Полёт над заливом

Ты стал безрассудным, гуляешь с тех пор,
Поднявшись на холм, на крутой косогор.
(Ши-цзин)


Она стоит над заливом.
Она может  стоять часами по колено в мутной воде. Пытаюсь проникнуть в это таинство. Это созерцаемое созерцание — мучительное наслаждение, предшествующее полёту и радости видеть её летящей.

***
Вагоны меряют разбитое на километры пространство.
Плацкарт несуетлив. Белые простыни выползают из-под матрасов, свисают почти до пола. В окно тамбура бьётся встревоженный воздух. Подставляю лицо и руки. Вечер касается рук, и кожа становится бронзовой, расцветает на лице улыбкой.

***
Расправив плечи, он запрокидывает голову. Ловит пряди пересекающего залив ветра. Вдыхает ароматы далёких трав и цветов, запах рыбы и капельки воды. Его движения скудны. Быть может, это лишь грузность. Взор тихих глаз полон тёплого света — это вечер так осветил их.

***
Ей не видны его глаза.
Она стоит на скрытом водой камне довольно далеко от берега. Но от её взора не ускользают самые тончайшие оттенки его движений.

***
Вагон раскачивается из стороны в сторону.
Немолодая женщина лежит внизу на боковой полке. Голова укутана тёплым платком в кокон, глаза закрыты. Лицо застыло в напряжённой злобе. Это боль. Прохожу мимо к открытому окну. Над её головой разворачивается свиток длиной в тысячу километров. Огромные куски прекрасного полотна проплывают мимо безвозвратно. Не находят отражения в складках кожи на застывшем лице.

***
Грузный человек глядит на неё из окна своей комнаты.
Он выходит на крыльцо и садится у распахнутой двери. Голоса чаек, плеск воды наполняют слух.

***
Она бывает здесь почти каждый день, если только нет сильного ветра.
Это уже ритуал. Она давно изучила все его повадки, и только летние отдыхающие вносят разнообразие в её повседневность.

***
Под железнодорожной насыпью запечатлена косуля.
Заходящее солнце искусно моделирует форму, выявляя упругость мышц. Мерный стук колёс убаюкивает. Отяжелевший взгляд скользит по её груди, приподнимает тёплую ткань футболки, скатывается по разгорячённой полусфере. Настойчиво пытаюсь защитить право художника. Взгляд снова карабкается по распластавшейся полусфере и упирается во вздыбленный сосок. В этом месте футболка морщит. Усилия адвоката не напрасны — взгляд разбегается по морщинкам и, стекая к подножию, ищет симметрии. Искушение. Пятый вагон.

***
На этом холме постигается изысканность её редких движений.
У подножия его — суетливость. Ребёнок не всходит на эту крутизну, хотя и мечтает о ней. Она, по-прежнему стоит над заливом.

***
Она может стоять так часами.
Залив весь устлан туманом. Не видно воды, не видно солнца. Утро.

***
Он поглощён гостеприимством и отстаивает интересы гостей.
Это болезнь, привезённая из Грузии. Я благодарен и не успеваю готовить для него бутерброды. Это доставляет мне удовольствие. Погружаюсь в тапас и согреваюсь оплаченным долгом. Тапас направлен внутрь. Это тоже болезнь. Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне. Я только плачу за оказанную мне услугу.

***
Хочу проникнуть в таинство.
Но в эти окна её не видно. Они не выходят к заливу. Ещё двадцать четыре часа до стоящей в воде цапли.

***
Дети зовут подняться в высокие дюны.
Суровая подвижность взнуздана рукотворным лесом. Лоси и кабаны бродят под сенью дерев. Хочу перенести лес на окно своей комнаты, чтобы остановить волны песка. Чувствую, как он выплёскивается наружу, режет глаза. Лес на окне. Его почва — изощрённая извращённость. Ему не остановить песчаного потока.

***
Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй»?
А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём.

***
Машина останавливается у аэропорта.
Здесь есть благоустроенный туалет. Он остаётся за рулём. Ему незачем выходить. Ему незачем было выходить вместе со всеми к пляжу в Швянтойи. Он остался читать газету. Висячий мост над впадающей здесь в море речушкой он уже видел. Он знает, что в этой реке есть лососи, а вода в ней от холода удивительно синяя. Ему незачем любоваться этим лишний раз. Он любит показывать, удивлять и демонстрировать свою пресыщенность столь дивными красотами. Он предпочитает остаться с газетой на ступенях храма. Он привык довольствоваться малым. Здесь он для того, чтобы демонстрировать своё равнодушие, сюда привёл его долг гостеприимного хозяина. Ему просто обязаны быть благодарны. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.

***
Она несуетлива, её движения изысканны и редки.
Это вызывает уважение. Быстротечное наслаждение видеть её летящей стоит усилий. Моросит и холодно. Созерцание не на высоте.

***
Он ни на секунду не позволяет забыть о подаренном, он счастлив благодеянием.
Я болен дважды. Яйцам крокодила не требуется тепла. Он осуждает эгоизм. В противовес душевной чёрствости собеседников — неподдельная теплота совокупного народа, пришедшего на помощь пострадавшей от селей Грузии. Он переслал в фонд помощи пострадавшим сто рублей. Он может себе это позволить — у него взрослые дети. По мнению женщины с коконом, это — жест. Ложь. Осуждение эгоизма — надёжное средство возвыситься над собеседником. Это — цель и смысл разговора, в этом величайшее наслаждение.

***
Цапля стоит над заливом.
Она может стоять часами по колено в мутной воде. Пытаюсь проникнуть в это таинство. Это созерцаемое созерцание — мучительное наслаждение, предшествующее полёту и радости видеть её летящей.

***
Ничто входящее в человека извне, не может осквернить его, но что исходит из него, то оскверняет человека.
Вставлю в своё окно зеркала, чтобы дюны не засыпали мир.

***
Цапля стоит над заливом.
Она резко наклоняется и, бросив в мутную глубину руку, выявляет бьющуюся между пальцами рыбу.

***
Оглушительный треск раздаётся прямо над головой одновременно с ослепительной вспышкой.
Непроявленная духота прорывается грозовым разрядом. Далёкие зарницы за морским горизонтом вблизи оказываются мощным энергетическим выбросом. Гроза — это жертвоприношение. Из неё рождается пища.

***
Запертый в комнате мальчик кричит и топает ногами, сотрясая весь дом.
Волна звука разбивает зеркала в моём окне., дюны прорываются наружу, песчинки отсчитывают время. Можно перевернуть часы. Минуты вытекают из колбы в колбу.
Ты бьёшь в барабан, и разносится гром.
Внизу ты гуляешь под этим холмом.
Порою ли зимнею, летним ли днём
Там с белым стоишь ты от цапли пером.
(Ши-цзин)


***
Косогор озарён коричневым светом.
Струи розового молока льются в раскалённое ведро. Подняв от земли глаза, хозяйки провожают летящую в тихом вечере цаплю. Долго ещё проплывают за вагонным окном их согнутые над грядками фигуры. Остыло в ведре забытое молоко у дороги. Травы, склонившись, вглядываются в отражение. Налетел лёгкий ветер, сморщил молочную плёнку. Снова улыбка, озарив лицо, растекается по всему телу — прочитан ещё один иероглиф.