Борис Борисович Борисов

 
…По алле парка неторопливо, задумавшись о чём- то своём, шёл немолодой мужчина. Впереди так же неторопливо и важно вышагивала большая добродушная собака, я видела их почти каждый день. Потом решилась и заговорила. Это и был Борис Борисович Борисов, в прошлом – ребёнок блокадного Ленинграда, сполна вкусивший все превратности судьбы сироты военного лихолетья.
 
   Его нашли в блокадном городе, кто и когда он не знает, слишком мал был в те жуткие дни. Многие мамы, отдавая малышам всё до крошки, умирали, а детей находили  в  их промёрзших  квартирах специальные отряды из парней и девчонок, от голода тоже едва держащихся на ногах. Вывозили по Ладожской Дороге Жизни и размещали в переполненных  такими же голодными и измученными малышами домах  малютки.
 
- Боля, боля, боля, - только это твердил крошечный исхудавший до костей мальчик,  больше похожий на младенца, такой крошечный, что и возраст определить было невозможно. Может быть, ему было так больно, что другого слова он и сказать не мог тогда…
  Никаких документов или сведений о родителях не было. Так и записали в его  свидетельстве о рождении новое имя: Борис Борисович Борисов.
- Боля…боля…Боря, -  как новое, второе рождение. Уцелеть и выжить в те дни в Ленинграде, было чудом, оно и случилось. Ангел Хранитель спас.
 
- Спас, да и потом, многие годы хранил, не отпускал, не дал уйти…- вздыхает  Борис Борисович.
      А ведь было много такого, от чего хотелось уйти. Не только из очередного детского дома, где  несправедливо наказывали воспитатели, закрывали дверь столовой за плохие оценки, оставляли без обеда… Хотелось уйти из жизни, от безысходности и отчаяния, от того, что один на всем белом свете, один против сурового мира который, как ему тогда казалось, не хотел принять мальчишку - сироту с вымышленными именем, фамилией, датой рождения. Никем. Уйти в никуда и больше не мучиться…
 
- Взял я пару полотенец, привязал  к спинке кровати… Воспитательница  заглянула в комнату и нашла меня лежащим на полу без сознания.  Мне тогда лет тринадцать исполнилось.
 
Всякое было в голодные и холодные послевоенные годы.
 
- Проснулся однажды от холода на полу в детском доме, переполнены они были, часто не хватало места и на трёхярусных  кроватях, столько детей тогда  осталось без семей, а ногам – тепло, глянул - там крыска спит, пригрелась. А однажды гуталином ботинки смазал, так она их обгрызла сильно.
 
Постоянное, неотвязное чувство голода – главное, живучее и неискоренимое  воспоминание о его  послевоенном  детстве.
 
-Летом становилось полегче, появлялась трава, колоски пшеницы. Рубашкой ловили мелких рыбёшек и съедали их сразу - сырыми. Лет с шести за яблоко или пару картофелин помогал местным жителям по хозяйству. Драл «корьё»- ивовую кору для плетения лаптей - это был кусок хлеба. Кусок хлеба  значил -  спасение.
 
После выпуска из детского дома окончил  школу ФЗО, стал водителем.
А судьба, сменив гнев на милость, подарила встречу с Тонечкой, Антониной Ивановной, заполнившей его жизнь любовью и смыслом, ставшей земным Ангелом – Хранителем. Лучась улыбкой и даже немного краснея, как девчонка, она рассказала  мне, что  они поженились на третий день знакомства и уже не расстаются пятьдесят шесть лет! Как и в молодости легки на ногу,  мечтают о путешествиях, поездках. Вместе им всё по плечу.
 
- Я за всю жизнь  ни разу, никому не сказал слово  «мама», - с горечью в голосе, вытирая внезапно набежавшую слезу, сказал этот сильный, прошедший через многие жизненные  испытания человек. А  я в этот момент увидела его  худеньким, большеглазым, в поношенной казённой одежонке   мальчишкой из послевоенного детского дома, стоящим  у окна в ожидании своей  мамы.


                фото автора