Цур Шалом, или пятый оттенок серотонина

               
 
                Кабы не было чумы
                В городах и сёлах,
                Никогда б не знали мы
                Этих дней весёлых.


Письмо автору, который, как я только что прогуглил, придумал и опубликовал шутку про "чуму" - задолго до меня:

Здравствуйте, Дмитрий! Вчера придумал про "чуму", разнёс это дело по нету и т.д. Короче, использовал в виде эпиграфа к рассказу. Честное слово - не украл! Просто, видать, каждый думал о своём - а вышло одинаково.


               
1.

Сурен, единственный мальчик в семье Сароянов, завершив среднее политехническое образование, получил целевое направление и поступил в Московский Технологический институт лёгкой промышленности имени Алексея Николаевича Косыгина. В августе восемьдесят второго, он покинул родной дом - и оказался в столице, в студенческой общаге.

Родня на первокурснике не экономила и регулярно отбивала почтовые переводы, «целевая» стипендия выплачивалась гарантированно, вне зависимости от успеваемости, и на вполне столичную жизнь Сурику вполне хватало. В результате чего, выпущенный на волю юный гюмринец, до конца так и не понял, куда именно его приняли - то ли в «Технологический институт лёгкой промышленности» имени Косыгина, то ли в Технологический институт «лёгкой промышленности», носившей в те времена это славное имя. И, именно в этом учебном заведении, на одном из зачётов, Сурену довелось узнать, что за пределами Армении, слово «сурик» обозначает не только его имя, но ещё и ортоплюмбат свинца - важнейший компонент гидроизоляционного антикоррозийного покрытия.

Лекциям, семинарам и прочим отравляющим жизнь условностям, опьянённый свободой Сурен предпочитал здоровый утренний сон после приятного вечернего общения с противоположным полом в московских кафешках, киношках и общагах. Вполне логично, что с такой фанатичной тягой к знаниям, через пару-тройку месяцев ему уже совершенно конкретно светило реальное отчисление. Спасенье пришло, откуда Сурик ожидал его меньше всего - прогульщика взяла на поруки самая правильная, строгая и ответственная в их группе девочка, комсорг и круглая отличница - Ядвига Бабаян.

С мнением Ядвиги в деканате считались, и поверили заверениям, что она лично займётся посещаемостью и успеваемостью студента Сарояна. Реальность успеха мероприятия Ядвига аргументировала тем, что перевоспитывать Сурена ей будет проще простого, поскольку она тоже живёт в общежитии, всего одним этажом ниже. 

Комсорг сдержала слово и занялась прогульщиком, как и обещала декану - жёстко и серьёзно. «Жёстко» настолько, что не отступала от него ни на шаг, и так серьёзно, что на втором курсе они поженились и перебрались из общаги в съёмную комнату, где, благодаря бдительному и неустанному контролю, Сурик, точно в срок, завершил своё образование.

Ядвига была уже беременна и о переезде в Гюмри, не хотела даже слышать. Не поехать по целевому распределению, целевику Сурену Сарояну, было невозможно даже теоретически. Но отец Ядвиги, старый Вано, был практиком. Он с кем-то поговорил, собрал какие-то справки, куда-то слетал - и целевое распределение было заменено «свободным» дипломом. Так молодой специалист Сурен Сароян, совершенно неожиданно для себя, оказался в городе-жемчужине у моря.

2.

Ядвига устроилась инженером-дизайнером на мебельный комбинат. Сурик, не найдя более интересных предложений, пошёл работать к тестю. Вано Бабаян был одним из лучших сапожников Одессы и, к моменту возвращения дочери, возглавил весьма рентабельный обувной кооператив.

Через полгода у Сароянов родились очаровательные девочки-двойняшки, ещё через год они купили небольшой уютный домик в Черноморке. А, ещё через пять, Вано перенёс инсульт, передал бразды правления кооперативом зятю и вскоре тихо скончался. Получив вполне заслуженное «наследство», Сурен, с кавказским азартом и, неизвестно откуда взявшимися организаторскими способностями, принялся за модернизацию производства, и всё бы у Сурика шло своим чередом - не сменись эта долбанная крыша! По крайней мере, именно так, ему тогда представлялось.

3.

Кооператив Сурену достался с «переходящим красным знаменем» – крышей относительно недорогой и укомплектованной персоналом из бывших «комсомольских».  Но однажды, под конец рабочего дня, в его кабинет ввалился очень большой небритый человек, в не зашнурованных кроссовках и толстой золотой цепью на ярко-красной спортивной куртке. Посетитель без приглашения подсел к председательскому столу, придвинулся поближе к Сурику и по-родственному сообщил:

- Брателло, я и мои компаньоны, от всей души тебя поздравляем. Жизнь налаживается. Теперь мы – твоя крыша. Не гнилая - комсомольская, не хухры-мухры - шо попало, а авторитетная и железная. В натуре, как у Наф Нафа!!! - большой человек закашлялся и зашёлся раскатистым хохотом. Вдоволь насмеявшись шутке, он отдышался и продолжил:

- Короче, если тебе нравится и дальше так ударно въя*ывать  – комсомольский тариф умножается на три - и трудись на здоровье. 

Закончив с вводной частью, посетитель представился Вованом и протянул Сурену необъятную разрисованную пятерню. Сурик вяло подержался за липкую ладонь и попытался объяснить, что на таких условиях работать невозможно, так как, при такой бухгалтерии, производство станет нерентабельным. Но Вовану всё это было глубоко фиолетово. Он тяжёло вздохнул, встал со стула и, выпрямившись во весь богатырский рост, разрулил клиенту ситуацию более доходчиво:

- Слышь, шлёцик! Затырь  свои отмазки и двигай кому-нибудь другому. Лично меня - это не бэбает. Тереть с тобой - мне интересно ещё меньше, чем мёртвому интересно покакать. И, если тебя такой расклад не вставляет – можешь, уже прямо с сейчас, считать свою богадельню приватизированной. И прямо с сегодня - начинай паковать манатки. И вали к своим арам. На горУ Арарат! Там - халявный виноград!

Закончив с презентацией, Вован широко улыбнулся, похлопал сидящего в председательском кресле Сурена по плечу и, сменив тон на первоначальный, тихо, по-отечески, резюмировал:

- Алаверды! Звони, не стесняйся! – после чего с грохотом припечатал к столу визитку, резко развернулся и направился к двери неожиданно ловкой, «борцовской» походкой вразвалочку.

Грязные шнурки не зашнурованных кроссовок уже не бесшумно волочились по паркету, а выбивали металлическими наконечниками какие-то неясные, тревожные дроби. Сурен и сам не заметил, как дроби трансформировались в звуки и слова, и как эти слова и звуки слились в огромный хор, исполняющий в его голове ужасное и неотвратимое: «что - же - де - лать - что - б*я - бу - дет».
 
В тот же вечер, на семейном совете, было принято решение воспользоваться советом Вована - и валить. Но не к армянской родне Сурена, а к тёще - Симе Романовне, через год после похорон супруга перебравшейся к сёстрам, в Кирьят-Ям, «подальше от этого сумасшедшего дома и поближе к медицине» -  по её определению.

С Вованом и его командой, была заключена джентльменская сделка: Сурен отдаёт им кооператив, а ему, в знак уважения, дают возможность спокойно оформить документы, продать недвижимость, отправить багаж и подняться по трапу самолёта. Переговоры прошли легко и успешно. Мало того, Вован добровольно вызвался помогать! И оказал Сароянам неоценимую помощь в решении самых разнообразных нерешаемых вопросов, которые Володя Большой решал так же легко, как легко и непринуждённо, кооператив Сурена перешёл к его новым владельцам.

Спустя четыре месяца, Сарояны уже жили в небольшой съёмной квартире, по соседству с мамой Ядвиги, в одном из тихих приморских предместий Хайфы - Кирьят-Яме.

4.

Иврит Сурику давался с трудом. Язык он учил без особого энтузиазма, поскольку быстро уяснил, что, на этот раз, понаехало столько, что самое время - открывать русские ульпаны (курсы изучения языка) для аборигенов. Он купался, загорал, ездил по стране с визитами вежливости к многочисленным родственникам Ядвиги и катастрофически набирал вес от нескончаемых аль гаэшей и месибот. «Аль гаэшами» здесь называли выпивку с салатами и мангалом, а «месиботами» - регулярный массовый гастрономический психоз, в специально отведённых под это дело местах, оборудованных банкетными залами, стоянками, официантами, музыкантами, танцорами, фокусниками, фуршетами и фейерверками.

Как-то вечером, к ним постучался новый сосед по лестничной площадке. Сосед предложил Сурену перекурить, представился Беней и сказал, что работает в столярке. Свой визит Беня объяснил тем, что через два дня, у него должна быть установка на заказе.  А все знакомые ему потенциальные помощники, как назло, именно в этот день, заняты на других шабашках. И пришёл он к Сурену с просьбой, помочь собрать и установить трёхстворчатый стенной шкаф с раздвижными зеркальными дверьми, если у Сурена имеются хоть какие-то трудовые навыки и желание заработать. Так как, в случае согласия, сразу же по завершении работы, Беня обязуется отблагодарить соседа по хорошему, стандартному тарифу.

Сурен с радостью согласился помочь, и на сборке очень удивил Беню, поскольку в объёме трудовых навыков, ему ничуть не уступал. Получив расчёт, заметно разбогатевший Сурик, предложил никуда не торопиться и тормознуться где-нибудь по дороге. Беня ему ответил, что, буквально то же самое, хотел предложить Сурену, но Сурик его опередил - и «сорвал с языка приглашение» заглянуть к Люсе.

Через полчаса - они уже сидели в небольшой «русской» забегаловке, и белокурая  киевлянка Люся – официантка, повариха, уборщица, вышибала и хозяйка заведения в одном лице – уже варила им пельмени, рассказывала последние цуршаломовские майсы и расставляла на столике припозднившихся посетителей дежурные закуски, выпивку и запивку. За ужином новоиспеченные подельщики успели подружиться и договорились, что теперь, Сурен будет помогать Бене на халтурах постоянно. И что в ближайший шаббат, Перчики и Сарояны едут на аль гаэш, уже полюбившийся Сароянам, и ставший традиционным не только для родителей, но и для девчонок.

Однажды Перчик сообщил Сурену, что работы в цеху прибавилось, и что Саше, хозяину мастерской, нужен ещё один человек. Работать надо на станках, но это не проблема и, если что – он всё покажет и расскажет. Что маскорет (зарплата), естественно, минимальный, но на жизнь хватит и, если всё это Сурену интересно, он может завтра же переговорить с Сашей.

В тот же вечер, Сурик в последний раз сказал себе, что в стране, и без его участия, с обувью - и так - всё в полнейшем порядке. И решил, что делать мебель - не самый плохой вариант. В восемь часов утра он позвонил Бене и, оповестив друга о досрочном завершении ульпана, попросил переговорить по его поводу.

5.

Прошли годы. Соседи-подельщики по-прежнему дружили семьями и работали у Саши, не менее продуктивно шабашили, и соседствовали уже не по лестничной площадке, а через дорогу, поскольку в съёмной квартире Сарояны задержались ненадолго, и вскоре купили собственную, в доме - напротив Перчиков. Ядвига не могла нарадоваться новой жизни, в совершенстве освоила язык и работала администратором в ресторане одного из  дальних родственников. Девочки отслужили, вышли замуж и счастливо жили со своими семьями, в своих квартирах, отдельно от родителей.

Сурен и раньше не забывал о Воване, и винил во всех своих бедах, периодически желая и ему, и всем его компаньонам, по возможности, поскорей сдохнуть. Но сегодня, с высоты прожитых лет, Сурику многое виделось совершенно по-иному, а зачастую - вообще, в перевёрнутом изображении! Дошло до того, что Сурик уже не раз ловил себя на мысли, что благодарен Володе Большому и его подельщикам. За то, что, как и было обещано, после знакомства с ними - жизнь Сароянов, действительно, наладилась! Они стали свободными людьми! Жителями страны, где с интересом ходят на выборы! И прикипел Сурен всей своей армянской душой к этой стране так, что, всё чаще и чаще, благодарил Вована и его друзей, за вовремя поданную идею и прекрасную организацию переезда.

6.

История шутафства (совместного владения бизнесом, сленг) друзей началась на одном из «шаббатников». После того как выпили за то, «чтоб шаббатник был почаще, шабашка - пореже, а субботник – в гробу», Рита Перчик завела длинный, и доселе - нескончаемый разговор. О том, что у компаньонов уже давно сложилась своя клиентура, и что к ним, всё в большем и большем количестве, «возвращаются» родственники, соседи, друзья и прочие знакомцы уже давным-давно позабытых клиентов. И что совмещать работу у Саши с такими «подработками» на стороне, мужьям уже в напряг. А в придачу – ещё и стрёмно. Глубоко солидарная с мнением подруги, Ядвига дорЕзала очередной салат, и под Риткиной точкой зрения - поставила свою печать:

- Хэврэ! Маспик! (Друзья! Хватит!) Ни мне, ни Ритусику - эти ваши трудовые подвиги – и нафиг не упали. Орденов за доблестный труд здесь посмертно не вручают, и вы нам больше нравитесь живыми. Давайте, бекицер… наконец уже что-то решайте с эсэком (бизнесом). Если, не дай бог, возьмут за жопу – мало никому не покажется. Забирайте у Саши пицуим (накопления за выслугу лет), находите хорошего бухгалтера и дуйте добровольно сдаваться в мас ахнасу (налоговую инспекцию).

Спустя три месяца, Сурен с Беней уже трудились в своём цеху, исключительно «на себя» и на законных основаниях. Общее руководство, включая заполнение бумаг и общение с бухгалтером, Перчик добровольно взял на себя. Помещение компаньоны арендовали, оборудование купили бэушное, но «рабочее». С заказами справлялись без особой крови, на жизнь хватало, трудиться по шаббатам теперь было не обязательно, и друзья договорились - больше никогда не вкалывать в шаббат. Нигде и ни при каких обстоятельствах. Тем более, что подавляющее  большинство населения страны именно так и поступало.
 
7.

В одну из августовских пятниц, в районе четырёх дня, Сурен сидел в цеху и просчитывал оптимально-безотходный вариант раскроя очередного заказа - двух больших стенных шкафов. Беня ещё с утра уехал на небольшой ремонт, после чего должен был заехать к клиентам и закрыть жирный заказ. И, если шутаф до сих пор не отзвонился – значит, скорее всего, договор уже в стадии подписания и получения аванса.

Жгло солнце, цех пылал августом, шумели вентиляторы, кто-то, что-то тихо рассказывал по радио. Сурен бил указательным пальцем правой руки по кнопкам калькулятора, умудряясь при этом удерживать карандаш и дымящуюся сигарету, так как в левой - была банка холодного пива. Из одежды, кроме кроссовок, на Сурене были только шорты, но и этот максимально облегчённый прикид, ему хотелось снять, вместе со своей кожей.

Расчёты экономного раскроя прервал рингтон телефона. Звонила заказчица - хронически беременная Рая, женщина в окрУге довольно известная, так как, помимо всего прочего, её уже два раза показали по телевизору, в передаче с полезными советами для женщин. Сурик освободил руки от всего лишнего, сделал лицо максимально приветливым и соединился с абонентом.

Он первым поздоровался. И, упреждая все существующие на белом свете вопросы, ответы  и предложения, голосом, таким же приветливым, как и улыбка, заверил «Раечку», что  в йом шени (понедельник), как и договорено, кухня будет доставлена и установлена по её адресу. Точно, в указанное в договоре время.

То, что Сурен услышал в ответ - превзошло все его ожидания, и он еле сдержался, чтоб не перейти на армянский. Поскольку весь нормативный русский - напрочь вылетел из его головы.

8.

Не сказав ни «шалом», ни «ма нишма» (привет, что слышно), Рая сообщила, что решила перенести стиралку в туалет. И на её месте поставить посудомоечную машину. Плюс – заменить простую мойку на двойную-кошерную. И что звонит она с целью поставить их с Беней в известность, что их чертежи ей не подходят. Прекрасно осознавая, что своим звонком может отвлечь компаньона от «святая святых бизнеса» - переговоров с заказчиками, Сурен всё же решил наплевать на условности - и немедленно обо всём рассказать шутафу.

Именно в это время, Беня, остановшись на светофоре, выключил радио и собирался отзвониться Сурику. О том, что всё бэсэдэр (хорошо), заказ он закрыл, задаток получил и уже возвращается в Цур Шалом. Но Сурен опередил его буквально на секунду, позвонил первым и, как сумасшедший, заорал из всех динамиков притихшего на холостых оборотах Дукато:

- Беня, это – ****ец! Звонила больная на всю голову Рая! Теперь ей питом (вдруг) захотелось сносить гипсовую перегородку между маком мехонат квиса (местом для стиральной машины) и мойкой, продлевать кухню до окна, билдинг (шкаф для духовки, микроволновой печи и т.д.) переставить к холодильнику, а стиралку - перенести в амбатью (ванную). И вместо стиралки - зах*рачить посудомоечную машину с двуспальной кошерной раковиной, чтоб ей не было стыдно, когда её квартиру, после ремонта, будут показывать по телевизору. Я ей говорю, что тогда - надо справа налево перелицевать билдинг, плюс новый шкаф под мойку, плюс посудомойка, плюс - вообще всё переделать!!! И что это, вообще, ничего, что её заказ – уже готов и упакован?!! - Сурен взял небольшую паузу, отдышался и продолжил:

- И понимаешь, я у неё спрашиваю: «Рая! Вы чем думали, когда чертежи подписывали?» А она, бат зона (очень нехорошее популярное ругательство), говорит: «Тогда, вообще, ничего переделывать не надо, я вам не какая-то там, я – мать-одиночка, не переделаете бахинам (бесплатно) - закажу кухню в другом месте и отдавайте мои три тыщи задатка! Я же не виновата, что у вас отсутствует пространственное воображение!».

Пытаясь как-то успокоить товарища, Беня решил перевести беседу в мирное русло и резко сменил тему разговора:

-  Сурен, я закрыл кухню, спальню и детскую. Задаток получил. Скоро буду. А по поводу мамы-одноночки… знаешь, не тронь - не завоняет. И не разнесёт по всей округе. Я сейчас к ней перезвоню. Не первая - не последняя. Скоро буду. Может, сходим к Люське - и на этой радостной ноте завершим трудовую неделю?

К такой резкой смене темы Сурен готов не был. Он перебрал в голове все возможные варианты и, придя к выводу, что и это у Перчика, скорее всего, тоже из-за книжки, с нескрываемой ехидцей в голосе, разрешил себе поинтересоваться:

- Беня! Ты, вообще, ещё в теме, что через час мы должны быть у Зины? Кто вчера ездил в «Виолетту»? Попытайся угадать с трёх раз, кто по этому поводу, только вчера вечером, поставил в холодильник нашу долю фуршета? Папа римский?

9.

С некоторых пор, Сурик всё чаще и чаще стал замечать за шутафом определённые отклонения. Больше всего, его беспокоило то, что  Перчик уже давно всем надоел своими, и нафиг никому не нужными, умозаключениями.

Где-то с полгода назад, Ритка протрепалась Ядвиге, что у Перчика окончательно съехала крыша, и теперь он по ночам, втайне от всех, пишет книжку. И, если бы Ритка сказала, что Беня, в тайне от всех, пишет песни, Сурик обеспокоился значительно меньше, поскольку знал, что раньше, Перчик был музыкантом. И, если его этому учили - писал бы себе музыку. Да чёрт с ним! Пусть пишет - что хочет! Хоть оперы, хоть книжки! Но дописАться до того, чтоб забыть про Зину? И в очередной раз с подозрением вспомнил о традиционном ответе шутафа: «Спасибо, в  среднем. Уже хуже, чем было, но, слава богу, пока ещё намного лучше, чем будет» - на общепринятое «как дела».

10.

К шести вечера с моря подул ветерок, влажный и такой же горячий, как раскалённые за день стены Зининого цеха. На месте, где обычно стояла Зинина машина, свиными рёбрышками дымил мангал. Шутафы сидели за большим сборочным столом, предварительно очищенном от всего лишнего, и сервированным, согласно тематике мероприятия. Шипуцник (ремонтник) Гришка, как всегда, опаздывал. Мясо пересыхало на мангале, бутылки потели и истекали быстрыми холодными струйками конденсата, опоздавшего решили не ждать, и если что - извиниться.

Публика, как всегда, собралась проверенная. Распоряжался мероприятием хозяин мастерской, весьма авторитетный в Цур Шаломе столяр, Зиновий Гладкий. Выполняя обязанности радушного хозяина, Зина не забывал сечь поляну, и следить не только за очерёдностью, но и за количеством, в зависимости от индивидуальных возможностей. И всех присутствующих, со всеми их индивидуальными возможностями, он знал так, как их не знала даже родная мама. Алкоголизм в цеху Зиновия Гладкого приветствовался лишь в определённых рамках до определённых моментов.

11.

Как всегда, мели - о чём попало. После очередного анекдота, кто-то вспомнил про «свинячий» и «птичий» грипп. Тема оказалась актуальной, народ встретил её с вдохновением и заговорил наперебой. Сурик в разговорах не участвовал. Он пил больше, чем закусывал, за происходящим следил вполглаза и ещё не до конца отошёл от общения с заказчицей - телезвездой.

Опоздавшего Гришу друзья встретили радостно и в двадцать глоток заорали традиционное в таких случаях: «какие люди в Голливуде», «и без охраны», «кто первым встал - того и тапки» и «в большой семье е*лом не щёлкают». Зина постучал ножом по бутылке и предложил налить опоздавшему штрафную, а всем остальным - по очередной. Но не по полной, как штрафнику, а без фанатизма. Убедившись, что всё исполнено в точности, Зина взял свой полтинник, вышел из-за стола, подошёл к Грише и, соорудив соответствующее выражение лица, с профорговским пафосом обратился к аудитории:

- Дорогие товарищи! Разрешите мне, от имени и по поручению всех присутствующих здесь трудовых коллективов, категорически поприветствовать опоздавшего Григория. И выразить ему наши искренние соболезнования. В связи с тем, что приступили - в его отсутствие. Предлагаю выпить! За то, чтоб Гриша, не дай нам бог, не подумал, что мы - жлобы. И начали без него - чтоб себе побольше было! – и убедившись, что аудитория слилась в одно большое внимательное ухо, обратился уже непосредственно к бенефицианту:

- Гришенька, родной, будь нам здоров! Мясо уже холодное, но ещё съедобное. Потому что, если б мы сошли с ума и решили тебя дождаться, так мяса бы не было вообще! Ни горячего - ни холодного. Оно б просто на*ер сгорело! Зай гезунд (будь здоров) - и больше не опаздывай! – после чего, чокнулся с проштрафившимся. Все выпили за здоровье опоздавшего, застучали по тарелкам вилками, и прерванная дискуссия продолжилась.

Мужики вспомнили, сколько об этих бациллах писали и говорили, что обещали, как пугали, и сколько на этих понтах подняли те, кто всё это зарядил. И какие это крутые перцы, если на теме, придуманной на второй день после изобретения таблетки, так легко и регулярно имеют весь земной шар. Внимательно выслушав все точки зрения, Зиновий сделал выводы, на правах тамады предложил всем налить и резюмировал:

- Лично у меня, как, я надеюсь, и у всех присутствующих - всё за*бись! И про все эти майсы, мы, слава богу, только слышали. А вот, сколько еды в землю закопали, и кому всё это надо - вопрос, конечно, интересный. Следующий лохотрон, я думаю, зарядят под брендом «Говяжий»! И те, кто на всё это ведётся - скоро будут закусывать одной петрушкой! - и завершил диспут логически вытекающим тостом - «за коров».

Сурик выпил, вспомнил «будь здорова, как корова», которой в детстве дразнил соседку по парте, и опять задумался над адекватностью шутафа. Совершенно позабыв про коров, холеру и маму-одиночку Раю, он полностью сосредоточился на философствованиях Перчика по поводу эволюций, палеоконтактов и каких-то «калиюг». Вспомнил, как Беня назвал сознание - вселенской инфекцией. Заразой, которую периодически, в очередной раз не удовольствовавшись результатами своих экспериментов, насылал творец на вечно грешную землю. И как однажды, Перчик договорился до того, что пришёл к выводу, будто создатель, на всякий случай, комплектует цивилизации «геном окончательной разборки». Точно так же, как по замыслу создателей ракет ПВО, в случае промаха, их изделия подлежат запрограммированному самоуничтожению. И что прогресс уже дошёл именно до тех высот, когда совсем не обязательно храбро бежать в атаку под раскатистое «ура». Вполне достаточно, чтоб где-нибудь, у кого-нибудь заглючила микросхема, или из какой-нибудь секретной лаборатории сбежала какая-нибудь секретная бацилла. И что, в случае чего, лично ему, Перчику, гораздо больше нравится стать хиросимской тенью, чем отдавать богу душу в тот момент, когда закончатся запасы анестезии и анестезиологов.

12.

Беня, как всегда, пытался вставить в разговор свои пять копеек и гнал что-то несусветное. В цеху напротив - тоже дымил мангал, и тоже выпивали и закусывали. Но в перерывах не мели языками, а проводили соревнования, чья тачка круче звучит, и чей сабвуфер точнее бьёт по печени. Во время очередных испытаний, покачнув стены очередной взрывной волной, в цех Гладкого влетел мега хит «Будь или не будь». Народ оживился и решил обсудить вокальные данные мужа примадонны. Высказывались самые разные мнения, Перчик предположил, у такой певицы как Алла Борисовна, запоёт и безротый, Зина сделал выводы, позвенел по бутылке, и предложил выпить за «пусть живёт - кто с кем хочет».

Сурен уже изрядно принял на грудь. Ему припомнилось, как, буквально, позавчера, обрезая остатки канта и зачищая детали, Беня услышал по радио песню про «тень наискосок». Как, отложив деталь в сторону, он выключил радио и, как из бочки, вывали на его голову:

- Сурик! Тот, кто придумал этот текст – гений! Такой песни нет ни у кого! Даже у Пугачёвой! Сурик, ты понимаешь - «прокрутить на десять лет назад»! Если через десять лет спеть - на двадцать, а через двадцать – на тридцать! А потом – на сорок! Да хоть на семьсят! На тыщи! Смысл не меняется! Наоборот, со временем становится ещё более актуальным! Проблема вечной песни решена! Пой хоть до ста двадцати! Хоть до смерти! Написать такое - мог только великий поэт! И только песенник! - после чего, не дожидаясь реакции слушателя, забычковал окурок, зашипел компрессором и, как ни в чём не бывало, придавил деталью прогретый кант к прижимному валу кантмашины.

Сурен выпивал, закусывал, думал о своём и с сожалением смотрел на летающего в облаках шутафа. Не осознавая, что уже и сам летает где-то неподалёку, он пытался понять, зачем Перчику всё это надо? И зачем это надо ему, Сурену Сарояну? Если всё это Бенино гониво, по точнейшей формулировке Володи Большого, его, Сурена Сарояна, интересовало, действительно, ещё меньше, чем мёртвого - ср*ть! Сурик снова вспомнил о многодетной Райке, и его настроение испортилось окончательно. Домой он вернулся с тяжёлой головой, принял душ и, не проронив ни слова, завалился спать.

13.

И каково же было его удивление, когда он ощутил, что в соседней комнате играет до боли знакомый персональный рингтон его шутафа, что Ядвига молотит его пяткой и указывает на настенные часы. Сурик кое-как добрался до телефона, и, с трудом подбирая слова, едва сдерживаясь от армянского, поинтересовался у Бени, в курсе ли он, что только пять утра, и что он опять от него хочет.

Перчик молол что-то невразумительное, про какую-то просроченную детскую комнату и в конце разговора попросил открыть дверь, поскольку уже поднялся по лестнице. Едва пройдя на кухню, Беня закурил, схватился за сердце и зачастил:

- Сурик, ты знаешь, я с бодуна долго не сплю. Пошёл на кухню покурить, полез в шкаф за сигаретами - и наткнулся на пинкасим азманот (именные книжечки регистрации заказов и получения задатка). Решил свериться с йоманом (ежедневником, еженедельником) - и нашёл детскую. Кровать с тумбочкой, бельевой шкаф, три книжных полки и стол. Заказ ещё январский. Установка – завтра, двадцатого августа. Всё подписано, задаток, шмадаток… чертежи есть. Ещё повезло, что вчера не напилили шкафы. Цвет тот же - беж-кристалл. На детскую хватит, я уже считал. Стол - на никелевой ножке. Ножка в цеху есть. Не хватает мизрона (матраца). Сегодня шаббат. Едем в Акко, к Хамуди. Он работает с семи. Сурик! Ну, вылетело из головы - забыл записать! С кем не бывает!

14.

Сурик воспринимал происходящее фрагментарно, понимал не всё и не до конца. Мало того, в его теперешнем состоянии, вникать в суть происходящего и стоять на ногах одновременно, было практически невозможно. Он присел к столу, закурил, уставился на шутафа, будто видел его впервые, и попытался уточнить:

- Бывает - не бывает. И на «о» бывает - и на «ё» бывает. Тут помню - тут забыл. Тут, влетело - тут вылетело. Мы же договорились! Шаббат! Что в твою голову влетело сегодня? Прямо сейчас - всё бросить и до завтра зах*ячить детскую? Не е*и - что не ****ся! Сделаем на неделе. Или твои «калиюги» уже тебе сообщили, что двадцать первого – очередной конец света? А Пугачёвой песни не хватает? Так не пиши книжки! Пиши песни! Пугачёвой!

Сурен хотел уточнить ещё пару-тройку моментов, но Перчик схватился за сердце и громко прошептал:

- Там приписка. Это подарок. Пацану. Сюрприз. В день рождения.

Теперь Сурену, даже несмотря на утренний головняк, всё стало окончательно ясно, и он, без особой надежды, попытался использовать последний шанс:

- Беня, слушай, иди ты, вместе с этими именинами, знаешь куда? Шаббат шалом, я пошёл спать! - но Беня отступать не собирался и пустил в ход тяжёлую артиллерию:
 
- Сурен, будь человеком, ну так получилось… Двадцатого утром всё уже должно стоять у людей. Может, пацану уже и про сюрприз рассказали.

Потеряв последнюю надежду, Сурен понял, что на этот раз крышу Перчику разнесло окончательно. Он нашёл в холодильнике бутылку «Гольдстара» и разлил по стаканам. Они глотнули холодного пива, Сурик закурил, немного помолчал и, не найдя ни одного достойного контраргумента, обречённо согласился: 

- Ну, беседер (хорошо). Давай подохнем, и за один день всё зах*рачим. Но мизрон - купим у Фимы. Утром, перед установкой. И сразу всё повезём! - на что Беня, держась за сердце, возразил:

- Во-первых - это в другую сторону. А во-вторых - пока купим, пока загрузим, пока отвезём, по светофорам, по пробкам… Я подписал: послезавтра, в восемь, мы уже к ним стучимся...

15.

В половине восьмого утра, удачно скупившись у Хамуди, шутафы открыли ворота цеха, поставили на газию (газовый примус) кофе и разложили на верстаке чертежи злосчастного заказа. И настолько увлеклись, что не заметили пришедшего на запах Зину, и что он уже с минуту стоит на пороге и с интересом наблюдает за их действиями. Заметив, что на него обратили внимание, Зиновий Гладкий поприветствовал соседей:

- Шаббат шалом, передовики производства, герои капиталистического труда! Я тут приехал кошек покормить, смотрю – стоит ваша тачка, ворота открыты, кофе - за версту несёт. Позвольте поинтересоваться, как вам после вчера, и что за такой агицын паровоз (идиома из песни «Семь-сорок»), если вы решили потрудиться в субботу?

Перчик сделал вид, что данный вопрос лично его не касается, и вскользь поздоровавшись с Зиной,  продолжал сосредоточенно стучать по кнопкам калькулятора. Сурик, особо не вдаваясь в детали, объяснил, что они не уложились в график, до завтра, кровь из носу, им надо сделать детскую, и предложил Зине, если у него есть желание, оказать посильную помощь. Бросать друзей в беде Зина не привык. Он поинтересовался, во сколько всё уже должно стоять и узнав, что установка утром, произнёс:

- Стахановцы! Обойдёмся без крови. Мне - полный пансион. И, если завтра, не дай бог, мне тоже будет сильно что-то надо - чтоб не забыли. Сегодня шаббат. «Виолетта» открыта с десяти до двух. Схожу к себе, переоденусь. И завтра утром - всё будет стоять, как у молодого. Утром.

Работали ударно, по-цуршаломовски. По промзоне уже давно гуляла совершенно достоверная история о том, как на одной из установок, какая-то «русская» бригада обнаружила, что заказ напилен не в размер, и устанавливать на адресе, собственно говоря, нечего. Проанализировав ситуацию, мужики пришли к выводу, что всё это могло произойти лишь только по той причине, что, когда пилили - решили с бухлом сделать перерыв. И не выпили ни грамма.

К полуночи детская была готова, и ровно в семь часов утра, шутафы выехали на установку.

16.

По дороге на заказ, Перчик делился с компаньоном своей версией о том, что Моцарт стал Моцартом вовсе не потому, что других  моцартов тогда не было, а лишь в связи с тем, что в те времена не было интернета. У Сурика раскалывалась голова, он старался не обращать внимания на Бенины россказни и думал о том, что надо не забыть заказать хомер (материал), так как, после детской, на шкафы почти ничего не осталось. А заодно, и сендвич с формайкой (фанеру с покрытием) на переделку Райкиной кухни.

Без десяти восемь, нагруженный фиатик остановился у подъезда именинника. Матрац был бережно уложен поверх всего остального, и переноска началась, естественно, с него. Шутафы поднялись на третий этаж, аккуратно поставили матрац на пол и негромко постучались. Дверь открыла приветливая пожилая женщина. Увидев пришедших, она очень обрадовалась, засуетилась и попыталась объяснить причину своего восторга:

- Вот так сюрприз! Я в шоке! Просто телепатия какая-то! А мы уже собирались к вам звонить! Вы, наверно, про меня уже давно забыли. Я - Сёмочкина бабушка, вспомнили? Сеничка ещё не совсем здоров, но ему уже намного лучше и давно пора вставать. Может, хотите что-то попить, проходите, пожалуйста!

Слегка удивлённые такой встречей, компаньоны зашли в прихожую. Бабушка открыла дверь в комнату, и указав на стол с ноутбуком, продолжила:

- Вы знаете, наш Сёмочка бредит стать футболистом. Как Месси. У него даже есть такая футболка. Ему её купили в Барселоне, когда он там путешествовал с родителями. А месяца три назад, мальчики играли в футбол, Сеничка поскользнулся - и сломал ножку. Наш папа её починил, но он, конечно, не такой специалист, как вы. Стол всё равно шатается, и мальчику ужасно неудобно делать на нём уроки и играть в компьютер. Скажите, пожалуйста, можно починить стол по гарантии? Детскую вы нам привезли двадцатого марта, на Сеничкин день рождения. Сегодня только двадцатое августа, а гарантию вы нам дали на целый год. 

Смысл бабушкиных объяснений с трудом доходил до компаньонов. Они разглядывали мебель и пытались понять, каким образом она здесь оказалась, если они только вчера её сделали и ещё не занесли из машины в квартиру?!

Бабушка с сомненьем посмотрела на удивлённых её рассказом мастеров. Решив перейти к более активным действиям, она прикрыла входную дверь, подошла к спящему ребёнку, погладила его по головке и ласково запричитала:

- Наши папа с мамой уже давно на работе, а Сеньчик ещё спит… но ему уже тоже пора вставать. Сёмочка, просыпайся… пришли дяди… чинить твою ножку.

Сёма свесил ноги с кровати и громко зевнул. Бабушка взяла внука за ручку, и со словами: «Сейчас сходим в туалет, хорошо умоемся,  почистим зубки и сделаем дядям чай», отвела мальчика в ванную.

17.

На Беню было жалко смотреть. Он держался за сердце и бормотал, что тройка была очень похожа на восьмёрку. Сурен сходил в машину за мавригой (шуруповёртом), залез под стол и закрепил ножку. Компаньоны отказались от чая и снесли матрац в машину. По дороге Сурик позвонил Фиме и договорился «скинуть» детскую в его магазине, на любых его условиях.

18.

- О чём пишешь?
- Пока не знаю. О чём получится.
- Думаешь, получится? Тогда не забудь про «калиюги». И тройку с восьмёркой не забудь перепутать. Дашь почитать?
- Не знаю. Дам, наверно. Если получится.
- Ну, тогда, и про вечную песню не забудь. Тоже, всем будет очень интересно. Отвечаю.

Люся звенела посудой, что-то нарезАла, варила и размышляла о причине столь раннего визита неразлучной парочки. Друзья - не разлей вода, съели по бифштексу с яйцом, и  заказали пельмени и повторить.