Счастливая Женька. Начало 10

ГЛАВА 10
— А я тебе говорю, ты молодец! Сколько можно за эти жалкие копейки пахать на государство? — Лёха встал и торжественно продолжил, — Итак, прошу внимание, дамы и господа! Предлагаю тост за нашу дорогую бизнес-леди Евгению Валерьевну! За успех и процветание её лучшего, я уверен, в нашем крае, а может и всей эрэф, частного стоматологического кабинета! Ура, товарищи! — Лёха по очереди чокнулся с бабой Маней, Толиком-чеченом и Женькой. Снова беременная жена Майка, с невинным и томным видом сидела в кресле, и делала вид, что не пила. Их младшая пятилетняя дочь Леночка, утомленная накалом многочасового застолья, спала прямо тут же,на общей кухне, примостившись возле матери в большом старом кресле испокон веку тут стоявшему, и неофициально принадлежавшем, как и другие предметы домашнего обихода, с невыясненным или тёмным прошлым, бабе Мане. Она и продолжила, стрельнув огненно-карим глазом в сторону Алексея:
— Лёша у нас, барин прямо, на два дома живёт, как тот Фигаро. Гляди лучше, вон дитё у тебя сверзится на пол щас, а командовать у себя в хате будешь, — баба Маня, не терпящая ничьего лидерства кроме собственного, демонстративно повернулась от Лёхи к Жене, — Но он прав в том, Женечка, — сменила она гнев на милость, что ты — умница! Мы все, и я, в том числе, тебя поддерживаем и желаем везения, побольше благодарных пациентов и, конечно, здоровья!Все кроме Майки, звонко чокнувшись, выпили, а Лёхина жена отпивала маленьким глоточками какую-то бурду неопределенного цвета, замаскированную под сок. Женя обводила присутствующих слегка замутненным взглядом, излучающем, как ей казалось, любовь и благодарность, и думала о том, как же ей повезло, что она встретила таких добрых и понимающих людей в своей жизни.
Она давно мечтала о собственном кабинете. Через несколько месяцев, после того, как она вышла на работу после декретного отпуска, подвернулся и вариант. У стоматолога, Александра Яковлевича, которого она знала ещё во время учебы в ординатуре, была частная практика в Ставрополе. Будучи у него на приёме, — (сапожник без сапог,после второго ребенка Жене нужно было всерьёз заняться собственными зубами), он рассказал ей, что уезжает с семьёй в Израиль.
— Тебе ведь известно, Женя, что последние годы я занимался и частной практикой, и научной работой, и преподаванием. Ни на семью, ни, тем более, на себя, времени совсем не оставалось. Сын в Иерусалиме уже несколько лет, внуку младшему десять, а я его видел один раз, когда ему полгода было. Да что там говорить, я и не заметил, что мне шестьдесят пять уже стукнуло. Удовольствие от работы пропало, а для врача это гибельно, понимаешь?! Женя сначала отнеслась к этой информации недоверчиво:
— Александр Яковлевич, я вас, сколько знаю, лет восемь или десять, наверное, вы все собираетесь на историческую родину.
— Нет, нет, уезжаем.Я работаю до июня, вот и оборудование буду продавать, — он глянул на неё поверх очков, — А то покупай,Жень, у меня кабинет. А что? У тебя дело пойдет, ты талантливая. Да и место хорошее, прикормленное, — доктор посмеялся своей шутке и осекся, глядя, как смотрит на него без тени улыбки его бывшая ученица.
— Купить не смогу, не потянем, а вот в аренду, если бы, но раз вы совсем уезжаете, то, конечно же, хотели бы все продать сразу.
— Ну почему, ежели хорошему человеку, — он подмигнул ей, надевая маску, — можно потолковать. Я бы тоже не хотел по частям кабинет растаскивать, привык к нему, тяжело будет. Подумай, Женя, с семьёй посоветуйся, а переезд на аренду не влияет, сейчас всё юридически можно оформить, ведь у меня брат здесь живёт.
Вот так и получилось, что с июля 2003 года, Женька начала вести стоматологическую практику в частном кабинете. Ещё не в своём, конечно, но у неё была надежда, что со временем, она сможет выкупить кабинет полностью. Родители были категорически против.
— Как можно, — возмущалась мать, — бросить муниципальную клинику, где все ясно и понятно, и зарплата, и аванс, слава Богу, уже вовремя и не талонами, и не водкой, и полный соцпакет, и уйти в неизвестность?? Её активно поддерживал отец:
— В самом деле, да ты что? Тебе так повезло, что нашла такое хорошее место, у тебя ведь и стажа практической работы — кот наплакал! Тебя не знает никто, лечиться предпочитают у опытных врачей. Одумайся! Чем ты аренду будешь платить?Женя опять с раздражением отметила про себя, что начинает заводиться:
— Деньгами, папа, аренду я буду платить деньгами!И потом, аренда ведь не на всю жизнь, мама скоро вступит в права наследства, а в бабГалиной квартире, хоть и небольшая, но есть и моя часть. А на недостающую сумму я могу взять кредит в банке, я узнавала. Родители переглянулись и мать воскликнула:
— Ах какая умница! Всё уже за всех решила! Здорово-то как, вот бы нам так с отцом, правда, Валера? А что?! Мы тоже бизнесменами заделались бы с тобой запросто! Продавая квартиры, трудно что ли…
— Да в чем дело-то, — не понимала Евгения, — Это же хорошее вложение капитала. А поликлиника, да, конечно, спокойней, но эту лямку от зарплаты, до аванса, можно тянуть до пенсии…
Валерий Михайлович, глядя в окно, произнес:
— Ты вот что, решила идти в предприниматели, твоё дело, но рассчитывай тогда уж исключительно на свои силы. Это будет честно, по крайней мере… Да и с квартирой бабушкиной не все так просто. Она не приватизирована до конца, какие-то хвосты остались,платежки… Вот мать сейчас бегает, выясняет…
— Какие хвосты, какие платежки? Я лично за месяц до её смерти всю коммуналку оплатила, ничего не понимаю…
Она растерянно смотрела то на отца, то на мать, догадываясь и в то же время, не желая признавать очевидное. Мать ловко перевела разговор и с напускной оживленностью заговорила с Сергеем о его предстоящей длительной командировке в Астрахань, будто это хоть сколько-нибудь её интересовало. Вечер был испорчен. Женя чувствовала себя маленькой девочкой, которая в счастливом предвкушении лезет утром 1 января под ёлку, но вместо подарка обнаруживает там одинокую записку: «К сожалению, ты очень плохо себя вела». Возвращались домой в тишине. Говорить никому не хотелось. Сергей открыто не высказывался, но было и так ясно, что он полностью разделяет мнение родителей. У Жени опять проскочила мысль о том, что может она действительно ошибается. А может излишне торопится? Ведь даже Туся, когда Женя рассказывала ей о своих планах, с сомнением качала головой. Не могут же все эти люди ошибаться! Женя снова ощутила себя той самой маленькой девочкой, которая нацепив лифчик матери и засунув ножки в её туфли на каблуках, решила, что она взрослая и самостоятельная.
Вечером позвонил Александр Яковлевич и сообщил, что первые 2–3 месяца он отдаёт кабинет ей в аренду по чисто символической цене. Чтобы она могла оглядеться, понять для себя, — её это или нет, и не переживать с самого начала о деньгах. Женя решила, что это добрый знак. Она тепло поблагодарила его и уже ни в малейшей степени не колеблясь, дала своё согласие.
Но это было только начало. Ещё нужно было взять такие серьёзные барьеры, как: получение лицензии, юридическая и пожарная инспекция, роспотребнадзор и многое другое. Но Женя почти не замечала трудностей, в возбужденно-радостном состоянии бегала с огромной папкой документов из одной инстанции в другую. И всё получалось! Пусть не так быстро и гладко, как хотелось бы, но получалось! Ей иногда казалось, что дела катятся, как по накатанной, сами собой. Что всё идет так, как и должно идти. Александр Яковлевич перед отъездом познакомил Женю с людьми, без которых осуществление ею своей профессиональной деятельности было бы довольно затруднительно. С теми людьми, с которыми он сам не один год сотрудничал: с техниками, с поставщиками стоматологического оборудования, коллегами, занимающимися частной практикой, средним медицинским персоналом. С кем-то из них сразу устанавливались ровные, деловые отношения, с кем-то, с замечательным ортодонтом Аликом, например, завязалась с первого дня многолетняя дружба, а вот медсестру Женьке пришлось искать на стороне, — неприступная и верная Александру Яковлевичу Маргарита Филипповна, наотрез отказалась работать с Евгенией. Счастливая Женька, узнав об её демонстративном уходе, пожала плечами и рассмеялась.
К осени формальности с документами были окончены. Женя начала работать. Иногда без выходных. Поначалу очень волновалась, так как многие пациенты достались ей «по наследству» от Александра Яковлевича и ей казалось, что они её все время с ним сравнивают и делают выводы, разумеется, не в пользу молодой докторши. Неожиданно помог ей новый друг Алик, работающий на кафедре ортопедической стоматологии медицинского университета. Когда Евгения обратилась к нему за профессиональной консультацией по поводу одной немолодой дамы, Алик внимательно глянул на смущенную, запинающуюся Женьку и вдруг сказал:
— Послушай, не старайся быть хорошенькой для всех, не получится все равно… Надорвешься раньше времени и не захочешь ничего. Перестань соревноваться со Шварцем, ни к чему хорошему это не приведет. У Александра Яковлевича свой подход к работе, а у тебя свой. Не нужно копировать его стиль, лучше совершенствовать свой. Усекла? Женька, слабо улыбаясь, кивнула. Алик улыбнулся в ответ:
— Вот и умница! Отпусти себя и пари! Ведь стоматолог — это, по сути, творец! Он творит красоту, здоровье и радостные белозубые улыбки…Ясно тебе это, сероглазая ты моя, мать Тереза… Не надо низа кем гнаться, никому угождать. Нужно профессионально делать свою работу...Мы вечно всё кого-то догоняем или перегоняем… А что в итоге, — он строго посмотрел на улыбающуюся и откровенно любующуюся им Женьку, — А в печальном итоге, мать, невроз, стенокардия, и прочие весьма сомнительные удовольствия.
— Сколько же Алику лет, — размышляла Женька, 35, 40? — Ну почему я не могу так же легко, красиво и непринужденно жить и работать? Или могу? — Женька опять заулыбалась, вспоминая энергичного смуглого ортодонта и его жизненную философию, — Могу, конечно, могу. Не только могу, но и буду. Непременно.
Евгения много работала, пришлось взять ещё медсестру, так как одна не выдерживала бешеного Женькиного графика с 8 до 20.00. Пациентов было много, к ней записывались за неделю, а то и за две. Женя, как универсальный солдат, в одном лице осуществляла и терапевтическое, и хирургическое и ортопедическое направление. Кроме этого была и гигиенистом, и пародонтологом. Но главное было не это, а то, что она не только видела проблему целиком, но и могла рассказать о причинах её возникновения.Она помнила наказ Козьмы Пруткова, которого тайком брала из отцовской библиотеки и читала ещё в школьные годы, — зри в корень!Женя проводила обстоятельные консультации и никогда не жалела времени на это. Подробно говорила о том, какого результата можно ожидать, а чего лучше не делать вовсе и почему. При этом её личная материальная выгода не имела никакого значения,она работала на совесть и гордилась этим. Хотя, конечно, и ежемесячный доход её вырос значительно. Даже при том, что она платила зарплату двум медсестрам, зубному технику, оплачивала аренду, а также регулярно выделяла деньги на стоматологические расходные материалы, её зарплата стала внушать уважение и ей самой. Женя стала задумываться о покупке второго кресла, для того, чтобы принять на работу ещё одного врача. Также, ей нужна была машина, так как работала она в Ставрополе, и часто допоздна, а жила в Михайловске, и возвращаться домой, особенно в зимнее время, было не всегда просто. Но опять же, где взять время на обучение вождению, когда она так занята? Такие мысли крутились в голове у Жени, когда она в девятом часу вечера ехала в полупустой маршрутке домой. Она смотрела в темное окно, где изредка пролетали тусклые огоньки, а также на своё бледное отражение с запавшими глазами. Женька остро чувствовала свою усталость.
«Нужно что-то решать с кабинетом, — думала она, — аренда съедает большую часть прибыли, надо поговорить с родителями. Завтра первое февраля, скоро годовщина бабГалиной смерти. Какой ужас, — похолодела она, — год, как её нет, целый год прошел, а я едва заметила!» Женька вышла из маршрутки и её обсыпала ледяная крошка, порывистый ветер усиливал неприятные ощущения. Свернув к дому, где ветер был тише, она продолжала размышлять о том, что дети одни почти все время, Сергей с утра до вечера или в части, или в командировках. Кстати, сегодня должен был вернуться. Димка, возвращаясь с продленки, забирал по дороге Аню из детского садика. Часто дети сами ужинали, Дима умел пользоваться микроволновкой.
Что-то у неё с Сергеем неладное происходит, она это хорошо почувствовала на встрече Нового 2004 года. Они сидели и молча глазели в телевизор. Говорить было не о чем, но и молчание становилось напряженным. Уложив детей, Женя вернулась к мужу, пыталась завязать разговор, Сергей отвечал неохотно и односложно. Выяснять отношения в Новый год не хотелось, так они и сидели, пока не приехала Туська с её новым другом: нарядные, веселые и румяные. Праздничный вечер был спасен, Женька не помнила, когда так радовалась гостям. Её муж тоже не скрывал облегчения, что его уединение с женой подошло к концу, чересчур оживлённо поднимаясь навстречу Тусе и её избраннику. Хотя внешне, со стороны все выглядело отлично, Женя знала, что многие ей завидуют. Туська как-то приехав к ней и обойдя всю квартиру, оценивающим взглядом разглядывая свежий и дорогой ремонт, сказала:
— Счастливая ты, Женька! Сама бизнесменша, муж — красавец, офицер, и как тебя любит! Какие ремонты делает, и какие подарки дарит, — добавила Туся, кивнув на Женькину норковую шубу на вешалке. Женька звонко рассмеялась:
— Да ты что, Туська! Ремонт я сама делала, чуть ли не два года, кое-что Лешка Винокуров помогал, со старой квартиры, помнишь? Он же мастер на все руки. А Сережа этим не занимается, да и некогда ему. Шубу тоже сама себе купила уже в этом году. Очень уж сильно мерзла в куртке, понимаешь? Туська задумчиво кивала.
Да, со стороны так и казалось, что все в порядке, но Женька знала, что все совсем не в порядке. Не может быть все в порядке у людей, которым нечего сказать друг другу за новогодним столом. Перед этим, в середине декабря Сергей, наконец, получил звание майора, шумно это отмечал несколько дней, ходил веселый, полупьяный, любвеобильный и задиристо-нахальный. Женя несколько раз отлавливала его у очередного сослуживца и уводила домой. В зависимости от степени опьянения, муж вел себя по-разному, то просто раскачиваясь, останавливался, и, обращаясь к Женьке говорил: «Мадам, я попросил бы вас…», то вдруг, подойдя к подъезду, начинал кричать, так, что прохожие шарахались в сторону: «Солдаты! Солдаты!» Правдами и неправдами Женя заводила его в квартиру, помогала раздеться, отпаивала травяным чаем и укладывала спать. Засыпая в таком состоянии, Сергей всегда произносил одно и тоже: «Женька, Женька, ах ты ж сука, Женька!» Случалось, что муж отказывался от её напитка с чабрецом и ромашкой, и шумно возмущался:
— Что за отраву ты мне подсовываешь, а, баба Мора?! Ты где этому научилась? В своей вороньей слободке?
Но такие вспышки бывали нечасто, как правило, через несколько дней Сергей трезвел, мрачнел и все больше уходил в себя.
Войдя в квартиру, Евгения услышала запах жареного мяса, который своей непередаваемой остротой и ароматом защекотал ей ноздри. Одновременно три мысли пронеслись в голове Женьки: муж дома, в гостях была свекровь, и то, что ей ужасно хочется есть. На щелчок закрывающейся двери в коридор выбежала четырехлетняя Анечка, наскоро обняв мать, она снова умчалась в комнату. Женя заглянула к сыну, как всегда спросила у него о делах, как всегда услышала: «Нормально», — и вошла в зал, где муж сидел у телевизора, а рядом за журнальным столиком рисовала в альбоме дочка.
— Мама, смотри, какую принцессу мне баба Валя нарисовала! — Анечка восторженно протягивала ей альбом, убирая со лба исчерканной фломастерами ладошкой непослушные темно-каштановые волосы. Женя притянула к себе дочку, машинально приглаживая её великолепные кудри. Перекинулась с мужем ничего не значащими фразами. Сергей выглядел уставшим и задумчивым, не глядя на жену, сказал:
— Там ужин на плите, ещё не остыл, наверное… Я отбивные жарил, иди, поешь… Мать уехала, не дождалась тебя…
Жене почему-то захотелось сказать что-то резкое и обидное. Что-нибудь в том смысле, что вообще-то ужин у неё был (рисовая каша и сардельки), и поэтому нечего тут изображать ангела, спасающего детей от голодной смерти. И насчет свекрови, давно известно, как же! Так любит невестку, что прям, видеть не может. Прокрадывается в дом тайком, как вор, исключительно в отсутствие разлюбезной невестушки. Но ничего такого Женя не сказала. Вместо этого, Женя, чмокнув не ответившего ей на поцелуй мужа в щеку, произнесла тихо и ласково:
— Какой же ты молодец! Так вкусно пахнет, умираю от голода, я сейчас перекушу, затем в душ, потом уложу Аннушку и мы с тобой не спеша, вкусно и обстоятельно попьем чаю. Я таких конфет купила!Аня вскинула на мать серо-голубые глаза:
— А мне конфет?! И Димуле! Ну, пожалуйста! — Женя и Сергей одновременно улыбнулись. Взаимная привязанность брата и сестры находилась под угрозой от этого домашнего, уютного прозвища «Димуля», которое сын не выносил. Что только не предпринимал двенадцатилетний брат Анечки, чтобы отучить её от этого. Он просил, угрожал, объявлял бойкот, а пару раз, когда сестренка так обратилась к нему при его приятелях, он даже здорово ей наподдал, но все было напрасно. Аннушка делала вид, что все теперь поняла, согласно кивала головой, но через какое-то время можно было услышать, как она, открывая дверь к нему в комнату, елейным голоском произносит: «Димуля, а я к тебе, ладно?» Сейчас Аня по очереди заглядывала в лица отца и матери, наверняка уже хорошо зная, какое впечатление производит её взгляд на людей. Родители давно заметили, что у их дочери цвет глаз часто меняется, и на это влияют множество причин: настроение, освещение, самочувствие малышки. Даже время года и суток имеют значение. Сейчас на них взирали два горных озерца с лазурно-голубой водой и почти невидимыми, но явственно ощущаемыми тревожными перламутровыми сполохами, до времени покоящимися на самом дне.
Женя заканчивала уборку на кухне, когда туда зашел Сергей и, глядя в упор на жену, без всякого предисловия медленно и резко заговорил:
— Тебя опять видели в Московском, где ты увлеченно покупала спиртные напитки в вино-водочном отделе в сопровождении троих нетрезвых друзей, — Сергей протестующе выставил руку, увидев, что Женька собирается что-то сказать. — Подожди, я договорю… Ты ведь понимаешь, что там живут мои родители?! Это село, Женя, все друг друга знают. Ту неблагополучную квартиру, в том числе, равно, как и её обитателей! — Сергей прикрыл дверь на кухню и закурил, — Каково моим родителям, когда им, не первый раз уже, между прочим, сообщают, что видели опять их невестку в пьяном виде в обществе известного всему селу алкаша и дебошира Лешки и его жены, которую, наверное, и родная мать не помнит трезвой? Женя растерянно улыбнулась и примирительно начала:
— Послушай, Сережа... — Сергей вскочил и в два прыжка оказался возле жены:
— Нет, дорогая, это ты послушай! Довольно я тебя слушал! Говорю в последний раз, ещё раз закатишься к своим дружкам-подружкам, вылетишь из этой квартиры, поняла? Аньку у тебя заберу, ясно тебе это? — Сергей не замечал, что говоря последние фразы, энергично встряхивает Женьку за плечи. — Чего тебя несёт туда, дубина ты стоеросовая? Отвечай!... Чего ты прёшься к колдырям этим, позорище?
— Отпусти меня, немедленно… — процедила сквозь зубы Женя. Сергей тяжело дышал и с какой-то мукой, исказившей его лицо, вглядывался в глаза жены, будто силился найти там ответ. Выходя из кухни, не глядя на Женьку и даже не оборачиваясь, глухо добавил:
— Я предупредил тебя, надеюсь, ты меня услышала. Больше говорить на эту тему не стану, — гулко хлопнувшая за выходящим Сергеем дверь прозвучала для Женьки мрачным аккордом, как бы поставившем точку не только в этом разговоре, но и на их совместной жизни в целом.
Женя лежала на кровати и смотрела, не отрываясь в потолок. Шел третий час ночи. Муж совершенно беззвучно лежал рядом. Женька не знала, спит он или нет. Она боялась пошевелиться и боялась этой абсолютной тишины. Она пыталась вспомнить тот момент, когда её жизнь стала разваливаться на части. И не могла… В какой-то момент ей стало казаться, что она жила с этой круглосуточной тревогой и липким страхом всегда. Просто сегодня это обозначилось явно, и перестало скрываться под маской будничных проблем, забот и волнений. В голове пульсировала назойливая мысль: «Со мной что-то не так! Со мной что-то не так!» Женя повернулась на левый бок и почти уткнулась носом в стоящую рядом с кроватью тумбочку. Она понимала, что Сергей прав, какому мужику понравится, что его жена, как только он уезжает из дому, отправляется «по местам боевой славы», где шляется по сомнительным компаниям и регулярно пьёт. Женька уже неоднократно думала о том, почему так. Ну почему она не может жить, как другие люди? Спокойно, разумно и трезво… И от чего в любой компании она почти всегда быстрее всех напивается? И почему ей так неуютно и тягостно в этой квартире? Когда ей стало тяжело и неинтересно с её мужем? Почему её тянет куда-то, вон из этого красивого дома и что теперь с этим делать? На Женьку снова опустилась волна неприятного холодного страха… На этот раз она почти схватила ускользающую мысль-догадку за вихлястый хвостик. Она поняла: ей так страшно не оттого, что с ней грубо и резко говорил муж, и даже не оттого, что он грозился отобрать у неё дочь, и совсем не развод её пугал, а то, что они оба не сговариваясь, не договаривали и не обсуждали. То, о чем стыдливо умалчивали, бережно обходили и кокетливо не замечали. Женя выскользнула из кровати, бесшумной тенью проскользнула по коридору, включила на кухне свет, открыла форточку и закурила. Глядя на свое множественное отражение в стеклянной двери лоджии, Женька горько усмехнулась. Её муж считает, что вся проблема в том, что она, по его разумению, не ведет должным образом хозяйство, и при малейшей возможности сваливает из дому, чтобы от души повеселиться в гостях у таких же безответственных и аморальных товарищей, как она. Если бы вся проблема была в этом! Если бы!
— Так, ладно, — вытряхивая пепельницу, про себя решила Женька. — Завтра же, вернее уже сегодня, — глянув на часы, поправила она себя, — нужно позвонить Туське и узнать подробнее о том отделении в психоневрологическом диспансере. После того, как она это решила, ей невыносимо захотелось спать, и одновременно она почувствовала, как сильно у неё замерзли босые ноги. Войдя в спальню, Евгения тяжело повалилась на кровать и мгновенно уснула.
Продолжение следует...