Малинка - не алкаска

Когда я работала главным экономистом колхоза, избрали меня председателем товарищеского суда. И вот прихожу я как-то на молочно-товарную ферму по делам службы. А там санитарный день: доярки чистят стойла, моют коров... Наводят марафон, предусмотренный условиями социалистического соревнования.

Подошёл заведующий МТФ Тимофей Игнатьевич к одной из работниц, а та еле-еле передвигается, работает спустя рукава.

- Марина, - обращается он к ней,- что же ты филонишь? Нам из-за тебя баллы снизят и премии лишат. Знаю я, что ты после будуна никак не придёшь в себя. Видел вчера, как Виктор с Леной волокли тебя в бесчувственном состоянии домой. Хоть бы собственных детей постеснялась, бессовестная. Тьфу, тошно на тебя смотреть!

А ты, старый хрыч,- взвилась вдруг Марина, - не смей лупить на меня свои поганые зенки. Сейчас тебя стошнит по-настоящему.

Схватила ведро, из которого только что обмывала коров, и плеснула грязной вонючей жижой в лицо своему начальству.
- Вот, Ляксандровна, смотри, что эта умалишённая делает, - только и промолвил зав фермой, обращаясь ко мне и вытирая грязь со своего лица. - Вызывай это хулиганьё на товарищеский суд!

Хорошо, Тимофей Игнатьевич, - охотно отозвалась я,- завтра же соберу членов товарищеского суда. И без фокусов у меня, слышь, Марина? Чтобы завтра в пять была у меня в кабинете. Смотри, не придёшь добровольно, приведут с милицией, - строго пригрозила я.

-Александровна, не кипишуйся, приду, - обещала строптивая доярка. - Зря я, конечно, обидела Тимофея Игнатьевича, каюсь. Ну, не стерпела я, дура. Суди меня! Виновата, признаюсь.

На следующий день, после работы, состоялось заседание товарищеского суда, на который Маринка явилась со всем своим семейством: мужем Виктором, двенадцатилетней дочерью Леной и трёхлетним сыном Славиком. Я стала возражать против присутствия на суде детей, но Марина моих возражений не приняла.

- Пусть сидят, что вам жалко? - возмутилась она. - Кому мои дети помешали, тот пусть сам покинет помещение!
Члены товарищеского суда, включая меня, согласились с обвиняемой.

И вот я начала процесс: огласила обвинение, рассказала о вчерашнем происшествии, очевидцем которого была и сама. Я предупредила всех, чтобы отнеслись со всей строгостью, ведь поведение Марины Лесковой становится не выносимым, она спивается у нас на глазах. Не примем меры, станет алкашкой!

Что тут началось! Всё семейство дружно бросилось на её защиту. Муж клялся, что это случайность, что Марина - лучшая  на всём земном шаре... Лена запальчиво утверждала, что на её мать клевещут завистники, а она такая замечательная, такая заботливая... Даже маленький Славик вставил свои пять копеек в разгоревшиеся дебаты.

Малинка - не алкаска! - кричал малыш, как заведённый. Потом подбежал к моему столу и детской лопаткой, которая оказалась на тот момент в его ручках, огрел меня по плечу. Аргумент, надо вам сказать, был железный. Еле оттащили малолетнего "адвоката" от "судьи".

Я ещё не успела огласить решение суда, а моя "подсудимая" сорвалась с места и бросилась в бега. Виктор выбежал вслед за женой, но той уже и след простыл.

Он вернулся назад, в мой кабинет.
- Людмила Александровна, - обратился он ко мне, - простите Марину. Она больше так не будет делать, обещаю вам. Беру её на поруки! Поверьте мне!
- Не знаю, не знаю, - отвечала я ему. - Свежо предание, но верится с трудом...

Я ещё на пару часов задержалась на работе. Выхожу на улицу и вижу следующее: Виктор с Леной тащат пьяную до без чувствия Марину, а маленький Славик семенит сзади, лупит их по ногам своей лопаткой и орёт на всю улицу:
- Вы плохие, мама холёсая, не алкаска! Вот вам за это!