Сталкер Чуфут-Кале

               
                (По картине художницы М. А. Чепелевой "Забытый город Чуфут-Кале")

               



                "- …Не могли бы вы объяснить нашим слушателям, доктор Пильман…

                — Послушайте, земляк. Радиант Пильмана — это совсем простая штука. Представьте себе, что вы раскрутили большой глобус и принялись палить в него из револьвера. Дырки на глобусе лягут на некую плавную кривую. Вся суть того, что вы называете моим первым серьёзным открытием, заключается в простом факте: все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности нашей планеты так…"
                А. и Б. Стругацкие «Пикник на обочине»


             
              Старик не знал доктора Пильмана. Не знал никаких радиантов и никаких зон. Ещё не пришло время. Его занимало только одно его главное дело – дело последнего смотрителя города Чуфут-Кале.

              В один из обычных дней он, ещё и не старик вовсе, вышел за стены ещё пока оживлённого города по своим смотрительским делам, оставив дома красавицу жену и прелестную дочурку, радость своего сердца. А когда, выполнив положенное, возвратился назад, города не было. То есть, он был и – не был. Вместо знакомых стен смотритель увидел печальные руины и полное запустение, как будто люди здесь не жили уже сто лет.  Он и узнавал, и не узнавал картины открывавшихся его недоуменному взору улочек.

              В отчаянии бросился смотритель к своему дому, но и дома тоже не было, как не было никого из его семьи. Напрасно он метался по пустынным проходам и звал жену и дочь, только странное, никогда не слышанное в этом городе эхо отвечало ему. А когда силы, наконец, покинули его истомлённое тело, благодатное забытьё овладело им.

              Очнувшись поутру, смотритель долго не открывал глаз, чутко прислушиваясь. Но только ветер и шорох песка, да какой-то мерзкий скрип доносились до его ушей. И в этот день город не вернулся на своё место, предоставив несчастному разглядывать свой трухлявый скелет. Долго бродил в беспамятстве смотритель по окрестностям, пока вдруг не обнаружил себя у старых деревянных ворот.  В изнеможении он присел на камни передохнуть в тени, а когда вдруг случайно обернулся, увидел… город! Чистый, белый, весёлый!

              В радости смотритель любовался городом и даже, кажется, видел мелькавшие в проёмах стен веселые лица своих ненаглядных родных. Неуверенными шагами, опасаясь спугнуть видение, направился он к городской стене. Видение не исчезало, только вот не становилось и ближе. Он уже устал, а потом и вовсе изнемог, но так и не достиг городских ворот. Только воздух становился вроде как плотнее да жарче.

              Он не хотел есть, он не хотел пить, он теперь не чувствовал ни жары, ни холода. Он теперь не понимал движения времени. Был ли это один день, или это был год, то ли сумерки спускались, то ли осень наступала - всё одно. На каком-то этапе своих мучений смотритель понял, что никогда не сможет войти в город снова, не сможет прижать к сердцу своих родных.  А он был уверен, что они там, за стеной.

              Но и совсем уйти не сможет. Да он и не хотел уходить от города далеко, а однажды, когда попробовал, у него ничего не получилось. Та же вязкая, уплотняющаяся жара его не отпустила. Ещё он обнаружил, что стОит ему отойти от деревянных ворот в сторону, как город начинает тускнеть, прозрачнеть, уходить в белесое марево. А если отойти ещё дальше, взору откроются те же руины, которые он обнаружил в первый день. Смотритель не хотел в руины. Ему думалось, что тем самым он может погубить своих жену и дочь. Но стОило вернуться на старое место, и город возникал снова.

              Смотритель привык сидеть у деревянных ворот, чтобы город был всегда с ним. Город, а значит и его родные. Больше ему ничего не было нужно. С некоторых пор он стал замечать, что издалека, с противоположной от белых стен стороны стали появляться какие-то нелепо одетые люди. Они тоже не могли приблизиться ни к городу, ни к  смотрителю. Что-то их не пускало. Именно от этих людей смотритель впервые услышал: «Старик».

              Он не сразу понял, что это о нём. А когда понял, даже не огорчился, их слова не имели никакого значения. Потом его стали называть каким-то непонятным словом: «Сталкер». Звучали слова: «Зона», «Хронокластер», «Посещение» и ещё много всего непонятного. Почему-то запомнился обрывок случайно услышанной фразы:

              - Хармонту повезло больше...

              Приходящие люди слушали каких-то бойких парней, которые появлялись чаще других и даже несколько примелькались. У многих зевак были в руках непонятные штуковины, периодически ослепительно сверкавшие.

              Старику не было до них никакого дела. Его занимало другое. Он давно заметил, что, в отличие от него, птицы беспрепятственно пересекают невидимую границу и летают, где им вздумается. Требовалось научить их говорить, чтобы передать весточку своим любимым.

              А что? Ведь, судя по всему, у него впереди целая вечность...