Воскресный день в морге

      Мне, начинающему корреспонденту, поручили в нашей городской газете   написать что – нибудь  «острое», социальное.  Как быть?  Коррупционеров  вскрывать я не мог, с депутатами не общался… Решился на репортаж о работе морга.  Возможно, удастся  зацепить что-то общее для всех городков глубинки.
     Встречу мне назначили в Бюро судебно-медицинской экспертизы.  В небольшом деревянном бараке на окраине города.
      - Зачем вам трупы? – удивился Начальник, похожий на  пирата - Фрейда.  – Пишите  о живых! Вот  они, здесь, -   ясновидящие! Любого найдут…  Мы пробирались  по коридору с открытыми дверями тесных кабинетов. Женщины отрывались от микроскопов и доброжелательно  смотрели на представителя прессы.
      Кабинет главного криминалиста был заставлен разноцветными черепами и заспиртованными  органами в колбах. На столе в банке плавала огромная кисть с наколкой: «Вася».
    - Серийный убийца…– небрежно кивнул  «Фрейд» и снял железные круглые очки. Один глаз  у него оказался стеклянным. – А этот … - Начальник    взял в руки склеенный череп с биркой, - для меня особенный… Старый врач углубился в воспоминания…
     - Но,  к делу, мозг!  Багиров! – пролетел  его рык по коридору.
       Меня познакомили с патологоанатомом, непосредственно ведущим вскрытия в морге.  Это был  кряжистый, лысый мужчина, похожий на азиатского бая. Может,  казах или узбек… Мы договорились, что он покажет свою работу в воскресенье, и я спокойно разберусь во всем.
       -  Мертвых  боитесь?
       -  Мм… Как все…
       -  Полистайте…
   Он дал мне книгу, от одного вида которой у меня свело скулы. Там были фотографии: пухлых утопленников, улыбающихся удавленников и обгоревших до черноты скрюченных «боксеров»…

       В воскресенье, собравшись с духом, я поехал в морг, который соорудили почему-то на противоположной от Бюро городской окраине.  Стояла жара, тополиный пух плавал в густом сиропе июня. Морг оказался на территории  психиатрической больницы.  Пока шел, на меня глазели психи сквозь зарешеченные окна.   Лиц не видно, только скрюченные пальцы на решетках.
        У серого низкого бункера  останавливаюсь.  Рядом дымятся мусорные баки. А из настежь раскрытых окон гремит попсовый шлягер… Арлекино!
      Сжав зубы, подхожу  к входу, из которого на полу уже видны  пятки мертвецов.  Поразил не вид трупов, а их количество.  Голые, полуодетые, разного возраста и пола, синие, желтые, зеленые, -  трупы занимали весь коридор. Между ними серела   тропинка.  Мухи садились то на трупы, то на мою голову…   
     - …здание типовое, -  показывает  Багиров. - Рассчитано на 12 тел. А их здесь больше шестидесяти. Холодильник на четверых,  – он распахнул дверь.
    Я увидел на двух  каталках штабеля бывших людей, уложенных «валетом».  -  …Есть невостребованные… Смотреть не надо, там холодильник сломан… Здесь – траурный зал…
      Смотрю, - в большой комнате лежат,  сидят и стоят ,-  кто в простыне, кто в трусах, есть и в одежде…У всех бирки на кистях, на лодыжках… Открытые рты, запавшие глазницы… Будто жертвы одной большой катастрофы.
 -Эй! – Багиров трогает меня за плечо. Я вздрагиваю. Тут  воспринимаешь все иначе. Не кино смотришь…

      Мы сидим в узкой, точно гроб, комнате отдыха. Ржавый умывальник, железная койка, прикрытые бумагой пирожки.
     - Без музыки  - никак… - говорит санитар Леха. – Запсихуешь… Лицо у него шершавое, как неструганная  цементная доска.
    - Буфета нет, -  это уже Багиров. - Нет  пищевого холодильника…
    - А чего? – скалится Леха. – У меня пиво с трупами хранится… А мочалок в окно втаскиваю…
   - Ночью не страшно?
   - Бывает. Они, хоть и бревна, а хрюкают. Могут за ногу схватить…
   - Сокращения мышц?
   -  Надо ли об этом? – Багиров закуривает. - Напишите о тесноте, о спешке при вскрытиях… Ведь качество страдает! А от нашей работы – направление следствию… И – отношение к людям,  мертвым,  живым… Равнодушие…Вот я.  Заведующий отделением, сотни вскрытий…Учу молодежь. И что? В общаге живу! Почему так?
   « …Вот твоя болевая точка, воин Тахир! – думаю я. – Нет жилья. А значит, по национальным законам не можешь жениться…»
    - Ты  Лехе не верь! – говорит в коридоре Багиров. – Гнилой он. Трупы грабит, родственников… Да не уволишь, - блатной…

       На секционном столе труп мужчины. Уже обмыт, из сточного отверстия скапывает вода.
     - Итак – падение, – четко говорит Багиров. - Балкон,  пятый этаж... Пьянка.  Но привезен сюда. Зачем? Выяснить, сам ли упал или помогли… Возможно, отравление, подсыпали яд или сонного выбросили.  Начинаем внешний осмотр…
     Лицо Тахира изменилось. Губы сжаты, сосредоточены.  Хищный,  творческий блеск в глазах. Он поворачивает тело. Затем начинает вскрытие.
    Эксперт вонзает скальпель в горло, рассекает грудину и брюшную полость до паха. С усилием раскрывает ребра. Затем  рукой захватывает трахею и  вытягивает наружу внутренности. Сердце, легкие, кишки, как привязанные, тянутся друг за другом. Внутренняя полость опустошена и  взору открываются  ребра спины, позвонки… И – ударом – жуткий смрад.
    - Алкоголь! – поясняет Багиров. – Я по запаху знаю литраж. Этот выпил  бутыль водки. Пол-литра, без закуски… кала нет. Алексей! Вскрывай череп!
    - На хрена! Ясно же…
    - Пили! Журналист смотрит…
     Леха отбрасывает волосы трупа, спиливает макушку черепа. Звук совершенно незнакомый. В разрезе затылка белеет мозг. Багиров отрезает кусочек, кладет в банку с раствором.
   - Перекур!
     Не снимая перчаток, Багиров закуривает папиросу, втягивает дым. Затем щелчком отправляет окурок в полость покойника. Сваливает  туда внутренности и закрывает все тряпьем мертвеца. Затем кривой иглой сшивает разрез.
   Мы перекладываем тело  на пол. Сквозь двойные резиновые перчатки чувствую  ледяные ноги трупа.  Затем кладем на стол труп седой старухи. Стараюсь не смотреть ей между ног.
    - Что с ней?
    - Утонула. Но, скорей – утопили. Мешают всем старики…
    Багиров внимательно осматривает печень. Что-то ему в ней  не нравится. Указывает на едва заметное пятно. – Похоже на ушиб. Может, толкнули сзади. Точней укажет анализ…
    - Эй, писака! – кричит Леха из помывочного отсека. – Помоги мыть…
    Багиров кивает, и я иду на помощь.
      - Держи старика – командует Леха. – В спину упрись, чтоб сидел.  Водой окачу… Я удерживаю труп, и санитар направляет на него струю из шланга.
     -  Сейчас приедут забирать. Я ему  вместо формалина  кровь погоняю.
      Леха придерживает голову  старика за мокрые волосы, а другой рукой хлещет его по щекам. Голова старика мотается  из стороны в сторону. Наконец, щеки мертвяка порозовели…
      - Красавчик! А ведь он – раковый. По ошибке к нам привезли. Га – га – га…

    Мы выходим с Багировым из морга. Свежий воздух, как чисто, хорошо!
      -  Не черствеет душа, Тахир?
      - Знаешь, нет. Растет ответственность. Все исследовать, понять, сделать вывод… Это для меня.  Внутри, конечно, сочувствуешь. Но с родственниками надо твердо. Они ведь в трансе…
    …И потом, смерть смерти  - рознь. Одно дело -  убийца на столе, изверг или – невинный ребенок. Всегда тяжело вскрывать трупы детей…
       Багиров стоит в переполненном автобусе, держась за верхний поручень. Его волевая лысина покрыта потом и пылью. Мы возвращаемся в Бюро, надо отдать анализы криминалистам. Люди едут отдыхать, на дачи, на пляж. В чемоданчике эксперта болтаются  в баночках куски органов. Зажатый пассажирами, я поглядываю на лицо нового знакомого.
     Я думаю о враче с уважением. Мне кажется, он – из настоящих,  такие еще остались. Наверно, верит в людей. Или – в Бога? В уголках  его губ   обозначилось странное выражение. Какая-то горечь пополам с самоиронией.  Усмешка над своим стремление работать честно, с самоотдачей. Видно, не может иначе. Держит что-то душа, не желает сдаваться… Надолго ли? Кто знает…