Бриллианты

     Многострадальная Демократическая Республика Вьетнам многие годы боролась за свою независимость. Летом 1954 года были подписаны Женевские соглашения, предусматривавшие полную независимость Вьетнама, Лаоса и Камбоджи, а также скорейшее проведение свободных и всеобщих выборов. Подобное положение дел не устраивало США, которые стремились помешать распространению коммунизма в Юго-Восточной Азии. До выборов территория Вьетнама временно разделялась по реке Бенхай на две половины. При содействии Соединённых Штатов проведение выборов было сорвано, на юге была провозглашена Республика Вьетнам со столицей в Сайгоне. К 1965 году Вьетконг, так назывался Национальный Фронт Освобождения Южного Вьетнама, контролировал не менее 30 % территории Южного Вьетнама. В ответ США воспользовались Тонкинским инцидентом (обстрел вьетнамскими катерами американского эсминца, якобы находившегося в нейтральных водах) для того, чтобы приступить к систематическим бомбардировкам ДРВ, и начали переброску войск в Южный Вьетнам для борьбы с Вьетконгом. Началась Вьетнамская война.
Практически вся территория ДРВ представляла собой театр военных действий, и понятие «тыл» там отсутствовало.
Решительные действия партизан на юге и успешное противостояние ДРВ авианалётам (при значительной поддержке СССР) привели к внушительным потерям среди американцев и вынудили Вашингтон в 1973 году подписать Парижские мирные соглашения, по которым американские войска выводились из Вьетнама. 2 июля 1976 года произошло слияние Севера и Юга Вьетнама в Социалистическую Республику Вьетнам.
     В соответствии с приказами Главнокомандующего ВМФ СССР и командующего КТОФ, в Южно-Китайском море и Тонкинском заливе в районе минного поля у Хайфона был сформирован оперативный отряд в составе МРЗК «Анероид» (флагман), «Протрактор», «Курсограф», «Барограф», «Гидрофон», морских тральщиков МТ-4 и МТ-5 в обеспечении танкера «Владимир Колечицкий». Основными задачами отряда были: вскрытие деятельности американского минно-трального соединения.
     Подробности несения морскими разведчиками боевой службы описаны в дневниках матросами. Жизнь в море имеет свой колорит, моряки изнывают от жары: «Больше загорать некуда. И так все чёрные, как негры»; и от монотонности боевой работы: «Весь день шлялись с „Коралл Си“ и „Хэнкоком“ <…> Как надоели эти авианосцы». Каждая страница дневника наполнена тоской по Родине. Более подробные эпизоды походов в зону боевых действий ВВС и ВМФ США в Тихом океане, в районе острова Гуам, в Южно-Китайском море и в Тонкинском заливе, описал В.В. Балакин, служивший в должности радиометриста-командира поста МРЗК «Амперметр» (1966—1968). По его словам, походы к Вьетнаму, к 17-й параллели, и в Южно-Китайское море вспоминаются чаще других, потому, что они были самыми трудными и опасными. Советские полувоенные разведывательные корабли курсировали возле американских авианосцев и других кораблей 7-го флота США, способных вмиг их уничтожить. Они фиксировали вылеты американской палубной авиации и моментально передавали сведения по инстанции, ни на секунду не прерываясь, прослушивали переговоры лётчиков, неоднократно слыша запросы на базу отбомбиться прямо на них, так как в ночное время советские корабли легко было принять за северовьетнамские. Впрочем, со временем, советские моряки смирились с этими выходками американцев.
За время несения боевой службы в регионе, ВМФ США и ВМФ РВ количество провокаций американцев невозможно сосчитать.
Именно на одном из этих кораблей и служил капитан первого ранга Меврук Михаил Петрович, муж моей подруги.
     Жены офицеров, не видевшие своих мужей годами, иногда летали к ним с разрешения командования. Возвращались грустные, притихшие, наполненные рассказами о заморской жизни в жарких странах.
Моя подруга Антонина, познакомилась с Мишей на улице родного города Владивостока. Ее семейная жизнь треснула пополам и развалилась на куски, но каждый кусок отваливался с кровью, в прямом и переносном смысле. Ее первым мужем был преподаватель Дальневосточного рыбного высшего технического  учебного заведения сокращенно ДальрыбВТУЗ. Рождение дочери не сплотило брак, уже к тому времени расшатанный патологической ревностью и рукоприкладством мужа, а наоборот. Знакомство с Мишей, молодым и красивым офицером, произошло в тот самый момент, когда Тонечка, вся в слезах, стояла на крыльце института, держа в руках в клочья разорванные чертежи дипломной работы. Препод, в день ее защиты диплома, постарался на славу, в ответ на ее предложение расстаться, чтобы жить и радоваться и не трепать друг другу нервы. Слезы застилали глаза и лились как из ведра. Тонечка всхлипывала и тихонечко подвывала, как будто от зубной боли. Миша подхватил обрывки чертежей и своим платком вытер ее потоп. С этого момента слезы в ее жизни закончились, и начался счастливый, веселый, но, к сожалению не долгий период, феерической любви. Тонечка расцвела как летняя роза. Диплом позже защитила на отлично. Вышла за Мишу замуж и родила еще одну дочь. На рождение маленькой Сашеньки Миша подарил ей роскошное кольцо с бриллиантами, на которое истратил свое полугодовое жалованье. Долгая служба Отечеству в жарких странах, закончилась тяжелой болезнью, и Михаил умер от рака. Прожили они вместе в любви и согласии всего десять лет.
     Тонечка превратилась в Антонину Сергеевну и с наступлением капиталистических отношений, после распада СССР, организовала рыбный промысел на Дальнем Востоке с коптильными и перерабатывающими заводами.
Отплакавшись, после похорон любимого, полностью погрузилась в работу и воспитание двоих дочерей. Как женщина не бедная она обзавелась множеством женских украшений и с бриллиантами в том числе, но то кольцо, подаренное мужем Мишей, было самым любимым и памятным.
     Прошли годы. Однажды она приехала в Москву на выставку-продажу рыбных деликатесов. На бывшей ВДНХ (Выставке достижений народного хозяйства) ее наградили дипломом и грамотой за заслуги перед Родиной. Мы встретились на Кропоткинской, и я потащила ее в музей, выставочный зал, где царили работы Зураба Церетели. Усталые и голодные мы зашли в ресторан, расположенный на этой же самой выставке. Полупустой зал, уютный и тихий, сулил нам счастье уединенного общения, давно не встречавшихся подруг.
Невдалеке за двумя сдвинутыми столами, сидели семеро мужчин, и тихонько переговариваясь между собой, пили вино. Спустя некоторое время они приглушенно и необыкновенно красиво запели песню на грузинском языке. В тишине зала, многоголосие звучало так завораживающе и торжественно, что мурашки по коже пробежали туда и обратно. Я заметила мужчину, сидящего к нам спиной, крепкого телосложения и тихонечко сказала Тоне, что это видимо сам Зураб. Тоня засуетилась, ее внучка учится в художественной школе и она просто обомлела от того, что можно взять автограф САМОГО Зураба!!! Мы стали судорожно искать клочок чего-нибудь для автографа. Но мы ошиблись!
Внутренняя дверь цзынькнула колокольчиком, распахнулась и в черном пальто с красным подвоем, почти как Воланд, вошел Церетели, стремительно и быстро, в сопровождении молодого грузина и направился к поющей компании. Мы с Тоней бросились к нему со словами восхищения и протягивая ему ручку и помятую бумажку, попросили автограф. «Подождите чуть-чуть!», - сказал он и что-то тихо прошептал сопровождающему молодому грузину. Он быстро вышел и так же быстро вернулся с двумя огромными альбомами, посвященными творчеству Зураба Церетели. Художник расписался на обложке и с улыбкой нам вручил памятные подарки.
Радостные, сытые и веселые, мы направились смотреть его знаменитое Яблоко. Зал, в котором расположено Яблоко с Адамом и Евой, в окружении монументальных фигур русских царей и знаменитых людей, оказался закрыт. В зале накрывали столы для банкета. Протиснувшись в полузакрытую дверь, мы попросили разрешения заглянуть в Яблоко и бочком-бочком, сделав три снимка на память, массу реверансов добрым людям, пустившим нас на минуточку, потащились домой отдыхать.
     Каково же было наше удивление и досада, когда наутро Тоне позвонил организатор  выставки-продажи рыбных деликатесов и сообщил, что они долго искали Тоню, чтобы пригласить на вечер-банкет, который вчера состоялся в музее Зураба Церетели в зале с Яблоком… Посмеялись и разлили по чашечкам кофе.
Тонечка вспоминала нашу молодость и тяжко вздыхая, отводила увлажненные глаза при мысли о Мише, потом рассмеялась и заговорила задумчиво и неспешно:
- Знаешь, вот растут у меня уже трое внуков, два парня, им по 17 и 20 лет и внучка, ей 12. За эти годы ни одна щепочка не прибилась к моей душе. Не было у меня, кроме Миши больше никого. А тут, недавно, ездила в командировку на Камчатку. Молодые тусят дома, просто проходной двор. Я решила взять мои бриллианты и спрятать, на всякий случай. Упаковала их в полиэтиленовый пакетик и спрятала в ржавой консервной банке на балконе.
По возвращении, в теплый весенний день, навела на балконе чистоту и порядок и выбросила весь хлам вон, а на завтра, стала собираться по приглашению в мэрию, на праздник. Решила надеть бриллианты. Бросилась искать… и вспомнила про вчерашнюю уборку. Понеслась к мусорщику, что выгребает и вывозит из дома мусор, потом поехала на городскую свалку к Главному Смотрящему. Умоляла его, отдайте только одно кольцо, то что Миша мне подарил, все остальное возьмите себе, еще доплачу… -Нет,- сказал Главный, -не было ничего, я бы знал!!!
А когда вернулась домой, мне соседка сказала, что наш мусорщик татарин, вчера уволился и уехал…
Знаешь, теперь покупаю только бижутерию!!!

Тоня достала коробочку и высыпала на стол килограмм самоцветов разного вида и калибра, разного цвета и размера и мы погрузились в примерку безделушек, с трепетом и восторгом, подбегая то и дело к зеркалу, как будто бриллианты примеряли.