Межзвездное чк 2

ГЛАВА ВТОРАЯ. ОРЕОЛ МЫСЛИ.

Скорняков  помнил, как его поймал в себя серебристый луч. Затем  его потащило наверх. Вскоре он  предстал перед тонкими людьми в серебристой , напоминающей метал , одежде . У них  были  необычайно красивые вытянутые лица без  растительности , утонченные черты и сиреневая кожа. Первая мысль , которая  пришла к нему  - дворяне ! Правящий класс , едит его  за  ногу ... Хотя  тощий какой -то , не нагулял вес! Поэтому есть  сильное сомнение... Ладно , будем общаться , они  сильнее.  В конце концов декабристы,  которые разбудили Герцена ,   тоже не  из  крестьян , а за  народное счастье - под  картечь пошли и на  плаху. . .

- Всероссийская  Чрезвычайная   Комиссия , уполномоченный Скорняков, - сказал он , не  испытывая никакого стеснения , если  не  сказать страха.

Ни  сиреневые  лица , ни  серебристое сияние его  не  пугали . Мало ли  какая контра в природе существует - до  какой голодухи могла простой  народ довести? И побагровеешь, и посинеешь !  Остается гадать, кто  же эти голые , обросшие шерстью . Ничего , выясним . И не  таких раскалывали...

В ушах зазвучал музыкальный звук . Играли явно не  на  гармонике и не на  балалайке.  На  таких  инструментах господа играют!?  Вскоре звук  стал  похож на скрежет металла, на  рыканье псов , затем - на  свинячий визг . Скорняков вначале оторопел , но  быстро  понял : существа воспроизводят все  звуки , что  остались в его  памяти. Значит читают мысли ! 

Он  стал представлять боевые треножники и пылающий город - с обложки книги неизвестного автора (видел ее среди личных вещей убитых на  поле боя  в Галиции). Изображение тут же замигало,  загорелось тревожным красноватый пламенем : сперва внутри , затем снаружи . Он  почти потерял контуры существ: они  стали размытым,  словно под  зеркалом вод или в дымке. Их язык снова стал лязгом,  затем превратился в треск горящих построек и грохот обрушение кровли . Затем -  будто в клекот железных птиц. 

Он  очнулся , когда рука одного из  существ приникла ко  лбу , где зажглось сияние; затем длинный тонкий палец с таким же  ярким  светом  коснулся головы чекиста. Он  не  думал , что  ослеп, хотя  свет  казался вторым солнцем. Внутри тут же родилась сиреневая вспышка, в которой соседствовали треножники с лучами смерти и город-сад .  Иначе нельзя было   назвать . Это  были полукруглые,  в несколько ярусов дома , уходившие в розоватое небо ; вокруг цвели маленькие и гигантские "кувшинки, у которых раскрылись лепестки,  похожие на пух или  паутину.

"Или-или ,  пух или  паутина?" - прозвучал немой вопрос . Будто спросила товарищ Саша , что  осталась в далеком мире ,  где бушевала Гражданская война ; в окна лезли перекошенные хари с обрезами и у всех была  своя "правда"...

Вскоре раздались писк и треск.
 
- Откуда ты  пришел , кто  ты, хранитель, векче...?

Голос ворвался неожиданно - скорее поселился   Таким домашним он  казался. И Скорняков понял : это  были  голоса отца и матери , слитые воедино . Будто существа выбирали , кто  из  них  ближе и роднее.

- Из РСФСР , чекист я, из  ЧК...
  
"У него ... ага..."

- Что  значит чекист ,  ЧК?

- Ну, это ... - Скорняков выпалил определение по  памяти и слишком поздно понял, что  породил множество других вопросов ...

Когда он  с трудом объяснил, что значит саботаж и контрреволюция , то  ощутил некоторое превосходство. Существа хоть и были  умные , читая и воспроизводя мысли, но  явно  требовали,  чтобы им  "разжевывали" по  мелочам .
 
Он  исхитрился задать свой  вопрос:

-Где  я нахожусь, и кто  вы ?
  
- Позволь нам  сперва задать вопросы . Ты  недостаточно организованное  существо,  хотя  и мыслишь . Ты  не  связан с источником . Что  ты  знаешь о нем ?

-Источник ? Не  знаю , Бог наверное ? 

- Кто  Бог ?

- Ну это  , - Скорнякову хотелось потереть лоб ,  но  он  не  чуял   ни  рук , ни  прочих органов . - Несознательные граждане его  выдумали . Будто живет он  на  небе , всеми управляет. А если  кто его  не  слушает, потом огнем... на  углях жарит...

- Это он , Бог ? - из  Скорнякова вышла картинка с треножниками и горящим городом, в который уперлись их  лучи .

- Да  нет ,  какой Бог ... это ... - Скорняков напряг память, в которую тут же  проник теплый свет , - ...это  пришельцы с Марса , явились на  Землю , завоевать. Ну , потом  не  помню ... 

Существа встревожились и замигали снова красным. Успокоившись, прочти все  одновременно спросили : 

- Как  давно это  было ?

Скорняков  рассказал о вещах мертвого поручика на  рваной,  порыжевшей от  крови палатке. Это  вызвало еще больше удивления :

-Ты  сам  не  видел этого вторжения, тебе о нем  никто  не  рассказывал , значит ты  не  уверен , что  оно было . Зачем ты  видишь в себе то , в чем не уверен и показываешь нам ?

Скорняков было  открыл рот , чтобы  уверенно возразить, но  тут же  закрыл  его . Вернее рот  сам  закрылся . Он  понял , что  оказался в дураках . Это  все  равно, что  трепаться на  партсобрании или  оперативке в ЧК о том , чего  не  было . Порочить   имя  большевика!
 
"Ого , - подумал он , - получается, они  за  правду  . Раз так, почти наши ".

Стало тяжело, но  он  нашел в себе силы и сказал :

- Все  верно , товарищи, здесь  я опростался. Признаю , поправлю.

Так  как  существа помягчели, он задумал вопрос . Тем  более они  молчали . Но  он  не  стал ничего говорить , просто вывел наружу картинку с голым и волосатым,  о котором только подумал . Существа на  это снова заиграли красным, замычали или  зашипели.
 
"Ага ,  ясно ,  не  нравится. Как  с ними сладишь? "   

- Вопрос бесполезен. Они  стоят на  низшей ступени,  думают лишь о пище и размножении. 

- Тю... товарищ!  - искренне удивился чекист , - животные что  ли ? 

- Несомненно; если ваши животные так  ??? Устроены???. живут???.   А кто  "товарищ"? 

- Это  друг , кому , ты  можешь доверять то , что  не  доверяешь другим . С кем  готов пойти на смерть - победить . 

- Победить смерть ? 

Скорняков снова задумался:

-Победить врагов , буржуев и контру , которые - смерть для  рабочего класса и трудового  крестьянства. Значит победить саму  смерть . Хотя это  уже по-поповски...

Он  вспомнил про  звездное небо , которое увидел в кабинете ; металлическую голову с фиолетовой линзой , которую разнесло взрывом. Все  это  сильно смахивает на  поповщину,  хоть  и без креста и прочих ряс с ризами.
 
Он  так  увлекся, что  не  удивился : перед  ним  висела картинка -   стальная голова разлетается. . . Он  хотел спросить что  это  за  хрень, но  оказалось достаточным подумать , чтобы понять  и самому ответить : это хитрая машина - вроде броневик,  только еще лучше и страшнее в бою .

На  картинке   тут же отобразилось все , о чем  он  подумал . Существа одобрительно заиграли певучими голосами , окружили его  синим , а затем фиолетовым сиянием .
  
Он  хотел было спросить насчет железного болвана с линзой и - внезапно  отшатнулся. В картинке возникла волосатая  харя того давнишнего  субъекта. Он нехорошо лузгал  обо что -то  продолговатое желтыми зубами , похожими на долото. Затем и вовсе отбросил предмет, принялся цыкать и ковыряться . Картинка приблизилась и упала.  Так  и есть  - кость !

У чекиста запершило  в губах, затем во  рту . Будто  кто-то  сунул туда перо или  клок шерсти .  Не  было  понятно почему и это  пугало. Что  тут такого , ел  человек мясо с кости  , саму кость ?! Но ... Он только  сейчас понял : оттуда, откуда он  прибыл , мясо с костью из рук вырвали бы! И сами руки бы  оторвали! Кроме того взгляд и повадки этого волосатого были точно как у пса. Только не  у милого, прикормленного, а у дикого и злого, со свалявшейся шерстью, блеклым взглядом . Таких одичавших псов  приходилось видеть на  полях сражений и среди развалин в Галиции. 

...Он  шумно вздохнул: в картинке стоял он  сам  в кургузой гимнастерке и шинельной скатке через плечо. Игла штыка колебалась вместе со  стволом - он целил  и отводил винтовку . Исцарапанное желтое ложе натирало руку , жгло огнем . На  него смотрели два желтых глаза . Лохматая громадная псина  ела мертвеца , прокусив его  шинель  с синими петлицами.  Завидев человека , она  оскалилась и глухо зарычала...

" У вас  жесткий мир , - пропел голос , - но  мы  не  боимся . У нас  было давно : люди жили как звери с шерстью , жили  с ними и ели. Пока не  пришел он . Затем пришел свет . Он  был яркий и все  поняли , если хотели : звери - низшая ступень . Есть еще ниже - люди с шерстью ..."

"Шерстяные люди ", - сказал Скорняков . Хотел про  себя ,  но  его голос зазвенел как натянутая струна. - "...Или - люди как звери ,  для  которых нет ничего святого..." И поймал вопрос : "А что  значит святое ?"

Лучше б не ловил... И тут же  подумал о ней . 

Возникла картинка: он  и товарищ Саша . Идут под  ручку по  мощеной площади, напротив церкви . Она  легонько освобождается и молвит: " По-мещански это , буржуазно". " Это  как  так ?" "А вот  так , товарищ чекист . Люди  видят ..." "Но  если  дела сердешные ?" Милые сердцу тонкие брови тут же сдвинулась,  взор серых глаз блеснул  укоризной.   "...А, дела сердечные, - так  правильно! - не  должны мешать делу революции" . "Да , мировая революция ..." "Разуверился, товарищ чекист ?" "Как можно? Жизнь  готов  отдать . Только слишком много взяли - на  весь  мир  замахнулись.  А надо бы прямо здесь - начали, закончить!.." И - глаза милой на   этот раз посуровели: "Разуверился-разуверился..."

Она выдернул локоть в кружевной блузке, гордо вскинула голову в красной косынке,  под  которой была уложена пышная русая коса. С этого-то момента и пролегла между ними дымная красная черта... 

Или  ни , пожалуй, черточка . Они  договорились обдумать и встретиться на  холодную голову , чтобы не наломать дров. Он  как  раз шел к ней, чтобы предупредить: сиди дома, банду надо  отбить . Знал , что  она  наоборот - Революционная совесть!  - пойдет за ним. Побежит, если  потребуется, чтобы подавать патроны , перевязать раны .

 А сказать, что  любит... Он  это  тоже собирался сказать. Хотя  ему  было  известно : знает и сама любит. Снится и говорит: "И виду не подам, товарищ Скорняков. До  победы  мировой революции ". А он  шел , чтобы сказать: " Я, товарищ Садовская ...Саша... вас  люблю особо, революционно..."

 Если бы  не эта ослепительная вспышка ,  сказал бы . Наверняка  сказал. 

***

Они  мягко тянулись над  землей в прозрачной, внушительных размеров "плошке". Расстояние было небольшое - метров пятьдесят . Было заметно как  колышется оранжевые лепестки на  белых листьях , что  высились  на  длинных стеблях из рыжей травы. Они сменили бурые путаные  заросли в человеческий рост с устрашающими колючки.  Они  росли пучками из круглых отростков. Вдали показались горы с острыми пиками , где серебрилось похожее на  снег . 

Дно "плошки" (так Скорняков назвал летательный аппарат) было не просто прозрачное . Оно  состояло из  множества осколков самой разной формы, похожих на  линзы биноклей или  артиллерийский прицел . Если  их  передвигать прикосновением или силой мысли , панорама внизу перемещалась: отдалялась или увеличивалась - как  было  удобно . И он  так  делал ,  пока силой прикосновения. 

По  пути Скорняков узнал кто  такие железные болваны.  И что  "плошка" летела в заданный район, куда  угодил один  такой - с намерением разведать и уничтожить. Не удержался и спросил , захваченные есть ? И снова услышал ответ : примитивные . На  этот раз не  существа - какие-то  "технологосы".
 
Все  у них примитивные , кто не думает, что  не мыслит!

Они,  специально набирая высоту, поднялись до  серебристых острых вершин , где  на  самом деле сверкал снег. По каменистым склонам ползали коричневатые  толстые черви с круглыми головками, размером в коровий хвост. Пробежал существо на  трех коротких ножках, в белом пуху. Очевидно не  слишком мыслящее.  Черви сперва подняли головы, затем стали подниматься как змеи. Вскоре трое из  них  бросились на  пушистика с разных сторон сдавили его  собой точно железными обручами.   Сквозь коричневатый  клубок брызнула голубая струя.
 
Скорняков закусил губу, стал грызть ус. И задвинул этот прозрачный осколок с тремя углами на глубину.  Незачем смотреть . Насмотрелся ...

Вскоре горы окончательно раздвинулись и ушли . Место им  уступила ровная как стол долина. На  ней высились город - из  той картинки , что  была прежде:  полукруглые,  в несколько ярусов дома , уходившие в розоватое небо ; вокруг цвели маленькие и гигантские "кувшинки, у которых раскрылись лепестки,  похожие на пух или  паутину. Он увидел его при первичном контакте, теперь видение подтвердилось.

- Это то ,  что  вы  называете город - столица, - сказал Эльтер.

Он  был самый высокий и был, что называется, командиром.

Скорняков кивнул в сторону удаляющегося клубка:

- А это что за звери? Падальщики?

В ушах у него мелодично звякнуло. Теперь уже Гельтер и Орион повернулись - оторвали головы от полукруглых светящихся пультов, по которым скользила панорама. ЕЕ украшали разноцветные линии и точки.
 
- Падальщики? -Эльтер думал всего минуту, - да, это такое, что вы так называете, друг ЧК. Этот вид вреден и опасен. Но он помогает нам ограждаться от тех, о ком ты подумал - волосатые.

- Понятно, -Скорняков выпустил ус, хотел сплюнуть, но вовремя удержался: - Раз помогают, уже не вредные. Хотел спросить, как мне вернуться домой?

Лица и шеи туземцев удивленно вытянулись, Кожа приобрела сероватый оттенок, а глаза засияли серебром.

-У нас Гражданская война, разруха, голод. Негоже мне здесь у вас зверье разное наблюдать. Надо свою кашу расхлебывать.

Сказал и чуть не проглотил язык. Что значит "свою"? Кашу буржуи заварили, вот пусть и расхлебывают.

- Друг ЧК, обещаю, вам поможем, - произнесли туземцы, будто клятву.

И Скорняков понял - их лица потускнели не со зла. От переживаний. Они сопереживали ему как друзья, как товарищи. Лишь бы не было обману... 

Гельтер выставил соответствующий экран, где Скорняков заметил все известные ему картинки - его воспоминания. Стачки лета 1912-го в Санкт-Петербурге, где сначала кидали камни в беломундирных городовых; затем отняли у них тяжелые "смит энд вессон", принялись стрелять. Построили баррикаду из сорванных вывесок, фонарных столбов. Появился белый строй - солдаты с выставленными штыками. Залп...

- Много кровь, - сказал Гельтер, уменьшая экран до точки. - Слишком много, друг ЧК. Вы не умеете мыслью.

- Неправда, товарищ! Еще как умеем. Сила воли... партийцы ее, знаешь как!

- Знаю,мы это знаем.

Он показал ему другие события на экране: улицы города с домами кубической формы; железные граненые машины, из которых выходят лучи и жгут толпы людей в длинных и коротких робах. Люди шли толпами и завывали, поднимая тонкие руки. У большинства были костлявые лица и редкая растительность на черепах. Глаза были обведены черными кругами.

- Это у вас так было, товарищи?

- Так было у всех. У наших соседей по галактике так продолжилось и не прекращается. Они не желают управлять мыслью.

- Почему, товарищ Гельтер?

- Так проще для них.

Скорняков открыл было рот, но Гельтер предупредил вопрос. Но снова открыл экран и показал две картинки. Сперва прапорщик Келлер остановил на плацу солдата, Ермолая Фролова. "Братец, куда бежишь, почему честь не отдаешь?" "Виноват, ваше сокородь, ошибся". "Смирно, подлец! Я тебе покажу, ошибся!" Рука офицера ткнула кулаком в усы... И вторая - солдаты свалили Келлера на землю и, смачно хекая, топтали его ботинками. Больше всех усердствовал Фролов: "Я те покажу, ваш сокородь, щас сам у меня будешь смирно!" Прапорщик лишь прижимал к лицу грязные окровавленные ладони и колени к животу. Слышалось: "Помилосердствуйте, братцы..."

Но это только распаляло. Он стоял в стороне и смотрел расширенными глазами. Со всех сторон бежали солдаты в шинельных скатках, с котелками и винтовками. "Бей, контру!" заорал один из тех, кто убивал Келлера. Часть солдат побежали и принялись забивать тело в золотых погонах - уже прикладами. А Скорняков хотел пальнуть в небо - так и не решился...

Новая картинка - сцена вывоза хлеба из лабаза, где Скорняков один пошел против молодчиков. Толпа снова опередила его. Теперь смачное хеканье оглашали революционные лозунги...

- Ты против? - спросил Гельтер.

- Что?.. - он опустил глаза и вновь их поднял: - Нет, контру надо...Сперва конечно распропагандировать, а если не поможет - к ногтю. Иначе нельзя.

- Но ты против...

Это была специально выдержанная пауза. Гельтер посмотрел на него, Эльтер изобразил похожее на улыбку. Лишь Орион лицезрел экран.

- Да, товарищи, я против зверства. Мы же не звери, правильно?

Они были согласны и он, в приливе сил снова нажал:

- Товарищи... товарищ Эльтер,вы меня домой вернете...назад?

Тот улыбнулся еще шире:

- Это подлежит исследованию, друг ЧК. Пока нам не известны точные координаты твоей Галактики. Можно ошибиться, у нас пока не совершенные машины.

- А как проверить?

- На Совете мудрых, ты нам покажешь все знания, мы тебе свои. Будет создан Главный координат.

Скорняков вздохнул  и тут же выругал себя: слишком по-женски! Товарищ Саша бы не одобрила! И снова обругал: а не надо на нее все время кивать. Своя голова есть.

   Так думал чекист,  а кто у них главный?  Кто всем верховодит?

Город стоял на возвышение,  так ему сперва показалось.  Затем он присмотрелся и увидел: здания в форме пирамид строились по мере сближения все выше и выше.  В центре была самая высокая - из розоватог-красного камня,  высотой  в три версты.  На ее вершине были прорези прямо угольные террасы и окна вроде бойни,  а на острие - вот сулеса! - возвышалась пятиконечнай золотая звезда.  Остальные пирамиды, особенно самые первые и самые низкие,  были из темного грубого камня серых и коричневатые тонов,  что немного обескураживало . Будто там жила беднота и прочие пролетарии.

Звезда и "революционный" камень главной пирамиды радовал дух и сердце.  Однако Скорняков унял эти чувства и скоренько запер их под замок.  "...Пока не проверю  - не поверю... рано пока радоваться..."

Патрульный бот пошел на снижение - аккурат на круглое синее поле с огромными белыми кругами вроде креста Круглая тень опускалась прямо на них.  При ближайшем рассмотрении было видно -
они состояли из множества кругов,  В них  стояли  "плошки" разной ветчины.  На вершине каждой высилась небольшая пирамида из сияющей,  собранного из разных фигур,  стекла.

Когда патрульный бот стал садиться, стекла на пирамидах заиграли переливом разных цветов.

Эльтер предупредил вопрос:

- Они приветствуют!  И проверяют.

- Понятно, машину могут захватить. ..

Голова Эльтера качнулась:

- Это не самое страшное.  Газ может парализовать  волю,  сила мысли - окончательно подчинить. ..

У  Скорнякова возникло множество вопросов,  но он из временно придавил - исключительно силой воли.  В самом деле,  куда торопится?  Тут ответы приходят сами или силой мысли. 

Они вышли в проем, что возник в полукруглой серебристой стене, и спустились по тонкой прозрачности мостику. К ним шла группа туземцев в черных с белыми пирамидами одеяниях, схожих с поповскими рясами. Это не особенно нравилось, но что поделаешь?

В голове прозвучал мелодичный чужой голос:

- Орхен,  глава Совета мудрых.  Ты друг ЧК, мы рады тебе. 

Другие голоса также мелодично запели. 

Эльтер подсказал ему легким касанием руки:

- Орхен - первый,  кто достиг высшей мудрости и управления мыслью. Сейчас он может обращать в бегство примитивных живых на расстоянии,  думая о них.  Но он хочет их воспитать. 

- Не стоит,  спасибо тебе,  друг Эльтер, - поднял руку глава мудрецов.  - Друг ЧК нас поймет,  не станем торопить.

Скорняков хотел сказать про спешку при ловле блох и полосе,  но ощутил, что так поступают примитивные. Орден при этом изобразил похожее на  улыбку.

- Он уже многое понимает и это радует.

Его тонкое лицо неуловимо отличалось от остальных и одновременно было похоже на другие. Нос был пожалуй длинноват, тонок, но правильной формы.  Глаза смотрели углами наверх, будто были серпики молодой луны. И не различить,  какого они были цвета. 

Впрочем,  так было  у всех. Белки либо белые,  либо серые,  либо серебристые, а сами зрачки постоянно меняли цвет.  Они были похожи на те пирамидки,  которые приветствовали и проверяли.

Скорняков не удержался:

-Разрешите вам пожать руку, товарищ Орхен! У нас так принято.  Вряд ли так примитивно...

Последнее он не успел сказать - произнес силой мысли.

У Орхена  была хоть и тонкая,  но необычайно сильная рука.  Она обожгла кожу и мышцы Скорнякова приятными теплом.

Он почти не помнил,  как оказался  вместе со всеми на террасе, которая расположилась  на самой вершине. Мелькали коридоры из красивого волнистого камня, потом была вертикальная шахта из стекла,  по которой они поднялись на верх - в движение пришел стеклянный пол. Перед ними и вокруг высились пики гор с посеребряными шапками,  заполненное светом розоватое небо подчеркивало легкой дымкой ближайшие светила. 

Душа просила того,  что на земле было в избытке.  И Скорняков наполовину спросил-наполовину подумал:

-Товарищ Орхен, а где птицы? 

И тут же возник (прямо из воздуха ) экран,  где согласно его мыслям возникли и пичуги,  и воробьи, купающиеся в пыли;  важно шел индюк с устрашающим мясистым отростком; куры окружали красавца-петуха, по оперению и осанке - ни дать,  ни взять! - офицера лейб-гвардии

 Орхен торжественно возвел на него глаза:

-Мой друг ЧК, я думаю,  придется много рассказать. Не торопись.  Птицы?

Он показал экран, который мгновенно разделился: одну
половину покрыли птички из видения Крыжова, вторую - волосатые существа разорили гнезда...

-Ах вот что. ..

Крыжов хлопнул себя по лбу.  Да,  предстоял долгий разговор.  Тем более,  он не видел пока  женщин.

Орхен и на это улыбнулся:

-Они - в отдельной пирамиде. У нас так принято.

-А...

* * * 

"Чего удумали,  - говорил сам с собой чекист, - женщин прятать.  Прямо феодализм какой!  Ничего,  я им такой ликбез по нашей революции устрою,  мало не покажется!"

Длинные красивые коридоры как и полукруглые комнаты из и такого же камня остались далеко позади. Там его учили истории этой планеты и всех,  кто  на ней проживает. Здорово учили: ... А теперь он,  по желанию,  направился на том же "ботике"  туда,  где недавно упал технологос. Ему непременно надо был упасть в эту скважину глубиной две мили. И они решили за ней понаблюдать.

Сперва Крыжов решил,  что мешает смотреть в кристаллы. Но когда понял обратное,  стал потихонечку создавать свой экран... На нем тут же возникла и скваржина,  и прилегающая к ней бугристая местность и сам технологос. (Кристаллы в днище бота
сдвинулись, поменялись местами - распались в обе стороны,  создав некую Розу с многолучевыми лепестками.) Он напоминал огромный самовар с четырьмя гранеными лапами и граненого острой шапкой. По обеим сторонам круглого корпуса, покрытого копотью, виделись продолговатые утолщения . Крыжов подумал, и Кристаллы приблизились к утолщениям. Они явно напоминали крышки или люки.  Ну, как на броневике,  только без заклепок.

Крыжов вспомнил,  как в женский пирамиде он видел статные фигуры в ярких хламидах,  высокие  прически сиреневых, синих и прочих волос. Там раздавался смех и прочие восторженные звуки, сравнимые с музыкой. Наааждение...

-Он нас исследует... - начал Эльтер.
 
Однако Скорняков уже заметил: из самовара (из-под острой шапки) выходил едва видимый,  тонкий - в волосок!  - розовато-белый луч.   Он медленно уперся в небо.  Затем скользнул по низким холмам с густыми колючки кустами,  замер на них.  С одного посыпались листья,  но сам - остался цел и невредим. 

Бот замер,  будто прослушиваясь. Воздух вокруг его покатого днища заметно колебался.  С кристаллом сочилась влага. Они сами пришли в
движение, изображая разные цветные и прозрачные формы. Это были и многооучевые звезды, похожие на птиц с множеством крыльев;  и горы с тремя и более вершинами;  и облака,  стремишься покрыть собой весь мир.

Луч из самовара тоже не спал.  Он снова ушел в небо,  где на острие появилось свечение, из которого выросли рога в количестве пяти.  Они помаячили так,  чтобы их было видно,  и стали не спеша расходиться во все стороны.

- Это - новое,  метод нам неизвестен, - сказал Гельтер.

Все трое,  вместе со Скорняеовым,  стояли на кристаллическом Поле,  которое светилось возле ног.

- А уж мне и подавно, - сглотнул чекист. 

"Ничего,  научитесь,  друг ЧК," - хотел было подумать Гельтер, но поймал себя на мысли: он думает как его гость,  новый друг с далекой Земли.  Даже с теми же интонациями, с теми же переливами.

Эльтер стал рисовать экран для вызова Орхена или кого еще - из Совета Мудрых.

- Встретимся лучом к лучу,  - вырвалось из Скорнякова.

Все взоры устремились к нему , даже рога технологоса замерли.  Будто вознамерившегося избежать сами себя. 

- Он может прочитать нас,  - заметил Эльтер. - Опасно,  мы не знаем его уровень силы.

И Гельтер принял тревожный окрас,  во многом соглашаясь .  Кроме тех светлых точек, что оставил в нем чекист.

- Тот , кто его сварганил, тогда контра. Если читает других,  чтобы изнутри... тьфу, изничтожить, - покрутил ус Крыжов. В нем загорелась революционная совесть: - Хорошо,  товарищи,  а если мне отсюда выйти на землю и к нему,  ползком и перебежками?

Товарищи замигали разными цветами.

- Пока он будет ломать голову и читать меня...  - успокоил их Скорняков.

Он явно намекал на их способности и то мастерство,  с которым они уговорили сломаться давнишнего чурбана на двух железных лапах.

Видя их слабеющее сомнение (одно - на двоих), он сам попытался нарисовать перед собой экран вызова Мудрых .  Это как ни странно вышло неплохо.  Особенно если учесть,  что он использовал часть уже готового экрана Эльтера.

Возник балкон и фигура Орхена в отдалении.  Он быстро приблизил "видение" к себе.

-Если друг ЧК хочет и  не испытывает страсти,  он может. А он не испытывает страсти.  Но луч эвакуации должен быть готов к любой неожиданности, - заметил он.

...Чекист ощутил как под подошвами скрипнула почва.  Пока еще чужая. Но уже немного своя,  будто родившая его и Землю.  Его высадили на расстоянии полторы мили. С этим он согласился,  хотя и  не сразу: необходимо установить истинные намерения этого "гостя". По совести,  отношение к нему было как к броневику,  который спрятал пулеметы,  но это не означало,  что он их забыл или потерял. 

Он шел между двумя холмами, где растительности было меньше всего.  Но она была с него ростом: черные колючие кусты с острыми  шипастыми лепестками. Понятное дело,  они не плевались  и не стреляли,  но радости он не испытывал. В добавок Гельтер сунул ему за пазуху серебряный шарик,  который мигом прирос к гимнастерке и стал приятно жечь грудь.  Павел у него  не спрашивал что да почему,  итак было понятно: что-то вроде щита.  И конечно,  так им легче было понимать,  где у него "страсти".

Пока ничего не происходило.  Он только шел,  время от времени слушая шум шагов и скрипение кожи. Все было ясно и понятно: пока он идет,  они думают о "самоваре" в надежде,  что контры, которые в нем засели,  сломают голову, когда засекут его приближение. А до луча еще неблизко, ой,  далече. ..

Чу! - Крыжов замер,  затем бросился на землю и слился с ее желтоватым крошевом.  Звук напоминал звон стали о воздух  - будто кто-то махнул шашкой.  Казаков поблизости  наблюдалось,  но это ничего не значит.  Он вынул наган,  хотел было снять с предохранителя,  но так и оставил.  Зачем,  ведь опасности никакой?  Тоже страсти. ..

Луч эвакуакции ("луч сентенуим", так его здесь называли) скользнул ближе и открыл над головой светлую серебристую чашу . Он готовился сохранить и унести его наверх - сквозь кристаллы. .. Глаз Павла уловил тревожный блеск,  будто к нему летела молния.  Так и есть... Он по фронтовому покатился в сторону,  когда чаша соскочила и  ст сомкнулась с землей. Он уткнулся носом в тревожное,  защитное тепло. Такой же огонь загорелся у него под кожанкой, не прожигая  тертую подкладку .

 ВЖИ-И-ИГ!  Молния жестким клинком ударила и отскочила,  зависнув в воздухе,  как живое существо. 

- Так они себя не вели,  - прозвучал  Гельтер внутри шара, а Эльтер посоветовал - осторожно, собери мудрость и Правду.

Он и сам это знал.  Но если б не напомнили,  не вспомнил и  применил так,  как сейчас.

"...Эй, в самоваре, - подумал он. - Что у вас за душой?  Вылазьте,  поговорим! "

В ушах затрещало,  будто обоз ехал по орехам .  Или давили дюжину клопов. Смеются,  что ли,  контрики? Или не вполне контрики?

...

(Продолжение следует...)