не ходите дяди в казино играть! глава 2

Утром Михаил проснулся поздно. Болела голова. – Наверное перепил пива в казино! – догадался он. – И на кой черт я туда поперся!
Выпил две таблетки айбупрофена по 800 миллиграмм. Лекарство помогло, в голове прояснилось. Вспомнил, что его приглашали поиграть в домино. Так как ничего другого в голову не приходило, решил позвонить друзьям. – С Ленкой разберусь попозже! Покажу ей как это динамить! – С сожалением осмотрел сияющую чистотой комнату. - А я, как последний дурак, так ради нее старался!

Что показать Ленке он решил придумать позже, но это должно быть что-то очень решительное, чтобы впредь неповадно было динамить.

После нескольких звонков и перезвонов друзья решили как обычно собраться у Марка. Михаилу досталось принести пиво. Закуску обеспечивала сожительница Марка Люси, а Борю и Фиму записали в резерв.

Друзья любили собираться у Марка, бывшего в доиммигрантские времена известным в Москве психиатром. Он, как и все, жил на пособие. Но в отличие от остальных, балансировавших между бедностью и нищетой, у бывшего психиатра водились деньги, которые он зарабатывал, нелегально отучая бывших соотечественников и их родственников от всяких вредных зависимостей, а также решая проблемы, о которых мужики стесняются признаться, в чем чрезвычайно преуспел.
 
Хотя ни один из его пациентов по причинам этическим даже под пыткой не признался бы, что пользовался услугами Марка, тем не менее слава о магическом искусстве профессора достигла таких масштабов в иммигрантской среде, что о нем прознали и в других штатах. Поток клиентов все увеличивался, что начало вызывать нездоровый интерес у соседей, грозящий перейти в нежелательный вброс информации в компетентные органы.
 
Марк одно время даже подумывал прикрыть лавочку, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Скоропостижно скончалась жена Марка, с которой он прожил почти 40 лет, и через время, достаточное для соблюдения приличий, дети неосторожно выставили папу-психиатра на маркет. Возникший ажиотаж на брачном рынке был сравним с биржевым,  как если бы номинал мусорных акций неожиданно достиг трехзначных   значений и на этом не остановился. Плелись интриги, заключались пари, пара предприимчивых ребят открыли нелегальный тотализатор и начали принимать ставки. Сумасшествие продолжалось месяца два, и кончилось также неожиданно, как и началось.

 Сын Марка, гарвардский студент-отличник, приехал к отцу со своей невестой Април и c будущей тещей Люси, разведенкой 43 лет отроду, похожей скорее на сестру невесты, чем на ее маму, пожелавшей лично убедиться, что у дочки свекром будет настоящий профессор психиатрии,  хоть и бывший. Величественный Марк, статью и хорошо поставленным голосом напоминающий создателя теории возникновения жизни на Земле покойного академика Александра Ивановича Опарина, произвел на будущую сваху такое ошеломляющее впечатление, что буквально через неделю лот был снят с торгов и несостоявшийся тотализатор начал возвращать ставки, правда со скрипом, так как часть денег учредители успели потратить.

Люси учла половую востребованность Марка и не стала ждать милостей от природы. Неожиданно для себя профессор вдруг обнаружил, что он не одинок в этом мире, что в доме у него идеально чисто, всегда есть вкусная еда и удивительные постельные радости перед сном. Люси окружила его плотной завесой теплоты и заботы, которая, словно клеточная мембрана, обладала резко выраженной избирательной проницаемостью. Мужчины имели свободный доступ к Марку, но не женщины. Исключение было сделано только для 70-летней Сары, жены его друга Фимы.

Еще через пару недель Люси арендовала домик, в котором открыла парикмахерскую для домашних животных, точно такую, как она срочно продала в штате Массачусетс, и в этом же домике оборудовала уютную комнату, в которой ее кумир продолжил зарабатывать свою копейку, находясь при этом под постоянной заботой. 

Чтобы попасть к профессору на прием, нужно было прийти в парикмахерскую с домашним животным. Пока питомца мыли и стригли с оплатой по прейскуранту, Марк лечил владельца. Если у зависимого или проблемного не было своего домашнего животного, его можно было арендовать за 10 долларов у старушки в соседнем доме, с которой предприимчивая Люси заключила устный контракт на условиях фифти-фифти после вычета расходов на содержание кошки и собаки.

С тех пор уже прошел почти год, но психиатр иногда с таким робким недоумением смотрит на порхающую по дому Люси, что друзья, регулярно собирающиеся у гостеприимной пары, подозревают, что Марку до сих пор кажется, будто это происходит не с ним, а с кем-то другим.

К Михаилу Люси относилась к с особенной теплотой. Во-первых, он тоже был в прошлом профессором, а во-вторых ее тронула интеллигентная деликатность Михаила, с первого же раза без всяких намеков понявшего, что Лене в доме психиатра делать нечего. Лене, привыкшей что ей в гостях у семейных пар как правило не рады, никогда в гости к Люси не рвалась, и иначе как Собачьей Сассункой ее не называла.

Михаил купил в ближайшем магазине двенадцатибутылочную упаковку «Короны». – Будет знать как динамить! – злорадно думал он, расплачиваясь одной из двух прибереженных для совместных с Леной радостей сотенной купюрой.

Из-за пробки на фривее Михаил прибыл к месту назначения позже всех. Сара в своем несменяемом черном платье непонятного фасона и Люси в кокетливом переднике накрывали на стол, а Марк, вдовец Боря и Фима на балконе решали, кого выдвинуть кандидатом от демократической партии на предстоящих выборах президента Америки.
 
 Michael, - Ворковала Люси, принимая упаковку. Люси уже все понимала по-русски, но говорить еще стеснялась. - I'm glad to see you. I already thought you weren’t coming. Go to the balcony, otherwise they’ll fight there without you!

Сара сжала тонкие губы, изображая улыбку, и приветливо встряхнула головой, похожей на скошенный после многолетней засухи луг с кудряшками тощих копенок, в беспорядке разбросанных по выжженной поверхности. За почти 30 лет пребывания в Америке она смогла выучить по-английски только три слова: idiot, asshole и pervert. Этого словарного запаса было недостаточно для широкого общения, но вполне хватало для домашних дебатов с Гришей.

У друзей сложилось впечатление, что только клятва, данная в биробиджанском ЗАГСе толстозадой тетке с выбеленными перекисью водорода волосами и красной лентой через плечо, в присутствии портрета свиномордого кукурузовода Никиты Сергеевича Хрущева беречь и холить это внеземное существо с бездонными, как Марианская впадина, глазами, порой удерживала Фиму от совершения суицида.
 
На балконе действительно бушевали нешуточные страсти. Суперэмоциональный Фима терпеть не мог Байдена, а флегматичный Боря считал, что Блумберг ведет себя неэтично, разбрасываясь своими миллиардами, каких у других кандидатов нет.  Марк помалкивал. Он как тот цыган считал, что кто будет у власти неважно, лишь бы дважды в неделю был конский базар. Главное, чтобы ему никто не мешал отучать несчастных от вредных зависимостей.

Михаил вышел на балкон. Марк приветливо помахал рукой. Боря и Фима в пылу предвыборного спора не обратили на Михаила никакого внимания.

- А я вчера был в казино! – Громко, с вызовом, сказал Михаил. На лице его блуждала смущенно-дерзкая улыбка куприновского гимназиста, впервые побывавшего в борделе.

Марк удивленно поднял уши, отчего ермолка на его макушке смешно сдвинулась к затылку.

Фима, бывший тромбонист симфонического оркестра биробиджанской филармонии, с лязгом захлопнул полный золотых зубов рот. – Интересно, как он дул в свою трубу с такими зубами? – Не по делу подумал Михаил. – А может по совместительству на полставки исполнял ими партию кастаньет?

Молчавший в этот момент Боря, наоборот, рот открыл. В его грустных глазах, в которых застыл бесконечный траур по усопшей лет 10 тому назад любимой жене Розе, промелькнуло простое человеческое любопытство.

Сара застыла в дверях с неосторожно открытым ртом, полном отсутствующих зубов.
Люси удивила наступившая на балконе тишина.
Ни о какой игре в домино речи быть не могло.