Инстинкт Убийцы 2. Глава 2. 10

10
После трех почти бессонных ночей яркий свет ламп в маленькой комнате для допросов казался Вадиму ослепляющим и горячим, он как будто отражался от всех поверхностей и выжигал ему мозг. Хорошо хоть не жужжат лампы, думал он, пока эта дура, которую он допрашивал уже почти час, пила воду. Он бы не возился столько с обычным свидетелем, но этот свидетель был необычным. Эта рыжеволосая клуша была первой и единственной, кого не убила Фатима, черт, она была уникальным человеком и даже не подозревала об этом. А ведь еще никто не смог совместить две простые вещи: увидеть Фатиму и при этом сохранить жизнь.
Рыжая парикмахерша, которую затаскали по допросам и кабинетам, наверное, уже пожалела, что не рассталась с жизнью, а вот Вадим был этому крайне рад. Он вцепился в дамочку, как коршун, и твердо решил не отпускать, пока она не расскажет ему то, что он так давно хотел знать. Нет, она ничего не скрывала, он давно работал и умел вычислять ложь не хуже детектора, но ее глупость и ограниченность сильно мешали ему работать. Иногда он хотел схватить ее за рыжие волосы и бить головой об стол, пока она не поймет, какую ценность представляют ее показания, но именно эта бесценная информация удерживала его от крайних мер. Да, он срывался, часто срывался, в конце концов, на такой работе только роботы сохраняют невозмутимость, но сейчас он собрал всю свою волю в кулак, чтобы вытащить из этой тупицы то, что наконец обеспечит головокружительный взлет его карьере.
 - Вы готовы продолжить? – Спросил он, больше не в силах выносить этот обжигающий свет и тишину, когда он был занят, усталость не так давила на него.
 - Да, - она поспешно проглотила воду и отставила пластиковый стакан, - спасибо за воду.
 - Пожалуйста. Итак, начнем с самого начала. – Он глубоко вдохнул, снова уговаривая себя не заводиться, - вспоминайте все, каждую мелочь, даже если вам она покажется несущественной. Всё, как под гипнозом, вы меня поняли?
 - Да.
Она боялась его, это было видно невооруженным глазом. Она вообще были тихой и милой женщиной, а тут на нее столько всего навалилось, мало того, что ее связали, да еще кто! А потом эти бесконечные допросы, все нервные, все бегают куда-то, а ее сын сидит дома один, пока она в сотый раз пересказывает события того проклятого вечера. Но самое главное – она чудом избежала смерти, и чем больше ей об этом напоминали, тем страшнее ей становилось, и тем больше она не хотела вспоминать свою сверхурочную работу с уже мертвой Азией. А теперь еще этот страшный человек с ледяными глазами, он такой же убийца, как и та женщина, которую он так хочет поймать, и будь у него воля, он бы убил ее не раздумывая, она это чувствовала, потому и боялась.
 - Ну так начинайте, - резко сказал Вадим, терпение кончалось, а результатов по-прежнему не было, - в 6 часов вечера вы ушли с работы, тра-та-та тра-та-та, я хочу послушать вас, мы ведь тут для этого. Чем быстрее вы мне все расскажете, тем быстрее пойдете домой к сыну. Он ведь сейчас один.
 - Моя подруга…
 - Час назад ушла, у нее ведь есть и своя семья, - она меня доконает, подумал Вадим, но они хоть не молчали, и свет ламп немного ослабил атаку, - хватит жевать сопли, за дело.
И снова ледяная игла страха пронзила все тело женщины от шеи и до самых бедер. Он все знает обо мне и сыне, даже то, чего я сама не знаю. Это очень пугало, очень. Дура, это же ФСБ, они все знают, говорила она себе, но страх не отступал, он только усиливался. Этот мужчина напоминал ей маньяка, он знает все о ней и сыне, а в такой организации святые не работают, так мало ли что он может сделать с ними? Она не хотела думать об этом, но невольно думала, особенно, когда встречалась взглядом с холодными глазами своего собеседника. В них она видела смерть.
 - В 6 часов я ушла из салона и поехала к подруге, - она опустила глаза, легче было смотреть на металлическую поверхность стола, чем на этого психа в погонах, - Светиковой Люде, она обещала дать мне машину на вечер.
 - Так, - он кивнул, показывая, что пока доволен. Надо было немного успокоить эту клушу, а то она так испугалась, что могла что-нибудь забыть, - сейчас можете опустить несущественные детали, меня интересует период с 8 и далее. Поехали.
Его тяжелый взгляд снова упал на нее и придавил, как гиря. Что ж, если даже свет имеет вес – а она узнала из фильма BBC, что свет что-то весит – почему бы не иметь его и взгляду.
 - В общем, она дала мне свою «семерку», и я поехала домой.  – Она робко подняла глаза и, как бы оправдываясь, пояснила, - надо было приготовить сыну ужин.
Он молча кивнул, чтобы она продолжала.
 - Из дома я решила выехать пораньше, погода была ужасная, я понимала, что быстро не доберусь, а опаздывать к важным клиентам не принято. – Она снова опустила глаза, стараясь максимально точно вспомнить тот вечер, как бы неприятно это ни было, ее ведь ждал сын.
 - Во сколько вы подъехали к клубу?
 - Точно не знаю, - она метнула на него испуганный взгляд, но Вадим сидел с каменным лицом, - я должна была быть в клубе в 9, а я никогда не опаздываю. Ну где-то без 20 или без 15.
 - Хорошо, а вот теперь, - он медленно поднял указательный палец и наставил на нее, как пистолет, - медленно и абсолютно детально.
И она снова пересказала ему все, что произошло в тот злополучный вечер. Вадим то и дело останавливал ее, чтобы выяснить подробности, но их почти не было. Обычная «нива» какого-то темного цвета, точнее сказать она не могла, да и кто смог бы, было ведь темно. Да, ее привлекло то, что водитель не уезжал с прохода, а потом она увидела руку, высовывающуюся из окна. Вот ведь падла, подумал Вадим в тот момент, слушая про это уже по меньшей мере в третий раз и снова приходя в ярость, как будто слышал впервые. Разыграла партию как по нотам, думал он, сжимая под столом свои большие кулаки, эх, был бы он в той «семерке», а не эта клуша…
 - Как она выглядела? – Строго спросил он, когда парикмахерша дошла до того места, где она вышла из машины и подошла к «ниве», - только очень-очень подробно.
Она замолкла, снова переносясь в тот вечер, чтобы максимально четко увидеть картинку в своей памяти и описать ту женщину, из-за которой она сейчас сидит здесь, а не дома с сыном. Вадим ждал с совершенно спокойным лицом, только глубокие отметины на ладонях выдавали его нетерпение.
 - Она была выше меня, - наконец заговорила парикмахерша, облизывая пересохшие от волнения губы, - она стройная. У нее очень красивый голос, такой низкий и как будто бархатный…
 - А лицо, - перебил ее Вадим, - лицо вы видели? Запомнить успели? Сосредоточьтесь.
Она снова замолчала и даже закрыла глаза, желая вспомнить хоть что-то, чтобы ее отпустили домой.
 - Понимаете, - начала она, не поднимая глаз от стола, - она была в вельветовой кепке, низко надвинутой на лицо, поэтому глаз почти не было видно. Но, по-моему, они были светлыми.
Вадим удовлетворенно кивнул. Он это уже слышал, но все же было приятно, это давало надежду.
 - А лицо все было скрыто шарфом, - она робко подняла глаза и тут же снова их опустила, наткнувшись на ледяной взгляд Вадима, - он был такой толстый и закрывал даже нос. На улице ведь метель была.
 - А вам не показалось странным, - едва сдерживая гнев, проговорил Вадим, - что женщина, испытывающая проблемы с дыханием, а вы сами упомянули, что она говорила с трудом, скрывает лицо толстым шарфом, вместо того, чтобы освободить нос и рот?
Парикмахерша густо покраснела и сжалась на своем металлическом стуле. Ничего ей не показалось, она ведь не суперагент, она всего лишь человек, увидевший в беде другого человека и испугавшийся до чертиков. Но об этом она ему не скажет, нет, ни за что, этот страшный мужик итак на грани, нечего его злить.
 - Ладно, забудем про шарф, - устало сказал Вадим, - дальше. Что еще вы запомнили?
 - Волосы, - облегченно вздохнув, ответила парикмахерша, - они выглядывали из-под кепки. Именно из-за волос на меня нахлынул прилив симпатии к ней, - она подняла глаза и робко улыбнулась виноватой улыбкой.
На тебя прилив идиотизма нахлынул, подумал Вадим, желая от души ей врезать, причем еще в утробе матери как нахлынул, так до сих пор и не прошел. Из-за таких вот тупорылых обывателей преступность все растет и растет. Каждый день им говорят: будьте начеку – они продолжают хлопать ушами, говорят не открывайте двери незнакомым – они, не глядя в глазок, распахивают их по первому звонку, говорят сообщать обо всем подозрительном в полицию – они бегут к соседке. Эти долбаные бараны сами напрашиваются, а потом испуганно блеют и клянут судьбу. Иногда Вадиму казалось, что люди сами желают быть обманутыми, обиженными, обокраденными или даже убитыми, только из нежелания хоть чуть-чуть поработать мозгами и иногда оторвать свою задницу и позаботиться о себе. Нет, пусть о них заботится кто-то другой, Бог или полиция, или еще кто. Настоящая позиция барана в стаде, подумал Вадим, о них тоже пастух заботится, пастух и его собаки. Только вот бараны потом не бегают по газетам и судам и не клянут пастуха за плохую заботу, и не требуют права голоса и признания их личности. Неблагодарные тупые скоты.
 - Продолжайте, - сказал он, мысли в секунду пронеслись в его голове и растворились в ярком свете ламп.
 - Ее волосы были такие же рыжие, как у меня, вот что я хотела сказать, - она с надеждой взглянула на Вадима, - есть что-то вроде братства рыжих, понимаете?
Он молчал с каменным лицом.
 - Нас ведь мало, натуральных рыжих, - она снова попыталась улыбнуться, - и нас все вечно дразнят, поэтому мы так… тянемся друг к другу, что ли.
 - Все это очень трогательно, и наверняка заинтересует нашего психолога, - он снова сжал кулаки, чтобы не заорать на нее, - а меня интересуют более физические подробности, если вы понимаете, о чем я.
Он мог поспорить на свою правую руку, что рыжие волосы Фатимы были такими же настоящими, как и светлые глаза. Нет, она умна и чертовски осторожна, в отличие от этих баранов, она хищник, поэтому он ею и заинтересовался. И совершенно точно он знал, что ни за что она не станет светить свою внешность, тем более если сознательно оставляет свидетеля, а эту дуру она специально не убила. Одному только Богу известно, почему она впервые нарушила свои же правила, но у Вадима были предположения на этот счет.
 - Что-нибудь еще сказать можете?
 - Нет, - пролепетала она, опять сжавшись в комочек на своем стуле. Из всех допросов, через которые она прошла за последние 3 дня, этот был самым ужасным.
 - Тогда продолжайте, - почти не разжимая губ, проговорил он.
И она продолжила, рассказав ему снова о том, как она тревожилась, как незнакомка пошатнулась и попросила воды, как она отвела ее к своей машине, как та села на заднее сидение, почти упала на него.
 - Так, - снова остановила ее Вадим, до этого слушающий молча, - она села к вам в машину, чтобы не упасть, потому что якобы у нее кружилась голова. Так?
 - Ну да, - растеряно кивнула парикмахерша.
 - У нее в руках что-нибудь было? – Он знал, что они приближаются к тому кульминационному моменту, когда парикмахерша вырубилась, и он хотел знать, был ли план таковым с самого начала или в последний момент Фатима вдруг передумала. У него как всегда была версия, и сейчас он ее проверял. – Это важно, сосредоточьтесь.
Несколько секунд женщина раздумывала, а потом подняла на него испуганные глаза. Ну ни дать, ни взять - корова, попавшая на бойню, подумал Вадим, что это за место, она не знает, но чует вокруг смерть. Мало осталось, уговаривал он себя, еще немного, и он избавится от этой тупорылой бабы. А пока …
 - Ну, у нее в руках не было сумки или даже платка, - медленно проговорила парикмахерша, погрузившись в тот злосчастный вечер, - из машины она вышла так, без ничего.
 - Ладно, - он не сдавался, чувствовал, что то, что он ищет, совсем рядом. Нужно только нащупать это нечто в кромешной тьме, которую представляет собой сознание этой клуши. – А где вообще были ее руки?
 - Я… не знаю… не обратила внимания…
Она снова сжалась в комочек, чувствуя, как злится этот ужасный человек. Ну в чем она виновата? В том, что осталась жива? Или в том, что выучилась на парикмахера, а не на суперагента?
 - Ладно, оставим руки, – он глубоко вдохнул, и продолжил как можно спокойнее, - пальто было застегнуто или нет?
 - Застегнуто! – Она обрадовалась, что хоть на один вопрос может ответить быстро и четко.
 - Все время?
 - Да, она его не расстегивала.
Значит, и ничего из него не доставала, отметил Вадим, и вдруг его поискам в темноте пришел конец.
 - Постойте… я, кажется, вспомнила… - она подняла на него глаза, и страха в них уже не было, - она все время держала одну руку в кармане! Да! Сейчас я припоминаю, я еще подумала, что там ее таблетки, которые она хотела выпить!
О Боже, какое облегчение, подумал Вадим, впервые за все время допроса он улыбнулся, скупо и холодно, но это была все же не та жуткая улыбка, которую иногда можно было видеть на его лице, когда он работал, и которая так напугала бедную парикмахершу.
 - Ну да, - она улыбнулась, открыто и радостно, - ее рука очень часто ныряла в карман, как будто она проверяла, не потеряла ли свои таблетки, так я тогда подумала.
 - И это была правая рука?
 - Да, совершенно точно правая.
Он и раньше знал, что она правша, экспертиза установила это еще пару лет назад, но почему-то слышать это сейчас было особенно приятно. И его теория подтвердилась – она собралась убить ее и занять ее место, может, специально и надела рыжий парик, а может, это было просто случайное совпадение, но в кармане была игла или что-то острое с тем же ядом, и что-то заставило ее передумать. Он предполагал, что могло так повлиять, до конца не веря, что такое возможно… но это безумный мир, и в нем все возможно, даже самое безумное.
 - Спасибо, это очень важно, - он увидел, как она расслабилась, и новая волна отвращения накатила на него. Держись, сказала он себе, мы приближаемся к самому интересному. – Итак, она села к вам в машину на заднее сидение со стороны водителя, то есть была прямо за вами. – Ее передернуло от осознания того, что самая неуловимая киллерша страны сидела у нее за спиной, Вадим это увидел и с трудом подавил улыбку.  - Что было дальше?
 - Дальше? – Ей было неприятно и страшно вспоминать эти мгновения, но она понимала, что все равно придется, может, еще и не раз, поэтому, собрав волю в кулак, она опять погрузилась в тот вечер. – Она попросила воды, запить таблетки, я сказала, что у меня в машине как раз есть. Она села на заднее сидение, я села на место водителя, и тут зазвонил телефон.
 - У вас? – Уточнил Вадим, хотя итак знал, он уже слышал всю историю.
 - Да, у меня. – Она подняла на него испуганные глаза, но теперь он увидел не страх перед ним и не страх перед Фатимой, нет, этот страх имел совсем другую природу. – Звонил сын.
Вот оно! Вот и разгадка, вот и ключ! Никто, кроме него, не поверил бы в это, но он знал, чуял, как чует хищник. Звонок ребенка, тем более сына, заставил Фатиму изменить планы, а почему? Да потому, что пока она убивала, где-то в норе, в логове хищника ее ждал маленький мальчик. Ее сын. Значит, он до сих пор с ней, значит, он и впрямь стал ей сыном. Ух ты, срань небесная, подумал Вадим, ну кто бы мог подумать! Фатима – заботливая мамочка! Ничего бредовее он еще не слышал, но это не означало, что такого не может быть, нет, только не в этом прекрасном бредовом мире.
 - И она дала вам поговорить, - не то спросил, не то просто сказал он.
 - Да, я положила трубку и объяснила ей, что это сынок. – Она нежно улыбнулась, - знаете, женщины всегда не могут упустить случай поговорить о детях, вот я и сказала, что он такой самостоятельный и правильный, хоть и предоставлен сам себе, я ведь много работаю, чтобы его обеспечить. А папы у нас нет.
Нет, этого просто не может быть! Как будто кто-то вдруг врубил прожектор в маленькой темной комнате, или как будто кто-то вдруг случайно нашел маленький кусочек цветного картона, оказавшийся недостающим звеном в паззле. Одна мать-одиночка спасает жизнь другой! Ох, от этого можно впасть в истерику! Плакать и смеяться!
 - А дальше? – Он уже услышал все, что хотел, теперь надо было это обдумать, поэтому он решил не тянуть больше сопли из этой клуши и поскорее закончить допрос.
 - А дальше – темнота. – Ответила она и посмотрела на него мутным от ужаса взглядом.
***
До следующего допроса оставалось примерно полчаса, можно было перекусить, или вздремнуть в тихом маленьком кабинете, но Вадиму было не до того. Мысли роились в его голове, как снежинки за окном, такой бури, как в ночь убийства Артура, не было, но погода все же оставляла желать лучшего. Ну, хоть не так промозгло, как в Москве, подумал Вадим, глядя задумчивым взглядом на тихо падающий снег. Завтра Новый Год, а я здесь, в этой дыре, судя по всему, отпраздную очень весело – в компании 10 трупов, 2 дебильных свидетелей и целой оравы местных служителей закона. От этих мыслей хотелось выть, но у него все же было кое-что, чтобы не впадать в уныние – только что он убедился, что прав, а это всегда приятно. Да, Фатима и впрямь стала мамашей, как он и предположил. Черт, а ведь у него и правда нюх.
 - Когда-нибудь я ее поймаю, - сообщил Вадим пустому кабинету, в котором он отсиживался последние три дня, - и похоже, этот день ближе, чем кажется.
Он улыбнулся, не той сдержанной улыбкой, которую приберегал для официальных мероприятий и важных людей, а той самой улыбкой голодного волка, своей настоящей улыбкой, от которой простым людям становилось страшно, а коллегам и преступникам - не по себе.
Где-то он читал, что волки чуют не только местоположение коров в хлеву, они определяют по запаху даже то, у какой из них болит нога, у какой воспалено вымя и прочие тонкости, и сейчас, сидя в маленьком теплом кабинете в местном отделении ФСБ, он вдруг вспомнил об этом. Да, он тоже волк, и тоже чует слабые места, никто не верил, что она оставит ребенка, а он знал, что так и будет, он это чуял. И сейчас он не зря так подробно выспрашивал у этой безмозглой курицы подробности их разговора, он знал, что за жизнью этой парикмахерши стоит слабость Фатимы, и даже знал, какая именно. Да, эта хищница теряет хватку, подумал он, раньше она бы свернула ей шею в три секунды, даже не выходя из машины, а теперь впервые оставила свидетеля. Что это, если не слабость? А вот его клыки все так же остры, а хватка все такая же железная, он все еще хищник, тогда как Фатима, похоже, скоро замычит.
 - Скоро ты станешь такой же, как все эти барашки, - прошептал он, глядя на падающий снег, - как люди на Дурацком острове (из книги Н.Н. Носова «Незнайка на Луне» - прим автора), сначала одна слабость, потом вторая, а потом ты уже блеешь, а не говоришь, и ходишь на четвереньках, а голову украшают такие милые рожки.
Это была его любимая книга, в детстве он любил ее за веселые приключения и юмор, а став взрослым, открыл для себя совсем другую ее сторону – мрачную иронию и тонкую насмешку над обществом, если отбросить всю эту псевдополитическую хрень про капитализм и социализм. Весь наш мир – один большой Дурацкий остров, где единицы выращивают себе миллионы баранов, последовательно и педантично уничтожая их мозг, а потом стригут их. Да, это великая книга, подумал Вадим, снова улыбаясь своей опасной улыбкой.  Он снова и снова прокручивал в голове допрос парикмахерши и, черт возьми, это ли не пример четвероногого обитателя острова? Получив все желаемые ответы, он все же не смог удержаться и спросил:
 - Как вы думаете, почему она оставила вам жизнь? Такого раньше не случалось.
Она задумалась, а потом подняла на него глаза, и, невероятно, но в них он увидел нечто наподобие вызова.
 - Может, потому, что я была к ней добра, - тихо, но твердо ответила парикмахерша, - я ведь и правда хотела помочь. Бог хранит тех, кто творит добро.
Он не стал возражать, думая о всех этих благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад, и она ушла с гордо поднятой головой, свято веря, что добро будет хранить ее и не допустит ничего плохого. Глупо, но всем надо во что-то верить, даже барашкам. Он мог бы спросить, а что плохого сделала Фатиме Азия? Что плохого сделал ее недоделанный менеджер? А та малолетняя горничная в Ялте? Она-то чем насолила? И о том, что, не вздумай ее сынок позвонить, эта клуша была бы уже с обожаемым ею Богом просто потому, что Фатиме надо было попасть в клуб и убить объект, Вадим тоже не сказал. Никто ни от чего не застрахован, никто, кроме случая, нас не хранит, а случай не зря называют слепым, он одинаково добр и к убийцам, и к монашкам, точно как злой рок беспощаден и к святым, и к грешникам. На все своя судьба, в этом его убедили годы работы в сфере безопасности, как говорится, Иваново яблоко на Андрея не упадет.
Судьба, а ведь она и впрямь существует, вот, например, взять этого недоноска из ментуры, Даниила Как-Его-Там, сосунок ведь еще коптит мир по чистой случайности. Вадим уже допрашивал его и помнил, что этот сыкун ему очень не понравился. Мало мозгов и много рвения – самый опасный тип людей, особенно в органах, а почему-то такие кретины всегда прут именно туда. Вадим помнил его глупый и испуганный взгляд, помнил, как он пытался строить из себя прожженного и циничного опера, а получался трусливый и жалкий дурачок. Да-да, и с такими приходится иметь дело, надо потребовать прибавку, подумал Вадим и улыбнулся.
 - Почему ты до сих пор дышишь? – Вот что первым делом спросил Вадим у этого сыкуна, когда они остались вдвоем в комнате для допросов. – Двое выживших после Фатимы – это уже слишком, мой друг. Это чудо, а за каждым чудом стоит история. И твою я хочу услышать сейчас. И как можно подробнее.
И пацан поведал ему весьма интересную историю, как оказалось позднее, с продолжением, и продолжение это ничем не уступало основной части. Над этим как раз и работал Вадим, выслушав сосунка, он просто опешил, сразу уловив, как настоящий опытный волк, запах крови в ветре.
История про то, как четверо дебильных ментов тешили себя надеждами взять Фатиму, его не заинтересовала, а вот почему они, собственно, решили ее брать, причем, точно зная, где и когда – это было даже слишком интересно. Его группа гонялась за ней уже не один год, и даже на километр не приблизилась к ее поимке, а эти олухи знали, где она будет и кого должна убить, и при этом она ушла у них из-под носа. Ничего другого Вадим и не ждал, эти клоуны по уровню профессионализма не годились даже обувь натирать его парням, но они как-то знали про Фатиму, а как – это он и собирался выяснить.
Много раз они пытались сами вызвать ее на дело через подставных лиц, но она всегда выкупала их, почему же сейчас она убила этого местного дона Корлеоне, если это была подстава. Или не была? Тогда как четверо ментов оказались в том клубе, и не просто оказались, да они два месяца пасли Артура и ждали Фатиму! А ведь они должны были доложить ФСБ, это их дело - уже нарушение. Но Вадима интересовали причины такого открытого наплевательства, он чуял, что за этими тремя трупами стоит большая история, очень большая, именно поэтому он снова собирался встретиться с этим недоделанным Даниилом, уже, кстати, бывшим опером, только на этот раз беседовать они будут не о Фатиме, точнее, не столько и не только о ней.
Ну что, наелся оперативной работы, вот что хотел спросить Вадим у этого сосунка, струсившего при первой же опасности, а где же твое рвение, где желание показать себя, стать героем? Он-то знал где, видел не раз таких клоунов, с первым же трупом умирает и их жажда деятельности. Романтикам не место в такой профессии, вот что должны говорить этим пацанам еще в ВУЗах, если вы мечтаете стать героем, а Бэтмен или Спайдермен ваш идеал – вы ошиблись с профессией, потому что жизнь — это не мультфильм с воспитательной подоплекой, жизнь сломает вашу впечатлительную психику и нагадит в вашу чистую, готовую к подвигу душу. Работа в органах – это работа мусорщика, а не супергероя, изо дня в день вам придется разгребать человеческое дерьмо, а копаясь в нем по 24 часа, нельзя остаться чистым. Если вы готовы к грязи, если не боитесь запачкаться и не строите иллюзий на счет добра и зла – тогда вам сюда. Это на экране супергерои всегда такие чистые и красивые, всегда побеждают, а в жизни они – грязные, больные и очень часто озлобленные на весь этот гребаный мир, который им приходится спасать не потому, что они такие правильные, а потому, что больше некому. И делают они это ежедневно, но тихо и незаметно, а не с размахом, как в фильмах. Им не аплодируют толпы растроганных горожан, а девушки не виснут на шею, и если они гибнут – да-да, такое случается – то в лучшем случае об этом сообщат родным, в худшем – они просто станут статистикой. А супергерои, они такие красивые и везучие, потому что детей надо воспитывать, хоть как-то прививать им нормы морали, человек всегда тянется к силе, так что, может, они послушают сильного и благополучного Человека-паука, если не слушают своих неудачников-родителей. Вот что надо говорить этим малолеткам, когда они подают документы в Академию МВД или другие подобные вузы, тогда, глядишь, и не придется потом тратить нервы на таких кретинов, как этот Даня.
Вадим злился, очень злился, прежде всего потому, что не был таким, он не выпендривался, зато всегда шел до конца, и то, что эти четверо упустили Фатиму, тогда как он мечтал подойти к ней так близко, сводило его с ума. Особенно бесила его фраза этого сыкуна, когда он спросил, почему тот не стал ее преследовать, ведь и ослу понятно, что она двинулась в обход квартала.
 - Я уже достаточно насмотрелся на эту суку, - побледнев, ответил Даниил, - она настоящий дьявол, положила троих наших, а я остался один.
 - Я не самоубийца, - и он поднял на него свои слегка прищуренные глаза, едва заметно ухмыляясь.
Вадим тогда едва не потерял контроль, очень уж хотелось свернутьт пацану шею, потому что то, что он увидел в глазах этого недоделанного было хуже трусости. Из сторожевого пса парень превратился в шавку, орущую и поджимающую хвост при каждом шорохе, и громко истерично гавкающую, как только отбежит на приличное расстояние. Хотя, он и был таким, поправил себя Вадим, романтики опасны еще и тем, что, сломавшись, они превращаются из эльфов в орков, об этом еще Толкиен писал, а читать Вадим всегда любил.
 - Ты – позор для органов, - тихо сказал ему Вадим, когда парень уже уходил.
 - Пусть так, - ответил он, глядя прямо на Вадима своими наглыми глазами шавки, - но я живой позор, это лучше, чем мертвая гордость.
 - Для кого как, - презрительно бросил Вадим и вышел, чтобы не наломать дров, то есть костей этого урода.
Меня бы туда, думал он, лежа без сна в гостиничном номере, я бы ей устроил танцульки. Конечно, все дело в подготовке, они не были готовы к встрече с таким противником, а его обучали иметь дело именно с такими и похуже.
 - Ничего, у меня еще будет шанс, - прошептал он, отвернувшись от окна, - это уже дело чести.
Она где-то там, подумал он, в этом огромном и таком тесном мире, с планеты она не улетит, а на этой планете от него не скроется, просто еще не пришел час. Но она уже слабела, он это знал, это было видно после ее последнего «выхода в свет». У каждого гения есть восход и есть закат, подумал Вадим, а когда на одной половине закат, на другой восход, так и твой закат, Фатима, станет началом моего восхода. А пока у него есть более срочные дела.
В дверь постучали.
 - Вадим Денисович, - в кабинете показалось прекрасное личико стажерки, - Даниил Петров, свидетель по делу Артура, пришел.
 - Спасибо, - он не помнил, как ее зовут, ему это было не надо, но одно он о ней запомнил: ей здесь не место, если она не хочет в один прекрасный день стать либо трупом, либо таким вот орком, как прибывший Даниил Петров. – Сейчас приду.
 - Он в третьей комнате.
Она ослепительно улыбнулась и исчезла за дверью. Исчезни отсюда совсем, детка, подумал Вадим, ты слишком хорошенькая для такого дерьма. Он посмотрел на часы, надо же, этот урод не опоздал, ровно 14:30. Ему не хотелось опять видеть рожу этого молодого орка, но он чуял, что будет за это вознагражден, а это существенно меняет дело. Работа есть работа, подумал Вадим, вставая из-за стола и вздыхая. Он поиграет с этим уродом, потому что всем в этом мире отведена своя роль. Если ты пастух – паси барашков и стриги их, если ты – барашек, щипай травку и не блей слишком громко, если ты воин – руби головы, а если любовник – целуй их. Все просто, у каждого свой труд, и всем иногда приходится напрягаться.
От мысли о собственном трудолюбии он засмеялся. Нет, уж он-то далеко не идеалист, он просто умный хищник, притворяющийся сторожевой собакой, чтобы быть поближе к овцам. Время от времени он должен их сторожить, иначе его раскусят и начнут охоту уже за ним, так что пора начать гавкать, тем более, что за это еще полагается награда. Вадим снова улыбнулся страшной жестокой улыбкой и так, все еще улыбаясь, вошел в комнату номер три, испугав и без того запуганного Даниила.
***
Невероятно, но он, похоже, засыпает. Да, а как же еще можно назвать это самое приятное чувство в мире, когда тело становится легким, а разум еще легче, так что мысли улетают куда-то в бездну сознания, как воздушный шарик, больше не контролируемый рукой.
Завтра у него большой день, завтра все будут восхвалять и поздравлять нового майора ФСБ, а теперь еще и начальника целого отдела - Вадима Канаренко. Ресторан уже заказан, гости приглашены, даже костюм куплен, может, поэтому у него такое хорошее настроение, что он даже не вспоминает Фатиму… почти не вспоминает.
Не открывая глаз, Вадим пошевелился в своей большой кровати, которую так редко с кем-то делил. Он не позволял себе скользнуть в сон, пока не позволял, наслаждаясь каждой секундой такой прекрасной дремоты, как испытывающий жажду наслаждается ледяной водой. Такого с ним давно не было, ему редко удавалось поспать больше 4 часов, а чаще он вообще барахтался в кровати без сна, проваливаясь в какую-то черную бездну часа на 2 и так же внезапно выскакивая из сна. В такие ночи он ненавидел мир, ненавидел себя, а спальня казалась ему камерой пыток, главным орудием в которой была, конечно же, кровать.
Но сегодня он был в мире с собой и с миром, кровать больше не казалась страшной или неудобной, а спальня стала какой-то уютной и даже родной. Может, впервые он подумал о своей квартире как о доме, а не как о месте, в котором он проводит свободное от работы время и в котором хранит свои вещи. Раньше я жил в камере хранения, подумал Вадим, а теперь вдруг эта камера превратилась в дом. А почему бы нет, сколько лет назад он перевез сюда свои вещи, и даже уже распаковал их и расставил все по местам, гостиная теперь была похожа на место, где принимают гостей, спальня тоже стала местом для отдыха, пусть и не всегда удавалось там отдохнуть. Больше никаких коробок и пакетов, вся мебель стояла на положенных местах, даже занавески висели. Он не поленился также накупить ковриков, светильников и прочих мелочей, создающих уют. А причиной была Фатима. Да, она как темный призрак преследовала его, принося ему то взлеты, то падения.
Думая и думая ночами о ней и о многом другом тоже, он не мог уснуть, и чтобы чем-то себя занять, начал распаковывать коробки. И странное дело, это очень успокаивало, пока руки делали свое дело, разум делал свое, мысли текли плавно и не наскакивали одна на другую, и потом, очнувшись от своих размышлений, он обнаруживал, что распаковал и расставил вещи для гостиной или для ванной. Это оказалось не только приятно, но и полезно, а так как Вадим всегда была человеком рациональным, наводить уют в моменты умственного напряжения вошло у нег в привычку. А у него всегда было, о чем подумать.
Иногда, крайне редко, он приводил в дом женщин, и все они пораженно прохаживались по его просторной квартире, удивляясь чистоте и уюту, все было точно и со вкусом подобрано, каждый светильник висел на своем месте, каждый коврик лежал точно на своем, даже картины висели на стенах – память о его командировках в Кисловодск и Гагру. Только в кабинет он никого и никогда не пускал, хотя там тоже царил идеальный порядок, но это уже был его мир, только его и больше ничей.
 - А что в той комнате? – Спрашивали его случайные подруги, наткнувшись на запертую дверь кабинета.
 - Мои убитые жены, - с загадочной улыбкой отвечал Вадим. Они всегда улыбались в ответ, но как-то нервно, и на этом тема кабинета всегда бывала закрыта.
А на самом деле в кабинете он прятал всего одну женщину – Фатиму. Там он хранил то, что удавалось раскопать, медленно и скрупулезно собирая досье на самую загадочную киллершу в мире. В каком-то смысле мы повенчаны с ней, думал иногда Вадим, для него поимка Фатимы давно стала делом принципа, делом чести. Благодаря этому интересу к ней он так рано занял свое первое кресло, из-за нее часто не мог уснуть. Она как демон преследовала его в мыслях, принося в его жизнь то победы, то поражения – ведь он так и не поймал ее, за что не раз получал от начальства и даже едва не лишился карьеры.
А вот теперь она опять подарила ему победу. Ведь из-за нее он поехал в Краснодар, ее дело расследовал, когда вдруг обнаружилось невероятное – этот сыкун Даниил и правда стал ниточкой от золотого клубка. Вадим еще тогда заметил эту ниточку, пошел по ней и получил свой приз. В газетах об этом писали, как о главном скандале года, и хотя шел только третий его месяц, Вадим тоже верил, что ничего покруче за этот год не произойдет. Скандалы такого масштаба образуются только вокруг больших людей, и если Фатима никого не убьет до конца года, значит, этот скандал по праву займет первое место.
А она никого не убьет, Вадим уже изучил цикл, громкие дела она так часто не делала, на большое дело нужна подготовка, а она к тому же теперь мать. Нет, следующего появления Фатимы надо ждать не раньше, чем через год. А может, и вообще никогда. Эта мысль была неприятной, но Вадим ее вполне допускал, она выдыхается, у нее растет сын, сложите эти две вещи и после знака равно вы увидите завершение карьеры. Он, правда, плохо представлял ее в роли домохозяйки, но всему приходит конец, даже таким выдающимся убийцам. И уход на покой вовсе не означал, что он оставит ее поиски, нет, он ее достанет, пусть хоть через триста лет, но он проживет их только из желания найти ее. Найти и уничтожить, потому что лучший - он.
На столе в его кабинете лежали все эти газеты, трубившие о чудовищном примере коррупции, и хотя ни одной фамилии, кроме фамилий виновных, не называлось, он-то знал, о чем и о ком идет речь. Знали и его коллеги, все те, кто завтра будет хлопать его по спине и поднимать бокалы за его карьеру, а самое главное – знал он. И это снова подарок от Фатимы. Она сделала его героем страны, а в Москве его вообще встречали чуть ли не оркестром и ковровой дорожкой. Ну да, он потрудился, еще как, а ведь не занимайся он Фатимой, этот клубок раскрутил бы кто-то другой, а может, и вовсе никто.
Лежа в своей теплой постели в уютной спальне, Вадим снова вспомнил как почти три месяца возился в Краснодаре с этими уродами, думая, что бессоннице и слякоти никогда не будет конца, и вот теперь он здесь, засыпает в своей теплой красивой квартире, герой, а завтра его праздник. Что ж, после черного всегда идет белое, разве не так? Три месяца он выводил генерала Семенова и его друга Дмитрия Проскурова, более известного криминальных кругах как Митя Казачок, на чистую воду. И вывел-таки.
Оказывается, эти двое нежданно быстро и гладко нашли общий язык, генерал полиции, начальник УВД Краснодарского края и начальник местной мафии. Ну просто сладкая парочка, подумал тогда Вадим. Артур и его власть им очень мешали, отношения у Семенова с ним не складывались, Митя Казачок давно хотел повышения, тогда созрел план. Они сдружились по принципу «враг моего врага – мой друг», у каждого была своя епархия, делить им было нечего, они быстро договорились о сферах влияния, и тогда Казачок нанял Фатиму. Договор был такой – Митя занимает место Артура, а генерал ловит Фатиму и, став героем, сваливает к чертям из Краснодара в министерство в Москву.
Чтобы не афишировать свой сговор и не поднимать много шума, который привлечет ненужное внимание, генерал нашел 4 придурков из числа молодняка и дал им «особо секретное задание». Расчет был простой, если они ловят ее – он герой, упустят, значит, он останется в Краснодаре еще на какое-то время, с Казачком ему комфортно работается и здесь, а там видно будет. Болтать о том, откуда он знал про Фатиму и почему не привлек ФСБ никто не будет, знают-то всего 4 сопляка, да и то, скорее всего, после встречи с ней они не выживут. Так он и сказал, когда отпираться было уже бессмысленно, но двух вещей он не учел – этот молодой и бестолковый Даниил сделал 2 правильных вещи: выжил и сообщил о трех погибших товарищах, и второе – они не ожидали, что расследовать дело будут не местные, Вадима из Москвы они никак не ждали. Если бы все 4 выжили и просто упустили бы ее или погибли, все прошло бы тихо, но трое погибли, а этот дебил остался и начал болтать.
Скорее всего, рот бы ему заткнули, но не успели, через 3 часа после убийства Вадим уже был на месте со своей командой, и началось. Закончилось это уже в конце марта, Митя Казачок отправился в мир иной, застреленный при попытке оказать сопротивление, генерал Семенов надолго отправился на зону, а Вадим отправился в свой новый кабинет, примерять звезду на погонах и новую должность.
Он прилетел всего неделю назад, наслаждаясь победой и весной, она хоть и была пока только календарной, но на фоне последних событий радовала и окрыляла. Правда, бессонница не прошла, но он давно научился жить с ней, так что длинные ночи в его уютной квартире не так сильно угнетали после такого триумфа. И вот теперь, вечером пятницы он лежал в своей кровати даже не надеясь на сон, просто так он всегда делал – лежал до тех пор, пока либо не проваливался в бездну сна, либо не вставал и шел на кухню варить кофе. Но сегодня произошло чудо, еще один подарок судьбы – едва укрывшись, он почувствовал невероятную легкость, как будто что-то тяжелое сняли у него с души, и - да-да! – он начал дремать. Никакие мысли не разгоняли его сон, может, потому, что сегодня они были приятными.
Сквозь тонкую занавеску в спальню проникал слабый свет фонарей, жил он высоко, так что фонари с улицы его не беспокоили, это был свет тысяч огней по всему району никогда не спящей Москвы, рассеянный и едва заметный, он видел голубые огоньки за парком, на который выходило панорамное окно его спальни, и это усыпляло, а не раздражало. Завтра, подумал Вадим, завтра мой день, субботний вечер в ресторане, да еще в мою честь. Он приоткрыл глаза, посмотрел на далекие огоньки за парком, глубоко вдохнул свежий ночной воздух, проникающий в приоткрытое окно, он уже пах весной. Никаких мыслей о Фатиме… хотя, похоже, стоит сказать ей спасибо.
 - Я пожму твою проклятую руку, прежде чем вышибить тебе мозги. – пробормотал Вадим, кутаясь в одеяло.
Он стал начальником, но Фатиму он оставил за собой, пусть надежда на ее поимку и уменьшалась. Это мое дело, всегда было, есть и останется моим, пока я не доберусь до этой сучки, сказал он, когда пришел приказ о его повышении и переводе. Никто спорить не стал, он был героем года, а Фатиму итак не поймать, по крайней мере пока, так что дело оставили за ним. Еще одна маленькая победа. А завтра, завтра его ждет бал в его честь, а потом новые и новые возможности и безграничные горизонты.
Вот ты и стал на шаг ближе к звездам, подумал Вадим, до вершины еще далеко, но и ты еще молод. Завтра, подумал он снова, завтра начнется моя новая жизнь. Отвернувшись от окна, он закутался в одеяло и уснул, и впервые за много лет проспал до рассвета. Ему снились звезды. И она.