Непоправимая потеря

О, память сердца!
Ты сильнее рассудка памяти печальной!
К. Батюшков

Память сердца! Память сердца!
Без дороги бродишь ты.
Ты захватишь вместо счастья
Теплый дождь, долбящий жесть,
Пропыленную ромашку,
Солнцу можешь предпочесть.
                В. Тушнова.
Мы ехали в поезде в Украину. Мое сердце билось в унисон со стуком колес.
Вот это да! Вот это да!? – пели колеса. Путешествие должно быть большим. И сулило много приключений. В Полтавскую область к Зойке. Как я по ней соскучилась! Я даже везу козе три резиновых мячика. Очень соскучилась по дедуле с бабулей. Да мой дом и остров снились каждый день. Потом в Одессу к морю. Будем с дедом нырять за крабами. А это еще самолеты. Может, опять с парашютом с дедом спрыгнем

«Под крылом самолета о чем – то поет» - мы поем с дедом. Сначала я сильно испугалась, когда парашют дернула, а потом мы с дедом запели: «Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки…» Это необъяснимое чувство полета. Ты ощущаешь себя птицей, ты ветер можешь обгонять. Я всегда думала, что горизонт прямой разделяющий небо и море. А вот и нет – он круглый, а внизу домики, как мои кубики, люди как муравьи, поля как тетрадка в полоску. Как здорово! Я ЛЕЧУ! На обратном пути  Москва, 4 часа экскурсии по Москве  я уже 100 раз была в Москве. Все равно нравится. Я после ужина залезла на верхнюю полку. Долго не могла уснуть. Еще этот странный разговор родителей:
-Ну, как мы ей скажем? Гриша я не смогу…
- А я смогу! – повысил голос отец.
- Тише дети спят! И ты все - таки мужчина!
- Батько тоже в письме писал: «Гриша, я не смогу, а про мать говорить нечего»
Я не узнавала своего отца. Когда мы куда-нибудь едем, отец всегда веселый, смешил нас. А тут все молчал, читал газеты или выходил в тамбур и долго там курил. Один раз пришел из ресторана, и от него пахло водкой.
- Григорий? – удивленно спросила мама.
- Не могу! Хоть тресни, не могу!
Что он не мог? Проносилось у меня в голове.
- Папа!? Я утром спросила его. У тебя осколки опять болят, и ты терпеть не можешь?
Отец с матерью переглянулись.
- Ну, да. Ничего скоро боль утихнет. И обнял меня.
Нас встречал дядько Володя.
- Ну, наконец-то, а то коза Зойка все мозги вынесла: «Где моя света?»
Все засмеялись.
- Куда вынесла?
Наступила тишина.
- Да на помойку.
- А ты стал дурачком?
Все дружно засмеялись.
Дядько Володька долго кашлял.
- Вот, братец, знай, с кем говоришь.
- Да, хорошая у тебя доню.
- А я ей мячики везу, вот и побачим сколько Зойка голов пропустит.
Утром солнышко как всегда послала своих солдатиков- лучиков, чтобы они протрубили мне «ПОДЪЕМ!». Но лучики были озорные. Они побегали по моей кровати, искупались в кружке с молоком, даже в крынку заглянули, не осталось ли там молока. И принялись за меня. Умыли меня солнечной водой из золотого ковшика, открыли не веки и запрыгали в моих глазах, что заставили меня сощурится
Не надев сандалии, я выбежала во двор.
_ Доброго ранку! Деда, бабуля. Здравствуй милый хутор.
- Доню, иди завтракать.
- Я сейчас – и взяв мячики побежала к острову.
- Доню, мне что-то тебе надо сказать. – из кухни выбежал дед.
Но я его уже не слышала. Я бежала, нет я летела к своему другу. Прибежав на остров, я почувствовала что-то неладное. Зойка не бегала по кругу, как всегда, не бежала ко мне на встречу с «козлиной песней». Коза лежала под ивой в тени. Я подошла к козе, та выставила рога.
- Это не Зойка? – страшная мысль пробежала у меня в голове.
- Зойка, это я, давай в футбол поиграем – я кинула мячик. Коза отбежала от меня. Прибежала собака Борька, тоже вызвала у меня удивление. Никогда Борька не лаял на козу Зойку, они вдвоём бегали за мячом. А тут коза снова, опустив рога, пошла на собаку.
- Зойка, что с тобой случилось? – От обиды слёзы, как две жемчужинки, сверкнули на солнце и  выкатились из глаз. Я подала ей кусок хлеба, та даже не подошла. А мы с Зойкой – я беру за один конец хлебушка, а она за второй и забирает его у меня.
Подошёл дед. – Доню, пойдем домой, мне нужно тебе что-то сказать.
 - Деда не надо! Я уже всё поняла. Коза заболела, завтра её к врачу поведём?
- Добре. А сейчас ты мне нужна, лошадей надо спутать. Поедем в поле.
- Ты меня берёшь купать коней, и не боишься, что лошадь меня может лягнуть, - удивилась я.
 - Да табун все уши мне прожужжал: когда Светлана приедет? Когда?
- Они, что пчёлы жужжать – засмеялась я .
- А потом в ночное. Ура! – закричала я. Даже аисты, жившие у соседей на столбе, взметнулись и улетели. Как я любила ночное.
Припомнишь – и сердце заноет щемящей и сладкой тоской,
- Деревня родимая. Травы в вечернем закате горят
 - И вот мы горластой оравой – выводим свой конный отряд.
А печёная картошка – слаще её ничего нет на свете. Обжигая руки, рот, все вымажемся золой, но смех не покидал нас до утра. Не спали и лошади слушали наши байки. Только месяц иногда был недоволен. Если ему надоедало слушать нас, он прикрывался тучей и храпел. Иногда, чтобы мы сильно не орали, польёт нас дождём. Выглянет, посмеётся, как будто отомстил, а нам всё равно. Мы на лошадей и купаться под дождём.
- Ну иди собирайся. Моему восторгу не было предела. Тем более деда сказал: на Рыжике поедешь?
- Да, да! – ликовала я.
Утром я спросила у отца : «Папа, ты водил Зойку к врачу, пока мы с дедом в ночное ходили.»
- Да, да – сказал отец, почему-то закашлял и посмотрел на маму, потом на бабулю, те опустили  головы.
- Врач сказал пока козу не беспокоить, ей нужен покой, в футбол играть нельзя, - и быстро вышел из-за стола.
Ночью я проснулась, захотела в туалет и услышала голос отца и деда.
- Она догадывается, сынку. Конечно, мою доню разве можно обмануть. Ведь они были, не разлей водой. Я за свою жизнь не видел преданную собаку, чем коза. Она за внучку готова всех разорвать, не то что забодать. Будто не коза, а человек. Сидят на своём острове, доню ей читает книги, та слушает. Самое главное если козе что-то в книге не понравится, она же начнёт возмущаться, бегает. А доню в ответ: « Мне этот герой тоже не нравится.» «Ну что читать?» Зойка успокаивалась, ложилась и доню продолжала. Умора, цирк. Но какая крепкая дружба. В ночное ходили, лошади увидели доню наперегонки к ней и ржут, что-то болтают. Как Маугли понимал животных, так и доню твоя. Сердце у неё наверное особое – доброе. А животные это чувствуют. Помнишь быка Фантика, который сорвался с цепи на ферме. Все его боялись. Там такая глыба была.
- Но она же его вырастила и Фантиком назвала  - перебил отец.
- Да я помню. Когда Фантик сорвался и побежал, сметая всё кругом, бабы в мойке закрылись. Доню с козой Зойкой Володьку ждали и не дождались. Они пошли его искать. На пути бидоны стоят, которые бабы побросали, испугавшись быка. Доню с козой дальше не пошли, сели на бидоны. Вот бежит бык Фантик, а перед ним бидоны и доню с козой.
- Ой коровка моя, мой Фантик.
Зойка опустила рога, при этом издала индейский клич: «Ме-ме-ме» - пошёл прочь от нас. А доню протянула ему ромашку. Все бабы думали: «Конец». Нюрка Захаченко, бригадирша хренова, даже в обморок упала.
Бык резко остановился, посмотрел на наше чудо с ромашкой и козой. Доню ему: «На миленький возьми ромашку, ты же любишь цветы.»
Видно бог дал быку тоже что-то человеческое или он вспомнил, как Светлана его из бутылочки поила. Бык повернулся и убежал на ферму, где мужчины его и связали. Хотел я тогда Володьке всё высказать, да нагайкой пройтись. Но ведь он не знал, что доню придёт.
- Батя, а как это случилось с Зойкой?
- Вы уехали, коза загрустила, перестала есть. А мне казалось, весь дом загрустил. Я не стал  её на остров водить, чтобы ничего не напоминало. Привязал во дворе. А она только цокот услышит или рёв машин, не повериш  сынок, зубами колышек вытаскивает и в калитку, встанет возле абрикоса и глядит. Мы с матерью не знали что делать, зарезать -  рука не поднималась, продать – душа не давала – друзей не продают. Один раз зашёл за ней в сарайку, а она лежит на Светкиных рваных мячиках. Жалко стало мне её.
- Зойка, будь человеком, Дони учиться надо. Зима пройдёт и она приедет, футбол с тобой гонять будет. Коза на своём языке что-то залепетала, толи ругалась, толи плакала. Вдруг положила морду на моё плечо, ну как человек. Даже люди ито так не тоскуют, как животные по нашей внучке.
А аисты. Ты хоть раз бачил чтоб они во двор слетались?
- Нет!
- И я нет!
- А что они за хоровод завели вокруг дома, когда Светлана вошла во двор – гопак затанцевали. Что это Гриша?
- Не знаю батько.
- Я знаю сынок. Душа у неё такая как у всех, а сердце мягкое, всех животных притягивает.
- Батя, а как всё это случилось?
- Лежит Зойка под абрикосом, всё на дорогу поглядывает, а Сашка Давиденко ехал пьяный на мотоцикле да и наехал на козу. Сутки пожила. Всеми травами отпаивали – бесполезно. Сгребла под себя мячики, рогатку, положила голову на Светкины шорты.  Когда я зашёл к ней, посмотрела на меня, из глаз её выбежала слеза, тяжело вздохнула и всё. Отец тяжело вздохнул, дед смахнул слезу.
Я всё поняла. У меня началась истерика.
- Я сразу догадалась, что это не Зойка. У Зойки в ушке чёрное пятно в виде бабочки и вымя белое, а не чёрное. Борька на неё лаял, а с Зойкой они играли. Мои ноги подкосились. Зойка!!! Заплакали сёстры. Даже брат сидел тихо, нервно грыз соломинку. Мама обняла меня: «Доченька, в жизни так бывает, кто-то рождается, кто-то умирает.»
сть в мире этот самый лучший миг,
Есть в мире этот самый страшный час,
Но всё это неведомо для нас.
И если умирает человек
С ним умирает его первый снег
И первый поцелуй, и первый бой
Всё это забирает он с собой.
- Но почему она меня не дождалась? Почему? Моё сердце разрывалось на мелкие кусочки. Я ничего уже слышать не могла, спазмы в горле душили меня. Бабуля напоила меня отваром. Два дня я провалялась в горячке, всё звала: «Зойка, Зойка мячик лови, Зойка, Зойка меня догони.»
Когда я встала, хотела бежать к Зойке, но вспомнила и села обратно на кровать. Достала свой чемоданчик, собрала свои вещи. Хотела сложить мячики, но один оставила, пусть эта коза играет. И вышла из хаты. Вся моя семья сидели на летней кухне, завтракали.
- Бабуля, дедуля, я вас очень люблю! Мама, папа поехали в Одессу.
- Хорошо Светлана, папа купил билеты, вечером уезжаем.
Заплакала бабуля: «А як же мы, а как твой остров, речка, собаки твои.
- Дарья, хватит – громко сказал дед.
Деда, а где ты её похоронил? Отвези меня, будь ласка.
- Да мы все пойдём – сказала вся моя семья.
Деда похоронил её в лесу под сосной, Сашка нацарапал «Зойка». Я оставила яблоко и мячик. Я не плакала, только сердце моё как-то сжалось и комок давит горло.
- Прости меня Зойка, я не успела приехать. Ты самый преданный друг. Я тебя никогда не забуду. Вот тебе мячик. Бабуля сказала, что ты ангелом стала. Спроси у боженьки разрешения поиграть на небе в футбол. Я обняла сосну.
Нам нужно было уезжать. Все сидели за столом, только мне не хотелось.
- Разрешите мне выйти из-за стола. Я сейчас приду.
Я бросилась бежать. Отец хотел за мной. Деда сказал : «Не треба сынок, она на остров побежала, пусть побудет трошки одна.»
Я бежала, листки и початки кукурузы больно били меня по лицу. Короны подсолнухов склонили головы, словно хотели обнять меня. Вся в слезах прибежала я на остров и упала в мягкие руки матушки острова. Я ревела навзрыд. Остров обнял меня мягкой травкой. Солнышко склонилось, вытерло мне слёзы. Наклонились ромашки, поцеловали меня. По их стволу божья коровка поползла: «Божья коровка полети на небо, там моя коза, передай ей привет!» И божья коровка взмыла вверх. «Спасибо» Я подошла к озерку, птицы захлопали крыльями, будь то в ладоши. «До свидания!» Цапли взлетели, сделав круг надо мной. Вдруг раздался свист. «Соловушка» Я тоже свистнула в ответ. Он запел про рассветы и закаты, про остров, про Зойку. Спасибо, что был со мной. Я тогда не понимала ,что прощаюсь не с островом, я прощаюсь с детством.
Тихо радугу – двери
В те краям отвори
Где не пуганы звери
На тропинках зари
Там восходы крылаты,
Как не кованый конь,
И в затоны закаты
Окунают ладонь
И просторен и светел
Он врывается в сны –
Закипающий ветер
Отшумевшей весны
Я вернусь, я не верю!
Что разлука навек!
К ветру, полю и зверю
Я вернусь – человек!
Чтобы ветром упиться,
Зарождением дня,
Чтобы тенькала птица
На плече у меня,
Чтобы дикий козлёнок
Любопытством светясь,
Словно малый ребёнок
Подошёл не боясь