Дожди, и те нездешние

И пальмы шуршат картонными листьями шепелявя не так, как шелестят и перешёптываются на ветру родные глазу осины.

И облака по небу ползут ньюйоркскими пешеходами: из всех переулков в одном, желто-шашечном направлении.

А айст или цапля в низовьях нильской долины ведут перекличку на "первый-второй рассчитайсь", чтобы поскорее вернуться на землю, где их знают только по таким именам-
цапля, аист и журавль.

Меж тем город, в котором перемешались пальмы с осинами,  облака с апельсинами, цапли с воронами и еще бог весть кто, утопал под гнётом нездешних дождей.
Почти каждую ночь с морской стороны и с передышкой в что второй день они осаждали город, что ватага варяг, а за ними вдоль затопленных улиц и на перекрестках дорог свистели в полете валькириями другие - кратковременные, под галлонами то увесистых то острых как лезвие слёз, хоронившие любой проблеск надежды на заутренний солнечный свет.
Мир был мокрым, серым и сирым от подметок по холку и до свинцового неба.
Плыть было не то чтобы бесполезно, а из-за однородности- некуда...

"Да угомонись же ты" молились жители престольного города, каждый своему приближенному идолу. Неужели закон этого, изначально болотного, места был попран настолько, что воскрес и вознесся с тем лишь чтобы обрушиться водопадом на этих людишек в непромокаемых шкурках и превратить их на попятную в рыб?!

Зачем?! вопрошали в мэрии,
За что?! убивались в исповедях,
На как долго? оживились перелетные...