Симон, Саша, Вера...

                Сегодня, в Израиле, проводили в последний путь Веру Глейзер. Ее отец, Симон Марамович, проведя сталинскую  ссылку в Сибири, после амнистии, женился на моей Розе. По рангу она была тетей моей маме и родной сестрой  бабушки Ривы.

                Небольшое скромное торжество провели на Розиной половине нашего огромного сокирянского дома. Проходил праздничный вечер не в большой зале, которая отапливалась довольно слабо, а в спальной комнате. Народу собралось немного. Все свои. Ведь женились люди за пятьдесят. 

                Стол возглавлял Янкель Вайнзоф - старший брат моих бабушек. Его жена, Ита , как всегда, прошла обычную процедуру подначиваний.

                - Ну, Ита, скажи - скажи, как твой сынок, Абраша?

                - Пуцинэй, зол мир зайн фар зэй,-  произносилось и ,тут же , сменялось на,- зол мир зайн фар даны бэйнер ( чтобы все плохое за тебя досталось мне , идиш. Буквальный перевод немного неприличен)

                При этом, она начинала так обнимать и целовать Абрашу, что слеза наворачивалась у всех присутствующих. 

                Был, конечно, Абрам Зицер со своей Марусей и доченькой Фаней. Я , как всегда, упрашивал  Его показать, пробитую на войне руку.  Она скрывалась за чёрной перчаткой. Работая билетёром в кино, вместо бабушки Ривы, ушедшей на пенсию, он научился прижимать билеты обездвиженной ладонью и отрывать краешки здоровой рукой. Многим Сокирянцам он так и запомнился. С чёрной перчаткой и доброй веселой улыбкой.

                - Моряк-моряк!,- любил он называть  после того, как мне купили настоящий морской костюмчик с бескозыркой,- запомни, я родной брат твоего деда Менделя. Жаль, что он погиб в гетто. Умный, юморной, всем был большим товарищем!

                После первых же выпитых рюмок « бронфн» ( водка, идиш), Абрам краснел на все  своё круглое лицо с ямочкой на подбородке. Он , тут же, становился главным рассказчиком и завладевал вниманием всех мужчин. Временами, он украдкой оглядывался на дам, болтавшим о своем, и приглушал голос.

                - А зойны фел! ( такая проститутка, идиш). Смеяться он начинал первым, увлекая не только взрослых, но и меня. Я хорошо помнил все двусмысленные контексты, где упоминались эти слова

                Баба и Роза носились, подавая тарелки. Папа с мамой, как молодежь , обсуждали последний фильм. На мнение бабушек и прочих аксакалов , они дерзко заявляли, что старики, дай Б-г им здоровья,  в современном кино, уже ничего не понимают

                - Легко так говорить, когда тебе  тридцать,- обижалась Роза

                Симон был невысок, но очень кряжист и широк в плечах. Видимо сказался тяжелый физический труд на смолокуренном заводе. По его словам, он  толкал там тяжеленные вагонетки.

                Летом, на каникулы, приехал Саша. Он переходил на последний курс Омского мединститута. Был он очень энергичным, занимался книгами и гантелями, запрещая даже подходить и трогать тяжеленные железяки. Симон легко справлялся с воспитанием сына. Только раз, помню, он привязал Сашу к столу и запретил выходить из дому. Я , тут же, вызвался помочь , предложив Саше тихонько развязать и освободить из заточения.

                - Он же меня наказал,- ответил парень с достоинством,- я и сам могу все развязать, но папа обидится

                Через несколько дней, Саша снова уехал в Сибирь. Закончил медицинский. Быстро защитил кандидатскую и докторскую. Работал в Иркутском институте эпидемиологии. Помню, уже после смерти Симона, он несколько раз приезжал к нам в Тирасполь. Останавливался у своей сестры Верочки.

                В семидесятом, его послали  гасить вспышку холеры в Одессе. Они с папой выпивали тогда красноватый подкрашенный спирт и долго гуляли вокруг нашей пятиэтажки. Я с гордостью читал, потом, об Александре Марамовиче скупые газетные заметки. Там он упоминался, вместе с другими героическими врачами, спасшими Союз от зловредных вибрионов.

                Не знаю почему, но Саша умер довольно рано. Верочка об этом не рассказали. Да и Симон прожил чуть больше шестидесяти. Теперь, они покоятся с Абрамом Зицером вместе, на старом еврейском кладбище в Сокирянах.

                Веру, старшую дочь Симона, я встретил позже, когда они с Мишей и Розочкой первый раз приехали в Сокиряны. Моей сводной сестричке уже исполнилось четыре, а мне ещё только предстояло  дожидаться этого возраста. Аж  до  самого первого августа.

                С Розой все возились , как с настоящим чудом. И недаром. Она была вундеркиндом. В клубе ее усадили за старенькое пианино , пригласили Полянских - самых известных скрипачей и музыкантов. Те играли на всех еврейских свадьбах.

                - Быть такого не может!,- с восхищением воскликнул один из них,- Такая техника в четыре года?!

                - Я уже опаздываю! - гордо заявила принцесса,- Моцарт , к этому возрасту, уже сочинил первое произведение,- Миша Глейзер таял от удовольствия. Он был талантливым музыкантом. Его коллективы в Тирасполе всегда занимали первые места. Пару раз даже в Артек посылали

                - Быстрее-быстрее, как вихрь, ворвалась Верочка,- мы опаздываем в кино! Надо ещё заскочить в магазин, потом успеть в парикмахерскую к Каплану! Миша, с твоей прической ты выглядишь, как цыган! Верочка не могла сидеть на одном месте ни минуты. Она носилась, как угорелая, и всегда частила в разговоре, опасаясь, что не успеет высказать и половины планов, которые теснились у неё в голове. Раздав тридцать три приказания, Верочка остро и подозрительно посмотрела мне в глаза

                - Милик, тебе можно доверить нашу дочь?

                - Конечно, Вера,- уверенно ответил я,- предполагая, что речь может пойти даже о замужестве. Именно так, в десятках фильмов , которые мне довелось просмотреть, готовилось такое серьезное предложение

                - Сейчас, пойдём кушать чёрную шелковицу, потом розовую и , наконец, белую,- выложил я стартовую программу

                - А где ты все это моешь ?,- тон Веры стал суровым

                Вопрос, поначалу, поставил в тупик. Я никогда в жизни не мыл шелковиц. Впрочем, как и все остальное, что произрастало на деревьях

                - Сегодня утром был сильный ливень,- нашёлся я,- все шелковицы блестят , как новенькие!

                - Фима, у тебя растёт умный сын,- заметил Миша моему папе,- музыкантом, конечно, не станет,- иронично заметил он,-  но , может быть, учителем, как ты

                В Тирасполе, Верочка преподавала математику в десятой школе. Уверен, что ее прекрасно помнят сотни учеников

                - Азырны коп ( железная голова, идиш) ,- хвалили ее окружающие

                - А сколько у неё энергии?! Это же настоящая электростанция!

                Мишина музыкальность и ирония. Математика, неуемность, бесконечная энергия Веры . Все с Любовью передалось следующим поколениям

                Верочка! Мы любим тебя. Ты прожила большую хорошую Жизнь!

                Светлая Память!