Иешуа

ИЕШУА
                Драма в пяти действиях             
Действующие лица   

Иешуа.
Господин.
Женщина.
Мужчина.
Народ.
                Действие  первое
                Картина первая

       Предрассветные сумерки... Над горизонтом вот-вот появится далекое зарево восходящего солнца, и небо уже наполнено едва различимым нежным розовым светом.  Воздух нежен, невесом, прозрачен. В перспективе - насколько хватает глаз – каменная пустыня. Тишина... Не видно ни одного, даже малого, случайного движения. Длинная гряда черных облаков, с проблесками розового неба,  застыла у самого горизонта над мрачной пустыней…
   
       На переднем плане (но за авансценой) на камне, сидит человек. На нем коричневый хитон, сверху -  толстая черная накидка, один конец ее лежит на его левой ноге; спина и плечи напряжены, голова его, обрамленная длин-ными темно-каштановыми волосами, немного наклонена вперед; он смотрит перед собой,  пронзительный взгляд его словно обращен куда-то внутрь его самого, он думает, думает напряженно, мучительно… Видимо, в таком положении он сидит уже очень долго; губы его запеклись; между коленей, накрытых полой хитона,  - судорожно и крепко сжатые кисти рук; переплетенные пальцы впились друг в друга; из-под свисающего с коленей хитона видны ступни ног, они худы и изранены. Видно, что человек измучен, он очень устал, опечален… Трудно понять, кто этот человек и как он тут оказался; посоха, с которым не расстаются пастухи овец, с ним нет, да и что делать пастуху в этой мрачной каменной пустыне в столь ранний час воскресающего к жизни дня…
       Справа от человека на переднем плане  - серые про-долговатые камни, похожие на стадо спящих овец, слева – нагромождение камней – остатки распавшейся от времени скалы; они образуют невысокую гряду, за которой начинается спуск; в далекой перспективе видны камни, образующие беспорядочное нагромождение застывших каменных волн…
       Неожиданно за спиною сидящего, справа от него,  из-за занавеса, неслышно появляется человек… Он в чер-ном хитоне, на плечах – черная накидка. Его голову покрывает такая же темная чалма, с короткими концами, свисающими на могучие плечи. Он стоит к сидящему в профиль, на котором выделяется довольно длинный с горбинкой нос, удлиненная бородка-эспаньолка…
Сидящий на камне медленно поворачивает голову к появившемуся человеку. Он совсем не удивлен неожидан-ным появлением этого невесть  откуда взявшегося в пустыне ГОСПОДИНА…          

ИЕШУА (устало).  А… это ты…

ГОСПОДИН. Как видишь… (Приветливо). Здравствуй, Иешуа.

ИЕШУА. Зачем явился на этот раз?

ГОСПОДИН (с усмешкой). Вот и приди к человеку в трудную минуту! Ни приветствия, ни слова во здравие…

ИЕШУА.  Тебе мои слова во здравие прозвучат как насмешка…

ГОСПОДИН (со смехом). Да уж, пожалуй, ты прав – мне они ни к чему. А ты, я вижу,  уже и не ожидал меня увидеть?

ИЕШУА.  Не  ожидал. Сегодня уже  сороковой день пошел, как я тут...
 
ГОСПОДИН. Сколько дней ты здесь, я знаю. Но тебе же бы-ло сказано, что надо пробыть тут ровно сорок дней. Так что я не опоздал.  Ты что же, не верил, что я приду?

ИЕШУА. Мне стало казаться, что надо мной подшутили…

ГОСПОДИН.  Какие тут шутки! Я всегда  прихожу к людям (с усмешкой) в трудные или… в особенные  минуты! Да! Всегда прихожу только я!

ИЕШУА. А что же, по-твоему, такого особенного в моем пребывании здесь?

ГОСПОДИН. Ну как же! Минуты окончательного выбора жизненного пути – разве это не особенные минуты? О, мне нравится быть  рядом с человеком в минуты выбора им жизненного пути! (Далее – с усмешкой, но – вкрадчиво).  Ты же знаешь: я всегда рад помочь человеку…

ИЕШУА.  Мне твоя помощь без надобности. Свой окончательный выбор я сделал уже давно. И кому это знать,  как не тебе? Зачем ты пришел сейчас?

ГОСПОДИН. Да, я знал, что ты сделал свой выбор … Но ведь столько времени прошло с того дня… (Задумчиво). Зачем пришел… Что за вопрос?  (Вкрадчиво). Все же могло измениться… Ты же мог передумать, усомниться, испугаться, наконец… Ведь мог?

ИЕШУА.  Мог, но не сделал. Я – человек, а кто считает себя человеком, тот обязан быть последовательным.  Да и не тот у меня случай, чтобы менять выбор…

ГОСПОДИН (задумчиво). Ах, как ты о человеке-то… (Оживляется). Гордецы! Каждый живущий  в образе и подобии Божием считает себя человеком, но не каждый таковым является. Да! Далеко не каждый! Даже очень малая часть! Остальные – просто твари Божьи, лишь внешним подобием своим напоминающие… хе-хе.. венец творения Божьего…

ИЕШУА (устало). Ну, опять завел свою любимую песню…

ГОСПОДИН (с улыбкой, ерничая). Ну как же не завести-то… Как? Ведь даже при сделанном выборе все может измениться. Последовательность – качество замечательное, но приобретаемое, а переменчивость - в природе человека. Если б не было ее в природе человеческой, человек не смог бы выжить… Иногда достаточно столь незначительного повода, чтобы человек изменил свое решение для своего спасения, что поверить невозможно… А если уж повод значительный….

ИЕШУА (перебивает, говорит насмешливо). Незначительно-го повода для своего  спасения… И эти банальности ты говоришь мне? Зачем?

ГОСПОДИН (резко). Ты гордыню-то поубавь! Ничто не убеж-дает человека лучше, чем банальность и золото. Впрочем, золото – это тоже банальность. Любой из вас готов спасать свою жизнь ценой своей чести и отказа от сделанного вы-бора… Мне ли это не знать?

ИЕШУА (прикрывает глаза, качает головой, отвечает после незначительной паузы). За что же ты так нас не любишь?

ГОСПОДИН (удивленно, с улыбкой). Это я-то вас не люблю?! Я вот сейчас спасаю тебя – и я не люблю?! У человека нет ничего дороже жизни. Сознательный выбор, честь, обязанности перед Богом, - все это может быть сделано человеком в течение жизни много раз, но только в течение жизни. Значит, что? Значит, жизнь важнее любого выбора. Всякие обязанности перед Богом ты тоже можешь брать в течение жизни много раз. Значит? Это значит, что жизнь важнее обязанности перед Богом. А если исполнение этой обязанности может угрожать жизни человека, то зачем исполнять такую обязанность? Будешь жить, возьмешь еще какую-нибудь обязанность… Полегче. А то ж вы, люди, берете на себя обязанность быть всегда и во всем оставаться человеком, в любой ситуации, но разве хоть кто-то из вас исполнил эту обязанность добровольно? Не под давлением обстоя-тельств? Никогда! Это непосильная для вас ноша: всегда и во всем оставаться человеком…  Нужно иметь честь, чтобы быть последовательным и оставаться человеком. А о том, что  такое для человека честь, я говорить не буду…

ИЕШУА. Нет, говори! Говори!

ГОСПОДИН. Ну, если настаиваешь… Скажу. Честь придумали вы сами, люди, чтобы принуждать самих себя с помощью так называемого общественного мнения выполнять правила, принятые в обществе в целом, в общественной группе, просто – в группе… Скажу проще: в одних общественных группах обманывать людей считается бесчестьем, а в других – наоборот: бесчестным поступком считается сознательный отказ от обмана другого человека… Ты присмотрись к своим соплеменникам – и поймешь, что такое честь…

Пауза.

(Продолжает). Ну, хорошо, еще проще скажу. В будущем возникнут такие сообщества людей, в которых не убить твоего соплеменника будет считаться бесчестным поступ-ком и предательством общих интересов… Понимаешь теперь, что такое человеческая честь?

ИЕШУА. А почему – моего соплеменника?

ГОСПОДИН. Долго объяснять… Да ты сам это скоро узнаешь!

Пауза.

ИЕШУА. И в чем же ты хочешь меня убедить?

ГОСПОДИН. В том, что не следует брать на себя непосильную ношу – быть верным своему выбору, а еще -  в том, что изменчивость лучше последовательности помогает человеку жить и выживать…

Пауза.

ИЕШУА (с усмешкой). Ты, как всегда, издалека начал… Мне обещали, что меня тут будут искушать… Судя по твоим речам – этот искуситель ты и есть…

ГОСПОДИН (склоняется в легком поклоне, с улыбкой).  Аз есмь…

ИЕШУА (оглядывает ГОСПОДИНА с головы до ног, с укоризной качает головой). Значит,  ты и сегодня в роли искусителя?

ГОСПОДИН (с довольной улыбкой). Как всегда…

ИЕШУА (усмехнувшись, с осуждением). И начал с банальностей…

ГОСПОДИН. Банальность – лучший посредник в достижении взаимопонимания между людьми…

ИЕШУА. Значит, ты сейчас выступаешь в роли банальности?

ГОСПОДИН.  Возможно. 

ИЕШУА. Ну, так искушай!

ГОСПОДИН. А я что делаю? Правда, я только начал…

ИЕШУА. Только начал… Ну, тогда знаешь, вся эта твоя за-стывшая метафизика – детские мысли.

ГОСПОДИН (обиженно). А чего это вдруг – застывшая? Очень даже живая метафизика! Вечные правила человеческого существования! А ты  – детские мысли… Хочешь обидеть? Не получится! Я всегда выполняю просьбу, если мне хорошо платят за ее исполнение…

ИЕШУА (удивленно). Просьбу?
 
ГОСПОДИН. Ну ты же знаешь, что я чаще исполняю чужие просьбы, чем работаю по своей инициативе.

ИЕШУА. Чью просьбу ты исполняешь на этот раз?

ГОСПОДИН. Ты же знаешь, что имена просителей следует хранить в тайне. Зачем спрашиваешь? 

ИЕШУА (с улыбкой). Ладно, не буду настаивать. Сам расскажешь…

ГОСПОДИН. Какой же ты все-таки… язвительный…

ИЕШУА (с улыбкой пристально смотрит ГОСПОДИНУ в глаза. ГОСПОДИН такого взгляда не  выдерживает, отводит глаза в сторону и смотрит на восходящее солнце). Ну и как же ты будешь меня искушать далее? 

ГОСПОДИН (переводит взгляд на ИЕШУА, оживляется). О, юноша! Наука искушения - это тонкая наука нахождения компромисса на взаимоприемлемых условиях. А я, как большой ученый и никем еще не превзойденный специалист в этой области, испытываю просто несказанное удо-вольствие от процесса нахождения компромисса. Я, можно сказать, вообще соткан из компромиссов... У меня, в отли-чие от вас, всего одна заповедь: да здравствует компромисс! Причем, я ценю как умение предложить компромисс, так и умение оформить его таким образом, чтобы высокие договаривающиеся стороны не смогли пойти  пятками на-зад… О, мой юный друг, верь мне! Когда искуситель и исскушаемый поняли друг друга и достигли компромисса, то вы-игрывают оба! Здесь не бывает  проигравших! Каждый получает желаемое! Это положение применимо везде: в политике, в религиях, в любви, в браке, в дружбе - словом, во всем, что в совокупности составляет человеческую жизнь…

ИЕШУА. Ты, как всегда, многословен, но я не могу понять, к чему ты клонишь… Какова цель твоего искушения?

ГОСПОДИН (удивленно).  Как так – не понял? Цель – твое спасение. Я хочу спасти тебя. (Смотрит пристально на ИЕШУА).

ИЕШУА (с удивлением). Меня? Спасти? Каким образом? Посредством искушения?

ГОСПОДИН. Да. Посредством искушения. Договориться на взаимовыгодных условиях. Человек очень часто спасается от смерти, только поддавшись искушению. (С притворным удивлением). Разве ты не знал?

ИЕШУА.  Продолжай. Я слушаю.

ГОСПОДИН. Я тебе… что-то предложу – ты примешь мои предложения, и одновременно от чего-нибудь откажешься… Никто ничего не потеряет – только приобретет! В этом суть любого искушения.

ИЕШУА. Это я понимаю. Но мне не важно, что ты хочешь мне предложить. Я хочу сначала знать,  от чего я должен отказаться…

ГОСПОДИН (с грустью). Да… Все-таки ты очень отличаешься от других людей. Искушать людское племя – это постоянная забота моего ума и наслаждение сердца…  Но еще ни один человек, какое бы положение он не занимал и как бы ни был умен, не спросил меня в самом начале искушения, от чего он должен отказаться! Все – без исключения! – спрашивают, что я имею им предложить… И только ты…

ИЕШУА (перебивает). Они спрашивают об этом потому, что ты не говоришь, от чего они должны отказаться. И тогда они спрашивают, что ты хочешь им предложить. Некоторое время своими уловками ты разжигаешь в них  один из главных человеческих пороков  – любопытство. А потом говоришь, если, мол, договоримся, то ты от меня получишь то-то и то-то…   А когда они узнают, что могут от тебя получить, то тебе  уже  легче получить от них желаемое. Кто, как не ты, лучше всех знает, как разжечь человеческую алчность и честолюбие…. Я твои уловки знаю. Так что ты мне скажешь?

ГОСПОДИН. Что, что… (Думает). Значит, ты непременно сначала хочешь узнать, что для меня является объектом твоего искушения? И не хочешь сначала узнать, что получишь взамен, если договоримся?

ИЕШУА. Узнаю любителя красивых фраз. Сначала я хочу знать, что для тебя  является объектом моего искушения?
 
ГОСПОДИН. Твой жизненный выбор.  Ты должен от него отказаться…



ИЕШУА довольно долго пристально смотрит на ГОСПОДИНА. Тот спокойно выдерживает взгляд ИЕШУА. Создается впечатление, что между ними происходит дуэль на взглядах: кто отведет глаза первым, тот будет считать себя проигравшим.

ИЕШУА (после паузы). Не знаю, что ты там  собрался мне предлагать…
 
ГОСПОДИН (перебивая). Я тебе скажу!

ИЕШУА. И что же?

ГОСПОДИН. Ты должен отказаться от своего выбора и, отказавшись,  спасти свою жизнь.
 
                Пауза.

ИЕШУА. Я  никогда не откажусь от своего выбора.
 
ГОСПОДИН. Не надо делать громких заявлений, не узнав до конца,  что я хочу тебе предложить взамен…

ИЕШУА. А что, разве это еще не все твои предложения?

ГОСПОДИН. Ну,  ты же знаешь: мой арсенал велик, и я умею быть убедительным.

ИЕШУА. Так скажи.

ГОСПОДИН. Мы с тобой в самом начале пути… Придет время – скажу…

ИЕШУА. Чтобы ты не предложил мне, я  никогда не нарушу слово, данное Отцу моему.
 
ГОСПОДИН (скрививши  гримасу, выбрасывает ладони перед  Иешуа, словно отгораживается от него). Ой, вот только не надо высокопарных слов. Пожалуйста, давай без пафоса. Я же знаю цену людям, их обетам и их… (с усмешкой) верным словам… их клятвам… Клятвопреступление родилось вместе с первым человеком и умрет с последним человеком на Земле… И ты это знаешь так же верно, как и я. Поэтому я не понимаю,  к чему все эти реверансы в сторону твердости  человеческого духа?  Брось… С ним - с этим человеческим духом - всякое может случиться… И нет для че-ловека ничего естественнее, чем смена убеждений. А в будущем многократная  смена убеждений станет величайшей добродетелью для человека, занимающегося  общественной деятельностью…

ИЕШУА. Уж не ты ли их этому научишь?

ГОСПОДИН. Я. Конечно, я. Кто же еще может научить человека универсальному средству выживания в обществе? Только я. Они все поклонятся мне, потому что моя наука позволит им выживать всегда и в любых условиях! Зачем же пренебрегать сейчас тем, что в будущем станет добродетелью?

ИЕШУА (качает головой, говорит  с удивлением). Ты предлагаешь мне предать Бога? Предать свой выбор? И это ты говоришь мне?!



Господин сначала хмурится,  потом закрывает глаза, морщится и пальцами левой руки усиленно трет лоб. Открыв глаза, смотрит на собеседника, несколько раз оглядывает его с ног до го-ловы. Потом, усмехаясь,  оглядывается по сторонам.



ГОСПОДИН. Здесь, кроме нас, никого нет. Стало быть, тебе…

ИЕШУА (задумчиво).   Довольно юродствовать. Зачем ты пришел, мне понятно, а вот от кого… Неужто все-таки по своей воле?

ГОСПОДИН. Я же сказал тебе – меня попросили…  Ты же знаешь, что по своей воле, исходя из собственного интереса, мне интереснее работать с отдельными… индивидуума-ми, осознающими себя возвышенными, сложившимися личностями, везде и всюду публично заявляющими о верности своим убеждениям, отрицающими зло и на людях всегда выступающими только за добрые дела, верность слову и закону… В их среде я всегда собираю самый богатый урожай… О! Чем выше мнение человека о себе, тем интереснее мне охотиться за той субстанцией, которой Бог наградил его при рождении… Зрелище того, как человек, совсем недавно заявлявший о своей непреклонности и верности идеалам, предает их за кучку золота или должность, обнажая свою сущность, – приносит мне несказанное удовольствие. (Мечтательно). Ах, что может быть интереснее, чем процесс установления глубины человеческой низости! Ни-че-го! Нет-нет, это я не о тебе! Мы с тобой на равных. Равные играют в открытую. Да ты и никому и ничего еще публично не обещал, никак себя не проявил… И потом, ты же знаешь, что существует запрет даже на саму попытку получить с тебя мою обычную плату… Поэтому какой интерес мне приходить к тебе по своей инициативе?

ИЕШУА. Тогда… от кого же ты сегодня ко мне пришел? От Него? (Поднимает глаза и смотрит в небо). Он отказывает-ся от Завета?

ГОСПОДИН (выдержав паузу, задумчиво). Он, конечно, может отказаться… Его пути неисповедимы… (Решительно). Но Он ни от чего не отказывается, и пришел я не от Него.

Пауза.

ИЕШУА. Тогда скажи, от кого ты пришел? И зачем пославшему тебя нужно, чтобы я отказался от своего выбора?

ГОСПОДИН. Зачем? Видишь ли… В этом «зачем» и состоит смысл искушения…

ИЕШУА (усмехнувшись, на несколько секунд задумывается, а говорит - медленно, с паузами). Ты хочешь предложить мне нечто, по твоему мнению,  очень привлекательное и, конечно,  очень… материальное…

ГОСПОДИН. Вот! Мне всегда было приятно иметь с тобой дело! С самой первой нашей встречи. Ты уже тогда показался мне особенным мальчиком… И потом, после первой нашей встречи, мы всегда находили общий язык… Разве ты забыл, как  прекрасно нам это удавалось? Ты не против, если мы сейчас вспомним, как это было?
ИЕШУА (поднимает голову и прикрывает глаза). Разве можно быть против таких воспоминаний?

ГОСПОДИН. Тогда…
          Сцена затемняется.

                Действие второе
                Картина первая


Внешний двор Храма Ирода Великого. Израиль празднует Песах. Во дворе Храма, как и всегда в дни больших праздников, шум, гвалт, суета, кричат менялы, кричат продавцы жертвенных животных и голубей… В тени, у южной стены Храма, опершись на посох стоит ГОСПОДИН; он в  дорогом белом халате с широким белым поясом, расшитом, как и халат,  голубыми и золотыми нитями; на красиво ото-роченных рукавах и на поясе сверкают драгоценные камни – голубые и красные. На голове господина чалма с ниспадающими на плечи короткими концами. Господин часто смотрит в сторону входа в  Храм, – он явно кого-то ждет.
       На сцене среди народа появляется молодой человек в старом полосатом хитоне и верхней накидке, настолько выцветшими, что трудно определить их первоначальный цвет. На голове юноши - белый платок с шерстяной перевязью. За спиной -  старая сумка или это, скорее,  полотняный  мешок, из которого выглядывает плотницкий инструмент. Юноша чуть выше среднего роста, смугл, очень худ, но шагает бодро, голову держит высоко, смотрит на всех открыто с едва заметной улыбкой. В его облике видна крайняя бедность, но в походке и в стати – уверенность в себе. В не-скольких шагах от богато одетого господина он замедляет шаги и беспокойно оглядывается по сторонам.


ГОСПОДИН.  Не меня ли ищешь, Иешуа?


Юноша останавливается, его беспокойство исчезает, он с любопытством смотрит на Господина. Через мгновение любопытство в его взгляде сменяется удивлением.

ИЕШУА (удивленно). Господин? Неужели…  Шалом алейхем, господин. 

ГОСПОДИН. Шалом. Ты узнал меня?

ИЕШУА (удивленно, немного растерянно). Да, я узнал тебя … (Торопливо). Господин, тогда я был мал, а родители так быстро увели меня, что я не успел отыскать тебя в толпе и поблагодарить за свое спасение…

ГОСПОДИН. Ну, почему же – «не успел»? Разве твой поклон мне вослед не был твоим благодарением мне?

ИЕШУА  (удивленно). А ты видел мой поклон?

ГОСПОДИН. Я его почувствовал. Только слепые сердцем не чувствуют благодарности. А у меня сердце зрячее. (Улыбается).  Что  поклон? – сиюминутная благодарность. А на свете, юноша, нет большей благодарности, чем сохранение в памяти  своей того, кто когда-то тебя  спас, и признания своего спасителя через много лет. Вот ты сохранил в своей памяти нашу давнюю встречу… Что может большей благодарностью для меня, чем твоя память обо мне? Ничего! И сейчас я подумал, что и эта наша встреча не случайна…

ИЕШУА смущенно улыбается, отводит от  господина взгляд. Впрочем, уже через несколько мгновений  он овладевает собой и снова смотрит  собеседнику в глаза.

ИЕШУА. Мне это неведомо.

ГОСПОДИН. Поверь мне, это так. Я знаю. Я очень много знаю… И здесь сегодня я ждал именно  тебя. Я знал, что ты придешь сюда.

ИЕШУА. Разве такое  возможно?

ГОСПОДИН. Конечно! Хотя бы потому, что добрые дела всегда имеют продолжение.

ИЕШУА (смущенно). Я тоже хотел хоть когда-нибудь встретить тебя, Господин.

ГОСПОДИН (с загадочной улыбкой). Твое желание только подтверждает справедливость моих догадок. По прошествии стольких лет ты помнишь меня,  а это значит,  что я должен благодарить судьбу за то, что когда-то встретился с тобой - человеком, помнящим добро.

ИЕШУА. Как же мне не помнить тебя, господин, ведь ты же спас меня. А разве тебе встречались люди, не помнящие своих спасителей?

ГОСПОДИН. Ах, юноша! Конечно, встречались.  Таких людей много, а в будущем будет еще больше.

ИЕШУА (с сомнением). Господин, мне трудно поверить в это... Ты не ошибаешься?

ГОСПОДИН. Я? (Хохочет).  Я – и ошибаюсь!! Ох-хо-хо! Юноша! В будущем их будет так много, что они разрушат храмы,  в которых раньше молились своему спасителю, а их начальники объявят, что люди должны верить только им,  а не своему спасителю… Я ошибаюсь… Ох-хо-хо…

ИЕШУА (с удивлением). И люди поверили им и отвергли  спасителя?

ГОСПОДИН (преодолевая смех). И поверили, и отвергли…

ИЕШУА. Но почему?

ГОСПОДИН (окончательно перестает смеяться).  Потому что начальники сказали людям, что только они, начальники,  приведут их к счастью, а не какой-то спаситель…

ИЕШУА (с удивлением). И они поверили?

ГОСПОДИН (пожимает плечами). Ну что  ты заладил – поверили, поверили? Конечно, поверили! Люди охотно  верят тем, кто обещает им счастье... А счастье всем и всегда обещают только начальники.

ИЕШУА. Но… забыть… своего спасителя… ради… обещания…  Это же против всех данных Богом законов и правил!  Я даже не знаю, как можно назвать таких людей!

ГОСПОДИН (усмехнувшись). Сейчас таким людям нет едино-го определения, а в будущем они с гордостью будут называть себя атеистами…

ИЕШУА. Атеистами? Что означает это слово?

ГОСПОДИН (задумывается). Этим словом будут называть  людей, не верящих в Бога…

ИЕШУА (с удивлением). Они будут безбожниками? Это возможно?

ГОСПОДИН. Тогда это будет возможно. Впрочем, люди, не верящие в Бога, есть и сейчас. Просто они скрывают свое неверие  и потому живут среди вас... среди нас…  Видишь ли, юноша, область веры настолько сложна, что я не поставил бы знак равенства между безбожниками и атеистами…
 
ИЕШУА (удивленно). Я не совсем понимаю…

ГОСПОДИН. Я тоже. Но так будет…

ИЕШУА. Но как понять то, что ты сказал:  атеисты, но не безбожники? Разве такое возможно?

ГОСПОДИН. Очень даже возможно. Атеистов будет много. Их будет много, целые царства  будут населенны ими…(Задумчиво). Но не все они будут безбожниками …

ИЕШУА. Но это невозможно…

           ИЕШУА вопросительно смотрит на ГОСПОДИНА.

ГОСПОДИН. Отчего же? Мне известно в будущем одно великое царство, в котором все безбожники будут атеистами, но не все атеисты будут безбожниками…

ИЕШУА. Ты говоришь так,  как будто тебе известно будущее мира.

ГОСПОДИН.  Да, оно мне известно…

ИЕШУА.  Сейчас многие так говорят.

ГОСПОДИН. Что говорят?

ИЕШУА. Что они знают будущее мира.

ГОСПОДИН (с усмешкой). А! Странствующие пророки... Или  называющие себя пророками.  Среди них, действительно, встречаются такие, которые что-то знают. Такие люди есть всегда. Но их знание ограничено. Мое же – абсолютно.

ИЕШУА. Но почему я должен тебе верить?

ГОСПОДИН. Потому что я спас тебя и потому, что встретил сегодня. Я знал, что ты придешь сюда.

     Пауза. ИЕШУА напряженно думает.

ИЕШУА. Ты пророк?

ГОСПОДИН. Я так не думаю… Видишь ли, в данный момент я всего лишь утверждаю,что в будущем будет такое царство, которое будет населено атеистами, среди которых будет немало верующих…

ИЕШУА. Странное утверждение.

ГОСПОДИН. Это банальный парадокс.
 
ИЕШУА. Но как это понять? Объясни мне, господин.

ГОСПОДИН. С удовольствием. В том великом царстве огромное число людей будет верить в божественного спасителя, и очень мало людей верить в спасителя не будут. Они будут верить в своего Бога. И эти последние сделают так, что заставят большую часть населения этого царства отказаться от веры в спасителя и заставят верить людей в их начальников. Для населения того царства всё, что будут говорить начальники, будет приравниваться к божественному слову…

ИЕШУА. Господин, то, что ты говоришь, невозможно!

ГОСПОДИН (с улыбкой). Еще как возможно. Большинство начальников, требуя от народа отказаться от веры в спасителя, безбожниками не будут.  Они не будут верить в спасителя, но при этом сохранят веру в своего Бога.


ГОСПОДИН поднимает правую руку вверх, призывая ИЕШУА  к молчанию, и поднимает глаза к небу. Наступает пауза. Она длится несколько секунд, в течение которых ГОСПОДИН стоит неподвижно с застывшим взглядом, устремленным в небо. Через несколько секунд его взгляд снова падает на ИЕШУА. Взгляд ГОСПОДИНА заставляет ИЕШУА отшатнуться, но он сохраняет самообладание и выдерживает его, а ГОСПОДИН, медленно повернув голову, смотрит в зал, потом снова  медленно поворачивается к ИЕШУА.


ГОСПОДИН. Да, все верно! Я видел это! Это случится в  одном огромном царстве, в котором произойдет страшное бедствие – братоубийственная война. Ее назовут гражданской. Начальники победителей в той войне  принудят покоренный ими  народ стать атеистами и забыть того, кто своей смертью указал им путь к спасению. Атеисты будут преследовать, а порой и уничтожать всех тех, кто не захотел стать атеистом, даже если им такое просто покажется…

ИЕШУА.  Это ужасно! Но почему начальники победителей сделают это?

ГОСПОДИН. Будут разные суждения, почему они это сделали. Но никто не рискнет высказывать  эти суждения публично, перед другими людьми. И даже много лет спустя после того, как людей перестанут обязывать быть атеистами, новые начальники народа того большого царства примут закон, по которому судьи будут строго наказывать дерзнувших высказать эти суждения публично.

 ИЕШУА (с удивлением).  Но почему?

ГОСПОДИН (нехотя). Потому что все эти суждения будут истинны и так или иначе будут связаны с представителями твоего народа – теми самыми начальниками победителей в братоубийственной войне.

ИЕШУА. Но… но они уже будут в далеком прошлом.

ГОСПОДИН (усмехаясь). Они – в прошлом, а их прошлое – в настоящем того большого царства. И наказание за публичное высказывание мнений будет серьезным.
 
ИЕШУА. Что, неужели их будут побивать камнями?

ГОСПОДИН (смеется). Что? Камнями? Нет, конечно! Тогда уже не будет применяться это бесчеловечное наказание. Дерзнувших высказать свое мнение о том, почему начальники победителей сделали покоренный народ атеистами, суды будут признавать смутьянами, разжигателями национальной и религиозной розни, вражды между людьми  и ненависти к отдельным группам людей. Это будет клеймо… клеймо не позора, нет, но – отчуждения…

ИЕШУА. Неужели им будут ставить клеймо на теле, как скоту?

ГОСПОДИН (снисходительно усмехается). Нет, это клеймо не будут ставить на теле дерзнувшего высказаться. Как бы тебе это объяснить… Понимаешь, это будет клеймо, отметина – но в сознании окружающих его людей, оно всегда будет напоминать им, что с общение и дружба с этим дерзким чело-веком не одобряется властями, и если они будут с ним общаться, то сами попадут под подозрение властей… А в том великом царстве подозрение властей будет равносильно смерти… Жить хотят все. Даже те, кто предает друга и свою идею…

ИЕШУА. И с ним никто не будет общаться!? Он будет как прокаженный?

ГОСПОДИН. Ну, нет, конечно! Общаться-то с ним все равно будут, но таких смельчаков будет очень и очень мало, потому что этот народ, как никакой другой, после той братоубийственной войны всегда будет бояться своих властей – примерно так, как рабы боятся сейчас своих хозяев… Да, юноша! Этот народ никого и ничего не будет бояться, кроме своих властей…

ИЕШУА. Странный народ… И власти в том царстве странные. (Подумав). Разве можно запретить народу знать истину,  даже законом?

ГОСПОДИН.  Оказывается, можно. Видишь ли, юноша, история всякого народа, впрочем, как и история человечества,  – это, прежде всего, история его сознания, история понимания самых разных, порой примитивных, я бы даже вослед за греками сказал, элементарных вещей… Даже власти, поставленные самим народом властвовать над ним, ничего так тщательно не скрывают от своего народа, как правду о своем прошлом и его настоящем…  И власти того царства не исключение: они всегда будут против того, чтобы народ знал правду о начальниках победителей и их прислужниках. Они предпишут своему народу, что его обязанность -  верить  своим начальникам…

ИЕШУА. И что же власти станут делать, чтобы скрыть от народа правду?

ГОСПОДИН. Грехи и преступления начальников победителей в братоубийственной войне они  взвалят на одного покойного царя, сделав его, таким образом, великим преступником, а начальников победителей в братоубийственной войне, - его жертвами… О, юноша, это будет самая великая ложь во всей человеческой истории!

ИЕШУА. И народ в нее поверит?

ГОСПОДИН. Конечно. Разве можно не поверить столь грандиозной и бессовестной лжи?! Но этот народ очень силен задним умом. Он сначала поверит, но потом засомневается - и захочет узнать правду.

ИЕШУА. И что, узнает?

ГОСПОДИН.  Узнает, но не всю.

ИЕШУА. Но почему не всю?

ГОСПОДИН (встает вполоборота к ИЕШУА, смотрит в зрительный зал,   говорит отстраненно, точно самому себе). «Почему» –  его любимый вопрос, а каждый ответ, полученный на него, приближает человека к истине. Видно, не зря Бог отметил этого юношу своим перстом. (Обращается к юноше). Я отвечу на твой вопрос. Потому что этому будут препятствовать  потомки начальников,  победивших  в братоубийственной войне, и люди одной крови с умершими к тому времени начальниками победителей…

ИЕШУА. То есть, эти потомки и однокровники будут препятствовать  людям в узнавании правды, они будут желать, чтобы люди жили, не помня добра?
 
ГОСПОДИН  (горестно). Да, юноша, так будет.

ИЕШУА. А что же действующие начальники народа?

ГОСПОДИН. Начальники народа будут их поддерживать, хотя и напишут в своем главном законе, что народу можно веровать не только в них…

ИЕШУА. И что же, так будет всегда?

ГОСПОДИН. Нет, не всегда. Придет время, и власти вынуждены будут не просто объявить на словах, но по-настоящему дать народу право верить не только в своих начальников. Они назовут это свободой совести. Народ снова обретет своего спасителя, и начнет восстанавливать заброшенные и порушенные по указанию начальников победителей свои многочисленные храмы, в которых он до братоубийственной войны славил своего спасителя и поклонялся ему.

ИЕШУА. А долго ли тому народу власти предписывали не помнить своего спасителя?
 
ГОСПОДИН. Долго. Почти сто лет. Четыре поколения.

ИЕШУА. Но… как же мог выжить тот народ,  если его четыре поколения жили, не помня добра?

ГОСПОДИН (пожав плечами). Ты же сам назвал этот народ странным… Это, действительно, загадочный народ. Он выйдет из славян. Так будет называться общность народов, в которой будет много племен. (Помолчав).  А выжил этот странный народ без многих храмов своих и без веры своей потому, что у него был тот, на кого начальники победителей в той братоубийственной войне погрузили все свои грехи и преступления и еще, наверное, потому, что у этого народа, как ни у какого другого народа на Земле, велика любовь к своей Родине и ее свободе…

            ИЕШУА  задумывается и долго смотрит куда-то вдаль. ГОСПОДИН
                пристально разглядывает юношу.

ИЕШУА. Господин, а откуда тебе все это известно? Ты рассказываешь так, словно ты был свидетелем всего, о чем говоришь.

ГОСПОДИН. Мне известно не только это. Я свидетель того, что происходит в будущем… Я знаю то, что другие никогда не узнают…

ИЕШУА (удивленно). Тебе известно будущее?

ГОСПОДИН (грустно).  Известно…  (Далее с улыбкой). Я знаю, что будет в очень далеком будущем.  И  только что я рассказал тебе малую толику из далекого-далекого будущего. И ты мне поверил, потому что я сказал тебе правду…  Ты ведь нисколько не усомнился в моем рассказе?

ИЕШУА.  Да, господин, ты был настолько убедителен, что я нисколько не усомнился. Это тебе Господь дал такой дар или ты сам обрел его? 

ГОСПОДИН. Все дары – от Бога. Но о каком  даре говоришь  ты? О даре знания, или говоря иначе, видения будущего или о даре его предвидения?

ИЕШУА. Не думал, что эти дары различаются…

ГОСПОДИН. Различаются. Предвидение предполагает варианты развития событий, знание же исключает варианты, и открывает  главное.

ИЕШУА. А что значит – главное?

ГОСПОДИН. Это значит, что я вижу далекие события и понимаю их суть, но не могу знать тех, кто этими событиями будет управлять.  Видишь ли, юноша, персоналии в данном случае не важны.

ИЕШУА. Что значит - персоналии не важны?

ГОСПОДИН. Это значит, что не имеет значения, как будут называть в будущем человека, который вызовет к жизни эти события и будет ими управлять. Это не важно. Люди, управляющие событиями, это, прежде всего, носители воли Всевышнего, они всего лишь функция, а имя – это всего лишь имя…

ИЕШУА. Господин, ты говоришь непонятные слова.

ГОСПОДИН. Ну, как тебе это объяснить… Скажем так. Бог изъявил волю свою, а кто ее исполнит, то есть, как будут звать этого человека,  для Бога, да и для людей,  не имеет значения. Рано или поздно, но всегда найдется человек, способный воплотить в жизнь Божью волю, а кто это будет и как его будут называть,  Богу все равно… Тут все зависит от человека…

ИЕШУА. А Господь? Разве он не сам выбирает исполнителя своей воли?

ГОСПОДИН. Понимаешь, какая тут интересная вещь получается - с волей Господа и ее исполнителями… Воля – одна, а претендентов на ее исполнение может быть несколько. И кто станет исполнителем Его воли, Бог не знает. Тут все решает человек, который узнает о воле Господа…

ИЕШУА.  А тебе всегда известна воля Господа?

ГОСПОДИН. Ну, как сказать… Ну, в общем-то, всегда…

ИЕШУА (с сомнением). И что же, тебе известно, что сейчас желает Господь?

ГОСПОДИН. Да. Недавно Господь захотел  расширить свое влияние на окружающие нас народы. Сейчас это главная его воля…

ИЕШУА (с удивлением). Какое это, в сущности, человеческое желание… Господин, ты ничего не путаешь, не шутишь?

ГОСПОДИН. Я, конечно,  иногда шучу, но не сейчас. Поверь, Бог про себя мог бы сказать: «Я Бог и ничто человеческое мне не чуждо». Да, юноша, Бог иногда проявляет совсем человеческие желания, но, тем не менее, хочет, что бы они непременно воплотились в жизнь как божественные…

ИЕШУА. Разве такое может быть?

ГОСПОДИН.  Может. Бог - он ведь наблюдает за людьми как за созданным им явлением, а явление не может не влиять на наблюдателя… Сейчас об этом кроме меня да тебя, ну и Бога, никто не знает, но в будущем ученые головы  это докажут, причем, очень убедительно… Бог – это Создатель и Властитель, а всякий властитель хочет, что его влияние росло, расширялось и крепло…

ИЕШУА.  И что, эта воля Его воплотится?

ГОСПОДИН. Конечно! Как же может быть иначе? Желание Бога слишком часто становится желанием людей, к моему сожалению.

ИЕШУА. И когда это его желание исполнится?

ГОСПОДИН. Окончательно воплотится не скоро. Но начало воплощения уже близко.

ИЕШУА. Ты это знаешь или предвидишь?

ГОСПОДИН. Знаю. Воля, выраженная Богом, существует отдельно от Него. В форме неисполненного будущего.

ИЕШУА. Но она же непременно станет Будущим?

ГОСПОДИН. Конечно! 


              Пауза. ИЕШУА задумчиво смотрит в зрительный зал.



ИЕШУА. А с какого же момента к тебе приходит знание о будущем?

ГОСПОДИН. С момента выражения Богом своей воли. Из множества своих желаний Бог выбирает то, что нужно ему в данный момент и говорит: «Быть посему!». Бог сделал выбор и выразил волю. С этого момента я знаю, что принесет народам Земли эта Божья воля …

ИЕШУА. А что же это за дар предвидения, о котором ты мне говорил?

ГОСПОДИН. Дар предвидения? А это дар предугадывания воли Бога. Или предугадывания воли человека, которая всегда проявляется в виде необходимости выбора…

ИЕШУА. Но как можно предугадать волю Бога?

ГОСПОДИН. Для этого надо знать прошлое и понимать настоящее.

ИЕШУА. Значит, если ты предугадываешь  волю Бога, то точно знаешь, как Его воля повлияет на будущее человечества?

ГОСПОДИН. Не совсем так. В предугадывании возможны варианты.

ИЕШУА. А ты можешь предугадать волю Господа?

ГОСПОДИН. Могу. Но я не люблю гадать. Бог бывает капризен, как ребенок. Его желания и пути неисповедимы. И в конце концов, мне нет никакого дела до того, что он собирается делать с людьми, да и повлиять на его волю я не могу…  Зачем мне гадать  – чихнет Бог или не чихнет? Если чихнет, то я  сразу получаю знание будущего: я уже знаю, чем обернется для людей божественный чих… И это знание со мной навсегда. Но я не имею права никому о нем говорить…

ИЕШУА. Но мне же ты рассказал?

ГОСПОДИН. О чем?

ИЕШУА. О будущем человечества.

ГОСПОДИН. Я рассказал тебе о воле Господа и об одном  народе, на судьбу которого, в числе многих, его воля повлияет в будущем. Но ни он, ни я не знаем,  кто будет воплощать  в жизнь его волю, его желание о расширении его влияния на народы. Конечно, для Бога это не столь важно...

ИЕШУА (непонимающе). Как… Почему ему не важно?

ГОСПОДИН (загадочно усмехается). Почему – это вопрос не онтологический, как говорят философы. Потому что всегда среди людей рано или поздно отыщется человек, который будет достоин, чтобы воплотить в жизнь волю Бога. И Бог не оставит его. Такого человека Он вознаградит.

ИЕШУА. Странные вещи ты говоришь, господин. Разве Богу может быть безразлично, кто будет воплощать его волю?

ГОСПОДИН. Понимаешь, юноша, волю Господа может воплотить в жизнь только человек, равный изъявленной Богом воле. Божественной воле.

ИЕШУА (заинтересованно). А что значит – равный божественной воле?

ГОСПОДИН. А это значит, что в этом  человеке, и сила духа и сила воли настолько велики, что он сможет влиять на других людей более чем какой-либо другой человек, и будет  готов пожертвовать ради исполнения божественной воли всем, что он считает для себя самым дорогим и важным.

ИЕШУА. А как же отыщется такой человек? Его отыщет Бог?
 
ГОСПОДИН. Нет, юноша, Бог никогда не ищет человека.  Бог человека создает, а потом человек ищет Бога.

ИЕШУА. Ты говоришь странные вещи, господин… Но пусть будет так, как ты говоришь… Но…

ГОСПОДИН (со смехом). Ты сказал: пусть будет, пусть будет так… (Резко обрывает смех). А впрочем, пусть будет так, как ты сказал… Да, так и будет…  Но - продолжай…

ИЕШУА. Я не понял причины твоего смеха…

ГОСПОДИН. Это уже не важно. Продолжай…

ИЕШУА.  Я хотел спросить тебя, господин: что нужно сделать человеку, чтобы понять, что Бог призвал его выполнить его волю?

ГОСПОДИН. Человек должен сделать выбор.

ИЕШУА. Выбор? Какой выбор?

ГОСПОДИН. Простой… Остаться простым смертным или выполнить божественную волю, то есть выбрать такую судьбу, которая изменит человечество. Будущее  человечества… Ты готов это сделать? 

ИЕШУА.  Но будущее человечества меня не интересует…

ГОСПОДИН (перебивая, с усмешкой) Это пока…

ИЕШУА (не понимая). Что, господин?

ГОСПОДИН (загадочно). Я говорю: пока не интересует…

ИЕШУА (нетерпеливо). Возможно, ты прав, но сейчас оно меня точно не интересует…

ГОСПОДИН (с усмешкой). Первый раз встречаю человека, не желающего знать будущее человечества… А что же тебя, юноша,  интересует сейчас?

ИЕШУА. Меня интересует мое будущее. Оно  тебе известно?

ГОСПОДИН. У твоего будущего пока много вариантов… А я гадать не привык.

ИЕШУА. А с какого момента ты точно будешь его знать? 

ГОСПОДИН. Видишь ли, юноша, люди - существа темные, загадочные, как и их Бог. Ты не исключение, и твое будущее, как и будущее любого человека, я буду достоверно знать с того момента, как только ты выразишь свою волю, то есть сделаешь выбор… Я не люблю предполагать…

ИЕШУА. Так что же я должен выбрать?

ГОСПОДИН. Свое будущее, а оно определит твою судьбу. Хотя люди иногда говорят: хочешь знать будущее, - выбирай судьбу.

ИЕШУА. Но как?

ГОСПОДИН. Сознательно, свободно.

ИЕШУА. Я не совсем понимаю тебя, господин.



               ГОСПОДИН  задумывается, рассеянно смотрит по сторонам. Остановив 
               взгляд на ИЕШУА, он  внимательно смотрит  ему глаза, словно
               пытается взглядом донести до собеседника свои мысли.



ГОСПОДИН. Видишь ли, юноша, выбор судьбы вопрос не простой для тех, кто не имеет предпочтений в своем сердце. Человек выбирает свою судьбу через представление о своем будущем. Судьбу человека определяет будущее.  Дело, которым он хочет заниматься в жизни. Выбирая дело, ремесло, ты уже довольно хорошо представляешь свое будущее. Пока человек не сделал свой выбор из тех вариантов судьбы, которые ему предложены Богом, я могу только предполагать, какое будущее ждет этого человека. А достоверно знать его будущее я буду, когда человек сделает выбор. Вот только не всем Господь предоставляет  такую возможность. 

ИЕШУА (сокрушенно). Как жаль, что Бог не наделил меня таким даром!

ГОСПОДИН.  Делать выбор или знать будущее?

ИЕШУА. Знать будущее. (Сокрушенно). Но какое это имеет значение... Дар не испросишь у Бога…  Вот тебе, господин,  повезло: Бог наделил тебя таким даром. (С отчаянием). Разве такое возможно?!...

ГОСПОДИН (улыбается). Я открою тебе секрет… Видишь ли, юноша... Каждый человек, наделенный при рождении разумом, имеет такой  талант, но не пользуется им.



          ИЕШУА застывает; взгляд его, словно устремленный внутрь его самого,
           ищет, но не находит опоры. ГОСПОДИН внимательно за ним наблюдает.
          Наконец, ИЕШУА, тряхнув головой, выходит из оцепенения.



ИЕШУА.  Имеет каждый?… Значит,  этот дар и у меня есть?
 
ГОСПОДИН.  Ты  умный юноша, а значит, и дар видения у тебя есть! 
ИЕШУА. Но я… я его не чувствую, не нахожу в себе…

ГОСПОДИН. В том-то и состоит ирония Бога, что наделив человека каким-либо даром,  Он никогда не напоминает ему об этом даре, а человеку свойственно забывать Божьи дары…

ИЕШУА. Но как же тогда появляются люди, видящее будущее?

ГОСПОДИН (рассуждает). Чтобы человек вспомнил о своем даре видения будущего, с ним должно произойти что-то особенное. Чаще всего человек вспоминает об этом даре, когда чудесным образом избегнет преждевременной и почти верной смерти… Но и встретиться со своей верной смертью и, тем более, избегнуть ее дается не каждому. Именно: дается, а не удается. Поэтому среди людей так мало умеющих видеть  будущее. Некоторые утверждают, что человек этот дар обретает. Это не так. Нельзя обрести то, чем ты наделен. Просто надо вовремя обнаружить дар Божий и развить  в его себе. Да-да, юноша, развить! (Делает паузу, внимательно смотрит на ИЕШУА). Лучшим напоминанием о том, чем ты владеешь, является, как ни странно,  чудесное избежание смерти.  А иногда этому просто способствует  встреча человека с кем-то, кто знает и хочет напомнить человеку, что у человека есть такой дар и, конечно, небольшая помощь в пробуждении этого дара…

               ИЕШУА смотрит на ГОСПОДИНА. Их взгляды встречаются. Некоторое
               время, очень недолго, ИЕШУА пристально смотрит ГОСПОДИНУ в глаза.
               Видно, что ИЕШУА растерян.

ИЕШУА. Я понял тебя, господин. Ты напомнил мне, что и у меня есть этот дар. И теперь мне не надо ждать встречи со смертью, чтобы  выжить и  вспомнить о даре видения будущего...

ГОСПОДИН (перебивает и говорит поспешно). Но это не значит, что ты сразу начнешь видеть… Тебе еще надо его в себе развить… Я тебе помогу. Мне представляется, что у тебя есть все, что поможет тебе развить  этот дар.

ИЕШУА.  А что для этого нужно?

ГОСПОДИН. Необходима хорошая память.

ИЕШУА. Но память никак не связана с будущим, она – о прошлом.

ГОСПОДИН. Если я не буду хорошо помнить прошлое, я перестану понимать настоящее, а значит никогда не смогу познать будущее. Без хорошей памяти я никогда не постигну сути событий и вещей. Бог открывает будущее только тем, кто хорошо помнит прошлое.

ИЕШУА. Я понял, о чем ты говоришь, господин. Помнящий прошлое видит суть вещей и событий, слепой – их оболочку. (Помолчав). Я  согласен с тобой,  господин: хорошая память необходима.
 
ГОСПОДИН. А если согласен, то скажи, хорошо ли ты помнишь, как, почему и от кого мне пришлось спасать  тебя тогда - много лет назад?

ИЕШУА. Да, я как сейчас это вижу…

ГОСПОДИН. Тебя не затруднит вспомнить, что тогда произошло? Заодно я убедился бы, что ты умеешь хорошо помнить прошлое…

ИЕШУА. Не затруднит…



          Сцена затемняется. Через минуту свет постепенно нарастает и при тех
          же декорациях появляется картина.



           КАРТИНА ВТОРАЯ (ВОСПОМИНАНИЕ) – ВСТАВКА В ПЕРВУЮ КАРТИНУ


         Внешний двор Храма Ирода. В Иерусалиме заканчиваются  семидневные торжества  по случаю одного из главного праздников народа иудейского – праздника Песах, но на внешнем дворе Храма еще много празднично одетого народа. Люди прохаживаются  по двору, осматривают продаваемых волов, овец и голубей,  приценяются, покупают, останавливаются возле меняльных столов, разговаривают, меняют римские монеты на священные сикли… Шум, гвалт, ревут волы, блеют жертвенные овцы…
        У южной стены внешнего двора храма, образовав небольшой кружок, сидит группа мужчин, – человек пятнадцать, видно, что они степенно беседуют. За их спинами, прислушиваясь к речам, стоят немногочисленные слушатели. Иногда  некоторые из слушателей одобрительно и степенно кивают головами, другие, видимо, более эмоциональные, издают удивленные возгласы и что-то говорят друг другу. В кругу сидящих всеобщее внимание привлекает мальчик лет двенадцати-тринадцати. Именно после некоторых его вопросов и ответов на задаваемые ему вопросы раздаются удивленные возгласы слушателей. На мальчике старенький, но чистый коричневый хитон, сильно выцветший, на его голове – белая повязка.
          В нескольких метрах от слушающих одиноко стоит бо-гато одетый человек. На нем дорогой белый тонкий халат, с широкими рукавами, отороченными золотым шитьем с вкраплением цветных нитей, в золотом шитье мелькают голубые и красные драгоценные камни, - вероятно, это сапфиры и рубины; халат богача опоясан широким поясом, также богато украшенным драгоценными каменьями… На голове господина некое подобие белой чалмы, короткие концы которой спускаются на его широкие, могучие плечи. Среди празднично одетых людей, пришедших отметить самый важный праздник еврейского народа, ГОСПОДИН  выделяется и богатством одежды своей, и едва заметной презрительной улыбкой, с которой взирает он на прослав-ление народом великого Исхода своего, принесшего освобождение из плена египетского,  и еще -  тем особым без-различием ко всему вокруг, всегда таящемся в презрении… Опершись на золоченый посох, он стоит, словно неузнанный народом своим царь, наслаждаясь  своей таинственно-стью и собственным величием. Вдруг до слуха его доносится красивый мальчишеский голос, и господин замирает… Приковавший его внимание голос звучит, то возвышаясь, то делается едва слышным… Прикрываясь маской презрения и безразличия,  господин, прикрыв глаза,  теперь напряженно вслушивается только  в голос мальчика и  в слова, им произносимые… И вдруг он слышит такое, отчего сидящие с мальчиком мужчины замирают, пораженные услышанным...

МАЛЬЧИК (говорит окружающим его мужчинам). «Для Господа все люди равны. Господь учит любить всех людей. Вот и вы любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за оби-жающих  вас  и  гонящих  вас!»

          Но через несколько мгновений, словно очнувшись от неслыханно дерзких мальчишеских слов, эти люди, минуту назад еще восхищавшиеся умом мальчишки и дивившиеся ему, кричат: «Бог любит только свой народ!», «Бог не любит язычников!», «Богохульник!», «Побить дерзнувшего на закон Господа Бога нашего!», и вот уже тяжелые мужские ру-ки тянутся к хрупкому мальчишке, хватают, что бы побить богохульника… И в это время до слуха богато одетого гос-подина, словно дольнее эхо, доносится голос взрослого мужчины.

Голос.  «Элои! Элои! ламма савахфани?»

       Богато одетый господин вздрагивает, затем  резко поворачивается к мужчинам, уже крепко схватившим испуганного мальчишку, и устремляет к ним взгляд свой, полный ненависти и гипнотической силы. И - о чудо! -  под этим взглядом мужчины выпускают мальчишку из своих жилистых рук, так напоминающих богато одетому господину страшные лапы хищных зверей, и словно забыв, что мгновение назад они хотели растерзать умного  отрока, улыбаются ему и почти хором говорят, ах, какой перед ними замечательный отрок, какой умный и какой, должно быть, великий знаток и толкователь божественных законов вырастет из него…
        Мальчик, все еще напуганный произошедшим,  смотрит на господина, их взгляды встречаются, и мальчик понимает, что это он, этот богато одетый господин,  спас его, а господин, глядя мальчику в глаза, повторяет почти слово в слово сказанное мальчишкой несколько минут назад.

ГОСПОДИН (твердо, с расстановкой).  «Людей ненавидеть нельзя! Господь учит любить всех людей. Вот и вы любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих  вас  и  гонящих  вас!»

              Господин строго глядит на мужчин. Никто из них не выдерживает его
              взгляда: кто-то, втянув голову в плечи,  отвора-чивается, кто-то
              опускает глаза, а несколько мужчин отшатнувшись, выставляют
              вперед руку, пытаясь заслониться от взгляда господина… Резко
              отвернувшись от них, господин  идет прочь, но, сделав несколько
              шагов, также резко останавливается. Полуобернувшись, он
              пристально смотрит на  мальчика, обводит взглядом мужчин.

ГОСПОДИН (обращаясь к мальчику). Рано тебе умирать. В человеческой  жизни все имеет смысл – даже смерть. Особенно, если она во имя чего-то… Ты еще должен сделать главное дело своей жизни через свою смерть. Твоя смерть сделает тебя бессмертным. А сейчас – живи, рано тебе умирать… И ничего  бойся…. 


        Мальчик уже без испуга, но  будто  завороженный,  с удивлением смотрит
        на господина, словно он слышит, что сказал ГОСПОДИН  потом закрывает
        глаза, трясет головой, точно пытается прогнать наваждение, но уже  через
        не-сколько мгновений, словно что-то осознав,   благодарственно
        кланяется вслед уходящему господину. Стоящие рядом с мальчиком мужчины
        переглядываются и, наперебой спрашивают друг друга, не дожидаясь
        ответов.

Мужчина 1.  Кто это был?

Мужчина 2. Что он сказал?

Мужчина 3. (обращается к стоящему рядом). Анна, ты хоть слово понял?

Мужчина 4. Вы заметили, какой странный взгляд у него?

Мужчина 5. Да человек ли это был?



Мальчика они уже не замечают. В эту минуту со стороны храмовых ворот появляются мужчина и женщина. Одеты они просто. Мужчина в стареньком белом халате, женщина в тунике. Их головы покрыты простыми повязками. Женщина плачет. Увидев мальчика среди взрослых мужчин, они останавливаются, женщина утирает глаза кончиком голов-ной повязки. Потом бросается к мальчику с распростертыми объятиями, но под его взглядом останавливается в шаге от него.




ЖЕНЩИНА (со слезами радости в голосе). «Сынок, почему ты так поступил с нами? Твой отец и я искали тебя и сильно волновались». Иешуа, почему ты здесь, почему не ушел с нами?

ИЕШУА. «Почему вы меня искали? Разве вы не знали, что я должен быть в доме моего Отца?»

ЖЕНЩИНА (удивленно). Разве ты не знаешь, что дом твоего отца в Назарете?

МУЖЧИНА. Да, сынок, ты, верно, переутомился, и потому забыл, где твой дом?

ИЕШУА. Нет, дом мой здесь, а с вами в Назарете я просто живу.



Мужчина и женщина переглядываются, смотрят с недоумением на сына.




ЖЕНЩИНА (примирительно, спокойно). Ладно, сынок, пусть так, но мы очень обеспокоены были твоим отсутствием. Пойдем… пойдем в Назарет, там твои братья и сестры…

             Женщина подходит к мальчику обнимает его и вместе с мужчиной уводит
             его со сцены.

             Свет гаснет. Через минуту сцена постепенно светлеет, и на ней
             появляется картина, предшествовавшая воспоминанию юноши.




                К А Р Т И Н А   Т Р Е Т Ь Я

ГОСПОДИН. Да, юноша, у тебя прекрасная память. Твой рассказ свидетельствует о том, что ты обречен помнить добро.  Редкое человеческое свойство.

ИЕШУА. Разве я могу забыть, господин, как ты спас меня?

ГОСПОДИН (с улыбкой, загадочно). Из рассказанного  тобой следует, что я твой  спаситель. Да, воистину история твоей жизни полна неожиданностей и загадок!

ИЕШУА  (непонимающе).  История моей жизни?

ГОСПОДИН. Твоей, юноша, твоей…

ИЕШУА. История – это всегда прошлое. А у меня прошлого почти нет, значит, и истории нет...

ГОСПОДИН (с улыбкой, снисходительно). Прошлое – дело наживное, а у тебя, как человека, помнящего добро, может быть такая… (мечтательно)  такая замечательная история...



         ГОСПОДИН задумчиво смотрит на ИЕШУА. Тот сму-щенно опускает глаза.



ИЕШУА (с сомнением). Ты говоришь так, как будто  знаешь мою будущую историю.

ГОСПОДИН (с усмешкой). Я знаю будущее человечества, а  будет  ли в нем твоя история или история другого человека – это зависит от тебя…



          ИЕШУА стоит задумавшись. На лице – блуждающая улыбка. Выражение лица
          ИЕШУА такое, словно он поглощен приятной мечтой…




ИЕШУА. И почему же она может быть замечательной?

ГОСПОДИН. Потому что ты умеешь помнить добро. (Далее говорит, с каждым словом понижая голос до шепота).  Но – повторяю! - будет ли история  твоей жизни замечательной и даже прекрасной, и останется ли она на века в умах и сердцах людей,  - зависит только от тебя…

ИЕШУА (с сомнением). От меня? Что может зависеть от меня?! На все воля Господа нашего. Разве не все мы зависим только от Него?

ГОСПОДИН (неопределенно). Может быть, только от него, а может быть, и нет… 
ИЕШУА. Но так говорят все учителя!

ГОСПОДИН. Авторитетное мнение – не доказательство. Поэтому я предлагаю тебе разобраться, поразмышлять… Ты не против?

ИЕШУА. Но это же… (Умолкает, оглядывается по сторонам.) 

ГОСПОДИН.  … это же - сомнение в могуществе Бога, а значит, преступление?

ИЕШУА. Да! Преступление! Даже сама мысль такая уже есть преступление… Дурная мысль – это преступление!



           Господин отводит  от себя посох на расстояние вытянутых рук,
           удивленно качает головой. Потом снова опирается на посох.




ГОСПОДИН. Мысль, противоречащая общепринятым представлениям, есть  преступление?... Мне нравится твоя мысль!

ИЕШУА. Я сказал: дурная мысль есть преступление, а не иная мысль.

ГОСПОДИН. Иная мысль или дурная – это, конечно, по своему значению и последствиям разные мысли,  и в качестве преступной люди признают только одну из них. Тебе нечего опасаться со мной: о нашей дискуссии ни один ребе никогда не узнает, а значит, не будет и преступления,  да и к тому же это я допускаю сомнение во всемогуществе Бога, а не ты.
 
ИЕШУА. Ты умеешь быть убедительным.

ГОСПОДИН. Значит, поразмышляем?

ИЕШУА. Я готов.

                Пауза. ГОСПОДИН задумывается, смотрит вдаль перед собой поверх
                храмовых стен.

ГОСПОДИН. Ты хороший ученик, ты и законы знаешь, и  следуешь почти во всем следуешь им. Бог в твоем представлении и представлении твоего народа всемогущ и неоспорим, и то, что я скажу тебе сейчас, ты не найдешь в законах Моисеевых, данных Богом Израилю.  Ответь мне на простой вопрос: зависит ли от воли Бога твоя вера в Него?

ИЕШУА. Если человек не будет  верить в Него, то такого человека неизбежно  постигнет Его наказание …

ГОСПОДИН (с улыбкой). Значит, ты веришь не столько в Бога, сколько опасаешься неизбежности наказания за неверие в  Него?

ИЕШУА (смущенно).  Ты не понял меня. Разве может кто-то не верить в Бога? Без веры человек просто умрет. Смерть от безверия и будет неизбежным наказанием Божьим. Никто не может не верить в Бога. Если хочешь жить, то веры в Бога не избежать! Мы все зависим от воли Его.

ГОСПОДИН. А вот язычники – они не верят в единого Бога, но живут и здравствуют и не несут от Него никакого наказа-ния! Значит, не все неизбежное подвластно Богу?
 
ИЕШУА. Так это - язычники. У них много богов...

ГОСПОДИН. Бог един, и Бог один для всех. Кому, как не мне, это знать? А язычники – они дети, которым никто этого не объяснил. Но их существование свидетельствует, что Бог не всесилен: ведь  Он не может заставить тех же язычников уверовать в Него.

ИЕШУА. Ты смущаешь меня… Но это не повлияет на мою веру в Господа. Наоборот, только укрепит.

ГОСПОДИН (усмехнувшись). Вот и прекрасно! Всякое опровергнутое сомнение только укрепляет веру, и не только в Бога!

ИЕШУА (с любопытством).  Ну, если ты так считаешь, господин, то скажи,  есть ли что-то еще из неизбежного, помимо наказания,  что не полностью подвластно Богу и не зависит от воли Его?

ГОСПОДИН (с довольной улыбкой). Юношеское любопытство не порок, оно – закон жизни. И, тем не менее, -  ты не боишься задавать такие вопросы и получать на них ответы?

ИЕШУА.  Боюсь, конечно, но разве жажда познания такой уж большой грех?
ГОСПОДИН (с улыбкой). Ты смелый юноша… Тогда скажи мне, знаешь ли ты главные дары Бога человеку?

ИЕШУА (задумывается). А сколько их – главных даров?

ГОСПОДИН. Всего лишь два.

ИЕШУА. Значит, это жизнь и… смерть…

ГОСПОДИН (воздевает руки к небу, говорит с удивлением и восторгом). Еще никто не отвечал мне правильно на этот простой вопрос! Ты первый. Да, юноша, жизнь и смерть – это главные дары человеку от Бога, причем, дары – равные по значению своему… Но знаешь ли ты, юноша, какого из этих даров  человек избегнуть не может, но может распорядиться им подобно Богу?

ИЕШУА  (подумав). Человек не может избежать смерти. (С сомнением). Но распорядиться смертью человек вряд ли может…

ГОСПОДИН. Но смерть – это дар?

ИЕШУА (думает). Да, конечно.

ГОСПОДИН. Так если это дар,  то почему ты, как обладатель дара, не можешь им распорядиться? Ты же не сторож этого дара, а законный владелец!

ИЕШУА. А зачем? Смерти все равно не избежать. Зачем распоряжаться тем, что неизбежно? И можно ли распорядиться неизбежностью?

ГОСПОДИН. Ты верно говоришь, что смерти не избежать. Ты не можешь отдалить ее. Она всегда приходит в назначенный час. Но ты можешь ее приблизить. А это значит, ты можешь распорядиться этой неизбежностью наравне с Богом и хоть в чем-то стать равным ему…

ИЕШУА. Не понимаю – зачем приближать то, что неизбежно?

ГОСПОДИН. Видишь ли, юноша,  этот неизбежный дар Бога человеку, я говорю про смерть, неразрывно связан с жизнью человека. А в жизни бывают обстоятельства, когда смерть – единственное средство устранения этих обстоятельств… Или, скажем, средство достижения целей, порой великих целей…

ИЕШУА. Я не понимаю тебя…

ГОСПОДИН (подумав,  загадочно улыбается). Да все просто: человек может, изнемогая от страшной боли при неизлечимой болезни,  ежечасно просить у Бога смерти, но Бог ее не даст.

ИЕШУА. Почему?

ГОСПОДИН. Бог никогда не берет назад свои дары. Он же – Бог…

ИЕШУА (задумчиво). Не берет назад…

ГОСПОДИН. Да, не берет! Ну, подумай: если он возьмет назад твою смерть, то ты станешь бессмертен, что по законам Божьим недопустимо,  а если же Он возьмет назад твою жизнь, то нарушит главный закон мироздания, им же и установленный: предопределенность. В этом мире только один Бог соблюдает законы. Все прочие разумные существа  законы нарушают. Если Бог будет нарушать свои законы, то мир погрузится в хаос. Именно по этим причинам Бог даст тебе (Издевательски усмехается.), неизлечимо больному, мучимому страшными болями, вожделенно вызывающего к Смерти, желающему скорейшего их прекращения любой ценой,  возможность дожить данную Им жизнь, чтобы ты, непрестанно мучаясь, в конце концов, умер естественной смертью. А нужна ли тебе такая мучительная смерть? И сколько в свои годы ты уже видел подобных примеров?

ИЕШУА. Много…

ГОСПОДИН. Вот! Представь: ты знаешь, что сам ты не можешь победить болезнь, и никто не может. И потому ты мо-лишь Бога  об исцелении. Ты молишься, а твои мучения уже стали невыносимыми, и ты понимаешь, что твоей жизни пришел конец…

ИЕШУА (в нетерпении перебивает речь господина). Да разве человек может это понять, если верит в Бога?!

ГОСПОДИН  (с усмешкой).  Ах, лукавое человеческое племя, не желающее понимать  простые истины! По доброте своей Бог дал каждому человеку  великий талант самообмана, а человек стал им злоупотреблять… Я хорошо знаю людей, и мне еще не встречался ни один человек, который, умирая от страшной болезни,  не понимал бы, что жизнь его кончена, что он никогда не встанет со смертного одра,  но при этом не обманывал  бы себя и не верил в исцеление! Нет такого смертельно больного человека, который бы не знал, что избавление от недуга невозможно. Зачем же подвергать себя страшным мучениям, если можно их прекратить?

ИЕШУА. А я думаю,  что пока в человеке не умерла вера в Бога, он обязан жить.

ГОСПОДИН. Обязан? Знает, что умрет,  и все равно  - обязан?! Это глупость, а не обязанность. Нет ничего глупее, чем терпеть непереносимые боли, зная, что тебе не победить болезнь. 

ИЕШУА. А я думаю,  что чашу страданий надо испить до конца и при этом верить, что выживешь…

ГОСПОДИН (с усмешкой). Как ты думаешь, те люди, которых римляне прибивают к крестам, тоже верят, что выживут? Или, может, они верят, что сойдут с креста? Или они все-таки призывают Бога проявить милосердие и поскорее послать им смерть?

ИЕШУА. Мне кажется, что нельзя сравнивать  смертельную болезнь с распятием на кресте…

ГОСПОДИН (с удивлением). Отчего же? Это очень точное  сравнение. Смертельная болезнь – такое же  распятие, по-тому что спасения нет ни в том, ни  в другом случае, сколько ни молись. Разница между ними в том, что распятый на кресте не может сам прекратить свои мучения, воспользовавшись даром Бога – смертью, потому как лишен физической возможности использовать этот дар, то есть лишен свободы действий. А смертельно больной человек может прекратить свои мучения – ведь он свободен в выборе своем. Согласен? Бог же милосерден…

ИЕШУА (подумав). С тобой трудно не согласиться… (И далее говорит задумчиво, слова произносит медленно, с расстановкой). Распорядиться неизбежностью, избежав тем самым страшных мучений… 

ГОСПОДИН (с улыбкой). Я не сомневался в том, что ты поймешь меня. (Далее - серьезно, с паузами). Бог отмерил тебе жизненный срок, и на всем протяжении этого срока только ты, человек, единственный хозяин главной неизбежности, дарованной Богом – своей смерти…

ИЕШУА.  В твоих устах это звучит убедительно.

ГОСПОДИН. Скажу более. Человек имеет право распорядиться любым даром Божьим по своему усмотрению.

ИЕШУА. Какие крамольные вещи ты говоришь, господин. Не боишься Божьего гнева? Или того, что я донесу на тебя служителям Храма?

ГОСПОДИН (громко хохочет). Божьего гнева? Нет, не боюсь. И служителям Храма ты на меня не донесешь: ты не преда-тель, не доносчик. В тебе слишком много благородства, чтобы ты мог стать доносчиком. Ты пока этого не сознаешь, а я вижу в тебе благородство, вижу, что тобой правит любовь к Богу и людям. И эта любовь – главная движущая сила в истории твоей жизни… Для тебя нет ничего важнее любви – к Богу, к людям и, наконец, к миру… 

ИЕШУА (усмехаясь, с вызовом). И от кого же тебе это известно?

ГОСПОДИН (с безразличием). От Бога.

ИЕШУА (с нескрываемым скепсисом). Вот как? От Бога?! Подумать только! Ты что же, говорил с Ним?

ГОСПОДИН (убедительно).  Конечно, говорил. Ты сомневаешься? Тогда откуда мне известно, что за всю свою жизнь ты не отдал и не отдашь священникам Храма на жертвенное сожжение ни птицы, ни ягненка… Впрочем, я это и без Него знал…

ИЕШУА (с изумлением). Это непостижимо!... Но я действительно принял такое решение, потому что сжигать живые существа во славу Господа – это преступление! Так поступают только варвары!

ГОСПОДИН. Тихо! (Оглядывается по сторонам). Разве можно здесь произносить такое вслух и так громко?  Эти слова мо-гут стать для тебя смертным  приговором!

ИЕШУА. Это не слова, господин. Это – убеждение! А это  разные вещи!

ГОСПОДИН (пристально смотрит на собеседника). Да-да, я понимаю. Более того, я знаю, что это убеждение основано на твоей любви ко всему живому (Далее говорит очень быстро.), знаю также, что убеждение стоит того, чтобы пойти на смерть … (Вздыхает). Только вот сжигают их не живыми. Их сначала убивают. (Усмехается). Так служители Храма  прояв-ляют  свою гуманность. Хорошо, что нас сейчас никто не слышит, а то не поздоровилось бы тебе от священников за такие слова…

ИЕШУА. А что они сделали бы, если бы услышали?

ГОСПОДИН. Призвали бы тебя на суд Синедриона и казнили  за богохульство… Камней для грешников в Иерусалиме еще очень много…

ИЕШУА. Да разве то, что я сказал – богохульство? Это ж я священников варварами назвал…

ГОСПОДИН. Но они-то слуги Господа, и потому они считают, что, осуждая их, ты совершил преступление, караемое смертью, - богохульство…

ИЕШУА (подумав). Но я даже под страхом смерти не откажусь от своих убеждений.
 
ГОСПОДИН. Вот! Вот поэтому Бог и обратил на тебя внимание среди других, кто думает проповедовать во славу Господа.

ИЕШУА (с интересом). А Господь считает, что я буду проповедовать?

ГОСПОДИН. Ну, скажем, он надеется, что ты будешь проповедовать, и еще Бог надеется, что одной жизнью земного существа ты все-таки пожертвуешь во славу Его…

ИЕШУА  (с удивлением). Ты не шутишь? Он, действительно, так сказал?
ГОСПОДИН. Какой ты недоверчивый, однако! Сказал, сказал – можешь быть уверен, - Он так сказал!

ИЕШУА. Ты что, действительно, говорил с Господом?

ГОСПОДИН. Ну что ты заладил: действительно, действительно… Истинно говорю тебе:   мне не раз  доводилось дискутировать с ним по самым разным проблемам бытия, веры, мироздания, человечества, - словом, обо всем, что так или иначе касается человека – как существа, созданного по Его образу и подобию…



       ИЕШУА с недоверчивой улыбкой настороженно смотрит на господина, и даже
        отступает от него шаг. Господин это видит и снисходительно  улыбается.



ИЕШУА. Кто ты?

ГОСПОДИН. Ну, уж во всяком случае, не сумасшедший. Ведь ты сейчас подумал именно об этом?

ИЕШУА (удивленно).  Да… Как ты догадался?

ГОСПОДИН (с грустью).  Да что тут догадываться? Такое непременно происходит с людьми, когда я беседую с ними.  Особенно, когда я рассказываю им об их будущем…
 
ИЕШУА. Я понял! Ты - предсказатель! Ты умеешь внушить человеку, что знаешь будущее. Я не знаю, как ты это дела-ешь, но делаешь хорошо. На самом же деле ты  просто  предсказываешь будущее, а сбудется оно или не сбудется, тебе все равно! Наверное, своими предсказаниями ты зарабатываешь себе на жизнь?

ГОСПОДИН (громко хохочет). Ты сильно насмешил меня, юноша! Я слишком богат, чтобы зарабатывать предсказаниями и вообще – думать о хлебе! Ты даже представить себе не можешь, насколько я богат! Даже Бог по сравнению со мной – жалкий нищий! Но я все равно беру плату! Я беру плату с того, кто хочет у меня чему-нибудь научиться. Беру. Только не золотом. Есть субстанции, которые подороже, чем золото и, главное, они очень дороги Богу! А они достаются мне! Что золото? Презренный металл! Люди за мою науку расплачиваются… более дорогой субстанцией! И, наконец, ты должен знать: это гадалки предсказывают будущее, а я его просто знаю. Я вижу его, как тебя сейчас. И уж конечно, я умею внушать то, что хочу… Я даже могу внушить человеку, что он может существовать вечно.

ИЕШУА (смотрит с недоверием. Потом – с удивлением).  Это значит, что ты  можешь влиять на человека, на влиять его будущее?!

ГОСПОДИН. Ты умный юноша…

ИЕШУА. А ты… колдун?

ГОСПОДИН (хохочет). Колдун! Ха-ха-ха! Ну, что ты такое говоришь!  (Далее говорит с нескрываемой  иронией.) Я  врач, юноша. Я очень хороший врач. Я умею читать человека, как книгу. Человек только перевернул несколько страниц своей книги жизни и сделал свой выбор, а я уже знаю, каким будет его конец… (Далее – серьезно.) Только вот с  тобой у меня это не получается. Ты особенный. И потому мне очень интересно, как сложится история твоей жизни…

ИЕШУА. Что-то я тебя не пойму, господин: то ты утверждаешь, что всемогущ и можешь и внушить человеку все, что  хочешь и убедить, в чем угодно, то говоришь, что со мной что-то не получается... Я думаю, что ты и мне можешь внушить что-то такое, чтобы получить желаемую тобой историю моей жизни. Внуши же!

ГОСПОДИН (с улыбкой). Э, нет!... Я, конечно,  могу внушать, влиять, и порой делаю это, не считаясь ни с чем. Но на  историю твоей жизни я повлиять не могу. Она полностью зависит от тебя самого. Мне грустно осознавать это, но Богом тебе отпущен такой дар как свобода выбора… А у кого есть свобода выбора, на того повлиять не может никто, даже я…  (Загадочно). Да и слово  я  Ему давал…

ИЕШУА (бросает быстрый и пристальный взгляд на собеседника, усмехается). Кажется, я понял тебя. Ты хочешь, чтобы я сначала узнал историю  своей жизни, а потом сделал выбор? Я правильно тебя понимаю?

ГОСПОДИН. Ну, да, так… Так задумано Богом. Я всего лишь исполняю его волю…

ИЕШУА. Так ты научи меня дару видения будущего… Ты же сказал, что у меня все для этого есть. Помоги мне развить этот дар. Я хочу знать будущее так, как знаешь его ты…

                Пауза.

ГОСПОДИН. Но... как только я научу тебя пользоваться этим Божьим даром, он будет просыпаться в тебе после каждого сделанного тобою выбора. Но еще ты будешь знать, что произойдет с тобой, с твоими близкими, с твоим окружением, наконец, с миром, причем, на тысячелетия вперед…

ИЕШУА. Я это уже понял.

ГОСПОДИН.  И этот дар Бога превратится для тебя в тяжкое бремя… Нет ничего тяжелее, чем знать будущее свое и будущее  своих близких и не иметь возможности его изменить… Понимаешь ли ты это? Ты  готов нести такой дар?
 
ИЕШУА (решительно). Готов. (Задумывается). Только…  вдруг ты обманщик, простой сочинитель историй. Все, что ты мне тут рассказывал, не имеет доказательств. Поэтому я не хочу потратить время впустую и заплатить тебе напрасно за обу-чение.

ГОСПОДИН (с усмешкой). Той платы, какую я обычно беру с людей, желающих получить от меня знания, я, к сожалению, с тебя взять не могу.

ИЕШУА. А какая твоя обычная плата?

ГОСПОДИН. Тебе это знать не нужно.

ИЕШУА. Ну, пусть  так… А Бог запретил брать твою обычную плату именно с меня?
ГОСПОДИН. Да, только с тебя… Видишь ли, юноша… У Бога есть одно желание, которое должен воплотить в жизнь только человек, узнавший свое будущее. Это непременное условие Бога. А научить человека пользоваться даром видения  будущего могу только я. (ИЕШУА пристально смотрит на ГОСПОДИНА. Тот под взглядом ИЕШУА опускает глаза). Ну, хорошо, хорошо – еще и сам Бог может научить. Только Богу некогда заниматься такими пустяками.  Так вот, если я возьму с тебя свою обычную плату, то ты не сможет воплотить в жизнь замысел Бога.  А этот замысел божий мне очень нравится! (Восхищенно).  О, это великий замысел! Вот поэтому я не буду нарушать свое обещание Богу, и не буду брать с тебя мою обычную плату. Я исполню волю Бога и не нарушу запрет.

ИЕШУА (с интересом). А если я, научившись видению будущего, откажусь от выполнения замысла Бога, то что будет?

ГОСПОДИН (разводит руками). Да ничего не будет. Я возьму назад полученные тобой знания, и все. И ты проживешь долгую жизнь обычным человеком. Ты будешь как все.

ИЕШУА. И  никакого Божьего наказания мне не последует?

ГОСПОДИН. Никакого наказания не будет. Бог милосерден к тем, кто, зная свое будущее, не захочет выполнять Его замысел. Кто не захочет исполнить замысел Бога, тот просто канет в вечность – так же, миллионы других живущих сейчас людей… 

ИЕШУА. А что будет с тем, кто тот, кто возьмется исполнить Божий замысел?
ГОСПОДИН. Да что будет… Да только… хорошее… Если, конечно, он это дело доведет до конца, воплотит замысел Божий.

ИЕШУА. Хорошее? А что – хорошее?

ГОСПОДИН. Вечная жизнь, вечная слава, вечное почитание народами Земли. Это  – главное.  Если ты считаешь, что это плохо, то тебе не стоит познавать будущее…  Если согласишься, то обретешь дар видения будущего и все узнаешь сам.



            ИЕШУА задумывается, долго молчит. Видно, что он мучи-тельно думает.
            Он сжимает руки перед собой, трет рука об руку, проводит по лицу  то
            левой, то правой рукой, трогает повязку на голове… ГОСПОДИН
            внимательно наблюдает за ним. ИЕШУА настолько поглощен своими
            размышлениями, что не замечает ничего вокруг. ГОСПОДИН не выдер-
            живает  молчания.



ГОСПОДИН (вкрадчиво). Ты ничего не теряешь…

ИЕШУА (словно очнувшись, непонимающе). Что?...

ГОСПОДИН. Я говорю: ты почти ничего не теряешь, если попытаешься воплотить Божий замысел.

ИЕШУА (пристально глядя на ГОСПОДИНА).  А ты скажи мне сейчас, как Господь  задумал воплотить в жизни свое желание?

ГОСПОДИН (восхищенно, с подобострастием). О! Он придумал очень оригинальный способ! Бог большой оригинал! Он придумал такой способ! (Наклоняется к ИЕШУА и говорит шепотом). Он надумал воплотить свой замысел через свободу людей!

ИЕШУА (с удивлением). Как это?   

ГОСПОДИН (оглядывается кругом, страшно вращает глазами, говорит шепотом). Он задумал сделать вас свободными! (Далее говорит как обычно). Хотя, если откровенно, то это я ему подсказал. Если замысел будет воплощен, жизнь людей довольно быстро изменится. О, это будет совсем иная жизнь! И я хочу, чтобы она изменилась быстрее, как можно быстрее!!! Больше чем  Бог,  я хочу видеть вас свободными… Ах, какой урожай я соберу на человеческом поле, если Бог сделает вас свободными!... Пока ты не научишься видеть свое будущее, ты не поймешь, что такое свобода, а объяснять Бог запретил…

ИЕШУА.  Но своим замыслом он с тобой поделился?

ГОСПОДИН. Юноша, а с кем же ему еще делиться своими замыслами, если не со мной?
ИЕШУА. Не знаю. Ты же не говоришь, кто ты…

ГОСПОДИН.  Тебе еще не время это знать…

ИЕШУА. Пусть так. Я терпелив. Но может, ты  скажешь, в чем  какая цель у этого Божьего замысла?  (С усмешкой).  Или это великий секрет?

ГОСПОДИН. Для тебя замысел не может быть секретом – ты же должен знать, что от тебя хочет Бог.  (Пауза). Бог хочет расширить свое влияние в мире. Я ему, конечно, помогаю, но основную работу сделаешь ты, если согласишься помочь Богу в воплощении замысла. Мне от этого замысла, я уже тебе говорил, никакой пользы нет. Мне важен не результат. Мне важно, что Бог хочет расшить свое влияние, сделав людей свободными.

ИЕШУА. Нет, господин, ты напрасно  считаешь меня на-столько наивным, чтобы я поверил тебе в том,  будто Бог задумал сделать людей свободными. Я знаю, что такое свобода! И поверить в то, чтобы Бог моего народа, дал кому-то возможность стать свободным? Да в своем ли ты уме, господин? Может, ты и вправду сумасшедший? Бог и свобода несовместимы!

ГОСПОДИН (Задумывается. И далее говорит так, словно  рассуждает вслух). Странно, что ты знаешь, что такое свобода… Впрочем,  ты галилеянин, а в Галилее кого только нет! Возможно, ты  и не семит вовсе, и, вообще,  не еврей… А ес-ли так, то ты, возможно, и знаешь, что такое свобода… Но  ты веруешь в Единого Бога… Возможно, в этом разгадка…(Обращается к ИЕШУА).  Пойми, юноша, чтобы поверить, что Бог и свобода совместимы и даже неразделимы, надо увидеть в Боге не злого всемогущего приказчика, наказывающего всех и каждого из твоего народа за любой проступок перед Ним, перед Его законами, наказывающего всех, кто осмелился не считаться с Его пожеланием или указаниями своему народу уничтожать другие народы и захватывать новые земли, скот и рабов, - нет, надо увидеть другого, иного Бога... Бога, любящего всех людей… Спасающего от невзгод, несчастий, дающего возможность быть не только сытыми, но и счастливыми…

ИЕШУА. Но как можно увидеть это, если вокруг насилие,  нищета, голод, рабство? Если богатый, но низкий и пороч-ный, попирает нищего, но доброго и порядочного?
ГОСПОДИН. Говорю тебе: Бог не хочет, чтобы и далее люди видели его таким –  злым и безжалостным приказчиком. Это те, кто ныне поклоняется ему и делает вид, что поклоняется, хотят и дальше, и всегда видеть его таким.

ИЕШУА. А Он? Он сам?

ГОСПОДИН. А Он добр, он хочет счастья и благоденствия, он хочет дать людям любовь, а главное - свободу… (С хитрой улыбкой). Потому что свобода – залог счастья, любви и благоденствия!

ИЕШУА. Мне порой приходили такие… похожие мысли, но… чтобы… Кто ты, господин? Почему ты говоришь так?
 
ГОСПОДИН. Я так говорю, потому что я знаю это. А кто я – не важно. Эти мысли станут действительностью в будущем… Увидеть будущее дано не каждому, не каждому под силу вынести такое откровение… А это будет Откровение… И тот, кто найдет в себе силы вынести его  и придет с ним к людям,  придет  с этой новой великой вестью о Боге, тот никогда не будет забыт человеками…

ИЕШУА. Этот человек будет Мессией?

ГОСПОДИН. Некоторые воспримут такого человека как Мессию… Другие пожелают сделать его Мессией...

ИЕШУА. А на самом деле он будет…

ГОСПОДИН (перебивает). … на самом деле он будет Человеком,  Сыном Человеческим, узревшим другого Бога, - не того, которого все знают сейчас…

ИЕШУА. А зачем ты мне это говоришь? 

ГОСПОДИН. Так ты же, мой юный любознательный друг, спрашиваешь меня, ты хочешь это знать, вот я и отвечаю тебе…

ИЕШУА. Но большинство народа, верящего в Бога Единого, устраивает нынешнее понимание Бога, и богатых тоже уст-раивает. Всем нравится подчиняться Богу и ни за что не отвечать! Бог всегда  за людей, если они не нарушают его законов… И если Бог устраивает людей, зачем же Богу менять мнение людей о себе? Нет ли тут противоречия, господин?

ГОСПОДИН. Как бы тебе сказать… Люди, поклоняющиеся сейчас Богу Единому, уже внутренне готовы сделать Его своим Вождем, Вождем Силы, которае покорит мир, в кото-ром будут править те, кто сейчас поклоняется Единому Бо-гу… Его именем будет твориться зло и беззаконие на Земле. Вот ты  –  хотел бы ты, что бы твоим именем творилось зло на Земле?

ИЕШУА. Я?! Я даже голубя не отдал на огонь всесожжения…
 
ГОСПОДИН (пафосно).  Вот и Бог не хочет более, чтобы горели во славу его всесожигающие костры! (Далее  - спокойно). Я тебе объясню, почему он решил так сделать. Тут, собственно, никакого секрета нет. Бог недоволен твоим народом, замкнувшемся в себе самом, отгородившемся от мира и других народов своей исключительностью. Бог хочет расширить свои владения и увеличить число верующих в него, а твой народ не желает делиться с другими народами своей верой в Него, Единого Бога. Бог недоволен тем, что вы присвоили ему свою национальность, - Он  не раз говорил мне об этом. Он хочет дать веру в него всем нациям и народам, живущим на Земле, а вы этому препятствуете. Так считает Бог. Если народ присваивает себе такое качество как исключительность, то это ведет к страшным последствиям и для этого народа и для других народов, да и для Бога тоже.
 
ИЕШУА. И поэтому на нашу землю пришли римляне-завоеватели? Да? Ну, чтобы показать нашему народу, что он напрасно присвоил себе Единого Бога и исключительность и что ему не избежать, как ты говоришь, каких-то страшных последствий этого присвоения?

ГОСПОДИН. Я дивлюсь уму твоему, юноша! Ты правильно мыслишь и понимаешь промысел Божий! Не зря Бог обратил на тебя свое внимание и дал тебе свободу выбора! (Не-ожиданно запинается, но делает это наигранно, неискренне, говорит с сожалением). Ах, зря я тебе это сказал, но, впрочем, теперь все равно… (Повысив голос, пафосно). Но твой народ, присвоивший себе избранность и исключительность, этого не понимает и никогда не поймет. Он не поймет,   к чему ведет исключительность, за что и будет наказан руками римлян!

ИЕШУА (в ужасе). Неужели Господь, истребит свой народ?

ГОСПОДИН.  Ну-ну, юноша, успокойся,  Бог не сделает этого.
 
ИЕШУА. Так если ты знаешь будущее, успокой меня, ведь я сын своего народа и хочу, чтобы народ мой выжил, а не был истреблен!

ГОСПОДИН (подумав). Ну, хорошо, скажу. Бог не будет истреблять твой народ. Но Он лишит твой народ родины и рассеет его по всему Белому свету. Возможно, Бог в тайне лелеет надежду, что твой народ донесет мысль о Нем, Едином Боге, до людей мира… Мне же кажется, что Он ошибается, и даже понимает, что ошибается... Иначе зачем тогда он дал бы тебе свободу выбора…

ИЕШУА. Но почему Бог рассеет мой народ? Ведь Бог только с моим народом имеет Завет, и только мой народ признает Его Одного своим и молится только Ему. Но если то, что ты сейчас сказал, правда, почему Бог так жестоко поступит со своим народом?

ГОСПОДИН (недовольно).  Юноша, ты заставляешь меня повторяться…
 
ИЕШУА.  Нет, господин, нет. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о последствиях, которые порождает осознание народом своей избранности и исключительности. Ты же знаешь будущее…

           Пауза.

ГОСПОДИН. Хорошо. Я скажу. Может, мое мнение поможет тебе сделать выбор… Да,  у твоего народа опасное качество – осознание своей избранности и исключительности. Это особенное качество характера, души, мировосприятия.  Это - признак, присущий всему народу и каждой единице в нем, то есть, каждому человеку. Избранность и исключительность, осознанные народом, дают ему воображаемое право не считаться с другими народами. Вы же не считаетесь с другими народами, живущими рядом с вами?  Они для вас чужаки, гои, которых можно и нужно обманывать, делать рабами, отбирать у них собственность. Бог  очень вовремя прислал на вашу землю римлян, и сделал Он это с единственной целью: не дать развиться вашему народу как силе, способной покорять другие народы. Вы, присвоившие себе избранность и осознавшие  свою исключительность, несомненно, превзошли бы римлян в жестокости по отношению к покоренным народам. Но вы все равно сумеете покорять другие народы даже в их собственных домах…

ИЕШУА. Странные вещи ты говоришь!

ГОСПОДИН. Я лишь передаю тебе мнение Бога, которому вы дали свою национальность, сделав, таким образом, себя народом, якобы избранным Богом и потому - народом исключительным.

ИЕШУА. Я поверю в то, что ты сейчас сказал мне, если ты докажешь, что умеешь видеть будущее и научишь меня предвидению, проникновению в будущее. А сейчас скажи: как мой народ лишится родины?

ГОСПОДИН. Скажу. Вы, несмотря на то, что римляне пре-доставили вам удивительно полную автономию, поднимите восстание против них. Это будет примерно через пятьдесят лет. Кстати, предвидя твой вопрос в отношении римлян, я говорю: римляне  не считают себя избранным народом,  но верят в свою исключительность. Только  их исключительность иного происхождения, нежели ваша. Основание их веры в свою исключительность – их сила, а не вера в их Бо-гов. Они верят в свою силу, и только в нее. У них сила на первом месте, и именно она дает им право считать себя ве-ликим народом, - исключительным и избранным их богами. Но всякая сила когда-нибудь да исчезает. Их сила исчезнет тоже. А с нею исчезнет и представление римлян о своей исключительности. Ваше представление о своей  исключи-тельности основано на вашей вере в свою избранность Бо-гом, то есть она, ваша исключительность, имеет божествен-ное происхождение, а потому вечна, как и сам ваш Бог. По-ка ваш Бог существует, в сознании каждого из вас будет ца-рить сознание исключительности, которая станет чертой вашего национального характера до скончания веков… (Задумывается). Римляне умны. Они понимают, что ваша воин-ственность и непокорность происходит от того,  вы, покоренные ими,  презираете их, потому что вы единственный народ – избранный Богом и потому исключительный. Они подавят ваше восстание, и после подавления и многих распятий, они  сначала разрушат главный символ и источник вашей избранности и исключительности – ваш Храм. А что-бы от вас больше никогда не исходила угроза Риму и миру, они запретят вам восстанавливать Храм и строить  новый, запретят иметь свое государство, даже запретят создавать отдельные селения, состоящие из одних евреев. И с того времени рассеяние будет единственной формой существо-вания вашего народа в мире. Римляне проследят, чтобы их воля была исполнена. Возможно,  Господь с умыслом рас-сеет вас по миру силой римлян, может, Он, повторяю,   на-деется, что именно вы принесете другим народам веру в Него Единого. При случае я, конечно,  спрошу Его об этом. Я скажу ему, что Его надежда на вас беспочвенна – вы не принесете в мир единобожие, потому что ваша религия, в той форме, в которой вы ее создали,  несет в себе опасные для человечества зерна избранности и исключительности.  Есть, есть опасность для мира в том,  что если все другие народы примут вашу религию, то человечество может за-кончить свое бытие антропофагией!… Думаю, что Бог пони-мает это. Может, это понимание и подталкивает его к тому,  чтобы сделать людей свободными?  Сначала он сделает свободным одного человека, а этот человек принесет сво-боду другим….
ИЕШУА. Я понял тебя, господин. Но почему ты считаешь, что римляне разрушат храм,  и мой народ будет жить в рассеянии? Почему так будет?

ГОСПОДИН (сдвинул брови,  суровым взглядом обвел про-странство вокруг и заговорил с ноткой звенящего меча в го-лосе).  Слушай, юноша,  я говорю: все народы, присваиваю-щие себе избранность и считающие себя исключительным народом, потерпят историческое поражение. Все без исключения. А история поражений начнется с вашего народа… Но странным образом каждый представитель вашего наро-да даже  века и тысячелетия спустя после великого рассея-ния сохранит в своем сознании, в своей памяти веру в свою избранность и исключительность! И именно эти два качества будут мотивами поступков потомков людей, потерявших свое государство, свою родину и Храм свой великий… Именно эти два качества будут определять ваше отношение к окружающим вас людям…

ИЕШУА (пораженный). И что, неужели ничего нельзя изменить?

ГОСПОДИН. Что изменить?

ИЕШУА. Сделать так, чтобы не было восстания, чтобы римляне не разрушили Храм, не рассеяли по миру мой народ…

ГОСПОДИН. Поздно. Все уже свершилось в тот год, день и час, когда Господь привел на вашу землю римлян…

ИЕШУА. И мой народ так навсегда и останется рассеянным по миру и никогда не попытается вновь обрести свою Родину?

ГОСПОДИН (задумчиво, с неохотой). Попытается… Это долго рассказывать, а солнце уже клонится к закату...

ИЕШУА (страстно). Ну расскажи, господин, я прошу – расскажи… Это же мой народ… Ну, почему тебе не рассказать об этом?

ГОСПОДИН (пристально смотрит на Иешуа). Ну, хорошо, если ты так просишь, я расскажу…

ИЕШУА. Я прошу тебя…

ГОСПОДИН. Путь твоего народа к своей исторической Родине будет очень тяжелым и очень долгим, - значительно бо-лее тяжелым и долгим, чем путь твоего народа на землю обетованную из Египта. И потери у твоего народа на этом пути будут неисчислимые. В будущем ученые, это люди вроде ваших нынешних книжников, и политики, это нечто вроде ваших нынешних фарисеев и саддукеев, будут много и долго спорить о том, что стало причиной великих жертв твоего народа на пути к исторической Родине и кто в них виноват…

ИЕШУА (с интересом). И что же – найдут?
 
ГОСПОДИН (с усмешкой). Куда там – найдут… Только больше все запутают! Кто-то будет путать в силу недалекости ума своего, кто-то умышленно. Даже историки, это люди вроде ваших нынешних писцов, которым положено честно все рассказывать, так и те будут лгать всем. А после того, как  люди из твоего народа получат возможность становиться историками в разных царствах, вообще все перепутается настолько, что... даже я не смогу разобраться, где правда, а где вымысел…

ИЕШУА (с удивлением).  А разве у моего народа не всегда будет возможность иметь своих писцов? Или, как ты говоришь, историков?

ГОСПОДИН (с  некоторой досадой). Вот видишь, сколько у тебя появляется вопросов…

ИЕШУА.  Но что же делать, господин? Уж если согласился рассказать – рассказывай…
ГОСПОДИН (с неудовольствием). Я согласился рассказать другое. А эта – часть истории не имеет прямого отношения к нашей беседе…

ИЕШУА (утвердительно).  Господин, разве то, что происходило или будет происходить с моим народом,  не имеет ко мне никакого отношения? Разве эта связь не прочнее тверди земной и не также священна для человека как не-беса?

ГОСПОДИН  с удивлением смотрит на собеседника, загадочно улыбается и сокрушенно качает головой.

ИЕШУА (удивленно). Чем вызвана твоя улыбка и грусть? Я сказал что-то не то?
ГОСПОДИН (грустно). Нет-нет, ты сказал все правильно. Я знаю, что тебе не безразлична судьба твоего народа. Ты искренне веришь, что можешь помочь своему народу. Но ты… ты не сможешь предотвратить  восстание, не остановишь рассеяние.
 
ИЕШУА. Но почему? Разве не услышат меня люди, не поймут, если я расскажу, чем грозит им восстание против Рима?

ГОСПОДИН (уверенно). Не услышат, не поймут. Они, скорее, услышат и пойдут за тобой, если ты их призовешь к мечу, к восстанию, а не к смирению. Призыв к смирению, непротивлению Риму – будет воспринят как предательство интересов Израиля. Зелоты убьют тебя. Да и почему народ  дол-жен поверить тебе, ничем себя перед ним не проявившему?

ИЕШУА.  Что же делать?

ГОСПОДИН. Оставить все так, как есть. Ты еще очень молод, и не можешь поверить, что человек, живущий одной жизнью со своим народом и во славу его, не всегда бывает понят им. Но это так. Тебе еще предстоит убедиться, что не бывает  пророка в своем отечестве…

ИЕШУА. Зачем ты снова говоришь обо мне? Я плотник. Я не хочу быть пророком. Я просто хочу помочь своему народу.

ГОСПОДИН.  Похвальное желание. Но народ никогда не понимает того и не верит тому, кто хочет искренне ему по-мочь. Народ всегда верит политическим жуликам и проходимцам. Чтобы там не утверждали пророки, но народ не умеет отличать честного человека от проходимца. Ты и твой народ никогда не поймете друг друга…
ИЕШУА.  Возможно, ты прав. Но зачем ты отказываешь мне в такой малости как знание  о том, почему людям из моего народа кто-то не разрешал становиться историками?

ГОСПОДИН (с улыбкой). Ну что ты! Это  не в моих правилах - отказывать человеку, желающему познать истину! Я с древних времен вам в этом помогаю… Помню как-то очень-очень давно я в этом одной женщине помог… Имя ее я уже запамятовал… кажется, ее Евой звали…

ИЕШУА.  Послушай, ты же…


                ГОСПОДИН упреждающе поднимает вверх правую руку.


ГОСПОДИН. Как ты нетерпелив, однако! (Думает). Но я тебе расскажу. Я готов, потому что «знать приятно, познавать – наслаждение», как скажет один философ.  Хочешь знать об историках – пожалуйста! Так вот, юноша, после того, как римляне разрушат рукотворный символ твоего народа,  – Храм, я имею ввиду, и запретят  иметь государство, твой рассеянный по свету  народ будет проживать  в городах и селениях других народов, в больших городах – отдельных кварталах, они будут называться по-разному: гетто, иудерии, юденгассе, в небольших городках и селениях - среди местных жителей. Но твой народ будет всегда отделять себя от коренных жителей, а они будут отвечать твоему народу тем же.  Почему так произойдет? По очень многим причинам, я не буду о них рассказывать, - это слишком долго и утомительно. Но отдельное проживание, отделение от коренного населения, не позволит  твоему народу иметь  в этих царствах историков, - выходцев  из твоего народа.  Ты меня понимаешь?

ИЕШУА. Что ж тут не понять…

ГОСПОДИН. Но не только отдельное проживание было причиной того, что чужеземцам, - а твой народ до определен-ного времени везде был чужеземным,  - запрещали быть историками.

ИЕШУА. А что же еще?

ГОСПОДИН. Есть  причина. Историки порой даже больше, чем пророки, могут влиять на настоящее и будущее. И это понимали правители царств, в которых проживал твой на-род, а потому не позволяли, чтобы историей подвластного  им народа занимались чужаки. Да и твой народ не горел желанием жить одной жизнью с окружающими народами, а уж тем более заниматься их историей. Твоему народу достаточно своей истории.   Но пройдет много веков, и твоим народом овладеет желание  изменить свое положение среди окружающих его народов, и свое желание он исполнит… Историки назовут исполнение этого желания твоего народа римским словом «эмансипация», что значит прекращение действия ограничений, приобретение равных прав и обязанностей.

ИЕШУА. А кто прекратит эти ограничения?

ГОСПОДИН. Эти ограничения прекратят цари тех царств, где будет проживать твой народ.
ИЕШУА. Почему цари этого захотят?

ГОСПОДИН.  Потому, что этого захочет твой народ. О, юноша! Цари очень многих стран будут выполнять многое из того, что захочет твой народ.

ИЕШУА. Цари будут выполнять волю чужаков? Ты ничего не путаешь, господин?

ГОСПОДИН. Ах, юноша! Я вообще никогда ничего не путаю. Цари будут выполнять волю твоего народа. Ты спрашиваешь почему? А все просто. За несколько веков наиболее ум-ные представители твоего народа создадут такие условия в тех царствах, при которых царям ничего не останется, как выполнить волю твоего народа. Когда возникают такие обстоятельства и надо сделать выбор, цари руководствуются личными интересами: они сохраняют свое царствование, и твой народ становится равным их народам.  Вот так твой народ станет равным всем людям этих царств.

ИЕШУА. Но, господин, как это понять, что царям ничего другого не останется? Цари не любят, когда кто-то пытается пойти против их воли или к чему-то принудить  их. Я это вижу по действиям Рима в отношении нас, которых он захватил. Любое выступление моего народа против Рима подав-ляется им с неслыханной жестокостью… Разве Господь не даст царям право выбрать, как поступить?

ГОСПОДИН. Видишь ли, цари поймут, что если они этого не сделают, то потеряют свои царства. Да-да, юноша, именно так! Что лучше: сделать равным со своим народом твой народ или потерять царство?  В одной огромной славянской стране царь этого не поймет -  и потеряет, и царство, и близ-ких, и жизнь…  А способы умиротворения непокорных, которые применяет сейчас Рим, тогда применяться не будут. В некое время, которое один философ в будущем назовет осевым, человечество, само того не желая, сделает своими идеалом добро и гуманность… А сколько крови прольет че-ловек в борьбе за торжество человечности   – даже мне ста-новится страшно! Мне – тому, кого никогда не ранит вид крови и человеческих страданий!  А человечество, несмотря на многомиллионные жертвы так и не станет более человечным… Да, юноша, именно так! Это у них называться диалектическим противоречием…  И вот после того, как твой народ будет эмансипирован, он  поймет простую истину, состоящую в том, что историки больше, чем пророки, могут влиять на настоящее и будущее народов. И захочет иметь своих историков.

ИЕШУА. Так вся эта эмансипация будет ради того, чтобы мой народ мог в разных царствах иметь историков?

ГОСПОДИН (усмехается, качает головой). Нет, ну, конечно же, нет! Эмансипация – это акт защиты твоего народа от самого себя и от злобы местного населения с целью самосохранения. Если бы этой эмансипации не произошло, твой народ исчез бы с лица Земли.

ИЕШУА. А разве раствориться в других народах не значит исчезнуть?

ГОСПОДИН.  Освобождение не означает уподобления. Или, как будут говорить, ученые умы из твоего народа, призывавшие к эмансипации: эмансипация не влечет за собой ассимиляции. И они окажутся правы: твой народ, освободившись, не потеряет  своих отличительных черт. Освободившись, он сохранит к другим народам свое отношение, основанное на признании своей избранности и исключительности.
 
ИЕШУА (с удивлением ). А разве такое возможно?

ГОСПОДИН. Возможно?! Да еще как возможно!

ИЕШУА. Ты хочешь сказать, что мой народ… (думает, под-бирает слова, что явно отражается на его лице).

ГОСПОДИН (подсказывает). …не изменится в душе? 

ИЕШУА. Именно это я и хотел сказать…

ГОСПОДИН. Ты верно мыслишь! Народ – это прежде всего национальный характер, то есть черты, свойственные всем и каждому из тех, кто принадлежит к этому народу. (Неожиданно на несколько секунд задумывается, смотрит куда-то вдаль и говорит медленно, словно читает текст на незнакомом языке и тут же переводит. Все это время, пока говорит, он, не отрываясь, смотрит в какую-то видимую только ему даль).  В будущем возникнет такой народ, который будет называть себя русским… Он будет обладать странным национальным характером, даже загадочным… Писатели и философы будут пытаться разгадать загадку русской души… И не смогут.  Из этого народа невозможно будет ничем – ни огнем, ни железом – вытравить любовь к своей Родине, любовь ко всем людям на Земле и всему живому на ней, невозможно будет вытравить его надежду на какой-то авось и редкую безалаберность и бесшабашность, тягу к вину и склонность к необъяснимой тоске и разгулу…  Вот и твой народ не изменится, несмотря на все потрясения, которые придется ему пережить...

ИЕШУА. А как же тогда к моему народу будут относиться окружающие люди, если он не изменит своего отношения к ним… Ведь этого же скрыть нельзя…
 
ГОСПОДИН. Ну, скрыть-то можно все, даже то, что у всех перед глазами и известно всему миру…  Скрыть на время, конечно, не на всегда. Навсегда скрывает тайны только время. Прости за каламбур. Но ты верно понимаешь: проблема взаимоотношений твоего народа с другими народа будет крыться именно в том, что твой народ не изменит своего отношения к другим народам. И противоречие, по-рожденное  эмансипацией, породит разные слухи о твоем народе…

ИЕШУА. О каком противоречии ты говоришь?

ГОСПОДИН.  О том же, что и ты. О противоречии внешнего и внутреннего, формы и содержания, сущности и явления… Твой народ, расселившись по царствам и живя так же, как и все вокруг, все-таки будет отличаться от представителей коренных народов, и не внешностью, хотя и внешностью тоже, а прежде всего тем, что сохранит свою исключительность, основанную на избранности. Это будет проявляться в чувстве превосходства, но чувстве - тщательно скрываемом. И все это – сознание избранности, исключительности и тщательно скрываемого превосходства – вызовет к жизни самые разные слухи, которые в будущем станут называть теориями.
ИЕШУА. И много будет таких… теорий?

ГОСПОДИН. Не много, но достаточно, чтобы каждая из них стала возможной причиной взаимной неприязни… Я не буду называть тебе все эти теории, но скажу, что главная, основная теория будет называться теорией заговора.

ИЕШУА. Заговора?

ГОСПОДИН. Да, едва ли не все народы почти одновременно начнут твердить  о заговоре твоего народа против всех других народов. О, слишком  многие заговорят о том, что твой народ стремится завладеть миром!

ИЕШУА. Да возможен ли заговор одного народа против всех людей в мире?

ГОСПОДИН. Заговор одного народа против всех остальных народов, населяющих Землю, возможен, но неисполним. А вот заговоры одной части народа против другой части и возможны, и исполнимы. В будущем их будут называть революциями.

ИЕШУА. Но всякий заговор имеет какую-то цель…

ГОСПОДИН. Верно. Все заговоры, случающиеся в мире,  имеют одну из двух целей…

ИЕШУА. И какие же это цели?

ГОСПОДИН.  Эти цели стары как мир: власть или деньги. Лучше, конечно, иметь целью заговора власть. Понимаешь, почему лучше?

ИЕШУА. Власть всегда приносит деньги тому, кому она принадлежит.

ГОСПОДИН (с  восхищением). Ах, хорошо сказал: приносит деньги… И это правильно! Власть сама несет деньги…

ИЕШУА. А скажи, господин, много ли в будущем будет заговоров?

ГОСПОДИН. Много! Невероятно много! Это будут заговоры с целью захвата власти.

ИЕШУА. А заговоров с целью захвата денег, что же, совсем не будет?

ГОСПОДИН. Я оговорился. Мне следовало сказать, что в основном это будут заговоры с целью захвата власти. В основном. Заговоров с целью захвата денег будет мало. Даже очень мало.

          Господин  закрывает глаза, поднимает подбородок, медленно поводит
          головой из стороны в сторону,  и кажется, что он с закрытыми глазами
          всматривается в то будущее, о котором рассказывает. Когда через
          несколько мгновений он открывает глаза, его взгляд, удивленно-
          восторженный, направлен в небеса… Еще несколько мгновений он стоит,
          замерев, а потом, шумно выдохнув, обращает взор на Иешуа.

ГОСПОДИН (устало). Сейчас я увидел в будущем только два заговора, цель которых были деньги, и эти заговоры осуществились. О, это будут великие заговоры! Но… (Неожиданно задумывается). Но самое интересное, что люди, задумывавшие эти заговоры, получат не сами деньги, а право на них, причем право постоянное и бесспорное, то есть такое право, которое отнять так же просто, как, например, деньги нельзя…

ИЕШУА. Право на деньги… Я не совсем понимаю тебя… Это значит, что в результате этих великих заговоров много людей станут должниками выходцев из моего народа?

ГОСПОДИН. Появление должников будет побочным, так сказать, продуктом этих заговоров. Первый заговор с целью обретения права на постоянное получение денег случится в самом великом царстве Земли, а второй заговор – в другом не менее  великом царстве. Эти заговоры получат странные названия: первый заговор чаще всего будут называть тремя буквами «ФРС», иногда будут к нему добавлять название царства, где он произошел – «США», а второй – более длин-но: «приватизация».

ИЕШУА. А второй заговор произойдет где?

ГОСПОДИН (думает). У той страны в разные времена будут разные названия, так что я точно тебе сказать не могу, но это будет то ли «СССР», то ли «Россия», то ли «Российская Федерация».

ИЕШУА.  А что же будет с заговором моего народа против других народов?
ГОСПОДИН.  Разве я сказал, что  такой заговор - твоего народа против всех других народов – действительно будет? Просто люди, не понимая, что твой народ никогда не переставал осознавать  себя избранным и исключительным, представили это осознание в виде некоего заговора против других народов. Это были враги твоего народа, но многие им поверили. Ну как же? Во многих царствах практически в одно и тоже время, - не в один день, конечно, и не в один год, - люди, среди которых жил твой народ, увидели, что он стал жить так же, как и все вокруг, что исчезли гетто, иудерии, юденгассе, но при этом твой народ сохранил свои традиции и обычаи; люди увидели, что многие в твоем народе сохранили и веру в своего Бога, да еще при этом стараются занять самое высокое положение в том царстве, в котором проживают, - так что же они, эти чужие твоему народу люди,  должны были подумать? Только одно: что против них задуман и исполняется заговор. А поскольку у твоего народа всегда было много денег, порой даже больше, чем у некоторых царей в казне, то люди посчитали, что такой заговор есть и что цель заговора твоего народа против них – это власть над ними, над их царствами. О, один мудрец из твоего народа напишет книжку, в которой обоснует возможность исполнения заговора против всех народов руками бедных и самых бедных людей. Но другой мудрец из вашего народа  его поправит и скажет, что заговор одной части народа против другой будет возможен в отдельно взятом царстве. И этот последний мудрец,  поманив самых бедных в том царстве людей обещаниями свободы, равенства и братства, пообещав им счастье и хлебы, призовет их под знамена своего Синедриона и, вложив в их души ненависть к тем, кто не поверит обещаниям его и его Синедриона,  осуществит и исполнит заговор против властей и народа в одном великом царстве... О, этому заговору нет и не будет равного во Вселенной! После этого еще больше пойдут плодиться слухи и разговоры, что твой народ задумал заговор против всего человечества. И слухи эти будут небеспочвенны, потому что один из ваших назовет этот заговор перманентной революцией, и его испугаются даже те, кто давал ему деньги на исполнение заговора в отдельно взятом царстве… Что ж, людей изменить нельзя, а непонимание простых вещей, или, как говорят греки, элементарных вещей, в восприятии других народов всегда будет приводить к трагическим последствиям. Но будут и другие люди, которые не поверят ни в какие заговоры.

ИЕШУА. А  что же, историки из моего народа? Что они будут говорить? 
 
ГОСПОДИН. Они будут все отрицать и поддержат тех, кто в заговоры не поверит.

ИЕШУА. Так будет и в том великом царстве?

ГОСПОДИН. А том великом царстве так будет прежде всего. В нем вослед за историками и властями очень скоро почти все люди будут говорить, что никакого заговора не было, что это сам великий народ оскопил веру свою и сам стал народом-атеистом…  Это станет, как будут тогда говорить,  доктриной, то есть неким учением о вере в якобы необходимую народу ложную веру…

ИЕШУА. Но ты говорил, что потом этот народ все-таки очень захочет узнать истину и станет восстанавливать храмы… А куда же подевается доктрина?
 
ГОСПОДИН. Доктрина рассыплется. Исчезнет.

ИЕШУА.  А историки?

ГОСПОДИН. А что историки? Они поменяют риторику и станут искать для народов историческую правду. 

ИЕШУА. Сначала прятали, а потом будут искать? Какие странные историки!  Господин, а что тогда такое эта историческая правда?

ГОСПОДИН. Это, юноша, некая совокупность сведений, точно отражающих события, которые происходили много лет назад. Главное качество исторической правды – ее достоверность. Нет достоверности – нет исторической правды.  Достоверность прошлого в далеком будущем всегда будет с оттенком субъективизма. И  то, что найдут историки из твоего народа и их последователи, - будет не находкой, а неким словесным сооружением, занимающим  срединное положение между легендами, пришедшими к нам из прошлого, и официальной точкой зрения, то есть такого  знания, которое выгодно властям.

ИЕШУА (задумчиво).  То есть это будет ложь? Но разве такое возможно?

ГОСПОДИН. Еще как возможно! Видишь ли, юноша, если в  откровенную ложь добавлять немного правды, то ложь станет еще изощреннее, еще запутаннее, но при этом во многом будет похожа на правду. Это банальный способ ввести народ в заблуждение относительно его прошлого. Народ, повергнутый в заблуждение относительно своего прошлого,  начитает путать нравственные ориентиры и тогда для него доблесть становится глупостью,  храбрость – безрассудством, совесть – химерой, честь – признаком сумасшествия, верность идеалам – погоней за неосуществимым, честность – шагом к нищете…

          ИЕШУА так внимательно слушает ГОСПОДИНА, он настоль-ко взволнован и
          поражен его речью, что складывает руки и прижимает их к груди… Не
          отрывая взгляда от ГОСПОДИНА, он следит за его речью, его жестами,  а
          тот, видя, что его рассказ производит такое сильное  впечатление на
          ИЕШУА, то повышает, то понижает голос, то заставляет его звенеть
          подобно мечу, высекающему искры из гранита истины…

ГОСПОДИН. Но будут и другие народы, которые пойдут еще дальше, чем историки… Начальники этих народов, станут утверждать, что палачи вовсе не палачи, а жертвы, что мас-совые истребления людей – исторически оправданная  не-обходимость, что народ, спасший их отцов и дедов от со-жжения в печах и полного истребления, - это народ-агрессор, а их народ  -  народ-победитель,  и это, несмотря на то, что они, как показала история,  могут  быть только интриганами или предателями…   

ИЕШУА. А когда же народ в том царстве узнает истину?

ГОСПОДИН. А он ее никогда не узнает. Я говорю тебе правду, юноша. Но если ты сделаешь свой выбор, то я постараюсь сделать так, чтобы  у тебя и твоей истории будут  хорошие историки. (Усмехается).

ИЕШУА. Ты снова обо мне…

ГОСПОДИН. Хорошо, я скажу тебе, как будет, и больше мы не будем возвращаться к этой теме. Согласен?

ИЕШУА. Согласен.

ГОСПОДИН. Всю правду о прошлом и настоящем людей, царств  и царей будут знать только немногие избранные у всех народов. И они будут ее беречь от людей. Народ никогда не узнает правды о себе полностью.

ИЕШУА (на его лице крайнее недоумение). Но...?

ГОСПОДИН. У каждого народа, как и у каждого человека,  один правильный путь - путь спасения! 

ИЕШУА. Путь спасения… А если этого не случится, если на-род не выберет такой путь?

ГОСПОДИН. Непременно случится, иначе все умрут в «войне всех против всех» под величественным знаменем, на котором будет начертано «АНТРОПОФАГИЯ»!

ИЕШУА. Но как целый народ может выбрать правильный путь – путь спасения? Его принудят силой выбрать спасительный путь?

ГОСПОДИН.  Ну что ты! Принуждение в таком тонком деле, как спасение, действо совершенно бессмысленное.

ИЕШУА. Почему?

ГОСПОДИН.  Принудить к спасению можно – спасти нельзя.

ИЕШУА (непонимающе). Как так?

ГОСПОДИН. Просто. Принуждение предполагает насилие. А спасение не терпит насилия. Спасение всегда основано на любви…



          ИЕШУА неожиданно отступает на шаг от ГОСПОДИНА и долго и пристально
          смотрит на него, при этом заметно, что он о чем-то сосредоточенно
          думает. Пауза затягивается. ГОСПОДИН  с едва заметной усмешкой
          наблюдает за собеседником.

ГОСПОДИН. И если ты сделаешь правильный выбор, то многое может в мире измениться…

ИЕШУА. В мире?

ГОСПОДИН. Да, юноша, в мире…

           ИЕШУА пристально смотрит на ГОСПОДИНА.

ИЕШУА (вопросительно). Мой выбор станет причиной того, что римляне разрушат Храм и рассеют по миру мой народ?

ГОСПОДИН. Твой выбор не имеет к этому никакого отношения. Твой выбор изменит Бога, точнее – представление лю-дей Нем. А люди, создаваемые, по образу и подобию Бо-жию, изменят мир.

ИЕШУА. А люди? Люди изменятся?

ГОСПОДИН. Людей изменит созданный ими мир.

ИЕШУА. Не совсем тебя понимаю.

ГОСПОДИН. Не надо понимания. Сейчас ты просто поверь мне. Я всегда говорю тебе правду. Понимание придет. Но позже…

ИЕШУА (подумав). Странно все это. Я не верю тебе.

ГОСПОДИН (удивленно). Почему?

ИЕШУА. Хотя бы уже потому, что ты не привел мне еще ни одного доказательства. Твои заверения могут быть откровенным лукавством…

ГОСПОДИН. Какое может быть лукавство, когда речь идет о будущем человечества? Сделай выбор – и ты будешь знать будущее так же, как вижу его я. И мы  вместе увидим и твое будущее…

ИЕШУА (подумав). Я не понимаю, ради чего мне предстоит делать  выбор…
ГОСПОДИН. Конечно, ты не можешь это понять! Ведь для этого  я должен научить тебя видеть будущее. Выбор является осознанным, свободным поступком только в том случае, когда человек видит последствия своего выбора.

ИЕШУА. И это условие распространяется на всех людей? Да возможно ли, чтобы все знали свое будущее?!

ГОСПОДИН. Нет, ну что ты! Сейчас это условие распространяется только на тебя. Но хочу пояснить: другие люди, не открывшие в себе дар видения своего будущего,  делая вы-бор, все-таки понимают последствия своего выбора, - неза-висимо от того признают они это или нет. Если человек бу-дет утверждать, что он не знал, что произойдет, если он примет именно такое решение, это утверждение будет ло-жью. Каждый выбор чаще всего имеет два взаимоисключающих последствия и очень редко – одно …

ИЕШУА. А у меня?

ГОСПОДИН. Твой выбор будет иметь только одно последствие. Именно это всегда будет отличать твой свободный вы-бор от выбора, который будут делать другие люди…

ИЕШУА. Ты говоришь так, как будто знаешь, какой выбор я сделаю…

ГОСПОДИН.  Я уверен, что ты сделаешь правильный выбор. Но прежде чем ты увидишь, из чего тебе предстоит выбирать и что последует за твоим выбором, я должен кое о чем тебе рассказать и кое-что показать…

ИЕШУА. Скажи, а почему Господь именно мне оказал вели-кую честь выполнить его волю?

ГОСПОДИН. Я тебе уже говорил: потому что ты единствен-ный в своем народе, который  не принес и принесет Богу в жертву ни птицу, ни  ягненка… Потому что велика любовь твоя ко всему живому на Земле, включая так называемый венец творения,  и потому, что никто не любит Бога как ты… Всмотрись, вслушайся в себя, юноша, - и ты поймешь, что я сказал правду…

ИЕШУА (задумчиво). Ты сказал правду. Я давно решил, что не принесу в жертву Богу ни одно живое существо. Даже не помню когда.

ГОСПОДИН. Это тоже был выбор… Ты такой единственный. Все подчиняются традиции и необходимости, продиктован-ной вашей верой. А ты… ты сделал иначе… И я научу тебя видеть будущее, и ты сделаешь выбор.

ИЕШУА. Я не знаю. Я сомневаюсь.

ГОСПОДИН. В чем?

ИЕШУА. Смогу ли?

ГОСПОДИН.  Но если поймешь, что не сможешь и откажешься, Бог тебя не осудит, да и я тоже пойму тебя. Но ты должен знать, что такой, как ты, безусловно, появится среди вашего народа, и история человечества все равно пойдет по пути, предначертанному Богом. Но мне поскорее хочется узнать, как люди распорядятся своей свободой, которую они получат, если твоя история воплотится в жизнь. Мне будет веселее жить со свободными людьми… (Смеется). Я весь в предвкушении! Я представляю, сколько они всего сотворят с себе подобными! О, это будет мое время!  Так что, я все сделаю, чтобы новая история людей началась с тебя, и потому платы своей я с тебя не возьму… (Далее задумчиво). Потому что ничего другого, что я взял бы у человека в качестве платы для меня не существует…
 
ИЕШУА (с интересом). А что же это за плата такая?

ГОСПОДИН. Я уже говорил: тебе рано об этом знать. Позже… я тебе скажу.

ИЕШУА. Ну, хорошо. Не хочешь говорить, не надо. Только мне все равно нужны доказательства, что ты, действительно, знаешь будущее, а не сочинил все, что мне рассказал... Пока что ты еще ничем это не  доказал…

ГОСПОДИН. Я подумаю, как тебе это доказать. Приходи  ко мне через…  через три дня и я скажу, что произойдет в бли-жайшее время и чему ты будешь свидетелем. И если мои слова исполнятся, то я научу тебя видеть будущее…

ИЕШУА. Ты говоришь, что видишь будущее так же, как меня сейчас, зачем же тебе три дня? Скажи сейчас.

ГОСПОДИН. Эти три дня нужны тебе, но не мне.

ИЕШУА. Зачем?

ГОСПОДИН. Чтобы понять, действительно ли ты этого хо-чешь. Знать будущее – страшный дар, который вынести в силах не многие. Званых много, да мало избранных…

             Пауза. ИЕШУА задумался.

ИЕШУА. Хорошо. Я подумаю.

ГОСПОДИН. Да-да, конечно, подумай.  Для людей очень важно, чтобы твой выбор был поистине свободным.. Бог предлагает – человек выбирает.
 
ИЕШУА. Наш Бог не предлагает – он предписывает. Предлагая мне сделать выбор, ты предлагаешь мне пойти против предписаний Господа?

ГОСПОДИН. Что ты, что ты! Хотя… отказавшись приносить в жертву Богу животных, ты сберег жизни ни в чем неповинных существ, а главное – ты сделал Бога добрее… Бог не на-казал же тебя за это, значит, он одобрил твой выбор…

ИЕШУА. Бог добр и без меня. Ему не нужна моя доброта.

ГОСПОДИН. Доброта нужна всем. А Богу в первую очередь. Без нее он умрет.

               Пауза. ИЕШУА заинтересованно смотрит на ГОСПОДИНА. В его взгляде
               и удивление, и сомнение, и смущение…

ГОСПОДИН (продолжает). Тебе стоит подумать над всем этим. Я открою тебе тайну: если ты, узнав свое будущее, да и не только свое, все-таки решишься и выберешь то, что те-бя ждет, то… Бог всем людям даст право свободного выбора. Бог более не желает ограничивать человеку свободу выбора.

ИЕШУА (с сомнением).  А она вообще нужна им?

ГОСПОДИН (с радостью). Вот! Вот оно! Вот!

ИЕШУА. Что - оно?

ГОСПОДИН. Задав вопрос о том, нужна ли людям свобода выбора, ты отделил себя от людей. А это хороший знак для Бога и… для меня.
 
ИЕШУА. А разве возможность свободы выбора, которую Бог хочет дать людям с моей помощью, не объединит  людей и меня с людьми?

ГОСПОДИН. Объединит, юноша, конечно, объединит! Но в том-то и состоит божественный парадокс,  что тот, кто объединяет людей, тот не может не противопоставлять себя людям…

ИЕШУА. Как это?

ГОСПОДИН (воздев руки к небу). О, tabula rasa! O, sancta simplicitas! Только ради таких вопросов стоит приходить на Землю и оставаться с людьми как можно дольше… (Обращаясь к Иешуа). Юноша, разве Бог, объединяя вас, не про-тивопоставляет себя всем вам?

ИЕШУА.  Я не понял твою мысль… Я думаю, что противопоставить себя людям можно только в случае, если человек переступит какие-то установления, принятые людьми от Бога или установленные самими людьми. Разве свобода выбора, о которой ты говоришь, - преступление?

ГОСПОДИН (с усмешкой). Ты сказал! Я этого не говорил! Но осознание этого, как и желание видеть будущее, и не только свое будущее,  - это твое первое испытание на пути к  обретению свободы выбора… Дискуссия окончена, юноша. Итак, у тебя три дня. Надумаешь – приходи сюда же…

ИЕШУА. Хорошо. Прощай, господин.

ГОСПОДИН. Прощай.

ИЕШУА уходит первым в сторону храмовых ворот. Господин долго смотрит ему во след… Свет на сцене постепенно гаснет, некоторое время стоит полная темнота, затем на сцене посте-пенно светлеет….


                Действие третье
                Картина первая

Внешний двор Храма Ирода, три дня спустя. Недалеко от  центральных храмовых ворот, справа, стоит, опершись на посох, высокий человек в длинном сером хитоне, на голове – пестрая накидка. Он ожидающе смотрит в сторону ворот. Приглядевшись, в нем можно узнать человека, беседовавшего с Иешуа три дня. Иногда он пристально, с усмешкой, смотрит по сторонам на менял за своими, на торговцев голубями… Едва во двор входит Иешуа, как человек с посохом преображается: он выпрямляется, расправляет плечи, на лице появляется торжественная улыбка. Он ждет, когда Иешуа подойдет к нему. Иешуа одет в серый хитон, на боку – плотницкая сумка. Он бодро шагает к человеку с посохом.

ИЕШУА. Здравствуй, господин!
ГОСПОДИН. Приветствую тебя, юноша!
ИЕШУА. Долго ждешь? Не утомился?
ГОСПОДИН (усмехается). Если кто и утомился, так это чело-вечество, ждущее твоего прихода. Но не я.
ИЕШУА.(пристально смотрит на ГОСПОДИНА.) Снова загад-ки, господин… Как тебе не надоест ими говорить.
ГОСПОДИН. Я сам загадка. А ты, возможно,  скоро будешь говорить притчами, и тебе это будет нравиться… И для лю-дей ты станешь  еще большей загадкой, чем я…

Пауза. Иешуа, слегка наклонив голову к правому плечу, на-пряженно вглядывается в лицо собеседника.

ИЕШУА. Как имя твое?
ГОСПОДИН (уклончиво). Я недостоин тех имен, которыми меня называют сейчас. Впрочем, есть одно, которое мне нравится. Я не буду его произносить, чтобы не испугать те-бя. А в будущем меня будут называть… (Задумался). По-разному будут называть… Но это будут достойные имена…
ИЕШУА. Например?
ГОСПОДИН. Один великий поэт скажет, что я – часть силы, желавшей вечно зла, творившей лишь благое…  Другой не менее великий поэт скажет, что я психолог…
ИЕШУА. Хм…  Ни то, ни другое мне непонятно. Так ты ска-жешь мне, кто ты?
ГОСПОДИН. Я  – обладающий мудростью мира пастырь ста-да человеческого  и научающий мудрости других. 
ИЕШУА. Так ты учитель?
ГОСПОДИН. Я – философ. Знаешь, что значит быть филосо-фом?
ИЕШУА. Значит, любить мудрость.
ГОСПОДИН. Это значит уметь видеть истину там, где ее ни-кто не видит.
ИЕШУА. А ты видишь?
ГОСПОДИН. Конечно. Иначе зачем бы мне быть филосо-фом?
ИЕШУА. И что, все философы видят истину там, где никто ее не видит?
ГОСПОДИН. Нет, конечно. Нас, настоящих философов, спо-собных обрести истинное понимание вещей, всегда было и будет немного… Но речь не об этом. О том, кто такие фило-софы и что такое философствование, есть одно мнение, с которым согласны почти все философы. Один мудрец ут-верждал, что быть философом, философствовать - значит, учиться умирать.
ИЕШУА (удивленно). Учиться умирать?... Так ты сам учишься умирать и учишь этому других? 
ГОСПОДИН. Видишь ли, это буквальное  восприятие поня-тия - «философствование»… А все буквальное  не может верно отражать сущность  понятия  или явления.  А это зна-чит, что ты еще не понял, кто я…
ИЕШУА. Ты не ответил на мой вопрос.
ГОСПОДИН. Видишь ли, я… ну, как бы это тебе объяснить, чтобы ты правильно воспринял, что я скажу… Я… не могу… умереть… даже если я стану самым величайшим филосо-фом на Земле. Хотя я, собственно, и есть единственный в мире величайший философ в прошлом, настоящем и буду-щем…
ИЕШУА. Вот как!? Очень любопытно! Но все же смертны. Философы они или нет, но все люди со временем умрут…
ГОСПОДИН (разочарованно). Ты не понял меня...
ИЕШУА. Почему же?  Мне представляется, что я понял тебя, и понял правильно. Ты  сказал, что ты философ и учишь лю-дей умиранию. Ты сказал, я поверил.
ГОСПОДИН (с улыбкой). Мне нравится, что ты повторяешь мою конструкцию: «Ты сказал».  Но я сказал иное. Ты не по-нял меня.
ИЕШУА. Отчего же?
ГОСПОДИН. Видишь ли, я сказал, что я философ. Но я не сказал, что в силу того, что я – философ, я учу людей только умиранию. Разве я это сказал? 
ИЕШУА. Да, ты сказал, что ты философ и что быть филосо-фом, значит, учиться умирать. И если ты обладаешь только таким знанием, то чему иному ты можешь учить людей? Только мошенники учат людей тому, в чем сами не разби-раются… Может, ты просто мошенник?
ГОСПОДИН (усмехнувшись). Так-так,  продолжай… Интерес-но…
ИЕШУА. Ты просто морочишь людям голову, уча их тому, чему учить, вообще-то, не следует!  Как будто они без тебя не могут правильно умереть. Да и какая разница – правиль-но умер человек или не правильно? Он умер. И на этом ис-тория его жизни кончается. А о месте захоронения будут за-ботиться родные и потомки, если они есть и если того по-желают...
ГОСПОДИН. Видишь ли,  юноша… Ты живешь на Земле всего шестнадцать  лет, а я живу… я существую намного дольше, а потому знаю, что не только жизнь человека, но и его смерть имеет значение для него и для окружающих людей… И на смерти человека история его жизни, поверь, заканчивается не всегда.  И потому наука умирать – далеко не последняя и не бесполезная наука в человеческой жизни… 
ИЕШУА. Может и так, но эта наука мне не подходит. Я нау-чился бы у тебя мудрости, умению познавать будущее.
ГОСПОДИН. Учиться познавать будущее – это прекрасное желание! И я исполню его!
ИЕШУА. А учиться умиранию мне совсем не интересно.
ГОСПОДИН. Но видишь ли, юноша… иногда… учиться уми-рать… означает познавать будущее… А иногда  наоборот: познавать будущее – значит, учиться умирать…
ИЕШУА. Я люблю жизнь…
ГОСПОДИН. Учиться умирать – вовсе не значит умереть… И… ты же хочешь знать свое будущее?
ИЕШУА. Конечно! Но я так люблю Бога, люблю людей… 
ГОСПОДИН. Людей! Нашел, кого любить…  Скоро ты убе-дишься сам, своими  глазами увидишь, что они недостойны твоей любви, Иешуа.
ИЕШУА (усмехаясь).  Хороший прием: делать вид, что зна-ешь будущее, и на этой видимости, словно на истине, осно-вывать свои утверждения. Прием хороший – только нечест-ный. Хотя мне почему-то хочется поверить, что ты действи-тельно знаешь будущее… Наверное, ты, действительно, об-ладаешь даром внушать людям мнение о себе…
ГОСПОДИН. (Усмехается, смотрит  на собеседника и качает головой). Ах, юноша! Я владею многими божественными дарами, и даром внушения тоже… Но как бы я не внушал, как бы я ни старался быть убедительным, мне верят не все… (Далее -  завистью и восхищением). А вот тебе поверят… В тебя в будущем поверит столько людей, сколько сейчас даже нет во всем мире…
ИЕШУА. (Удивленно). В меня… в меня - поверят? (Смеется).  Да ты и впрямь философ – такое выдумываешь!
ГОСПОДИН. Нисколько. С тобой я  искренен  и тебе говорю только правду.
ИЕШУА. Ложь, обряженная в одежды искренности, как нельзя больше походит на правду, и потому ей верит боль-ше людей, чем  правде…
ГОСПОДИН. (Снова усмехается). Да, юноша… Ты хорошо сказал. И, возможно… (Задумывается.) И, возможно, сказал о себе… Ты можешь быть хорошим учеником!
ИЕШУА. Почему ты говоришь,  что я сказал о себе?
ГОСПОДИН. Я отвечу на твой вопрос. Но сначала напомни-ка мне, сколько тебе лет?
ИЕШУА. Ты же знаешь...
ГОСПОДИН. И все-таки?
ИЕШУА. Шестнадцать с половиной…
ГОСПОДИН (внимательно смотрит на Иешуа). Пройдет еще тринадцать с половиной лет – и ты, возможно, увидишь, что мы оба правы: твоя искренность настолько покорит сердца твоих сподвижников, апостолов,  что они, отстаивая правду твою, будут готовы  умереть за нее…
ИЕШУА. Вот, снова о будущем…  какие сподвижники, какие апостолы, господин? 
ГОСПОДИН. Но ты же хочешь научиться познавать будущее? Ты еще не передумал?
ИЕШУА. Нет, не передумал.
ГОСПОДИН. Если желание твое твердо, как тысячелетний камень в пустыне, и ты помнишь, что умение видеть буду-щее – это страшный дар, тяжкая ноша, которую не каждый снесет, то готов ли ты, юноша, к испытанию знанием буду-щего?
ИЕШУА (твердо). Готов.
ГОСПОДИН (удовлетворенно). Я был уверен, что ты будешь хорошим учеником…
ИЕШУА. Если ради того, чтобы уметь видеть будущее, надо научиться философствовать, то я готов научиться и этому.
ГОСПОДИН. Ты мне уже поверил? Без проверки? Ты же не-пременно хотел меня проверить! Надо быть последова-тельным. Последовательность – свойство характера, без ко-торого невозможно подтвердить серьезность намерений и убедить в этом других… Никогда не пренебрегай ею. После-довательность человеку  нужна больше, чем его жизнь. Я знаю, что говорю.
ИЕШУА (задумчиво). Ты убедителен… Хорошо,  я проверю тебя…

ГОСПОДИН с прищуром смотрит на ИЕШУА.  Легкая ус-мешка едва заметно трогает его губы.

ГОСПОДИН. Как ученик, ты нравишься мне все больше…
ИЕШУА. Так чему я буду свидетелем в ближайшее время?
ГОСПОДИН. Ты станешь свидетелем восстания зелотов про-тив римлян.
ИЕШУА. Восстания?
ГОСПОДИН. Да, восстания.
ИЕШУА. Трудно поверить.
ГОСПОДИН. Почему?
ИЕШУА. Мне казалось, что мой народ – умный, и давно по-нял, что никаким восстанием нельзя победить такое зло, как римское иго.  Я слышал от странников, что против римлян восстают более сильные  и многочисленные народы, нежели наш, но римляне топят их восстания в крови и распинают  повстанцев на крестах. Римляне слишком сильны, чтобы их можно было победить силой. Я это знаю!

ГОСПОДИН  отступает на шаг  от  ИЕШУА  и  с удивлением  разглядывает  его.

ГОСПОДИН (после короткой паузы, с удивлением). Уж не хо-чешь ли ты, юноша,  этим сказать, что тебе известно, как можно победить такого сильного противника, каким являет-ся Рим?
ИЕШУА. Знаю. Но мое знание не заслуживает твоего удив-ления, господин.
ГОСПОДИН. И все же – как? Поясни!
ИЕШУА. Чтобы победить Рим, надо ослабить его изнутри. Надо сделать так, чтобы римляне перестали поклоняться своим воинственным богам, которые дают им силы для по-корения народов. К нашему несчастью, их боги оказались сильнее нашего...
ГОСПОДИН. Ты все больше удивляешь  меня, юноша! Именно так все и случится в будущем. Но самое интересное, что, возможно,  именно ты поможешь превратиться Риму в колосса на глиняных ногах, который рухнет под ударами воинственных племен и никогда более не возродится…
ИЕШУА  (удивленно). Я? Каким образом? Так это случится в ближайшем будущем? Неужели разрушение Рима начнется с восстания зелотов?
ГОСПОДИН. О нет, юноша! Зелоты ничего не сделают Риму. Они лишь навлекут беду на твой народ. В этом ты прав.  Иу-да Гавлонит поднимет восстание в Галилее. Им будет захва-чен Сепфорис. Но римляне легко подавят это бессмыслен-ное восстание. Твоего отца вместе со многими невиновными римляне распнут как мятежника. В память о нем тебе останутся его сандалии. Это скоро произойдет.
ИЕШУА. Страшные вещи ты говоришь. Но ты ошибаешься: мой отец не может стать мятежником. Он слишком стар и опаслив.
ГОСПОДИН. Римляне посчитают иначе.  Ты можешь преду-предить отца, но предупреждение ему не поможет. Он ум-рет на кресте.
ИЕШУА. Я его предупрежу.  Я обязательно это сделаю. Он останется жив.
ГОСПОДИН. Ты хороший сын.
ИЕШУА. Я сын отца своего.
ГОСПОДИН. Твои усилия будут напрасны. Иосиф всего лишь человек, а люди должны умирать. Погибнет Иосиф, а не твой настоящий отец.
ИЕШУА. Что такое ты говоришь, философ? Иосиф не мой отец?
ГОСПОДИН. Это как посмотреть.
ИЕШУА. Да как ни смотри! Иосиф мой отец! Я слишком по-хож на него, чтобы кто-нибудь посмел утверждать обрат-ное!
ГОСПОДИН. Понимаешь,  юноша, плотник Иосиф – всего лишь проводник воли Создателя. Я хочу, чтобы ты понял, кто твой истинный Отец.
ИЕШУА (усмехается). Ах, вот ты что имеешь в виду! (Смирен-но, но твердо). Все мы дети Господа нашего: и отцы наши, и наши матери, и мы – их дети...
ГОСПОДИН.  Но ты – больше, чем  другие. 
ИЕШУА. А так разве бывает?
ГОСПОДИН. Бывает. Я знаю, что ты любишь Бога больше, нежели другие, и потому Бог считает тебя своим сыном бо-лее чем других, но это также означает, что и ты должен вос-принимать себя как Сына Божия.
ИЕШУА. Один старый ессей говорил  мне, что людей, рассу-ждающих так, как ты, в Греции называют учителями мудро-сти, по-другому – софистами. Только они могут утверждать, что если ты что-то не потерял, то это у тебя имеется… Вот откуда тебе известно, как считает Господь?
ГОСПОДИН (усмехается). Но ведь ты  же сам сказал, что я – учитель мудрости. Так кому же, как не мне, знать, на кого распространяется мудрость и любовь Бога? Я – философ, я вижу истину там, где никто не видит ее.
ИЕШУА. И какую же истину ты видишь сейчас?
ГОСПОДИН. Как? Разве ты не понял, не услышал, что я сей-час сказал? Я говорю: ты – Сын Божий. Это и есть истина,  которую никто не видит!
ИЕШУА. Господин, зачем ты все это мне говоришь? Сын Бо-жий… А ты, разве ты не Сын Божий? Ответь…
ГОСПОДИН (с неохотой). Видишь ли, юноша… Я не совсем… или совсем не его сын… Я его… ну, скажем, я его брат. Вот! Я его брат! Точно! Брат-близнец!
ИЕШУА (с усмешкой). Ты лжец и путаник, причем, сума-сшедший… Брат Бога… Ты богохульник…  Да ты не бойся, я не побегу на тебя доносить…
ГОСПОДИН. А я и не боюсь.  Я же знаю, что ты не доносчик…
ИЕШУА. Мне пора, господин. Прощай.  Если ты про восста-ние в Галилее сказал правду, то мне надо предупредить от-ца, а путь до Назарета неблизкий.
ГОСПОДИН.  Ты можешь не спешить. До восстания Гавлони-та еще две Луны…Но ты в пути  подумай над моим утвер-ждением об истинном отце твоем и ответь себе – верно ли оно?…
ИЕШУА. Подумаю, если объявленное тобой окажется прав-дой.
ГОСПОДИН. Я жду тебя здесь после третьей Луны…
ИЕШУА.  Я приду.

ИЕШУА уходит в сторону храмовых ворот. ГОСПОДИН ос-тается. Опершись на посох, он долго смотрит вслед уходя-щему ИЕШУА. Когда ИЕШУА скрывается из виду, ГОСПО-ДИН очень долго вглядывается в небо, потом, опустив взгляд, пожимает плечами и, обратив взор к небу,  произ-носит непонятное.

ГОСПОДИН. Ты просил, я сделал…


Свет гаснет. Над сценой медленно, одна за другой,  про-плывают три Луны.

              Действие четвертое
                Картина первая.

Сцена  медленно заполняется светом. Декорации – те же.

Недалеко от  центральных храмовых ворот, справа, сто-ит, опершись на посох, ГОСПОДИН. Он, как и тогда, в длинном сером хитоне, на голове – пестрая накидка. Не отрываясь, он глядит в сторону ворот. Он высок, он ви-дит всех, кто входит через ворота в Храм. Через минуту-другую на его лице появляется улыбка,  он удовлетворенно кивает головой. Его не смущает, что некоторые из праздно-бродящих по площади Храма людей – кто с опаской, к любопытством, а кто и с  подозрением – поглядывают в его сторону  и заговорщически, с опаской,  перешептываются.
         Из толпы на человека с посохом выходит Иешуа. Он очень худ, даже, пожалуй,  изможден; его одежда:  серый хитон весь в дорожной пыли,  белая повязка на голове по-серела от пыли и песка, на боку у него та же плотницкая сумка. Господин принимает серьезный суровый вид.

ИЕШУА (устало, с печалью). Приветствую тебя, господин.
ГОСПОДИН. Здравствуй, юноша.
ИЕШУА. Ты был прав. Сепфорис восстал. Римляне его со-жгли. Сколько людей распяли! (Пауза). И моего отца… то-же… (Плачет, закрыв лицо руками. Говорит сквозь слезы). Какой он мятежник? Он пошел туда вместе со мной поме-нять плотницкий инструмент. Я отговаривал его. Но он по-шел, я и с ним. Меня римляне прогнали плетьми, а его схва-тили как мятежника.  Я с матерью ходил к римлянам про-сить за него, но они даже слушать нас не стали. Один даже хотел меня вместе с отцом… рядом распять…
ГОСПОДИН (прищурившись, пристально смотрит на юно-шу). Что ж не распял?
ИЕШУА. Второй легионер посмеялся над ним, и сказал, что от меня ни от живого, ни от распятого никакого толку нет  – даже воронам склевать нечего…
ГОСПОДИН. Да, римлянин прав – кожа, кости да пригоршня крови… Такие повстанцы могут только Богу молиться, а не мечом махать.
ИЕШУА. Наверное, он думал, как ты, потому и прогнал…
ГОСПОДИН. Я думаю иначе, нежели римлянин. Насчет во-рон тот римлянин, может, и прав, а вот насчет того, что тол-ку от  твоего распятия  нет, - тут римлянин, скорее всего, ошибается…
ИЕШУА (с удивлением). Я не понимаю – о чем ты, господин?
ГОСПОДИН. А… да это я так… просто… Не обращай внима-ния. (Повысив голос). Я соболезную тебе, юноша, и одно-временно радуюсь, что ты передо мной, а не на римском кресте. Что  теперь?
ИЕШУА (утирает слезы концом головной повязки). Не знаю…
ГОСПОДИН (серьезно). Не знаю… Это не ответ мужчины, по-желавшего узнать будущее…

Наступает длительная пауза, во время которой  ИЕШУА са-дится на землю и тщательно вытирает слезы концами го-ловной повязки. Он делает это медленно, размеренно, иногда судорожно всхлипывает, он не торопится, он слов-но дает время себе для окончательного ответа, он, видно, еще не определился, что сказать ГОСПОДИНУ, но хорошо понимает, на какой вопрос ждет от него ответ этот стран-ный ГОСПОДИН, предсказавший смерть Иосифа – его кровного отца. ГОСПОДИН, опершись на свой посох, стоит рядом. На его лице – ни тени сочувствия, только ожидание светится в глазах, блестящих черными искрами. Во всей его вопрошающей позе странника, опирающегося на по-сох, напряженность и ожидание, нетерпение и сомнение. Он переминается с ноги на ногу, смотрит сверху на ИЕШУА так пристально, словно именно от него – мальчишки, си-дящего у его ног, зависит исполнение его надежд. Нако-нец, ИЕШУА, расправив концы повязки, поднимается. Он смотрит ГОСПОДИНУ прямо в глаза.

ИЕШУА (твердым голосом). Ты убедил меня. Ты не шарла-тан. Ты действительно можешь видеть будущее. Научи меня видеть его. Я согласен.

Пауза. ГОСПОДИН долго и пристально вглядывается в юношу.

ГОСПОДИН. Вижу, что говоришь правду. Подойди  ближе.

ИЕШУА делает шаг к ГОСПОДИНУ и останавливается. ГОС-ПОДИН  отрицательно качает головой.

ГОСПОДИН. Подойди ближе, еще ближе… Не бойся, подой-ди так, чтобы я мог видеть свое отражение в твоих глазах.

ИЕШУА подходит к ГОСПОДИНУ совсем близко. Тот берет руками его голову, приближает к его лицу свое лицо и на очень близком расстоянии смотрит  ему в глаза.  Неожи-данно ноги юноши подкашиваются, он опускает руки, и ГОСПОДИН, подхватив его, бережно опускает на землю обмякшее тело.

ГОСПОДИН (аккуратно укладывает тело, подкладывает под голову сумку). Так… Еще немного и юноша будет  знать все о будущем. И прежде всего о своем будущем…

ГОСПОДИН точно в мольбе поднимает руки к небу, что-то шепчет с воздетыми к небу руками и, словно поймав не-уловимым движением нечто невидимое, упавшее с неба ему в руки, медленно опускает это нечто невидимое на лежащего юношу и некоторое время пристально смотрит на него...

ГОСПОДИН. Ну, вот и все, Иешуа. (Далее говорит, при-стально глядя в небо).  Я выполнил все, что  обещал. Дого-воренности соблюдены. (ГОСПОДИН переводит взгляд  на распростертого юношу). Теперь  дело за тобой, юноша. Ты захотел помочь Богу. Что ж,  через  три дня ты увидишь, все, что случится с тобой и с миром, если согласишься выпол-нить Божью волю. Я только покрою для тебя тайной твое воскресение – для чистоты эксперимента и обеспечения ис-тинной свободы выбора. Бог сказал, что бы я показал тебе всё твое будущее, включая и твое воскресение, но я был бы не я, если бы не улучшил предложение Бога… (Смеется). А я его улучшил! Теперь я обеспечил тебе, ноша, истинную сво-боду выбора...


Несколько секунд он неподвижно стоит над юношей – то ли уснувшим, то ли потерявшим сознание. Потом ГОСПО-ДИН опускается на колено и, придерживая голову юноши, приподнимает  его за плечи. В свободной руке  ГОСПОДИ-НА появляется сосуд, похожий на плоскую каменную фляжку. Он касается лба юноши тыльной стороной ладо-ни,  юноша открывает глаза и медленно обводит взглядом вокруг себя - он словно не узнает место, где находится…   ГОСПОДИН вытаскивает пробку и подносит  фляжку к  гу-бам ИЕШУА.

ГОСПОДИН. Ты потерял сознание, юноша, наверное, от волнения. Ничего, это бывает. Сделай глоток. Это хорошее вино из будущего с далеких Кавказских гор. Его считают эликсиром жизни.

ИЕШУА делает глоток и закрывает глаза. ГОСПОДИН все еще поддерживает его за плечи, но вот юноша садится сам, расправляет плечи и открывает глаза.

ИЕШУА. Что со мной было, ГОСПОДИН?
ГОСПОДИН. Ничего страшного, это от переутомления. (Не-добро усмехается.) Так, минутная слабость. У людей она случается очень часто и затягивается на годы… А у тебя все-го каких-то десять минут…

ИЕШУА поднимается. Осматривается. Он выглядит бод-рым, он улыбается.

ИЕШУА. Господин, да ты и вправду врач!
ГОСПОДИН. Конечно, конечно, юноша! Я великий врач и большой философ! Я тешу человеческое честолюбие и пока-зываю людям, чего они стоят! Ну, юноша, сейчас мы расста-немся на шесть дней – ровно на столько, сколько одному  чудаку хватило для сотворения мира, и за эти шесть дней также произойдет сотворение основ нового царства… В первые три дня ты будешь познавать будущее человечест-ва, а в последующие три -  ты должен будешь, все взвесив и оценив, сделать свой выбор. Запомни: через шесть дней на этом месте я жду тебя!

И ГОСПОДИН, не давая опомниться ИЕШУА, быстро исче-зает, словно подхваченный порывом ветра… Свет на сцене постепенно гаснет.  Несколько секунд стоит полная темно-та, затем медленно-медленно светлеет.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Те же декорации, что и в первой картине. Слева от цен-тральных ворот, прислонившись  спиною к стене, сидит ИЕШУА. Голова опущена и немного повернута вправо, он словно от чего-то отвернулся. Несмотря на расслабленно свешенные с коленей кисти рук, вся его поза выражает внутреннее напряжение.
Из-за кулис справа появляется ГОСПОДИН. Он оглядывает-ся вокруг, замечает возле стены ИЕШУА, подходит. ИЕШУА поднимается на ноги.

ГОСПОДИН (удивленно). Вот уж не думал, что ты придешь раньше меня. Наверное, ты поспешил принести мне хоро-шие вести?
ИЕШУА. Что ты имеешь ввиду?
ГОСПОДИН. Как – что? Я хотел бы услышать даже несколько хороших вестей.
ИЕШУА. И каких же?
ГОСПОДИН. Я хотел бы от тебя услышать, что ты овладел даром видения будущего, следовательно, окончательно убедился, что я не обманщик, что ты видел свое будущее и то, о котором я рассказывал тебе в наших беседах и что ты, наконец, сделал правильный выбор… Я надеюсь, что на все мои вопросы ты дашь мне положительные ответы?
ИЕШУА. Да, я видел и свое будущее и то будущее, которое принесет людям мой выбор… (Умолкает).
ГОСПОДИН. Ну, что же ты? Продолжай… Ты не пожелал ис-полнять волю Бога? Не захотел сделать людей свободными и… счастливыми?
ИЕШУА.  То, что я увидел в будущем, ты называешь счасть-ем? Все те войны во имя свободы ты называешь счастьем, а жертвы тех войн – принесенными во имя счастья? 
ГОСПОДИН.  Почему ты говоришь:  жертвы? Жертва во имя свободы будет только одна. Но какая! Жертва, которая не только сделает людей свободными в выборе, но которая принесет им главное – веру и надежду на вечную жизнь! Разве ты этого не понял?

ИЕШУА молча смотрит на господина долгим пронзитель-ным взглядом.

ГОСПОДИН. Разве ты не понял, что для человека нет выс-шего счастья, чем самому сделать выбор, как ему жить, ко-му поклоняться, творить ли зло или делать добро? Да, человеческая природа ущербна, и в силу этого твой народ имеет страшного Бога-приказчика, Бога-надсмотрщика, карающего за неповиновение ему. Союз твоего народа с Богом уже обветшал, а прекратились ли преступления в твоем народе, исчезло ли зло? Нет!  Все так же сильные обижают слабых, все также богатые закабаляют  бедных… Разве ты этого не видишь? Конечно, видишь, и видишь лучше других,  иначе бы выбор Бога не пал на тебя. Разве ты не понял, что запретами невозможно сделать людей добрыми, порядочными и счастливыми? Бог это понял, и через меня дал это понимание тебе. И выбрал тебя для своей великой миссии.
ИЕШУА. Ты говорил, что Господь просто хочет увеличить число верующих в него, расширить свои владения…
ГОСПОДИН. Но я не скрывал и того, как Бог хочет этого дос-тигнуть: дав людям свободу выбирать между злом и доб-ром, между праведной жизнью и неправедным существо-ванием. Теперь ты должен будешь донести до людей, что они свободны в своем выборе.
ИЕШУА. Я должен сделать это ценой своей жизни…
ГОСПОДИН. Нет. Ценой своей смерти.  Ты ничего не смо-жешь донести до людей, никакого представления о свобо-де, даже если проживешь еще хоть сто лет и все сто лет бу-дешь проповедовать обет свободы. Твоя жизнь не стоит ни-чего без твоей смерти. Без смерти твоя жизнь будет жизнью одного из многих эсхатологических пророков, коих по всей Иудее развелось невесть сколько. Да, юноша, мироздание так устроено, что иногда жизнь человеческая не ничего сто-ит без смерти. Обычная жизнь, естественная смерть, они никогда не повлияют на человечество так, как может повли-ять короткая жизнь и блистательная смерть.
ИЕШУА. Рабскую смерть на кресте ты называешь блиста-тельной?
ГОСПОДИН. Твоя смерть станет венцом твоего служения своему народу и символом служения человечеству.
ИЕШУА. Но… мой народ не примет меня.
ГОСПОДИН. Не будем принимать во внимание заблудших овец. Тебя примут другие народы...
ИЕШУА. Но почему мой народ не примет меня? Я что-то не так сделаю до своей смерти? А кстати, почему я так и не увидел, как я проживу годы до своей казни?
ГОСПОДИН. В твоем случае для свободного выбора не име-ет значения жизнь, для него имеет значение смерть и то, что будет после смерти. Поэтому я и не показал тебе годы твоей жизни до великой жертвы во имя человеческой свободы. Бог тебе сам укажет, как следует ее прожить.  Бог поведет тебя по жизни как твой Отец. Такое объяснение тебя удовлетворит?
ИЕШУА. Да. А  ты показал мне всю остальную мою жизнь?
ГОСПОДИН (смотрит ИЕШУА прямо в глаза). Конечно! Разве я тебя когда-нибудь обманул? Я ведь всегда говорил тебе правду, только правду и ничего, кроме правды. Ведь так?
ИЕШУА. Ну, может, и так…
ГОСПОДИН. Сомневаешься… Ну что ж… Твое право. Но  те-перь ты знаешь, что от сделанного тобою выбора ты всегда можешь отказаться до начала служения человечеству, а верность выбору, сохраненная тобою, будет испытанием твоей верности Богу и прочности твоего духа. Так?
ИЕШУА. Да.
ГОСПОДИН. Ты готов принять то будущее человечества, ко-торое наступит через несколько веков после твоей смерти?
ИЕШУА. Да.
ГОСПОДИН. Ты оправдаешь и примешь во славу свою смер-ти тех, кто будет утверждать в человечестве твою правду и веру в тебя?
ИЕШУА. Да.
ГОСПОДИН. Итак, ты согласен умереть ради свободы чело-вечества?
ИЕШУА. Да.

ГОСПОДИН некоторое время пристально смотрит на
ИЕШУА.

ГОСПОДИН. Не думаю, что мы с тобою еще встретимся до начала твоего служения. Я выполнил просьбу Бога, и я уда-ляюсь…

Уходит. ИЕШУА остается один. Вокруг никого. Сцена
затемняется.




                Действие пятое
       Картина первая
 
         Те же декорации, что и в первой картине первого
           действия.

ГОСПОДИН (удовлетворенно). Да! Что может быть приятнее воспоминаний о временах, когда противостояние приводи-ло к согласию и взаимному доверию! Тогда мы легко нахо-дили общий язык…
ИЕШУА. Как говорят римляне, tempora mutantur et nos mu-tamur in illis…
 ГОСПОДИН. Римляне умеют говорить красиво, но красиво – не значит верно. Времена меняются, а человек  остается прежним. Человек, прежде всего, – это душа. А она пере-менчива, ее переменчивость вечна.  То, что принадлежит вечности, неизменно. На этом основана изменчивость чело-веческого поведения. Я понятно изъясняюсь?
ИЕШУА. Понятно. Непонятно только к чему ты клонишь?
ГОСПОДИН. К чему? Хороший вопрос! Хочу убедить тебя, что последовательность – увы! – не свойственна природе человека. Человек переменчив –  это и есть его постоянство, его последовательность…
ИЕШУА. Раньше ты  утверждал иное. И убедил меня.
ГОСПОДИН (перебивает ИЕШУА). Я и прямо противополож-ное утверждал…
ИЕШУА (продолжает, не обратив внимание на реплику ГОС-ПОДИНА).  Ты же знаешь, что если бы человеческая душа не была изменчива, то человек не обладал  бы великим даром последовательности. А он им обладает. И свободным он станет благодаря умению быть последовательным.
ГОСПОДИН.  А ведь мне следует с тобой согласиться! Сво-бодный, но не последовательный человек, это флюгер. А последовательность порой необходима, чтобы блюсти иные высокие ценности, без которых человек не может быть ува-жаем своим народом!

ГОСПОДИН умолкает, отрешенно смотрит куда-то вдаль. ИЕШУА с легкой усмешкой   выжидающе  глядит на
ГОСПОДИНА. Пауза.

ИЕШУА. Ну, что же ты умолк? Продолжай… Мне любопытно, что заставило тебя поменять твое убеждение…
ГОСПОДИН.  Мое убеждение? Мое убеждение зависит от ситуации, от того, в чем мне надо убедить другого… Я убеж-ден, что любое убеждение нужно заменить на другое, на новое, если новое убеждение будет отвечать интересам твоего народа… Вот это и есть истинная последователь-ность… Послушай, юноша! Ты хоть и галилеянин, но при-надлежишь ты своему племени, своему народу. (Пауза). Народ твой хочет видеть в тебе Мессию. Своего Мессию.
ИЕШУА. Во мне? Почему именно во мне?
ГОСПОДИН. Первосвященнику Иосифу, прозванному Каиа-фой, стало известно, что говорит о тебе Иоанн Креститель и что на тебя во время крещения Иоанном нисшёл святой дух.
ИЕШУА. И что же говорит обо мне Иоанн Креститель?
ГОСПОДИН. Говорит, что ты тот, у кого он недостоин развя-зать ремень на обуви и что он видел Духа, сходящего на те-бя, и что этот Дух пребывает на тебе…
ИЕШУА (равнодушно). Мне об этом ничего неизвестно…
ГОСПОДИН. Это Иоанн сказал фарисеям, а от них узнали это и саддукеи, и на Малом Синедрионе решили, что, возмож-но, ты и есть Мессия, обещанный пророками Израилю.
ИЕШУА. На Малом Синедрионе? Ну, допустим, что там ре-шили… Только ты-то здесь причем? Как тебе стало известно, что происходило на Малом Синедрионе? 
ГОСПОДИН (нехотя). У меня был разговор с первосвящен-ником Каиафой...
ИЕШУА. Разговор? И после разговора ты оказался здесь?
ГОСПОДИН.  Ты правильно понял: меня Каиафа направил к тебе.
ИЕШУА (задумчиво). Они что же, не знают, кто может быть Мессией и из какого рода он должен произойти?
ГОСПОДИН. Как ты можешь так говорить? Знают, конечно. Но… Каиафа уверен, что твой народ готов даже приписать тебе царское происхождение…  Каиафа и Анна уже пустили слух, что ты из рода Давидова…
ИЕШУА. О, порождения ехидны! В сыне простого плотника они готовы, когда им необходимо, увидеть сына из рода Давидова! О, лицемеры!
ГОСПОДИН (примирительно). Ну, зачем ты так? Они – на-чальники твоего народа. Они хотят помочь своему народу… (С усмешкой). Ради блага народа любой начальник готов ли-цемерить бесконечно, а народ хотя бы на короткое время признает  его великим вождем и даже святым… Можешь считать, что  я пришел к тебе от твоего народа.
ИЕШУА  (с усмешкой). От народа? Вот так прямо от всего на-рода?
ГОСПОДИН. А почему нет? Народ – это чистый лист, на ко-тором, начальники и судии, представители элиты, словно творцы и художники, пишут, все, что им нужно и, руково-дствуясь написанным в сознании народа, идут к нужными им людям с требованиями или просьбами от имени этого самого народа.  Или посылают к ним своих… э-э-э… визите-ров. Вот я пришел к тебе… от имени твоего народа…  Про-сить… Ты же Мессия! А у кого твоему народу просить помо-щи и счастья, как не у Мессии? 
ИЕШУА. Так все-таки это ты убедил Каиафу, что я Мессия…
ГОСПОДИН. Видишь ли, если Бог остановил на тебе свой выбор, а я дал тебе возможность сделать твой выбор сво-бодным, то это не значит, что ты Машиах… Ты в самом на-чале пути. Чтобы стать Мессией, тебе надо что-то сделать для своего народа…
ИЕШУА. То есть, сделать то, что просит Каиафа и, конечно, его тесть Анна?
ГОСПОДИН. Да. Что плохого в том, что ты сделаешь для сво-его народа то, о чем просят Каиафа и Анна? Они заботятся о благе всего Израиля! На тайном совещании в доме Каиафы решили, чтобы я пошел к тебе и попросил тебя помочь сво-ему народу в исполнении его мечты о своем Мессии…
ИЕШУА. О, порождения ехидны! Знают, кого посылать. Они что же, знают кто ты, и знают, что я должен сделать во имя Господа?
ГОСПОДИН  (выставляет перед собой ладони и делает дви-жения, как будто отталкивает от себя воздух). Что ты, что ты! Зачем им это знать? Это дело касается только нас троих - тебя, меня и Бога. Это наше внутреннее дело. И никто о нем не имеет права знать кроме нас троих. (Далее говорит, словно кается). А вот про себя мне пришлось им сказать… (Переходит на громкий шепот). Но не всем - только Каиафе и Анне. (Далее говорит обычным голосом). Больше никто не знает, кто я. Согласись, такое знание членам Синедриона ни к чему. Не все  могут понять первосвященника, обративше-гося за помощью ко мне… 
ИЕШУА. А зачем ты согласился?
ГОСПОДИН. А как мне было не согласиться? Они же могут распространить слух  (подхихикивает),  что я хотел разру-шить Иерусалимский храм, обвинят в богохульстве, приго-ворят меня к распятию и потребуют  у наместника утвердить смертный приговор Синедриона…
ИЕШУА (качает головой). Довольно юродствовать… Ни при-говор Синедриона, ни вердикт Пилата тебе не страшны, сколько бы их выносилось…
ГОСПОДИН. Ты подсмотрел в своем будущем и вердикт Пилата?
ИЕШУА. Не подсмотрел, а увидел и услышал. Услышал и то, как мой народ кричал «распни его»!…
ГОСПОДИН. Вот, одним посвященным в мире стало боль-ше… Каиафа сомневается, что ты Машиах, но уверен, что ты сможешь помочь своему народу, если ты действительно – Машиах …

Пауза.

ИЕШУА. Я готов выслушать тебя.
ГОСПОДИН. Надеюсь, ты в состоянии правильно оценить предложения Каиафы, которые я тебе озвучу…
ИЕШУА. И сколько у тебя таких предложений?
ГОСПОДИН. Пустяк. Всего только три. (Заговорщически). Все-го три. В интересах народа… Каиафа, как истинный началь-ник,  хочет дать счастье своему народу. Тебе для этого надо всего лишь отказаться от своего выбора. (Поднимает руку, предвидя возражения ИЕШУА). Даже не так! Тебе надо про-сто поменять твой выбор на счастье твоего народа. На веч-ное счастье!
ИЕШУА. Счастье не длится вечно, и ты это знаешь лучше меня.
ГОСПОДИН.  Это смотря в чем оно состоит… Если в достатке и постоянной сытости, так сказать, в материальном благо-получии, то почему же не может? Может!
ИЕШУА (с укором).  Не говори ерунды. Счастье нематери-ально. (Усмехается). И уж тем более – несъедобно… (Дума-ет). Хорошо, я тебя выслушаю, но прежде скажи, с чего это вдруг ты решил помочь первосвященнику? Ведь ты же ничего не делаешь даром. Скажи, что тебе обещал первосвященник? (С нажимом). Скажи, иначе разговор у нас не состоится.
ГОСПОДИН. Ах, вот, значит,  как… Ну что ж… Жаль… Но у меня выбора нет… Слишком хорошая и… большая ставка в игре…  Да, я ничего не делаю просто так. Я более последователен, чем вы – люди. Я всегда получаю в награду ту самую субстанцию, которую Бог дает вам при рождении доброй и кристально чистой, а вы тратите жизнь на то, чтобы сделать ее черной и злой. (Пауза). Обещанное мне вознаграждение столько велико, что я согласился придти к тебе…(Умолкает).

Пауза.

ИЕШУА.  Уж не душа ли это первосвященника и его тестя?
ГОСПОДИН (презрительно). Разве это вознаграждение? Бе-ри шире! (Делает длительную паузу). Первосвященник обещал, что душа твоего народа станет моим вознагражде-нием!
ИЕШУА (удивленно). Душа народа? Разве у народа есть ду-ша? Это у каждого отдельного человека есть душа, а чтоб у народа… Что такое душа народа?
ГОСПОДИН. Да, юноша, и у народа есть душа. Это субстан-ция, определяющая национальный характер народа. У каж-дого народа есть свой характер. Владея этой субстанцией, я могу направлять действия каждого человека, принадлежа-щего к этому народу. Каждого! И только потому, что чело-век принадлежит своему народу, душа которого посвящена мне… (Глаза ГОСПОДИНА засверкали). Понимаешь ли ты это? Не один человек, а целый народ! Сразу – народ! Весь на-род! А с остальными людьми, не  принадлежащими к наро-ду, душой которого я владею, мне так или иначе, независи-мо от того, свободны они или нет, мне все равно придется разбираться, так сказать, в индивидуальном порядке. Так что я ничего не проиграл. Ведь если ты не согласишься, то в мире будут жить люди, души которых ты сделаешь свобод-ными, и каждый человек  будет сам выбирать – принять ли ему бремя божественных законов и установлений или отка-заться. Ты и Бог дадите им свободу, и они сами будут выби-рать, чему служить злу или добру. А я, как всегда, буду при-ходить им на помощь…  А если ты согласишься со мной, то у меня будет душа твоего народа. Где же мой проигрыш? Ты его видишь? Нет? Вот и я не увидел… Ты же знаешь: я нико-гда не проигрываю. Мой проигрыш в одном, это всегда по-беда в другом.
ИЕШУА. Пусть так. Но разве первосвященник может распоря-диться душой всего народа? Вот так взять – и отдать.  Это ж не…  не плотницкий инструмент…
ГОСПОДИН. Нет, конечно. Душа – это не предмет, душа – это состояние, это совокупность нетленных ценностей,  а состояние и нетленные ценности можно создать, сформи-ровать, то есть придать им определенную направленность, как будут говорить в будущем ученые – сформировать век-тор состояния. О, я умею формировать! Никто лучше меня не умеет формировать состояние человеческих душ… А от-дать мне душу народа – это означает: не мешать мне фор-мировать это состояние. Главное – не мешать…
ИЕШУА. А как же ты будешь формировать?
ГОСПОДИН. Нет ничего проще! Путем убеждения и внуше-ния человеку того, что я считаю важным для себя. Мне важ-но, что бы человек всегда выбирал хлебы, а не верность своим убеждениям.
ИЕШУА. И ты думаешь, что человек пожертвует убежде-ниями ради богатства и сытости и отдаст свою душу тебе?
ГОСПОДИН.  Если человек  живет в сытости и богатстве, ему
безразлично, кто владеет его душой – Бог или… Дьявол…
ИЕШУА (усмехается). Это твое убеждение или этот вывод основан на твоем  опыте?
ГОСПОДИН. Это убеждение, основанное на моем опыте… ИЕШУА (отрицательно качает головой). Наверное, ты лжешь. Ведь эта ложь тебе выгодна.
ГОСПОДИН. Это мое убеждение. Поэтому твое мнение для меня не важно.
ИЕШУА. Ну что же, посмотрим, переживет ли твое убежде-ние свободу, которую я принесу людям.
ГОСПОДИН (уверенно). Не только переживет, но и окрепнет.
ИЕШУА (качает головой, усмехается). Время покажет… Ну что же, говори твои предложения. Мне интересно, за что первосвященник готов пожертвовать тебе душу моего на-рода!

Пауза. 

ГОСПОДИН. Я  не люблю пафоса, но любовь к народу, вер-ность ему,  верность народной идее – они требуют от чело-века последовательности. Нельзя сегодня любить, а завтра за что-то разлюбить свой народ, нельзя сегодня быть вер-ным его идее, а завтра – отвернуться от нее…
ИЕШУА. Любопытный  зачин … Продолжай.
ГОСПОДИН. Что такое человек без своего народа? Человек, оторвавшийся от народной идеи, от, так сказать, народных корней, от почвы? Так… Перекати-поле. А когда человек в единении со своим народом, такого человека сломить нельзя. Величие человека измеряется его способностью служить своему народу и всегда быть верным ему.
ИЕШУА (с улыбкой). Хоть ты и признаешься в нелюбви к па-фосу, но сказанное тобой звучит именно так! Только слу-жить народу можно по-разному.  Служить своему народу необходимо, но не обязательно в единении с ним.
ГОСПОДИН (наигранно). Да неужели? Можно и в противо-стоянии ему?
ИЕШУА (разводит руками). Да, представь себе!
ГОСПОДИН. И что же я должен представить?
ИЕШУА. Представь себе, что народ выбрал для служения неверную идею. И тогда…
ГОСПОДИН (перебивает). Такого не может быть! Народ не может ошибаться ни в своих лидерах, ни в своих идеях и делах, которым он служит! Народ никогда не ошибается!
ИЕШУА. Ты меня перебил… Нет такого народа, который не ошибался бы в выборе идеи или лидера… Идею, которой служит народ, дает ему вождь, лидер, -  тот, кто первым по-вел его к какой-либо цели! И народ часто послушно идет, не зная, что вождь –  глуп или слеп, а порой и просто – преда-тель и лжец… Я случайно увидел одного такого, когда учил-ся познавать будущее. Кстати, такой лидер был, насколько я понял, в том самом славянском царстве, о котором ты мне рассказывал…
ГОСПОДИН (нетерпеливо). Знаешь, мне сейчас то царство не интересно. (С иронией). Ты ответь мне, твоему народу идею для служения тоже дал человек?
ИЕШУА.  Да, человек. Это был Моисей, выведший мой на-род из Египта. А вот он, по преданию, получил от Бога идею и дал ее моему народу, который теперь должен служить ей.
ГОСПОДИН. Значит, твой народ получил идею от Бога?
ИЕШУА. Разумеется.  Это знают даже младенцы.
ГОСПОДИН. И народ в силу Завета должен служить ей?
ИЕШУА. Конечно! Только… зачем ты спрашиваешь меня об элементарных вещах? Что-то хочешь проверить?
ГОСПОДИН. Это не проверка. Проверка  впереди. Зачем мне проверять тебя на таких мелочах? Мелочи никогда не теши-ли мое самолюбие. Но почему ты говоришь о слепых вож-дях? Ты считаешь, что идея, данная Моисеем твоему народу не верна? Или она устарела?
ИЕШУА. Обветшала. И Господь понял это. Ты и сам мне об этом говорил…
ГОСПОДИН.  Что же, и Завет обветшал? Завет, заключенный твоим народом с самим Богом?
ИЕШУА. Именно так. Иначе бы ты не встретился мне много лет назад. Господь понял, что пришло время Завет обно-вить. Не этого ли ты хотел,  соблазняя  меня сделать созна-тельный выбор?
ГОСПОДИН (удивленно). Соблазняя? Разве я тебя соблазнял? Я всего лишь дал тебе возможность видеть будущее… Это был мой самый честный поступок во все времена! Но Бог послал тебя только к заблудшим овцам дома Израилева, а ты хочешь сделать свободными всех, даже язычников! Разве ты, обладая даром видения будущего, не увидел,  к чему это приведет?
ИЕШУА. О заблудших овцах дома Израилева ты говоришь мне только сейчас… Раньше я от тебя слышал другое…
ГОСПОДИН (удивленно). Как? Разве ты этого не знал? Разве ты не знал, что Господь направил тебя только заблудшим овцам дома Израилева?

ИЕШУА, явно озадаченный вопросом ГОСПОДИНА, заду-мался, что-то припоминая. ГОСПОДИН хотел что-то сказать, но ИЕШУА властным жестом приостановил его.

ИЕШУА. Ты дал мне возможность увидеть будущее, чтобы я сделал сознательный выбор.  И я им воспользовался. Но оказывается, что ты остался верен себе: ты не сказал мне всей правды… Ты же сделал это умышленно!
ГОСПОДИН. Ох, ну подумаешь – не сказал… Да! Не сказал!  А ты… ты мог бы и сам догадаться, что Бог может послать тебя только  к овцам, заблудшим овцам дома Израилева… Ну, а теперь давай все сразу валить не меня...
ИЕШУА. Я припомнил наши разговоры… Ты не говорил, что Господь посылает меня только к заблудшим овцам… (Пау-за). Впрочем… ничего удивительного! Как я мог забыть,  с кем я имею дело!...
ГОСПОДИН (улыбается). Так уж ты и не знал, с кем имеешь дело… (Резко). Или знал?
ИЕШУА.  Если бы знал…
ГОСПОДИН. Но ведь догадывался? А? Догадывался?
ИЕШУА. Теперь это не имеет никакого значения...   Я все со-поставил… Вспомнил… Сравнил… Увидел будущее… Буду-щее оказалось… (Умолкает, словно затрудняется в выборе слова).
ГОСПОДИН (с издёвкой).  Прекрасным? И ты решил, что…
ИЕШУА (перебивает).  Умолкни, нечестивый! Я  решил, что исполнение замысла Господа, Его воли,  - это единственное, что сделает мое существование оправданным.
ГОСПОДИН. Но ты пожелал выйти за пределы желания Бо-га! 
ИЕШУА. За какие пределы? Разве не все люди равны, неза-висимо от принадлежности к племени или религии? Я ду-маю, что ты правильно сделал, что не сообщил мне о том, что Бог посылает меня только к заблудшим овцам дома Из-раилева… Теперь все люди могут быть свободны!
ГОСПОДИН. Подожди! Как ты смеешь ослушаться Бога!
ИЕШУА. Я чту Господа больше, чем свою жизнь…  Ты пред-ставил мне желание Господа  так, как хотелось тебе. И дал возможность увидеть будущее: в нем все люди были сво-бодны! Поэтому я решил исполнить волю Господа, но ока-залось, что выполняю твою? Скажи, виноват ли в чем-либо человек по имени ИЕШУА, если ты его обманул?  Ответь мне, Искуситель…
ГОСПОДИН.  Так если ты считаешь, что я тебя обманул, то почему тебе не отказаться от своего выбора и не вернуться к заблудшим овцам дома Израилева? Стать их Машиахом? И вместо свободы всем людям, дать только своим соплеменникам все, что они желают – блага, власть, богатство, а еще и избавить от римского владычества? Откажись, сделай свой народ счастливым!
ИЕШУА (подумав). Еще никогда блага, богатство, власть не делали людей лучше. Даже закон не делает их такими. Только свобода может переменить человека, потому что от свободного человека не требуется ничего кроме одного: всегда оставаться человеком. 
ГОСПОДИН. Ты же знаешь, что это невозможно. Человек – существо временное. Человек на Земле – временщик. Как все временщики, он не желает вечного, а ищет сиюминутно-го – богатства, власти, почитания, власти. Ради сиюминутно-го он пожертвует и своей вечной жизнью. Что такое веч-ность для временного существа? Обуза, наказание и мука. Откажись от выбора и вернись к своему народу.
ИЕШУА. Воля Господа исполнится в том виде, в котором ты меня просил от имени Господа…
ГОСПОДИН (сокрушенно). Именно поэтому ты умрешь! И твой народ не сможет оправдать твоего поступка! Или ты думаешь, что нарушение желания Бога и последствие этого нарушения, то есть твоя смерть,  возвеличит тебя в глазах твоего народа?
ИЕШУА. Разве может возвеличить кого бы то ни было самая позорная смерть – от распятия на кресте? (Усмехается). Смерть на кресте во имя какой-то свободы будет восприня-та моим народом как безрассудство. А мой народ слишком рационален…
ГОСПОДИН. Так если тебе не все равно, кем запомнит тебя твой народ, то зачем умирать? Ведь ты же не отделяешь се-бя от народа?
ИЕШУА. Если зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плодов…
ГОСПОДИН. О каких плодах ты говоришь? Зачем умирать? Тебе всего  тридцать лет! Еще жить и жить! Зачем менять единственное, чего никогда больше не будет,  на какую-то свободу для неблагодарного людского племени и получить за это проклятие собственного народа?
ИЕШУА. Затем, что так я дам людям главное – надежду на вечное существование без земных мучений. Исполню вели-кую мечту всех людей…
ГОСПОДИН. Вечное существование… Твой народ этой идеи не разделяет. Счастье сиюминутно, и оно должно быть при жизни. Так думает твой народ. И хочет, чтобы ты стал его Машиахом. Ты же можешь стать его Машиахом?
ИЕШУА. Для этого мне надо принять предложения Каиафы?
ГОСПОДИН. Да, всего-то навсего…
ИЕШУА. Зачем ты настаиваешь, зная, что это невозможно? Я не могу служить тебе, от кого бы ты ко мне не пришел.
ГОСПОДИН. Какое же это служение мне? 
ИЕШУА. Ты просишь, чтобы я через тебя послужил своему народу. Уже то, что я приму твое предложение, будет слу-жением тебе…
ГОСПОДИН. Это будет твоим служением своему народу.
ИЕШУА. Будет знамение от Господа, чтобы я принял твое предложение, - я его приму. А сейчас я знаю, что я должен дать людям свободу и надежду на вечное существование.
ГОСПОДИН (недовольно). Зачем им твоя надежда? Ты поду-май,  что даст человеку подаренная тобой надежда на веч-ное существование?
ИЕШУА (твердо). Кому, как не тебе, знать, что в этой наде-жде воплотится вечная мечта человечества?  Я дам людям эту надежду.
ГОСПОДИН. Значит, ради того, чтобы человек был свобод-ным, а проще говоря, имел право выбирать, каким ему быть и кому служить, и чтобы дать ему надежду на вечное суще-ствование, ты готов пожертвовать своей жизнью?
ИЕШУА. Я желаю сдержать слово, данное Господу, и остаться верным своему выбору. Сохранение жизни в моем случае было бы проявлением слабости моей веры и моего духа.
ГОСПОДИН. Ах, вот как? Ты, значит, сильный?
ИЕШУА. Этого человек не знает до тех пор, пока смерть не посмотрит ему в глаза.
ГОСПОДИН. Верно говоришь… Но не о тебе речь. А о них – о людях! Ну, дашь ты им свободу. Им понравится. Они будут получать удовольствие от того, что они свободны. Но зна-ешь ли ты, что в мире только три вещи не имеют границ: свобода, удовольствие и глупость? И даже самые умные из людей всегда остаются глупцами, не умеющими распоря-диться ни свободой, ни  удовольствием? В мире нет ничего более опасного для человека, чем свобода и удовольствие! Подумай, к чему ты приведешь их?
ИЕШУА. Ты забыл, что свобода невозможна без ответствен-ности и наказания за злоупотребление ею. Наказание - сто-рож свободы, а ответственность – ее колыбель… Свобода – это, прежде всего, мысль.
ГОСПОДИН. Ах, вот оно что! Вот ты о чем…
ИЕШУА. Да, именно об этом.  А ты хотел, чтобы я, зная, кто ты и на что ты способен, оставил свободу без сторожа, а че-ловека без наказания? Да, я сделаю человека ответствен-ным не только за дела, но и за мысли! Потому что нет большей области для проявления свободных устремлений человека, чем мысль! Разве ты не согласен с тем, что каж-дый мужчина, который смотрит  на женщину с вожделени-ем, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем? И каж-дый, кто будет иметь такие помыслы в отношении чужой жены, будет наказан за них.
ГОСПОДИН (смотрит с удивлением). А ты совсем не лю-бишь людей… Зачем ты хочешь осложнить им жизнь? Сей-час им все ясно: вот закон, вот поступок, вот последствия поступка… Если последствия несут кому-то вред, человек отвечает перед людьми. Но отвечать за мысли? Ты хочешь, чтобы все вокруг стали грешниками?  Зачем ты хочешь, чтобы люди боролись еще и с собой и чтобы сами наказы-вали себя? Ведь ответственность за мысли всегда бывает в виде раскаяния. Для человека нет более страшного наказа-ния, чем раскаяние… Даже угрызения совести – ничто в сравнении с муками раскаяния… Зачем ты хочешь заставить человека страдать еще больше? Или ты думаешь, что стра-дание очищает от греховных мыслей?
ИЕШУА. Сколько вопросов… (С усмешкой).  Ты здесь вроде бы по другому поводу? Ты же пришел искушать.
ГОСПОДИН. Я именно это и делаю. Странно, что ты не заме-тил этого. И ты не ответил мне ни на один вопрос. Как толь-ко ты сделаешь людей ответственными за мысли, Земля станет обителью грешников. Ты хочешь объявить грехом не поступок, а мысль! Когда люди поймут, что все они отныне грешники, и они станут казнить себя даже за мысли – всего лишь за какие-то мысли! – то они, поверь мне, они вознена-видят тебя. Или ты веришь, что их можно переделать? Они – не ты… Ты решился пойти на смерть ради других, ради того, чтобы они  стали свободными! А среди них – много ли найдется таких, которые не будут желать жены ближнего своего? Ты задумал сделать  всех людей грешниками? 
ИЕШУА. Ты заблуждаешься! Свободный человек – не несет в себе греха. Поэтому я хочу дать им свободу.
ГОСПОДИН. И умереть за нее? 
ИЕШУА. Да, и умереть. Умереть за то, чтобы люди имели простую возможность делать свободный выбор. Истинно говорю тебе: свободный человек не имеет греха! Грешен тот, чье право выбора ограничено законом…
ГОСПОДИН. Умерев за их свободу, ты надеешься, что они поймут, что свободны от греха, и помыслы их будут чисты? Ты всегда казался мне более способным учеником… Неуже-ли ты думаешь, что твою жертву они поймут именно так? Ты же видел будущее! Неужели ты не понял, что твою смерть они истолкуют так, будто ты взял на себя все грехи мира, все их грехи, что ты освободил их от грехов -  в том числе и будущих? Ты дашь им понять, что они все – праведники. Но они не  поймут  ни твоей свободы, ни своей праведности. Люди не хотят быть праведниками, они просто хотят хорошо жить. И ради этого они всегда будут преступать через праведность, и считать добродетелью свои грехи. Еще ничья смерть не сделала людей праведными. Твоя не сделает тоже.
ИЕШУА. Не ты ли утверждал, что в человеческой  жизни все имеет смысл – даже смерть. Особенно, если она во имя че-го-то… Моя смерть приблизит наступление Царствия Божия в душе каждого человека.

                Пауза.

ГОСПОДИН. Я убедился, что твоя жизнь тебе не дорога.
ИЕШУА. Это неверно. Жизнь мне дорога так же, как и вся-кому человеку.
ГОСПОДИН. Я тебя понимаю: цель, достигаемая жертвой,  важнее самой жертвы.  Как с этим не согласиться! Действи-тельно, в мире, в жизни есть вещи, которые важнее жизни. Это – любовь к своему народу, это благо народа, вера твое-го народа, надежды твоего народа и его будущее. Что для человека может быть важнее? Мифическая свобода или благо народа и его вера?  Человек, который жертвует благом целого народа ради собственной жизни или хоро-шей жизни кучки приближенных, - это предатель народа. В будущем их будет много таких, и народ будет носить их на руках, потому что разучится думать и видеть, кто им управляет. Ты – не предатель. Ты хочешь умереть ради свободы этих людей и язычников. Но что важнее для народа – его свобода, в которой он ответственен за свои мысли перед Богом, или его благо, его сытая спокойная жизнь и ответственность только за поступки перед людьми, а не за мысли перед Богом? Нет, ты не предатель. Но… люди, которые жертвуют жизнью во имя свободы, отказывая своему народу во благе, не могут заслужить его уважение.

Пауза.

ИЕШУА. Я слушаю тебя. Продолжай.
ГОСПОДИН (недовольно хмурится). Ты меня понял. Ты не предатель. Но пройдет несколько веков, и после гонений, обрушившихся на твой народ, он откажется тебя понимать и наречет тебя предателем.
ИЕШУА (усмехается). Ты меня удивляешь. Зачем ты это го-воришь мне, знающему будущее? Я это знаю.
ГОСПОДИН. Но будущее можно изменить! Будущее изме-нить проще, нежели прошлое. Все в руках человека! В твоих руках! Будущее управляет каждым человеком, скажет вели-кий философ, и будет прав! Но я скажу больше: люди, кото-рым Бог даровал право изменять народы и их жизнь, управ-ляют будущим.  И ты – из их числа!
ИЕШУА. В чем ты хочешь меня убедить?
ГОСПОДИН.  В том, что ты должен пересмотреть свой вы-бор. И отказаться от него. Отказаться от возможности дать язычникам понимание, что Бог один. Ты хочешь дать языч-никам Единого Бога вместо тех многих, которых они почи-тают. Зачем? Они счастливы со своими Богами! Они, как де-ти, веселы и радостны, потому что ничто так не радует чело-века, как множество возможных исполнителей его желаний. А боги затем и существуют, чтобы исполнять желания людей. Зачем лишать язычников их счастливого детства и делать из них взрослых людей, обязанных отвечать даже за свои мысли? У тебя совсем нет сострадания к язычникам. Что ты на это скажешь? Ты же ни одного живого существа не принес в жертву Богу, ни голубя, ни овцы не отдал Храму и всесожигающему огню! Тебе их жалко! А язычников? А язычников тебе не жалко? Это же люди! Это же человеки! Где же твое сострадание, Иешуа?
ИЕШУА. Я не собираюсь лишать язычников жизни. Я хочу дать им веру в Единого Бога, исполнив волю Его.
ГОСПОДИН. Ты  хочешь лишить их той веры, которая у них есть! А знаешь ли ты, что вера для человека важнее жизни? Знаешь ли ты, что человек без веры – это пустой сосуд, ко-торый можно заполнить вином или водой, или ядом? Зна-ешь ты это?
ИЕШУА. Я не хочу лишать их веры. Напротив, я хочу дать им веру. Ты забыл: они будут свободны в своем выборе!
ГОСПОДИН.  Не вижу причины, которая заставила бы языч-ников отказаться от своих богов. Почему ты считаешь, что они жаждут спасения через свободу выбора? Повторяю: людям не нужна праведность, им нужна сытая счастливая жизнь. Большинство их голодны и несчастны. 
ИЕШУА. Их боги жестоки. Их боги – боги сильных. Я пред-ложу им иного Бога – Бога для слабых и угнетенных. Сколь-ко в мире сильных, свободных и не испытывающих нужду? Немного. А ведь остальным тоже нужна надежда.  Кому, как не тебе, это знать?
ГОСПОДИН. Так-так… Продолжай… Ты забыл о голодных…
ИЕШУА. Нет, не забыл. Но если ты считаешь, что нищие мо-гут быть сытыми, то скажем: и голодных. И ты лучше меня знаешь, сколько зла творится в мире только потому, что слабые хотят стать сильными, нищие – разбогатеть, голод-ные – быть всегда сытыми…
ГОСПОДИН. Мне это известно. Ты перечислил те самые че-ловеческие слабости, которые позволяют мне искушать лю-дей.  Но неужто ты думаешь, что простое обещание правед-ности и свободы выбирать зло или добро как-то помогут  людям отказаться от желания силы, власти, богатства, сыто-сти? Нельзя быть таким наивным, обладая даром видения будущего… Как ты будешь добиваться того, чтобы люди пе-рестали этого желать?
ИЕШУА. Я не буду этого добиваться.
ГОСПОДИН. Что же ты сделаешь? Как ты заставишь людей принять новую веру?
ИЕШУА. Я никого не буду заставлять. Никакого принужде-ния. Только свобода, только право на свободный выбор. Больше чем быть сытым, человек хочет быть свободным, но больше чем быть свободным, человек хочет быть вечным. Следуя этой формуле, человек обретет свободу и новую ве-ру.
ГОСПОДИН. Ну да, ну да… Слышал я что-то похожее от про-роков… (Пауза). Почему ты не хочешь мне сказать, как ты будешь убеждать нищих не желать стать богатыми, а го-лодных - сытыми, слабых – сильными и властными?
ИЕШУА. Отчего же – не хочу? Я скажу тебе. Все, кто, став свободным, изберет путь терпения и веры, кто не будет достигать силы и власти, богатства и сытости через зло, тот обретет жизнь вечную. Человеку важно быть свободным и жить вечно. Ради этого он отречется от зла. И ты не смо-жешь мне помешать.
ГОСПОДИН. А я и не собираюсь этого делать. Меня устраи-вает то, что ты сделаешь их свободными. (Мечтательно). О, это будет мое время!... Они хотят жить сыто, счастливо и бо-гато сейчас, а не потом - после земной жизни, поэтому они выберут зло. Дай людям свободу - и они выберут преступ-ление  или грешную жизнь.
ИЕШУА. Ты считаешь, что Господь ошибся в выборе способа своего влияния на людей с целью расширения своих владе-ний? Зачем же тогда ты дал свободу выбора мне и поведал о желании  Господа увеличить число верующих в Него на-родов?
ГОСПОДИН. Видишь ли, Иешуа, не только ты или я можем ошибаться, но и Бог.  А вот твой народ, пославший меня сю-да к тебе, ошибаться не может. Народ может сделать глу-пость, но не ошибку. А поскольку твой народ весьма умен, то моя миссия к тебе не может быть ошибкой.  Но мне ка-жется, я уже использовал все доводы разума, мне доступ-ные, чтобы убедить тебя отказаться от выбора и выбрать жизнь. Но ты их отверг!
ИЕШУА. Трудно поверить, что у тебя эти доводы закончи-лись. Скажи это кому-нибудь другому – не мне.
ГОСПОДИН. Мне снова приходится с тобой согласиться. Ты же не хочешь, чтобы твой народ был презираем другими народами за свое желание быть сытым, богатым и счастли-вым?
ИЕШУА. Как можно этого хотеть? Нет, конечно.
ГОСПОДИН. Согласен ли ты с тем, что достичь жизни в по-стоянной сытости и большом богатстве можно чаще грехом и преступлением, чем честным и изнурительным трудом?
ИЕШУА. Я успел убедиться в этом.
ГОСПОДИН. И ты не можешь не знать, что твой народ, как никакой другой народ в мире, хочет жить богато и сыто. И ты, конечно же, знаешь, что Машиах должен обеспечить твоему народу безбедное и сытое существование и даже сделать его навеки самым богатым народом мира? А глав-ное – Машиах может сделать это без греха и преступления.
ИЕШУА. К чему все эти вопросы?
ГОСПОДИН. Не перебивай. Я не закончил. Так неужели ты, зная все это, не сделаешь свой народ самым богатым и не дашь ему сытую жизнь?
ИЕШУА. Придумал бы что-нибудь другое… Ты повторяешь-ся.
ГОСПОДИН. Я? Нисколько! Я знаю, что и как можно сделать, чтобы ты смог воплотить мечту своего народа о безбедном и вечно сытом существовании и попутно, легко и просто, убедить все народы оставить своих богов и уверовать только в твоего Бога!
ИЕШУА (заинтересованно, но с недоверием, даже насторо-женно). Любопытно… И что же ты хочешь мне предложить?
ГОСПОДИН. О! Это самый верный способ сделать людей верными Богу! Других просто не существует! Если ты при-мешь мое предложение, я всю славу отдам тебе, а это, по-верь, будет мировая слава!
ИЕШУА. Не трудись. Что такое земная слава? Всего лишь мгновенье! Зачем мне она?
ГОСПОДИН. И все равно она будет с тобой, ибо она неотде-лима от деяния,  которое я хочу тебе предложить. Я же скромно отойду в сторонку, и ни одна душа никогда не уз-нает, кто, так сказать, автор сей идеи…
ИЕШУА. Я не тщеславен. Оставь славу себе. Так что это за деяние такое? Скажи, не утруждай ожиданием…
ГОСПОДИН (встает справа от ИЕШУА, смотрит вдаль и об-водит рукой перед собой). Смотри, сколько тут, в этой дикой безлюдной пустыне, камней! Скажи, чтобы камни сии сде-лались хлебами! Ты же можешь сделать это!
ИЕШУА. Могу. Но зачем?
ГОСПОДИН (удивленно). Как - зачем? Ты еще спрашиваешь зачем? Народ твой желает быть всегда сытым и жить без-бедно. Пусть по твоему слову камни сделаются хлебами – и у твоего народа исполнится многовековая мечта! Он не бу-дет знать нужды – и все лишь потому, что поклонялся од-ному Богу и принял Машиаха, то есть – тебя! Это ли не дока-зательство для других народов, что нужно поверить в Бога Единого? Разве их боги могут им дать такое? Нет! Как толь-ко народы узнают, что твой народ ни в чем не испытывает нужду благодаря своему Богу – все народы бросят своих богов и уверуют в Бога твоего народа! Ты исполнишь желание Бога! Все народы будут верить только в Него!  Ты главное – пожелай этого… (Вкрадчиво). Скажи, чтобы камни сии сделались хлебами…
ИЕШУА. Видно, ты забыл, что Господь хотел дать веру чело-векам через свободу? Какая же это вера за хлеб? Это не ве-ра, это – заблуждение… Все, что за хлеб, - это всегда заблу-ждение. Или предательство.
ГОСПОДИН.  Ты послан к заблудшим овцам дома Израиле-ва, а они желают богатства и сытости. Где тут предательст-во?! Зачем им свобода? И что твоя свобода против хлеба насущного? Ничто! Они заблуждаются? Для человека нет ничего дороже его заблуждения, если оно приносит ему хлебы. Верно, ты забыл это?
ИЕШУА. Более чем быть сытым, человек хочет быть бес-смертным, а бессмертие ему даст  только свобода. За то, чтобы жить вечно, человек отдаст все хлебы свои. Не хле-бом единым жив человек, но лишь надеждою на вечную и счастливую жизнь, а ради надежды этой он сделает своим маяком и знаменем терпение, потому что терпение неотде-лимо от надежды, а надежда – от свободы. Однако если я обращу камни в хлебы для своего народа, то всякий чело-век, который… (Смотрит на ГОСПОДИНА  с таким удивлени-ем, даже изумлением, что ГОСПОДИН отшатывается под взглядом ИЕШУА). Так значит вот как ты решил меня провес-ти? Обмануть, прикрываясь благом моего народа? 
ГОСПОДИН (делает вид, что не понимает). Обмануть? Те-бя? Да в чем?
ИЕШУА (усмехается, качает головой). Как же я сразу-то это-го не понял! Ведь ни о какой свободе веры и свободе выбо-ра человеком добра и зла, а значит, и свободы, не могло бы быть и речи, если бы я согласился с твоим предложением?! Значит, ты все-таки рассказал первосвященнику о замысле Господа, и первосвященник решил, прибегнув к твоим услу-гам, обратить великое дело Господне дарования человеку свободы в свою пользу?! Вот оно что! (Усмехается). Не спрашиваю: как ты посмел. Ты не мог не посметь… А глав-ное – приняв твое предложение, я предал бы Господа… Ты сделал бы меня лицемером!
ГОСПОДИН. Да! Но каким! Такого лицемера ни до ни после тебя в мире бы не было!
ИЕШУА. Как же ты мог нарушить клятву, данную Господу!

                ПАУЗА.

ГОСПОДИН. Так… клятву-то нарушил бы не я, а ты. Я никогда никому не клянусь. Пообещать могу. Но обещание – это то, что при изменившихся условиях всегда берется назад, если его стало невыгодно исполнять… Но давай не будем обо мне…(Пауза). Ты хороший ученик. Я еще тогда, много лет назад, когда спас тебя ребенком, понял, что ты сможешь быть помощником Богу и удивишь народ. Народ – но не меня, но ты удивил и меня…  Ну, что ж, если ты считаешь, что убеждения и вера за хлеб и достаток это всего лишь заблуждения и что только свободный человек сможет уверовать и принять истину, то пусть это так и останется. (Подумав). Впрочем, с  тобой можно согласиться. Будем считать, что ты не захотел именно таким образом услужить своему народу и сделать его сытым и счастливым. Но есть и другой путь, и, если ты готов послужить своему народу, то, может быть, этот путь тебя устроит?
ИЕШУА (задумчиво).  Другой путь?
ГОСПОДИН. Да, другой.
   Пауза.
 
ИЕШУА. Ну, говори! Любопытно, что ты там еще придумал.
ГОСПОДИН. В моем предложении обратить камни в хлебы ты усмотрел тайный смысл, будто я таким образом хотел, чтобы ты, сам того не ведая, на деле отказался от своего выбора. Думай что хочешь! Но поверь, я  откровенен и ис-кренен! Я не призываю тебя отказаться от  выбора твоего. Но можно достичь твоей цели просто  возвеличив твой на-род! Можно возвеличить  его  так и настолько, что другие народы, увидев, насколько он велик, поклонятся ему, а ви-дя, что это величие дал твоему народу Единый Бог, они по-клонятся  твоему Богу. Бог обретет новых верующих в него, а твой народ станет единственным, который все другие на-роды будут считать единственно великим, исключительным  и богоизбранным.  Сейчас твой народ покорен римлянами. Но даже и римляне могут уверовать, что твой народ превос-ходит их в исключительности, если они увидят, что твой на-род – избран Богом!  И тут все зависит только от тебя. Что скажешь? Готов ли ты освободить от римского владычества свой народ?
ИЕШУА.  Допустим, что такое возможно. Что должен для этого сделать я?
ГОСПОДИН (с восторгом). Ты! Именно ты! Потому что никто другой такого не сделает, ибо ты – Машиах!  Представь: при большом скоплении народа иерусалимского и воинов Рима – поверь,  это я устрою! – ты встаешь на крыло Храма… Все смотрят на тебя – и иудеи, и римляне… Все спрашивают, кто это? Кто это? Что он задумал? А люди из толпы поясняют, что это Машиах, он пришел наконец, чтобы сделать нас сча-стливыми, он может все, его отец – сам Господь! Машиах может все – даже ходить по воздуху и воде! Все поражаются таким утверждениям! Тут же многие говорят, что если он верзнется с высоты храмового крыла, то ангелы Господни помогут ему пойти по воздуху так, что не преткнется он о землю ногою своею, а спокойно пойдет целым и невредимым так же, как ходим все мы по земле… И все вокруг слышат эти утверждения, и уже многие поверили в них… И ты, слыша эти суждения, дожидаешься их накала, а потом – смело шагаешь со стены, с крыла Храма…  Народ ахает, римлянами овладевает  удивление, они  поражаются, что простой иудей может сойти с крыла Храма и пойти по воздуху… Как тебе картина?
ИЕШУА. Странная… Чего ты хочешь? Овладеть свободой людей и их душою через чудеса?
ГОСПОДИН. А разве ты этого не хочешь?
ИЕШУА. Я? Хочу! Если чудом ты считаешь свободу, даруе-мую человеку Богом, чудом,  то да! Свобода – самое боль-шое главное чудо, какое только Господь может дать человеку.
ГОСПОДИН. Мне все-таки кажется,  думаю, что ты слишком хорошо думаешь о…
ИЕШУА. … О Боге?
ГОСПОДИН. Ну  что ты! О человеке, конечно! Это времен-ное, жалкое существо не только не поймет, что его свобода есть чудо, но превратит его в товар, чтобы с помощью сво-боды, торгуя ей,  добывать себе хлеб насущный!  Вместо того, чтобы умереть свободным и быть принятым Богом, они будут отказываться от свободы, чтобы сдохнуть,  как навозные черви, лишь бы вокруг было только еда… Неужели ты, именно ты, не понял этого и не увидел это в будущем? Зачем же тогда я давал тебе дар видения будущего?
ИЕШУА. Я видел, и я это понял…
ГОСПОДИН. А если понял, тогда зачем же ты отверг мое предложение сделать сии камни хлебами? Обратив камни в хлебы, ты дал бы возможность человеку не зависеть от хле-ба насущного, а следовательно, и не жертвовать свободой ради хлеба! Зачем ты не принял мое предложение?
ИЕШУА. Затем, что чудо, дающее хлеб, не может сделать веру человека свободной, а Господу угодна только свобод-ная вера… И в будущем люди не будут отказываться от сво-бодно обретенной веры ради веры иной, даже если в новой вере человек будет всегда сыт… Я видел это в будущем. Но жертвовать свободой ради благополучия, имея Бога в душе,  будет правом человека. У свободного человека должно быть право быть рабом.
ГОСПОДИН. Зачем ему это право, если он раб по природе своей?
ИЕШУА. Да, человек раб, но раб Божий.
ГОСПОДИН. Нет. Человек – раб собственной глупости, и только потом, в силу своей глупости, раб Божий. Задумайся над моими словами! Мне, вообще, показалось странным, что Бог решил дать человеку свободу. Разве может глупое и корыстное существо, называющее себя венцом творения, правильно распорядиться свободой? (Пауза). Молчишь?
ИЕШУА. Я слушаю тебя.
ГОСПОДИН. Слушаешь! Тогда ответь: готов ли ты сделать счастливым свой народ? Ведь ты – Машиах, и это тебе под силу. Сойди с крыла Храма – и все сразу решится!  Ведь Бог не оставит тебя… Ангелы подхватят тебя и понесут… и не преткнешься ты ногою своею… Может, и римляне вследст-вие твоего… поступка уверуют в исключительность и бого-избранность твоего народа и навсегда уйдут из Иудеи?   
ИЕШУА. Может, и подхватят, может, и понесут, но римляне слишком сильны, чтобы отказаться от веры в свою исключи-тельность только потому, что какой-то иудей пройдет по воздуху… И ты не хуже меня это знаешь…
ГОСПОДИН. Но чем ты рискуешь? Ангелы Господни подхва-тят  и понесут…
ИЕШУА. Сказано: не искушай Господа своего…
ГОСПОДИН. Так ты не веришь? Не веришь, что Бог не оста-вит тебя?
ИЕШУА. Тебе позволено искушать меня, Господа же не по-зволено искушать никому. Это мое последнее слово тебе…
ГОСПОДИН. Но твой народ… Он ждет от тебя…
ИЕШУА. Мой народ еще не знает о моем существовании…
ГОСПОДИН. Но он ждет тебя! И когда ты придешь…
ИЕШУА. Вот когда приду, тогда и увидим, о чем попросит народ.
ГОСПОДИН. Ты сомневаешься... Твое право. Но в чем ты не можешь сомневаться, так это в том, что твой народ, считая себя исключительным и богоизбранным, хотел бы править всеми народами…
ИЕШУА. Спорное утверждение!
ГОСПОДИН. Может быть, и спорное… Пусть так! Но с чем ты придешь к своему народу? А ты ведь придешь! Хлебы ты отвергаешь, чудо – тоже. С чем ты пойдешь к своему наро-ду? С пустыми руками? Твой народ не любит приходящих с пустыми руками… Поймет ли тебя твой народ?
ИЕШУА. Это зависит от народа.
ГОСПОДИН (хохочет). От народа!?... Это зависит от тебя. (Хмурится, задумчиво смотрит в зрительный зал). Ладно. Что такое мои первые предложения тебе? Так, ничего в сравнении с тем, что предложу я тебе сейчас! Готов ли ты услышать меня? 
ИЕШУА (с усмешкой). Готов…
ГОСПОДИН. Смотри! (Показывает рукой на стену за арьерс-ценой, на которой одна за другой сменяются  картины царств). Видишь ты эти царства? Видишь? Так послужи сво-ему народу: откажись от своего выбора ради блага твоего народа – и я отдам тебе власть над всеми царствами  мира! Ты придешь к народу своему с властью над миром – и на-род твой примет тебя и сделает бессмертным!
ИЕШУА. Отойди от меня, сатана; написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи.
ГОСПОДИН (разочарованно, с обидой). Ну вот! Сатана! Напи-сано! Причем здесь то, кто я? И мало ли, что написано! Ты думай своей головой – ведь ты свободен в выборе своих действий!
ИЕШУА. Нельзя служить злу, если сделал выбор в пользу Господа.
ГОСПОДИН (удивленно). Злу? Ты что же, меня считаешь злом? Но разве я хоть какое-то зло сделал тебе? И разве я предлагаю тебе послужить мне? Я предлагаю тебе прийти к своему народу не с пустыми руками – с властью над царст-вами мира! Человеку нужна власть, а не какая-то свобода. И если ты хочешь сделать свой народ счастливым, возьми у меня власть над миром и отдай своему народу!
ИЕШУА. Ты предлагаешь взять власть над миром из твоих рук. Но власть может быть только от Господа – и ни от кого другого! Не ты ли убеждал меня, что через меня Господь хочет дать людям свободу? Что выберу я – свободу или власть? Конечно, свободу, потому что только через нее лю-ди смогут обрести истинную веру. И если отвергну свободу, то твоя договоренность с Каиафой и Анной, даст тебе власть над душой моего народа…
ГОСПОДИН. Какая разница сытому и счастливому в том, кто владеет его душой – Бог или… я?
ИЕШУА. Я свое слово  сказал. Я поклонюсь только Господу, только ему могу служить.
ГОСПОДИН. Откажись от выбора своего ради счастья наро-да!
ИЕШУА. Если я откажусь от выбора, то ты получишь душу моего народа. Вселишься в нее – и человечество закончит антропофагией. Не отказываясь от выбора и отказываясь от твоего предложения послужить во имя народного счастья, я спасаю и свой народ, и остаюсь верным своему выбору и Отцу своему. Моя смерть даст людям Новый Завет. И каж-дый будет свободен в своем выборе и в своем служении. Отойди от меня, Сатана!
ГОСПОДИН. Я уйду. Но ты должен знать, что отныне я все-гда буду рядом с освобожденными тобою людьми. И еще неизвестно, кому ты сделал подарок лучше - людям, кото-рые, став свободными, будут отвечать перед Богом за свои мысли и мучиться угрызениями совести за несовершенное зло, или мне, которому ты подарил всех, кто пойдет за то-бой и станет свободным… Не думал ли ты, что дав им сво-боду выбора, ты сделал их, как будут говорить в будущем, моим электоратом? Ведь большинство из них – люди неда-лекие, неспособные постичь того, зачем ты дал им свободу.
ИЕШУА.  Я знаю противоядие против всех человеческих по-роков и я научу их этому средству...
ГОСПОДИН. Ну да, ну да… Как же – твоя любовь к ближнему приведет тебя на римский крест. Но это – ты. А они? Не думал ли ты, что умерев за них на кресте, ты просто предал их?
ИЕШУА. Любовь к людям не может быть предательством. Я провозглашу, что Бог есть любовь.
ГОСПОДИН. Люди хотят не любви, а манны небесной, вла-сти и исключительности.
ИЕШУА. Они еще дети, а детям свойственно заблуждаться.
ГОСПОДИН. Люди никогда  не становятся взрослыми. С го-дами они лишь научаются лгать, хитрить, обманывать, и чем они взрослее, тем изощренней становится их ложь, хитрости и обманы…
Пауза.

ИЕШУА. Ты сказал неправду, и ты это знаешь… (Пауза). Но все-таки  отчасти я с тобой согласен:  все человечество пого-ловно никогда не сможет стать взрослым. Человек стано-вится взрослым только тогда, когда научается любить… А любить ближнего могут не все… но это не значит, что люди не будут к этому стремиться…
ГОСПОДИН. Все эти твои истины известны давно. (Говорит четко, с расстановкой, слова падают, словно глыбы, отко-лотые от скалы…) И ты всерьез намерен и надеешься нау-чить людей умению любить других?
ИЕШУА. У человечества нет иного выхода из тупика, в кото-рый его ведут хитрости, ложь и обманы, кроме тропы, ве-дущей к всеобщей любви! Спасение только в любви к ближнему.
ГОСПОДИН. Но чтобы любить, надо быть свободными, а че-ловек по природе раб, слуга. Слуга не бывает свободным.
ИЕШУА. Ты заблуждаешься. Кто служит любви, тот свобо-ден…
Пауза.

ГОСПОДИН.  Власти не любят свободы. Поэтому ты умрешь. Умрешь страшной смертью раба, на кресте.
ИЕШУА. Да, я знаю. Я видел свое будущее. Ведь ты научил меня видеть будущее, чтобы я сознательно сделал свой вы-бор…
ГОСПОДИН. И ты не жалеешь об этом?
ИЕШУА. Я благодарен тебе за это.
ГОСПОДИН. Ты благодаришь меня за свою смерть?
ИЕШУА. Нет, за свободу выбора…

Свет гаснет и через несколько секунд загорается снова. На сцене Господин. Его лицо преобразилось: в нем отчет-ливо видны черты  лица Дьявола. Он входит на авансце-ну и говорит в зал.

ДЬЯВОЛ. Я счастлив, что Он принес вам свободу. Но Он так и не смог научить вас любви, и потому вы всегда будете моими слугами, вы будете ими до тех пор, пока не научи-тесь понимать, что любовь проста, как правда, но трудна, как выбор между злом и добром. Любовь проста, и ее правда заключается в том, что сделать выбор в пользу доб-ра может только тот, кто умеет любить… И потому вы еще долго будете оставаться для меня той нивой, на которой я всегда смогу собирать богатый урожай из субстанций, дан-ных вам Богом при вашем рождении. И поэтому я буду веч-но счастлив в этом мире больше всех вас. Dixi. Я все сказал.

ЗАНАВЕС. 

Рязань, 17 августа 2019 года.