Вкусный воздух Москвы

Вот говорят, что в Москве воздух какой то невкусный, не чистый. Загазованность. Я и не помню какой там воздух. Сейчас прилетим, и понюхаю.

...

«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный помилуй нас,
Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный помилуй нас...» - это я молюсь, потому что мне страшно. “There are no atheists in foxholes” - как говорил капеллан Уильям Камминс в бое за полуостров Батаан, и как пел потом человек именем которого надо было назвать аэропорт в Омске.

Самолёт при подходе к Москве попал в пургу: крылья трепещут как у птицы, хвост мотается из стороны в сторону, что делает его похожим на второй вагон трамвая, фюзеляж трясётся, а в его утробе что то натужно стонет, наверное какие то хитроумные стабилизаторы. “713 просит посадку”, “Экипаж” - вспоминаются советские фильмы про самолёты.

Соседка по ряду потеет, суетливо перебирает пальцами кончик шейного платка. В салоне тишина, все молчат. Думают, наверное. Я тоже думаю: паспорт в кармане брюк - облегчим опознание. Кому и что я остаюсь должен? Кому что не успел сказать, попросить прощения? Кому не успел сказать слова благодарности? Если мы разобъёмся, то я встречу своего отца? А ведь он был лётчиком… Где мы встретимся? Когда я последний раз исповедовался и причащался?

Давит осознание беспомощности. Сам то ничего не можешь сделать, только сидеть и молчать. Вспоминаются разные дурацкие анекдоты про самолёты и небо.

«Молодого десантника инструктируют:
- Прыгаешь, парашют сработает сам, приземляешься, потом приезжает грузовик и забирает всех вас. Понял?
- Понял! А если парашют не раскроется?
- Если не раскроется основной парашют, то дёргаешь кольцо и раскрываешь запасной, приземляешься, потом приезжает грузовик и забирает всех вас. Понял?
- Так точно! Понял!
Совершил прыжок, затяжное свободное падение, боец понимает, что основной парашют не раскрывается, дёргает кольцо запасного - запасной тоже не раскрывается.
- Ну вот, теперь ещё и грузовик не приедет…»

Или про парня-заику, который мог говорить не заикаясь, только когда пел: «Заика летит в самолёте. Вдруг…»

Вдруг, где то сзади истошный крик: «Язык, язык держите! Ей плохо! Стюардесса! Стюардесса!». Забегали стюардессы. Обернувшись я увидел, что они склонились над женщиной в паре рядов кзади от меня. Вскочил, что бы помочь, но стюардесса грозно осадила меня: «Сидите на месте! Мы справимся!».

Какая то тётка стала давать таблетки: «Вот таблетка «от сердца» - запихайте ей в рот, быстрее!». Такого я уже не выдержал и опять рванул к пострадавшей. «Сидите на месте!» рявкнула испуганная стюардесса. Самолёт колбасит, женщину тоже. «Не давайте ей ничего! Если не знаете, что с ней!».

Посовещавшись, стюардесы объявили: «В салоне плохо пассажиру. На борту есть врач?». Ну вот, «настал мой звёздный час». Подошёл к пассажирке: бледная, глаза плавают, руки трясутся, пульс напряжённый, частит - считать не стал. Стюардесса метнулась за тонометром. Время потекло медленно.

- Вас как зовут?
- Мария
- Маша, Вы меня видите?
- Да
- Что беспокоит?
- Мне плохо
- Страшно, что ли?
- Да
- Сегодня лекарства пили какие-нибудь?
- Полчаса назад выпила таблетку от давления
- Какую?
- Я не помню
- Ваше нормальное давление какое?
- 90/60
- Таблетку какую пили?
- Я не помню
- Какое сегодня число?
- <Назвала правильно> О, память у меня есть!

Улыбнулась, вроде подуспокоилась, как и пассажиры рядом.

Меряю давление. Всё получается через заднепроходное отверстие: манжету наложил другой стороной, «липа» нормально не застегнулась, и когда накачал воздух, то она спрыгнула с плеча, комично превратившись в подушку. Крутилка клапана плохо держала воздух и я её перетянул, потом не смог открутить пальцами одной руки для того чтобы стравливать воздух. Стетофонендоскоп засунул куда то наугад под рукав платья и кофты, вроде попал в локтевую ямку. Спокойно! Ещё раз накачал и медленно стравил воздух: в ушах забухали тоны Короткова: 140/90 мм.рт.ст. Уф, многовато для неё, но не смертельно…

Подошла стюардесса
- Мы вызвали машину на полосу. Сейчас медики её заберут. А вы какой врач?
- Детский - почему то ответил я…

Пока мы со стюардессами занимались пострадавшей Машей самолёт сел. Я даже не заметил этого мягкого касания. Стюардессы командуют: «Оставайтесь на местах! Освободите проход медикам!».

Соседка интересуется:
- Ну что там? Что с ней?
- Всё нормально, перепугалась немного.
- Чего перепугалась?
- Умирать, наверное, не хочет.
- Умирать? А что был повод?
- Самолёт - повод.
- А я так вообще не боюсь самолётов!
- Вы молодец, а я боюсь…

Подошли медики. В своей мешковатой спецодежде, с большими чемоданами, они неуклюже пробрались к Марии. Стали заниматься. От их рутинных действий я почувствовал облегчение. Всё таки опыта нет, последний раз оказывал неотложную помощь лет 15 назад, когда при осмотре трупа и места происшествия оказалось, что «труп» живой, но в угнетённом сознании.

- Так, давление 140/95. Вас как зовут?
- Мария
…

Москва встречает нас редким снегом и очень вкусным воздухом.

Октябрь, 2019