Тарас Бульба по Гиляровскому

     - В Москве Съезд отменил продразверстку, - тихо сказал Ленин и веско харкнул в надлежащую моменту рожу мимохожего буржуя, - в Петрограде Совет запретил народ, - он щелкнул курком  " Нагана ", выразительно играя бровями на скуластом лице мордвина, расчленяя того свинорезом, -  а в Риме , - бросая волосы мордвина в бурлящий на костерке закопченный котелок, инсинуировал Ленин, одобрительно подмаргивая подслеповатым глазом таежным насельникам Шляфману и Худойбердыеву, пробивающим зеленое море тайги своими испитыми преодолением многовековых невзгод туловищами с упорством анахроничных китайских бульдозеров, - Калигула Август разрешил титьки.
     - Ой ! - упала лбом в собранный ополчением валежник Комиссаржевская, аккуратно подобрав фижму тальмы со стеклярусом.
     - А ты не ойкай, - благословил ее оглоблей по горбу дедка Орелик рваны ноздри, убежав колобочком от рыжей Ландер к продолжательнице наследственности Эстель, самим географицким пунктом рождения самоотменившись напрочь. Это от старины пошло, от отечества всей России еще. Где рождается младенец любого полу - там выжигают каленым железом, а когда преодолевают, то меняют шишел на мышел, знаменуя очередную победу.
     - Ты зачем так подумал ? - спросил угрожающе Ленин, резко вставая. - Ложись, - приказал он дедке Орелику рваны ноздри, карая мыследеятельность правосознанием Перды, того самого Перды, что вечно трахал отсутствующий мозг Лизке Готфрик, пока автор не понял насущности отринуть всех вообще паскуд и гадов, кто мыслит на русском.
    - Змей ? Мина ?! Баба голая ?!! - навзрыд кричал Худойбердыев, видя качающуюся в раздумиях спину Шляфмана несколько впереди по тропе, порядка пятидесяти метров, скорее всего, строго на север.
    - Говно затопило Вселенную, - шептал пересохшими губами Шляфман, шатаясь и белея.
    Я с преогромным удовлетворением плюнул в центр экрана ноутбука, тут же метнувшись за салфеткой. Протер экран и осклабился. Ништяк. Хавайте, дегенераты с толоконными затылками, жрите, падаль сраная, ублюдки неумелые, говноеды позорные. Все одно, ни х...я больше не умеете, вот и кушайте, гниды.
    - Коротенькая сказочка нарисовалась, - оценил я нетленный труд цифровой эры производства х...ни из говна нолей и единиц, вернувшись с лестницы, где я курил, свесив ноги в бездну. - Мерзотная сказочка, как мое настроение. Я еще не вышел в сеть, а меня уже тошнит, как раньше.
     Смеясь над оху...ым психицким воздействием не только рунета, но вообще всего сделанного русскоязычными для нутряного потребления, я думал, что же дальше. Можно плагиату из себя же, а можно ни хера, какая, в манду, разница, если очень желается мне расстрелять ту падаль, что придумывает новости в этой богоспасаемой помойке уродов. Вот просто взять за сраку и шлепнуть, как валили на х...й буржуазные элементы ленинцы или крушили элементы ленинцев, они же взаимоубивались не просто так, а по причине личной неприязни. Такая, б...дь, неприязнь - кушать не могли. Так и я. Как можно жрать блевотину пса шелудивого Несмияна из поправок к конституции Калигулы, ежели кальсоны Терешковой так и веют до сих пор над Байконуром, и как нужно любить родину, чтобы после всего вот этого вот всего пойти и полюбоваться минуту рылом дегенерата Бабченки, затем же, сука, ринуться в лаковый пруд Диты фон Тиз и ушататься феминизмой чутка ??! Правильная орфография, кстати. Это Худойбердыев ставил экспрессионизм в двоичность, а я вопрошение себе удваиваю стратегицки, вспомнив уровень могильного юморка сраного жида Познера, притащившего пидора Грефа и скота Белоголовцева в студию к усатому животному Якубовичу. Давно это было. Жаль, что правда. И от таковской правды - жить не хочется. Как не хочется жить от осознания одного простого факта : на этой планете дышат Урганты, говорят Собчак и Потупчик, а на той стороне океана щерится тупой физиономией свинья Шарапова.
     - Убей их всех, Щукин, - советовал лысому киноактеру сам Грибов, разливая по чепурашкам зелено вино, уже привычно до оскомины органчика дедушки Щедрина подозревая разоблачения жидяры Зеленского долгообразным пидарасом Бабченкой.
     - Ништяк тряхануло, - радовался я, счастливо отмечая градус отвращения и поражаясь - в который раз ! - токсикхолокостному отравлению, неизбежно настигающему меня, стоит лишь на мгновение выйти в рунет. Это уже не Изабелла Кларк, не Хоткинкиджо, не та жопа негра, в которую мы играли в нашем пионерском детстве, это натурально рыжая Ландер уондер. Вот ! Заорал я, не ставя кавычек. Вот кому признаваться в любви я попру. А хули ? Такие же ноли и единицы, что все это невнятное население производит тысячелетиями, в конце концов убеждаясь в правоте побежденных немцев, снова и заново повторяя триумф в уме, которого нет.