Бабушкино замужество

Эту историю я услышала от бабушки, когда мне было лет четырнадцать или пятнадцать. С тех пор прошло много лет, но я помню даже мельчайшие детали её рассказа, настолько он поразил меня тогда.
Снова и снова я представляю бабушку Полину молодой, едущей в поезде к мужу или сидящей около раскрытого дедовского чемодана у него в комнате на съемной квартире.

Впрочем, все по порядку...
Когда бабушка выходила замуж, ей было уже двадцать четыре года. По тем временам – возраст солидный. Она приехала из Башкирии в гости к тетке по материнской линии. И тут, в Удмуртии, в маленьком городишке нежданно-негаданно встретила свою любовь.

Тогда еще молодой дед, случайно забежавший проведать друга, увидел красавицу Полину и просто обомлел от неожиданно нахлынувших чувств.
Перед ним стояла розовощекая девушка, с простым открытым лицом, в скромном сером платьице и смущенно улыбалась. Парень три дня придумывал разные предлоги, чтобы вновь зайти к другу и увидеть ее.

Наконец, собравшись с духом, он пригласил девушку на прогулку.
Николай – так звали моего деда – сразу разглядел в молодой неопытной девушке верную жену и хозяйку, и, не долго думая, сделал ей предложение.
Родители с обеих сторон дали согласие, и они поженились. Молодая жена вошла полноправной хозяйкой в новый дом, где жил ее новоиспеченный супруг со своей матерью. Отца и сестру мой будущий дед похоронил давно, и их маленькая семья состояла теперь из трех человек.

Характер у Полины был мягкий, уступчивый, и она быстро нашла общий язык со свекровью. Они хорошо ладили друг с другом.
Молодая женщина была безмерно счастлива в своей новой жизни и мечтала поскорей осчастливить свекровь и мужа дочкой или сыном. Вскоре она устроилась работать на швейную фабрику, и по утрам, накормив свекровь с мужем, торопилась на другой конец города строчить брюки в пошивочном цехе.

Свекровь не могла нарадоваться на свою невестку, дом заблестел пуще прежнего, а Николай сразу после работы спешил домой.
Глядя на счастливых молодых свекровь утирала слезы и тихонько приговаривала: «Вот так бы всегда, рядком да ладком!»
Прошло всего пару безмятежных месяцев после свадьбы, как их счастью пришел конец.
Наступил проклятый июнь 1941 года.
Не успев и мало-мальски насладиться семейным счастьем, молодая жена провожала своего благоверного на фронт.

«Господи, - причитала она, - да как же это? Как я теперь без тебя жить-то буду? Когда свидимся-то мы теперь?»
Слово «война» было страшное и ужасное для всех, но пока – в начале войны – для многих женщин оно обозначало только одно: расставание с близкими и любимыми.
Николай не знал, кого он больше должен был успокаивать: то ли обезумевшую от горя жену, то ли мать, повисшую у него на груди.
Про то, как жили на Урале в тылу, бабушка не любила вспоминать. Я помню только некоторые короткие фразы: «Чего там, - говорила она, - я была, как все, работала с утра до ночи, бушлаты шила, делов-то...»
Хлебный паек они делили на двоих, у свекрови карточек в начале войны не было, давали только работающим. Пожилая женщина после смерти мужа сильно ослабла, а после ухода сына на фронт слегла совсем.

Нелегко пришлось Полине тогда: надо было и за свекровью ухаживать, и работать, и по хозяйству управляться. И все одной, одной...
Особенно страшный голод одолевал их зимой. Еды не было совсем.
Как-то соседка позвала ее с собой на поле, собрать немного мёрзлой, еще не совсем сгнившей картошки.

Сколько было радости, когда исхудавшие женщины, больше уже похожие на девчонок-подростков, нашли эту мерзлую картошку! Дома, натерев ее на терке, добавив остатки постного маслица, жарили «потрынки» - так называли тогда это «блюдо» из мерзлой картошки.

Соседку звали Тася, она жила в ветхом доме по соседству. Тася тоже проводила своего мужа на фронт летом 41-го, и с тех пор не получила от него ни одной весточки.
Молодые женщины, как могли, поддерживали друг друга, стиснув зубы ждали окончания войны.
Весной сорок пятого отгремели последние выстрелы, закончилась война и уставшие, отвоевавшие свое мужчины, стали потихоньку возвращаться к своим семьям.
Соседка Тася верила, что ее любимый вернется. Она, хоть и писем не получала от мужа, рассуждала так: похоронки нет, может и жив.
Полина, как могла, готовилась к встрече с мужем: достав из довоенных запасов ткань, сшила себе новое платье. Все старые стали сильно ей велики, да и хотелось встретить мужа в обнове.

Дом, начищенный до блеска, сиял чистотой, и молодая женщина то и дело выглядывала в окно, ожидая с мужа.
Недели превратились в месяцы, а Николай всё не спешил возвращаться.
Измученная ожиданием женщина вздрагивала от каждого стука, все надеясь на возвращение мужа.

Вскоре получила первое послевоенное письмо. Как-то не очень внятно Николай писал, что у него партийное задание, что его долг, как офицера, закончить все дела в штабе, и он задерживается на неопределенный срок.
Следующее письмо пришло лишь через несколько месяцев. В нем Николай просил получше ухаживать за его больной матерью и обещал приехать в скором будущем.
Так, в ожидании, прошел первый послевоенный год. Войны уже не было, а фронт был... Какой фронт? С кем воюет? Молодая женщина была в полном недоумении. Письма стали приходить все реже, смысл их становился всё туманнее... И, наконец, перестали приходить совсем.

Так прошло три года. Соседки, увидев её, начинали шушукаться, вон, мол, идет, ни жена, ни вдова... жалко девку...
Молодая женщина уже совсем потеряла надежду, и отчаявшись, со слезами на глазах, пришла к своей тетке показать последнее письмо мужа.
Тетка, быстро пробежав глазами по первым строчкам, неожиданно резко произнесла:
- Знаешь, что я тебе скажу, дорогая ты моя! Тебе уж за тридцать перевалило, детей нет, когда ты рожать собираешься?

Полина смотрела недоуменно на тетку, а та подбоченившись шла на нее, колотя себя в грудь и приговаривая:
- Дура ты несусветная, чего ты ждешь-то? Поезжай к мужу своему и посмотри, как и где он работает!
Проревев всю ночь, заняв у подруги Таси денег на дорогу, Полина купила билет на поезд в одну сторону, до монгольской границы, где служил её законный супруг.
Всю дорогу, трясясь в плацкартном вагоне, молодая женщина размышляла: «Что ждет меня? Как встретит меня муж?»
На душе было мерзко и противно от этих мыслей, но жить так, в неведении, не было больше сил.

Через несколько дней Полина, наконец, добралась до места, где служил ее муж. Оказалось, что он жил не на территории части, а рядом, в близлежащей деревне. Это обстоятельство помогло женщине сориентироваться: она быстро опросила местных жителей и нашла нужную ей квартиру.
Николай жил в доме-бараке на двух хозяев с отдельным входом. Его не оказалось дома. «На службе», - подумала Полина.
Постучавшись в соседнее окно, увидела соседку и, представившись женой Николая, робко спросила, есть ли у них запасной ключ.
Соседка, вытаращив глаза на молодую женщину, переспросила: «Кто-кто? Жена, говоришь? А паспорт-то есть у тебя?»
Посмотрев на штамп в паспорте, соседка достала запасной ключ и отдала ей со словами: «Иди, коль жена законная...»
Полина дрожащими руками повернула ключ в замочной скважине.
Вот оно, жилище любимого мужа... Сколько лет прошло, как провожала я его на фронт? Почти восемь... а всё, как вчера было... Обрадуется ли?
Женщина обвела глазами небольшую комнату с незамысловатой, спартанской обстановкой.

Присев на старую металлическую кровать, Полина увидела старый дощатый чемодан, с которым муж уходил на фронт.
Это была единственная знакомая ей вещь, находившаяся в этой комнате.
Когда-то, в девичестве, с этим чемоданом она приехала из родной деревни  в Удмуртию.
Руки сами потянулись к чемодану...

***
Обессиленная, наревевшаяся в голос женщина уснула, свернувшись калачиком на мужниной кровати.
Проснулась она от пристального взгляда. Напротив нее стоял бледный Николай, теребя в руках форменную фуражку.
Рядом на столике, одна за другой лежали фотографии и письма молоденьких девушек из разных уголков страны.

Полина поднялась с кровати, подошла к столу, рукой указывая на фотографии, безапелляционным тоном произнесла:
- Вот это – твое прошлое! А я – настоящее. Ну, а теперь, - чеканя каждое слово сказала она, – здравствуй, милый!