Лунное затмение. 9 глава. Государственные реформы

     – Любимый мой… – Милана с нежностью потянулась к мужу. – Как долго мы не были вместе – ты всё время занят. Может, разлюбил меня?

     – Нет, ну что ты… просто новый король – он так неопытен, всё приходится решать мне.

     – Так мой муж стал фактическим правителем в королевстве? Я горжусь тобой.

     – Выпей это снадобье. Оно поможет нам зачать наследника. А то мы уже не один год как женаты, а с продолжением рода у нас с тобой никак не выходит.

     – Если ты все силы будешь оставлять на службе, то и не выйдет, – капризно ответила супруга и выпила молоко со снотворным, которое ей подмешал Захария. Скоро она сладко спала, а её муж, открыв потайную дверь в стене, спустился в подземелье особняка.

     Род Темноземельских владел чёрной магией и, кроме дара наведения на людей Морока, они ещё были некромантами, часто пользовались советами умерших. Вот и сейчас Захария решил вызвать дух своего отца. В королевстве ситуация складывалась явно в его пользу, и такой шанс молодой и честолюбивый вельможа упустить не имел права. Поэтому совет со стороны ему сейчас совсем бы не помешал. Спустившись в подземелье, он подошел к огромному ржавому котлу, стоявшему посередине темной комнаты, которую освещал только огонь под котлом. Этот огонь никогда не должен был гаснуть – специально нанятый для присмотра за ним человек следил за этим. Вот и сейчас старик, согнутый пополам – смотритель священной чаши, как его здесь называли, практически ослепший от своего подземного образа жизни, встретил хозяина, согнувшись до земли колесом.
 
     – Мне надо вызвать дух отца. Принеси все положенные для этого ингредиенты.
 
     – Слушаюсь, господин! – и с этими словами старик взял с полки, висящей на стене, три банки с какими-то порошками, бросил в котёл по щепотке из каждой, шепча себе под нос заклинание, и с поклоном отошёл в угол. Вскоре котёл забурлил, и над его поверхностью сначала образовался густой зелёный пар, потом из этого пара, уплотняясь, повисла фигура старика – сухощавого, с острыми жёсткими чертами лица.

     – Отец, прости, что потревожил тебя, но мне необходим совет, – начал Захария, – как никогда мечта о том, что наш род возглавит страну, близка. Король слаб. Я становлюсь могущественнее с каждым днём. Все преклонили головы передо мною.

     – Что там с нашим планом? Ты женился на одной из четырёх?

     – Д-да. Я женат на Жрице Огня.

     – Почему такой странный тон?

     – Если честно, всё пошло не по плану. Мы с сестрой вычислили другую девушку, и я сначала к ней сватался, но она мне отказала. Нынешняя жена в меня и так была влюблена, заполучить её особенного труда не составило бы и без всех этих убийств.

     – За кого из четвёрки ты сватался?

     – Это Жрица Воздуха.

     – Всевидящая?!

     – Да. Причём, я предпринял две попытки. Первая сорвалась, потому что она была в замке Полной Луны под охраной, я застал дома только её мать. А вторая – когда она была уже Всевидящей.

     – Ты совершил две ошибки, – мрачно отозвался призрак, – первую – не успел жениться до избрания в жрицы и вторую – имел неосторожность идти со сватовством к самой Всевидящей и дал таким образом обнаружить себя. Ведь она догадалась, что именно ты – заказчик убийств?

     – Напрямую она мне этого не сказала. Но…

     – Понятно.

     – И что теперь?

     – Это хорошо, что ты сейчас в фаворе при дворе. Но для того, чтобы воплотить свою идею в жизнь, не надо торопиться, подготовь сначала почву. Убери с пути всех опасных людей, воспитай поколение рабов, готовых делать всё, что тебе будет угодно. Просвещённые и духовные люди для этого не нужны, они будут понимать, что происходит, и, конечно, всё закончится восстанием. А этот бабий Лунный род надо искоренить: они для тебя самые опасные.

     – Опасные? Чем? И как я их искореню: Лилианна Всевидящая, она всё почувствует.

     – Опасны тем, что не управляемы. Ты проиграл Всевидящей, раскрыл себя. Она без особого труда просчитала тебя. Эта Лилианна, пожалуй, единственная во всем королевстве поняла, кто ты такой на самом деле. Уничтожь её и этот культ. Он лишний в королевстве нашей мечты. Используй знания жены. Не отпускай её от себя, не давай участвовать в обрядах – это их всех ослабит. Узнай, в чём сила ведьм. Если в женском начале – утопи это начало в слезах и бедствиях, пусть женщины королевства устыдятся того, что они – женщины, и откажутся от своего естества. Я слышал, что сила истинной женственности – в чистоте. Растли юных девушек страны сделай их похотливыми. И тогда жрицы лишатся своего дара и влияния в королевстве. Не забывай и о чарах Морока. Я верю в тебя, сын мой. Именно ты – лучший из лучших, добьёшься воплощения мечты наших предков и окажешься на вершине власти.

     – Слушаюсь, отец! Слова твои, без сомнения, мудры. Я так и поступлю, как ты мне посоветовал. – Отвернувшийся в раздумьях, Захария не заметил, как странно изменился на миг лик его отца, превратившись в чёрное зеленоглазое чудовище с довольной ухмылкой страшной пасти…Только старик что-то почувствовал скорее, своими незрячими глазами не имея возможности увидеть и в ужасе спрятался в своей каморке. Захария не обратил на это внимания, поглощённый грандиозными планами, и, поднявшись в свои покои, прошёл мимо кровати со спящей женой и заперся до утра в кабинете.

                *   *   *
     В следующие четыре года Захария Темноземельский от лица короля провёл ряд реформ в стране. Он выполнил обещание, данное Варфоломею, и очень скоро на большой площади столицы, на месте Лицея, который снесли, красовалось великолепное здание – Капище Звёздных Странников. Хозяином капища был Варфоломей, в скором времени он обзавёлся достаточно многочисленным числом последователей. По ночам его неизменный спутник Самаэль читал проповеди, которые он слово в слово повторял верующим в храме, вызывая неизменное восхищение. Люди слышали то, что хотели услышать. В них не было слов о суровой самодисциплине или работе над собой. Достаточно было просто верить в истинную религию – и всё, ты обеспечен местом в Ладье, на которой прибудут Звёздные Прародители, чтобы отвезти своих детей в наилучший мир. И, конечно, очень поощрялись пожертвования на блага веры. Последователи Илии с его суровым аскетическим образом жизни были объявлены еретиками и подвергнуты гонениям. Постепенно, шаг за шагом, Варфоломей стал непререкаемым авторитетом для своих последователей и после этого начал воплощать приказ Захарии: всё чаще и чаще на проповедях зазвучали призывы отказаться от поклонения Всевидящим, женщины в стенах капища провозглашены второсортными существами, явно уступавшими мужчинам в благочестии. План Темноземельского, направленный против рода Луны и Всевидящей, в частности, начал воплощаться в жизнь.

     Кира Малоземельская создала организацию «Свободная Женщина», активистки которой, в основном, молодые девушки, ярко накрашенные, одетые в мужскую одежду, устраивали потасовки, вели себя очень агрессивно, во всём подражая мужчинам. Девушки периодически устраивали демонстрации, призывали отказаться от стереотипов: «Женщины должны быть более раскрепощёнными! Женщины должны быть независимыми! Что может быть более жалким, чем мамочка, стирающая вонючие пелёнки, или хозяйка, стоящая целыми днями у плиты? Женщины должны жить в социуме! Красота тела – такой же товар, как и сила мышц, которой зарабатывают мужчины. Нет ничего дурного в том, что женщина хочет жить обеспеченно и использует для этого весь свой потенциал! В том числе и тело!» – таким лозунгами «Свободные женщины» призывали девушек к распутству, отказу от своей женственности, и, по сути, подрывая женскую энергетику королевства, только более утончённым способом, чем Варфоломей во главе с Новыми Звёздными Странниками.

     Все эти веяния, происходившие в столице, не были близки провинции. Здесь по-прежнему царствовала власть Всевидящих и Защитников. Однако столичное влияние начало показывать себя и в этих землях, правда, очень скромно и некрикливо. Но это только пока… Уже построили капища Новых Звёздных Странников в самых крупных поселениях округи, расположенных поблизости от Лунных Замков, вскоре пришли и первые миссионеры нового верования.

                *   *   *
     Захария всю ночь плохо спал. Мысли роем кружились в голове, планы, один за другим, приходили на ум. Одно он знал точно: сделает всё возможное, чтобы превратить это маленькое захолустное королевство в Супердержаву. Для этого он не остановится ни перед чем. Из-за бессонной ночи утром вельможа был особенно хмур и зол. Сев в свою шикарную карету, по пути забрал Трифона. Для этого ему пришлось сделать крюк и пересечь рыночную площадь с её шумной толпой, поющими и играющими менестрелями, крикливыми зазывалами. Это, естественно, не улучшило его настроение. Вдруг, выглянув на улицу, Главный Советник (именно такую должность он занимал теперь) заметил две женские фигуры в знакомых серых плащах. Приказав остановить карету, присмотрелся. Да, сомнения быть не может, это Лилианна собственной персоной с одной из жриц, кажется, Ириной. Что они там делают? Просто стоят и слушают очередного бродягу-трубадура. Но то, КАК она его слушала, КАК она на него смотрела, это было просто невыносимо! Такого восхищения в её глазах блистательный Захария никогда до этого не видел... Что-то незнакомое до этого, тягучее и жалящее вдруг змеёю зашевелилось в груди. Неужели он ревнует? Быть того не может.

     – Ах, какая красавица! Посмотрите, господин, – произнёс над ухом Трифон.

     – Ты это о ком?

     – О той девушке в сером плаще, которая стоит рядом со Всевидящей.

     – А, это Жрица Земли.

     – Как жаль, что она жрица.

     – Отчего же? Жрицы, они ведь такие же женщины, как и все остальные.

     – Э, нет. Жрица никогда не выйдет не по любви. У них другое виденье мира, не такое, как у всех. А я со своей внешностью могу только на своё состояние рассчитывать. Ты только погляди, как она пялится на этого красавчика-голодранца.

     – На какого? На этого артистишку, что ли?
 
     – Ну да, они явно им очарованы, даже Всевидящая, прям с него  глаз не спускают.

     – Поехали! – крикнул Захария извозчику. – Дел невпроворот, а мы здесь торчим. – И карета тронулась с места.

                *   *   *
     – Ой, Лиль, чего-то прямо как холодом повеяла. Не пойму. Нехорошо так стало на душе, – Ирина поежилась.
 
     – Да, Ира, я тоже почувствовала, – и с этими словами Лилианна посмотрела вслед удаляющейся карете Темноземельского.

                *   *   *
     Захария прибыл в свою резиденцию и вошёл в роскошный кабинет с дорогой кожаной мебелью и огромных размеров аквариумом, стоящим в центре комнаты. Заказал секретарю чашечку крепкого кофе и сел в кресло прямо напротив стеклянного чуда со стайкой экзотических ярких рыбок, с наслаждением попивая ароматный напиток. Его всегда успокаивали эти безмолвные прекрасные создания. Немного передохнув, он принялся за обычные каждодневные рутинные дела и только около четырех часов вечера, наконец, сделал перерыв и заказал секретарю плотный обед. Поев, он опять занял своё любимое кресло и, покуривая сигару, любовался на своих любимиц. Вошёл секретарь и доложил о посетительнице.

     – Кто такая? – равнодушно, с ноткой раздражения, спросил вельможа.

     – Не знаю, она попросила вам передать это. – И парень подал изящную подвеску из белого  золота – в виде дерева, обвитого плющом. Эту вещицу Захария подарил матери Лилианны когда-то... Как же давно это было, как будто в прошлой жизни. Главный Советник давно уже научился владеть своими эмоциями, ровным голосом, таким, как всегда, он приказал пригласить гостью минут через десять, сославшись на то, что хочет докурить сигару в спокойной обстановке. На самом деле Захария просто дал себе время, чтобы собраться с мыслями. Наконец, дверь отворилась, и в кабинет впорхнула легкая, как пёрышко, Всевидящая, одетая в традиционный серый плащ из мягкой ткани с большим капюшоном, позволявшим при случае скрывать лицо хозяйки.

     Захария поздоровался с гостьей со всей почтительностью.

     – Удивительно, как вы, Великие Жрицы, изменились после посвящения. Стали просто восхитительны – каждая в своем роде, – рассыпался он в комплиментах.

     – Принимая силу стихии, мы становимся её сосудами, и наши тела действительно преображаются.

     – Да, пожалуй, вы правы: моя жена, например, настоящий огонь, вы легка, как воздух, а Ева изящна, как тончайшие хрусталики льда.

     – Если ваша жена не одумается, энергия огня сожжёт её изнутри.

     – Вы это о чём?

     – О том, что она до сих пор отказывается участвовать в наших ритуалах. Сила огня ей дана была не в личное пользование, это энергия Вселенной, которой она должна делиться с миром. Иначе...

     – Хорошо-хорошо, я ей обязательно передам, – перебил Захария и тут же почувствовал на себе пристальный взгляд гостьи: она ему явно не поверила. Вельможе стало не по себе. – Мы так официально с вами общаемся, а ведь уже много лет, как родственники. Может, выпьем по бокалу прекрасного белого вина, у меня как раз припрятана бутылочка коллекционного?

     – Нет, благодарю. И правда, давай по-простому. Я приехала в такую даль не для того, чтобы обмениваться любезностями.

     – Хорошо. Слушаю. Очень внимательно.
 
     Лилианна, перед тем, как начать говорить, закрыла глаза и на пару секунд замерла, затем, открыв их, заговорила:
 
     – Я приехала попросить тебя, чтобы ты перестал строить Капища возле наших поселений и смущать народ новой религией.

     – А при чём здесь я? Их строят верующие. И они этим закон не нарушают.

     – Нет, Захария, строишь их именно ты, и именно ты приказал этим фанатикам поселиться у нас под боком, прекрасно понимая, к чему это приведет в итоге. Зачем ты смущаешь народ? Зачем настраиваешь людей против нас? Я чувствую опасность, и это странно: ведь твоя жена одна из Четырёх Великих.

     Теперь пришла очередь Захарии прикрыть глаза и постараться напрячь свой усталый после бессонной ночи и рабочего дня ум, чтобы ответить. А отвечать было очень сложно, потому что Лилианна, как ни крути, Великая Жрица, которая видит насквозь любого, во всяком случае, считать эмоции человека ей не составляет труда, и, как минимум, эту сторону своей сложной натуры он должен постараться объяснить и перевернуть это объяснение в свою пользу. Она ещё спрашивает, почему он так поступает – да всё шито белыми нитками: этими дамами он не может управлять. Даже с женой живет, как на пороховой бочке, которая может взорваться в любой момент. И взорвётся, когда пелена влюбленности спадёт с её глаз. Он, конечно, постарается, чтобы она не спадала как можно дольше, поэтому и послал тогда сестру вместо жены на встречу с Жрицей Воды, узнал вовремя, что вода сильнее огня, и эта изящная красавица явилась тогда угрозой в его дом. Но Кира помогла, они даже, кажется, нашли тогда общий язык с Евой…

     – Я знаю, что мои опасения не беспочвенны, – вновь произнесла Всевидящая, не дождавшись его слов.

     – Но вы так же чувствуете, что есть какой-то вариант, чтобы избежать проблем?

     – Да... Но...

     – Ты знаешь, – Захария, сам того не замечая, называл собеседницу то на «Ты», то на «Вы», – мне сложно с тобой говорить, это жутко раздражает, с одной стороны, но с другой – ты для меня действительно стала не такой, как все, особенной.

     – Просто ты привык с лёгкостью завоёвывать любую женщину, а со мной не вышло, – с горькой усмешкой ответила гостья.

     – То есть ты считаешь, что мои чувства к тебе – просто спортивный интерес?

     – Скорее всего.

     – Нехорошо Всевидящей обманывать.

     – Вы женаты на моей сестре, с которой у меня и так отношения, мягко говоря, непростые, мне совсем не нужны лишние проблемы.

     – А если я скажу, что откажусь от всех своих планов, касающихся вашего рода, если ты займешь место своей сестры возле меня?

     – О... Это...

     – Это для вас оскорбительно? Но вы же понимаете, что впереди ваш дом Луны ждут большие перемены – и не в лучшую сторону.

     – То есть вы утверждаете, что намерены причинить нам вред?

     – Я пока ничего не утверждаю. Просто я в вас... я хочу видеть тебя рядом с собой.

     – А зачем же вы женились на моей сестре?

     – Просто хотел отомстить. Ну, или просто я во чтобы то ни стало решил сроднится с вашей семьей, считал, что так будет лучше для всех.

     – Но в итоге вы не получили того, на что рассчитывали: ведь покинув дом, Милана стала изгоем и лишилась своих привилегий Верховной Жрицы. Вы это понимаете, но не отпускаете её от себя обратно, чтобы не потерять влияния над женой. Хотя это и вредит ей, вам абсолютно всё равно. А если я сейчас соглашусь, то Милана вам больше не будет нужна. Как же это всё страшно.

     – А что же здесь страшного?
 
     – Самый страшный здесь вы. Имея такую власть в нашем королевстве, вы абсолютно беспринципны. Позволяете ТАКОЕ мне предлагать.

     – А может, я и имею власть, потому что не имею принципов? Они только мешают.

     – Я ухожу.

     – Подождите… И в голове Захарии возникла мысль… они одни, Всевидящая пришла инкогнито, в случае чего секретарь не выдаст. А если воспользоваться этой ситуацией? Нет, просто так он её не отпустит. Такой шанс!

     – Значит, вы не любите свой народ, раз не можете пожертвовать репутацией ради спасения жизней. – произнёс он. – Да, вы, как всегда, правы. Милана оказалась абсолютно бесполезной, даже наследника не может мне родить.

     – Она покинула свой дом ради вас. Отказалась от власти и в итоге...

     – Ещё вопрос: ради меня или чтобы вам насолить с папочкой?

     – Я ухожу. Прощайте.

     – Прощайте? После того, как вы переступите порог этого здания, мы станем кровными врагами. Я вам не прощу. Я уничтожу вас и ваш культ!

     – Знаете вы кто? Человек без роду-племени. Вы совершенно не понимаете и не любите собственный народ, считаете нас убогими. Я поняла, в чём, собственно, дело: вы стыдитесь своего происхождения.

     – Ничего, это дело поправимое, я создам на месте этого отсталого королевства Величайшее Государство. Вот увидите, у меня всё получится.

     – Ничего у вас не получится, я вам это предрекаю.

     – Предрекаешь? А что случится со мною в ближайшее время, можешь рассказать? Мне вот очень интересно. Я всё-таки принесу вина, одну секунду, – твёрдо решив воплотить своё низкое намерение взять непокорную силой, он вышел не столько за вином, сколько проверить, нет ли лишних свидетелей в приёмной. Но после возвращения Захария застал свой кабинет пустым. Как Всевидящей удалось ускользнуть, было абсолютно непонятно. Видимо, слухи о том, что Жрицы Воздуха обладают даром телепортации, были верны. Эта женщина ещё ни разу не проиграла ему в личной схватке, но он отыграется на её роде. Она ещё сама к нему приползет! Захария в сердцах швырнул бутылку об пол, и та со звоном разлетелась на осколки. Красное пятно от вина походило на лужу крови.
               
                *   *   *
     После этой тайной встречи, новый фактический властитель королевства обрушил на безобидный, по сути своей, культ весь свой гнев. Началась грамотно выстроенная пропаганда среди населения. На каждой мало-мальски известной сцене показывались спектакли, в которых обязательно присутствовали вероломные подлые героини и благородные честные герои, которые или становились жертвами этих мерзких падших женщин, или с блеском брали верх и выходили победителями в отличие от недалёких соперниц. В Капищах фанатики продолжали промывать мозги и проповедовать, что мужчины по своей сути выше женщин, и те должны им во всём подчиняться. Иначе беда придёт в дом. Потому что женщинам по природе недоступно понимать великое учение Звёздных Прародителей, они только могут идти за мужчиной – отцом, братом или мужем и даже сыном, но вести куда-то они не в состоянии. Организация Киры Малоземельской продолжала подрывать устои женского населения «изнутри», призывая всех женщин становиться в свои ряды, и, наоборот, постараться стать выше мужчин, дескать, хватит им царствовать в этом мире, пусть уступят место нам, мы ничем не хуже. В школах и других учебных заведениях сначала разделили мальчиков и девочек, юношей и девушек и стали переписывать педагогические программы для тех и для других. Постепенно из перечня специализаций, которые могли получить девушки, были убраны такие профессии, как врач, юрист, политик. Начались массовые увольнения по половому признаку, абсолютно не учитывающие профессионализм уволенных женщин, которым было запрещено продолжать работать под страхом смертной казни.

     Люди королевства, прожившие многие поколения в довольстве и мире, по своей сути напоминали детей, которые наивно верили всему, что им говорили руководители страны. Даже монарх-наркоман не успел подорвать авторитет власти. Они привыкли доверять тем, кто ими правил. Политика Темноземельского была направлена на подрывание авторитета науки, подкуп представителей культуры, которые пели и играли на сцене то, что было приказано, уничтожению истинной веры в лице святого старца и, наконец, унижению женского начала в принципе, как плохо управляемой и так до конца и не понятой Захарией силы. Будущий диктатор готовил для себя благодатную почву. Прошло еще три года. Страна изменилась до неузнаваемости.

     Однажды в замок Полной Луны прибыл одинокий всадник на прекрасном гнедом жеребце. Конь был очень хорош и выдавал наездника, как бы скромно тот не был одет: обладать таким великолепным животным мог только очень богатый человек. К удивлению охранника, стоявшего у ворот, – с недавних пор в замке ввели такую должность – таинственный всадник оказался женщиной. Причём очень красивой, с тонкими правильными чертами смуглого лица. Первым делом гостья попросила пить, осушив большую кружку воды одним махом, она сказала, что ей необходимо увидеть Жрицу Воды. Маленькая быстроногая девочка лет семи побежала доложить о прибывшей гостье Еве. Потом она вернулась и пригласила Киру, а это была именно она, пройти за ней. Замок Полной Луны состоял из четырёх башен, принадлежавших каждой из Великих Жриц, и Основного здания, стоявшего посередине, в котором жили постоянные жители – семейство Световых. Башни были расположены по четырём сторонам света от центра в соответствии с той, которая соответствовала жрице, поэтому сейчас девочка вела Киру в западную. Изящная обстановка внутри здания соответствовала той стихии, к которой принадлежала её хозяйка: всюду была символика воды, либо изображения удивительных водных жителей, либо картины и фрески с морской и речной тематикой. Цвета в приоритете – синие, голубые и серебристые. Слуги и служанки Великой Жрицы тоже были одеты в одежды голубого цвета. Из окон открывался вид на бескрайнее море. В фойе девочка пригласила гостью сесть на удобный диванчик, обитый голубой тканью с мелкими стёжками, изображавшими, по-видимому, водную рябь. Послышались лёгкие шаги спускавшейся по лестнице хозяйки. Ева была одета в простое мягкое серое платье, которое жрицы обычно носят в дороге под плащом. По-видимому, она либо только что вернулась, либо куда-то собиралась ехать. Это не упустила из виду Кира.
 
     – Ты собралась в дорогу?

     – Мы с Ирой часто гуляем за стенами замка.

     – А вы с ней близки?

     – Мы все близки, но связь между жрицами воды и земли особенная.

     – Мне очень жаль, что я не жрица земли, – засмеялась Кира несколько натянуто.

     – Признаться, я никак не ждала тебя здесь увидеть, иначе приготовилась бы к приёму, как следует. Это еще раз доказывает, что ты тоже волшебница. Обычно я таких просчётов не допускаю.

     – Если честно, мой визит к тебе – тайный. О нём никто не должен знать.

     – Хорошо.

     – Ты получила моё письмо?

     – Да. Спасибо за приложенные к нему гравюры – они великолепны и, я думаю, очень дорогие. Я как раз хотела их отослать обратно: не могу принять такой подарок, но раз ты здесь, отдам их тебе лично.

     – Перестань. Наша семья самая богатая в этом королевстве. Для меня ничего не стоит такая безделица.

     – Но я…

     – Послушай, у меня мало времени, я специально взяла самого быстрого скакуна, чтобы как можно скорее вернуться обратно, прибыла сюда для того, чтобы просить тебя немедленно последовать со мной и вступить в мою организацию.

     – Но я не хочу.

     – Скоро, очень скоро мои девочки останутся последней легальной женской общиной, пойми. Мой брат точит на вас зуб, а он шутить не любит. Ты мне дорога, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Прими моё покровительство, не упрямься.

     – Прости, но... я не крыса, которая бежит с тонущего корабля.

     – Да при чём здесь крыса! Мы же тоже женская организация, как и вы.

     – Нет, Кира, это неправда. Мы с твоими «девочками» – не одно и тоже. Твои последовательницы несут в народ совсем другое мировоззрение, отличное в корне от нашего. Прости, но я правда не могу принять твоё предложение. Мне очень жаль, что тебе пришлось так далеко ехать. И, правда, мне приятно, что ты так беспокоишься обо мне, но...

     – Да хватит уже – рассыпалась здесь в любезностях. Была бы ты обычным человеком – наняла бы уже давно парочку лихих ребят, они бы тебя привезли ко мне с мешком на голове. Но знаю, что с тобой такое не прокатит. Ох уж эти ваши ведьминские штучки – недаром брат так на вас взъелся.
 
     – А он бы кого к себе с мешком на голове привёз? – тихо спросила Ева.

     Кира замерла, сверкнула в бешенстве глазами, взяла свою дорожную шляпу и выскочила из башни, не проронив больше ни слова. Хозяйка же, глядя ей вслед, тихо произнесла:

     – Недаром Всевидящая приказала готовиться всем к отъезду.

                *   *   *
     Король ехал в своём роскошном экипаже по центральной улице столицы. Вдруг до него донёсся стук топоров. День был таким солнечным, цветы пахли так замечательно, что совсем не хотелось думать о чём-то печальном, и этот стук казался особенно неприятным. Клим выглянул из-за занавесочки на улицу. На площади строили виселицу.

     – Кого это собираются казнить? – спросил он у слуги, ехавшего с ним.

     – Какого-то певца, ваше величество.

     – Певца? А что же он натворил такого, за что его хотят лишить жизни?

     – Я не в курсе этого дела. Могу узнать, если желаете.

     – Да, мне интересно.

     Экипаж остановился, и слуга Клима подошёл к офицеру, который руководил работами. Через некоторое время Егорка (так звал слугу король) вернулся и рассказал господину, что этот осужденный – некий Светослав Аксёнов, который тем провинился, что пел не те песни, что следовало.

     – А какие песни сейчас следует петь?

     – Я не в курсе, это всё Захария Темноземельский, знаете ли. Он в последнее время прибрал к рукам все театры страны, насколько я знаю. Для певцов действует жёсткая цензура. В тайной полиции целый отдел над этим работает. Наказывают неблагонадёжных по всей строгости закона.

     – Я хочу встретиться с этим Светославом. Приведи его сразу после обеда ко мне в кабинет.

     – Слушаюсь, ваше величество.

     И вот перед королём, который после сытного и вкусного обеда был в очень благодушном расположении духа, предстал худой изможденный поэт. Светославу было интересно увидеть своего бывшего кумира. Когда-то, после переворота, он пел песни на улицах, воспевавшие нового правителя, который спас королевство от жалкого пропойцы. Сейчас же человек, наделённый в его песнях воинской статью и гордой осанкой, сидел перед ним обрюзгший, разжиревший и изнеженный. Шрамы на щеке, придававшие ему раньше мужественность, теперь просто уродовали и так не слишком привлекательное лицо. Светослав даже прикрыл глаза. «Какое разочарование», – подумал он.

      – А я тебя, кажется, припоминаю, – сказал Клим. – Ты ведь пел на моей не слишком удачной помолвке.

     – Да, я был одним из певцов, пришедших вас тогда поздравить.

     – Значит, я не ошибся. Знаешь, за что тебя хотят повесить завтра?

     – Да.

     – И какое же преступление ты совершил?

     – Я предпочитаю петь в своих песнях о правде, так меня всегда учил покойный дядя, заменивший мне родителей.

     – И это что, карается смертной казнью?

     – Сейчас – да.

     – Тогда спой мне то, за что тебя лишат жизни.

     – Мою лютню разбили солдаты при задержании.

     – Тогда я позову нашего музыканта, и он подыграет тебе. Егорка, приведи сюда Марка.

     – Слушаюсь, ваше величество.

     Вскоре появился Марк, седоватый плотный мужчина с пышными усами. Он нёс прекрасную дорогую лютню, совсем не такую, как облезлый от времени старенький инструмент Светослава, превратившийся в жалкую кучку обломков под солдатским сапогом. Вскоре бард убедился, что, несмотря на свою тривиальную внешность, Марк действительно был выдающимся музыкантом и очень быстро подобрал по ходу пения подходящую мелодию. Получилось лучше, чем в оригинале.

     Вы, короли, – отцы народа,
     И очень сложно вас понять порой,
     Ну, отчего же год за годом
     Вы оставляете народ свой сиротой?

     Ваши проблемы – беды для бесправных,
     Ваши пороки нам, как тяжкий крест,
     То, что нам – как воздух, вам – одна забава,
     Вы, как «небожители», не спуститесь с небес.

     Тот травит зельем свой монарший разум,
     Тот обозлился на весь женский род
     И весь свой гнев обрушивает сразу
     На многострадальный бедный свой народ.

     Вы, короли, – отцы народа,
     И очень сложно вас понять порой.
     Ну, отчего же год за годом
     Вы оставляете народ свой сиротой?

     Король был впечатлён.

     – Я думаю, вокруг тебя собираются толпы народа на рыночной площади. Ты умеешь затронуть душу своим пением.

     – Раньше собирались, ваше величество. Сейчас боятся.

     – Егорка! Прикажи стражникам освободить этого мужчину. Скажи, король его помиловал.

     – Слушаюсь, ваше величество! – в голосе слуги послышалась неприкрытая нотка радости. Ему тоже понравился непреклонный в своих убеждениях трубадур.

     Весть об освобождении поэта дошла и до Захарии. Сообщивший ему об этом, как ни о чём не значащем случае, Трифон был удивлён, увидев, что его начальник всерьёз разозлился.

     – И сдался тебе этот голодранец.
 
     Именно Захария, услышав поющего на улице Светослава, сам приказал его схватить, потому что вспомнил тот день, когда птичка вылетела из клетки. Он не мог простить этому выскочке того восхищенного взгляда Лилианны.
 
     – Знаешь, Трифон, у меня возникла некая идея насчёт данного персонажа. И я тебе её поручаю осуществить, – сказал он, ничего не ответив на вопрос.

     – Слушаю, о, мой господин, – Трифон театрально поклонился.

     – Я человек, который постоянно учится, в том числе на своих ошибках.

     – И это правильно, поэтому вы и занимаете такое положение.

     – Ну, так вот. Помнишь этого старика, который был предшественником Варфоломея?

     – Ну да,  его святым сейчас называют.

     – Вот это и плохо, что святым.

     – Почему плохо?

     – Потому что он жил как? В нищете в пещере, на камнях спал, своим звёздам молился, а это совсем не то, что Варфоломей и его приближённые.

     – И что с того?

     – Вот теперь я понимаю, почему я – главный, а ты – мой подчинённый. А то с того, что раскол пошёл среди верующих, многие обвиняют Варфоломея, что он служит власти, продался нам за золото, а тот старик был истинным святым и ему нужно поклоняться и подражать. Нескольких Варфоломей уже казнил, которые в пещеры ушли.

     – Зачем?

     – А затем, чтобы они его последователей к себе не перетянули. Он объявил их отщепенцами, нарушающими через неповиновение ему, Варфоломею, закон Звёздных Прародителей.

     – Вот подлец, – полувосхищенно-полунеприязнено ответил Трифон. – Но какая здесь связь между верующими, старцем и певцом на площади?

     – Я  передумал казнить этого бродягу, и дело не в решении Клима. Не хочу плодить мучеников. Ещё, чего доброго, и его тоже возведут в статус гениев, как люди любят делать, восхваляя кого-то, кто был им совсем неинтересен живой, после смерти. Этого голодранца надо приручить, сделать своим, и тогда само его творчество исчезнет из памяти людей. И его самого, и его песенки забудут навсегда.

     – А это очень неплохой план.

     – Ты им и займись. Только сразу хочу предупредить: деньгами его не заманишь.

     – Откуда ты знаешь?

     – А ты посмотри на него: в нашем государстве таланты живут неплохо, если – что? Если они поддерживают существующий режим. Талант у этого бродяги есть, нельзя этого не признать, значит, он принципиальный чересчур. Так что придется попотеть, пока найдёшь его ахиллесову пяту.
 
     Подчиненный вышел, а Захария подумал про себя:
 
   «Ничего, Лиля, по-другому ты начнёшь смотреть на этого человека, когда он станет моей дрессированной собачкой».

     Неожиданное помилование, которое было сродни второму рождению, окрылило барда. Он шёл по улицам, таким знакомым, и не узнавал их. Всё казалось совершенно иным, мир заиграл для нашего героя новыми, доселе невиданными, красками. Жизнь превратилась вдруг из мрачной в прекрасную и неповторимую. До его ушей донёсся серебристый девичий смех. Оглянувшись, Светослав увидел прехорошенькую  головку девушки, выглядывавшей из окна. Её что-то развеселило, и она искренне и весело смеялась. Бард невольно залюбовался красавицей.
 
     – Красивая, правда? – вдруг раздался голос сзади. Какой-то приземистый гражданин, с лысиной на полмакушки и в синем запылённом плаще, стоял рядом и тоже восхищённо смотрел на блондинку.

     – Да... она подобна Ангелу.

     – Это дочка местного купца Кирилла Невстратова. У него лучшие ковры во всём городе, и он очень богат.

     – Хорошо, что красавица не знает нужды.

     – Но она никогда не посмотрит в сторону таких, как мы, оборванцев. Эта женщина не по нам.

     – Что ж поделать... такова судьба, – грустно сказал бард.

     – А ты мне знаком.
 
     – Правда?

     – Я только сейчас узнал: ты же известнейший в городе поэт и певец.

     – Ну, не такой уж я и известнейший.

     – Да брось. Не стоит скромничать. Я просто могу тебе дать совет, как завоевать красотку.

     – И как же? – не без сарказма спросил бард.

     – Завтра в городе проходит конкурс певцов. Выигравшему достанется очень внушительная сумма денег.

     – Но это же для придворных артистов.

     – Ничего подобного. Я лично знаю одного человечка… в общем, могу подсуетить тебе место в конкурсе.

     – А зачем тебе за меня хлопотать?

     – Ну, послушай, ты талантливый человек, а живёшь в нищете. Это же несправедливо! А тут такой ангелочек перед тобой – не девушка, а просто волшебство во плоти! Ты никогда и близко к ней не сможешь подойти, если на тебе не будет достойного костюма, богатого экипажа и просторного дома, куда ты сможешь привести будущую хозяйку.

     – Ты слишком торопишь события.

     – Дело не только в этой девушке, просто любая красотка города так же думает: что мужчина должен быть добытчиком, иначе не стоит на него и внимания обращать.

     – Ну, хорошо, я попробую, даже из простого любопытства.

     – Только подготовь песню без политического смысла: цветочки, бабочки и так далее. Люди хотят праздника. А я пошёл.
 
     – Но как мне тебя найти?

     – Давай встретимся завтра в полдень у башни с часами.

     – Хорошо.

     Незнакомец удалился. Пройдя несколько поворотов, он подошёл к шикарному экипажу с королевскими вензелями и сел внутрь. Только внутри он скинул потёртый плащ, под которым оказался дорогой костюм с богатой вышивкой.

     – И охота Захарии возиться с этим оборвышем. Ничего примечательного, а мне лишние хлопоты, – проворчал он себе под нос с раздражением. – Кирюшка, кто там организатор конкурса придворных певцов в этом году?

     – Сладкоголосый Лель.

     – Отправляйся к этому Лелю и скажи ему, что завтра я приведу победителя конкурса.

     – В смысле?

     – Что, в смысле-в смысле? Я приведу человечка, который должен будет выиграть, как бы он странно ни выглядел, иначе я пообщипаю перышки с их павлиньих хвостов, понял?
 
     – Да понял я, понял. Что же тут непонятного-то?

     – Ох, и бесишь ты меня иногда. Не будь ты из родни моей жены, давно бы прогнал тебя метлой поганой за длинный твой язык!

     – Да ладно, что вы, в конце концов, так разозлились-то? Что я такого сказал?

     – Слуга не должен рта раскрывать, когда разговаривает со своим хозяином, а ты постоянно треплешься, да ещё на людях, позоришь меня. Люди скажут: какой же это знатный вельможа, если его даже собственный слуга не уважает!

   «Пошел я, а то ещё, чего доброго, правда выгонит», – про себя подумал Кирюшка и поспешил испариться, пока дела не обрели для него серьёзный оборот.

     На следующий день новые приятели встретились у башни с часами и направились в сторону дворца. По дороге Светослав чувствовал себя не в своей тарелке: совсем недавно он был настолько счастлив покинуть стены дворца, что никак не мог ожидать, что буквально на следующий день вновь туда вернётся уже по доброй воле.

     Бард в сопровождении своего спутника вошёл в большой богато разукрашенный зал со сценой. Вокруг суетились люди, приготовления были в самом разгаре. К ним подошёл юркий франт, напомаженный, как барышня, и запах его дорогих духов носился за ним как шлейф. Трудно было определить, сколько ему лет.

     – О. Новый участник. Правда, список давно уже утверждён, но в виде исключения… пойдем со мною, дорогуша, у нас, знаешь ли, дресс-код, абы в чём на сцену не пустят, мы тебя сейчас приоденем.
               
     – Меня зовут Светослав Аксёнов.

     – А я Сладкоголосый Лель, слышал, небось? Можешь просто называть Лелем. Ну вот, здесь костюмерная, девочки тебе что-нибудь подберут.

     – У меня нет инструмента.

     – Это без проблем. Музыканта можно пригласить.

     – А вы можете позвать Марка? Низенький такой, с усами, он на лютне играет?

     – М-м… хороший выбор, он действительно отличный музыкант. Дорогая, – позвал одну из девушек, – этого молодого человека надо стильно одеть, а потом проводи в малый зал, там ему надо будет порепетировать с аккомпаниатором. Ну, готовься, а мы пойдем. Концерт начинается после захода Солнца. – И юркая фигура Леля рядом с приземистой Трифона удалились от растерянного Светослава.

     – Уважаемый, я, конечно, всё понимаю, но это же совсем не наш формат, ну пусть хотя бы в первой десятке... это тоже для него очень неплохо. Ну, какое первое место, меня же наши конкурсанты на лоскутки разорвут. Пожалейте вы меня, – слезливо проговорил Лель, картинно сжимая кулачки.

     – Послушай, дорогуша, – ядовитым голосом произнес Трифон. – Это политическое дело, понял? Сам Темноземельский заинтересован. Он, кстати, будет среди гостей?

     – Не знаю.

     – Ну, так вот. Если не хочешь ему не угодить, сделай, как я сказал.

     – Без ножа режете, но я вынужден отступить пред неприкрытым насилием с вашей стороны.

     – Вот и хорошо. А то раскудахтался тут. Я удаляюсь, а от тебя требуется, чтобы всё пошло по плану. И побольше его нахваливайте, понятно? Пусть чувачок почувствует себя мегазвездой. Массовку задействуйте свою, поклонницы пусть у него появятся молоденькие-хорошенькие. Как вы обычно всё проворачиваете, когда проталкиваете очередную бездарь. Шум создайте вокруг него. Всё, как положено, понял?

     – Понял.

     – Ну, вот и хорошо, – и, похлопав снисходительно лицедея по щеке, вельможа вышел из комнаты.

     Вытерев щеку, как будто рука Трифона была в грязи и вымазала лицо, Лель тоже пошёл по своим делам.

     Наступило начало мероприятия. На сцену один за другим выходили участники конкурса. Красивые костюмы, целые оркестры аккомпанировали этим, в основном, довольно посредственным артистам. И вот вышли Светослав с Марком, выглядевшие на фоне расфуфыренных участников сверхскромно. И спел песню… прямо скажем, это не было его лучшее выступление. Песня звучала плоско и неискренне. Зрители его практически не слушали. В общем – откровенный провал.
 
     Затем началась церемония объявления победителей. Начали с третьего места. Его получила красавица-цыганка, очень харизматичная и позитивная, не девушка – огонь! Второе место досталось известнейшему придворному артисту Римму Кржежановскому. Он явно недоумевал, что не стал победителем и вышел на сцену с кислым выражением своего холёного красивого лица. И вот, наконец, первое место. Светослав стоял, как громом поражённый, услышав свое имя. Он прекрасно знал, что спел  плохо – не пошло у него с этим конкурсом. Но вдруг... этот несуразный выигрыш. Он на негнущихся ногах поднялся к ведущему и почти оглох от дикого визга толпы девчонок, которые, вдруг воспылав к нему немыслимой любовью, рвались на сцену, пытаясь растолкать охранников, плотно обступивших сцену. Кржежановский встретил его змеиным шипением, бессильная злоба перекосила его лицо. Цыганка бесстрастно улыбалась, не выказывая ни удивления, ни неудовольствиея После напыщенной пафосной речи Лель Сладкоголосый дал ему возможность высказаться, но у Светослава от всего этого ум зашёл за разум, и он так и не смог произнести ничего внятного.

     У выхода его ждала настоящая награда. Встреченная им накануне дочь продавца коврами стояла у выхода и кого-то выглядывала... его? Неужели? И действительно, подойдя к Светославу, она взяла его за руку и, мило улыбаясь, повела к своей карете. Вдруг из толпы вынырнула какая-то нищенка и начала настойчиво просить денег.

     – Подайте старухе хотя бы копеечку, вы сегодня в выигрыше, победители щедрые люди...

     Старуха была сухощавая, смуглая, с выступающими скулами и довольно высокая. Красавица брезгливо оттолкнула нищенку, не удостоив её даже словом. Нижняя губка капризно оттопырилась, носик сморщился, как будто она почувствовала невыносимую вонь. Пробившись, наконец, сквозь толпу под завистливыми взглядами фанаток Светослава, они сели в  изящную карету красавицы.

     – Фух, извини, мне надо прийти в себя. – Девушка взяла флакон духов и распрыскала их вокруг. – Чувствую себя грязной – эта отвратительная старуха… как она смела! Руки надо будет дома помыть с лавандовым мылом. Мне папа – при этом она сделала ударение на последнем слоге – из-за границы привёз. Очень душистое и мылится хорошо. Не то, что местное.

     – Ты знаешь, я, пожалуй, выйду: аллергия у меня на духи, – Светослав открыл дверцу кареты и выскочил из неё на ходу, благо, ехала она медленно.

                *   *   *
     Клим после разговора с бардом был сам не свой: другие песни пели ему когда-то, вот тот же самый Светослав. Почему он его запомнил? Неизвестно. Бывает так, что подмечаешь для себя какого-то человека в толпе, одного из многих, а потом судьба действительно с ним вас сталкивает. Вот и с этим музыкантом. Он прекрасно запомнил, с каким восхищением тот смотрел на него, какие песни в честь него пел, а что теперь? Этот мальчик, который стал мужчиной, смог сохранить чистоту своей души, честность. И он вправе его, короля, осудить от лица народа, доверившегося ему однажды. Прошло семь лет его правления, и чем он лично помог своей стране? Всё переложил на плечи Темноземельского, ну, со слов последнего всё в государстве вполне благополучно, однако… этот бард что-то пробудил в уснувшем сердце, какое-то томление. Клим позвал к себе Егорку и приказал принести себе плащ простолюдина и самому одеться простым горожанином.
 
   «Погуляю-ка я по своему городу инкогнито», – подумал монарх.

     Они вышли около десяти вечера и пошли по первому попавшемуся тротуару. Постепенно, поворот за поворотом, шаг за шагом, король понял, что ноги сами собой несут его к дому предавшей его когда-то невесты. Наконец, они стояли перед знакомыми литыми воротами, очень красивыми, украшенными по периметру выкованными неизвестным мастером розами. Из окон доносилась приятная музыка, видимо, хозяева устроили приём по какому-то случаю. Вдруг раздался знакомый серебристый смех Камиллы, сердце Клима дрогнуло. Его любовь встречала очередного гостя, специально вышла ему навстречу. Знакомый гордый профиль, всё ещё стройная фигура, всегда с иголочки одет по последней моде... рядом с женщиной, разбившей сердце монарха, стоял Захария. Эти взгляды, полунамеки, прикосновения… уличные фонари прекрасно освещали парочку, и от ревнивого Клима не скрылось, что отношения между этими двумя далеко не родственные, хотя Темноземельский утверждал, что Камилла его племянница по материнской линии. Егорка с сочувствием поглядывал на господина. Парочка в обнимку пошла к входу по мраморной лестнице, абсолютно никого не стесняясь. Наконец, когда они скрылись за тяжёлой деревянной дверью, услужливо открытой перед ними слугой, король рванул по тротуару дальше. Егорка последовал за ним. По дороге встретилась какая-то забегаловка, в которую вошли наши герои. Внутри неё царил полумрак, народец здесь ошивался такой себе. Клим с Егоркой сели на первый попавшийся свободный столик. За соседним столом сидела сухощавая пожилая женщина, которая просила деньги у гордой дочери купца, и старик с длинной седой нечесаной бородой.

     – Прекрати, Мария, я всегда рад тебе помочь, даже не думай благодарить: я твой  должник по гроб жизни, – было слышно по заплетающемуся языку, что мужчина уже изрядно подвыпил.

     – Да? Помнишь добро? Хотя сам гол, как сокол, последний кусок со мной делишь, а эта девчонка – дочка купца – оттолкнула меня, как последнюю собаку. А я ведь её чудом спасла, когда она в четыре года заболела краснухой и её слабое сердце – у неё ведь порок врождённый – чуть не остановилось? Её мать тогда клялась, что вовек не забудет меня. Но мать умерла, а папаша, наверное, чересчур разбаловал свою дочуру. Шла под ручку с победителем фестиваля. Ясное дело, не нам чета.

     – Да что с них взять, с богачей этих? Никогда им нас не понять. Ты вот одна понимающая и была, пока врачом работала. Сколько жизней спасла! Меня вот – если бы не ты, кто бы еще взялся бесплатно лечить? Уже давно был бы на том свете!

     – А теперь что? Вышвырнули на улицу, запретили работать: видите ли, король женщин не жалует, поставили этого плешивого идиота на моё место. Ты помнишь мальчика Кирьяновых? Он же залечил его до смерти.

     – И нам теперь совсем худо стало, наша благодетельница сама вот скитается, как мы, горемычная.

     – Какой же глупый оказался король! Мы все так тогда духом воспряли, надеялись, что теперь уж заживем... а он устроил погромы да гонения. Жриц Луны совсем притеснять начали, обложили со всех сторон. А в чём их вина? Они же как матушки для своего народа всегда были, любую опасность чуяли и предупреждали. Что теперь? Нападут на нас враги, что делать без них будем?
 
     – И не говори, Мария Михайловна, И не говори... Ну, встретил одну дуру на своем пути, так зачем всех-то под одну гребенку?

     – А я слышала, что король нарушил магический договор, вот умом и тронулся, а Темноземельский, злодей, тут как тут, весь в отца пошёл. Этот Захария – самый главный злодей и есть.

     – А ну-ка тихо! – вдруг прикрикнул на них хозяин заведения. – Распустили языки. Мне здесь проблемы не нужны.
 
     И пожилая пара примолкла, сосредоточившись на яичнице и чёрном хлебе.

     Король вышел на улицу совершенно разбитым. Он совсем забыл о Магическом Договоре, точнее, он помнил, конечно, но в превратном понимании, потому что именно упоминание о нём на помолвке в итоге вызвали такие ужасные для Клима последствия. Наверное, если бы та жрица попалась ему под горячую руку, он бы убил её, придушил собственными руками. Настолько тогда ненавидел эту женщину. Хотя она сказала лишь правду. Но правду неудобную, о которой хотелось забыть навсегда. А сейчас, спустя годы, он понял, что Всевидящая была полностью права: не вышел из Клима достойный правитель. Этот Темноземельский от его имени натворил уже Бог весть что. Народ его, Клима, ненавидит. Вот оно как всё обернулось. Ну, Захарка, ну, подлец. Столько лет вводить его, Клима, в заблуждения, подтасовывать факты, устраивать прогулки по заданному маршруту, где все, теперь уже ясно, говорили правителю то, что надо было говорить. А надо именно этому самому Темноземельскому. И Клим решил пойти к единственному человеку, которому доверял. Отослав Егорку под благовидным предлогом от себя, он направился к Евгению Адамову.

     Невеселой получилась и эта встреча. Друг, может, и не бедствовал, как Мария Михайловна, но тоже был в опале. Его дом носил на себе печать разорения: некогда аккуратные и всегда выкрашенные стены облупились, забор покосился. Постучав в дверь и не получив ответа, потянул за дверную ручку. Дверь со скрипом отворилась, и гость вошёл в дом. Хозяин спал на диване прямо в одежде. Клим его тихонько позвал:
 
     – Женька, привет! Узнаёшь старого товарища?

     – Это кто? Вы? Ваше величество! – Евгений встал и одёрнул одежду, постарался пригладить волосы.

     – Ну, привет, привет, сколько лет, сколько зим. А чего это ты в гости не заходишь? Вот пришлось самому к тебе отправиться, как говорится, если гора не идёт к Магомету…

     – Да вот, Захария меня к тебе запретил пускать, сказал, король болен, нечего его беспокоить, а потом совсем из дворца пришлось уйти – напрямую не выгнали, но всё для этого сделали. Я уж подумал, ты на меня разозлился за то, что я Еву привёл тогда на помолвку.

     – Не поверишь, я вообще не в курсе был, что с тобой так обошлись...

     – Ну… за семь лет можно было бы уже и разузнать обо мне, правда?

     – Прости. У меня сегодня как будто пелена с глаз упала. Оказывается, этот прохвост Захарка и Камилла любовники. А ты, я смотрю, не удивлен?

     – Ты бы того… присели бы, что ли, ваше величество, на диван или вот на кресло. Застал ты меня врасплох, Клим, и угостить тебя особо нечем. Эх… Не удивлён. Я их застукал как-то, пока ты в горячке нервной лежал. После этого меня и выжили из дворца.

     – Бедный мой товарищ.

     – Ну, не такой уж я и бедный. Мы же с Евой встречаемся, ждём благоприятного момента, чтобы объявить о помолвке.

     – Это с той красавицей-жрицей? Поздравляю. И правда, она стоит многих сокровищ.

     – Да... не понимаю, что она во мне нашла, я же простой – не урод, но и не красавец, не богач, не знаменитость.

     – Она ведь не простая женщина. Жрицы чувствуют мир иначе, не так, как обычные люди. Я думаю, она видит твою прекрасную душу и полюбила тебя за нутро, а не за фасад.

     – Ну, ты скажешь... Да... давно мы так не сидели с тобой, по-простому.

     – Ты знаешь, я недавно встретил одного барда – его Захарка казнить хотел, да я помешал, так вот я думаю, это он меня излечил от помешательства. Есть в его песнях какая-то сила, понимаешь, способная менять людей вокруг.

     – Кто это?

     – Фамилии не помню, а зовут Светослав.

     – А, я, кажется, припоминаю. Да, он последний, кто ещё не продался. У него авторитет большой в народе. Не удивлён, что его Темноземельский прикончить захотел: он так со всеми поступает, кто ему не подчиняется.

     – Знаешь выражение «пригрел на груди змею»? Так вот я ухитрился пригреть гидру. Какой же я глупец, какой глупец...

     Друзья проговорили до рассвета. Король, решительно настроенный положить конец власти Темноземельского, отправился обратно во дворец. Уже было светло, но горожане пока спали, на улице никого не было. Вдруг из-за угла выпрыгнула какая-то фигура, король уже потерял сноровку, но всё же успел отреагировать и уклониться от страшного удара дубинкой, однако раздался выстрел, всё перед глазами поплыло, и Клим потерял сознание. Очнулся он в подвале, в полной темноте, прикованный к стене цепями. Рана была обработана и перевязана, значит, убивать его не собирались. Во всяком случае, пока. Сколько ему придётся сидеть в кромешной тьме, прикованным, было неизвестно. Только раз в сутки безымянные тюремщики приносили еду и питье, но так никто и не ответил ни на один вопрос, даже слова не проронил. А королю только приходилось проклинать злой рок и свою глупость.
 
     На следующий день после фестиваля должна была пройти церемония чествования победителей – выступление всех предыдущих финалистов и тому подобное. Победа на конкурсе гарантировала успешную карьеру придворного музыканта, а это значит, что Светослав теперь мог забыть о нищете. И вот он опять в уже знакомой ему гримёрке, в ярком сценическом костюме, смотрит на себя в стекло окна, как в зеркало, и не узнает. Нет, это не он, это другой человек. В комнату вошел Лель и сел в кресло, нога на ногу – вальяжная и картинная поза. Однако, обернувшись, бард поразился, увидев его лицо.

     – Марк рассказал мне, как вы с ним познакомились, – произнёс организатор мероприятия.

     – Да, как это ни парадоксально, позавчера меня хотели повесить на той самой площади, на которой сегодня будут награждать.

     – Как им удалось взять вас в оборот? Вы теперь – придворный паяц, а раньше были лучом света для многих... Я стар и устал от этой жизни, поэтому говорю вам сейчас то, что у меня на сердце. Если хотите, можете прямо сейчас привести сюда охрану, чтобы они бросили меня в подземелье или повесили, как собаку.

     – Нет, никого я приводить не собираюсь. Но вы меня очень удивили. Признаться, не думал, что вы такой. Но моё влияние на людей вы преувеличиваете.

     – А вам мало того, как изменился сам король, пообщавшись с вами? Марк врать не будет. Он просто поражён. Послушайте, вам здесь не место. Вы подобны гордому орлу, залетевшему в курятник. Ну, какой из вас придворный музыкант? Мы здесь все – просто лизоблюды, не более того. Сплошной фарс, речи об искусстве нет вообще. Только воспевание власти. Делаем то, что приказывают, как марионетки без души. Мы все здесь – мертвы.

     – Ну... у вас здесь очень громкие имена.

     – Да уж. Вы знаете, как меня зовут на самом деле? Алексей Бондарь, не слышали о таком?

     – Что-то припоминаю.

     – Я в своё время повелся на славу и деньги, захотел обеспеченной жизни, как вы сейчас, но потом со стыда взял этот псевдоним, изменил внешний вид – крашусь вот, как девица, чтобы меня, не дай Бог, не узнали старые поклонники. Стыдно. Вспоминаю теперь былые времена со слезами, ей-богу! Если бы можно было всё вернуть, эх…

     – Ну, откажитесь от этой жизни, вернитесь к прежней, – предложил наивный Светослав.

     – Так мне ведь пригрозили, что если рыпаться буду, то журналюги постараются всё выставить в неприглядном свете – как я превратился из Алексея Бондаря, прославленного поэта своего времени, в Сладкоголосого Леля, так что и мне жизни не будет, и моим близким до конца дней. Прошу вас, мальчик мой, не повторяйте мою ошибку, бегите, пока есть возможность, подальше от столицы. Спасайте свою душу. – И, на удивление барда, старик расплакался.

     – Ну, что вы, в самом деле...

     – Простите меня, я давно уже не встречал настоящего артиста, как вы, и это поистине больно – понимать, от чего я отказался по собственной воле. Ну, ладно, мальчик мой, увидимся на сцене. Не берите в голову, это я так… нервы...

     Старик вышел, а Светослав послал костюмершу за Марком, пора было готовиться к выступлению.

     Роскошь,  роскошь и еще раз роскошь – так можно было охарактеризовать сие мероприятие. Роскошные декорации, роскошные наряды, роскошные причёски. Все одеты по последней моде. Первой красавицей двора считалась юная дочка военного министра, прехорошенькая Светлана, и её имя ей подходило: светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа. Будто в противовес ей смуглая Кира Темноземельская, тоже отменная красотка, которую многие обвиняли в излишне небрежном стиле одежды. Она как бы скрывала свою женственность под мужским костюмом, но это ей практически не удавалось: что бы она ни надела, всё равно оставалась истинной красавицей, к ней недаром сваталось много женихов самого высшего сословия, и большинство не потому, что она была из знатной семьи. Из мужчин, без сомнения, первым красавцем, оставившим далеко позади всех остальных, был Захария Темноземельский. И годы его не брали – уже за тридцать, а всё такой же стройный и свежий. Весь Высший свет прибыл на церемонию, кроме заболевшего короля, которого внезапно настиг сердечный удар. Так объявил всем придворный лекарь накануне мероприятия. Зрелище обещало быть незабываемым. Лель Сладкоголосый – несомненный профи в своём деле.

     Вёл он концерт на одном дыхании, от постоянно меняющихся костюмов ведущего рябило в глазах. После выступлений предыдущих финалистов – фестиваль проводился в пятый раз – настала очередь тройки победителей этого сезона. Сначала на сцену приглашена была цыганка. После моря льстивых слов в её адрес, красавица спела песню и была выведена со сцены толстеньким меценатом, который пообещал взять под свой контроль дальнейшую карьеру талантливейшей певицы и просто обаятельной женщины. Потом вышел Кржижановский, с лица которого до сих пор не сошло разочарование, тем более, он не был милой девушкой и не заинтересовал толстенького мецената, поэтому оставалось довольствоваться премией, впрочем, достаточно неплохой. Он тоже спел свою душещипательную балладу и, раскланявшись, удалился. Наконец, под визг опять непонятно откуда взявшейся толпы поклонниц на сцену поднялся Светослав в сопровождении усатого Марка. Опять море комплиментов, опять пафосные речи и, наконец, вручение чека на очень внушительную сумму и документ в золотой рамке, удостоверяющий, что наш бард принят в штат придворных музыкантов. Пришло время исполнения песни. Светослав дал знак Марку, и тот заиграл. Но заиграл совсем не ту мелодию, что на конкурсе.
 
     Вы, короли, отцы народа… – запел бард сильным, красивым голосом.
 
     В зале воцарилась гробовая тишина. После последнего аккорда вдруг послышались одинокие хлопки и смех – это смеялась Кира.

     – Браво! А я уже думала не идти на это шоу, хорошо, что пошла – такое нельзя было пропустить.

     Светослав с Марком молча спустились со сцены. Когда они вышли из зала, Марка подхватил и куда-то утащил Лель, который звал и Аксёнова, но тот отказался и в открытую направился в сторону парадного выхода на улицу. Ещё не привыкнув к темноте, он заметил какую-то фигуру, двигавшуюся ему навстречу. Это была вчерашняя старуха, которая снова начала просить милостыню. Светослав молча достал из кармана чек, врученный ему за победу на конкурсе, и отдал ей. Потом пошёл дальше, но его снова остановили.
 
     – Браво! Уважаю.

     Оглянувшись, бард увидел Захарию.
 
     – Ты достойный противник. Правда, впечатлил. Но я проигрывать не люблю. – Темноземельский подошел к разодетому к выступлению барду и приобнял его по-дружески за плечи. Тут же неизвестно откуда взявшиеся журналисты, не менее пяти человек, налетели на них и начали фотографировать со всех ракурсов.
 
     – Что же ты не улыбаешься? Завтра на первых полосах газет напечатают нашу общую фотографию, я представлю тебя, как своего любимого исполнителя. А ты думал, что умыл меня? Как видишь, последнее слово осталось за мной. Завтра эти журналисты постараются, и от твоей репутации не останется и следа. Будешь после этого никому не нужным – ни народу, ни мне. И тебя, и твои песенки забудут навсегда.

     Журналисты растворились в темноте так же неожиданно, как и вынырнули из неё, вельможа и бард остались один на один.

     – Как ты догадался? – вдруг сказал бард в спину собиравшегося уже уходить Захарии.

     – О чём?

     – О том, что нас связывает с Лилей?
 
     – И что же вас связывает?

     – Мы любим друг друга. Она просила меня скрывать это, говорила, что опасно, если кто-то узнает. А я слышал, ты к ней сватался, но безрезультатно. Ты что, влюблён в мою невесту и мстишь мне?

     – Признаться, не знал, что у вас всё так далеко зашло.

     – Так в чём тогда причина этого фарса?

     – Интересно, когда ТЫ догадался.

     – Сразу. Можно подумать, Трифона не знаем – главный твой помощник. Думал, раз надел простой потёртый плащ, так за  горожанина сойдёт, это с такой-то рожей.

     – Да, Трифон интеллектом не блещет, зато исполнительный. А тебе я только что придумал другую судьбу.

     – Какую же?

     – Сразу же после разоблачающих статей на первые полосы газет пойдёт информация о том, что ты был убит во время прогулки и ограблен, потом схватят нищенку с чеком – это и будет доказательством того, что именно она тебя убила. Заметь, эта идея мне пришла в голову только что. Я все-таки умный, правда? А теперь прощай! – и Захария вынул из кармана пистолет, сняв с предохранителя, направил прямо в лоб сопернику. Светослав закрыл глаза.

     – Стой! Ты не имеешь права убивать невиновного! – Светослав, открыв глаза, оглянулся. Из темноты показалась фигурка Лилианны в сопровождении нескольких телохранителей. – Я забираю его с собой, Захария, и ты нам не помешаешь. Пока я ещё Всевидящая, и в этой стране много тех, кто признаёт мою власть.
 
     – Власть, говоришь? Посмотрим, кто здесь последний засмеется. Ты как будто специально дразнишь меня, Лилия. Терпение мое испытываешь. Обещаю, скоро будет ответка от меня, и не возрадуется твоё племя!

     – Посмотрим, Захария, время всё расставит по своим местам. А теперь прощай, я пришла спасти своего суженного, больше мне здесь делать нечего.

     Через две недели после фестиваля начались погромы в замках семейства Луны.  Для простого народа культ Луны и его служители были чем-то священным, неприкасаемым. Простые люди не понимали, как у кого-то вообще могла подняться на них рука. Но сами Жрицы и их народ как будто испарились или провалились сквозь землю. Ни в одном из замков погромщики, состоявшие, в основном, из фанатичных «новых» Звёздных Странников и женщин из организации Киры, а также шайка людей без чести и совести, готовых, как говорится продать и ограбить родную мать, не обнаружили ни одного человека, всё самое ценное тоже было вывезено. Свою славу Всевидящая снова оправдала. Опасность в который раз за историю королевства миновала избранных. Прибывшие лишь в бессильной злобе громили всё, что попадалось на их пути, после ухода им даже не удалось поджечь ни одного из замков – кто знает почему, костры так и не разгорелись, сколько они ни пытались их зажечь. Даже фитили бомб все, как один, гасли.

     После этого удивительного погрома начались другие изменения и реформы. В школах обучение для детей приобрело чисто формалистский характер. Бесконечные переливания из пустого в порожнее, преподавание откровенной дичи, причём, таким сложными эпитетами, что ни один ребенок не мог понять, о чём говорит преподаватель. Девочек же вообще практически устранили от обучения, оставив самые примитивные навыки для изучения. Все научные центры государства были поставлены в такие сложные условия, что большинству учёных просто пришлось уволиться и наняться на какую-то другую работу, чтобы их семьи не умерли с голоду. Выступление бродячих певцов и театров были запрещены. Теперь выступать могли только придворные, обласканные властью артисты. Культ Звёздных Странников всё больше распространялся, причём, всех недовольных, вспоминавших отшельника Илию и поклонявшихся ему, объявили еретиками и подвергли гонениям, многих заключили в тюрьмы. Народ, миролюбивый и добрый по своей сути, был брошен в пучину невежества и страха. Захария Темноземельский стал полноправным диктатором маленького королевства.