Куда идёт караван. Часть двенадцатая

У ручья поток автомобилей разделился, часть ушла в сторону какой-то деревни, мы присоединились к тем, кто решил переждать события в оазисе у Старой Крепости. Там мы и заночевали. Девушкам я уступил место в автомобиле, сам устроился под открытым небом. Эта была первая арабская ночь, которая не принесла мне удовлетворения. Я знал, эта арабская ночь была последней для Босса и Петруччо. И я многое отдал бы, чтобы оказаться там с ними. Но пока… Пока мне нужно было довести моё дело до конца. Я не питал никаких иллюзий. Они придут ночью и сделают своё дело тихо, без лишнего шума. Никто никогда не найдёт никаких следов. Босс всё понял, и они с Петруччо ночью будут ждать гостей, но это ничего не изменит.  Босс решил вернуться в мир, в котором ему нет места. И это было его ошибкой. Но я не предполагал, что всё произойдёт так быстро.

Ночь была тихой и тёплой. Тёплая ночь убаюкивает. Я уселся под ближайшей пальмой и стал ждать. Лагерь отходил ко сну, лагерь погрузился в тишину, затихли громкие голоса детей, не слышны были встревоженные разговоры мужчин, прекратился робкий шепот женщин, легкий ветер уносил прочь запахи костров, плова, машинного масла и кислый запах большого количества человеческих тел. Запахло морем, и мне казалось, я слышал шум волн.
 
Мы провели там два дня, два отведённых нам дня. К тому времени боевые действия прекратились и пальмовая роща опустела. Мы были единственными её обитателями. Утром третьего дня моих женщин забрал вертолёт. Я ждал этого момента. Эти два дня показались мне вечностью. Время текло медленно, казалось, оно остановилось. Женщины заботились о себе сами. Они сами что-то готовили из наших скудных запасов. Анна делала Софии перевязку. Я находился словно во сне.
 
У местного населения с миром была какая-то связь. Утром второго дня они стали разъезжаться. Я плохо помню, что происходило в тот день. Просто текло время. Так бывает, ты стоишь на месте, а время протекает мимо. И ты ждешь нужного момента, чтобы снова вклиниться в поток.
 
Сначала было шумно, все что-то обсуждали, потом кто-то один решился и уехал, и в течение часа оазис опустел. Остались только мы. Мы и старик. Старик такой же древний, как стены Старой Крепости. На нём было надето что-то  отдалённо напоминающее длинную ночную рубаху серого цвета. Его одежда доходила ему до щиколоток. Он казалось, никуда не торопился, его взгляд был пустым и потухшим, его движения  медленными и усталыми и, на первый взгляд, были лишены всякого смысла. Он не обращал на нас никакого внимания. Старик отправился к ручью, который питал оазис, и совершил омовение. Вначале я за ним не следил. И время от времени он исчезал из виду. Он не торопился уезжать. Его старая, покрытая пятнами ржавчины Тойота стояла у самой стены крепости. Когда он появился вновь с металлическими граблями в руках, я понял, он остался навести порядок. Работал он медленно, согласно известному только ему одному плану. Он обходил все места, где раньше стояли машины, и складывал пластик, стекло, бумагу, другой мусор в небольшие кучи. Что-то подгребал и переходил на другое место. Я не стал ему помогать. Ему это было не нужно. Я для него не существовал, как не существовали те люди, которые провели здесь ночь, как не существовали пушки, танки и самолеты. Он жил вне времени и вне пространства и, в отличие от меня, он не собирался снова вклиниваться в поток. Это ему было не нужно. У него был пост, на который, возможно, он сам себя и назначил, и он будет стоять на этом посту, сколько хватить его старческих сил.
 
Вторую ночь мы провели вместе, я и София. Она подождала, пока Анна уснёт, и присоединилась ко мне. Всю ночь мы просидели под одной пальмой. Мы даже не разговаривали. Она только спросила:
- Его уже нет?

Я промолчал. Она тяжело вздохнула, нашла мою руку и легонько её сжала.
- Завтра утром нас заберут, - промолвила она.

Так и случилась. На прощание я крепко обнял юную леди и бережно прижал к себе  ханум. Наверное, они плакали. У меня слёз не было. Всё, я был свободен. 

У каждого водителя в голове есть встроенный круиз-контроль. Он включается, если ваши мысли куда-то уносятся. В то утро мои мысли никуда не улетали. Их не было у меня. Пустота. Целый час пустоты. Словно кто-то вычеркнул его у тебя из жизни белым маркером. Я очнулся, когда увидел постового на подъезде к городу. Мы встретились глазами, я ему кивнул. А он мне отдал честь торжественно и печально. Я же вам говорил, постовые всё знают. Настоящего постового найти непросто. Настоящий постовой - это штучный товар, и их почти не осталось. Они тоже вне времени и вне пространства.

Всё стало как прежде, всё вернулось на круги своя. Вновь заработал аэропорт. Кто-то улетел, кто-то отнёс свои вещи обратно в свой номер. Чем закончился конфликт, я не знал. Мне это было не интересно. Машина Босса по-прежнему стояла на стоянке. Но никаких следов Босса и Петруччо я не обнаружил. Я попытался навести какие-то справки, но вышколенный персонал умел держать язык за зубами. Они берегли репутацию гостиницы.

Я зашёл в ресторан выпить чашечку кофе. Больше ничего в душу не лезло. Ко мне подсела какая-то пожилая женщина. Тонкие губы, тонкий нос, короткие светлые волосы и грустные голубые глаза.

- Принесите мне стакан воды, - попросила она официанта. – Просто стакан воды.
- Месье, - обратилась она ко мне.- Кем вам приходились те два господина?
Я поднял на неё удивленные глаза.
- Друзьями. Мы были друзьями, - ответил я.

- Не удивляйся. Я слышала, вы задавали вопросы горничной. Я жила в соседнем номере. Это на втором этаже. Два дня назад, когда бомбили аэропорт, персонал гостиницы растерялся и повёл себя не лучшим образом. А два господина, которых вы разыскиваете, были очень добры ко мне. А потом ночью я услышала выстрелы в их номере. Они были очень тихими. Они очень напоминали хлопки, но поверьте мне, я могу отличить хлопки от выстрелов…

- Спасибо, - сказала она официанту, который поставил перед ней стакан с водой.

- И вот ещё что, - добавила она, когда официант удалился. – На стоянке гостиницы стоял машина, «Субару» серебристого цвета. Редкая для этих мест машина. Её там больше нет, месье.
 
- Благодарю вас, мадам, - ответил я. - Я вам очень признателен.

Всё стало на свои места. Серьёзные люди сделали своё дело и удалились. Мадам медленно встала из-за стола и направилась к выходу, оставив воду не тронутой. Все считают, что красота спасёт мир. А я думаю так, мир спасут пожилые французские женщины. Ну, может, не только французские. Ну, может, не только пожилые.
 
А что я? Я пойду по следу. Я доведу дело до конца. Прославлюсь и попаду в Книгу Гиннеса. Возможно.

Эпилог следует. http://www.proza.ru/2020/03/13/1828