Третья степень устрашения и легитимность власти

Третья степень устрашения и легитимность власти.

«- Вы помните сталинские репрессии?
  - Не помню я никаких репрессий... Ты язык-то не распускай!»
(из разговора с моей тёщей)

«Незримо так бывает. И день как день, и похож на вчерашний, но уже холода, уже зима…»
(из статьи Шаргунова всвязи с событиями октября 1993 года)

«Сейчас не уходят из жизни:
Сейчас из жизни уводят.
И если вдруг кто-то когда-то
Захочет, чтоб было иначе,
Бессильный и неумелый
Опустит слабые руки,
Не зная, где сердце спрута,
И есть ли у спрута сердце…»
(братья Стругацкие: «Трудно быть богом»)

Из фильма о войне в Ираке, разговор двух американских солдат рядом с избитым до полусмерти арабом:
- Давай его пристрелим!
- Зачем? Он же не террорист!
- После того, что мы с ним сделали, он им станет.

«Сидишь себе спокойно, и в ус не дуЁшь: будешь дуть, а тебе дадуть»
(Аркадий Райкин)

Сталин перед смертью оставил завещание:
«Когда будет плохо – вали всё на меня.
А когда будет совсем плохо – делай, как я»
(анекдот 60-х годов)

…….

Дело «Сеть» - это,  прежде всего, акт устрашения со стороны ФСБ.

Почему я так считаю?

Потому что, если ФСБ сломало пытками подследственных и вынудило их на самооговор, тому же ФСБ ничего не стоило потребовать от них последующего отрицания  факта пыток, чтобы не создавать  проблемы на суде и не подрывать престиж страны.

Но ФСБ этого не сделало, и все подследственные на суде отреклись от своих показаний, заявив, что все признания были выбиты под пытками.

Значит, «утечка» информации о применении ФСБ пыток и была целью ФСБ.

На кого направлена эта угроза? На всех людей левых взглядов, не только, и даже не столько на анархистов. На коммунистов, анархистов, левых социалистов, на левопатриотические силы. Мол, не рыпайтесь, а то (АТО) с вами будет то же самое. То, что в качестве «вещественного доказательства» фигурировал том «Капитала» Маркса, говорит о том, кому, прежде всего, в данном случае адресована угроза.

Более того, это «мессидж» всему населению, кроме либералов-западенцев (этих, последних, никто не тронет, чуть что – визг всех «правозащитников» и санкции России пятого уровня; левых же либералы-западники и всевозможная правозащитная международная общественность защищать не станет, как не стала в 2002 году, когда было «Одесское дело»): не прекословь власти, иначе любого из вас могут схватить, выбить «признание» в терроризме и экстремизме, и «закрыть» лет на 15.

По сути, мы с этого момента живем уже в другой стране, где (особенно в отсутствии четкого определения термина «экстремизм» - см.мою статью «Три источника современного реакционного радикализма») любого человека даже за самомалейшую критику госчиновника, корпорации, да и просто того, кто  находится выше по социальному положению, могут схватить, обвинив в «раздувании социальной розни», подкинуть пистолетик и пакетик с героином, и выбить пытками «признание» в том, что намеревался взорвать Кремль.

Мы очень мало знаем, только то, что нам сообщили, и я прекрасно понимаю, что все это может оказаться пропагандистским враньём, причем, с обеих сторон. Поэтому нельзя полностью исключить, что пыток в данном конкретном случае на самом деле не было, что ребята специально это обнародовали, прекрасно понимая, что сама информация о выбивании российскими государственными спецслужбами «нужных» показаний и признаний с помощью пыток является мощным дестабилизирующим фактором, подрывающим легитимность государства в глазах народа. Учитывая, что дестабилизация общества является одной из провозглашенных целей группы, такой вариант, повторяю, нельзя исключить полностью. Но всё-таки я думаю, что он маловероятен: пытки для выбивания «нужных» показаний, самооговора и для устрашения остальных давно применяются и российской полицией, и украинским СБУ, и пиндосскими спецслужбами в Гуантанамо, Абу-Грейб и в тайных тюрьмах на территории, например, Польши. Поэтому не думаю, что российское ФСБ в этом плане будет исключением.

Возможно даже, что в  обнародовании информации о пытках имело место совпадение «интересов»: ФСБ стремилось таким образом устрашить левую оппозицию, а ребята рассчитывали, что это послужит дестабилизации и «раскачке».


Когда мне и до «перестройки», и после, говорили о зверствах большевиков, и реальных и мнимых, я всегда отвечал: «Все, что вы говорите – лицемерие, потому что когда антикоммунисты придут к власти, они будут подавлять своих противников теми же, если не более жестокими методами». Для репрессий с массовыми расправами и пытками социализм с коммунистической идеологией совсем не обязателен; капитализм с его презрением к «быдлу» и "лузерам" к этому расположен даже больше.

В классовом обществе, разделенном на богатых и бедных, бедные всегда будут восставать против богатых, а богатые будут подавлять бедных и тех, кто им сочувствует, в том числе и с помощью устрашения.

В принципе, мы понимаем, что к репрессиям за коммунистические убеждения дело идет, это только вопрос времени. В 1990 году, ещё до запрета КПСС, была создана непартийная коммунистическая организация ОФТ – Объединенный Фронт Трудящихся. И вот, в интервью корреспонденту один из лидеров ОФТ, профессор Якушев, тогда сказал: «Вообще-то, мы все тут смертники. Пока нас не принимают всерьёз, и потому не трогают, но как только поймут, что мы им реально мешаем, начнётся резня». Журналист, который брал интервью, тогда написал: «Меня не оставляло ощущение, что передо мной будущее диссидентское подполье».

Я все эти 30 лет живу в ожидании репрессий за коммунистические убеждения, но их пока нет, а если и есть, то не в массовых масштабах. Обусловлено это тем, что, во-первых, людей «красной веры» сейчас действительно не принимают всерьёз: коммунизм слаб, потому что находится в идейно-теоретическом кризисе. Вторая причина в том, что власть имущие чувствуют, что это было бы как-то «не камильфо»: сажать за взгляды, которые были официальной идеологией для трех предшествующих поколений. В условиях России в этом случае пришлось бы пересажать треть населения. Вот подождут пока поколение тех, кто помнит «совок», уйдет – тогда и можно начинать…

Но вот угрозы таких репрессий я слышу на протяжении всех этих тридцати лет, начиная с призывов в «демократической» прессе в августе 1991 года помечать крестами двери квартир всех, кто выписывает газеты «Правда» и «Советская Россия».

Вот только основные этапы на этом пути:

1.«Август-91». Тогда большинству населения сумели внушить, что коммунизм есть абсолютное зло, хуже которого вообще ничего нет и быть не может, и что даже простое исповедование коммунистических или приравненных к ним взглядов есть преступление хуже любого убийства. В принципе, настроения тогда были такие, что достаточно спичку поднести (например, устроив «сакральную жертву») – и начнутся погромы и массовая резня. Но власть тогда этого не сделала – может быть, потому что решила, что с коммунизмом уже покончено, может быть из указанных выше соображений, может быть, по той причине, которую тогда озвучили Новодворская и Боровой: из коммунистов было решено делать не мучеников, а «городских сумасшедших». Возможна и ещё одна причина: многие из новой элиты ранее были членами КПСС или ВЛКСМ, и, если бы начали массово резать коммунистов и всех, кто с этим ассоциируется, могли добраться и до них.

2. Май и октябрь-93.

3.Одиночные убийства людей с коммунистическими убеждениями, маскируемые под уголовщину или хулиганство (Марта Филлипс, Анна Кирьян, Рафис Худайбердин, профессор Мартемьянов).

4. «Одесское дело №144». Первая на постсоветском пространстве расправа над молодёжной подпольной коммунистической организацией с применением не только традиционных подброшенных пакетиков с героином, но и зверских пыток в лучшем стиле Гестапо. И, что особенно важно, ни западные, ни российские «правозащитники», поднимающие визг по поводу любого фингала под глазом у навальных и прочих болотников, слова не сказали в их защиту. Когда родители Сергея Бердюгина, запытанного насмерть в застенках СБУ, обратились к тогдашнему российскому уполномоченному по правам человека Сергею Адамовичу Ковалёву, он ответил, что не будет их защищать, так как не разделяет их коммунистические взгляды.

Хотя произошло это на Украине, но это – прямой акт запугивания, адресованный всем «левым» и в России, и на всем постсоциалистическом пространстве.

5.Неожиданные и ничем не обоснованные разгоны с избиениями и арестами РАЗРЕШЁННЫХ властями коммунистических митингов. Например, разгон коммунистического митинга у метро «Баррикадная» 7 ноября 2013 года, и совсем уж непонятный разгон митинга легальной, безобидной КПРФ в Ленинграде 7 ноября 2019 года.

6.Жестокое, вплоть до расстрелов митингов и забастовок, подавление «прокоммунистических» рабочих выступлений (Светлогорск, Жанаозень, Гуково).

Плюс к тому, с целью "не стеснять предпринимателя" - отмена советских  норм трудовой и социальной защиты, включая такое знаковое, как 8-часовой рабочий день. Наряду с принятыми еще при Ельцине антипрофсоюзными законами, все это делает работника практически беззащитным перед любым произволом хозяев и  начальства.

Все это подтверждает ВЕРНОСТЬ и АКТУАЛЬНОСТЬ марксистско-ленинской теории, и демонстрирует КЛАССОВЫЙ, БУРЖУАЗНЫЙ И АНТИНАРОДНЫЙ характер этого государства.

7.Попытка установить в Ленинграде мемориальную доску в честь маршала Маннергейма – первого политика 20 века, который подавил коммунизм в своей стране в 1918 году с применением массовых пыток и изуверских казней, действительно устрашив коммунистов и левых в своей стране на многие десятилетия. Не будет натяжкой сказать, что Маннергейм – первый учитель и предшественник Пиночета.

8. Непрекращающиеся как в либеральной, так и в патриотической прессе «страсти по Пиночету»: постоянные разговоры о том, что, вот, в Чили Пиночет подавил коммунистов и всех левых казнями и пытками, но зато теперь Чили процветает, и хорошо бы и у нас в России провернуть то же самое.

Кстати, миф о «чилийском экономическом чуде» при Пиночете во многом не соответствует действительности. На самом деле суммарный прирост ВВП в Чили за 15 лет правления Пиночета составил 68 процентов. Что соответствует примерно 3,5% прироста в год – показатель по тем временам отнюдь не высокий. Когда в СССР в 70-е годы  прирост ВВП был 3,5% в год, мы говорили, что у нас застой.

9. Частичная реабилитация Сталина, но не как одного из лидеров Великой Октябрьской социалистической революции, а как «крутого государственника», расстрелявшего в 1937 году большевиков-революционеров-интернационалистов «ленинской гвардии». С подтекстом, что и нынешней российской власти надо бы действовать в том же направлении.

10.Очень важным элементом устрашения стал недавний арест в Ленинграде старика только за то, что он в сети высказал сочувствие парню, взорвавшему себя рядом с приемной ФСБ в Архангельске. Этот случай реально показал всем «заинтересованным лицам», что четких, однозначных определений «терроризма» и «экстремизма» нет, а это значит, что каждый по произволу «тех, кого надо» может быть схвачен и получить «на полную катушку» за любую оппозиционную деятельность (см.мою статью: «Три источника современного реакционного радикализма»), и даже просто за сказанное вслух «неправильное» слово.

Скажешь, что теракт с самопожертвованием был последней акцией протеста доведенного до отчаяния человека, или что в заявлениях осужденных «экстремистов» есть рациональное зерно  – сядешь за «оправдание экстремизма» (см.мою статью: «О социальных корнях керченского расстрела»).

А как быть с «Капиталом» Маркса и «Манифестом коммунистической партии»? А ведь в «Манифесте» прямым текстом сказано: «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои намерения и взгляды. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты только путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя». А ведь эти книги у половины населения в личных библиотеках есть. Так что, будут устраивать рейды по квартирам с обысками и сажать за «хранение экстремистской литературы»?.

Крайняя «размытость» понятий «экстремизм», а, тем более «раздувание социальной розни», «раздувание ненависти», открывает широчайшие  возможности  для репрессивного произвола любого масштаба. Под эти определения при желании можно подвести любую критику начальства и любое осуждение социального неравенства.

Нет, я понимаю: любое государство всегда будет подавлять «неразрешённую» оппозицию (а «разрешённая» оппозиция – это, считай, не оппозиция). Для капиталистического государства «неразрешённая» оппозиция – это, прежде всего, коммунистическое и другое левореволюционное подполье. Еще до «перестройки» было ясно, что, в случае реставрации капитализма в СССР, люди с коммунистическими  убеждениями, в соответствии со своими убеждениями, должны будут уйти в подполье и начать борьбу за новую социалистическую революцию и восстановление социалистического строя. И поэтому автоматически в новом капиталистическом государстве окажутся вне закона. При капитализме человек с действительно коммунистическими убеждениями, если он занимается не разговорами, как я, а настоящей коммунистической деятельностью,  может быть или в тюрьме, или в подполье, или мёртвый. Но здесь есть нюанс.

Похоже, государство само не определилось, кого намерено «мочить» и запугивать: левореволюционное подполье, просто граждан с левыми взглядами, или вообще все население, кроме «верхних десяти тысяч» (а ведь в зависимости от этого и социальные последствия репрессий будут различные). Судя по размытости понятий «Экстремизм», а, тем более, «раздувание ненависти» - скорее всего, последнее.

Но тогда надо четко понимать, к каким последствиям для страны это приведёт.

Если государство (или корпорация, или банда) говорит человеку: «Вот такие и вот такие конкретные вещи делать нельзя, вот такие и вот такие фразы говорить нельзя, иначе мы тебя…»,
это не создаст систему страха, даже если наказание будет очень жестоким. Человек будет не бояться, а ОСТЕРЕГАТЬСЯ. Он будет знать, что если он вот этого и этого НЕ сделает, вот это и вот это НЕ скажет, ему ничего не грозит. Коммунисты-подпольщики знают, что их ждет, но они идут на это сознательно. У человека есть выбор, даже если он придерживается революционных взглядов и отвергает это государство: или делать то, что оно запрещает, в соответствии со своими убеждениями, но тогда сознавая, что придется пройти свою Голгофу до конца, или сидеть тихо и молчать в тряпочку.

Иная ситуация, когда запреты формулируются размытыми, как диск солнца в туманной дымке, терминами, например,  «экстремизм» и «раздувание ненависти». Здесь в безопасности себя не может чувствовать никто (ну, может быть, кроме самых «непотопляемых»), гарантию, что тебя не «заметут», не даёт даже пресловутое «я политикой не интересуюсь». Любая походя брошенная фраза может быть истолкована в рамках вышеприведенных формулировок со всеми вытекающими последствиями.

А это значит, что большинство населения страны будет жить в постоянном страхе. Причем, в особом страхе – в страхе перед НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬЮ, когда ты знаешь, что находишься под угрозой, но не знаешь, где эта угроза и в чём. А такой страх – самый страшный, самый изматывающий, самый парализующий.

А страх человека унижает.

А унижений своих человек никому не прощает.

Значит, будет бояться этого государства, и при этом втайне его ненавидеть.

Но даже это не самое страшное.

Человек в «системе страха» стремится, прежде всего, «спрятать лицо». То есть, быть максимально незаметным, ничем не выделяться из толпы. Сидеть, как мышка в норке.

А это значит, будет избегать любой творческой деятельности: в работе, науке, культуре – лишь бы не привлечь внимания.

А это значит – застой во всём, и не спасут никакие инвестиции и нацпроекты.

Плюс – «женская забастовка», отказ рожать детей в этот страшный Мир. И не спасут никакие маткапиталы (см.мою статью: «Путинская демографическая политика – туфта»).

А это значит – депопуляция, нарастание отставания и гибель России.

Меня спросят: «Ну, велика ли беда? Два десятка недовольных ФСБ арестовала – так на Западе, да и в нашей полиции, «винтят» и выбивают «признания» пытками в куда больших масштабах».

Но вы не забывайте, что наша страна – особая. Страна, в которой «привыкли чувствовать опасность задолго до начала холодов». Страх перед повторением 37 года сидит в генетической памяти нашего народа. В уверения власти, что «теперь мы другие, и это никогда не повторится», не верит ни один дурак. Все прекрасно понимают, что, когда происходит смена власти, новая власть первое, что делает, это объявляет, какая прежняя власть была страшная и ужасная, и что при новой власти ничего подобного не будет. Второе – начинает делать то же самое. И достаточно показать лишь кончик этих сил, как всем всё становится ясно.

Поэтому достаточно информации об одном человеке, которого за «оправдание экстремизма» повязали, а потом пытками выбили признания в «торговле наркотиками» и в «намерениях взорвать Кремль» - и  все замрут в страхе.

Но тогда – ещё вопрос. Почему при Сталине не было этого паралича? Почему не верна (не верна, таки!) «теория забастовки армии», изложенная как, якобы, причина наших поражений в 1941 году, в работах таких историков, как Марк Солонин?

Потому что существует такое явление, как «принцип отставания» (см. мою статью на «Прозе.ру»: «Рукопись 1»). Суть этого принципа в том, что любое изменение в обществе отражается на общественном сознании не сразу, а с некоторым отставанием (иногда несколько недель, иногда несколько лет или даже десятилетий): люди должны узнать об изменении, это изменение надо осознать, переварить, и только потом это отразится на восприятии человеком окружающего Мира.

Я как-то спросил свою мать, когда речь зашла о периоде сталинских репрессий: «Как в условиях, когда творилось такое, вы могли жить, работать, учиться, рожать детей?»

Она ответила: «Мы тогда ещё не знали об истинном масштабе репрессий».

Да, вполне могли не знать. Государство истинные масштабы репрессий скрывало, в те слухи, которые доходили, не верилось: не может быть такого в первой в Мире стране социализма, это у фашистов, у белогвардейцев возможно… Ну, соседа арестовали, так его, когда Ежова сняли и Берия пришел, выпустили: Советская Власть навсегда покончила с искажениями социалистической законности… Ну, у отца начальника арестовали, дали 10 лет без права переписки, ну, так теперь тоже разберутся, скоро выпустят… Даже те, у кого забрали родственников, кто стоял в очередях с передачей, не могли себе представить, что такое ВЕЗДЕ.

Только после войны до людей в массе стало доходить (принцип отставания!). И это были самые страшные годы с точки зрения страха, разлившегося в обществе. Но тут Сталин умер, был 20-й съезд, власть «отмазалась» от репрессий, люди поверили, и последующие 10 лет без страха показали, хоть и малую толику, того, на что способна Страна с социалистическим строем при доминировании коммунистической идеологии и этики… Позднее, когда поняли, что «брови Брежнева – это усы Сталина, только на более высоком уровне», Страна въехала в «застой».

Если бы советские люди с самого начала узнали (или догадались) обо всем ужасе и масштабе репрессий, они бы ничего не могли делать: ни жить, ни работать, ни учиться, ни рожать детей. Сидели бы, плакали и ждали, когда за ними придут. И не было бы у нас к началу войны ни «Катюш», ни «тридцатьчетвёрок», ни «Илов»… И тогда бы да, действительно, армия в начале войны массами сдавалась бы в плен, и немцы взяли бы Москву ещё в августе 41-го…

Но теперь-то такого скрыть не получится! Даже если СМИ и интернет заткнут, слухи-то поползут, и люди им, можете быть уверены, поверят! Кто успеет – за границу смоется. Остальные будут сидеть (вспомните анекдот: «при Сталине жили, как в трамвае: кто сидит, а кто трясётся») и дрожать, как мыши, громко повторяя последние официальные идеологемы.  И тайком воровать хлебные корки друг у друга (не у элиты же!). Ну, и что вы с таким народом будете делать?

11. Ну, и, наконец, дело «Сеть».

Дело «Сеть»  - это почти «калька» с «Одесского дела №144» 2002 года.

И там, и там – молодёжная подпольная левореволюционная организация, и там, и там – пытки при допросах, заявления о которых были проигнорированы судом, и там, и там – подброшенные пакетики с героином и стандартные обвинения в торговле наркотиками и в потреблении наркотиков, внутренне противоречивые обвинения одновременно и в фанатизме, и в корысти, и там, и там – запредельные сроки… Даже число осужденных совпадает: и там, и там – 11 человек.

Есть и различия. В деле «Сеть» - группировка была левоанархистской, а в «Одесском деле» – коммунистической. У нас, слава богу, никого не запытали до смерти, а в «Одесском деле» Сергей Бердюгин умер под пытками.

Очень важное различие, показывающее всё двоедушие либерально-западнического «правозащитного» движения и вообще лицемерность их лозунга «защита прав человека». Если в «Одесском деле» все прозападные «правозащитники» как в рот воды набрали, то сейчас они стали выступать в защиту репрессированных. «Эхо Москвы», Познер, Ахеджакова, которые в октябре 93-го призывали давить «это быдло», а в 2002-м воротили нос от обращений родителей Бердюгина, вдруг прониклись сочувствием к «левым». Почему? Ведь и там, и там  - «левые» революционеры-подпольщики… Ну, да, там коммунисты, здесь анархисты, но разве для наших либералов (да и для российской власти) это существенно?

По очень простой причине: там Украина, а здесь – Россия. Украина для Запада уже тогда была потенциальным тараном в борьбе с Россией, и её решено было не задевать. А России – каждое лыко в строку.

Ну, да бог с ними, с либералами.

Для меня лично дело «Сеть» стала во многом как очередной «холодный душ», навроде встречи Путина с Буркхальтером в апреле 2014 года или «пенсионной реформы».

Как человек, придерживающийся марксистских взглядов, я никогда не обольщался в отношении нынешнего российского государства, тем более, после октября 93-го: капитализм есть капитализм. Но где-то в подкорке сидела наивная надежда: наши, хотя бы на уровне официальных государственных структур, никогда не опустятся до методов наших врагов, хотя бы для того, чтобы сохранить над врагом нравственное превосходство. Да, в полиции пытками давно выбивают «нужные» признания, ну, так одно дело полиция (мы давно привыкли к тому, что полицейские – это те же бандиты, только в форме), но наше родное ФСБ, оно под непосредственным контролем президента…

Вот, после дела «Сеть» я убедился окончательно, что наши ничем не лучше. Я вдруг поймал себя на мысли, что… внутри себя перестал болеть, что ли, за Россию. Нет, не так: нынешнее унижение России в Сирии – это и моё унижение (я писал эту статью до встречи Путина и Эрдогана, когда боевые действия в Идлибе складывались в пользу Турции), но какой-то неприятный осадок отчуждения всё-таки сидит; Страна-то моя, но отчуждение от власти примерно такое же, как в 90-е годы. От надежд и настроений, порожденных «русской весной» и возвращением Крыма, не осталось и следа.

И ещё одна аналогия напрашивается. Через 10 лет после суда над «одесскими комсомольцами» на Украине произошла «революция гидности»  - по сути, фашистский переворот, в результате которого к власти пришли крайне националистические, и при этом подамериканские силы. Расправа с крайне левыми сместила вектор политических сил вправо, и расчистила дорогу для крайне правых. Как писал Александр Зиновьев: «Когда бьют коммунистов, к власти приходят фашисты»…

В общем, цель правящей элиты, и, соответственно, власти, выражающей её интересы – добиться от населения лояльности. Не мытьём, так каканьем.

Но, как говорил Сталин, полное единодушие может быть только на кладбище.

По степени лояльности государству население можно разделить на:
1.«Приверженцы». Это категория людей, которые всегда и при любых обстоятельствах будут поддерживать существующую на данный момент власть и повторять её официоз. Эти непокобелимы, и на их лояльность власти ничто вообще повлиять не может.

2.«Сторонники». Это люди, которые поддерживают существующую власть, но в состоянии ответить, почему и  за что. То есть, их поддержка, теоретически,  может и сойти на нет при исчезновении этих причин.

3.«Сочувствующие", "ситуационные союзники» и «попутчики». Это те, кто в принципе не поддерживают эту власть и этот строй, но на стороне этого государства в данных исторических условиях и против ещё бОльшего зла (за Россию против пинды).  К этой категории я отношу себя.

К этой же категории относятся «прагматики»,  те, кто говорят: «Я поддерживаю это государство, потому что оно меня кормит». Не будет кормить – не буду поддерживать.

3.«Колеблющиеся».

4.«Аполитичные». Самая многочисленная категория. Их любимое выражение: «Я политикой не интересуюсь». Никогда по своей инициативе не пойдут против власти (за исключением организованных случаев массового психоза, как недавно на Украине всвязи с коронавирусом), но и опереться на них, в случае чего, власть не сможет, а в случае войны будут «косить» всеми возможными и невозможными методами.

На Украине, я слышал, при Януковиче рассуждали так: «От нас вообще ничего не зависит. Все политики сволочи, поэтому никуда не будем соваться. Придут русские – будем жить под русскими, придут коммунисты – будем жить под коммунистами, придут турки – будем жить под турками, придёт НАТО – будем жить под НАТО, придут пиндосы – будем жить под пиндосами, придут фашисты – будем жить под фашистами, придёт Бандера – будем жить под Бандерой, придут талибы – будем жить под талибами. Какие лозунги скажут  – такие и будем повторять. Будет бить – будем плакать, будут убивать – будем умирать».

И люди, я считаю, в этом не виноваты. Виновата власть, которая до такой степени деморализовала народ, что в нём возобладала эта овечья психология.

5.«Условные противники власти». Против существующего государства, но могут членораздельно объяснить, по какой причине (курс правительства и президента, общественный строй, господствующие в обществе ценности, и т.д.). Следовательно, в случае «снятия» этих причин могут изменить свою позицию.

6. «Безусловные ненавистники Страны». Ненавидящие «эту страну» всегда и вне зависимости от каких-либо обстоятельств, просто по факту её существования.  Будут врагами Страны всегда, и не согласны на меньшее, чем полное уничтожение этого государства и населения.


Что касается групп (1) и (6), то их позиция не будет меняться при любой политике государства и при любой Системе, так что речь не о них.

Остальные тоже не однородны, в том числе и классово, поэтому одни и те же действия властей одни группы населения будут приветствовать, другие – осуждать.

Но в целом власть постсоветской России с упорством, достойным лучшего применения, делает всё для того, чтобы сторонники и сочувствующие переходили в категорию колеблющихся и аполитичных, а колеблющиеся и аполитичные – в категорию противников, а то и озлобившихся врагов.

Вот эти этапы.

Август-91. Государство навсегда оттолкнуло от себя всех людей с левыми и коммунистическими убеждениями.

1992 год. Гайдаровская либерализация цен и чубайсовская приватизация. Государство оттолкнуло от себя не только «красных директоров», но и простых трудяг, привыкших жить не за счет предпринимательства, а за счет реализации своих профессиональных навыков и знаний, а также значительную часть государственно-патриотического населения.

Октябрь-93, а затем чеченская война. Государство оттолкнуло от себя идеалистов-демократов, идеализирующих демократию западного типа и верящих, что постсоветская Россия развивается в этом направлении.

Дефолт конца 90-х подорвал престиж государства в глазах мелкой и средней буржуазии. Заявление премьера, сделанное публично за день до дефолта, что никакого дефолта не будет и беспокоиться не о чем, привел к дальнейшему отчуждению народа от этой власти.

Политика Путина (экономический подъем «нулевых» годов, «замирение» Чечни, частичное возрождение армии, относительно независимая внешняя политика, присоединение Крыма, поддержка Сирии и Венесуэлы) вначале приветствовалась людьми патриотических, и даже левых взглядов, но окончательно оттолкнула прозападных неолибералов.

Но договор с Буркхальтером, отказ открыто поддержать Донбасс, безнаказанность всевозможных Сердюковых привели к тому, что и патриоты от этой власти стали отворачиваться, или, по крайней мере, охладевать к ней.

Пенсионная реформа стала, в некотором роде «моментом истины», продемонстрировавшей антинародный, чиновно-олигархический характер этой власти, и оттолкнула от власти бОльшую часть народа, кроме категории (1).

Ну, и, наконец, дело «Сеть» показало, что буржуазная власть под руководством Путина ничуть не лучше буржуазной власти под руководством Ельцина, расстрелявшего в 1993 году защитников Белого Дома, и готова в любой момент вернуться к сталинским методам подавления, но уже под антикоммунистическим «соусом».

Ладно, власти наплевать, в конечном счёте, что мы думаем про себя, ей нужна лояльность и послушание.

Но что такое лояльность к власти вообще? Понятие отнюдь не однозначное.

Лояльность своему государству – это что?

Можно быть лояльным к своей конституции;
Можно быть лояльным президенту как главе государства;
Можно быть лояльным действующему на данный момент правительству; а если президента и правительство привезут, как в Ираке в 2004 году, пиндосы в своем обозе?
Можно быть лояльным господствующему классу; если так, то какому из его отрядов?
Можно быть лояльным правящей элите, то есть, узкому слою «уважаемых людей», элитной части правящего класса; если так, то кому из них, у них же между собой тоже бывают противоречия;
Можно быть лояльным своему государственному ведомству, своей корпорации; как тогда быть при межведомственных противоречиях, ведь другое ведомство – тоже представитель государства?
Можно быть лояльным спецслужбам или иным силовым структурам своего государства;
Ну, и, наконец, можно быть лояльным своему непосредственному начальнику: он ведь тоже представитель власти.

Всё это – разные вещи, и в каждом из этих подходов есть внутренние противоречия.

Так что как ты ни старайся быть смирным, послушным и лояльным, ты вполне можешь оказаться в ситуации, когда любое твоё действие или бездействие будет истолковано властями не только как нелояльность, но  и как бунт.

«Слава Тарталье, слава первому министру! Слава всем, кто выше второго министра!»
И что потом с этим вторым министром стало, помните?

Так что как ни крутись, в обществе, разделённом на классы господ и рабов, от дыбы и пыточных электродов не застрахован никто.

Нет, это не мой Мир.

Я не пойду свергать эту власть в рядах либерастического майдана. Потому что это государство, при всей его антинародности и реакционности, всё-таки со своими государственными обязанностями как-то справляется. Работает транспорт, в магазинах есть жратва, в домах – свет и вода… Если этих свергнуть, у власти в итоге окажутся либо те же самые, либо ещё хуже. Так мы медленно ползем к гибели, а так – сразу в пропасть. Оно, конечно, «лучше ужасный конец, чем ужас без конца», но, как говорил незабвенный Сухов в «Белом солнце…», «лучше ещё помучиться»…

Я уверен, что если спасение есть, оно связано с социализмом и марксизмом. Поэтому с «красными» я бы пошёл. Беда в том, что по ряду причин сегодня «красных» как реальной политической (именно политической) силы не существует.

А на голосование по конституции я не пойду. В обсуждаемых вариантах конституции вариант с социалистическим строем, общественной собственностью на средства производства, властью трудового народа, социальным равенством, коммунистической перспективой даже не рассматривается. И старый (1993) и новый варианты конституции – суть буржуазные.

Да и я уже понял давно, что конституция – это просто пропагандистский документ, имеющий к реальной жизни государства весьма отдаленное отношение. Власть все равно принадлежит и будет принадлежать буржуазной элите, называемой у нас «олигархами». Только новая настоящая социалистическая революция могла бы изменить положение, но, поскольку она в обозримом будущем невозможна, надеяться не на что.

Так что играйте в эти игры без меня.

(СВ 2020)