Запись тринадцатая. Зачем мы уходим...

27.10.2000 Сегодня был вечер Георгия Васильевича Торощина. Наш местный "Губерман". Так рассказывал о себе: опять же из пострадавших во время репрессий, родители были, как кулаки, сосланы из Алтайского края на север области, постепенно оттуда переселились в Томск.
Сам Г.В. стал инженером, работал на "Матмашинах". Ему лет 56-58, кажется, женат по второму разу, жена молодая и видно – не промах, активная и энергичная (пришла с мужем на его вечер).
Г.В. сказал, что стихами баловался - поздравления, там, ко дню 8-го марта… Но попалась в руки книжка Омара Хайяма, и так этот стиль ему запал, что он и сам стал также "клепать". Но дальше узкого круга родни да друзей это не шло. Второй раз он испытал прилив воодушевления, когда в приложении к "Литературке" (это когда же было-то?) прочел подборку Губермана и всю её (полный газетный лист) переписал в свою тетрадку и так до сих пор хранит и газету, и тетрадку. Ну и стал уже всерьез свои четверостишья собирать. Недавно несколько его "гориков" в "Томском Вестнике" поместили.
Принесла домой эту самиздатовскую книжку. Исай ее одолел за 20 минут, говорит - "многие бы выучить, чтобы в толпе блеснуть". Образчик:

"В "цивилизованной" стране
крестьянский труд я не отъемлю,
и каждый год, вгрызаясь в землю,
все лето по уши в дерьме!"

или патетическое:
"Что-либо изменить я не берусь,
я загнан в коридор довольно узкий,
но силу черпаю из слова "Русь",
хоть стыдно мне за слово "русский".

Мужик простой, без комплексов, но явно поклонник прекрасной половины человечества, хотя и очень это в себе порицает. Я с ним перекинулась несколькими словами и заскучала.

3.11.2000 Сегодня была на вечере Виктора Бермана. Он историк, бывший лектор общества "Знание" (тоже дожность… Историк. Скорее всего врал всю жизнь, а может, искренне говорил, фиг знает). Но в голосе, тоне какая-то опустошенность, несобранность и песенки в подражание Окуджавы, и без гитары, все очень серо. Одно-два стихотворения мне понравились, а остальное – туфта. Очень тоже небрежен с рифмами, я аж морщилась, это как неверно взятая нота. Бывает, что рифма не очень - но так хорошо и образно передана мысль, что и рифма не заденет. А когда и сентенция избита, и рифма хиленькая, то досадно. В общем, не понравилась. О себе ничего не рассказывал, почти одни стихи, песни "а капелла".

Опять эти бабки сидели, умничали к месту и не к месту. Потом, когда вся тусовка разошлась, Ирина Киселёва выставила литр хорошего сухого вина, и мы ее проводили, она уезжает к себе в С.-П. Она мне понравилась. И стихи, и манера их читать, и доброжелательность. Ей за пятьдесят хорошо, но молодой задор не угас. На Цветаеву меня вывела, опять же….

На остановке небольшое объяснение с Ниной Фёдоровной произошло (её мы должны за «расширение» нашей аудитории благодарить). "Мне, - говорит, - видно, что вы ко мне относитесь как-то не доброжелательно. "Да, - отвечаю, - я и не скрываю, что прихожу послушать поэта, а кто-то вдруг начинает тянуть на себя одеяло и закатывает речь о своих переживаниях, не понятно почему прервав героя вечера. У меня своя точка зрения на то или иное явление, но она моя, спросите - скажу, а вы, как истый педагог старой школы, стараетесь навязать слушателям свое мнение. Давайте устроим ваш вечер и высказывайтесь. Всем, кто придет на ваш вечер, будет интересно ".
Но она баба умная, думаю, обиду не затаит, распрощались благожелательно.

***
. Зачем мы уходим., зачем расстаемся,
Что ищем в далеких, не наших краях,
И с кем на дорогах на дальних столкнемся,
И где упокоится будущий прах?

Быть может, здесь ночи темнее? Быть может…
Быть может, здесь птицы иначе поют?
Так что ж это снова так сердце тревожит,
И мысли о прошлом уснуть не дают?

И в пестрой толпе, в магазинной толчее,
Среди незнакомой людской суеты,
Мелькнет: "Все, довольно, домой и - быстрее".
Но сзади все тлеют и тлеют мосты.

И нет переправы, и брода не знаю.
Вот так и стою на другом берегу.
Стою и молчу, будто что выжидаю,
У моря погоды - и в дождь, и в пургу.

Так это навеки? Не хочется, право.
Есть путь от порога, а есть и домой.
Не поздно ещё навести переправу
На берег далекий, на берег родной.

1998 г.