Хочу говорить правду!

В две тысячи каком-то году мне вдруг  нестерпимо захотелось говорить правду!

Вот случай первый. Пришел я за какой-то справкой в довольно просторное помещение некого  учреждения, а там толпа толпится,  человек сто на двадцати квадратах делят очередь, бранятся, рассказывают  про погоду и марки автомобилей.  А дело-то было как раз перед выборами, не помню куда.
Гляжу я на них, слушаю досужие пустяковые  реплики и испытаю непреодолимое желание сказать правду, причем, немедленно и именно этим самым людям.
И вот  я, тихоня и молчун, ору так громко, что заглушаю все споры-разговоры:

"Вернем  нефть, лес и газ народу!"

Все стихло. Аудитория  настороженно насупилась, набычилась и, казалось, окружала меня, как океанская волна  брошенную в нее легковесную гальку.
И понял я, что ничего никому они возвращать не хотели, а также то,  что испытали они в отношении меня сильное, потому что  внезапное,   чувство неприязни как  к разоблаченному коммунисту и большевистскому агитатору!

Не знаю, чем бы все закончилось, если бы меня очень своевременно не вызвали в кабинет начальника! А то пообломали бы буржуины с плохишами все мои ноги: они умеют это делать!

А вот  тебе и второй пример! Пришел я как-то  на поэтический семинар, где можно стихи почитать. Ты не думай, что это очень просто — отыскать такой семинар. На некоторых  мероприятиях подобного рода  не читают, а, все больше, слушают руководителя семинара!
 
Снова у меня было особое политическое настроение и  желание сказать людям правду. Слушал я, слушал  их стишки про   травку, цветочки, одинокие постели и  долгие ночки, и такая тоска меня взяла, что  даже читать расхотелось. И понял я, что выборы поэтов ни за какое место не трогают ни разу; что  я там — черная политизированная ворона среди белоснежных эльфов, и  что близких душ я там не найду! Вот именно так я примерно им всем и сказал от всей широты и полноты души!

Они, к сожалению, почему-то обиделись: одна поэтесса немедленно придумала на меня злую эпиграмму, а  кончилось все очень печально: когда я, выходя из комнаты, вежливо сказал коллегам примирительное  "до свидания", никто из них не пожелал ответить  мне тем же. Собратья мои по перу и чернилам оказались, по-своему, честными людьми! 

А третий случай, это уж,  вообще, совсем один голый ужас  какой-то!
Пригрезилось мне, что я у Сталина на совещании выступаю и прямо к нему обращаюсь:
"Иосиф Виссарионович, хочу Вам правду сказать!"!

А он как на меня взглянет  стальными прищуренными глазами…
Оборвал я  свою речь на полуслове и мысль  честную потерял!

Дергает меня за рукав Каганович, кажется, и шепчет:
"Ты что, совсем сдурел? Какой он тебе "Иосиф Виссарионович"?!
"Иосиф Виссарионович" он только для членов семьи, а на работе он для всех "Товарищ Сталин"!

Проснулся я весь в ледяном поту и еще в чем-то, очень горячем!
Вот и говори людям правду после таких снов!!!

… А правду говорить мне все-таки хочется! Даже сейчас!
Я ведь и пишу именно  ради этого!
Как ты считаешь, мне удается?
Пусть лишь иногда!
Ну, хоть немного?..