В пространстве трех времен глава 30

                Глава 30
                ,,,Нет, нас не расстреляли – в прямом смысле слова. Сначала нас построили, то есть шаг назад или не туда, куда глядит начальство, - расстрел. Словами. Но, оказывается, словами – тоже больно.
                Сюрпризы начались с конца августа. Валька привела с собою нового завуча и нового организатора. Завуч пожилая, странная: молчаливая, в глаза не смотрит, тоже черноглазая.. С директрисой ходит только в паре, смешно смотреть. Организатор – помоложе, улыбчивая, с простецкими замашками. Эта быстро окружила себя старшеклассниками. Похоже, Лара номер два.
                На первом же педсовете нам раздали тетрадочки со штампом    школы на первой странице. Собирали нас в кабинете физики, а не в учительской. Пока все рассаживались, Валентина  наблюдала за нами, стоя за столом. По бокам ее сидели с опущенными долу очами оба завуча.
                Когда все уселись, продолжая  легкомысленно болтать друг с другом (долго не виделись!), директриса постучала по графину с водичкой и громко спросила:
                - И долго вас ждать, товарищи?
                Товарищи закрыли рты и уставились на нее с любопытством.
                -А зачем каждому тетрадки? – спросила я.
                - А вы не догадываетесь, Людмила Евсеевна? Странно, - ответила директриса  насмешливо.- Будете конспектировать выступающих.
                - Зачем? – удивилась я.
                - Тезисы выступлений останутся при каждом из  вас, тетради носить на все совещания. Мы будем проверять.
                Теперь уже все стали переглядываться и шептаться. Валентина опять застучала по графину.
                - Я вижу, дисциплина в коллективе хромает.- В высоком голосе директрисы  зазвучал металл. – Но мы с этим быстро покончим.
                Первой выступала она сама – о  задачах на новый учебный год. Ее слушали в тишине: задач хватило бы на десятилетие.
                Через десять минут докладчица  замолчала и посмотрела на аудиторию.
                - Товарищи учителя, почему вы не конспектируете? Вы полагаетесь на память?
                - А зачем это все запоминать? – подал голос Хафис Асадович.
                Валентина закатила глаза с таким изумлением, словно наш
физкультурник ляпнул что-то крамольное.
                - Та-ак… Открыли тетради, взяли ручки! – тут же скомандовала директриса, и все схватили ручки. Кроме меня, физика Владислава, Зины Говоровой и Доротти Львовны.
                Расходились после педсовета в гробовом молчании…
                … А потом началось! Бойкие каблучки директрисы стучали по всем этажам, пугая учителей, попавшихся на их пути. Если Валентина заставала двух или трех вместе за разговором, она, проходя мимо, бросала:
                - Прошу не кучковаться в рабочее время! Вам больше делать нечего?
                «Кучка» тут же разбегалась, точно бедняги были не коллегами, а заговорщиками. Коридоры опустели, зато каждый в своем кабинете собирал вокруг себя таких невольных заговорщиков.
                Мои «подружки», Говорова Зина и Валентина Самойловна, приходили ко мне на четвертый этаж вместе  погоревать или возмутиться конкретным случаем наезда нашей новой «метлы» на какую-нибудь жертву ее антипатии.
                - Люся, - говорила Зина, - ты директрису назвала недавно серой мышкой, а она…
                - На курсе она такой и была – совершенно незаметной, уж поверьте! Я позвонила на днях своей однокурснице, спросила, что она думает о Шилько. И услышала в ответ:  « А кто это такая?»
                Школа замерла в предчувствии какого-то конфликта, уже тоскуя по прежней анархии при Аннушке, когда можно было кучковаться и даже огрызаться, если начальство несправедливо придиралось.
                В октябре Валентина  в дуэте с завучем стала ходить на уроки – всегда неожиданно, заставая учителя врасплох. Звонок прозвенел, класс на своих местах,  перекличка закончена, и тут – распахивается дверь, и сладкая парочка без всякого приветствия шагает мимо остолбеневшего учителя на «камчатку».. А в конце урока молча срывается с места и исчезает, как привидение.
                И бедняга  учитель потом ломает голову: так понравилось или нет?!
                Дома, когда  я рассказывала о Валентине, то каждый раз слышала от Вити:
                - Ты, как всегда, преувеличиваешь.
                И я перестала делиться с ним своими тревогами. Их хватало и дома.
                Дениса я перевела в школу № 2- в двух кварталах от нашего дома.  Решение пришло в самом конце августа, когда я поняла, что из себя  представляет моя однокурсница. Туда ходят  почти все дети из нашего дома. Теперь я переживала, чтобы мой рассеянный ребенок не попал под трамвай.
                Тревога за Иру носила другой характер: хватает ли ей денег на еду, повезет ли ей с подругами из общежития, сможет ли она учиться без троек, чтобы получать стипендию.
                Витя в конце октября все-таки спросил:
                - Ну, как новая метла? Я имею в виду – как она к тебе относится.
                - Она меня не замечает.
                Этим и ограничилась. Я же знаю  реакцию мужа на мои жалобы: ноль сочувствия. Всегда оказывалось, что я сочиняю или преувеличиваю, или сама виновата… Витя всегда становился на сторону моего недруга, и это меня убивает.
                Да, Валентина смотрела сквозь меня, а мне не хотелось выяснять с нею отношения. Остальным моим коллегам пришлось куда хуже. На совещаниях она  непременно выбирала парочку жертв для публичного избиения - за  плохую успеваемость или дисциплину на уроках, но ответное поведение такой жертвы было жалким, а потому понять, кто прав – жертва или палач, было невозможно.
                Зато оживилась армия подхалимов…
                В ноябре я запланировала  в своем классе урок на  тему «Искусство борется». Мои ребятки так дружно ходили на кружок эстетики, с таким удовольствием собирали репродукции, а потом выступали на занятиях о творчестве полюбившихся художников, что я была уверена: урок получится.
                Понимаю,  что с классической музыкой сложнее:  не все души откликаются на такую серьезную музыку. Но если   они не зевают, не крутятся на месте, а  тихо слушают,  стараются  понять, мне на душе становится так тепло.
                Я подобрала стихи, раздала учить, распределила репродукции  среди выступающих. Постаралась охватить побольше участников. О музыке буду говорить сама. Приготовила свои самые любимые пластинки – «Героическую симфонию» Бетховена, «Стабат матер» Перголези.
                На урок шла, как на праздник. Проигрыватель достала в кабинете Доротти – не хотелось идти в  клянчить  у новой хозяйки пионерской комнаты.
                Это был последний урок. Если я даже не вложусь по времени, дети  лишние десять минут посидят.
                Поднимаюсь на свой четвертый этаж, возле двери обнаруживаю маму моего  прогульщика, Павлика В. Как не вовремя!
                Извиняюсь, прошу меня подождать, объясняю, почему не могу отнимать время от урока. Пока разговариваю возле приоткрытой двери, слышу подозрительную тишину, точно классная комната опустела. Вхожу. Нет, все сидят на своих местах, тут же вскакивают при моем появлении.
                - Что это с вами? – смеюсь. – Вы не заболели случайно? Садитесь.
                И тут дверь открывается, и вваливаются опоздавшие. Их трое, и оправдываются они хором:
                - Тетя Клава нас в столовке задержала! Мы доесть не успели!
                -Ладно, идите на место, - говорю, провожая взглядом эту троицу.
                И тут вижу на задней парте в среднем ряду нашу сладкую парочку  - Валентину и завуча. Значит, пришли до звонка на урок и притаились! Вот отчего в классе стояла тишина…
                - Здрасьте, - говорю им насмешливо и начинаю урок.

                Вот здесь нервы у моей Персональной эпохи  не выдержали:
                - Ты что, собираешься весь урок описывать?! И не вздумай! Кому захочется узнать подробности, пусть прочитает твою крошечную повестушку «Последняя осень» http://www.proza.ru/2011/08/05/1401.  Тебе она удалась. Правда, главная героиня там  - почти пенсионерка, а себя ты зашифровала…Но читатель – не дурак, все поймет. Зато свою директрису ты не пощадила, даже портрет - копия! И поведение, и обстановку в школе  описала точно.
                - Ничего не понимаю! Какая повесть? Я что – писателем стану?!
                - Недоверчивая ты моя! Я тебе твои книги на полочке в «стенке» показывала?
                Короче, закругляйся! Без подробностей! Ты же сама знаешь, чем кончится твое бодание с Валентиной!

                Ну да, легко сказать -  без подробностей! Урок прошел удачно. Тема была актуальна – о том, как борются  со злом люди искусства. Дети читали стихи, рассказывали о художниках, репродукции которых были развешены на доске. Я подключила музыку Бетховена, Перголези. Затронула тему ассоциативной связи между разными видами искусства, и ребята показали, что  верно это поняли.  И так всем хотелось выступить, что  не выдерживали – вскакивали с места, выкрикивали, какая репродукция иллюстрирует то или иное стихотворение, какая музыка передает настроение определенной картины. То есть, связь по ассоциации они уловили так точно, что моя душа ликовала, а незваные гости сидели с кислыми физиономиями. 
                Прозвенел звонок, и не дети сорвались на перемену, а гости рванули по проходу к двери. Правда, Валентина вдруг обернулась и ткнула пальцем в Сашу М.,  спросила:
                - Может, ты нам скажешь, что такое ассоциативная связь?
                Саша – троечник, хотя и бойкий на язык. Я боялась, что он ляпнет что-то.
                - Так Людмила Евсеевна же объяснила!
                - Вот я и спрашиваю, как вы поняли, а не учитель, который знает, потому что университет закончил.
                - Так это… это, когда увидел платье зеленое, и сразу вспомнил…весну, или…например, лягушку.
                Класс дружно засмеялся, а Валька сказала сквозь зубы:
                - Распустили вас!
                И буквально выскочила за дверь.
                А Саша громко спросил:
                - Я что,  не то сказал?
                - То, то, -  улыбнулась я. – Может, наш директор не любит лягушек.
                Дети опять засмеялись, а потом окружили мой стол, и со всех сторон посыпались вопросы:
                - А им не понравилось, да?
                - А чего они такие злые?
                У меня не было сил отвечать. Спасибо ребяткам, что  они живо кинулись помогать: одни снимали репродукции, другие  возились  с проигрывателем и складывали пластинки.
                В учительской было пусто.  Я  не успела одеться -  притопала наша парочка. Завуч тенью застыла возле двери, а Валентина спросила меня  с выражением безмерного удивления:
                - Вы куда так рано?
                - У меня кончились уроки, - ответила я, продолжая  переобуваться.
                - Вам в школе нечего делать?
                - У меня и дома есть что делать.
                -  Я бы на вашем месте срочно собрала родительское собрание. Дисциплина в классе ужасная, ученики опаздывают на уроки. Но это и не удивительно, учитель тоже опаздывает.
                - А проверяющие тайком усаживаются до звонка на урок, не предупредив учителя о посещении, - ответила я, не глядя на Шилько, потому что возилась со вторым сапожком .- А потом молча уходят,  не сказав учителю, когда будет разбор полетов. Раньше так не поступали – при двух бывших директорах.
                Я понимала, что этого мне не простят.
                - Завтра будет совещание при директоре, - сказала Валентина таким тоном, каким объявляют приговор к расстрелу. Глазки у нее сверкали    антрацитом.
                «Ах ты, крыса», - подумала я с ненавистью и впервые четко поняла, что нужно делать дальше.
                ,,,А дома услышала от мужа оформленное словами мое желание:
                - Тебе  нужно уходить.
                Я не ожидала такого сочувствия от него. Рассказывала про урок  без особых эмоций, но главное он уловил, и потому я разговорилась до подробностей, о которых раньше не хотелось вспоминать.
                Вот тогда Витя и произнес фразу, решившую мою судьбу.
                На следующий день я вошла в кабинет директора и, не здороваясь, положила заявление на стол. Она подписала его  с улыбочкой, потом подняла на меня свои крысьи глазки:
                - Правильно, Люся. Мы с тобой все равно не сработаемся. Но месяц нужно отработать. До конца четверти. Оценки выставить. Напоминаю: сегодня после уроков совещание.
                - Обойдешься без меня,- усмехнулась я и вышла.
                Удрать после уроков  не получилось. Я не успела  дойти до учительской, как  меня перехватила завуч, почему-то одна, и зашагала рядом. И вдруг я услышала шепот:
                - Не уходите, она вам выговор влепит…
                Я даже остановилась,  все было неожиданным:  этот шепот, тон заговорщицы,  молодежное словечко «влепит», само предупреждение – от существа безголосого.
                А таинственная тень Валентины быстро исчезла.  Наверное, чтобы ее не застукали возле меня.
                На совещании Валентина объявила, что хочет поделиться с коллективом результатами посещения ею уроков учителей. И начала… с меня! То есть, с конца. И приговор был таким: тема урока не раскрыта, учительница забыла, что перед нею дети одиннадцати лет, а не студенты филфака, употребляла заумные термины, ставила сложную музыку, демонстрируя свою эрудицию, дети выкрикивали с места, показывая свою разболтанность. Три человека опоздали, наказаны  не были, учительница  шутила, что не положено на уроках.
                Имя  мое она ни разу не назвала.
                Когда Валька закончила в полном молчании, я поднялась:
                - Дадите слово подсудимому?
                - Вы и сейчас шутите не к месту!
                - Я кратко. Вы просидели 45 минут и ничего не поняли. Мои дети оказались более подготовленными (шум в строю подхалимов). Тема раскрыта, дети прониклись, а вам требуется ликбез в области искусства и поэзии. Я не завидую тем, кто остается с вами работать.
                С этими словами я схватила шубку, сапоги, портфель и двинула к выходу. Меня подгоняли возмущенные голоса подхалимов и молчание вчерашних друзей. Что-то вдогонку  вякнула Валька, я не расслышала.
                К остановке я не шла, а летела. Плакать не хотелось. Впервые злость оказалась сильнее обиды.
                А на следующий день в учительской Доротти Львовна сказала мне, пряча глаза:
                - Вы меня извините, я не борец… Но ей никто не поверил.
                Валентина Самойловна болела, так что все это безобразие прошло мимо нее. Но я знаю: и она не борец. И Зина – тоже. А я, я – кто?
                Потом я узнала, что родители моих учеников ходили к директрисе с просьбой меня не отпускать, но эта дрянь сказала им, что я наконец-то нашла работу ближе к дому, что я просто мечтала об этом!
                Тогда они пошли в районо, но  услышали ту же версию…

                Что-то помалкивает моя Персональная эпоха…А,  очнулась! Не ожидала такого поворота?
                - Ожидала! Потому как Общая по стране эпоха тоже виновата в твоей судьбе! Почему твоя Шилько творит,  что хочет, и безнаказанно? Потому что у  нее в  горкоме партии крепкая рука! Один ее звонок – и в кармане все, что она потребует или захочет! Она же на твоем уроке от зависти  чуть не померла! Другая бы хоть ради приличия назвала и что-то положительное, а эта  хотела одного – унизить!
                Но нет худа без добра: школа свое исчерпала – оставила тебе силы и время для  того, ради чего ты  родилась.
                Прощай, с тобой было интересно, но нелегко! Моя миссия завершилась, а тебя ждет новая эпоха, и тоже твоя, Персональная.


 Послесловие следует.