Храм летающих предков. Повести о странном

ПОВЕСТЬ ПЕРВАЯ: О необычайно метком выстреле, вреде жирной пищи и чувстве долга

Пролог

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Выбор гроба – дело ответственное. Это вам не нефритовые стержни пинать, тут серьёзный подход нужен. А иначе как почтенного родителя порадуешь? Тем более, когда родитель дослужился к своему шестидесятилетию до старшего чиновника седьмого ранга, что по нашим захолустным меркам – достижение не из последних. Так что гроб в доме должен висеть соответственно чину – дубовый, лакированный, весом не менее двадцати гванов, ну или как в столице говорят, 75 килограммов.
В Двух Ручьях (так наш городок называется) подходящий подарок не найти, пришлось полдня скакать до Старых Стен. Там и народу втрое больше живет, и народ этот побогаче, и убивают его чаще. Так что за хорошим гробом добро пожаловать в Старые Стены.
Отмечать свой юбилей вот уже как пять лет вдовый отец будет скромно, не любит он нынче больших гуляний. Но традиции надо соблюдать. Как известно, благородный муж идет по следам своих предков. А предки наши издавна лучшим подарком к шестидесятилетию считали хороший гроб. Чтобы торжественно подвесить, значит, в доме и вселить в престарелого родителя уверенность в полной готовности почтительных сыновей к его будущим проводам на Небеса.
Гроб я выбрал отменный, торговался как положено, договорился о доставке в Два Ручья на следующей седмице. А когда домой к вечеру вернулся, отца живым уже не застал: убили его.
А кто и за что – неизвестно и непонятно.
Вот так я и встретился со старшим чиновником четвертого ранга Кваном из палаты наказаний.

Глава 1.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Завтрак на постоялом дворе был отвратительным, но поданным лично хозяином и со всей почтительностью. Повозку обещали запрячь вскорости, и я решил пройтись размять кости перед долгой поездкой. Городишко был маленьким, грязным и унылым как бедный проситель в судебном приказе.
По соседству с постоялым двором располагался игорный дом, закрытый в соответствии с законом до вечера. Ибо, как утверждал Учитель Ким,  «благородный муж не проигрывает своё состояние до хорошего ужина».
Рядом с игорным домом находилась меняльня «Дядюшка Хван». Перед входом в неё владелец соорудил навес, опирающийся на четыре столба, украшенных рисунками пионов  – знаком богатства и процветания – и хризантем, символом щедрости и благородства души. Здесь жертвы азарта могли получить деньги под залог и грабительские проценты.
Следом располагалась оружейная лавка -  бревенчатый сруб с массивной дубовой дверью. Над ней висело изображение черепахи, одного из символов долголетия.  На пороге восседал дородный детина с двумя револьверами на поясе. Вероятно, во избежание недоразумений, происходящих от расстройства чувств при расставании с деньгами и имуществом в двух соседних домах.
Калибр 11 миллиметров, автоматически отметил я. Надёжное оружие, но подойдет не каждому стрелку: тяжеловато, сильная отдача да и стоит недёшево. Вот уже три года как судебные чиновники вооружались менее громоздкими и разорительными для казны моделями. Впрочем, я огнестрельного оружия не любил и не носил, хотя экзамен по стрельбе сдал вполне удовлетворительно.
Для получения каждого ранга (которые в свою очередь делились на две ступени – младшую и старшую) претендент должен пройти соответствующие испытания. Так, служба в палате наказаний требовала не только знаний всевозможных уложений, но и умения уложить нарушителя буквально: с помощью холодного и огнестрельного оружия, а также и без оного.
Лично мне больше по нраву были занятия каллиграфией. Пролить тушь – меньший грех, нежели пролить кровь.
За оружейной лавкой находился пустырь, а чуть поодаль – усадьба господина Пака, чиновника палаты общественных работ. Чувствовалось, место для возведения дома выбрано не случайно, а следуя советам хорошего гадателя.  Расстояния до ближайшего холма, источника воды, соседских домов и других построек были тщательно выверены.
Снующие туда-сюда слуги говорили, здесь готовится празднество. Их сытые и довольные физиономии свидетельствовали о доброте и щедрости хозяина.
А вот и он сам: невысокий, худощавый (но без болезненности) мужчина неопределенного возраста – от сорока пяти до шестидесяти. Степенная походка, но заметно, что степенность напускная, привык ходить быстро и много.
Удивляли ладони: небольшие, ухоженные, но, очевидно, обладающие силой. Чем-то господин Пак напоминал пуму, что водились к северу от Двух Ручьев. А ещё – в меньшей степени – младшего чиновника третьего ранга Хона, моего непосредственного начальника, одного из сильнейших фехтовальщиков в государстве.
Любопытно, чем привлекла господина Пака служба в ведомстве общественных работ?
– Да чтоб я лапшой подавился, если уступлю! – послышался сзади меня неподобающе громкий возглас.
Двое неопрятного вида пастухов спорили, чью лошадь следует напоить первой.  Животные  - два усталых мерина гнедой масти – выглядели не менее отвратно, чем их наездники. Я на мгновение задумался, стоит ли сделать невежам внушение.
Раздался выстрел. Я резко обернулся.
Господин Пак нелепо раскинулся  во дворе собственного дома, из изуродованной головы по каменным плитам растекалась лужа крови.
Калибр не менее 13-ти миллиметров, подсказал опыт.
Здоровяк с револьверами уже бежал в сторону холма, выискивая взглядом стрелявшего.

Человек без имени, убийца

Вдох.
–  Держи винтовку словно птицу: нежно, чтобы не задушить,но крепко, чтобы не улетела, –  любил повторять мой наставник.
Выдох.
Я зову своё оружие «пересмешником».  Но в отличие от певуна, подражающего десяткам разных звуков, моя винтовка издает только один. Зато после него никто не смеётся. Эта «птичка» способна завалить бизона.
Вдох.
В паре шагов передо мной редкий куст. Он не мешает обзору, но замаскирует вспышку и дым от выстрела. Впрочем, дыма будет не так много: порох в патроне высокого качества, а ствол протёрт насухо, избавлен и от воды, и от масла.
Выдох.
От пыли ствол защищён – простите, моралисты, –  надетым чехольчиком из овечьей кишки, предметом бесконечных шуток начинающих стрелков.  Самолично изготовленные сошки позволяют держать оружие без лишних усилий.
Вдох.
«Принимай решение в течение семи вдохов и выдохов».
Мне эта фраза всегда казалась излишне подробной.  Если был выдох, значит был и вдох.
А стрелять лучше на паузе между выдохом и последующим вдохом. И считать до семи мне уже не обязательно.
Выдох.
Выстрел.
Цель поражена. Осторожно приподнимаюсь (кусты продолжают скрывать мою позицию) и быстро спускаюсь с холма, бережно придерживая «пересмешника».
Время улетать.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Двадцать лет назад я очень не любил ездить верхом. Сейчас я не люблю это занятие ещё больше. Так что в погоню за стрелком отправились двое добровольцев. Забегая вперед, скажу, что след они в итоге потеряли. Я же остался в Двух Ручьях допрашивать свидетелей.
Заниматься этим делом мне, прямо скажем, не особенно хотелось. Но жители, узнав о присутствии в своём городишке столичного законника, да ещё и ставшего свидетелем преступления, были твёрдо убеждены: он (в смысле – я) быстро во всём разберётся. Несмотря на моё явное неудовольствие, срамить честь палаты наказаний не хотелось. И я взялся расследовать это преступление.
У покойного было двое поздних сыновей.
Старший Чон Иль в свои 27 лет был владельцем коровьего стада в четыре сотни голов и на момент убийства в доме отца отсутствовал.  За ним послали на ферму. Младшему, Хё Нылю, ещё не исполнилось двадцати трёх, но он стараниями отца уже был совладельцем оружейной лавки, той самой, на пороге которой я видел здоровяка с револьверами.
Громилу – второго хозяина магазина – звали Цой Му Хён. Друзья именовали его проще – Крепыш. Он сообщил, что Пак-младший отправился за товаром в Старые Стены, единственный хоть сколько-нибудь приличный город в этих краях.
Старший сын прискакал с четвёркой вооруженных пастухов во втором часу после полудня и принялся отдавать распоряжения: об отмене всех приготовлений к празднеству, объявлении траура и подготовке похорон.
Одновременно отправил ещё двух следопытов на поиски убийцы. Сквозь уверенные и даже властные нотки в голосе Чон Иля легко читалась растерянность. Сын до сих пор не мог поверить, что отца застрелили.
О моём присутствии ему сообщили спустя четверть часа. Выразив соболезнования и соблюдя все положенные случаю ритуалы и формальности, я перешел к делу.
Беседа дала немного. Через седмицу покойный господин Пак собирался отмечать юбилей, после которого намеревался покинуть службу в палате общественных работ. Никаких недоброжелателей, способных решиться на убийство, со слов старшего сына, у отца в настоящем не имелось.
До ссор с соседями почтенный господин Пак не опускался. Про врагов в прошлом Чон Илю тоже не было известно.
Я спросил, не испытывал ли глава семьи денежных трудностей и не было ли в последнее время крупных трат.Чон Иль задумался на минуту и сообщил, что две седмицы назад отец выделил ему сумму на покупку ещё сотни голов скота, но он не понимает, какое отношение это может иметь к трагедии. Недостатка в средствах у семейства Паков не было. Впрочем, при желании  могу задать вопросы управляющему.
Что я и сделал.
Управляющий, толстый сорокапятилетний мужчина, находился в сильном расстройстве чувств.  Кроме того, мой синий – подтверждающий ранг – халат и значок палаты наказаний  усилили его волнение, так что ответов на вопросы пришлось добиваться с терпением и настойчивостью. Удалось выяснить следующее:
Первое. Господин Пак поселился в Двух Ручьях около сорока лет назад, будучи направленным сюда для строительства дорог и поддержания их в надлежащем состоянии.
Второе. Покойный отличался отменной вежливостью и человеколюбием, пользовался уважением соседей и любовью слуг. Никто в городе не мог считать себя несправедливо обиженным  со стороны владельца усадьбы. Здесь я позволил себе усомниться, но не позволил высказать сомнения вслух.
Третье. Никаких денежных затруднений глава семейства не испытывал, жил без излишней роскоши, но не бедно, как и подобает чиновнику его ранга. Овдовев, заботился об обоих сыновьях, но не держал их в праздности.
Четвертое. Управляющему не известно, чтобы господин Пак расставался в последнее время с крупными суммами денег, одалживал их кому-то или, наоборот, брал деньги в долг.
По возможности деликатно и больше намёками (здесь пришлось особенно повозиться) я уточнил про отношения убитого с женщинами. Не намеревался ли состоятельный и видный ещё мужчина жениться во второй раз?
Управляющий, плохо скрывая возмущение, заметил, что господин Пак, будучи неутешным вдовцом, но счастливым отцом двух сыновей, не спешил искать новую супругу, а посвятил свою жизнь неутомимому труду на вверенном ему участке.
Да, я не шучу, он именно так и сказал. О внебрачных связях господина Пака управляющему ничего не было известно.
Подытожим: никаких зацепок беседа с толстяком не дала.
Младший сын вернулся в семейную усадьбу только вечером. Задавать вопросы молодому человеку, на которого по возвращении обрушились столь печальные новости, я не посчитал нужным и отправился на постоялый двор.
Ужин оказался ещё более отвратительным, чем завтрак.

Глава 2.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Рассказывать о своем приезде домой не хочу. Траур вместо торжества выбьет из колеи человека и посильней моего. Я же чувствовал себя растерянным мальчишкой. Смерть немолодого, но ещё крепкого отца я представлял с трудом. Такую смерть не представлял вообще. Спасибо старшему брату, который взял на себя все приготовления к похоронам. Был я благодарен и господину Цою.
После того, как я доставил ему два ящика с патронами,  тот с отнюдь не присущей ему деликатностью отослал меня из лавки на седмицу «или сколько потребуется для улаживания семейных дел». Пользы там от меня сейчас всё равно было бы немного.
К чиновнику палаты наказаний Квану меня пригласили на второй день после убийства. Тот оказался господином средних лет  с высоким лбом и вечно недовольным выражением лица. Законник носил официальный синий халат, и было трудно вообразить его в какой-либо иной одежде. На голове – кат, цилиндрическая шляпа из конских волос, ширина полей которой до миллиметра соответствовала канонам.
Сразу видно – столичный человек. У нас в глуши даже отъявленные службисты, включая моего отца, позволяли себе некие вольности в одежде. Вспомнив об отце, я расстроился.
Всё с тем же чуть брезгливым выражением лица господин Кван выразил мне свои соболезнования. После чего задал неожиданный для меня вопрос: давно ли я торгую оружием?
Я объяснил, что два года назад отец вложил средства в лавку господина Цоя и я стал её совладельцем.
Следующий вопрос удивил меня ещё больше: насколько хорошо я разбираюсь в винтовках?
Пришлось объяснить, что когда мне исполнилось пятнадцать, отец, заметив мой интерес ко всему бабахающему, отправил меня на ферму к старшему брату – тренироваться в стрельбе.
А три года спустя снарядил в Старые Стены, чтобы я изучил спрос на огнестрел и познакомился с новинками. Потом приставил меня за прилавок к господину Цою, ну а дальше купил долю в его лавке.
Впрочем, это я, кажется, уже рассказывал.
И только с третьего вопроса я стал понимать, к чему клонит судейский чиновник. Он спросил, насколько сложно попасть с холма в цель, расположенную во дворе отцовской усадьбы.
–  Это ведь не меньше трёх ли, –  задумался я.
– То есть почти 1200 метров, –  уточнил на столичный манер господин Кван.
Подумав, я заявил, что стрелок должен быть очень искусным. Чиновник спросил, знаю ли я кого-нибудь, способного на такой выстрел?
Я был вынужден признать, что нет. Дальше законник задал мне ещё с десяток вопросов и, поблагодарив, отпустил. Но, судя по выражению его лица, я ничем расследованию не помог. Вышел я от него в ещё более расстроенных чувствах, чем вошёл.
Кто мог знать, что вскоре мне предстоит огорчиться намного сильнее?

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Больше, чем ездить верхом, я не люблю тратить время на пустые разговоры. Но как говорил Учитель Ким: «Дракон появляется из маленького ручья» . Что я смогу добыть в Двух Ручьях (странное название для городишки, где, вроде бы нет ни одного), зависит от моего терпения.  Чтобы получить один нужный ответ, придётся задать десять тысяч вопросов.
Этим я и занимался два дня. Допрошенными оказались сыновья и слуги покойного, его соседи, оружейник Цой, а также горожане, признавшиеся, что в момент выстрела находились неподалеку от холма, где прятался убийца. Кроме того мне сообщили, что в Два Ручья вернулись добровольцы, посланные по горячим следам, и два охотника, отряженные старшим сыном господина Пака чуть позже.
И те, и другие не смогли догнать стрелка, очевидно, имевшего сменную лошадь.  Запросы в два соседних города – Старые Стены и Белую Скалу желаемых ответов тоже не дали.
Итак, что я имею?
Первое. Ни один допрошенный не смог назвать причины, по которой хоть кому-нибудь потребовалось убивать господина Пака. Он не вымогал взяток, не соблазнял чужих жён или дочерей, не наносил соседям страшных обид или оскорблений, не выгонял с позором слуг и не совершал вообще ничего предосудительного или даже просто подозрительного.
Чон Иль, старший сын, ставший новым главой семьи, пока ещё оставался у меня в списке подозреваемых, но весь мой опыт говорил, что он не был отцеубийцей. Как минимум, в момент преступления наследник был у себя на ферме, что подтверждают его пастухи и другие свидетели. 
Но, допустим, что Чон Иль (или кто-то другой) заплатил наёмному убийце. Однако никто из допрошенных не смог назвать человека, способного на столь меткий выстрел с такого расстояния.
С сомнением были упомянуты только две персоны –  Крепыш Цой и старый охотник Юн. Первый отпадает сразу, в момент убийства он находился у своей лавки, я сам тому свидетель. Охотника Юна нашли сегодня утром, он утверждает, что выслеживал пуму, которая задрала овцу фермера Тена. И зачем я забиваю память фамилией какого-то скотовода?
Слова охотника я ещё проверю, но немаловажно другое: тот пользуется двумя стволами – ужасающего вида крупнокалиберным охотничьим ружьём и 11-ти миллиметровой винтовкой.  Других у него нет. Однако жертва была застрелена из нарезного оружия калибром 13 миллиметров.
Второе. Только пять семейств в городе имеют винтовки указанного калибра.  У всех мужчин этих семейств есть свидетели, подтверждающие их непричастность к убийству.
Ещё четыре новые винтовки хранятся в лавке господина Цоя. Доказательств, что одна из них в момент преступления находилась за пределами лавки, у меня нет. Следов, что из них недавно производились выстрелы, не обнаружено. Это касается и пяти ранее упомянутых стволов.
Третье. Осмотр холма, с которого был произведен выстрел, ничего не дал. Убийца не оставил никаких «говорящих» следов. Ни опытный охотник Юн, ни оба следопыта господина Пака (я имею в виду сына-наследника) не смогли сказать ничего внятного ни о росте, ни о весе, ни о размерах стопы стрелка.
Они лишь предположили, что тот находился на холме ещё с ночи, или даже с вечера. Впрочем, жители города не видели никого подозрительного, кто бы крутился в эти дни рядом с усадьбой Паков или вблизи от холма.
Если подвести неутешительные выводы, то у меня на сегодня нет ответов ни о мотивах убийства, ни о самом убийце.
А ведь так не бывает.
Это только в «Повести о доме Нигай» и подобных ей выдумках для развлечения молодёжи таинственные убийцы возникают из ниоткуда и пропадают в никуда. В жизни всё проще.
Стрелок, способный поразить мишень с расстояния в три ли, должен такому мастерству где-то научиться. И вряд ли его искусство останется незамеченным.  В окрестностях неизвестен человек, способный на столь меткий выстрел. Значит убийцу надо искать среди приезжих.
Наиболее вероятно, что мы имеем дело со специально обученным военным стрелком или с исключительно метким охотником.
Впрочем, в последние годы в столице появилась мода на стрельбу по мишеням как развлечение для богатых бездельников. Но трудно предположить, что кто-то из них решил забраться в такую глушь как Два Ручья, чтобы убить незнакомого пожилого человека.
Тем более обладать при этом навыками маскировки и умением заметать следы. Впрочем, я решил не сбрасывать со счетов и эту версию.
Главное, что к расследованию придётся подключить судебные приказы соседних городов и, боюсь, даже столичную палату наказаний. Дело об убийстве господина Пака-старшего грозит затянуться.
Я приказал принести обед. В комнату тут же подобострастно просочился хозяин с подносом в руках. Не удивлюсь, если он караулил под дверью. Суп с чесноком и тушеная говядина с овощами, втянул я ноздрями воздух. Пахло на удивление аппетитно. Или я просто проголодался?
На вкус обед оказался столь же отвратительным как и вчера. Жаль, что других постоялых дворов в Двух Ручьях нет. Ещё несколько дней и этот город меня убьёт безо всякого оружия.
Любопытно, где всё-таки достал свою винтовку загадочный убийца?

Человек без имени, убийца

Избавляться от ствола после дела я не люблю. Трудно в этих краях достать хорошее оружие. Трудно и дорого.
Сделать тайник в одном месте тоже опасно: рано или поздно вычислят. Так что приходится иметь несколько «гнёзд», куда прячешь «пересмешника» между вылетами.
Храм Летающих Предков – одно из них. Огромное сооружение со множеством укромных помещений, большая часть из которых пустует. Здесь без труда можно схоронить целый арсенал.
Лагерь паломников расположен в часе ходьбы. Пара часов верхом в другую сторону – и ты в Белой Скале. Появление в этих местах нового человека никого не удивит.  Появление двоих – тоже. Желающие поклониться приходят отовсюду.
Завтра я получу свои деньги и можно будет отправляться домой. Всё оказалось даже проще, чем предполагалось.
Конический Храм вырастал из земли. Колоссальная конструкция, пугающая своей инородностью. Ничего подобного в этих краях нет. Говорят, что души Предков до сих пор обитают там. 
Впрочем, кто-то утверждает, что те давно уже на Небе, на то они и Летающие.
Меня больше волнуют живые. И потому Храм – подходящее место. Большую часть времени он пустует, за исключением Дней Поминовения. Ценностей в Храме нет, так что даже самые отчаянные сорвиголовы не спешат сюда забредать. Да и святые отцы появляются здесь нечастно. Даже птицы предпочитают облетать это место стороной. Здесь царит тишина.
Тишину нарушил шорох.
Моё тело оказалось на земле за мгновение до того, как прозвучал выстрел. Первая пуля просвистела у меня над головой. Вторая оцарапала мне предплечье. Третью стрелок выпустить уже не успел.
Но стало очевидно: денег за работу мне не видать.

Глава 3.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Прошла седмица. За эти дни я продвинулся только в одном направлении: перестал столоваться на постоялом дворе, чем несказанно огорчил его хозяина. Едальня «Два койота» выглядела не особо притязательно, но кормили здесь сносно. В остальном хвалиться было нечем.
Первое. Слух о загадочном убийстве стремительно распространялся по округе, обрастая  подробностями, большей частью выдуманными. В Два Ручья стали стекаться охочие до награды люди, желающие сообщить мне обо всех подозрительных лицах, которых они видели или слышали. По большей части они просто отнимали моё время.
Кто был нужен мне?
Человек с крупнокалиберной винтовкой, предположительно имеющий двух лошадей, ориентировочно новый в этой местности.
О чём мне донесли?
О местном пьянице, хвалившемся во хмелю, что он тоже может попасть в цель с трёх ли; о муже, ушедшем на охоту и пропавшем на два дня (позднее его нашли в соседнем доме у весёлой вдовушки); о выстрелах, якобы услышанных рядом с Храмом Летающих Предков; о том, что господина Пака и всю его семью зарезали убийцы из тайного клана, издавна населяющего эти земли (пожилой скотовод с Дальних Выпасок сделал крюк в дневной переход, чтобы поделиться со мной этими важными сведениями); об одноглазом мужчине с большим револьвером, который явился жене красильщика в вещем сне...
Я сделал пометку проверить историю о выстрелах у Храма: охота в тех местах была запрещена. Остальное не заслуживало внимания.
Второе. Мотив убийства оставался неизвестным. Кому было выгодно устранение господина Пака?
Сыновьям?
Он их не обделял. Да, Чон Иль теперь стал главой семейства, хозяином усадьбы. Но заботами отца он не бедствовал и раньше. Денежных затруднений наследник не имел, азартными играми не увлекался.
Молодой Хё Ныль опять же многим обязан родителю, никаких видимых выгод от его смерти он не имел.
По словам соседей, оба младших Пака отличались сыновней почтительностью и искренней привязанностью к батюшке.
Кому-либо из подчинённых?
Допустим, сотрудник господина Пака устал ждать повышения. Но до 60-летия убитому оставалось совсем ничего! Сразу после юбилея тот собирался подавать в отставку. Нет, как говорится, собака зарыта совсем в другом месте. Вероятно, в прошлом покойного.
Придётся ещё раз расспросить его родных. В этот момент мне доложили о том, что юный господин Пак Хё Ныль просит об аудиенции.
«К хорошему рыбаку рыба сама идёт в сети», –  говорил Учитель Ким.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Видеть господина чиновника палаты наказаний ещё раз мне не хотелось. Но жизнь после убийства отца постепенно делалась невыносимой. Слухи, сплетни, шепотки за спиной...
А ещё сочувственные взгляды и доброхоты, желающие помочь. Частенько, небескорыстно. И, как правило, совершенно бесполезно.
Беспомощность – отвратительное чувство. Кто убил отца? Зачем? Вопросы были. Ответов не было. Оставалось узнать, не появились ли они у господина Квана. Тот восседал на подушках в неизменном синем халате. Не удивлюсь, если он в нём и спит.
После извинений за беспокойство и подобающего обмена любезностями я спросил, могу ли я поспособствовать расследованию. К моему удивлению законник ответил утвердительно и без своей обычной брезгливой гримасы.
И дальше подробно рассказал, что от меня требуется. Последующие несколько дней я, как выразился господин Кван, «наводил справки».
Чиновника интересовала продажа 13-ти миллиметровых винтовок за все последние годы во всех известных мне оружейных лавках. Пришлось поездить по округе, предварительно посовещавшись с господином Цоем.
Ещё господину Квану любопытны были все случаи убийств и покушений на убийства в Двух Ручьях, которые я помню.
Только у нас таких страстей и не бывает почти. Ну если не считать прошлогодней ссоры в игорном доме, когда господин Шо попытался задушить господина Муна, обыгравшего его в маджонг. А за месяц до этого старый охотник Юн чуть не застрелил по ошибке господина Тхе, приняв его за оленя.
Правда, шесть лет назад один сапожник зарезал свою молодую жену, уличив её в неверности. Но это дело давнее.
Ах да, в позапрошлом году гуртовщики моего старшего брата не поделили что-то с загонщиками господина Тена и устроили было перестрелку, но Чон Иль своевременно вмешался и обошлось без жертв.
Вот в Старых Стенах житьё интересней. Там и убивают чаще...
Между делом господин Кван заводил разговоры о нашей семье. Соболезновал, что отец покинул этот мир в расцвете сил, несмотря на преклонный уже возраст. Спрашивал, как ему удавалось поддержать телесную форму. Интересовался, как часто бывали у нас в доме гости и навещал ли отца кто-то из старых друзей или товарищей по службе.
Пришлось объяснять, что после того, как мама слегла и больше не поднялась, родитель стал почти затворником. Больше всего занимался пополнением своей коллекции ножей. Ну, если не считать службы. Строительство дорог – это вам не нефритовые стержни пинать. Когда такие работы организуешь, со многими встречаться приходится.
А вот приезда старых друзей, которые, значит, ещё до нашего с братом рождения, нет, таких не припомню. Впрочем, мы с братом больше времени на ферме проводили, чем в городе. Для здоровья, говорят, полезнее. Ну а потом я уже в оружейной лавке с господином Цоем вместе торговать начал. Кстати, простите покорно, мне туда сейчас как раз и надо, товар сам себя не продаст.
Вот тогда в лавке я впервые и увидел юную госпожу Сучжи.
В руках она держала револьвер, направленный на господина Цоя, несказанно удивленного таким положением вещей.

Человек без имени, убийца

Стрелявший был мне известен. Оставить труп рядом с Храмом было нельзя: рано или поздно его обнаружат. Закопать поблизости тоже опасно - свежая могила вызовет ненужное любопытство.
Пришлось везти тело к Белой Скале. Я сейчас не про город, он чуть дальше, а про саму Скалу, а точнее, пещеру в ней. Чтобы завалить труп камнями, потребовалось время. Как раз достаточное для того, чтобы определиться с планами на будущее.
Жить спокойно мне не дадут, это очевидно. Жить неспокойно не дадут тоже. Остаётся действовать на опережение. А для начала выяснить: кто же собственно был убит мною в Двух Ручьях?

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

В Храме Летающих Предков я никогда прежде не был. Говорят, что это странное место, неземное. Чужеродное. Уж не знаю, действительно ли имеют наши предки к нему отношение. Охотник Юн, отправленный к Храму, подтвердил: паломники слышали выстрелы. Мало того, неподалёку от святилища он обнаружил следы засохшей крови. Кажется, расследование сдвинулось с мёртвой точки.
Я уже говорил вам, что не люблю ездить верхом? Вот и в этот раз я к Храму не поехал. Туда были посланы местные следопыты, им ловить убийцу сподручнее. А я собирался размотать этот клубок с другого конца: с тёмного прошлого господина Пака.
Запрос в палату общественных работ дал неожиданный результат. Господин Пак никогда по данному ведомству не числился. Если быть точнее, то ныне покойный человек, известный в Двух Ручьях под именем господина Пака.
Покрытая серебром светочувствительная пластина, доставленная из Красной Реки, центра этой захудалой провинции, изображала совершенно другого мужчину. Даже с поправкой на сорокалетнюю давность снимка.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Молодая девушка без сопровождения родных – зрелище странное и не особо пристойное. Так, во всяком случае, думают в крупных городах на Востоке и на Севере. У нас в Западной провинции нравы проще, а работы больше – на всех хватает. Да и расстояния немалые, так что родни не напасёшься для сопровождения. Здесь, в Двух Ручьях, незамужнюю девушку в гордом одиночестве повстречать вполне допустимо.
Но чтобы в оружейной лавке – это у меня впервые.
Девушка была не старше семнадцати. Одета в дорожный костюм. В волосах коралловая заколка, а в руках –  револьвер. Господин Цой замер по другую сторону прилавка. Я медленно переступил и (как мне казалось) бесшумно двинулся в её сторону.
Девушка повернулась. Улыбнулась. И со вздохом положила револьвер на прилавок.
– Слишком дорого для нашей семьи, – разочарованно произнесла она.
Господин Цой с некоторым удивлением посмотрел на неё и достал из под прилавка другую модель, более старого образца.  Потом он заметил меня, поприветствовал и представил мне юную госпожу Сучжи, дочь торговца скотом из Старых Стен.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Являться в полный скорби дом и выдвигать обвинения против ныне покойного хозяина – нет, я не настолько безумен. В ситуации требовалось разобраться.
Очевидно, что большую часть жизни «господин Пак» (будем пока называть его так) был примерным семьянином и исправно служил на поприще общественных работ. Та дорога, по которой я приехал в этот город, и та, по которой я надеялся из него навсегда уехать, – тому подтверждение.
Значит, подмена произошла после отправления настоящего Пака из столицы. Но кому и зачем нужно было скрываться под чужой личиной в Двух Ручьях?
И кому потребовалось убрать этого человека спустя сорок лет? И кто ещё из жителей города замешан в обмане? Две персоны вызывали у меня подозрения: толстяк-управляющий и здоровяк-оружейник.
Первый был слишком скрытен во время нашей беседы, прячась за расстройством чувств. Он упорно отвергал любые предположения, которые могли бы объяснить мотивы убийства. С одной стороны верность хозяину – весьма похвальное качество, с другой ложь чиновнику палаты наказаний при исполнении им служебных обязанностей – деяние отнюдь не похвальное и даже наказуемое.
Второй казался человеком откровенно честным и прямодушным. Именно такие всегда вызывали у меня подозрения.
Я задумался на какое-то время, но подходящей цитаты Учителя Кима вспомнить так и не смог.  Вместо неё в голове крутились слова из поэмы сказителя Цоя, однофамильца, а не родственника подозрительно простого оружейника: «Когда твоя возлюбленная нездорова».
Наверное, надо пойти перекусить.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Быть неженатым в 22 года для юноши из небедной семьи не то, чтобы совсем уж зазорно, но несколько необычно. Тут требуется разъяснение.
Старшего брата отец женил довольно рано. Сейчас у Чон Иля уже трое детей. Здесь всё честь по чести. Будет кому род Паков продолжить.
Мне подходящую девицу нашли к восемнадцатилетию, но сватовство расстроилось, семья невесты по службе была вынуждена переехать в иную провинцию. Другой подходящей девушки, достойной своего младшего отпрыска, мой батюшка пока в Двух Ручьях не нашёл.
Приглядывался к паре семейств в Старых Стенах, но дальше этого не зашло. Женитьба – дело ответственное. Это вам не...  Ну, вы поняли, короче.
Когда юная госпожа Сучжи, представленная мне господином Цоем, посетовала на занятость всех мест в нашем постоялом дворе, я, будучи человеком вежливым, предложил ей остановиться в нашей усадьбе. Благо несколько свободных комнат у нас имелось. И на женской стороне дома тоже.
Не сразу нашлись слова, чтобы объяснить: наша семья сейчас в трауре. Но госпожа Сужчи проявила понимание и деликатность, так что обошлось без недомолвок.
Её нельзя было назвать классической красавицей: загорелое лицо, плечи излишне широки, руки казались слишком мускулистыми, а походка скорее напоминала мужскую. Никаких «бровей как ивовые прутья и персиковых губ на хризантемовом лике».
Надо признать, жизнь среди скотоводов наносит свой отпечаток даже на хрупкую девушку. Тем более, когда ты единственная дочь в семье, где нет сыновей.
Стыдно признаться, но с появлением госпожи Сучжи моя скорбь по убитому отцу приутихла, а на второй день я задумался о женитьбе. Разумеется, с разрешения старшего брата и после окончания траура.

Глава 4.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Мои планы навестить ещё раз усадьбу Паков были нарушены известием о возвращении следопытов, посланных к Храму Летающих Предков.
В пещере, расположенной поблизости, они обнаружили человеческие останки.
Тело было сильно изувечено. Возможно, беднягу перед смертью пытали. Ну или убийца старался обезобразить труп до неузнаваемости. Пулю в теле не нашли.  Предположительно её вырезали из мертвого, а, может быть, и ещё живого человека.
По сапогам, принадлежавшим когда-то одному из следопытов, а позднее проигранным в маджонг, они опознали в покойном загонщика Сона с Дальних Выпасок.
Я спросил, не извещал ли ранее хозяин тамошней фермы о пропаже работника. Следопыты пожали плечами. Задав ещё несколько вопросов, удалось выяснить: при жизни загонщик Сон по прозвищу Счастливчик отличался сволочным характером, преступным равнодушием к хорошим хмельным напиткам и редким везением в азартные игры.
Иными словами, его в округе не любили и близких друзей у него не было.
«Для благородного мужа один друг дороже десяти тысяч монов», – заявил однажды Учитель Ким.
Всё-таки хорошо что я заказал на завтрак жареную рыбу (и откуда она в этой дыре?!). Очень полезно для улучшения памяти. Интересно, чем я смогу поужинать на Дальних Выпасках?

Человек без имени, убийца

Пристрелить человека в пустыне – это один разговор, прикончить его в городе – совсем другой. Но мне сейчас было не до разговоров. Труп весил слишком много, тащить его было тяжело. Хорошо, что обошлось без крови – не придётся отстирывать одежду.
Грамотный удар самодельным кистенём (пригодился амбарный замок, на время позаимствованный у владельца) в висок  – и в дальнейшем жертва не оказывает сопротивления. Поверьте, это важно, когда хочешь задушить человека, превосходящего тебя размерами. И сделать это тихо.
К моему неудовольствию, тишину нарушили шаги. Через несколько мгновений в оружейной лавке раздался крик.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

В отличие от походки, голос у госпожи Сучжи очень женственный. Манера речи приятная и выдающая хорошее воспитание. Говорит она негромко и мелодично.
Но сейчас госпожа Сучжи кричала.
Я вбежал в лавку. Девушка прижималась к стене, бледная, губы трясутся. Одну руку она прижимала к груди, другой показала мне на господина Цоя. Тот лежал на полу рядом с прилавком, лицом вниз. Я не могу назвать себя опытным в таких делах, но отчего-то сразу было понятно: мой компаньон мёртв. И смерть его не вызвана естественными причинами.
Кажется, придётся посылать за господином Кваном. В этот момент я ещё не знал, что чиновник палаты наказаний уже уехал из Двух Ручьёв на Дальние Выпаски.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Ужин отменялся.
Если за два десятка лет вы ни разу не садились на лошадь, предпочитая перемещаться в служебной повозке по столичным дорогам, то поездка верхом на Дальние Выпаски оставит о себе неизгладимые впечатления.
Есть не хотелось. Даже пить не хотелось. Не было никаких желаний кроме лежать и не двигаться.
Благо мальчик на побегушках у меня теперь был. Мальчику исполнилось 19 лет, был он высок ростом, тощ, нескладен и лопоух. Временами щурился, выдавая тем самым близорукость. Звали его Ше, и был он младшим чиновником девятого ранга, присланным из Старых Стен в моё полное распоряжение.
Занимая самую низшую ступень в иерархии нашего ведомства, юнец, тем не менее, любил не столько почтительно внимать мудрым советам старших, сколько слушать звуки собственного голоса.
Этим он очень напоминал моего второго спутника – преклонных лет скотовода, того самого, который не поленился завернуть в Два Ручья, чтобы поведать мне жуткую историю о вырезанном клане Паков. Он тогда ещё сильно расстроился, когда узнал, что убитый был всего один, и не зарезан, а застрелен. Но быстро воспрянул духом, услышав, что выстрел был сделан с невероятного расстояния.
Спустя седмицу после преступления молва отнесла позицию стрелка с трёх ли до пяти, а если пиво за приятной беседой было крепким, то и до семи-восьми. Так что всю дорогу на Выпаски пожилой скотовод предвкушал, как будет делиться новостями с другими старыми сплетниками. Кстати, звали его Ше.
Нет, я не оговорился. Оба спутника оказались родственниками. Для себя я их так и пометил: дядя Ше и Ше-племянник.
Когда мы ехали шагом, то избавиться от их болтовни было невозможно. Пару раз – под предлогом попытки успеть на Выпаски до наступления темноты – я пытался перейти на рысь, но нижняя часть моего тела быстро заявляла решительный протест.
Как утверждал один из моих знакомых столичных лекарей – езда рысью весьма полезна для здоровья юношей с повышенной половой возбудимостью. Надо будет при случае расспросить о пользе таковых упражнений для моего  уже далеко не юношеского организма. А излишней половой возбудимостью я не отличался и в молодые годы. Отчего временами страдал.
Сейчас я лежал на кровати в доме дяди Ше (он был довольно зажиточным фермером), смотрел в потолок и тоже страдал, но по другой причине.
Чтобы отвлечься от недугов тела, я решил привести в порядок сведения, полученные мною за последнее время.
Первое. Убитый, известный всем, как господин Пак, таковым не являлся. Привезённый Ше-племянником архивный снимок ведомства общественных работ Старых Стен запечатлел церемонно восседающих сотрудников, среди которых я обнаружил уже лже-Пака. Значит, настоящего чиновника палаты общественных работ подменили на дороге между столицей и Старыми Стенами.
Вопрос: куда делся настоящий господин Пак? Жив ли он и не явился ли отомстить спустя сорок лет? Я отбросил эту версию как невероятную. Полагаю, от человека, чью личину украли, избавились в тот же день. Методы, которыми это делается, наглядно продемонстрировала недавняя смерть лже-Пака.
Я ещё раз сравнил пластины с изображениями чиновника: из столицы и из Старых Стен. Сомнений быть не могло, несмотря на древность световых отпечатков, это однозначно два разных человека.
Второе. В Двух Ручьях за эти сорок лет ничего действительно подозрительного не происходило. Но архивные записи из соседних Старых Стен, которые мне доставил лопоухий племянник Ше, содержали  любопытные сведения. Часть документов была утрачена нерадивыми чиновниками (не доложить ли об этом в столичное ведомство?), но за последние десять лет в городе произошло три преступления, которые были достойны моего внимания.
Пьяные разборки за игрой в маджонг и убийства из ревности заставляют сожалеть об упадке нравов, но удивления не вызывают.
Однако десять лет назад старший чиновник пятого ранга палаты ритуалов Лим был задушен у себя дома. Первоначально в убийстве обвинили супругу покойного, но ей, хоть и не сразу, удалось доказать свою невиновность. Преступника так и не нашли. Отмечу, что убитый слыл человеком жёстким, несгибаемым и упорным в достижении целей. Иными словами, был твердолобым козлом и имел немало недоброжелателей.
Три года назад ночью – опять же у себя дома – были зарезаны торговец оружием Весельчак Ён и его супруга. Следов пыток на телах не обнаружили. Их пятилетний сын, видимо, проснулся от шума и тоже был убит – одним ударом в сердце. Убийца явно умел обращаться с ножом.
Орудие преступления не нашли, преступника тоже. Лавка господина Ёна ограблена не была, а какое оружие он хранил у себя дома – неизвестно.
И, внимание, в прошлом году торговец кожей Чой, известный как Упрямец, был застрелен из винтовки калибра 13 миллиметров на въезде в город. Дистанция выстрела была не более двух ли, то есть менее 800 метров, но это тоже немало. Убийца до сих пор не найден и не известен. Но поговаривают, что это дело рук «Красных Повязок», банды, которая заявилась сюда в то время.
Однако стараниями палаты наказаний и местных добровольных помощников спустя пару месяцев бандиты были пойманы в ловушку. Тех из них, кто дожил до суда, повесили в соответствии с законом. Впрочем, в убийстве Упрямца Чоя ни один из них не признался. Полагаю, что не очень их и спрашивали: преступлений на счету банды хватало и без этого. Был ли кто-либо из негодяев вооружен винтовкой интересующего меня калибра, записи не уточняли.
Третье. Необходимо выяснить, имеет ли отношение к этой истории убийство Счастливчика Сона. Вероятно, он на своё несчастье случайно встретился с нашим стрелком, схоронившимся неподалёку от Белой Скалы. Но что там делать загонщику в сезон клеймения скота?
Четвёртое. Лишённый ужина организм требовал еды. Осталось решить вопрос, где раздобыть её посреди ночи. Не будить же дядюшку Ше? Кстати, теперь я был готов заново выслушать от него легенду про тайный клан ужасных убийц, творящих чёрные дела на этих землях.
И желательно во всех подробностях: с фамилиями, именами, датами...

Глава 5

Человек без имени, убийца

Обучать меня начали с детства. Ребёнок с ружьём в руках – в наших краях этим мало кого удивишь. Но отец вывозил меня на Дальние Выпаски, где в те годы удивлять было вообще некого. Три с половиной человека – вот и все обитатели. Половиной человека в шутку называли меня.
Со временем на смену охотничьему ружью пришла винтовка армейского образца. Револьверы же мне никогда не нравились. Один выстрел – одно попадание  –  вот к чему надо стремиться. А беспорядочная стрельба  - это развлечение для любителей пошуметь.
Примерно раз в месяц на Выпасках появлялся человек, скрывающий лицо за маской. Я так и буду его называть, потому что больше ничего о нём не знаю. Мой отец относился к нему с большим почтением. Гость учил меня правильно стоять, правильно двигаться,  правильно дышать. Про Лицо-в-маске говорить другим детям – во время редких поездок в Старые Стены  – запрещалось. Когда взрослые убедились, что я не из болтливых, мне в руки дали нож. Потом – удавку.
А спустя три года на Выпасках впервые появился Крепыш Цой.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Лавку временно пришлось закрыть. Глаза черепахи, чьё изображение висело над дверью, скорбно смотрели на прохожих.
Из Старых Стен приехал судейский чиновник, фамилию которого я запамятовал. Он долго и нудно задавал десять тысяч вопросов госпоже Сучжи, а потом столько же – мне. Затем у него появились новые вопросы к госпоже Сучжи. Далее законник сделал перерыв на трапезу, после которой заново пригласил меня. Когда чиновник из Старых Стен решил зайти на третий круг, я с благодарностью вспомнил брезгливую, но умную физиономию господина Квана.
Лицо нынешнего дознавателя не выражало ни эмоций, ни интеллекта. Оно скорее напоминало деревянный лик для тальчума, танца с масками. Образ «Высокомерный и занудливый учёный муж без капли сострадания».
Чиновник, казалось, не испытывал ни малейшего сочувствия к юной госпоже Сучжи, хотя девушка до сих пор находилась в потрясении от увиденного.
Признаюсь, я сам держался спокойно, только из-за нежелания показать слабость перед бедняжкой.
Когда нас, наконец, соизволили отпустить (дознаватель теперь принялся мучить бедную вдову господина Цоя), я повернулся к девушке и принёс ей свои извинения за то, что ей пришлось пережить. После чего предложил проводить её до нашей усадьбы. 
Чон Иль в эти дни пропадал на ферме, клеймить молодняк – это вам... Ну, в общем, занят он был сильно. Так что за старшего в доме сейчас считался я.
Чем-то мне это даже льстило. Я понимал, что веду себя глупо, но мне хотелось казаться перед гостьей серьёзнее , чем я есть на самом деле.
Девушка уже освоилась в усадьбе, а я с гордостью показывал ей две коллекции покойного отца: собрание поэм сказителя Цоя (особой гордостью был свиток «Имя для звезды») и три десятка старинных ножей и кинжалов, среди которых выделялся один –  не из стали и не из бронзы, а из какого-то неизвестного мне сплава.
Те редкие ценители, которых отец удостаивал чести видеть эту диковину, восхищенно цокали языками и не скрывали зависти. Вероятно, чтобы отцу было приятнее.
Но, кажется, я перестарался. Если поэзия пробудила в девушке искренний интерес, то подробный рассказ об оружии её явно утомил. Я вновь принёс госпоже Сучжи свои извинения. Она улыбнулась  – несколько вымученно – и сказала:
– Вы можете называть меня Мэй Юонг.
Женюсь, подумал я. Обязательно женюсь.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

«Днём подслушает птица, ночью подслушает мышь», – написано у Учителя Кима. Мой наставник и нынешний начальник господин Хон говорил по другому: «Чтобы спрятать вещь – держи её на виду у всех».
Утром я не стал тайно шептаться с дядюшкой Ше. Наоборот, упомянул при всех, что наслышан о нём как о хорошем рассказчике, знающем множество удивительных и поучительных историй.
Три из них – о призраках из городов Древних, что пустуют по ту сторону океана, о безголовом всаднике, наводившем страх на всю округу четверть века назад, о двухголовых бизонах, якобы виденных рядом с Храмом Летающих Предков – несколько охладили мой пыл.
Но тут на помощь пришёл Ше-племянник, попросивший любезного дядюшку поведать что-нибудь о преступлениях, раз уж перед ним сидит столичный чиновник из палаты наказаний. Если честно, то на это я изначально и рассчитывал.
Большинство работников фермы были сейчас на пастбище, клеймили телят. Дело ответственное: когда скот сообща погонят на восток, разобрать без клейма, где чья корова, будет крайне тяжело. Без загонщика Сона, вредного, но лихого парня, чьими услугами пользовались сразу несколько соседних хозяйств, пастухам в эти дни было сложнее.
Я выяснил, что около седмицы назад Счастливчик отпросился на пару дней, якобы по семейным обстоятельствам («Опять к бабе поехал»,  –   завистливо ворчали другие загонщики), клятвенно обещая появиться на Дальних Выпасках к началу клеймения. Но так и не вернулся. Гуляку ругали до тех пор, пока его изуродованное тело не было обнаружено в пещере.
Болтовне дядюшки Ше внимали помимо меня трое: племянник (он же мой «мальчик на побегушках»), повар и господин Сучжи, зажиточный торговец, заглянувший к соседу, чтобы перекинуться парой слов о совместном перегоне скота.
Господин Сучжи имел дом в Старых Стенах и несколько ферм в окрестностях, включая хозяйство на Дальних Выпасках. А ещё – юную дочь, упомянув о которой, дядюшка Ше бросил лукавый взгляд на племянника, а большие уши того заметно покраснели.
Надо посоветовать молодому человеку почаще кататься на лошади, желательно – рысью.
Мы приготовились слушать очередную историю от дядюшки Ше.

Ше Чон Сок, фермер

Я же сам свидетелем-то не был: за что купил, за то и продаю. Ну а если привру малость, так ведь не со зла, а для красоты, значит.
Это ж почти полвека, почитай, прошло, как появились в здешних местах квищины, неупокоенные души людей. Чтоб в такого превратиться, надо, значит, умереть ужасной и несправедливой смертью.
Вот, скажите, призраку чего хочется? Правильно, кто ж его знает?! Одни ищут способ упокоиться по-хорошему, а другие злобствуют почём зря.
Первый квищин на Дальних Выпасках был из злобных. Он в кузнеца Лю вселился. Только живот у того большой, на обоих хватило. Тело одно, а души две. С тех пор кузнец себя то дело и калечит.
Но гораздо страшнее история, что случилась с Весельчаком Ёном, оружейником. Тому квищин попался особенный. Если девушку, чью ивовую ветку ещё не сломали - ну, вы понимаете, жестоко покалечить и её душу погубить, то нет на свете призрака страшнее.
Раньше они в белой траурной одежде ходили, а волосы длинные, до земли. Стричься-то до замужества нельзя было. Такого квищина встретишь – сам копыта от страха откинешь. А прячутся они в зеркалах. Чем больше зеркало, тем призраку сподручнее.
А Весельчак Ён молодую жену завёл. Та его и уговорила раскошелиться на большое зеркало, чтоб, значит, в рост человеческий. Денег стоит тьму! Господин  Мун такими торговал. Теперь-то и не торгует уже.
Настолько зеркало Весельчаку понравилось, что он в него тоже смотреться начал. Тут-то в него квищин и вселился! Стали люди замечать, что Ён говорить как женщина начал, ходить по-девичьи – мелкими шажками, на юношей заглядываться. Но ведь такому призраку, чтобы упокоиться, ребёнка родить надо! А как его родишь, если ты в мужском теле?!
Два с половиной года Весельчак Ён мучался, мрачнее тучи ходил. А потом и жену свою убил, и сыночка, и себе горло перерезал. Вот такие дела, значит.
А ведь я вам ещё про господина Вона, плотника, не рассказал. Там вообще жуткая история. Он охотником на бизонов в юности был, когда здесь ещё бизоны водились. Заехал однажды далековато от Дальних Выпасок, не меньше двух дней пути. И увидел повозку, а в ней чиновник едет. А навстречу ему человек идёт.
Заступил этот человек чиновнику дорогу и в глаза ему смотреть начал. Минуты две глядел, а потом дальше своей дорогой пошёл. И повозка дальше поехала. Только Вон пригляделся: глаза-то у чиновника изменились. А у бродяги походка другая совсем стала, прихрамывать начал.
Господин Вон, понятно, испугался, назад поскакал. А у самых Старых Стен останавливают два всадника, один на вороном жеребце, другой не серой кобыле. Внимательно на него посмотрели и говорят, чтобы молчал, значит, о том, что видел.
А кто же молчать-то долго сможет?

Человек без имени, убийца

Когда господин Цой впервые отвёз меня к Храму Летающих Предков, это место вызывало у меня страх. Религиозность не была присуща нашей семье. Отец всегда соблюдал все положенные ритуалы, но делал это скорее по привычке и для поддержания репутации солидного человека.
Но святилище, лишь изредка посещаемое паломниками, использовалось нами не для обрядов. Мы не были сектой, просто иногда каждому необходим укромный уголок. Например, для хранения оружия. Или бесед без свидетелей. Или наказания виновных. Чем Храм хуже любого другого места?
Я до сих пор не знаю, что за тайны скрывает это здание, если его можно так назвать. Скорее огромная конструкция напоминала корабль. Мне не приходилось видеть море, но книги в доме отца имелись, и не только бухгалтерские. Говорят, Храм настолько древний, что его воздвигли сами Летающие Предки, культ которых постепенно был вытеснен другими учениями.
Нет смысла возносить мольбу к тем, кто всё равно не услышит.
Вопросы, заданные господину Цою, тоже обычно оставались без ответа. Только если не касались оружия и способов с ним обращаться.
Всё, что я могу предположить: Храм имеет какую-то тайну, неприкосновенность которой мы и охраняем. Ну или охраняли в прошлом. Потому что мои уши хорошо слышат, а глаза с детства отличаются зоркостью. Думаю, Весельчак Ён был просто несговорчивым конкурентом господина Цоя, а торговец кожей Упрямец Чой, вероятно, перешёл дорогу кому-то ещё. К Летающим Предкам их смерти отношения не имеют.
Но первый человек был убит мною именно в Храме. Кем он был и чем провинился перед нами, я не знаю.
Мужчина стоял на коленях, его голову скрывал холщовый мешок. От меня требовалось немногое - убить. Быстро перерезать горло, когда на голове мешок – задача несколько затруднённая. А правильно нанести удар в сердце не так просто, как может показаться на первый взгляд. Остальные способы нередко приводят к долгой возне, ненужной и неприятной.
Приговорённый тяжело дышал: вдох-выдох, вдох-выдох.  Рядом с ним неподвижной скалой возвышался Крепыш Цой. Моего же присутствия человек на коленях не замечал.
«Принимай решение в течение семи вдохов и выдохов», – вспомнились слова Лица-в-маске. Мне привычней действовать ещё быстрее.
Вдох.
Выдох.
Стремительный колющий удар в шею, чуть ниже кадыка.
В тот раз тело прятали без меня. До сих пор не люблю возиться с мертвечиной. Убивать на расстоянии мне нравится больше.
Один выстрел – один труп.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Следствие по делу о насильственной смерти господина Цоя двигалось, как говорится, ни шатко, ни валко. Расследование о смерти моего отца остановилось совсем – до возвращения чиновника Квана.
На меня же навалилось бремя в одиночку разобраться с делами покойного компаньона. Раньше бумагами занимался исключительно сам господин Цой, теперь мне пришлось копаться в документах, сопоставляя доходы, расходы и прочую нудятину. Оценивать достоинства тех или иных моделей револьверов и проверять техническое состояние винтовок было интереснее и проще.
Законник из Старых Стен, фамилию которого я так и не запомнил, распорядился уточнить, не пропало из лавки какое оружие после убийства господина Цоя. Но, будучи в трауре, я в последние дни здесь почти не появлялся, все дела вёл компаньон. Так что сейчас пришлось повозиться. Благо, никто не отвлекал: теперь покупатели обходили нашу лавку стороной.
Из ружей, пистолетов и револьверов не пропало, если следовать документам и моей памяти, ничего. Четыре винтовки, новенькие, еще в масле, хранились в подвале лавки. Рядом – у западной стены – стояли ящики с хламом: проржавевшими ружьями, пришедшими в негодность многоствольными пистолетами, устаревшими по всем параметрам мушкетами и  тому подобными вещами. Господин Цой отличался особой бережливостью и не позволял мне выкидывать даже, казалось бы, самые бесполезные железки.
Около часа у меня ушло на разбор одного из ящиков, после чего я сдвинул его с места. Под ящиком оказался люк. Приподняв его, я обнаружил спуск под землю. Я взял свечу. Задумался. Сходил наверх, захватил заряженный револьвер и только затем решился спуститься по земляным ступенькам.
Подземный ход вывел меня в усадьбу моей собственной семьи.

Глава 6
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

– И они убили плотника Вона, его жену, его старшего сына, его младшего сына и всех трёх его дочерей, – закончил рассказ дядюшка Ше.
Мы все восхищённо поахали, а потом я задумался, не напрасно ли я трачу своё время. Но тут повар наконец-то подал на столик свинину с овощами, и мои сомнения ушли.
Что нового я могу почерпнуть из очередной страшилки про таинственных убийц? Если не считать, конечно, смерти господина Вона, которого я знал лично, который здравствовал и поныне и у которого никогда не было дочерей.
Первое. Смерти минимум четырёх человек – чиновника Лима, продавца оружия Ёна-Весельчака, торговца кожей Чона-Упрямца, а также господина Пака-старшего – подтверждали версию о существовании в здешних краях искусных убийц. Пятое убийство – загонщика Сона-Счастливчика – вполне вписывалось в эту картину.
Второе. Преступники не рождаются таковыми и не берутся из воздуха. Можно убить кого-то в гневе, можно наказать обидчика и с холодной головой, тщательно продумав план мести. Но опытный стрелок, который зарабатывает на жизнь убийствами незнакомых ему людей, должен быть кем-то и где-то обучен. Обязан иметь связи, позволяющие выходить ему на заказчиков. Не бывает людей, которые не допускают ошибок и не оставляют следов.
Третье. Ранее проведённый допрос хозяина постоялого двора в Двух Ручьях результатов не дал. Никаких подозрительных чужаков накануне и в день убийства господина Пака к нему не заселялось. Не видели посторонних и другие опрошенные жители городка.
Вывод: убийца (или убийцы) – кто-то из местных. Если он, конечно, не призрак из города Древних по ту сторону океана, вспомнил я очередную байку от пожилого фермера.
У ограды появился всадник. Мужчина лет тридцати, худощавый и гибкий, уверенно державшийся в седле. Он легко спрыгнул с лошади, привязал её к столбу и мягкой кошачьей походкой двинулся к дому.
Владелец фермы представил мне своего сына Мэн Хо. Что ж, придётся теперь менять классификацию клана Ше.

Ше Чон Сок, фермер

Сынок-то мой, Мэн Хо, стариковским рассказам  не верит, я знаю. Слушает внимательно, с почтением, потому что воспитан хорошо. Да только всё равно себе на уме. Я ему про Летающих Предков, а он  мне - про то, что у телят глисты завелись. О работе только и думает. Но пару раз к Храму ездил.
Я его потом спрашивал, а верно ли, что Храм само Небо охраняет? Мол, кто с нечистыми помыслами идёт, того и молнией пришибить может? Люди-то  там пропадают то и дело, почём зря.
Улыбается в ответ, разговор переводит: у рыжей, мол, не передняя, а задняя сторона вымени набухает, значит бычка ждёт. А у меня от любопытства голова набухать начинает. Вот и господин Чон, приказчик господина Сучжи, говорит, что к Храму лишний раз лучше не соваться...

Пак Хё Ныль, торговец оружием

С одной стороны наличие подземного хода между домом чиновника и оружейной лавкой, совладельцем которой является его сын, ещё не является преступлением.
С другой стороны, когда и чиновник, и один из хозяев лавки убиты с разницей в несколько дней (если честно, то последние события настолько выбили меня из колеи, что я потерял счёт времени), то очевидно – оба погибших замешаны в сомнительных делах.
Я пребывал в растерянности. Старший брат всё ещё находился на ферме, господина Квана тоже не было в городе. К кому я могу обратиться за советом, чтобы не навлечь позор на нашу семью?
Подземный ход из лавки шёл под пустырём и выходил в одну из хозяйственных построек в нашей усадьбе. Я замаскировал люк и вернулся в лавку. Надо искать что-либо, проливающее свет на эту тёмную историю. Я зарылся в бумаги.
Через полтора часа я отложил очередной документ. История становилась всё хуже и хуже. Господин Цой закупал больше оружия, нежели мне было известно. Так, вместо четырёх армейских винтовок калибра 13 миллиметров, о которых я знал, было куплено шесть. Неужели моя семья замешана в контрабанде оружия?
Вероятно, мне стоит навестить судейского чиновника. Или – в память об отце – я должен молчать . Мне надо с кем-то поговорить.
Я вышел из лавки, запер её и побрёл в усадьбу. Прохожие провожали меня взглядами.  Дома меня ждали две новости. Во-первых, наш управляющий уволился и, не соблюдая всех формальностей и приличий, покинул город. Во-вторых, юная госпожа Сучжи намеревалась отбыть в Старые Стены, в имение своего отца.
Мне показалось, что жизнь рушится.
А потом пришли стражники и объявили, что я арестован по подозрению в двух убийствах: господина Цоя, торговца оружием, и старшего чиновника седьмого ранга палаты общественных работ Пака, моего отца.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Господин Сучжи оказался очень любезным человеком. Он предоставил в моё распоряжение свою повозку, так что возвращение с Дальних Выпасок обещало быть намного приятнее дороги туда. Вместе со скотоводом компанию мне составили два Ше – средний и младший (дядюшку Ше я теперь обозначил как старшего).
Выехали ещё засветло, чтобы к вечеру добраться в Два Ручья. Вчера я переел жирного и теперь немного маялся животом. Тряска повозки добавляла мучений. Но с ездой верхом это всё равно было не сравнить.
Дорога долгая, Ше-старший остался на ферме и не докучал своей болтовнёй, а его сын и племянник обогнали нашу повозку и ускакали вперед. Так что у меня есть время поразмыслить над дальнейшими действиями.
Первое. Надо вцепиться когтями в толстяка-управляющего имением Паков. Он должен что-то знать о второй стороне жизни своего хозяина.
Второе. Случайно ли лже-Пак пристроил своего младшего сына в лавку к господину Цою или оружейник тоже имеет отношение к этой истории? А может, и сам младший Пак. Как там его зовут? Да, Хё Ныль.
Что-то царапало мою память. Какая-то деталь. Крепыш Цой казался человеком простым и не особо чувствительным. Смерть господина Пака (лже-Пака, поправил я себя), кажется не сильно его расстроила. Но было что-то ещё.
Да! Хищник, царапавший память, спрятал когти и теперь мурлыкал. Я вспомнил оружейника, бегущего в сторону холма сразу после выстрела. Крепыш не был ни удивлён, ни растерян. И точно знал, где находится позиция стрелка.

Человек без имени, убийца

В библиотеке моего отца была и «Повесть о доме Нигай», история о гибели целого клана, не справившегося с ударами судьбы. Книга была полна поединков на мечах, интриг и козней, неуловимых шпионов и убийц, а также долгих и нудных нотаций о мужестве и благородстве, что делало «Повесть» совершенно нечитаемой.
Главной доблестью воина в этой книге называлась верность своему долгу. У меня долгов почти не осталось. Не часто выясняешь, что по заказу одного твоего наставника тобой убит другой. Не каждый день убиваешь и заказчика. Один из бывших товарищей тоже не стоит больше на дороге. Сколько их ещё осталось? Два? Три?
Мы никогда не знали всех, кто входил в двери Храма не для паломничества. Так безопаснее для каждого. Моя служба окончена. За исключением одного момента: что мне делать со своим отцом?

Пак Хё Ныль, торговец оружием
Темницы в Двух Ручьях нет. Меня заперли в собственном доме, приставив двух стражников. Старшего брата, что спешно прискакал на взмыленном жеребце, ко мне не допустили.
Обвинение в двух убийствах казалось мне настолько чудовищным, что слов для оправдания просто не находилось.
Надо собраться с мыслями.
Как доказать свою невиновность и при этом не опозорить имя отца? Что важнее – сыновний долг или чистота перед законом? Я не видел единственного верного ответа.
Мне принесли поесть. Рис с квашеными овощами. Много чеснока и много перца. Так его готовит Су Мин, жена моего старшего брата. Я приободрился. Хочется верить, что меня сейчас не проклинают как отцеубийцу в моём собственном доме.
На что я могу надеяться, пока не ясно. Но перед глазами стояло вечно недовольное лицо господина Квана. Он вернётся в город и во всём разберётся.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Господин Сучжи оказался настолько любезен, что довёз меня до Двух Ручьев. Хозяин постоялого двора выглядел смущённым. Низко кланяясь и многократно извиняясь, он объяснил, что комнату, в которой я ранее останавливался, сейчас занимает господин Кун, младший чиновник пятого ранга, приехавший из Старых Стен вести следствие по делу об убийстве господина Цоя. Мне со всем почтением могут предложить другую комнату, которая хоть и чуточку меньше, но совсем не хуже.
Меряться рангами с господином Куном совершенно не хотелось. Тем более, что мне требовалось узнать от него о результатах расследования.
Беседа оказалась не из приятных. Чиновник из Старых Стен был сухарь-сухарём, не лишённый тем не менее амбиций и здорового карьеризма. Ему хотелось закрыть дело самому, без советов заезжих помощников.
Пришлось намекнуть на свои связи в столице и лишний раз упомянуть имя наставника Хона, чьё имя гремело по стране, благодаря  его фехтовальному искусству.
Итак, что изменилось в Двух Ручьях за время моего отсутствия?
Первое. Господин Цой Му Хён по прозвищу Крепыш, торговец оружием, был оглушён и потом задушен у себя в лавке. Первой его обнаружила юная госпожа Сучжи. Я удивился и уточнил, не дочь ли это скотовода из Старых Стен, получив утвердительный ответ. Там же, на месте преступления оказался господин Пак Хё Ныль, младший сын убитого ранее чиновника Пака.
Других лиц в лавке и рядом с ней замечено не было. Очевидно, что именно Пак Хё Ныль убил своего компаньона, вероятно, желая стать единоличным владельцем торгового предприятия.
Второе. Столь опасный и безрассудный человек вполне мог быть и отцеубийцей. Мотив – завладение наследством. В момент преступления точное нахождение Пак Хё Ныля не известно. Он утверждает, что был в Старых Стенах, но следствие пришло к выводу, что подозреваемый успевал совершить убийство, а потом галопом, имея сменных лошадей, добраться до соседнего города.
Пак-младший с юных лет проявлял интерес к оружию и умел им пользоваться. Вероятно, в будущем он планировал устранить и старшего брата, Чон Иля, чтобы полностью завладеть имуществом отца.
Об особом душевном уродстве подозреваемого говорит то, что сразу после преступления он заказал в Старых Стенах гроб для убитого. В настоящее время Пак Хё Ныль арестован и содержится под стражей.
Третье. Соучастником преступления мог стать управляющий имением Паков, господин Ан Чан Ук, который исчез в неизвестном направлении накануне ареста Пака-младшего. Точная роль его пока не известна. В настоящее время господин Ан находится в розыске. В целом дело о двойном убийстве можно считать раскрытым. Ну или закрытым, если посмотреть с другой стороны.
Я попрощался с господином Куном, ещё раз извинившись за поздний визит, и направился в свои покои. По недосмотру растяпы-хозяина в комнате было темно. Надо зажечь свечу. Раздался шорох. Не успел я повернуться, как что-то тяжёлое ударило меня в висок.
Я потерял сознание.

Глава 7
Пак Хё Ныль, торговец оружием

Не помню, рассказывал я Вам или нет, но отец очень любил перечитывать «Повесть о доме Нигай». Сейчас, когда я не могу поверить, что весь этот кошмар происходит наяву, мне начинает казаться, что я тоже герой какого-нибудь предания.
«Сказание о доме Паков» – неплохо звучит? Сага о том, как младший сын предательски убил отца и друга.
Мне кажется, что существую какой-то другой я. Вот с ним это всё и происходит, не со мной. Я просто наблюдаю со стороны.
Один из главных героев «Повести о доме Нигай», доблестный воин, исполненный благородства, не совершивший ни одного недостойного поступка, был сильно огорчён подлостью, которая творилась вокруг. И он вспорол себе живот собственным мечом.
Меча у меня нет. А вот ножей в нашем доме целая коллекция. Кажется я знаю, как должно закончиться «Сказание о доме Паков». Красиво завершать эпос – дело ответственное.
Это вам не нефритовые стержни пинать.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Голова раскалывалась. Дышать было трудно. И больно.
«Мне больно, следовательно я существую!» - утверждал по утрам Учитель Ким. Значит я ещё живой, и это, надеюсь, хорошо.
Я лежал в своей комнате. Рядом суетились четверо. Сильно напуганный хозяин постоялого двора, его жена и оба Ше, средний и младший.
Мне потребовалась четверть часа, прежде чем я пришёл в состояние задавать осмысленные вопросы. К этому моменту в комнате оставался только мой «мальчик на побегушках».
Ещё четверть часа мне понадобилась, чтобы добиться от лопоухого молокососа внятной картины произошедшего.
Он и его двоюродный брат доехали до Старых Стен, а затем направились в Два Ручья, прибыли на постоялый двор, заказали ужин и намеревались разместиться в комнате неподалеку от моей. Услышав внезапный шум, оба побежали к моим покоям, обнаружили дверь открытой, а меня лежащим на полу без сознания.
На крики прибежали остальные постояльцы и началась суматоха. Порядок навёл судейский чиновник Кун, после чего мне была оказана должная помощь. Хвала Небесам, я жив. Вероятно, не стоило так напрягать себя. Тяготы долгой дороги и нервное истощение привели к тому, что я ослабел и потерял сознание, а падая ударился обо что-то головой.
Хорошо, что я случайно смахнул рукой стоящий на полке кувшин с водой, и шум привлек людей. Мне однозначно необходим отдых, хотя он, как младший по возрасту и рангу, ни в коей мере не берётся давать советы своему начальнику, даже такие очевидные.
Я согласился со всеми утверждениями, поблагодарил Ше-младшего за заботу и попросил оставить меня одного. Потом передумал. Мне надо поразмышлять, но пусть в это время кто-нибудь находится в комнате.
К каким умозаключениям я пришёл?
Первое. Воздух Двух Ручьев оказался очень вреден для моего здоровья. Чем раньше я покину этот городишко и чем дальше от него уеду – тем полезнее для моей дыхательной системы. В том, что меня не только оглушили, но и пытались задушить, я не сомневался. Мне повезло, что нападавшего спугнули.
Второе. Господин Кун выдвинул не самую правдоподобную, но вполне непротиворечивую версию двойного убийства. Смерть загонщика Сона в неё не вписывается, но нет никаких подтверждений, что она имеет отношение к этой истории.
Третье. Вся эта история меня по большому счёту вообще не касается. Я оказался здесь проездом. У меня кончаются взятые в дорогу средства, а запрашивать казённые, когда на месте ведёт расследование господин Кун – значит растрачивать их понапрасну.
Четвёртое. Наши предки считали бездетность грехом. Умереть, не оставив потомства и прервав свой род, – что может быть горше? Я мужчина отнюдь не старый, а вдова чиновника Ли из палаты учётных дворов  хороша собой.  Усыновить двух её детей, может, родить своего...
Что ещё нужно, чтобы спокойно встретить старость? Долг перед предками будет исполнен. Для этого необходимо всего лишь одно условие – остаться в живых.
Так что, не пора ли мне сообщить об отъезде в столицу?

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Раздобыть нож в нашем доме не сложно. Большая часть отцовской коллекции (наименее ценные, но не менее острые образцы) просто развешана по стенам. Рано или поздно меня выведут из комнаты. Схватить нож и перерезать себе горло – дело пары мгновений. Главное решиться.
В «Повести о доме Нигай» мужчины вспарывали себе животы, а резать горло было уделом слабых женщин. Но я не представляю, как это - вонзить нож себе в живот. Нет, лучше горло.
Осталось просчитать все последствия моей смерти. Как там любил делать законник Кван, допрашивая меня?
Первое. Оправдаться мне уже не получится. Есть слабая надежда, что мою невиновность рано или поздно докажут, но, скорее всего, никто не будет этим заниматься. Мало того, самоубийство могут посчитать признанием вины.
Второе. Дело будет прекращено, и сомнительные занятия покойного отца (я до сих пор не знаю, в чём он был замешан) так и останутся тайной.
Третье. Брат Чон Иль сильный. Он справится. Из всех нас только он сможет продолжить род Паков. Мой долг – защитить доброе имя отца. А моё решение – лучший выход для всей нашей семьи.
Я сел и спокойно принялся ждать, когда за мной придут стражники.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Четвёрка мулов увозила меня в направлении столицы. Дорога вела через Старые Стены и Ше-младший вызвался сопровождать меня на этом отрезке пути.
Я постараюсь поскорее забыть городок Два Ручья и лица его обитателей. Включая господина лже-Пака, чем-то похожего на большую дикую кошку.
Кошку.
Большую и дикую.
Я окликнул Ше-младшего и попросил его остановить повозку. Потом задал удивлённому юноше вопрос, уточняя события вчерашней ночи: где он с двоюродным братом находился, когда они услышали шум?
Ответ меня не удивил. Мой возница был внизу, в общем зале. А Ше-средний в этот момент уже отправился в снятую для них комнату. Встретились они уже у моих покоев. Долговязый и неуклюжий «мальчик на побегушках» и его двоюродный брат, чья манера двигаться так напоминала покойного господина Пака.
Лошадь Ше-младшего трусила за повозкой.
«Приняв решение, следуй ему до конца», - утверждал Учитель Ким.
Я очень не люблю ездить верхом. Но этот способ быстрее.
«Одно слово может изменить твоё решение, один поступок может изменить твою судьбу». Эти слова тоже приписывают Учителю Киму. В каком из двух утверждений он был прав, я не знаю.
Ничего не понимающий юноша растерянно смотрел мне вслед. Копыта чужой лошади стучали по твёрдой земле: долг-долг, долг-долг, долг-долг...

Человек без имени, убийца

Толстяк Ан, бывший управляющий Паков, прятался на ферме моего отца. Сам хозяин тоже был дома. Он развалился в кожаном кресле (отец любил хорошую мебель и тратил на неё немалые средства) и курил старомодную трубку. За спинкой кресла, чуть левее, стоял приказчик Чон, вооружённый двумя револьверами.
С моим появлением в доме вновь стало три с половиной человека, как в старые добрые времена. Уверенности, что это число сохранится в ближайшие минуты, у меня не было.
Вопрос надо было решать. Слишком много живых людей перестали быть частью целого. И слишком многое знал каждый, чтобы не представлять опасность друг для друга.
«Принимай решение в течение семи вдохов и выдохов» .
Вдох.
– Ну, здравствуй, Мэй Юонг, –  приветствовал меня господин Сучжи, мой отец.
Выдох.
Выстрел.

Ше Чон Сок, фермер

Я соседа нашего, господина Сучжи, очень уважаю.  Потому и не говорю никому, что в дочку-то его единственную тоже квищин вселился. Видел я года три или четыре назад, как она стрелять учится. Ну, тут всё понятно: в наших краях ствол в руках каждый держать может.
Но чтобы ружьё размером с саму девчонку было? Не бывает так.
Точно вам говорю, призрак в её теле поселился. Вот и походка у неё мужская. Чувствую, скоро на других девиц заглядываться начнёт.
А ведь с Весельчаком Ёном такая же история приключилась. Я вам рассказывал уже?

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

На въезде в Два Ручья, в тени одиноко растущего дуба, я придержал лошадь: чтобы отдышаться и привести в порядок одежду. Не следовало врываться в город в неподобающем виде. Кроме того, в надлежащее состояние надо привести и мысли.
Что я могу доказать?
Первое. Человек, известный здесь как господин Пак, являлся самозванцем. Это подтверждают снимки на светочувствительных пластинах.
Второе. Управляющий имением лже-Пака господин Ан и торговец оружием Крепыш Цой замешаны в истории с подменой личности чиновника. Однако никаких убедительных доказательств этого у меня нет, только догадки.
Третье. Младший сын лже-Пака не имеет отношения ни к прошлому своего отца, ни к нынешним убийствам. Если проявить достаточное упорство, я смогу это доказать.
Четвёртое. Человек, известный как сын господина Ше (вероятно, самый настоящий сын, но я уже мало в чём окончательно уверен), вчера ночью пытался меня убить. Скорее всего, он является убийцей и в двух предыдущих случаях. Как я буду это доказывать, пока не ясно. Но надо проверить, где находился Ше-средний во время совершения указанных преступлений.
Пятое. Мы имеем дело не с преступником-одиночкой, а с организацией, занимающейся убийствами и, вероятно, другой незаконной деятельностью. Деятельность этих бандитов необходимо пресечь.
Шестое. И усадьбу Паков, и оружейную лавку Крепыша Цоя следовало подвергнуть обыску. Хотя я до сих пор не уверен, нужно ли мне ломать жизнь отпрыскам лже-чиновника. Тот уже мёртв, а молодые сыновья в преступлениях отца не замешаны. Тут лучше не спешить. Подумаю об этом на досуге. Время ещё есть.
Прогремел выстрел. Первая пуля пробила мою шляпу. Испуганно заржала лошадь. Я попытался соскочить с неё, но вместо этого неудачно вывалился из седла. Локоть пронзила острая боль. Вторая пуля ударила в землю в паре сантиметров от моей головы.
И почему я до сих пор не ношу с собой оружия?!
Ба-бах! Этот звук был ближе и громче.

Пак Хё Ныль, торговец оружием

Когда меня освобождали, я не испытывал радости. Вообще ничего не чувствовал. Затем был долгий разговор с господином Кваном, чья правая рука была почему-то перевязана. Выражение лица законника было ещё более страдальческим и недовольным, чем обычно.
Не светился от радости и второй судейский чиновник, тот, по чьему приказу я был арестован.
Из их слов я понял далеко не всё. Главное, что все обвинения с меня сняты. Убийцей объявлен сын фермера Ше, который сегодня пытался застрелить и самого господина Квана. Я покосился на перевязанную руку чиновника.
Сейчас на Дальние Выпаски отправлен отряд стражников и добровольных помощников, чтобы задержать и допросить отца преступника. Двоюродный брат убийцы временно отстранён от занимаемой должности и тоже арестован. Однако он, скорее всего, избежит каких-либо обвинений.
Господин Кван ни словом не обмолвился о причастности к преступной деятельности моего отца или господина Цоя.
Потом меня отпустили. У ворот нашей усадьбы меня встретил старший брат. Осторожно обнял и повёл в дом.
«Интересно, а где сейчас Мэй Юонг», –  подумал я.

Человек без имени, убийца

Отец проводил меня до ворот фермы. Приказчик Чон молча и методично копал яму: от тела Толстяка Ана с лишней дыркой в черепе следовало побыстрее избавиться.
– Мы больше не увидимся, –  сказал господин Сучжи. – Ты должна забыть моё имя. И своё тоже.
Я молча села в седло. Нет смысла возносить мольбу к тем, кто всё равно не услышит. Такое же опустошение я почувствовала, когда увидела нож из Храма в доме убитого мною господина Пака. Человека, известного мне в детстве как Лицо-в-маске. Тот самый нож, которым я когда-то впервые прикончила человека.
Время снова ехать в Храм. Там лежит в гнезде мой «пересмешник».
А куда дальше?
Просто дальше.

Эпилог
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Дядюшка Ше (после смерти его сына я снова вернулся к делению двух оставшихся членов семьи на дядю и племянника) был признан непричастным к убийствам. С лопоухого юнца Ше тоже были сняты все обвинения, но тот ещё не решил – вернуться ли на службу или уехать на Дальние Выпаски, чтобы помогать заметно постаревшему за эти дни родственнику.
Весть о гибели наследника подкосит кого угодно. Старый охотник Юн, который нёс дежурство на холме (господин Кун тайно распорядился об этом после моего поспешного отъезда), оказался свидетелем нового покушения и в итоге спас мне жизнь. Отняв её у сына дядюшки Ше. Старик очень гордился своим выстрелом. Но на Дальние Выпаски он теперь, как говорится, ни ногой.
Признаю, повод для гордости у охотника был. Попасть в цель с двух ли – это вам не нефритовые стержни... Тьфу ты, общение с молодежью порой наносит вред для благонравия.
Кстати, младший из братьев Паков тоже собирался покинуть Два Ручья. Оружейную лавку выставили на торги. Предварительно там был проведён основательный ремонт. Уж не знаю зачем.
Юная госпожа Сучжи изъявила желание отправиться на учёбу за море, о чём огорчённому Хё Нылю сообщил её почтенный отец, так что в этих краях юношу больше ничего не держало.
Мне же требовался помощник. Сломанная рука до сих пор не зажила, а впереди ждала дорога на запад.
Зачем? У меня появились новые вопросы. Покойный господин Ше Мэн Хо, наш таинственный убийца, ранее неоднократно наведывался к Храму Летающих Предков. Вероятно, мне тоже следует навестить те края.
Пришлось ещё раз встретиться с младшим Паком. Пары намёков на некоторые обстоятельства, не озвученные ранее, хватило, чтобы парень согласился меня сопровождать. Главное, чтобы он не пристрелил меня по дороге.
Время отправляться. «Путь в десять тысяч ли начинается с первого шага», – говорил Учитель Ким.
Или не он, но сами слова остаются верными.

**
ПОВЕСТЬ ВТОРАЯ: О похищении девиц, пользе фехтовальных практик и мужском непостоянстве

Пролог
Пэ Чхуль Сан, повар

– Да чтоб тебя быком оттоптало!
Я поскорее захлопнул рот ладонью. Негоже среди святых людей ругаться. А то, что сковорода на ногу упала, так это досадно, но не смертельно. У меня сегодня всё из рук валится. Волнуюсь почему-то.
 Когда я ещё под стол пешком ходил, то папаша мой любил рассказывать истории о неуловимом Чже. Мол, бывший гуртовщик достиг такой безмятежности, что ни ему до людей, ни им до него дела не было. Хотя лет десять до этого носился по всей округе одичавшим жеребчиком и шороху навёл немало.
А потом совершил паломничество к Храму и как подменили человека. Мне бы капелька спокойствия тоже не помешала. Рука сама потянулась к фляжке с крепким соджу.
А ведь если я вам сейчас расскажу, как сам среди паломников оказался, так ведь вы мне и не поверите!
Хотя у нас в провинции, которую ещё иногда Диким Западом кличут, очень забавные истории случаются. Вот однажды подходит ко мне Пастырь Лим, а в руках у него древний свиток. И взгляд такой пронзительный-пронзительный. Аж до печёнок пробирает.
Ой, простите великодушно, вода закипела. Потом дорасскажу. А вы пока лучше музыку послушайте. Нас Учитель Лим ежедневно играть заставляет. Говорит, ум успокаивается.
Может, к концу поездки тоже стану как неуловимый Чжэ. Мне бы это очень даже не помешало.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

А вам нравится, как звучит каягым?
Девушка держала инструмент на коленях (одним из концов тот упирался в землю), извлекая звуки чётко выверенными движениями обеих рук: пальцы правой щиплют струны, левая служит для их прижимания.
Я подыгрывал ей на хэгыме: с двумя струнами управляться проще, чем с двенадцатью. Но смычок из конского волоса то и дело норовил вырваться из пальцев, словно сам был необъезженной лошадью.

Другое дело - господин Лим, что аккомпанировал нам на флейте. Здесь чувствовалось подлинное мастерство. Не удивительно, что этот не старый ещё мужчина пользовался среди своих спутников непререкаемым авторитетом.
Мелодия флейты, сплетаясь с звучанием каягыма, завораживала и заставляла забыть о повседневной суете и бытовых неудобствах  походного лагеря.

Встреча с группой паломников, направляющихся к Храму Летающих Предков, стала приятной неожиданностью. Во всяком случае, для меня. Господин Кван, старший чиновник четвёртого ранга из палаты наказаний,  не выразил ни большого удивления, ни особой радости.
Но на словах был отменно вежлив, и после короткой беседы с господином Лимом мы присоединились к каравану из пяти крытых повозок.
Сейчас, во время привала, ожидание обеда скрашивалось музицированием. А господин Кван, стоял посреди лагеря, скинув халат и держа в левой руке деревянный меч. Правая рука была на перевязи – последствия недавнего покушения на жизнь моего спутника.
Если быть точным, то это я сопровождал столичного чиновника в его поездке к Храму. Цель путешествия до сих пор не была мне окончательно ясна. Но после убийства моего отца, от обвинения в котором спас меня господин Кван, покинуть родной дом и следовать за этим брюзгой было не худшим решением из возможных.
Напротив чиновника стоял юноша, чуть моложе меня, то есть лет двадцати. Стройный, но мускулистый, даже в неподвижности которого читалась стремительность гремучей змеи.
Тренировочный деревянный меч он держал двумя руками. Почти минуту оба изображали из себя статуи. Я даже немного заскучал.
Взгляд сам переместился на девушку: миловидное личико, тонкая шея, отточенные движения изящных рук гипнотизируют ... В итоге я чуть не проморгал начало поединка. Юноша сделал еле уловимый шаг вперёд, одновременно наметив  удар слева, после чего молниеносно атаковал справа.

Господин Кван не стал отбивать удар, а просто сместился в сторону. Спустя мгновение его меч замер у самой шеи противника.
Тот – как и два предыдущих раза – не выказал ни малейшей досады, а отступил на шаг и церемонно поклонился, благодаря за науку.

Девушка, играющая на каягыме, смотрела на юношу так, словно это он победил в поединке. Я отчего-то почувствовал ревность. Фехтованию меня не учили. Вот если бы мы устроили состязание в стрельбе!
Вероятно, Небо превратно поняло мою просьбу. Раздалась пальба, а затем и крики. На наш лагерь, потрясая винтовками, неслись всадники, чьи лица скрывали маски. Я бросился к оружию.


Глава 1
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

За четверть часа до нападения я наслаждался безмятежностью.
«Привыкший отражать удары меча, справится и с ударами судьбы», – утверждал Учитель Ким. Подобные дружеские поединки я воспринимал как способ избавить свой ум от излишнего волнения.
Меч из древесины пекана подарил мне господин Хон, мой начальник по службе в палате наказаний и наставник в благородном искусстве фехтования. Сам он предпочитал сражаться на стальном оружии. Но на экзаменах, которые обязаны сдавать претенденты на получение очередного ранга, предусматривалось использование деревянных клинков.

Господин Шин, юный паломник из каравана, к которому мы имели удовольствие примкнуть, увидя мой халат и другие знаки отличия, еле сдержал нетерпение, чтобы тут же не умчаться за своим тренировочным оружием. Но сумел проявить выдержку и со всем почтением осведомился, не буду ли я столь великодушен, чтобы поделиться с недостойным толикой своего знания.

Не скрою, наличие должного воспитания у столь молодого человека в нынешнюю эпоху падения нравов пришлось мне по душе. Похвальной была и  его осведомленность о репутации сотрудников нашей службы как отменных бойцов.

Господин Шин умел вызывать симпатию. И не только отеческие чувства у немолодых и бездетных судейских чиновников, но и приязнь иного рода у юных  девиц. А таковых в лагере паломников оказалось целых три. Одна из них – госпожа Ю, играющая нам сейчас на каягыме, любовалась молодым человеком почти без стеснения. Две другие были заняты по хозяйству, но то и дело украдкой поглядывали в нашу сторону. Точнее, в сторону моего противника.

Паломник Шин, дух которого не поколебали три предыдущие неудачи, осторожными шагами двигался по кругу, намереваясь атаковать с моего правого бока.
Я осторожно поворачивался вслед за ним, имея возможность наблюдать не только за готовящимся к атаке бойцом, но и за лагерем.

Четыре повозки образовывали дугу, чуть поодаль от остальных располагался фургон с кухонной утварью. Повар Пэ – внушительного вида немолодой мужчина - как раз устанавливал откидной стол для приготовления пищи.
Скот, а каждая повозка в походе была запряжена четвёркой быков, пасся в противоположной стороне от кухонного фургона: так, чтобы пыль не попадала на еду. Там же были привязаны и лошади.

Помимо нас с юным господином Паком в лагере было семеро мужчин, большинство из которых старше сорока лет. Двое из них ехали вместе с жёнами. Статус же трёх юных девушек был для меня пока не ясен. Детей среди паломников не было.
Мой противник не успел атаковать в четвёртый раз. Пуля угодила прямо в его деревянный меч, едва не выбив оружие из рук.
А затем начался хаос.
И почему я до сих пор не ношу с собой револьвер?!

Пэ Чхуль Сан, повар
Когда заварилась эта кутерьма, я спрятался под своим фургоном. Так что рассказать про нападение бандитов в подробностях не возьмусь.  Если вам нравятся описания сражений, то, простите великодушно, здесь ничем помочь не могу. Ведь боя как такового, разумеется, не было.

Паломники не носят оружия. Не считать же всерьёз за него деревянный меч господина Шина. Очевидно, что негодяи не ожидали сопротивления и палили скорее для острастки и по большей части в воздух. Да и то не слишком часто: патроны нынче дороги.

Если задуматься, то оказать сопротивление разбойникам могли только двое: те господа, которые присоединились к нам после беседы с Пастырем Лимом. Подозреваю, что по этой причине наш наставник и согласился принять чужаков.

Впрочем, у господина Квана  я ни ружья, ни винтовки не приметил. Его спутник, молодой господин Пак, возил притороченный к седлу карабин, а в кобурах на поясе обычно носил два револьвера. Так что он и один мог, как говорил мой папаша, навести шороху. Но в момент разбойного нападения юноша занимался музицированием. И довольно посредственно, скажу я вам. Уж простите великодушно за прямоту.

Насколько я понимаю, кто-то из бандитов успел наставить на него ствол раньше, чем он схватился за свой. Ну а господа Кван и Шин – оба мужчины серьёзные, хоть второй первому и в сыновья годится. Они со своими палками на ружья бросаться не стали, не дурные небось.

Когда я вылез из-под фургона, нападавшие уже с криком и улюлюканьем покинули разорённый лагерь. Часть повозок была разграблена, наш скарб беспорядочно валялся на земле. Половина  животных разбежалась, другая, наоборот, сбилась в кучу. 
На траве валялся растерзанный каягым с порванными шёлковыми струнами.


Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Беспомощность – очень неприятное чувство. Мужчина, не сумевший себя защитить, испытывает стыд. Подловатая мысль о том, что и других героев в лагере не нашлось, оставляла паскудное послевкусие. Как и утешение тем, что юным Паку и Шину сейчас ещё горше моего.

Ладно, вспомним слова Учителя Кима: «Благородный муж, допустив ошибку, не сожалеет, а действует».  Глава паломников Лим был, судя по всему, мужем благородным. В эти минуты он без суеты наводил порядок в разгромленном лагере, отдавая распоряжения с удивительной мягкостью, но без единого сомнения, что кто-то осмелится его ослушаться.

Всё время ограбления Пастырь Лим (вслед за паломниками я решил называть его так) неподвижно и молча просидел на земле с отрешённым выражением лица. Казалось, если бы ему позволили он бы продолжил играть на флейте. И только с исчезновением последнего нападавшего предводитель каравана поднялся и  начал оказывать помощь пострадавшим и подсчитывать потери.

Убитых – хвала Небесам – не было. Налётчики, очевидно, не стремились намеренно лишить кого-либо жизни. Пострадавших было трое. Одного из зазевавшихся паломников сшибла лошадь, другому чуть не выбили глаз ударом кнута, теперь его лицо пересекал шрам. Но угрозы для жизни не было. Повезло и юному господину Шину.
Отбросив изувеченный деревянный меч, он некоторое время сохранял благоразумие.

Однако когда бандиты забрали двух девушек (третья успела спрятаться в ближайшей повозке), бешенство, сверкнувшее в глазах молодого паломника, побудило одного из налётчиков спустить курок револьвера.
Пуля лишь легко оцарапала плечо юноши, но предотвратила безумную попытку броситься на грабителей. Господин Пак, у которого отобрали оружие, тоже воздержался от самоубийственных действий. Теперь оба страдали, не зная как смотреть в глаза друг другу и остальным жертвам нападения.
Меня несколько удивило отсутствие плача, стенаний и проклятий в адрес негодяев, посмевших напасть на беззащитный караван.

Что-то во всей этой истории мне категорически не нравилось. По привычке я начал раскладывать мысли «по полочкам».

На воображаемой нижней полке выросли оловянные фигурки конных бандитов. Точное число нападавших я не знаю, но их было не меньше пятнадцати. Однако лишь треть из них выглядела как матёрые преступники.
Большая часть банды была набрана, казалось, просто для массовости – от парочки безусых юнцов, самый младший из которых выглядел лет на пятнадцать до еле держащегося в седле тощего старикана с жидкой бородёнкой, бородавкой на носу и допотопным охотничьим ружьём.
Разбойники старались закрывать лица повязанными платками, но юнцов я определил по  испуганным - почти детским – глазам. А пожилой бандит свою маску просто-напросто потерял. Она так и осталась лежать на истоптанной копытами земле.

Такая многочисленная преступная группа не может существовать без поддержки населения. Кто-то их кормит и укрывает. Не менее половины налётчиков – простые люди, большую часть времени живущие обычной жизнью, без набегов на караваны и похищения девиц.

Очевидно, что бандиты куда-то спешили.  Они, ничем не рискуя, напали на совершенно беззащитный лагерь (тут меня опять кольнула совесть), но не стали тщательно обыскивать повозки, а быстренько похватали, что могли, включая двух девушек, и ускакали. Потрать разбойники чуть больше времени, добыча была бы намного больше.

Не ради же девиц они пошли на преступление?
На верхней воображаемой полке я разместил фигурки двенадцати паломников: семь мужских и пять женских. По соседству выросли ещё две: моя собственная, в официальном халате синего цвета и чёрной цилиндрической шляпе с широкими полями и фигурка господина Пака, растерянно разводящего руками без револьверов.
Потом я подумал, и переместил две женские фигурки на нижнюю полку.  Ещё раз посмотрел на паломников. Они мне не нравились не меньше, чем напавшие на наш лагерь бандиты.

Пэ Чхуль Сан, повар

Мой фургон разграблен не был, опрокинутый столик для готовки – не в счёт. Пастырь Лим распорядился, чтобы обед был подан в течение часа. Что ж, говядину можно пожарить и на скорую руку. Сегодня обойдёмся без изысков, простите великодушно.
Порядок в лагере был наведён быстро. Пока молодежь ловила разбежавшийся скот, паломники постарше собрали все разбросанные вещи. Если приглядеться, то ущёрб от ограбления был не особо велик, нападавшие скорее покуражились над нами, нежели обчистили до нитки.

Вскоре ничего в лагере не напоминало о недавнем происшествии, кроме понурых физиономий юных Шина и Пака, шрама на лице у почтенного господина Муна и отсутствия среди нас сестёр Ю, младшей Чжин Дэ и старшей Чжин Хо. Той, чей расстроенный каягым держал сейчас в руках не менее расстроенный господин Пак.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Не трогайте меня сейчас, пожалуйста. Ладно?


Глава 2
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

К вечеру наш караван достиг городка под названием Белая Скала. Паломники разбили лагерь на его окраине. Мы же с господином Паком решили заночевать на постоялом дворе. При известии о том, что в окрестностях шалят грабители, городишко всполошился. Но не ночью же отправляться на поиски бандитов?
Так что до утра никто никаких мер предпринимать не собирался. Тем более, что сами жертвы не требовали немедленного отмщения. Что меня и настораживало. Судьба захваченных налётчиками девиц была легко предсказуемой. У меня нет дочерей  (как, впрочем, и сыновей), но я бы места себе не находил, если бы их похитили. Где родители девушек?

Утром, после завтрака, я явился к местному градоначальнику. Мой четвёртый ранг произвёл на него (сам он был младшим чиновником шестого ранга) должное впечатление.  К своему прискорбию я был вынужден признать, что являлся свидетелем нападения. Язык не повернулся сказать «жертва». Собеседник также деликатно избегал  этого слова. 

Господин Чжоу, так звали градоначальника Белых Стен, поблагодарил меня за любезное согласие заняться расследованием совершённого преступления. Ещё раз он выразил мне признательность, когда понял, что я не претендую на выделение средств из городской казны. На радостях я был приглашён на обед, и, подумав, согласился.
В распоряжении у меня оставалось несколько часов, и в качестве следователя я направился в лагерь паломников. Необходимо было получить ответы на несколько вопросов не только от Пастыря Лима, но и от каждого свидетеля.
Во-первых, кем являются похищенные девушки и не стали ли они главной причиной нападения бандитов?

Во-вторых, не опознали ли паломники кого-либо из нападавших?
В-третьих, есть ли у них планы по вызволению девушек? Возможно, похитители намерены потребовать выкуп.
Но главный вопрос, который меня интересовал: кто из паломников является соучастником преступления? В том, что в лагере был соглядатай разбойников, я не сомневался. Никого конкретного я пока не подозревал, сообщником нападавших мог быть любой из участников похода. За исключением, наверное, только моего юного спутника Пака.

Кстати, а куда он запропастился?

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

В свои двадцать - или сколько там ему – лет паломник Шин уже был занудой. Недаром же он так приглянулся самому господину  Квану.
Мне стоило немалых усилий продраться через все формальности, церемонии и хитровыгнутые словесные обороты, чтобы получить нужный ответ: да, зануда Шин отправится вместе со мной на поиск похищенных девушек.
Надо было спешить. Пока господин Кван наносил визит к здешнему начальнику, я нашёл оружейную лавку. Как и в моих родных Двух Ручьях, в Белой Скале она находилась рядом с постоялым двором.
 
Говорят, что в Восточной и Южной провинциях каждый новый приезжий должен регистрировать своё оружие при въезде в город и даже оставлять его на хранение.  В наших краях это странное правило пока не прижилось. Вот только оружия у меня сейчас и не было, его отобрали бандиты.

Но деньги остались при мне, так что какой-никакой ствол я себе раздобуду. Благо в оружии я разбираюсь, да и торговаться могу до хрипоты.

По большому счёту оружие требовалось и для моего помощника. Однако Шин честно и без стеснения признался, что обращаться с ним не умеет. Да, стрелять – это вам не палками красиво размахивать, тут талант нужен. К моему удивлению я стал проникаться к юноше симпатией.
 Умеет он всё-таки нравиться людям. Я осознавал, что Шин не только мой спутник в опасном предприятии, но и соперник. Если честно, то я понятия не имел, что связывает его с похищенной госпожой Ю Чжин Хо.
К своему стыду вынужден признать, что судьба её младшей сестры волновала меня намного меньше. Девушка, что играла нам на каягыме, пробудила во мне чувства, потухшие было с отъездом за границу госпожи Сучжи, моей прежней возлюбленной. Но эта история уже в прошлом.

Первым порывом было отправиться на поиски в одиночку, чтобы не дать зануде Шину проявить себя. Выражение, с которым на него смотрела Чжин Хо во время этих скаканий с деревяшками, не выходило у меня из головы. Но без помощника я не справлюсь, а в спасении девиц мой новый «друг» заинтересован не меньше, чем я. Или даже больше.

Ближе к десяти часам мы встретились в сотне шагов от нынешнего лагеря паломников, оба верхом, я с новеньким (для меня, на самом деле это была устаревшая модель) револьвером, он, на первый взгляд, без оружия.

Идея привлечь к поискам опытного следопыта, конечно же приходила мне в голову, но где ж его найдёшь без потери времени? Да и заплатить ему я тоже не смог бы. Так что справимся сами. Тем более, что я уже нахватался кое-каких навыков у господина Квана, человека хоть и неприятного в общении, но, бесспорно, умного.
Вчера, после нападения, я заметил сомнения, которые явственно отражались на лице судейского чиновника. И думаю, мне понятны причины этих сомнений.

Перед отъездом я немного поболтал с хозяином постоялого двора, где мы остановились на ночлег. И сейчас мы с Шином направлялись не на место ограбления, а на ферму господина Дэ, что находилась на двадцать с чем-то ли южнее. Ну или примерно на восемь километров, как переучивал меня считать на столичный манер господин Кван.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

До обеда с господином Чжоу я произвел допрос свидетелей, который породил у меня ещё больше сомнений, нежели было до этого.
Что удалось выяснить?

Первое. Среди паломников было не принято расспрашивать своих спутников о прошлом. Девушки, известные как сёстры Ю, примкнули к каравану за четыре дня до нападения. Их привёл сам Пастырь Лим. О своих родителях они не рассказывали, да никто особо и не интересовался.

Второе. Никто из нападавших опознан не был. Причина, по которой бандиты захватили с собой молодых девиц, кажется очевидной. Не удивило паломников и то,что беззащитный караван по большому счёту не был ограблен. Умыкнув девиц, разбойники почти не тронули деньги и ценности. Являлись ли сёстры главной или даже единственной целью налётчиков? Никто над этим не задумывался.

 – Да кто ж этих бандитов разберёт? – отвечали мне жертвы нападения. О том, что я сам фактически относился к их числу, я предпочёл поскорее забыть.
Третье. Поиск пропавших и расправа с похитителями – дело рук властей, вот они пусть этим и занимаются. Караван же намерен вскорости отправиться дальше, в основной паломнический лагерь, расположенный в непосредственной близости от Храма Летающих Предков.
Прежде, чем говорить со мной, каждый из паломников спрашивал благословения Пастыря Лима. Но даже после этого отвечали они без особого желания. За исключением повара Пэ, по жизни отличавшегося добродушием и словоохотливостью. И то и дело норовившего передо мной извиниться по самому ничтожному поводу.

Пэ Чхуль Сан, повар

Простите великодушно, но болтать я не мастак. Ещё мой папаша  любил повторять, что язык до столицы доведёт, но ещё верней – до виселицы. Он, мой папаша, тоже поваром был, а вот его родитель, рассказывают, занимался перегоном скота в Восточную провинцию. И случился в тех краях с ним один презабавный случай...
Что говорите? Про тот случай потом с удовольствием послушаете, а сейчас про нападение бандитов рассказывать? Так я же про них и говорю! Напали, они, значит на моего дедушку, целой толпой навалились. А он – не чета мне – храбрости был отменной. Первого негодяя с одного удара уложил, а потом уже и за пистолет схватился.

Кстати, не желаете взглянуть?  Интересный образец, четыре ствола, а к рукояти ещё и кастет приделан. Дедушка пистолет «перечницей» называл.  Ну а я же повар, вот «перечницу» в фургоне и вожу. Хоть и не стрелял из неё ни разу.
Вот те раз! Нету пистолета-то. И куда подеваться мог? Я ж никуда особо и не отлучался. Разве что когда молодой господин Шин мне обод от колеса чинить помогал, а Пастырь Лим меня, значит, к себе позвал. Уж за чем и не припомню, простите великодушно.

Глава 3
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Ферма господина Дэ, известного как Толстосум, была крупнейшей в округе. Если верить хозяину постоялого двора в Белой Скале, то почти тысяча длиннорогих коров готовилась здесь к перегону на восток. В смысле, готовились, конечно, пастухи, а коровы мирно щипали травку на здешних просторах. Так что много народу тут сейчас быть не должно.
Это меня немного успокаивало. Чем ближе мы с занудой Шином (тот ехал молча, но, даже не произнося ни слова, производил впечатление зазнайки) подъезжали к воротам фермы, тем отчётливее я понимал, в какую авантюру ввязался сам и втянул своего юного помощника.
С недавних пор ко мне привязалась манера мыслить, присущая господину Квану. Ну вот эти вот: первое, второе, третье... Тоже что ли податься на службу в палату наказаний? Только сумею ли я сдать экзамены?
Насколько я был наслышан, помимо всего прочего чиновники этого ведомства обязаны быть искусными в таких сомнительных для пользы дела дисциплинах, как каллиграфия и фехтование.
«Благородный муж в равной мере владеет мечом и кистью для письма»,  – утверждал Учитель Ким, цитатами из сочинений которого прожужжал мне все уши господин Кван. Положим, красиво водить кисточкой по бумаге я научусь. А фехтование – это уж точно не моё. Хотя откуда я могу знать, если ни разу не пробовал?  Взять что ли пару уроков у зазнайки Шина? Кстати, он-то где мечом махать научился?
Слишком много лишних вопросов, понял я. Пора вернуться к насущным проблемам. А их у меня тоже хватало.

Первая и важнейшая заключалась в соотношении сил: двое нас против полутора десятков бандитов. Вчера я заметил, как господин Кван старается незаметно разглядеть всех нападавших, запоминая их приметы. Я последовал его примеру.
Вооружены налётчики было разномастно, но в целом неплохо. Большая часть винтовок, очевидно, содержалась в надлежащем порядке. Парочка из них были новейшего армейского образца. Это у разбойников-то с большой дороги?!
Любопытно. Но в глаза бросалось другое. Скажу прямо, не сильно я разбираюсь в грабителях, но человека, привычного держать в руках оружие, отличить сумею. Сам с детства к этому приучен. Стрелки из большинства нападавших были аховые. Это как взять всех работников большой фермы – от мала до велика, посадить на коней и впервые в жизни раздать им винтовки с револьверами.

Между тем мы с Шином остановились у ворот усадьбы Толстосума Дэ.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Историей с пропавшей «перечницей» я займусь позже. А пока вернёмся к выясненным сведениям о похищении сестёр Ю.
Подозрительных людей за минувшую седмицу, которые бы крутились рядом с караваном, никто из паломников не заметил. За исключением жены господина Муна, того самого, которому досталось кнутом по лицу.

Она сообщила, что несколько дней назад, три или четыре, при выезде из города Малые Колючки к паломникам пристала пара хулиганского вида молодчиков, но краткой беседы с господином Шином хватило, чтобы они убрались восвояси. Я поблагодарил почтенную госпожу за столь ценные сведения и отправился к повозке Пастыря Лима.
Беседа с ним отняла больше времени, чем я рассчитывал.

Глава паломников умел уходить от вопросов. Ему бы в чиновники палаты ритуалов, представлять государственные интересы за океаном. Отмечу, что упомянутая палата, одна из шести, существующих в государстве, издавно занималась не только делами религиозными, но и многими другими, включая международные сношения. Таланты господина Лима были бы по достоинству оценены на этом поприще. Пока же он морочил голову не иностранным послам,а мне.

В итоге я добился следующего:

Первое. Сёстры Ю присоединились к каравану в Малых Колючках.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы уместить в голове здешнюю географию. Итак, сейчас я находился в городе Белая Скала. Название ему дала, как нетрудно догадаться, живописного вида скала, расположенная поблизости.

Западнее, в двух - двух с половиной часах езды отсюда, расположен знаменитый Храм Летающих Предков.
Ещё менее получаса – и вы доберётесь до основного лагеря, где собираются паломники со всей страны. Пара дней неспешной езды в другую сторону, на восток – и вы в Двух Ручьях. Это тот самый городишко, где я познакомился с юным господином Паком, обвинённым в убийстве собственного отца.
Ещё дальше на восток находятся Старые Стены, крупнейший населённый пункт в этих землях. Уже упомянутые Малые Колючки – это недавно основанный городок примерно в трёх днях пути на северо-восток от Белой Скалы. И столько же, но на северо-запад – от Старых Стен.

По словам Пастыря Лима, городишко представляет из себя одну улицу с парой дюжин жилых домов. О его жителях и роде их занятий главе паломников мало что известно, но он подозревает (тут мне пришлось особенно долго выслушивать намёки и недомолвки), что девушки ранее могли работать в увеселительном доме, откуда и сбежали.
Второе. Караван отправился из города Тёмные Воды три с половиной седмицы назад.

Все ученики господина Лима, за исключением сестёр Ю, а также господ Шина и Пэ, начали паломничество именно оттуда. Юный любитель фехтования Шин и болтливый повар Пэ присоединились к каравану в Больших Колючках, что на два дня пути севернее Малых. Я мысленно нарисовал на карте ещё одну точку.
Любопытно, кто из палаты учётных дворов утверждал названия здешних городов? Метить Тёмные Воды я посчитал излишним из-за большой удалённости этого города.

Господин Пэ Чхуль Сан изъявил желание отправиться к святилищу после того как прежний повар слёг с недомоганием. Я хотел уточнить причину недуга, но Пастырь Лим ответил, что она ему неизвестна.

– График движения каравана изначально согласован с гадателями. Мы не можем задерживаться ни на один лишний день, – пояснил он.

– А юный господин Шин, – поинтересовался я, – был ли он ранее знаком с господином Пэ?

Глава каравана задумался на несколько секунд, после чего заявил, что этот вопрос его не интересовал.

– Разумнее всего спросить об этом у самого паломника Шина, – пожал плечами он. – Кстати, я сегодня с утра его не видел, хотя за благословением покидать лагерь он не являлся. Надеюсь, юноша не отправился спасать сестёр Ю в одиночку.
– Не думаю, – заметил я.
Вспомнив про исчезновение из города другого молодого дуралея, господина Пака.

После беседы с Пастырем Лимом я ещё раз заглянул к повару Пэ. Тот с озабоченным видом мыл кастрюли. Как выяснилось, юный Шин самовольно покинул лагерь не позднее десяти часов утра. Пропала и его лошадь. Мои подозрения начали подтверждаться.
Толстяк-повар заявил, что привязался к юноше за эти дни, хотя ранее – до присоединения к каравану – они знакомы не были. Да, он видел его до этого в Верхних Колючках, но не более того. Городишко небольшой, там каждого не раз на улице встретишь. А разговаривать не приходилось, нет.

О причинах болезни предыдущего повара господину Пэ тоже не было известно.

– Небось своей жратвой и отравился, – грубовато предположил он.

Я попрощался с толстяком и, уходя, ещё раз бросил взгляд на колёса его фургона.
Следов недавней починки обода не было ни на одном.

Пэ Чхуль Сан, повар

Ох, и не любил мой папаша чиновников! Звал их «кисломордыми» или «скрипушниками».  Это я, простите великодушно, так, к слову, не о присутствующих.  Дедушка, кстати, тоже служителей закона не жаловал. После той знаменитой драки «мариновали» они его знатно. Мол, если один четверых покалечить смог, то сам на них и напал, наверное. Неприятная, в общем, вышла история.
Когда кисломордый ушёл, я домыл кастрюли и отправился к  Пастырю Лиму за благословением. Перед отправлением каравана необходимо было пройтись по лавкам, закупиться продуктами. Ну и уладить ещё кое-какие дела. Мало ли забот у честного повара?

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Дом был одноэтажным, но сложенным из кирпича, что для наших краёв считалось откровенной роскошью.

Почему я отправился во владения господина Дэ, крупнейшего местного землевладельца? Думаю, вы догадались сами. Собрать сейчас, когда работы у всех окрестных пастухов по самое не хочу, отряд из полутора десятков свободных пар рук  – это вам не лапши поесть. От прежней присказки про пинание нефритовых стержней меня успел отучить дотошный господин Кван.
Вооружить бандитов дорогостоящими винтовками по средствам опять же лишь зажиточному человеку. Укрывать у себя налётчиков легче тому, кто владеет обширными участками земли.

Полагаю, с этим вопросом мы разобрались. Вы можете спросить, почему я не поделился своими соображениями с властями Белой Скалы? И опять ответ вы угадаете самостоятельно. Я понятия не имел, насколько местные чиновники зависят от самого богатого человека в городе. Нет, действовать надо быстро и самостоятельно.
От хозяйского дома в нашу с Шином сторону направлялись двое всадников. У их сёдел висели в чехлах винтовки армейского образца. Именно такие, что я видел у бандитов,  похитивших госпожу Ю и её младшую сестру.

Глава 4
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Обед у градоначальника Чжоу был великолепен. Особенно впечатлил пибимпап, поданный в горячем каменном горшочке. Овощи, украшавшие блюдо из мяса и риса, строго соответствовали сезону и были выложены в идеальном цветовом сочетании. Я высказал искреннее восхищение, мой собеседник заметил, что скромная трапеза не достойна столь высокой похвалы. На этом мы отодвинули в сторону посуду и формальности, и разговор принял более деловой характер.

В последние годы число паломников к Храму Летающих Предков возросло, что стало положительно отражаться на благосостоянии  жителей Белой Скалы.
– Вот, даже своих детей в столицу перевезти смог, – заметил господин Чжоу, но довольно невесело. Я вспомнил о юной госпоже Сучжи, которую отец отправил учиться за рубеж.
Всё же прискорбно, когда молодые люди не могут получить достойного образования у себя дома.

Другой стороной медали стало появление лихих людишек, промышляющих грабежами. Правда, после того, как были пойманы "Красные Повязки", новых крупных банд в этих местах замечено не было. Нападение на лагерь Пастыря Лима полутора десятков разбойников стало для градоначальника Белой Скалы полной неожиданностью.
Сейчас собирался отряд на поиски похитителей, но добровольцы записываться не спешили. Численность банды произвела на горожан  серьёзное впечатление, отпугнув даже смельчаков.
Господин Чжоу с сожалением заметил, что, вероятно, придётся объявить о денежной награде.
Нам подали чай.

Я поинтересовался, есть ли в городе опытные следопыты? И показал градоначальнику оброненный одним из грабителей ярко красный платок.


Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Один из всадников представился господином Кимом (уж не потомок ли он знаменитого мыслителя?), управляющим господина Дэ. 

Второй обошёлся без представлений. Я в свою очередь назвался помощником старшего чиновника четвёртого ранга из столичной палаты наказаний (что было правдой), расследующим дело о похищении девиц Ю (что тоже можно считать правдой).
Юный Шин отмалчивался и делал значительное лицо.

Спустя некоторое время нас проводили в хозяйский дом. Стены комнаты были украшены картинами в жанре чхэккори – «книги и вещи». Иных книг, кроме нарисованных, в доме не наблюдалось.

Толстосум Дэ оказался крепким мужчиной лет шестидесяти. Крупные черты загорелого лица, мощный подбородок, бычья шея и сильные руки выдавали в нём человека, не чуравшегося физической работы. Не удивлюсь, если нынешний землевладелец начинал простым загонщиком.

Говорил фермер отрывистыми фразами, даже не стараясь произвести на нас впечатление воспитанного человека. Он бесспорно чувствовал себя хозяином всей округи: земли, скота и людей.
– Какое отношение всё это имеет ко мне? – набычившись, поинтересовался землевладелец.

Я намеревался было ответить, но тут зануда Шин перестал играть в молчанку и во всех красках расписал, как бандиты после похищения направились в сторону владений многоуважаемого господина Дэ. И что, без малейшего сомнения, столь почтенный и законопослушный гражданин не откажется потратить толику своего времени, чтобы оказать содействие блюстителям закона. Тем более, что его люди бесспорно отлично знают местность и без труда смогут найти следы опасных преступников.
Он мог бы так распространяться ещё долго, но быкообразный фермер бесцеремонно прервал это словоблудие.

– Хорошо, – заявил он.
Что именно имел в виду господин Дэ, я не понял. Но взгляд его не сулил нам ничего хорошего.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Распрощавшись с градоначальником, я отправился в мастерскую господина Судзуки. Сейчас этот иностранец был известен как шорник, умелец по изготовлению конской упряжи. Но именно его назвал мне господин Чжоу как лучшего следопыта в Белой Скале.

В мастерской я хозяина не застал. Его сын, парнишка лет двенадцати, предложил зайти часа через два. Я вернулся на постоялый двор, где спросил, не возвращался ли господин Пак. Мне ответили отрицательно. Надеюсь, мне не придётся вызволять юношу из новой передряги. Точнее, двух юношей. В том, что сумасбродные господа Пак и Шин сейчас находятся вместе, я не сомневался. А ведь последний поначалу производил благоприятное впечатление.

Ситуация требовала тщательного обдумывания.

Первое. Пастырю Лиму, очевидно, известно о девушках больше, чем он говорит. Что скрывает от меня наставник злополучных паломников? Тратить время на поездку в Малые Колючки (а тем более в Большие) мне совершенно не хотелось.

Второе. Главной целью налёта с наибольшей долей вероятности являлись девушки. Предположить, что шайка из пятнадцати человек преследовала караван  прямо от Малых Колючек, конечно, можно. Но разумнее считать, что нападавшие (во всяком случае – значительная их часть) собраны с окрестных ферм.
Наиболее видным землевладельцем, как сообщил мне градоначальник Чжоу, здесь является господин Дэ, человек очень достойный. Мысль, что он может укрывать преступников, казалась  чиновнику кощунственной.

Другими крупными фермерами числились господа Тен и Сок. Придётся навести справки о каждом из них.

Третье. Никто не чинил колёса кухонного фургона господина Пэ. Либо юный Шин обманул наивного повара, либо сам толстяк пытается вешать мне лапшу на уши.
Кажется, пора перекусить. Я спустился вниз и заказал лапши с овощами. Подумал немного и попросил пива: себе и подсевшему за столик хозяину постоялого двора.
«У мужчин хмель развязывает языки, у женщин – пояса», – утверждал многомудрый Учитель Ким. Впрочем, женщины меня сейчас не интересовали.

Пэ Чхуль Сан, повар

В три с половиной часа по полудню караван тронулся с места. Ночевать мы будем уже в основном лагере паломников. Там Пастырь Лим и решит, когда его ученикам будет дозволено посетить святое место. Я в эти премудрости с гороскопами и гаданиями не суюсь, мне готовка пищи ближе.

Перед отправлением я пополнил запасы муки, бобов и питьевой воды.  Успел заглянуть и в одну местную едальню. Уж больно название приглянулось - «Сытый бык».  Кормили  здесь, как говаривал мой папаша, на убой. За столиком в углу восседали двое мужчин, чья внешность привлекала внимание.
В следующую же секунду вам хотелось поскорее отвернуться, чтобы не привлечь к себе их внимание. Оба размерами походили на бычков-трёхлеток. У одного был сломан нос, другой не отличался красотой и без этого. Чувствовалось, бывалые ребята, тёртые. Я с такими столковаться сумею.

Тот, что со сломанным носом, заметил мой взгляд и приглашающе  кивнул. Присаживайся, мол.

Спустя час я уже правил четвёркой быков. Под дном фургона мерно покачивалась натянутая бизонья шкура с коровьим навозом и сухими ветками. Пастырь Лим сказал, что топлива нам потребуется много.
Юный Шин в лагерь так и не вернулся.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Управляющий Ким проводил нас на веранду. Хозяин распорядился, чтобы тот ответил на наши вопросы. Если честно, то я не особо понимал, что именно я могу спросить у людей, в причастности которых к преступлению не сомневаюсь. И в полной власти которых сейчас нахожусь.

Зануда Шин сомнениями, казалось, не терзался. Во всяком случае – не подавал вида. Так что теперь была моя очередь молчать с важным видом, а он изображал молодую версию господина Квана, проводя допрос с невозмутимым и даже слегка высокомерным выражением лица. Надо потом спросить у чиновника, не было ли у него внебрачных связей.
Вдруг осчастливлю бездетного начальника? 
Мысль, что мы с Шином явились сюда от имени господина Квана, позволяла дышать спокойнее. Ну не пристрелят же нас прямо в усадьбе?

Ответы управляющего не отличались разнообразием.
Нет, он не видел никого подозрительного. Нет, его люди тоже не видели никого подозрительного. Нет, никаких подозрительных следов во владениях господина Дэ замечено не было.

У ограды спешились ещё двое работников. Один из них был стар и тощ. Морщинистое лицо украшала крупная бородавка.

– Они нас убьют, – успел я шепнуть товарищу по несчастью.
– Не сейчас, – тихо ответил побледневший Шин.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Когда я снова наведался в шорную мастерскую, её владелец был на месте. К этому времени я уже знал, что господ Судзуки в городе двое. Один из братьев был, как вы уже знаете, шорником. Другой занимался кузнечным делом.
Надо подковать лошадку? Добро пожаловать к Судзуки. Лопнула подпруга или порвались постромки? Тоже к Судзуки. Требуется найти беглого преступника? Опять же – к Судзуки.
 Поговаривали, что в прошлом оба брата были то ли наёмниками, то ли охотниками за головами. Пока не скопили деньжат и не осели тихо-мирно в Белой Скале.

Судзуки-кузнец, старший из братьев, слыл человеком основательным, вечно занятым и тяжёлым на руку. К нему с посторонними вопросами подходить не советовали. Младший из братьев недавно отметил своё сорокалетие, но о юношеских подвигах, видимо, не забыл.
Временами Судзуки-шорник, как утверждали длинные языки, подряжался на работу по своему прежнему профилю. Несмотря на то, что братья были чужеземцами, они пользовались в городе заметным уважением.

Некоторое время мы обсуждали достоинства и недостатки разных способов крепления седла. Потом господин Судзуки поинтересовался, зачем я всё-таки пожаловал. Говорил он по-нашему довольно бегло, но временами путал окончания и порядок слов.
Я показал шорнику найденный платок и перечислил основные приметы его владельца: средний рост, худое телосложение, седые волосы, редкая борода, глубокие морщины и крупная бородавка на носу.

Потом я описал лошадь разбойника. Она, к сожалению, особых примет не имела: гнедая кобыла привычной для этих мест породы «хана-ли». Один ли, то есть без малого 400 метров, – такова была обычная дистанция для скачек на этих массивных лошадях с широкой грудью и мощными бёдрами.

Подобные состязания, для которых подходила даже достаточно длинная городская улица, служили излюбленным развлечением для местных жителей. Девять из десяти пастухов ездили верхом именно на «хана-ли». И добрая половина лошадей этой породы имели гнедую масть.

Зацепку могло дать седло. Хоть оно и было типичным для здешних пастухов – с рожком для крепления лассо и высоко поднятой задней лукой, но имело одну деталь. Защитные кожаные чехлы, закрывающие стремена спереди, формой напоминали орлиный клюв, а сбоку были украшены тиснением. Рисунок, я к сожалению, разглядеть не смог.

Итак, я искал тощего пожилого человека с бородавкой на носу, разъезжающего на гнедой кобыле с «орлиными» чехлами на стременах. Если он не гнался за паломниками с севера, а был здешним жителем, то Судзуки-шорник вполне мог его знать. И Судзуки-кузнец тоже.
– Сколько деньги за поимка давать? – деловито осведомился хозяин мастерской.

Глава 5
Судзуки Киммун, шорник

Четыре пара «орлиный» чехол для стремя господину Киму делать. Он поместье господина Дэ управлять. Почему столько? Лошадь много, работник много.
Ещё одна пара господин Тен для сына заказать. И ещё одна – три месяц назад быть – человек не отсюда купить, я имя не помнить. Нет, он не старый быть, бородавка на носу не иметь.
Преступника не сложно поймать. Утро деньги получать, вечер голова приносить.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Лишних денег у меня не имелось. Да и бывают ли они, лишние? Ещё в Двух Ручьях я изрядно поиздержался, застряв там дольше намеченного.
Средства в дорогу к Храму Летающих Предков выделил мне из казны господин Кун, чиновник нашего ведомства, но рангом ниже моего. Однако выдачу вознаграждений жадным охотникам за головами эта сумма не предусматривала.
Призывать братьев Судзуки к бескорыстному исполнению гражданского долга смысла не было. Боюсь, придётся-таки огорчить господина Чжоу, градоначальника Белой Скалы, непредвиденными расходами.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Старикана с бородавкой я запомнил опять же благодаря господину Квану. Тот выделил его из остальных налётчиков как только с пожилого бандита слетел наспех повязанный платок. Я проследил за взглядом судейского чиновника и – если так можно выразиться – уткнулся глазами в приметный нос разбойника.
 Старикан тут же развернулся и ускакал за поварской фургон толстяка Пэ. Поднимать упавший платок он не стал. Тот остался краснеть на земле. А бородавка останется в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Очень короткую, судя по всему.
Я не знаю, запомнил ли наши лица «господин Бородавка» и присутствуют ли сейчас на ферме другие участники нападения. Но рано или поздно до бандитов дойдёт, что они раскрыты. И тогда за нашу жизнь не дашь и ломаного мона. Пора выбираться отсюда и поскорее.

Господин Шин полностью разделял моё мнение на этот счёт. Мы вежливо раскланялись с управляющим Кимом и медленно, стараясь не смотреть на «господина Бородавку», направились к нашим лошадям.  Вскочили в сёдла и, с трудом сдерживая желание перейти на галоп, лёгкой рысью направились прочь от фермы.
Я чувствовал, как течёт пот между лопаток. Очень хотелось обернуться, но я заставил себя смотреть вперёд.
Мы отъехали от ограды на сотню шагов. Выстрела в спину я так и не дождался. Кажется, встреча с предками пока отменяется.

Пэ Чхуль Сан, повар

Папашу своего покойного я чту. И дедушку чту. Второго деда – по материнской линии – я никогда живым не видел. Но и ему каждый год столик с кушаньями накрываю. Всё честь по чести. Чтобы и рис, и мясо, и фрукты трёх цветов. Поминальные таблички, как положено. Предков надо чтить, иначе какой в мире порядок?
Верно говорите, никакого.

Пастырь Лим утверждает, что Летающих Предков почитать надо по особому, как в прежние времена. Даже свиток старинный показывал, а на нём рисунок: столб, значит, вокруг костёр горит, а у столба посреди огня девица.
Совсем неодетая, простите великодушно за такие подробности.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Решить вопрос о награде сегодня не удалось – ввиду позднего времени. Я вернулся на постоялый двор, где меня ждал хозяин с пивом и двумя новостями: первая – плохая, вторая – тоже.

Своевольный господин Пак до сих пор не объявлялся, не видел никто в городе и господина Шина. Тем более, что паломники Пастыря Лима покинули окраину Белой Скалы и сейчас, наверное, уже разбивали лагерь неподалёку от Храма Летающих Предков.

Переварить дурные вести проще с пивом. Держа кружку в левой руке, я поднялся в свою комнату. Итак, раздвоиться я не смогу, моя фамилия не Судзуки. Придётся разбираться с приоритетами. Воображение нарисовало весы.
На одну их чашу я поместил две мужские фигурки. Юные спасители похищенных девиц без сомнений попали в переделку и их самих требовалось спасать. Но скакать на ночь глядя неведомо куда совершенно не хотелось. Сломанные кости правой руки заживали плохо, что тоже не добавляло тяги к подвигам.

Я сделал глоток. Пиво было паршивым и крепким. Считать ли последнее достоинством – не знаю. Пора завязывать с хмельными напитками.

«Чем больше ты пьёшь, тем меньше разумен», - заявил однажды многоопытный Учитель Ким. Спорить с данным утверждением не хотелось.  Интересно, а что по этому поводу говорит своим спутникам Пастырь Лим?

Оставшиеся паломники, шестеро мужчин и трое женщин, собрались на второй чаше весов. Они грелись кружком около костра (не знаю, почему мне в голову пришёл именно этот образ). Сам Лим сидел в нескольких шагах и играл на флейте: нежно, лирично, убаюкивающе...

Я уснул.

Пэ Чхуль Сан, повар

Нынешнюю девицу, прямо скажем, жалко. Но с древними свитками не поспоришь. Коли просят Летающие Предки жертву, значит надо дать. Пастырю Лиму виднее. Он уже не первый год к Храму девиц привозит. В прошлый раз, говорит, двоих к Предкам отправил. В этом году одну вёз, да потом удача подвернулась, в Малых Колючках ещё двоих подобрал.

Они, бедняжки, конечно не знали, зачем мы их в святое место везём. Да и не надо им до поры до времени знать. Тем более, что не доехали сестрички до Храма. Вот как всё обернулось-то.

Вот вы спросите, откуда я так много знаю, хотя сам к каравану недавно прибился? А просто мне Пастырь Лим доверяет. Он надёжного человека сразу чует. Чтобы, значит, не трепал языком понапрасну.
Вот и я вам больше ничего не скажу, уж простите великодушно.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

До города оставалось десять ли. Ну или около четырёх километров. Считать на столичный манер было приятнее: так казалось, что расстояние гораздо короче. 
– Подожди, – окликнул я напарника, который ехал на своем кауром жеребце чуть впереди..

Он остановился и повернулся ко мне. Я направил на него свой револьвер:
– Кто же ты на самом деле, господин Шин?
Сотрудник номер семь
Экзамен для поступления на службу в палату ритуалов я сдал в шестнадцать лет. Что вовсе не удивительно для старшего сына из семьи потомственного чиновника. Да, служба не является наследственной и претендовать на неё может любой желающий, если он, конечно, обладает нужными знаниями.
Однако подготовиться к экзамену намного проще тому, чей почтенный родитель носит халат красного цвета, символ высокого ранга. Мои же одежды пока были зелёными, свидетельствуя о самых низших ступенях в иерархии.

Но положение обещало вскоре измениться. И причиной тому появление приказа особых поручений при нашей палате. Если первоначально мне прочили карьеру на стезе международных сношений, то формирование нового ведомства изменило мои планы.
Уже через год меня ждал младший чин шестого ранга, а вместе с ним и долгожданный синий халат. Носить который я смогу лишь на закрытых церемониях, потому что сотрудники приказа особых поручений меняют одежды по велению начальства. А вместе с ними – и имена.
Когда слухи о регулярной пропаже девиц подтвердились и в чьей-то хитроумной голове соединились с донесениями о возрождении человеческих жертвоприношений, я был направлен из столицы в Тёмные Воды.

Воздержусь от подробностей о методах работы нашей службы. Главное – результат. Из Тёмных Вод я был вынужден двинуться на юг, чтобы догнать один из караванов, идущих к Храму Летающих Предков. Свидетели утверждали, что среди паломников замечена молодая девица. В Больших Колючках (ну что за название?!) я – после беседы с Пастырем Лимом – присоединился к его ученикам.

Спустя два дня число паломников вновь возросло: к каравану внезапно присоединились сёстры Ю. Подозрения мои касательно истинных замыслов Пастыря Лима превращались в уверенность. Дальнейшие действия становились понятными: арест, дознание, суд.
Неожиданным стало появление в лагере старшего чиновника четвёртого ранга из палаты наказаний Квана. После проверки его личности и полномочий я намеревался привлечь господина Квана к своему расследованию. Пока в дело не вмешалась новая неожиданность.
Причины, по которым на караван паломников был совершён нелепый бандитский налёт, оставались для меня загадкой. Полагаю, что человеком, знающим разгадку (или её часть) был толстый повар Пэ. Но сейчас решения требовали иные вопросы.

Когда господин Пак направил в мою сторону револьвер, я не сильно удивился. Думаю, подозревать меня он начал ещё в лагере. Настало время объясниться.
Я ещё окончательно не решил, что именно расскажу своему спутнику, когда воздух вокруг нас наполнился свинцом.

А если без поэтических оборотов: по нам стреляли!

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Я соскочил с лошади и встал так, чтобы её тело прикрывало меня от пуль. Животное, конечно, жалко, но себя жальче вдвойне.
Господин Шин (или кто он там на самом деле?) поднял своего каурого на дыбы, опять же прикрываясь им как щитом. Жеребец испуганно заржал. Одна из пуль попала ему в шею.

К этому моменту я уже сделал пару выстрелов. Нападавших было не менее четырёх. Трое скрывались в кустарнике, четвёртый пытался зайти к нам в тыл, перебегая от одного редкого дерева к другому.  Следующим выстрелом я достал его.
Раздалась отборная ругань, и раненый бандит спрятался за ближайшей юккой.

Зануда Шин скатился с лошади в придорожные кусты и внезапно превратился в забияку Шина. В руках его сам по себе возник небольшой четырёхствольный пистолет, в народе известный как «перечница». Выстрел, и один из нападавших получил дырку в голове. Не совместимую с жизнью, как говорят циничные лекари.

Размышлять, откуда у Шина взялся ствол (точнее, целых четыре) было некогда.
Я сделал ещё пару выстрелов, не давая бандитам высунуться из-за кустов. Мой напарник осторожно пытался приблизиться к юкке, за которой скрывался раненый разбойник. Его «перечница» считалась оружием самообороны, имела калибр 7 миллиметров и уступала револьверам нападавших в дальнобойности.

Внезапно Шин приподнялся и рванулся вперёд.
Бах! Бах! Скулёж за юккой прекратился. Мне же пришлось разрядить барабан, чтобы заставить спрятаться стрелка, который попытался взять на мушку забияку Шина. Запасного заранее снаряженного барабана у меня не было. Так что для  зарядки  револьвера потребуется почти минута: вставлять в патрон за патроном – это вам не лапши поесть.

У напарника (если у него не припрятан ещё пистолет) оставался один выстрел. После чего мы с ним смело можем попрощаться.
Пуля ударила в землю рядом с моей отставленной в сторону ногой. Пора менять позицию.

Шин снова бросился вперёд. Два выстрела слились в один. Юноша свалился за юкку, прямо на труп убитого им ранее бандита. По-моему, он был серьёзно ранен. Один из двух оставшихся противников тихо чертыхался, перезаряжая оружие. 
Второй – а это оказался господин Ким собственной персоной – уверенно поднимался в полный рост, наводя свой револьвер на меня. Да, не я один умею считать выстрелы.

Бах! Господин Ким выронил револьвер и схватился за грудь.

Бах! И он упал на колени, а затем ткнулся лицом в пыльную траву.

Я радостно взревел. Мой шестизарядный снова был готов к бою.
Раненый Шин, морщась, выглядывал из-за юкки, держа в руке чужой револьвер. А он молодчина, подумал я.
Последний оставшийся бандит открыл ураганный огонь, спуская курок раз за разом. Шин закричал от боли: его правая нога подломилась, а на плече появилось красное пятно.

Я тоже заорал, вскочил и нажал на спуск. Негодяй схватился за живот, издал какой-то жуткий всхлип, упал.

Пэ Чхуль Сан, повар

Ребята из «Сытого быка» оказались с понятием. Денег попросили в меру. Вот поедем мы назад через Белую Скалу, а кисломордый уже тю-тю. Копыта откинет, как любил говаривать мой папаша.

Нечего свой нос в чужие дела совать! Хотя каша, конечно, заварилась нешуточная. С паломниками поначалу всё было как обычно. Сделать так, чтобы повар ихний в Больших Колючках животом маяться начал – дело плёвое.
А тут и я, весь такой красивый, нарисовался. Моя забота – приглядеться, а не везут ли паломники чего лишнего без ведома господина Кима? У нас в каждом караване свой человек найдётся, без нашего ведома и мышь не проскочит.

Кто ж знал, что девчонки эти из соседней дыры сбегут, а Пастырь Лим их ещё и подберёт? Вот свалились они на мою голову! А ведь девчонки не простые. Насколько я разумею, это дочери самого Толстосума Дэ, пускай и внебрачные!

Пастырь Лим, конечно, остальным намекал, что, мол, блудниц приютил. Как обычно. Но только меня-то не обманешь! А он их, значит, жарить на костре повёз.
Ну я и доложил, куда следует. Господин Ким отряд собрал, девиц вызволил. Только ведь они по своей воле из Малых Колючек сбежали! И опять сбежать захотят.
Ох, боюсь, добром всё это не кончится...

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Сотрудник приказа особых поручений палаты ритуалов, известный мне как господин Шин, умер в двух ли от города Белая Скала.

Глава 6
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Арестовать самого богатого землевладельца в Белой Скале – задача непростая. Тем более, когда тот находится за пределами города. Отряд из двух десятков добровольцев сколотили только к полудню.
Значительно раньше в сторону владений Толстосума Дэ отправился одинокий всадник с винтовкой за плечами и большим ножом на поясе – охотник за головами Судзуки Киммун.

Судзуки Киммун, шорник

Очевидно, что в городе у господина Дэ есть свои люди. Прежде, чем не лишком расторопный отряд добровольных стражей закона отправится к нему на ферму, землевладельца успеют предупредить трижды.

Я рад, что вы не удивлены. Да, разумеется, за эти годы я неплохо выучил местное наречие. Однако туземцам приятнее видеть иностранца, который продолжает оставаться забавным. Иначе успешный чужак будет вызывать раздражение.

Надо спешить. Смерть управляющего Кима и его людей заставит их сообщников спешно прятать следы. Сестёр Ю могут и убить. А за мёртвых девушек мне не заплатят. Хотя вряд ли их похищали ради убийства. Очень, очень странная история.
Надо найти Тощего Ву. Тэцуо, мой брат, опознал его. Все приметы сходятся: от бородавки на носу до «орлиных» чехлов на стременах, которыми щеголяют работники господина Дэ. А вот, кстати, и они. Двое всадников скачут в мою сторону.
Добрый утро, господа. Хороший погода есть?
Через несколько минут я продолжил свой путь. Две пары ушей болтались на верёвочном кольце, накинутом на рожок моего седла.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Господин Пак сидел на постоялом дворе  живым воплощением скорби и пялился в одну точку. Что он там увидел, мне было не ясно.
Я искренне жалел юношу. Только представьте: в недавнем прошлом он был сыном уважаемого чиновника и совладельцем хорошего дела.
Потом его отца и компаньона убили, а преступником был объявлен он сам. Так и с ума сойти можно. Настоящего убийцу – не без моего участия – нашли. И хоть в том деле и остались белые пятна, но в целом его можно считать закрытым.
Господин Пак продал свою лавку и покинул родной город, отправившись со мной к Храму Летающих Предков. И здесь на него обрушились ещё более кровавые события. Парню очевидно требуется передышка.

Мне же отдыхать было некогда. Скакать по прериям, охотясь на бандитов, я, конечно, не собирался. Но забот хватало и без этого.

Во-первых,  перед смертью господин Шин (будем называть его так) рассказал потрясённому Паку о своём задании. Пастырь Лим подозревается в возрождении якобы практиковавшихся в древности человеческих жертвоприношений. Кстати, никаких убедительных доказательств, того, что такие ритуалы действительно существовали, не имеется.
Тем не менее уже несколько лет в стране пропадают миловидные девицы. А земля полнится слухами о сжигании их на кострах во славу Летающих Предков.
Пришлось разделить отряд добровольцев надвое. Часть из них умчалась в лагерь паломников, чтобы предотвратить страшное безумство.

Во-вторых,  во всю эту историю никак не вписывалось похищение сестёр Ю. Зачем отряду господина Дэ нападать на лагерь паломников и похищать (или освобождать?!) двух девушек из трёх? Какая-то несуразица. Остаётся ждать, когда сам землевладелец и его люди будут арестованы и допрошены.

В-третьих, имеют ли наши разбойники отношение к банде «Красные Повязки», которая гуляла здесь в прошлом? Или красный платок, оброненный пожилым участником налёта и поднятый мной,  – просто случайное совпадение?

В-четвёртых, невыявленным остаётся сообщник бандитов в лагере паломников. Предполагаю, что это болтливый толстяк Пэ, но весомых доказательств против него у меня на руках нет и, скорее всего, не будет. Так есть ли смысл тратить на него своё время?

В ответ мой живот пробурчал что-то невнятное. Пропущенный завтрак требовал компенсации. Я повернулся, ища взглядом хозяина постоялого двора. И обнаружил около себя двух громил, от одного присутствия которых пространство, казалось, начинало сжиматься.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Эта парочка быкообразных мне сразу не понравилась. Впрочем, н буду притворяться, мне сейчас вообще никто не нравился. Пропади они все пропадом: и фермер Дэ со всем своим хозяйством, и вся Белая Скала впридачу! 

Впервые у меня на руках умер человек. Юноша, которого я потащил в смертельно опасную авантюру. И пускай он был каким-то тайным сотрудником, способным самостоятельно принимать решения. Но в его гибели виноват я. И убедить меня в обратном не получится. Так что больше всего я сейчас ненавидел себя самого.
Ненависть требовала выхода. Когда громилы направились в сторону господина Квана, я встал и преградил им дорогу.

Внезапно выяснилось, что кроме нас четверых в помещении больше никого нет. Постоялый двор опустел.

Судзуки Киммун, шорник

Старика Ву я нашёл в заброшенной охотничьей хижине. Раньше в этих краях предпочитали истреблять бизонов, а не разводить быков. Потом бизоны исчезли, а коровьи стада, наоборот,  разрослись неимоверно.  Большую часть времени покосившийся домишко пустовал. Сейчас здесь находился Тощий Ву.
Он был мёртв.
Однако я, видимо, спугнул убийц и они не успели спрятать тело.
Основание бородавки было обвязано шёлковой нитью. На полу валялся кусок сырого мяса. Старик явно пытался избавиться от своей приметы. Но не успел. И тогда его подельники решили избавиться от него самого.

Жаль. У меня было немало вопросов, которые я хотел бы задать Тощему Ву. Других работников господина Дэ я не нашёл. Усадьба была пустой. Очевидно, банда ушла, растворившись среди других перегонщиков скота.
В эти дни огромные объединённые стада начали движение в Восточную провинцию, где многие тысячи голов будут проданы в несколько раз дороже их здешней стоимости.

Найти на истоптанной копытами земле следы господина Дэ и похищенных девушек не представлялось возможным.

Вынужден признать, что я их упустил.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Рука господина Пака лежала на рукояти револьвера, до поры до времени покоящегося в кобуре. Громилы тоже были при стволах, но не спешили их доставать. Ну а я дал себе слово, что в последний раз выхожу из спальни без оружия.
Игра в гляделки затянулась. Потом бугаи посмотрели друг на друга, один из них – со сломанным носом – кивнул товарищу, оба молча развернулись и вышли.
Спустя какое-то время на улице раздался звук копыт. И затих. Я выдохнул с облегчением.

Пэ Чхуль Сан, повар

Впервые я видел Пастыря Лима взволнованным. Он разбудил нас на рассвете. Звёзды сошлись. Время приносить жертву Летающим Предкам.
Паломнический лагерь пустовал. Кроме нашей группы все уже побывали в святилище и затем покинули его. Что ж, лишние свидетели нам ни к чему. Юная госпожа, чья судьба – отправиться к Предкам, продолжала спать.
Ещё бы, я лично подмешал ей снотворное. Плох тот повар в дороге, который не разбирается в лекарственных средствах. 

И тут я серьёзно задумался: простите великодушно, но мне-то это всё зачем?
Сжигать неодетых девиц, это, возможно, занятие необычное. И довольно любопытное. Для расширения кругозора, опять же полезно. Но я-то на другую работу подряжался. Моё дело – выяснить, не шатаются ли тут под видом паломников всякие разные нежелательные для господина Дэ лица.

Не знаю, что на меня нашло. Может не с той ноги встал. Короче, взял я спящую девчонку в охапку и молча зашагал к своему фургону. Посмотрел бы я на того, кто попробует меня остановить.

Сзади раздался крик. Я обернулся. С перекошенным лицом Пастырь Лим бежал ко мне. В руке он держал большой и необычно искривлённый нож. Я таких раньше никогда не видел. Очень, очень неприятная штука. Среагировать я не успел.
Прогремел выстрел. То, что осталось от головы Пастыря Лима, детям лучше не показывать.

У входа в Храм Летающих Предков я увидел девушку. В руках она держала слишком большую для неё винтовку, дуло которой было нацелено на меня.

Остальные паломники словно оцепенели от ужаса. Я, стараясь не делать резких движений, медленно развернулся и продолжил путь к своей повозке.
Где-то через полчаса навстречу моему фургону вылетел отряд вооружённых всадников, посланный из Белой Скалы. Я поднял руки, даже не пытаясь оказать сопротивление. Не дурной, небось.

Эпилог
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Вести стрельбу с левой руки – полезно для самооценки. Перестаёшь зазнаваться. Бутылка, расположенная в тридцати шагах от меня, категорически отказывалась разлетаться вдребезги. Господин Пак вежливо наблюдал со стороны и с советами не лез. Понимал: потребуются – сам спрошу.

Молодой человек всё ещё терзал себя по поводу гибели юного господина Шина. Но тут я ничем не мог ему помочь. Готов побиться об заклад, что мой помощник вскоре попросит помощи при подготовке к экзаменам на получение чина. Вчера я случайно стал свидетелем, как он берет урок фехтования у кузнеца Судзуки (тот оказался ещё и знатным мечником). 

Младший брат кузнеца, Судзуки-шорник, упорно продолжал рейды по окрестностям в поисках следов сбежавших бандитов и их жертв.
Я старался лишний раз не покидать своё убежище на постоялом дворе, хотя отлучаться приходилось. В частности, для проведения допросов. Лицо моё оставалось столь же мрачным, как и господина Пака. Причин было несколько.

Первая. Толстосум Дэ и большая часть его работников исчезли. Судьба сестёр Ю оставалась неясной. Большой надежды, что отряд, посланный в Большие и Малые Колючки, сможет что-то разузнать, я не испытывал.

Вторая. Повар Пэ был задержан добровольцами, когда вёз девицу из лагеря паломников в сторону Белой Скалы. Сейчас толстяка – подобно его легендарному дедушке – подвергали основательному «маринованию». Но тот внезапно утратил всю свою словоохотливость и дело обещало затянуться. Предъявить сколько-нибудь серьёзных обвинений толстяку я не мог.

Третья. Задержанные паломники тоже словно воды в рот набрали. Одна госпожа Мун охотно отвечала на все вопросы, но постоянно путалась в показаниях. С её слов выходило, что Пастырь Лим чем-то прогневил Летающих Предков, за что они его и покарали.

– Молнией и убили, – убеждённо кивала головой старуха.

Крупнокалиберная винтовочная пуля на молнию не походила ни капельки. Но очень неприятно напоминала мне об убийстве господина Пака-старшего, отца моего нынешнего спутника. Том преступлении, которое было принято считать раскрытым.
В город въезжали два всадника. Сзади шагал мул Судзуки-шорника. Тот гордо сидел в седле, держа в руках свою винтовку. Ещё одна, с длинным стволом и трубкой оптического прицела, была приторочена к седлу.
Калибр не менее 13-ти миллиметров, автоматически отметил я.

Впереди мула смирно вышагивала кобыла, на которой со связанными руками и крайне недовольным лицом сидела девушка с излишне широкими, как по мне, плечами.

– Госпожа Сучжи! – потрясённо ахнул Пак Хё Ныль. И затем печальным шёпотом добавил имя своей прежней возлюбленной. – Мэй Юонг.

«Сложней всего избавиться от пут, которые ты завязал сам», – утверждал Учитель Ким.

Девица ёрзала в седле, пытаясь ослабить слишком тугой узел. Господин Судзуки неодобрительно покачал головой. 
На окраине города раздражающе брехали собаки.
**
ПОВЕСТЬ ТРЕТЬЯ: о сложностях любви, достоинствах и недостатках азартных игр, древних преданиях и техническом прогрессе


Пролог
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
«Вчера в игорном доме на Цветочной улице иностранный артист, выступающий под фамилией Накамура, проделывал во время сеанса прелюбопытный фокус под названием “Хижина духов”. Он должен был со связанными руками произвести выстрел из револьвера. Выстрел действительно произошел, но результат его был довольно плачевным. Патрон в оружии по недосмотру помощника оказался не холостым, а боевым. В итоге пуля угодила  господину Накамуре в лицо и причинила ранение. “Фокус” пришлось немедленно прекратить. К разочарованию публики, рана оказалась легкой».
Я отложил в сторону листок, купленный ранее на улице за пару медяков. Своей печатни в Белой Скале не было, и приезд «бродячего хроникёра» господина Рю стал для города настоящим событием.
Дело было не хитрое: купить печатный станок, бумагу и краску, погрузить всё в повозку и отправиться в путешествие по городам, собирая курьёзы и сплетни.
Уже на второй день своего пребывания в Белой Скале господин Рю выпустил уличный листок с новостями за последнюю седмицу. Первым делом сообщалось о присвоении градоначальнику Чжоу старшего чина шестого ранга.
Далее шла заметка о наложении ареста на имущество крупного землевладельца господина Дэ, объявленного в розыск за умыкание двух юных девиц. Не забыл хроникёр сообщить и о снижении цен на рис. Здесь же, между прочим, упоминалось о достоинствах торгового дома братьев Чхе, лучших, по мнению господина Рю, поставщиков риса в уезде. Завершалось всё новостями о разного рода происшествиях.
Мне пришлось лично встретиться с владельцем подвижной печатни, чтобы в его листке не упоминалось ни моё собственное имя, ни имя госпожи Сучжи, чьё эффектное появление в городе стало большой неожиданностью для моего помощника Пака, испытывающего к девушке романтические чувства.

Глава 1
Девушка без имени
– Забудь моё имя. И своё тоже, – сказал мне отец на прощание.
Таково условие, при котором мне оставили жизнь. Я не знаю, как скоро это решение признают ошибочным. С одной стороны быть юной девушкой хорошо. Не уверена, но, кажется, Крепыш Цой, убитый мною в своей собственной оружейной лавке, так и не смог поднять руку на бывшую ученицу. Такие дела он привык поручать другим людям.
С другой стороны, одинокая девушка, скачущая по равнинам с длинноствольной крупнокалиберной винтовкой, рано или поздно вызовет лишние вопросы. А без оружия – лишние поступки. Мне требовалось найти мужчину.
Какое-то время я скрывалась среди паломников в лагере близ Храма Летающих Предков. Там без лишних расспросов принимали всех.
Потом мои спутники покинули лагерь, где оставалась лишь одна группа паломников. Про их наставника шептали разное. Особенно про его необычные взаимоотношения с молодыми девушками. Сплетни неистребимы даже среди тех, кто желает приобщиться к святости. Что из слухов было правдой, а что нет, мне выяснять не хотелось.
Сутки я пряталась в самом Храме, где ещё несколько лет назад оборудовала для себя тайник. Но вскоре бежать пришлось и оттуда.
Пару ночей я провела в найденной по дороге пустующей ферме. Там меня и выследил охотник за головами. А в городе Белая Скала, куда он меня доставил, я встретила юного господина Пака, сына ещё одного моего учителя, убитого ранее по приказу Крепыша Цоя.
Я не знаю, что не поделили тогда наставники, оба уже не могли дать ответов на мои вопросы.
Теперь же отвечать приходилось мне. По другую сторону столика, украшенного искусной резьбой, восседал вечно чем-то недовольный чиновник палаты наказаний Кван Ён Чжун.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Личность юной госпожи Сучжи смогли подтвердить двое свидетелей. Первым из них был мой помощник Пак, познакомившийся с девушкой в своём родном городе. Насколько я знаю, молодой человек даже подумывал как-то, а не послать ли к господину Сучжи, отцу девушки, сватов?
Но тот огорошил бедного Пака неприятным известием: предмет воздыханий юноши отправлен на учёбу за границу. Крупный торговец скотом мог себе позволить такие расходы ради блага единственной дочери.
Сейчас мой помощник находился в расстройстве чувств. Сопровождая меня, он познакомился с другой девушкой, старшей из сестёр Ю. Красавица, похоже, заставила Пака забыть о недавней потере.
Сейчас обе сестры, похищенные бандитами, находились в розыске и их судьба оставалось неизвестной. А госпожа Сучжи внезапно оказалась не далеко за морем, а в Белой Скале, где в этот момент пребывали мы с Паком.
Вторым человеком, которого, видимо, удивило появление девушки в этих краях, был приказчик её отца, господин Чон. Сейчас он старательно, но не очень успешно пытался делать невозмутимое лицо. Увидев его, госпожа Сучжи тоже не сразу смогла сдержать волнение, но быстро взяла себя в руки.
Они довольно прохладно обменялись поклонами, и приказчик Чон подтвердил, что девица находится здесь с ведома её родителя. Объяснять что-либо подробнее он не считает возможным без позволения своего работодателя.
Юная госпожа соизволила объяснить, что перед отправкой за границу, она намеревалась посетить святилище. А на пути назад лишь случайно избежала встречи с бандой разбойников, к своему счастью заметив их первой и укрывшись в заброшенной усадьбе.
Винтовку, с которой её задержал младший из двух братьев Судзуки, известный охотник за головами, она нашла там же, пока осматривала усадьбу в поисках еды.
Подробно описать бандитов девица не смогла, так как ускакала прочь, едва завидев их издали.
Я поинтересовался, как она определила, что перед ней именно преступники, а не обычные пастухи.
– Я слышала о разбойниках, когда была в лагере паломников, – пояснила моя собеседница.
– И когда увидела отряд вооружённых мужчин, сильно испугалась.
На вопрос, не заметила ли она среди всадников двух женщин, госпожа Сучжи ответила отрицательно.
Чувствовалось, девица темнит и сама понимает, что её слова не убедительны. Но я не был уверен, что хочу заниматься ещё и этим делом. Вероятно, девушка сбежала из отцовского дома, а её родитель не захотел плодить сплетни на время поисков и придумал историю об отъезде дочери.
Проще и лучше всего отправить девушку к её отцу в сопровождении господина Чона. И пусть они сами разбираются в своих семейных отношениях.
Меня же ждали более насущные заботы.
Первое. Боюсь, что мне всё же придётся тратить время на поездку в Малые Колючки. Именно в этом городке  разыскиваемые ныне сёстры Ю присоединились к каравану паломников Пастыря Лима. Если верить молодому Паку, то господин Шин, чиновник приказа особых поручений палаты ритуалов, сообщил ему перед своей смертью о замыслах Лима принести девушек в жертву.
Последний на данный момент тоже был мёртв и подтвердить или опровергнуть эти слова не мог.
– Во всём приходится разбираться самому, – вздохнул я.
Второе. Отправился к праотцам и Тощий Ву, единственный, кто был опознан среди похитителей сестёр Ю. Его ярко красный шейный платок до сих пор не давал мне покоя. Именно такие носили в прошлом «Красные Повязки». 
Эти разбойники, возможно, имели отношение к убийству торговца кожей Упрямца Чоя, совершённому год назад в городе Старые Стены, что примерно в трёх днях езды отсюда. Того застрелили из крупнокалиберной винтовки. Той же модели, что юная госпожа Сучжи нашла в усадьбе сбежавшего господина Дэ.
Третье. Из такого же оружия был убит в Двух Ручьях отец молодого Пака. Одним точным выстрелом с дистанции, превышающей километр. В настоящее время убийцей признан господин Ше, тот самый, что чуть позднее покушался и на мою жизнь. Однако он тоже мёртв и показаний дать не может.
Слишком много концов было обрублено. Другие же никак не желали связываться воедино.
Я решил навестить господина Судзуки. В свободное от отрезания ушей убитым им преступникам тот занимался изготовлением и починкой конской упряжи. А ещё, как выяснилось, обожал играть в сёги: игру, родственную более привычным нам шахматам-чанги.
Правила чужеземной забавы были заковыристы. Взятые в плен фигуры противника  разрешалось в дальнейшем выставлять в качестве своих. В итоге, ситуация на доске, медленно развивающаяся в начале партии, к её середине могла стремительно меняться с каждым последующим ходом. Сёги учили мыслить нестандартно, что мне сейчас и требовалось.
Недостаток у игры был лишь один: господин Судзуки категорически отказывался садиться за стол без денежных ставок.
– Выиграть и проиграть два самый большой удовольствие для игрока есть, – утешал он меня, в очередной раз забирая монеты.
Как вы понимаете, выиграть партию у хитрого шорника мне ещё ни разу не удавалось. Так что я пока ограничивался вторым «самым большим удовольствием».
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
– Нечет! – возвестил кидальщик костей. Его слова потонули в гомоне голосов, как радостных, так и крайне недовольных.
Закон запрещает проведение азартных забав до шести часов вечера. В моём родном городе игорный дом открывался только после ужина, и главным развлечением там служил маджонг.
В Белой Скале народ предпочитал менее заумные игры. И любил совмещать их с выпивкой. Так что центром жизни по вечерам становились питейные заведения, каковых я насчитал в городе не меньше дюжины. Дома я чурался подобных мест, но сейчас раздрай, царивший у меня в душе, требовал предпринять решительные меры.
Кидальщик костей тщательно тряс их в стаканчике. Правила были просты до безобразия. Сейчас он опустит стаканчик на стол. После чего все участники игры сделают ставки: на чёт или нечет. Стакан поднимается, громогласно подсчитывается общая сумма очков на костях, и довольные победители забирают выигрыш, а проигравшие тихо (или громко, в зависимости от объёма выпитого пива) клянут свою судьбу. Спустя минуту всё повторяется.
 Городские власти закрывали глаза на то, что игра нередко велась в подобных заведениях начиная с утра.
– Нечет! – прозвучал на всё помещение результат следующего  броска. Один из игроков, подвыпивший мужчина со шрамом на лице, сердито ударил по столу кулаком. На чём и успокоился.
Рассказывают, что в столице уверены: в наших краях любая ссора заканчивается если не перестрелкой, то поножовщиной. На самом деле подобные истории – редкость. Иначе бы жители Белой Скалы уже перебили бы друг друга.
Особо ретивые головы среди самых благовоспитанных и высоконравственных сограждан то и дело требовали запретить азартные игры полностью, как это было сделано, согласно летописям,  несколько веков назад.
Тогда, гласит предание, по улицам ходили стражники, которые, заслышав стук игральных костей, волокли виновного в темницу. Один молодой чиновник, пойманный таким образом, взмолился о пощаде, заявив, что не предавался азарту, а изобрёл особую игру, полезную для развития ума и сдачи экзаменов. От него потребовали предъявить столь похвальное изобретение.
Целую ночь он ломал голову, придумывая игру, о которой скоропалительно заявил, но на утро принёс в палату наказаний доску, расчерченную на сто полей. Фишки игроков перемещались по полям согласно числу выброшенных очков.
Попадая на определённые клетки, участники должны были отвечать на вопросы, подобные билетам на экзаменах или демонстрировать иные знания, например декламировать стихи. Юноша получил поощрение, после чего эта нудная игра канула в небытие. В отличие от полюбившейся народу простой  забавы в «чёт-нечет».
Так что все попытки прикрыть «гнёзда погибели и разврата» в западных городах успеха пока не имели.
– Нечет! – третий раз подряд заявил кидальщик костей. Раздалась грязная ругань, а потом звук опрокинутого стола. Кажется, сзади меня всё-таки назревала драка.

 Глава 2
Девушка без имени
После того, как мне, дочери уважаемого торговца скотом, принесли извинения градоначальник Чжоу, законник Кван и охотник за головами Судзуки (в словах последнего я не уловила даже намёка на искренность), я была предоставлена сама себе.
Если не считать, конечно, приказчика Чона, который в дальнейшем должен был сопровождать меня в родительский дом. Тот в прошлом видел меня в деле, и теперь в одиночку не решится на подобное предприятие. Так что, полагаю, сейчас он набирает отряд для сопровождения. И, что намного важнее, уже выслал гонца к моему отцу, дабы и там подготовились к встрече.
Что делать? Можно, конечно, сбежать.  Но тогда за мной пустятся в погоню не только люди отца, но и местные следопыты. Включая хитроумного Судзуки, уже сумевшего однажды подобраться ко мне незаметно.
Ехать в сопровождении Чона и его людей к отцу, в Старые Стены – почти верное самоубийство. Я не оправдала родительских надежд и не исчезла без следа. Что ж, там мне помогут решить мою проблему раз и навсегда.
Требовалось иное решение. И тут я вспомнила про господина Пака. Этого мужчину вполне можно использовать в качестве щита. Тем более, что он понятия не имеет, кто на самом деле убил его отца.
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
«И снова в центре скандала. Человек, известный в городе как фокусник Накамура оказался втянут в безобразную драку в питейном заведении на Ремесленной улице. По словам очевидцев, будучи в состоянии изумления от третьего подряд проигрыша в кости, а также в изрядном подпитии, скандально известный артист, попытался выразить своё неудовольствие работникам заведения. В результате лицо его приобрело новое “украшение” в виде разбитой скулы. От более серьёзных последствий артиста спас молодой господин, пожелавший остаться неизвестным».
Эту заметку мне принёс на постоялый двор сам Накамура. На иноземца он отнюдь не походил и, я полагаю, таковым не являлся. К моему удивлению, упоминание его имени в печатном листке вызвало у драчливого фокусника явное удовольствие.
– Бойше пубъики на съедующее пьедставъение собеётся, – заявил он сквозь набитый рот. Мы завтракали жареными яйцами с овощами.
Господину Накамуре было около сорока лет. Он производил впечатление неуклюжего и рассеянного человека. Его помятое лицо, изуродованное шрамом, синяками и кровоподтёками, производило, тем не менее добродушное впечатление. Трудно было представить, что именно этот человек затеял вчера драку в питейном доме. Нет, на завсегдатая подобных заведений господин Накамура походил как никто, но агрессивности в его облике не было ни на медную монету.
– Пъёсто в этот яз не повезъё, – поделился своими переживаниями неудачливый фокусник и поморщился от боли.
В этот момент мне сообщили, что меня желает видеть юная госпожа Сучжи.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Опять ныла сломанная рука. Вчерашнее позорное поражение в сёги тоже не прибавляло радости: господин Судзуки разделал меня под орех на восемь ходов быстрее, чем в прошлый раз.
Затем он по обыкновению рассказал мне утешительную притчу. Мол, пришёл некогда на турнир в облавные шашки новый участник. Играл он посредственно, и ни одной партии не выиграл. Остальные мастера блистали яркими ходами, побеждая и терпя поражения под восхищённые ахи и охи зрителей.
Новый же участник уныло осторожничал, и каждый его проигрыш был лишь с незначительным разрывом по числу «взятых» камней противника. Когда турнир завершился, то судьи подсчитали очки и изумлению их не было предела. Игрок, не выигравший ни одной партии, по очкам оказался победителем этих состязаний.
Я не стал ломать голову, возможно ли такое в действительности. В облавных шашках я силён еще менее, чем в шахматах.  Эти дисциплины не входили в список обязательных для сдачи экзаменов на чин. Я вежливо поблагодарил господина Судзуки и отправился восвояси. Мой кошелёк был тощ как цыплёнок, поданный мне к обеду на следующий день. Следствие затянулось, пора было предпринимать срочные действия.
Первое. Я отправляюсь в Малые Колючки, чтобы выяснить прошлое пропавших сестёр Ю. Если девицы оттуда сбежали, у этого должна быть причина. Как и у дальнейшего их похищения разбойниками.
Второе. Мой помощник должен ещё раз побывать в усадьбе господина Дэ и осмотреть её самым тщательным образом. Узнав об этом решении, молодой Пак не выразил чрезвычайного рвения. Подумав, он предложил, чтобы его в поездке сопровождала госпожа Сучжи.
Пусть она покажет место, где была спрятана винтовка. Ведь до этого при осмотре усадьбы оружия не обнаружили.Приказчик господина Сучжи, который должен был отвезти девушку к отцу в Старые Стены, задерживался с отъездом, и поэтому я согласился. Но настоял, чтобы молодых людей сопровождал опытный следопыт Судзуки. После вчерашней игры в сёги тот – в отличие от меня - был в отменном расположении духа.
Кстати, судя по всему, в присутствии госпожи Сучжи молодой Пак уже забыл своё прежнее увлечение старшей из сестёр Ю. Как до этого почти стёр из памяти саму юную Сучжи.
Да, верность – не самая сильная черта его характера. Надо будет взять это на заметку. До чего же упали нравы в наше время!
Я немного повздыхал о былом, после чего успокоил себя упражнениями в каллиграфии. Как и со стрельбой – получалось пока не очень. Неожиданно для себя я нарисовал на листе кухонный фургон повара Пэ. Толстяк был одним из паломников, присоединившихся к каравану незадолго до приезда в Малые Колючки. Не стоит ли его допросить ещё раз?
Впрочем, предыдущие попытки результата не принесли. Кроме одного: упорно молчавший какое-то время господин Пэ теперь болтал без умолку, рассказывая любому, готовому его слушать, множество всевозможных баек. Не отвечал он лишь по сути задаваемых вопросов. Я прикинул, что число курьёзных историй, услышанных мною за последние дни, превысило возможности моего восприятия, и отказался от этой затеи.
Завтра мы с Паком (и прочими спутниками) покидаем Белую Скалу.
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
Признаюсь, идею заново навестить усадьбу Толстосума Дэ подала мне Мэй Юонг. Называть юную госпожу Сучжи по имени мне нравилось намного больше.
Утром мы встретились на постоялом дворе. Первый отряд состоял из трёх человек: меня, Мэй Юонг и охотника за головами Судзуки на своем верном муле, главными достоинствами которого были выносливость и покладистый нрав. Я оседлал мерина породы «хана-ли», выданного мне от казны на время следствия.
Масть он имел своеобразную, желтовато-рыжую. Добротой нрава кастрированный жеребец не уступал мулу господина Судзуки, а вот выносливостью отнюдь не отличался. Мэй Юонг уверенно держалась в седле своей вороной кобылы, неизвестной мне, но, очевидно, дорогостоящей породы. Смотрелась она великолепно. Словно дева-воительница из древних преданий.
Вид законника Квана, которому также предоставили казённого мерина (свою собственную лошадь он взял в качестве сменной), наоборот, вызывал сочувствие. Очевидно, верховая езда до сих пор не относится к числу приятных ему занятий. Моего начальника сопровождал высокий лопоухий юноша с вечно виноватым выражением лица.
Я вспомнил его: это был мелкий судейский чиновник из Старых Стен по фамилии Ше, который к своему несчастью оказался родственником убийцы моего отца. Его было попёрли со службы, но господин Кван вступился за бедолагу, чья причастность к преступлению ничем не подтверждалась. Вероятно, юнца перевели на службу в Белую Скалу, где его никто не знал.
Совершенной неожиданностью для меня стало появление повозки «бродячего хроникёра» господина Рю. Любитель сплетен покидал город, направляясь в Большие Колючки, что на два дня дальше Малых. Иными словами он становился временным попутчиком господина Квана. Выражение лица последнего говорил само за себя: печатные листки, подобные тем, что издавал хроникёр, вызывали у законника несварение желудка.
Из крытой тентом повозки выглянул фокусник Накамура и приветливо помахал мне рукой. Синяки и ссадины на его лице уже не были столь заметны, но шрам от случайного выстрела, вероятно, останется на всю жизнь. Похоже, они с бродячим печатником нашли друг друга. Теперь в каждом городе у того будет материал для скандальных заметок. 
Мда, только «везения» господина Накамуры и не хватает моему начальнику в этой поездке. Я повернулся к Мэй Юонг, она приветливо мне улыбнулась. Мы неспешно тронулись в путь. До усадьбы господина Дэ было около двух часов езды.
Господину же Квану и его спутникам предстоял непростой трёхдневный переход через пустынную местность.
Девушка без имени
Это было странным – наблюдать, как за тобой пытается ухаживать сын убитого тобой человека. Молодой господин Пак вызывал у меня двоякое чувство. С одной стороны он напоминал мне обо всех смертях, виновницей которых я стала за последний месяц. Включая убийство того, кто был моим наставником, Лицом-в-маске.
Не могу сказать, чтобы я сильно страдала от этого. Скорее вид наивного Пака раздражал. С другой стороны молодой мужчина вызывал у меня симпатию. Он был физически крепок, а уверенности во взгляде заметно прибавилось с момента нашей предыдущей встречи.
А ещё он довольно хорошо разбирался в оружии. Его восхищение моим «пересмешником» (к сожалению, сейчас винтовка была мне недоступна, заявить о праве владения на неё было бы безумием) могло бы стать поводом для интересной беседы. Но в нескольких шагах с невозмутимым видом восседал на своём муле Судзуки. А девушке из семьи торговцев скотом не пристало обсуждать спусковые скобы и механизмы запирания ствола.
Приходилось скучать и временами ободряюще улыбаться бедняге Паку, который не хотел казаться в моих прекрасных глазах грубым мужланом и пытался вести светскую беседу.
Судзуки ехал молча.

Глава 3
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
«Ваши пальцы уникальны! Более двадцати лет потребовалось господину Сонджэ, известному на всю страну учёному мужу, чтобы прийти к подобному выводу.
Как удалось выяснить, в юности господин Сонджэ служил в палате общественных работ в Южной провинции. Жителей тамошних поселений отличает удивительная смекалка. Сталкиваясь с постоянной нехваткой средств для выдачи жалованья, чиновник убедился, что работники, получив свои деньги, посылают вслед за этим к казначею своих родственников. А некоторые заявляются повторно и сами, выдавая себя за других.
Будучи человеком начитанным и сведущим в истории, господин Сонджэ вспомнил, что в стародавние времена, когда грамотность была прискорбно мало распространена среди жителей нашего государства, вместо подписи принимались отпечатки пальцев, смазанных краской.
Распоряжение оставлять подобные отпечатки при получении жалования быстро прекратили имевшиеся случаи злоупотреблений. А господин Сонджэ, вернувшись в столицу, потратил долгие годы на изучение узоров на пальцах рук. Их рисунки уникальны у каждого человека и не меняются на протяжении жизни, утверждает он. Следующие двадцать лет знаменитый учёный намерен потратить на изучение пальцев ног».
К моему удивлению господин Рю оказался молодым– не старше Пака – и очень энергичным человеком. Со своей печатней он управлялся в одиночку. Но главным его достоинством лично я считал наличие повозки.
Именно туда я и перебрался. За удобство пришлось расплачиваться вежливым выслушиванием заметок, которые зачитывал мне вслух бродячий хроникёр. Фокусник Накамура правил быками, а юный Ше продолжал ехать верхом. Его большие уши с любопытством ловили несусветную чушь, изрекаемую господином Рю.
Хроникёр радостно достал следующий, пожелтевший от старости листок.
«Шарлатан понесёт заслуженное наказание. Доблестные стражи порядка из палаты наказаний задержали опасного мошенника. Тот, представляясь учёным, пытался выманить средства доверчивых сограждан. Он заявлял, что якобы создал устройство, способное переносить человеческий голос на большие расстояния, используя для этого “гальванический” ток. Подобная бессмыслица оскорбляет слух любого разумного и добропорядочного человека...»
Я украдкой вздохнул. Может всё-таки поменяться местами с юным Ше? Ему эта жёлтая печать явно интереснее. Вон как ушами шевелит.
Впереди нас ждало ещё два дня пути.
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
Стену – от пола до потолка – украшала картина в жанре чхэккори, изображающая книжные полки. Я помнил её по своему предыдущему визиту в усадьбу господина Дэ. Эта авантюра стоила жизни моему напарнику. Не слишком ли много смертей вокруг меня? Я с тревогой посмотрел на девушку. А вдруг я принесу несчастье и ей?!
Мэй Юонг подошла к картине и нашла изображение тома «Повести о доме Нигай». Рядом была нарисована статуэтка воина древности с боевым трезубцем в руках. И фигурка, и книга были выписаны столь мастерски, что казались объёмными.
Девушка нажала на изображение книги. «Повесть» вдавилась в стену. А потом нарисованные книжные полки разъехались.
Господин Судзуки, наблюдавший за нами, неопределённо хмыкнул. Так, словно случившееся его ни капельки не удивило.
 За нарисованными полками оказался потайной шкаф, украшенный изнутри бело-синей плиткой. Здесь хранилась пара старых револьверов и патроны к ним. И больше ничего. Вероятно, остальное хозяин усадьбы забрал с собой или уничтожил.
– Вот здесь я и нашла винтовку, – пояснила Мэй Юонг.
Господин Судзуки, снова хмыкнул. С сомнением или с одобрением, я так и не понял.
Девушка без имени
На этот тайник я наткнулась случайно, когда скрывалась в заброшенном доме. Изучала изображения книг, пытаясь отыскать знакомые. Моё внимание привлекла «Повесть о доме Нигай».
Такая же была в библиотеке моего отца: странное сочинение, полное описаний кровопролитных поединков и дворцовых интриг, перемежающихся размышлениями о морали и долге. Я погладила изображение, и оно слегка сместилось. Надавила посильнее, и стена раздвинулась.
Внутри было пусто. Только два револьвера устаревшей модели, как выяснилось через минуту – неисправных. Тогда мне было обидно, что случайная находка обернулась ничем.
Позднее, во время допроса, я поняла, что своевременно найденный –  хоть и пустующий – тайник оказался для меня большой удачей.
– А нет ли в доме и других скрытых мест? – вслух подумал господин Пак.
Молчаливый Судзуки уже тщательно ощупывал стены: сантиметр за сантиметром. Мы с донельзя заинтригованным Паком присоединились к нему.
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
Пять часов с лишним мы потратили на поиски других тайников. Совершенно безрезультатно. Заночевать решили в усадьбе. Владелец покидал дом в спешке, так что одеяло для меня здесь нашлось. У опытного Судзуки было захвачено своё. А Мэй Юонг заночевала в хозяйской спальне.
Я же заснуть не мог, а потому вызвался стеречь дом, обосновавшись на веранде. Не хотелось, чтобы вернувшиеся бандиты или мародёры, прослышавшие о пустующей ферме, застали нас врасплох.
Покоя мне не давали сразу несколько мыслей.
Первая касалась Мэй Юонг. Мне казалось, что в её отношении ко мне появилось больше теплоты. Что скажет отец девушки, если я попрошу его о свадьбе? Посчитает ли он меня достойным женихом для своей дочери? И как быть с её намеченной поездкой за границу?
Если эта поездка не была предлогом, чтобы избежать моего сватовства. Что-то во всей этой истории оставалось для меня непонятным. Может, решиться на прямой разговор с Мэй Юонг?
Вторая мысль смущала меня ещё больше и касалась Ю Чжин Хо, старшей из пропавших сестёр. Её удивительно красивое лицо и изящные руки, ласкающие струны каягыма, запали мне в сердце. А чувство вины тяжким бременем давило на грудь.
Во время нападения бандитов на лагерь паломников я был единственным мужчиной, имевшим оружие. И я не оказал налётчикам никакого сопротивления, позволив им безнаказанно похитить девушек. Даже юный Шин проявил больше смелости, за что был наказан раной в плечо, хвала Небесам, не опасной.
Но я-то праздновал труса! В «Повести о доме Нигай» красавицу, попавшую  в лапы разбойников, освобождает благородный воитель. И дева, побывавшая в плену, остаётся непорочной. О действительной судьбе похищенных девушек думать не хотелось. Куда же всё-таки делись преступники?
Они пришли за нами на рассвете.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Подробно описывать наше путешествие в Малые Колючки я не буду: ничего любопытного и ничего приятного в нём не было.
У господина Накамуры оказалась пренеприятнейшая привычка громко храпеть. И если печатник Рю и мой помощник Ше легко засыпали, невзирая на издаваемые попутчиком звуки, то я две ночи подряд мучился, пытаясь отвлечься от раздражающего храпа.
А днём меня донимал лопоухий Ше, пытающийся рассуждать о нелепицах, которыми были полны заметки бродячего хроникёра. Всё-таки он очень похож на своего дядю, тоже обожавшего разные выдумки.
И тут я задумался. Именно на ферме дядюшки Ше я впервые увидел господина Сучжи, крупного торговца скотом. Позднее он ещё любезно подвёз меня на своей повозке в городок Два Ручья. Там же, на ферме, я впервые встретил сына дядюшки Ше. Позднее выяснилось, что именно он является убийцей.
Хотя мотивы преступления до сих пор не ясны. А предполагаемое орудие убийства юная госпожа Сучжи якобы находит в усадьбе другого крупного дельца, господина Дэ.
Какой вывод?
Вполне вероятно, что господа Дэ и Сучжи являются деловыми партнёрами. И, возможно, сотрудничают не только в законных торговых предприятиях, но и в делах нелегальных.
Убитый в прошлом году торговец кожей Упрямец Чой, не перешёл ли он дорогу кому-либо из этих двух деловых людей? А ранее задушенный чиновник палаты ритуалов Лим, не было ли у него конфликта с господином Сучжи? Я вздрогнул, вспомнив безумного главу паломников, который тоже носил фамилию Лим.
Всё-таки в нашей стране слишком мало фамилий. Не подать ли прошение в надлежащее ведомство «Об увеличении числа разрешённых имён, дабы избежать беспричинной путаницы и для облегчения работы палаты учётных дворов»?
А убитые торговцы оружием Весельчак Ён и Крепыш Цой, что они не поделили с преступниками? Торговца скотом требовалось тщательно проверить. И ещё я очень хотел знать, какое отношение к делам отца имеет юная госпожа Сучжи. Всё-таки жаль, что у меня сейчас нет под рукой устройства для передачи голоса на расстояние.
Господин Накамура перевернулся на другой бок и захрапел ещё громче, временами постанывая во сне...

Глава 4
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Что случилось, я не понял. Ощущение, словно меня окатили кипятком. Спустя секунду закружилась голова, я мгновенно вспотел. Оказалось, что я лежу на веранде. Схватил карабин, пополз к двери в дом, чуть не потерял сознание. Потом шок прошёл. И пришла нестерпимая боль. Я закричал.
Судзуки Киммун, шорник
Представьте, что вас проткнули раскалённым прутом. Примерно так чувствует себя человек, раненый из револьвера. Если же в вас попали из винтовки, то это похоже на удар кувалдой. Очень неприятные ощущения, скажу я вам. Старые шрамы соврать не дадут.
Я втащил раненого Пака в дом и захлопнул дверь. Хотел крикнуть девчонке, чтобы помогла остановить кровь. Но она выхватила карабин из ослабевших рук юноши и метнулась к окну.
Звон стекла. Выстрел. Снаружи кто-то заверещал, и в ответ раздался винтовочный залп. Однако кирпичные стены надёжно защищали от пуль. Я бросился в спальню, нашёл простыню, пахнущую девичьим телом (о чём я думаю?!), разрезал её ножом, и перевязал раненого Пака. Он почти не подавал признаков жизни. Парню нужен лекарь. Долго он здесь не протянет.
Девчонка взглянула на раненого и закусила губу. Перебежала к другому окну, прицелилась, спустила курок.   Звук падающего тела раздался совсем близко с домом.
Где она научилась так стрелять? Ладно, с этим разберёмся позже. Если у девчонки получится добраться до своей лошади, у неё есть шанс.
Я осторожно выглянул в окно. Разглядеть нападавших не получилось. Кто-то прятался за амбаром. Другие  –  в кустах за оградой. Где-то тихо стонал раненый бандит. Одно тело валялось прямо во дворе. Пуля влетела в окно и вонзилась в картину с изображением книжных полок. Прямо в нарисованную статуэтку древнего воина.
Я позвал Сужчи и бросил ей пояс с патронами от карабина:
– Уходи. Я прикрою.
Она молча кивнула. Повязка на груди Пака набухала красным.
Девушка без имени
Если нападающие не успели добраться до конюшни, то моя кобыла обгонит любую из местных лошадей. Но не метко пущенную пулю.
Господин Судзуки открыл отвлекающий огонь, а я, стараясь не шуметь, открыла окно на противоположной стороне особняка. И тут же отпрянула. Но выстрела не последовало. Я выбралась из дома, и, пригибаясь, метнулась к конюшне. Не добежав нескольких шагов, спряталась за брошенную во дворе пустую бочку. Выглянула.
То и дело громыхали выстрелы. Двое нападавших были вооружены винтовками, ещё один  палил из револьвера. Судя по всему, в строю оставалось трое наших противников. Если, конечно, никто не крадётся сейчас к усадьбе с другой стороны.
Я прислушалась. Испуганно ржала Тьма, моя кобыла. Мерина Пака и мула господина Судзуки слышно не было. Один из бандитов – устрашающего вида громила – выглянул из-за амбара и побежал к веранде. Одновременно из-за кустов по окнам ударили два винтовочных выстрела.
Вдох.
Я навела ствол туда, где бегущий окажется через секунду.
Выдох.
Выстрел.
Бандит выронил револьвер и, хрипя, упал на ступеньки, ударившись о них головой. Через мгновение винтовочная пуля вонзилась в доску рядом с моей головой. Полетели щепки, оцарапав мне лицо.
Пора сменить позицию. Судзуки снова открыл беглый огонь, заставляя нападавших вжаться в землю. Я поползла к конюшне. Успокоила свою кобылу, и тихо вывела её из стойла. Времени седлать лошадь не было. Я вскочила ей на спину и вылетела из конюшни, отвлекая бандитов на себя. Оба вскочили и развернули стволы в мою сторону. Я узнала приказчика Чона, тот, увидев меня, злобно зарычал.
В этот момент распахнулась дверь усадьбы, и в проёме появился Судзуки. Три выстрела почти слились в один. Пуля просвистела у меня над головой. Другая ударила в дверной косяк на уровне живота Судзуки. Чона же словно огрело кузнечным молотом, и он молча повалился в обратно в кусты.
Оставшийся разбойник, бросил разряженное оружие, повернулся к дому спиной и побежал в сторону ворот. Я остановила кобылу.
Вдох.
Бандит внезапно развернулся и поднял руки.
Выдох.
– Я сдаюсь! – завопил он неожиданно тонким голосом.
Выстрел.

Судзуки Киммун, шорник

Я видел её взгляд, когда она пристрелила безоружного. Девчонка – не овечка, она волк в овечьей шкуре. И не оставит в живых никого, кто понял её истинный облик.
Девушка без имени
Стоя на крыльце, господин Судзуки повернулся ко мне. Мы посмотрели друг другу в глаза. Ствол его винтовки был направлен в мою сторону. Дуло моего карабина целилось ему прямо в лицо.
В наступившей тишине было слышно, как в кустах корчится в агонии раненый бандит.
Оставляя кровавый след, из дверей выполз очнувшийся господин Пак. Увидел меня, счастливо улыбнулся и снова потерял сознание.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Самой большой неожиданностью для меня в Малых Колючках стало здание местной школы. Добротный двухэтажный дом, стоящий прямо в центре города.  Впрочем, назвать это место городом было бы большим преувеличением.
Жилых домов здесь было около двадцати. Добавить единственный постоялый двор, несколько лавок, два питейных заведения и одну общественную баню – вот, вроде, и весь городишко. Ну, если не считать хозяйственных построек. Увеселительного дома, на наличие которого намекал мне Пастырь Лим, я здесь на заметил.
Представителей официальных властей в Малых Колючках тоже не было. Городишко управлялся выборным старостой, не имеющим чина. Соблюдение закона в городе обеспечивал судья, опять же избираемый среди уважаемых горожан.
За счёт чего жило это поселение, я так и не понял. Появление нашей, надо сказать – очень своеобразной  компании – вызвало здесь нездоровый интерес. Ребятня бежала за повозкой , а взрослые, не стесняясь, оборачивались нам вслед. Две девушки, довольно миловидные, посмотрели на юного Ше и захихикали. Уши молодого человека покраснели, а вечно виноватое выражение лица стало ещё более жалким.
Свободных мест на постоялом дворе не оказалось, что повергло меня в некоторую степень изумления. Признаюсь, за последние годы я привык, что при появлении столичного чиновника моего ранга, да ещё и из палаты наказаний, не возникает вопросов ни со свободными комнатами, ни со своевременно поданным обедом или ужином. Про качество этих трапез умолчу: тут случалось всякое.
Жители же Малых Колючек (город и вправду с трёх сторон окружали колючие заросли) должного почтения к властям не испытывали. Видимо потому, что видели представителя этих самых властей первый раз в жизни.
В итоге нас разместили в здании школы. Господин Бун, учитель, был дородным мужчиной лет пятидесяти, одевался довольно вычурно и любил вставлять в речь книжные слова, смысл которых, похоже, сам не всегда понимал.
– Пастырь неразумных сих, –  представился он мне, обведя рукой притихших разновозрастных детей, – ведущий их сквозь тьму невежества к сиянию мудрости по дороге терпения.
Малыш, сидящий в углу, тихонько заплакал.
При слове "пастырь" я вздрогнул. После чего пригласил собеседника на приятную беседу в ближайшее питейное заведение. Как и ожидалось, господин Бун оказался весьма осведомлённым человеком. Временами он увлекался и забывал о своей прежней манере речи, начиная изъясняться вполне человеческим языком.
Что мне удалось выяснить?
Первое. Сёстры Ю проживали в Малых Колючках последние три года, никуда не отлучаясь, пока недавно не исчезли без следа. Незадолго до этого через город проходил караван паломников, направлявшихся к Храму Летающих Предков.
Второе. Девушки не бедствовали, хотя источник их дохода был господину Буну не известен.
Третье. Периодически сестёр навещал, приезжающий в дорогой повозке в сопровождении вооружённых всадников внушительного вида немолодой мужчина. Высокий, плотного телосложения, с мощной шеей и подбородком, который принято называть волевым.
– Обладатель сего подбородка являлся обладателем сангвинико-желчного темперамента, – уточнил господин Бун.
Я на всякий случай кивнул. По всем приметам в Малые Колючки то и дело наведывался сам Толстосум Дэ, прекрасно знавших девушек, известных мне под именем сестёр Ю.
– А не видел ли кто этого господина уже после исчезновения девушек? – на всякий случай уточнил я.
– Отнюдь, – подумав, ответил мне учитель Бун. Потом заказал ещё пива. – Но его крытая повозка проезжала через город два дня назад.

Глава 5
Девушка без имени

Мы оба покосились на Пака. Того надо было спасать. Судзуки снова оценивающе посмотрел на меня:
– Я могу забыть то, что видел, – спокойно произнёс он. – Всех этих людей убил я.
Потом подумал немного и указал на тело приказчика Чона. – А этого здесь не было.
А затем назвал свою цену. Она меня устроила. Судзуки достал нож и направился к кустам, где тихонько помирал последний бандит. Я оседлала кобылу, вскочила в седло и сдавила лошадиные бока шенкелями. В шпорах моя Тьма не нуждалась.
Судзуки Киммун, шорник
Когда девчонка смотрела на раненого Пака, её глаза снова стали человеческими. Похоже, не только парень неровно к ней дышит, но и наоборот. Чутьё подсказывало мне: здесь можно заработать деньжат.
Что ж, сыграем в эту игру. А нажать на спуск никогда не поздно.
Девушка без имени
Я успела. Когда лекарь из города домчался до места побоища, Пак был ещё жив. Надо признаться, охотник за головами умел не только убивать людей, но и спасать их.
Бледный Пак лежал в постели: на спине, голова опущена, под ноги, чтобы приподнять их, подложено свёрнутое одеяло. Рана была хорошо перевязана. Господин Судзуки где-то раздобыл чайник и сейчас склонился над ним, добавляя в ароматный напиток какие-то травы.
Во дворе, в тени амбара были сложены тела убитых бандитов с отрезанными ушами. Господина Чона среди них не было.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Следующую седмицу я провалялся в постели, практически не вставая. Как мне рассказала Мэй Юонг (девушка ежедневно навещала меня), четверо бандитов, что напали на нас в усадьбе, были убиты господином Судзуки. Вероятно, это остатки той банды, что совершила налёт на паломнический караван.
Теперь они вернулись в имение господина Дэ, вероятно, чтобы укрыться там на какое-то время. Двоих покойников – быкообразных громил – опознали. Их не раз видели в едальне «Сытый бык», что несмотря на хорошую кухню, пользовалась дурной славой.
Здоровяки были известны как перегонщики скота, но, очевидно, подряжались и на другие работы. Во всяком случае, в этом году оба в перегон не отправились.
Я спросил, не был ли у одного из них сломан нос. Моя догадка подтвердилась. Именно эта парочка напугала нас однажды на здешнем постоялом дворе. Два других трупа остались неопознанными.
Ближайший месяц толку от меня будет мало. Зато я чаще смогу видеть Мэй Юонг. Кажется, госпожа Сучжи не собиралась покидать город. Поездка за море, похоже, откладывалась. Я слабо улыбнулся. Потом поймал взгляд девушки, та смотрела в окно.
Я слегка приподнялся. На улице господин Судзуки красовался в седле пепельно-вороной кобылы. Задавать вопросы Мэй Юонг я не стал.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Во второй половине дня я был приглашён к господину Наму,  местному старосте. Тот сообщил, что для девиц Ю в городе был построен дом. Вместе с сёстрами проживали семейная пара, бывшая у них в услужении, и охранник.
Девицы, судя по всему были воспитаны в старых добрых традициях, дом покидали редко и всегда в сопровождении кого-то из слуг. Гости у них, как правило, не водились. Изредка девиц навещал мужчина, известный в Малых Колючках как господин Ю.
Но староста не был уверен, что это его настоящее имя. Человеку с отрядом вооружённой охраны не задают лишних вопросов.
На мой вопрос, кем приходится этот мужчина сёстрам Ю, господин Нам ответил:
– Я думаю, что это их отец.
После исчезновения девиц слуги тоже покинули город. Больше их здесь не видели. Дом сейчас пустовал, закрытый на замок.
– А повозку господина Ю? – спросил я. – Мне сказали, что она проезжала через город два дня назад.
– Да? – удивился староста. – К сожалению, лично мне это не известно.
Я поблагодарил его и распрощался. Беседа с местным судьей не принесла ничего нового. На всякий случай я уточнил, смогу ли в случае необходимости попасть в запертый дом сестёр Ю.
Судья замялся и пообещал подумать над этим. Чувствовалось, в действующих уложениях он разбирается довольно слабо, полагаясь скорее на интересы горожан и здравый смысл. Ссориться с господином Ю здесь никто не желал.
Я вернулся в школу. Учитель Бун занимал половину второго этажа здания. Мне была выделена отдельная комната. Юный Ше будет ночевать внизу, в учебном классе. Господа Рю и Накамура, похоже, сумели найти постой в другом месте. Честно, сказать, их судьба меня не слишком заботила.
Что я имею на данный момент?
Первое. С наибольшей долей вероятности господин Ю и господин Дэ – одно и тоже лицо. Вот бы было хорошо, если бы на каждого жителя страны хранилась в архиве карточка с отпечатками его пальцев! Надо будет подумать на досуге над этой идеей.
Юные девицы – дочери Толстосума Дэ, спрятанные им в небольшом городишке. Полагаю, что речь идёт о внебрачном потомстве крупного землевладельца, которое тот решил скрыть от любопытных глаз.
Девушкам надоело затворничество и они воспользовались проходящим мимо караваном Пастыря Лима для побега. Благо, среди паломников не принято задавать лишних вопросов, а у их наставника были на девиц свои планы.
Однако кто-то предупредил господина Дэ о местонахождении его дочерей, и тот, будучи человеком властным, решительным и неразборчивым в средствах, поручает своим людям совершить налёт. Девиц хватают и возвращают родителю, который увозит их в неизвестное мне место. 
Возможно, дальше на север, куда якобы отправилась повозка, о которой мне рассказал учитель Бун. Или на восток, вместе с погонщиками скота.
Вопрос: считать ли дело о похищении сестёр Ю раскрытым? Убитых во время налёта, к счастью, не было. Ограбления каравана фактически тоже не произошло. Паломникам, задержанным по подозрению в попытке совершить человеческое жертвоприношение, было сейчас не до претензий к Толстосуму Дэ.
Отношения отца и дочерей – это семейное дело, в которое лишний раз без нужды лучше не соваться. В последнем я не был уверен, так как сёстры Ю, очевидно, удерживались силой. Но отец-самодур всё же лучше толпы настоящих разбойников.
Для успокоения совести можно разослать словесные описания господина Дэ и его дочерей по всем провинциям. Пусть этом делом занимаются местные власти. Меня сейчас больше интересовали взаимоотношения отца и дочери из другого семейства – Сучжи.
Завтра-послезавтра (как будет попутная повозка) надо отправляться в Белую Скалу. Интересно, как там Пак?  Но уж раз я потратил три дня на приезд сюда, стоило бы добиться осмотра дома сестёр Ю. Однако для этого придётся как-то договариваться со здешними заправилами. Не взламывать же запертую дверь самому? Право собственности считалось на западе страны чуть ли не священным.
За окном раздались крики. По улице бежал мальчишка, размахивая свежеотпечатанным листком:
– Невероятное проникновение сквозь стены! Спешите увидеть подлинное чудо! Завтра после заката, только один день! Фокусник Накамура, известный как Лицо-со-шрамом, преодолевает любые препятствия!

Девушка без имени

Лекарь в очередной раз осмотрел господина Пака и нашёл, что положение пациента не опасно. Из того, он что сказал, я поняла не много: кровохарканья нет, рана не гноится, осложнений не предвидится. Главное, что Хё Ныль будет жить. Но ближайшие две седмицы он должен оставаться в постели.
Деньги на лечение у меня были. До Храма Летающих Предков, в тайнике которого у меня хранились кое-какие сбережения, рукой подать.
– Заштопали мы вашего жениха основательно, – улыбнулся лекарь на прощание. – То, что будет как новенький, обещать не могу.  Но организм сильный, справится. Месяца через три можно и свадьбу играть.
Я не стала его поправлять. То, что господина Пака считали здесь моим женихом, было мне на руку.
Господин Судзуки, якобы купивший у меня кобылу, о перестрелке в усадьбе не распространялся. Он вообще не отличался многословием, а временами говорил нарочно неграмотно, изображая потешного иностранца. Тот, кто хорошо знал Судзуки-ухореза, потешаться над ним не спешил.
 Продажа лошади не вызвала ни у кого удивления, так как я, очевидно, нуждалась в деньгах для лечения «жениха».
Дни текли размеренно и спокойно. Жизнь, когда не надо прятаться и притворяться, начинала мне нравиться.
Вопрос был в одном: как скоро в Белую Скалу на смену убитому приказчику Чону приедут новые люди моего отца?

Глава 6
Кван Ён Чжун,  чиновник палаты наказаний

Насколько грандиозным будет очередной провал горе-фокусника, мне было не интересно. В том, как закончится его выступление, я не сомневался.
Намного больше меня интересовали реальные способности Накамуры по проникновению в закрытые помещения. Ну должны же быть у человека его профессии хоть какие-то полезные навыки...
Мы на удивление быстро нашли с ним общий язык. Я описал, что меня интересует: портреты, снимки на светочувствительных пластинах, письма и иные документы, способные пролить свет на обстоятельства исчезновения сестёр Ю.
Денежное вознаграждение, за которое фокусник согласился залезть в чужой дом, было даже меньше, чем я рассчитывал. Вероятно, этому способствовал намёк на возможную проверку подлинной личности артиста, который нисколько не напоминал соотечественника господина Судзуки, а походил скорее на жителей Южной провинции.
Тех самых, которых, по мнению господина Рю, «отличает удивительная смекалка».
А если лже-Накамуру поймают в чужом доме, то какое отношение горе-фокусник имеет к почтенному чиновнику четвертого ранга из палаты наказаний?
Чжи Кан Сок, бывший домушник
Лет двадцать назад спросите хоть в Тёмных Водах на самом севере, хоть в Синем Порту на южном побережье: «Кто любую фанзу вымолотить может?» Так всякий и ответит: Чжи-скокарь.
А Чжи-скокарь – это я и есть, самый козырный домушник на ближайшие десять тысяч ли. А ведь мне ещё и четверти века не стукнуло тогда. Как вспомню юные годы золотые, так слюнки текут.
Жизнь катилась как по маслу. Девок портил табунами, крепкий соджу пил как воду. Молод был, глуп. Добра – завались, так славы захотелось. Нашел себе делового тырщика. Кто ж знал, что он глотарь?
Решили вместе на светляк сработать, прямо посреди белого дня.
Накидняк я вскрыл. Заходим в фанзу. А там медведь. Тут мы быка и запороли: решили медведя на аркан взять. Пока возились, осёл дойный вернулся. Глотарь с копыт долой, осла и мастернул. Тот кони бросил. А я ж на мокрое дело не подписывался!
На шум индюки стадом набежали. Подельник захлопнулся, мне пришлось брать на сквозняк. А там – рогатые. Повязали меня, короче. Кум сразу зашёл с севера. Я вначале гусей гнал, потом всё же раскололся. Меня – в дядин дом. Думал, всё, отбегался: буду в воздухе плясать. Но нет, граблей тогда лишних не было, чтобы каждого вешать. Послали меня грязь есть.
На каторжных работах я и встретил господина Накамуру.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Дом, принадлежащий сёстрам Ю, имел форму ящика для хранения соли. Один скат крыши был крутым, другой, наоборот, пологим. Стены обшиты деревянными пластинами, которые в просторечьи зовутся дранкой; оконные рамы - с решётчатыми переплётами. Дополняла облик массивная труба.
Располагался он в самом конце единственной городской улицы, можно даже сказать – немного на отшибе. Что ж, тем проще будет Накамуре попасть внутрь. Вечером у артиста представление, а потом я жду от него совершенно определённого фокуса. 
Тот действительно обладал смекалкой, без труда договорившись о постое в доме, что был ближе всех расположен к покинутому жилищу сестёр Ю.
Мы же с Ше продолжали ютиться в здании школы: свободных комнат на постоялом дворе до сих пор не было. Может, подрядить Накамуру в качестве еще одного помощника? Заодно и мне нормальное жильё найдёт.
Пришёл посыльный от господина Нама. Староста сообщал, что для меня с оказией передано письмо из Белой Скалы, каковое он мне и отправляет. Я распечатал конверт, прочитал сообщение и тихо выругался. Поднял глаза: посыльный всё ещё был тут, переминаясь с ноги на ногу и ожидая от меня денег «на чай».
 Я дал ему монетку и отправил восвояси. Потом вернулся к письму, в котором градоначальник Чжоу сообщал мне следующее:
Первое. В усадьбе господина Дэ произошла перестрелка. Четверо бандитов, вероятно – остатки банды, ранее напавшей на караван паломников – были в неравном бою убиты отважным господином Судзуки. Признаюсь, этот головорез начинал меня пугать.
Второе. Мой помощник Пак получил ранение, но его жизни сейчас ничего не угрожает. Я вздохнул. Что-то уж слишком часто молодой человек попадает в переделки.
За время пребывания в Белой Скале он уже дважды ввязывался в перестрелки, а если считать налёт на лагерь паломников, то и трижды. Полагаю, что такого количества убийств за столь короткий промежуток времени в этих местах отродясь не видели.
Потом болтуны сложат про бойню в Белой Скале легенду, и она, обрастая подробностями, начнёт жить своей собственной жизнью. Через пару поколений даже старожилы будут верить, что перестрелки были здесь серой обыденностью, а трупы – частью городского пейзажа. Я снова вздохнул.
Третье. Толстяк Пэ, бывший поваром в караване Пастыря Лима, наконец-то заговорил. Точнее, заговорил по сути задаваемых вопросов. Что именно сподвигло его на такое решение, мне было не известно.
По словам господина Пэ, он учеником Пастыря Лима не являлся и к человеческим жертвоприношениям отношения не имел. А к каравану присоединился по просьбе управляющего господина Дэ, чтобы проверить, не везут ли паломники контрабанду.
Во всех остальных караванах также обычно имелись подобные наблюдатели, так как господин Дэ всегда печётся о соблюдении законности. Причина, по которой на лагерь паломников было совершено нападение, господину Пэ не известна. Во время налёта он спрятался под своим фургоном и лиц нападавших не видел.
То, почему среди них оказались работники Толстосума Дэ, повар объяснить не может.
 Причина, по которой нападавшие забрали с собой  сестёр Ю, ему также не известна. В дальнейшем, поняв, что паломники намерены сжечь заживо последнюю из трёх юных паломниц, толстяк пришёл к ней на помощь и передал в руки стражей порядка. Пастыря Лима он не убивал, того застрелили с холма, на котором расположен Храм Летающих Предков. Стрелявшего, к своему прискорбию, господин Пэ разглядеть не сумел.
Эти показания мало походили на правду. Но не противоречили словам других паломников. Девушка, которую намеревались принести в жертву, в момент убийства Пастыря Лима была без сознания и сейчас не могла подтвердить или опровергнуть слова толстого повара.
Важным моментом было признание о соглядатаях в каждом караване, идущем к Белой Скале. Не думаю, что управляющий крупного землевладельца, набирающий таких людей, действовал без ведома хозяина. Похоже, что Толстосум Дэ прибрал к своим рукам всю округу. Зачем же ему было прятать своих дочерей в Малых Колючках? Надеюсь, ответ найдёт фокусник Накамура.
Чжи Кан Сок, бывший домушник
Спускаешься в тесный забой по скользкой лестнице. Внизу душно и сыро. Выпрямиться в полный рост – уже за счастье. Чаще работаешь, стоя на коленях. Рубишь киркой уголь: час за часом, день за днём, седмицу за седмицей. Идёшь в забой – ещё темно, возвращаешься – уже темно.
В забое тоже со светом беда. А солнца мы почти и не видели. Про него нам пел песни господин Накамура.
Его тело – от шеи до ступней – было покрыто татуировкой. Особенно поражала спина: в центре сложного многоцветного узора располагался величественный дракон. Чудовище, казалось, оживало, когда мощные спинные мышцы напрягались под раскрашенной кожей.
Как господин Накамура попал на каторгу, я не знаю. Говорят, имел нелады с законом в своей стране, поэтому и переехал в нашу. Бесправного чужестранца, известно, всяк обидеть норовит. Вот кто-то жену господина Накамуры и оскорбил. Обидчика тот, рассказывают, задушил голыми руками.
В шахте к нему относились с уважением. Даже охранники (кто бы мог подумать?) обращались к каторжанину с исключительным почтением: «господин Накамура». А ещё он ни разу не унизил свою речь ни бранным словом, ни воровской «музыкой».
Не знаю, чем я ему глянулся. Но через год он назвал меня своим сыном. А ещё через год, видя, как я дохожу от непосильного труда и угольной пыли, устроил мне побег.
Нет, никаких вырытых за долгие годы заключения тайных подземных ходов в этой истории нет. Всё намного проще: даёшь на лапу старшему охраннику, и того в нужное время не оказывается в нужном месте. Разумеется, под благовидным предлогом. Ему же самому на каторгу тоже не хочется идти. А его товарищи временно страдают слепотой и глухотой. Мне ли вам объяснять?
Откуда господин Накамура взял деньги и почему не сбежал сам, я не знаю. Видно, были у него какие-то свои принципы.
На воле я, названный сын господина Накамуры, прибился к бродячим артистам. Так было проще скрываться от законников. Ловкость рук, и никакого мошенничества – эта идея нравилась мне и раньше. «За три года и собака научится показывать фокусы» - говорят у нас на юге.
Спустя несколько лет иностранный фокусник Накамура давал уже единоличные представления. Позабыв про воровскую «музыку» - в знак уважения к носимой фамилии.
Но набор отмычек хранится у меня с собой до сих пор. Кто ж такими вещами разбрасываться будет?
Девушка без имени
Хё Ныль уверенно шёл на поправку. Точнее, лежал. До прогулок ему было ещё далеко. То, что его считают моим женихом, мы не обсуждали. Похоже, обоих это устраивало. Не поднимали мы и денежный вопрос: лечение Пака оплачивала я.
Поначалу он пытался распускать перья, изображая благородного мужа без страха и упрёка, но боль быстро поставила его на место. Со временем поведение молодого мужчины лишилось бравады и стало более естественным. Таким он мне нравился больше. Поправится – вот тогда и решим, кто кому и чем обязан.
А пока я должна была подготовиться к встрече гостей. Рано или поздно люди моего отца снова приедут в Белую Скалу.
Во-первых, мне нужно достать оружие. Кстати, дурацкую привычку выстраивать свои мысли словно бойцов на плацу я незаметно переняла от Пака. В нашей речи всё чаще встречались общие слова и обороты.
«Благородному мужу стремятся подражать даже обезьяны», – несколько двусмысленно говорил Учитель Ким. Тоже что ли податься в законники? Хотя на обезьяну я не похожа. Впрочем, на благородного мужа – тем более.
Подумав, я заявилась в мастерскую Судзуки. После того как шорник-ухорез (что за дикий обычай?!) прикрыл меня от лишних вопросов, взяв в качестве уплаты мою лошадь, мы с ним были повязаны.
Не только я зависела от господина Судзуки, но и он от меня. Как это должно закончиться, я пока не решила. Убить бывшего охотника за головами не так-то просто. В прошлый раз он оказался сильнее, быстрее и хитрее меня. Если честно, то я вообще больше не хотела никого убивать. Но кто будет спрашивать о моих желаниях?
Мастер Судзуки не удивился моей просьбе продать винтовку. Одну из тех, что достались ему как трофей после «Бойни в усадьбе Дэ». О перестрелке до сих пор трезвонили в каждом питейном доме. Чувствую, скоро караваны паломников будут стремиться не только к Храму Летающих Предков, но и в пустующее имение.
Мало того, за дополнительную плату он согласился давать мне уроки стрельбы. Для остальных это выглядело как желание молодой девушки, ставшей жертвой нападения, научиться постоять за себя. Тем более, что её жених в защитники пока не годился.
Услышав просьбу, господин Судзуки по обыкновению хмыкнул, но в его глазах я прочитала понимание. Осталось просто договориться о цене.
Во-вторых, мне нужно было снова попасть в усадьбу господина Дэ. И здесь мастер Судзуки был как раз лишним. Я должна сделать это без свидетелей.
Кван Ён Чжун,  чиновник палаты наказаний
«Подлинный фурор произвело среди зрителей удивительное мастерство знаменитого иллюзиониста господина Накамуры. Гвоздём программы, показанной в питейном доме господина Ли (лучший соджу в городе), стал фокус “Стена страха”, над секретом которого бьются лучшие умы государства».
Я отложил печатный листок господина Рю и поморщился. движения правой рукой всё ещё были болезненными. Вот она – стезя закона: покалеченными на ней оказались и я, и молодой господин Пак.
А потом юный Ше доложил о приходе знаменитости. Господин Накамура молча поклонился и протянул мне свёрток с вещами, обнаруженными им ночью в доме сестёр Ю.
Исполнение этого «фокуса» тоже оказалось успешным.
Свёрток содержал:
1. Листок с подсчётом расходов (сапожнику за починку обуви – столько-то, мяснику за говяжью вырезку – столько-то). Я отложил его в сторону.
2. Снимок, на котором две девочки чинно сидели с многострунными каягымами на коленях. В них было несложно узнать сестёр Ю. Полагаю, снимку около четырёх или пяти лет.
3. Личный дневник Чжин Дэ, младшей из сестёр.
Чтение чужого дневника, тем более дневника незамужней девицы, сложно назвать подходящим занятием для немолодого чиновника. Только если это не сотрудник палаты наказаний при исполнении своих служебных обязанностей. Успокоив себя таким образом, я приступил к чтению:
«Здравствуй, дорогой дневник!
Похоже, ты – единственный, кому я могу доверить свои мысли и чувства...»

Глава 7.
Девушка без имени
Кирпичный особняк господина Дэ находился теперь под охраной. В усадьбе постоянно несли службу двое вооруженных сторожей. Но в сам дом они не входили: на двери висел тяжёлый замок.
Особым рвением сторожа не отличались, предпочитая обходу территории посиделки у костра.
Заколотить оконные рамы посчитали лишним, и я осторожно, стараясь не порезаться о битое стекло, пролезла в дом. Тайник, ранее спрятанный за картиной, был открыт. Сейчас он полностью пустовал. Кто-то забрал отсюда револьверы: хоть и неисправные, но не пропадать же добру.
Лунного света было достаточно, чтобы найти изображение «Повести о доме Нигай». Рядом стоял нарисованный воин, в чьей могучей груди теперь зияло отверстие от пули. Я невольно подумала о Хё Ныле.
Когда я показывала ему и мастеру Судзуки место, где якобы нашла «пересмешника», им было не обязательно знать, что тайник имеет ещё один секрет.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
«Гораскоп, который я составила на сегодняшний день, обещал успех в любовных делах. Однако средний сын господина Лю сегодня смотрел на меня не так восхищённо, как я ожидала. Вчера его взгляды были более красноричивыми. Вероятно, между нами всё кончено. Моя старшая сестра говорит, что одна беседа с мужчиной ещё не означает, что...»
Я тихонечко застонал.

Девушка без имени

Внутренние стенки потайного шкафа были выложены изразцами с десятью символами благополучия и долголетия. Но наряду с солнцем, горой, сосной и иными привычными изображениями здесь было ещё одно: воина с боевым трезубцем в руке. Точно такой же был нарисован на картине, скрывающей тайник.
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Я закрыл дневник, потом раскрыл его наугад:
«Когда господин Ким приказал нам садиться в повозку, я испугалась. Но он сказал, что с нами ничего не случится. Просто мы должны уехать в другой город. Моя сестра спросила, знает ли об этом наш отец? Господин Ким ответил, что его хозяин сам сообщит ему об этом».
Я перечитал последнюю фразу ещё раз: «его хозяин сам сообщит ему об этом». Я её не понял, но она мне очень не понравилась.
Девушка без имени
В день, когда ранили Хё Ныля, мы вместе осматривали тайник. Я помогала своему спутнику (тот явно не возражал), тщательно следя, чтобы нужный изразец не попался ему под руку.
В мой первый «визит» в усадьбу господина Дэ пришлось повозиться, безрезультатно нажимая на каждую плитку в ожидании, что если второй тайник существует, то его механизм идентичен первому.
Сейчас я знала что делать: ножом зацепила край изразца и просто вынула его из стены. В небольшом углублении лежали бумажные документы и несколько снимков на светочувствительных пластинах. Один из них изображал групповой портрет.
Глава семейства, его супруга и две девочки, младшей лет десять, старшей – двенадцать или тринадцать. Обе обладали кукольными чертами лица, как и их матери. Несколько холодная красота женщины оттенялась добротой во взгляде (я ещё удивилась, насколько такие снимки способны передавать мелкие детали). Отец же был строг и официален, как и подобало человеку его положения.
Этого мужчину я видела ранее.
Его звали Чжоу и он был градоначальником Белой Скалы.

   Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Я дочитал дневник до конца. Сомнений не оставалось: девицы, известные мне как сёстры Ю на самом деле были дочерьми господина Чжоу. Не знаю, что именно побудило Толстосума Дэ взять их в заложницы. Однако общая картина была мне ясна.
Первое. Господин Дэ создал в этих краях свою собственное удельное княжество, о границах которого  я могу только догадываться. Полагаю, что банда «Красные Повязки» была лишь одним из его отрядов. После её поимки он набрал новых людей.
Что именно не поделили власти Белой Скалы и богатейший человек города, сказать не могу. Чтобы сделать упрямого чиновника Чжоу более уступчивым, его дочерей похищают и отвозят в городок Малые Колючки, который, как я понимаю, полностью контролируется людьми господина Дэ.
Я вспомнил, что градоначальник Белой Скалы упоминал в разговоре о своих детях, якобы отправленных в столицу.
Чем-то это напоминало историю дочери торговца скотом Сучжи. Будучи отправленной за границу, та внезапно была обнаружена в усадьбе Толстосума Дэ.
Совпадение? Не думаю. Надо будет серьёзно заняться этой девушкой, когда вернусь в Белую Скалу.
Второе. Сейчас похититель сестёр Ю (они же – сёстры Чжоу) находится в бегах, а добрая половина его людей убита. Надеюсь, что эта судьба не постигла самих девиц, которые могли стать для господина Дэ обузой. Но, возможно, он ещё держит их в качестве заложниц.
Третье. Удельному князю нужны вассалы. Господин Чжоу упоминал о двух других крупных фермерах. Тен и Сок, сверился я со своими записями. Не укрывают ли эти господа преступника? Им следует нанести визит, желательно – неожиданный. Надо срочно возвращаться в Белую Скалу.
О, Небо! И почему я просто не уехал в столицу, как собирался?!
Девушка без имени
Ломать голову над тем, почему господин Дэ не забрал эти документы с собой, я не стала. Вероятно, гибель отряда, посланного для убийства Пака и Шина (Хё Ныль рассказал мне эту историю, он до сих пор сильно переживал из-за гибели напарника), стала для него неожиданностью. Очень может быть, что он был далеко от своей усадьбы, когда возникла потребность бегства.
Главное, сейчас документы, важные для градоначальника Чжоу (и не только для него), были в моих руках. Мне будет что предложить своему отцу, чтобы попытаться выкупить две жизни – свою и Хё Ныля. В том, что мой «жених» попадёт под удар, я не сомневалась.
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
А я что, я выздоравливаю. Молоко вот пью. Мэй Юонг говорит, для костей полезно...

Глава 8
Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний
Я снова был приглашён к старосте Малых Колючек. Тот поспешил обрадовать меня новостью, что на постоялом дворе наконец-то появятся свободные комнаты: торговцы шерстью отправляются на юг. И очень обрадовался сам, когда узнал, что я тоже намереваюсь покинуть город.
Главной задачей было убедить его, что расследование не дало никаких результатов. Мне очень хотелось добраться до Белой Скалы живым.
– Отсутствие плохих новостей можно считать за хорошую, – отшутился я.
Я сердечно поблагодарил господина Нима за оказанное содействие и вышел. На улице лопоухий Ше о чём-то оживлённо беседовал с двумя девицами. Те то и дело смеялись его остротам, а лицо юноши светилось от радости. Боюсь, мне придётся его огорчить. Нам предстоял скорый отъезд.
 Господа Рю и Накамура к этому времени уже покинули город. Их путь лежал на север.

Девушка без имени

Прошло ещё три дня. С каждым из них Хё Ныль всё больше времени проводил вне своей постели. Я же привыкала к новой винтовке: калибр 11 миллиметров, подствольный магазин на 5 патронов.
Наибольшую сложность представляла необходимость изображать неумеху. Облегчал эту задачу намеренный выбор не самого привычного для меня оружия. Мой однозарядный (один выстрел – один труп) «пересмешник» был тяжелее, но дальнобойнее и не менял центр тяжести после каждого выстрела.
Обмануть мастера Судзуки, который ранее видел меня в деле, я не пыталась. Спектакль предназначался для других. Горожане должны видеть, как я учусь стрелять, чтобы когда я начну убивать, это не вызывало недоверия. Так что «училась» я довольно быстро, каждый раз следя, чтобы во время уроков за нами с господином Судзуки наблюдал кто-то посторонний. Оставаться за пределами города один на один с этим ухорезом я не хотела.
Вдох.
Выдох.
Выстрел.
Сзади раздался звук копыт. К нам подъезжали трое всадников. Одного из них я узнала сразу: господин Сучжи, мой отец.
Вдох.
Выдох.
Я опустила винтовку и приветливо улыбнулась родителю.
«Почтительные дети огорчают родителей только своими болезнями», – утверждал Учитель Ким.
Или смертью, подумалось мне.

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

– Вот, положим, от курдючной овцы можно получить до полутора гванов шерсти за настриг, а некоторые, значит, тонкорунные породы дадут все два, а то и три, – неторопливо пояснял добродушного вида старикан, чем-то напоминавший господина Ше, дядюшку моего юного помощника. Тот по обыкновению ехал рядом с повозкой, развесив уши.
 Я послушно кивал, не особо вникая в смысл сказанного. Каждый всадник, который догонял повозки торговцев шерстью или ехал нам навстречу, заставлял моё сердце биться чаще. А сломанная рука начинала ныть, напоминая о предыдущем покушении на мою жизнь. За последние пару месяцев я убедился: свежий воздух не всегда полезен для здоровья.
– А ежели сукно не из чистой шерсти делать, а с добавлением хлопка, то, значит, заметно дешевле будет, – продолжал свой рассказ мой попутчик, не слишком заботясь о том, слушают его или нет. Как он перешёл от стрижки овец к разновидностям суконных тканей, я, признаюсь, упустил.
Первое. Мне предстоит непростой разговор с господином Чжоу. Я убеждён, что градоначальник Белой Скалы понимает, каких именно двух девиц схватили бандиты во время нападения на караван. Во время предыдущих бесед он не выдал себя ни словом, ни жестом. А это значит, что орешек он крепкий. Расколоть его будет сложно. Как же он допустил похищение дочерей?
«И обезьяны падают с деревьев», – утверждал Учитель Ким. Я на секунду задумался, не слишком ли много фраз приписывают этому великому мудрецу древности?
Второе. А хочу ли я рушить карьеру градоначальника, недавно получившего очередное повышение в чине? Если мне удастся освободить его дочерей, а Толстосум Дэ будет задержан или пропадёт без вести, то зависимость Чжоу от землевладельца исчезнет. А его признательность мне никогда не будет лишней. В жизни, как и в игре сёги, взятые в плен фигуры противника можно выставлять на поле как свои.
Подобные рассуждения не очень вязались с положениями закона, но в последнее время я стал относиться к ним более, скажем так, творчески.
Третье. Разобравшись с заботами семейства Чжоу, мне придётся заняться проблемами семейства Сучжи. На слишком многое я постарался закрыть глаза в Двух Ручьях. Теперь прошлое настигало меня.
– Самую тонкую шерсть можно, положим, даже с шёлком смешать. И красиво будет, и тепло, и мягко, да цена-то кусается, – уютно бубнил старикан, глядя на хвосты быков. – Оно завсегда дорого, ежели, значит, всего и сразу хочется...
Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием
Появление господина Сучжи стал для меня приятной неожиданностью. О его приезде мне сообщил хозяин постоялого двора, к неимоверному удовольствию которого я задерживался здесь надолго.Но радость была омрачена беспомощностью моего положения. Нужен ли торговцу скотом такой зять как я?
 Мой нынешний вид был откровенно неподобающим для разговоров о предстоящем сватовстве. Однако сам факт приезда отца девушки я счёл благоприятным предзнаменованием.
Господин Сучжи навестил меня, выразив соболезнования по поводу прискорбного происшествия, ставшего причиной моего нездоровья.
Мы поговорили немного о пустяках, после чего он осведомился, не известно ли мне, где в данный момент находится его дочь? Узнав, что та постигает искусство стрельбы (высокий стиль, которым изъяснялся мой собеседник, оказался заразным), он поблагодарил меня и покинул постоялый двор.
Двое его людей, вооружённых карабинами, остались сидеть у входа. Один из них, бритый налысо молодчик с тонким шрамом на левой щеке, проводил взглядом пригожую служанку, затем неожиданно подмигнул мне и довольно осклабился.
Назвать эту улыбку доброжелательной я бы не рискнул.

Девушка без имени

Когда отец дал мне понять, что держит Хё Ныля в заложниках, я улыбнулась. Он сам учил меня не показывать свою уязвимость. Наши лошади шли ленивым шагом, почти соприкасаясь боками. Сзади, чуть поотстав, нас сопровождал один из отцовских телохранителей.Другой остался беседовать с мастером Судзуки. Впрочем, оба старались не упускать нас из виду.
– Ты должна была исчезнуть, – неожиданно мягко укорил меня отец. В его голосе чувствовалась грусть.
– Я пыталась, – коротко ответила я.
– И как мы будем решать нашу проблему? – удивил он меня своим вопросом.
Господин Сучжи привык принимать решения, не интересуясь  мнением кого-либо. Чувствовалось, что-то в нём надломилось за время моего отсутствия. Неужели проснулись отцовские чувства? Представить его, нянчащим внуков, я так и не смогла.
Я молча достала из седёльной сумки связку документов, найденную в усадьбе господина Дэ, и протянула их отцу:
– Этого хватит, чтобы меня оставили в покое?
– Любопытно, – сказал он, с интересом глянув на бумаги. Я знала их содержимое. Даже пары документов хватит, чтобы жизнь градоначальника Чжоу превратилась в ад. Отец, желающий вернуть своего ребёнка, готов на многое. Толстосум Дэ мог бы немало об этом рассказать.
Господин Сучжи посмотрел на меня, потом снова на бумаги, потом ещё раз – внимательнее – на меня. И повторил:
– Любопытно, очень любопытно...

Эпилог

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

Дочерей господина Чжоу мы нашли в задних комнатах фермера Тена. Стремительное появление отряда вооружённых добровольцев во главе с мастером Судзуки (тот сменил своего верного мула на быстроногую вороную кобылу) не позволило сообщнику Толстосума Дэ увести девушек с фермы. Хвала Небесам, на убийство невинных созданий он не решился.
Обед по случаю воссоединения семьи был ещё восхитительнее, чем при моём первом посещении градоначальника. Особенно удался кэджангук, суп из собачатины с зелёным луком и травами. Господин Чжоу похвалился, что нашёл нового повара, искусного в изысканной кухне.
Тем более, что его отец тоже с малых лет работал при кухне, и знал столько же древних рецептов, сколько и курьёзных историй. Кстати, послушайте рассказ про одну верную вдову, к которой посватался учёный муж...
Я вздрогнул и постарался незаметно отложить ложку в сторону.
Господин Пак и госпожа Сучжи объявили о помолвке. Так что до поры до времени я решил оставить молодых людей в покое. Насколько я понимаю, обоим пришлось перенести больше, чем они того заслуживали.
Однако ряд вопросов у меня ещё оставался. Если я сам не найду на них ответов, придётся задать их госпоже Пак. А пока, как любил повторять мой наставник и непосредственный начальник господин Хон, «будем наблюдать».
А Толстосума Дэ мы так и не нашли.
Радовало меня только то, что в эти дни в городе отсутствовал жадный до сплетен бродячий хроникёр Рю.

Пак Хё Ныль, бывший торговец оружием

Мэй Юонг готовилась к отъезду. Посовещавшись с лекарем, она решительно заявила, что нам стоит отправиться в Южную провинцию, «на воды». Мой организм будет готов к переезду уже через несколько дней.
Я хотел попрощаться с господином Кваном, тот вскорости отправлялся на восток. По дороге он намеревался ненадолго остановиться в Двух Ручьях. Так что я надеялся передать с чиновником письмо моему брату: надлежало известить старшего родича о предстоящей свадьбе. Кроме того, мне нужны были деньги. Не жить же на содержании у будущей жены? Средств, вырученных от продажи оружейной лавки должно было хватить на первое время.
Путь к постоялому двору (мы с Мэй Юонг переехали оттуда, сняв несколько комнат в более уютном месте, она на женской половине, я на мужской) лежал мимо дома градоначальника Чжоу.
На крыльце я увидел господина Сучжи. В руке тот держал бумажный свёрток. Мы раскланялись, и я, осторожно шагая, продолжил путь. Ходить быстро я ещё не мог, мучала отдышка. И почему-то отчаянно чесался шрам на груди.

Сучжи Мэй Юонг, ранее - Девушка без имени

Вы спросите, почему отец не убил меня, получив бумаги, дающие ему власть над господином Чжоу? Ответ прост: из-за моего «наставника» по стрельбе.
Репутации бывшего охотника за головами хватило, чтобы намёк на его причастность к исчезновению приказчика Чона, подарил мне время. В том, что отец уже потрудился разузнать о талантах младшего из братьев Судзуки, я не сомневалась. А ведь есть ещё и старший, вырастающий за его спиной в случае, если с любителем отрезать уши у покойников что-либо случится.
Кто выберет кнут, если можно получить пряник?
Моим же собственным «пряником» стал Хё Ныль. Невероятно странно выходить замуж за человека, отца которого ты убила. По-моему, подавляемое чувство вины переросло в материнский инстинкт. Мне хотелось заботиться об этом мужчине, уже к двадцати трём годам потерявшем обоих родителей. Главное, чтобы он меня не разочаровал. Иначе следующим чувством будет ненависть.
Перед отъездом Хё Ныль предложил мне посетить Храм Летающих Предков. Мол, столько времени рядом со святым местом, а так ни разу там и не был.
Я отказалась.

Эпилог номер два

Кван Ён Чжун, чиновник палаты наказаний

«Об удивительной находке сообщает собиратель древностей господин Нгуен из города Тёмные Воды. Воинские доспехи, возраст которых затрудняются определить учёные мужи, были найдены при раскопках поселения допотопной эпохи. Кираса и шлем представляют из себя единое целое и выполнены из неизвестного науке металлического сплава. Прелюбопытным является и способ надевания доспехов: через заднюю дверцу.

“Такую броню без сомнения носили небесные воины”, – утверждает господин Нгуен. –  Научное сообщество требует допустить исследователей к Храму Летающих Предков».
Я смял печатный листок со знакомым шрифтом и изрёк непристойность.