Звезды и ведьмы. Глава 52

        ГЛАВА 52.

  Для меня действительно начался новый этап  биографии, я полностью изменился.  Если раньше я мог лишний часок поспать, или провести вечер с приятелями, то теперь завел ежедневник, в котором  учет времени шел поминутно.

         Я налег на учебу так,  что преподаватели мною гордились,  и через полгода уже не Олег помогал мне делать задания, а я ему.  Так же   я  обратил внимание на наше предприятие.    Я изготовил превосходный сайт, и стал убеждать  сестер, что  нужно щедро  платить  за его продвижение. Это   вызвало  у нас  массу разногласий:  все же  мы  жутко экономили, а тут  пришлось «затянуть пояса»  еще больше. Но я оказался прав.  Именно благодаря сайту   мы  стали участвовать в  государственных  тендерах,  и вышли   на совершенно другой  финансовый уровень.

  Пожалуй, единственное, что во мне не изменилось – это отношение к Насте. Я по–прежнему любил ее, и все, что я  делал, было, так или иначе   связанно с ней.  Ведь  я не сомневался,  что из Китая  она  обязательно вернется, и  будет  танцевать  в Большом.
 
  Мечтая о том моменте, когда   вновь  увижу  ее, я задавал себе вопрос: а  в каком качестве? Простым инженером с мизерной зарплатой? Внутренний голос подсказывал  мне, что это не вариант.  Если я хочу обнимать   Настю,  и   на правах мужа,  мне  следует  очень–очень постараться.

  Однако отсутствие известий   о  ней    переносилось мною тяжело.  В  самый разгар учебы или работы меня  неожиданно охватывала такая тоска, что  хотелось напиться «до поросячьего визга»,   вместе со «всегда готовым»  Игорем Витальевичем. А  затем, все равно с кем, подраться, чтобы  боль физическая затмила душевные страдания.

  Конечно, я так не поступал. Я находил утешение в том, что часто  ходил  в Мосфильм, и стоял площади,  где   впервые увидел её.  Память  услужливо  возвращала мне  сцену с  танцующими  балеринами,  и я опять  смотрел на   высокие, наполненные радостью, прыжки Насти. Ставши  от этого  счастливым,  я  шёл той дорогой,  по которой  мы тогда шли, и шепотом  повторял слова нашего разговора.  Оказавшись возле  Бережковского моста,  останавливался  на  набережной,  там,  где Настя   впервые поцеловала меня,  и бросал в реку  букет.  И долго смотрел,  ожидая, пока вода не «заберет» цветы, как это было  с ее  фотографией.

    Я оформился  в театр  ночным электриком  (сказал сестрам, что ради денег и лучшего контроля над  Игорем Витальевичем). А фактически   для того, чтобы   приходить  в верхний  репетиционный  зал и ложится  на пол, доски которого, казалось, хранят   тепло её тела.  Таким образом    я вспоминал  Настю:  как она двигалась на фоне ночного неба, а затем  любила меня здесь.

  Я разыскал на складе реквизита «тот самый»  канделябр. Мне хотелось выяснить, что на самом деле произошло, когда Настя «превратилась» в световые нити  и « вышла» в открытый космос. Поскольку  она уехала в Китай, у меня возникло подозрение, что  случившееся  как–то связанно   с нелегальными ароматическими свечами. Может быть,  китайские «товарищи»  подарили  их Насте, чтобы таким способом расположить к себе  нужную им  балерину?
 
             Несмотря на правдоподобность, версия  не нравилась мне тем, что  ставила под сомнение  её чувства. Выходило, что  я был  лишь  подходящей кандидатурой для ее  «крутой»  прощальной вечеринки.  Ведь оставляя мне колечко, она назвала меня не любимым, а  «любимым другом»!  Есть ли  разница? Или  нет? Что думать  по этому поводу?

         Желая узнать истину, я стал  искать остатки  ароматических свечей  на  канделябре.  И хоть  ничего не нашел, однако  узнал, что  он   ровесник театра. И  заметил  на  нем любопытную гравировку,   хорошо различимую  только при ярком свете.

  Это была  хорошо известная мне «космологическая»   тема, та же,  что  и на напольных часах Марины Юрьевны. Сделанное открытие поразило меня. Я  сразу  направился к Игорю Витальевичу, справедливо считая,  что человек с его эрудицией  должен   что-то  знать о странных рисунках  на канделябре,  и  часах  в собственной квартире.
 
  После длительных и настойчивых  расспросов Игорь Витальевич неохотно  рассказал, что в балетной среде  очень давно  существовал культ. Который    основывался   на представлении, что во время танца душа балерины  выходит в астрал, и она  танцует уже  не на Земле, а  вечным существом,  в космосе.  Якобы самого культа уже нет,  но отдельные танцовщицы чего-то  такого придерживаются. И то, о чем я спрашиваю,  имеет к нему  отношение.

  Полученная   информация совсем   сбила  меня с толку.  Я   стал сомневаться,   была  ли вообще моя близость с Настей  реальной, и   насколько  мои  воспоминания соответствуют действительности.  А вдруг я участвовал, сам того не подозревая, в мистическом  ритуале, и от этого у меня в голове все перепуталось? Как  и в ту ночь, когда исчезла Марина Юрьевна?

  Мне захотелось  узнать  о  секте  больше,  и я принялся  расспрашивать  «старожилов»  Большого.  Но те, как и  Игорь Витальевич, отвечали неопределенно.  Говорили, что   плохо осведомлены. Лишь один из них  вспомнил, что  сектантами, вроде бы, занималось  ЧК, а  позже их   контролировал лично тов. Берия.  Поэтому говорить   о них  в театре   всегда  боялись.
 
     Слухи о моих «нездоровых»  интересах дошли до сестер.  Они начали  беспокоиться, в особенности Нина. Она  подошла ко мне, и, не обращая  внимания на то, что я избегаю ее взгляда,  спросила, почему я  давно  не был  у  о. Михаила.

  К тому времени Миша  уже осуществил свою мечту. Он  стал иеромонахом,  о. Михаилом,  и заканчивал учебу в Коломенской семинарии.  Он  всегда был  мне за старшего брата, я относился к нему с  большой  теплотой. И теперь от прямого вопроса Нины мне стало стыдно.   За  любовными    терзаниями  я  совсем   позабыл   о  духовной стороне жизни.