Познай самоё себя

ПОЗНАЙ САМОЁ СЕБЯ

Бывшей супруге


Коротенький обрывок рода —
Два-три звена, — и уж ясны
Заветы тёмной старины:
Созрела новая порода, —
Угль превращается в алмаз.
Он, под киркой трудолюбивой,
Восстав из недр неторопливо,
Предстанет — миру напоказ!

Александр Блок, «Возмездие», 1917


Почти все предки Анастасии Бахтияри ещё до государственного переворота в Российской Империи в 1917 году жили в Закавказье. А спустя годы, уже в советском городе Баку в 1983 году родилась она сама. Можно сказать, что основная часть её предков во времена СССР принадлежала к так называемой «советской интеллигенции»: инженеры, юристы, педагоги, офицеры. Однако их положению, безусловно, предшествовала череда различных нелёгких испытаний. Начало жизненным успехам предков Анастасии по мужской линии матери положил её пра-прадед цеховой Семён Иванович Кубасов, уроженец деревни Случково Гороховецкого уезда Владимирской губернии, происходивший из старинного рода удельных (раннее — дворцовых) крестьян Владимирской губернии. Интересно, что из другой ветви этого рода происходил знаменитый советский космонавт Валерий Николаевич Кубасов, один из участников советско-американской программы «Союз — Аполлон». Его дед, Иван Андреевич Кубасов, управляющий на вязниковской механической льноткацкой фабрике купца В. В. Елизарова, приходился Семёну Ивановичу родственником. Однако если ветвь Ивана Андреевича продолжила своё развитие в Вязниках, то пра-прадед Анастасии в конце XIX века город покинул. Именно тогда Семён Иванович вместе со своей супругой отправился на заработки. Сначала семья перебралась в Иваново-Вознесенск Владимирской губернии, который благодаря обилию текстильных предприятий уже тогда называли «Русским Манчестером». А в самом начале нового столетия он уехал в Баку, где устроился ремонтным рабочим в судоремонтные мастерские Товарищества нефтяного производства братьев Нобель (БраНобель), которое существовало с 1879 по 1920 год. Ещё до революции он стал начальником бригады, занимавшейся ремонтом паровых котлов, что положительно сказалось не только на его личном благополучии, но и на благосостоянии всей семьи. И хотя жил он небогато, жалованье позволяло более-менее достойно содержать свою семью, с каждой получки покупать домочадцам гостинцы, баловать сыновей подарками. Тем не менее в 1943 году Семён Иванович умер от истощения.

Один из его сыновей, Василий Семёнович Кубасов, родившийся в Баку в 1913 году, после окончания института в Тбилиси, стал инженером-химиком. Несмотря на то, что ему удалось получить высшее образование, он едва сводил концы с концами, жил в постоянной нужде. К сожалению, родственники о нём мало что знали. Сегодня же известно, что перед началом Второй мировой войны Василий Семёнович женился на Ивановой Лидии Ивановне и был направлен на работу в подмосковный Воскресенск. Однако начавшаяся война вынудила его отказаться от мыслей о спокойной семейной жизни, и он был мобилизован в Красную армию в звании младшего лейтенанта. С военно-пересыльного пункта военкомата его направили на укомплектование 73-й стрелковой дивизии (69-го стрелкового корпуса Московского военного округа), дислоцировавшейся в городе Калинине (ныне город Тверь). С начала лета 1941 года дивизия находилась в Калининских военных лагерях. Тогда же младшего лейтенанта Кубасова назначили на должность командира взвода охраны штаба дивизии. 4—5 июля 73-я стрелковая дивизия, входившая в состав 20-й армии, сменила 137-ю стрелковую дивизию на рубеже Высокое — Орша. Здесь, в 3-х километрах западнее Орши Василий Семёнович принял свой первый бой. Затем под давлением противника дивизия постепенно отступила на Гнездово и Смоленск. С 19 июля после отхода 5-го механизированного корпуса на северный берег Днепра у Гусино, бойцы удерживали рубеж реки Днепр фронтом на юг от Липово до Михайловки. В течении 27 июля В. С. Кубасов со своими боевыми товарищами вёл оборонительный бой у деревни Новые Батеки (Смоленская область) с пехотой противника, наступавшей вдоль Витебской магистрали, прикрывая дивизии 16-й армии, ведшие бои в северной части Смоленска. 29 июля дивизия отошла к Пасово. По приказу командования Западного фронта 30 июля части 20-й и 16-й армий вновь предприняли наступление на Смоленск. 73-я стрелковая дивизия, атакуя противника, к исходу 30 июля вышла на рубеж Ступина, Псарцы. Однако это был последний успех дивизии. Уже 2 октября основные силы немецкой группы армий «Центр» начали наступление на Москву против войск Западного и Резервного фронтов. Нанеся мощнейший удар на вяземском направлении, немцам удалось прорвать фронт — в окружении под Вязьмой оказались 4 армейских управления, 37 дивизий, 9 танковых бригад и 31 артиллерийский полк Резерва Главного Командования. В печально известный Вяземский котёл попала и 73-я стрелковая дивизия. Не вышел из окружения и младший лейтенант Кубасов. В отделе кадров Западного фронта, не имея о нём никакой информации, его занесли в список пропавших без вести в период с сентября по декабрь 1941 года. Увы, ни одного изображения Василия Семёновича у родственников не сохранилось.

Про другого двоюродного прадеда Анастасии Бахтияри, Виктора Семёновича Кубасова (1910 г. р.), известно, что он работал в Баку на нефтепромыслах, был мотористом на одном из нефтеналивных судов Государственного акционерного общества «Каспийское пароходство». «Золотые руки», — часто говорили про него. Виктор Семёнович виртуозно играл на гитаре и был человеком компанейским и открытым, как говорится, душа нараспашку: любил выпить, пошутить, побалагурить. В 1943 году, находясь в весёлой компании товарищей, он спел шуточную частушку (по другой версии, рассказал анекдот) про Сталина. Кто-то из «сознательных» донёс начальству, и вскоре Виктор был арестован и приговорён к расстрелу. При этом родственники всегда считали, что расстрел не состоялся, а был заменён на службу в штрафной роте, после чего следы Виктора Кубасова затерялись. Однако благодаря информации, полученной в ходе приватной беседы с сотрудником одной из спецслужб господином N, выяснилось, что на самом деле Виктор Семёнович попал в немецкий плен и уже после войны каким-то образом оказался в американской тюрьме. Согласно приведённым N неофициальным данным, после выхода из тюрьмы В. С. Кубасов остался жить в США и даже женился на американской девице, несмотря на то, что в Баку его ждали жена и дочь. Как сложилась его дальнейшая судьба, к сожалению, выяснить не удалось.

А вот самый старший из четверых братьев Кубасовых, Александр Семёнович Кубасов, или Александр Селёдыч, как его называли близкие, родился в 1898 году в деревне Случково Гороховецкого уезда Владимирской губернии и достиг довольно высокого положения, благодаря упорному труду и учёбе в одном из автодорожных институтов, который, однако, ему удалось окончить только после Второй мировой войны. С мая 1920 года — на службе в органах НКВД. А уже с 1938 (по другим данным, с 1939) года Александр Кубасов — военинженер 2-го ранга, главный организатор Союздорпроекта ГУШОСДОР НКВД, который он возглавлял вплоть до 1958 (по другим данным, до 1952) года. Свою блестящую карьеру он начал со строительства шоссейной дороги Новоград-Волынский — Ровно — Дубно — Львов, когда по приказу Л. П. Берии был назначен начальником экспедиции по её проектированию и строительству.


«Проектирование дороги возлагается на Союздорпроект Гушосдора. Начальником экспедиции назначаю начальника Союздорпроекта Гушосдора т. Кубасова А. С. <...> Начальнику Союздорпроекта т. Кубасову сформировать к 28 сентября 6 проектно-изыскательских партий и с 1 октября приступить к работам».

Л. П. Берия, Приказ № 0315, 25 сентября 1939


Важно, что за время работы Александра Кубасова в должности директора, созданная им Всесоюзная проектно-изыскательская организация в предвоенные годы перестроила множество автогужевых дорог на современные по тем временам асфальтовые и цементобетонные трассы, а в годы войны разработала и осуществила ряд серьёзных проектов по строительству не только так называемых «пионерных» (временных) дорог и рокад (объездных), но и наплавных мостов и паромных переправ, необходимых советским войскам для продвижения. Одним из главных проектов Союздорпроекта, осуществлённых в первые месяцы войны, был проект строительства временной кольцевой автодороги вокруг Москвы. Создание этой дороги было необходимо, так как её стратегическое значение способствовало разгрому гитлеровских войск под Москвой. Заместитель начальника ГУШОСДОРа И. А. Засов, принимавший в 1941 году участие в проекте строительства дороги вокруг Москвы, хорошо знал Александра Семёновича.


«Уже через десять минут мы вошли в кабинет В. Т. Федорова (начальника ГУШОСДОРа. — прим. авт.). Срочно был вызван начальник Союздорпроекта А. С. Кубасов. И мы все склонились над крупномасштабной картой Московской области. Мнение у всех одно: соединить все имеющиеся части будущего кольца и подходы к радиальным трассам, через Москву-реку и через канал Москва-Волга перекинуть наплавные мосты. Часа через два на карте стали вырисовываться контуры изломанного кольца».

И. А. Засов, «Дорога к Победе» // «Москва военная: сборник воспоминаний», 1995


А уже весной 1945 года под руководством А. С. Кубасова Союздорпроектом был разработан для ГУШОСДОРа типовой генеральный план лагеря на 600 заключённых, главным образом, на военнопленных немцев, труд которых в послевоенные годы успешно использовался при восстановлении дорог и строительстве новых магистралей. По данным на 1944 год и апрель—май 1945 год, Александр Семёнович находился в звании майора, а уже в начале 60-х годов носил звание полковника и возглавлял Дирекцию строительства Московской кольцевой автомобильной дороги (МКАД). За выдающиеся заслуги в деле проектирования и развития технологий строительства автодорог Александр Кубасов был награждён высшей наградой СССР — орденом Ленина, а также был удостоен ордена Отечественной войны I степени, ордена Красной Звезды и медалей «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и «За оборону Москвы». Умер Александр Семёнович 15 октября 1986 года в Москве, в своей квартире по адресу: Арбат, Смоленская площадь, дом 13/21 (дом работников НКВД) и был погребён на Ваганьковском кладбище вместе с женой Корсаковой Екатериной Степановной. Тем не менее имя его до сих пор можно встретить не только в советских и российских научно-технических журналах и книгах, но и в зарубежных изданиях. При этом продолжает существование и Союздорпроект, директором которого Александр Семёнович был около 20 лет, а также многие филиалы института, давно выросшие в крупные самостоятельные проектные организации. Среди них Ленинградский филиал Гипродорнии, Белгипродор, Каздорпроект, Армгипротранс, Тбилгипроавтодортранс, Азербайджантранспроект, Киевсоюздорпроект и другие.


«Союздорпроект концентрировал в своих стенах, растил и бережно сохранял кадры высококвалифицированных специалистов, основателей и продолжателей школ проектирования. Эти специалисты весьма известны не только в своей стране, но и за рубежом. Среди них: А. С. Кубасов, <...>»

Б. Ф. Перевозников, «Союздорпроект — 70 лет в транспортном строительстве» // Международный научно-технический журнал «Наука и техника в дорожной отрасли» №2, 2008


Как ни странно, но именно по стопам Александра Семёновича решил пойти и Анатолий Павлович Кубасов, родной дедушка Анастасии, родившийся в Баку в 1926 году. В 1952 году после защиты диплома инженера путей сообщения по специальности «автомагистрали, мосты и тоннели» в Азербайджанском индустриальном институте, он по распределению попал в Москву, в Проектно-изыскательский и научно-исследовательский институт «Гидропроект». Приобретя ценный опыт работы в «Гидропроекте», в 1956 году Анатолий Кубасов вернулся в Баку. Устроившись в Государственный научно-исследовательский и проектный институт «Гипроморнефть», стал заниматься проектированием и исследованием морских нефтепромысловых сооружений. А спустя всего два года был назначен главным инженером проекта.

Примечательно, что Анатолий Кубасов увлекался подводной охотой и, по сообщениям прессы тех лет, будучи опытным спортсменом, в «Гипроморнефти» руководил секцией подводного спорта, имевшей свои акваланги, ружья и плавсредства. Одиннадцать человек, из занимавшихся в то время в этой секции, получили дипломы лёгких водолазов. А сам Анатолий Павлович в 1960 году стал призёром Всесоюзных соревнований по подводной охоте, проведённых впервые в истории СССР. О его спортивных успехах в своё время писали газеты «Вышка», «Физкультурник Азербайджана» и другие.


«А вот как перехитрил рыбу другой спортсмен бакинской команды инженер А. Кубасов. С поверхности воды он увидел на глубине 6 метров стаю усачей. Кубасов тотчас же нырнул. Рыба шарахнулась в сторону. Охотник спустился на дно и замер в неподвижности. Секунды текли, всё меньше оставалось кислорода в организме, но Кубасов ждал. Успокоившиеся усачи приблизились на дистанцию выстрела. Мгновение, и на гарпуне бакинца затрепетала большая рыбина. <...> Особый диплом завоевал А. Кубасов — его усач оказался самой крупной добычей».

А. А. Насибов, «Трофеи подводных охотников» // газета «Вышка», 13 сентября 1960


В 1965 году Анатолий Павлович переезжает в Москву и возвращается в научно-исследовательский сектор «Гидропроекта», где остаётся работать до глубокой старости. Удивительно, что последний раз его отправили в командировку, когда ему было уже 82 года, и только через пару лет он вышел на заслуженную пенсию. Таким образом, за время своей карьеры инженер-проектировщик А. П. Кубасов объездил весь Советский Союз и Россию: работал в Санкт-Петербурге и Волгограде, Угличе и Чебоксарах, Нижнекамске и Якутске; посещал Курскую АЭС; решал задачи по проектированию в Пицунде. Кроме того, Анатолий Павлович побывал в Гаване (Куба) и Хоабине (Вьетнам), два раза был на строящейся в Индии АЭС «Куданкулам», дважды ездил с рабочими визитами в Алеппо и Дамаск (Сирия). Надо признаться, Анатолий Кубасов любил работать, был настоящим специалистом своего дела, а задачи, связанные с проектированием специальных сооружений, умел решать в кратчайшие сроки — это был его конёк.


«В очередной раз сидя в аэропорту в ожидании самолёта, я спросил себя: «Что это такое, что я, скорая помощь, что ли?..» Но потом подумал, что это и есть жизнь».

А. П. Кубасов, из устного рассказа о своей жизни, 2017


Впрочем, Анатолий Павлович не был равнодушен и к хорошему отдыху, который, безусловно, мог себе позволить. Каждый год он старался выбираться в Крым или за границу, посещал различные курорты и, как любой русский и советский человек, любил праздничные семейные застолья. Званный обед в московской квартире Кубасовых — предмет отдельного разговора. Каждый раз он проходил в три этапа, согласно чёткому сценарию. Вначале подавалась водка и к ней различные холодные закуски, затем — горячие мясные или рыбные блюда с красным / белым вином. Завершался обед, как было принято и в прочих семьях, каким-нибудь сладким блюдом, как, например, мороженым. И тут же Анатолий Павлович варил гостям свой фирменный крепкий кофе, которым в самом конце трапезы запивали кубинский ром, коньяк или ликёр. К сожалению, со смертью Анатолия Кубасова подобные праздничные обеды стали проводиться гораздо реже. Умер дед Анастасии в 2018 году, до последнего своего дня оставаясь в ясном уме и твёрдой памяти. Похоронили Анатолия Павловича на том же Ваганьковском кладбище, где покоится прах его любимого и многоуважаемого дяди Александра Семёновича, родство с которым для Анатолия Кубасова носило судьбоносный характер.

Что же касается родного отца Анатолия Павловича, прямого прадеда Анастасии, Павла Семёновича Кубасова (1900 г. р.), то о нём известно лишь то, что до революции он окончил Бакинское реальное училище, а в советские годы, живя в Баку, трудился в должности главного бухгалтера. Но не дожив и до 43-х лет, умер от туберкулёза, успев, однако, продолжить род, женившись в своё время на Дементьевой (иногда Дементеевой) Анисии Павловне (1900 г. р.).

Известно, что отец Анисии Дементьевой (пра-прадед Анастасии Бахтияри) был зажиточным керченским мещанином. В конце XIX века он организовал свою забродческую вагату — рыболовецкую артель, имевшую свои баркасы и шаланды, на которых члены артели выходили в открытое море для добычи рыбы. К сожалению, уже в 1901 году Павел Дементьев погиб во время промысла из-за сильного шторма — его рыболовецкое судно перевернулось и затонуло. У него остались дети: Матвей, Мелания (Миля), Мария, Мария (мл), Ефросиния и Анисия, рождённые в браке с болгарской беженкой Пелагеей (Полиной) Дмитриевной Николовой (1858 г. р.). Про её отца, Димитра Николова, пра-пра-прадеда Анастасии, известно, что нужда перебраться вместе с семьёй в Керчь у него возникла в годы угнетения турками болгарских христиан и освобождения Болгарии от османского ига русскими войсками в ходе Русско-Турецкой войны 1877—1878 годов.

Мелания, старшая из пяти сестёр, вышла замуж за мещанина, который имел своё предприятие, занимавшееся обработкой морепродуктов, солением и копчением рыбы и осетровой икры. Но в силу того, что национализация в Крыму началась раньше, чем в Закавказье, их семья была вынуждена переехать в Баку. А уже в 20-х годах, когда СССР осуществлял концессионную политику на Дальнем Востоке и участвовал в привлечении иностранных капиталов, муж Мелании Павловны всерьёз загорелся идеей наладить там своё дело и перевёз часть своих коптилен на берег Амурского залива. Однако дело не пошло — в первый год своего пребывания во Владивостоке он сильно простудился и через несколько месяцев умер. Сама же Мелания Павловна осталась жить в Баку вместе со своей сестрой Марией. Известно, что Мария работала в Баку в модном ателье и стала довольно известной дамской закройщицей. Живя в Керчи она вышла замуж за мещанина Василия Матуса, турецкого армянина по происхождению, который, по одним данным, погиб в Крыму во время Гражданской войны от рук большевиков, а по другим — разделил участь русских изгнанников во время так называемой Крымской эвакуации и сумел добраться до оккупированного Антантой Константинополя, пополнив ряды белой эмиграции. В этом браке родились Ольга и Николай.

Ольга Васильевна окончила в Баку Педагогический институт иностранных языков и, по некоторым данным, одно время совмещала педагогическую работу с разведдеятельностью. Но из-за пошатнувшегося здоровья была вынуждена отказаться от любых трудов с мыслью, что большая часть её будущей жизни пройдёт в Кремлёвской больнице. Там она, увы, и скончается в 1994 году. Её супруг, Всеволод Иванович Сопин (1913—2005), долгое время работал в Министерстве нефтяной промышленности СССР. Про него известно, что в 1930 году он окончил Бакинский механический техникум и был принят в Баку на Машиностроительный завод им. лейтенанта П. П. Шмидта, на котором проработал 23 года. Был и механиком, и инженером, и руководителем группы. И, по сути, начав свой трудовой путь с простого техника механического цеха, дослужился до начальника штангового и сталелитейного цехов, начальника отдела труда завода. В 1945 году он заочно окончил Азербайджанский индустриальный институт. В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию. С 1953 по 1957 год В. И. Сопин работал начальником отдела труда и заработной платы на Ангарском нефтехимическом комбинате № 16. В 1957—63 годах был начальником отдела Башкирского совнархоза, в 1963—65 — начальником управления Средне-Волжского СНХ. В конце 1965 года Всеволода Ивановича, как отличного специалиста, перевели в столицу, в Миннефтепром, где его назначили на должность начальника Управления организации труда, заработной платы и рабочих кадров. В министерстве он проработал в общей сложности 19 лет. А с 1984 года поступил на службу во Всесоюзный научно-исследовательский институт организации, управления и экономики нефтегазовой промышленности (ВНИИОЭНГ), где до преклонных лет возглавлял лабораторию экономики нефтяной промышленности.


«Всеволод Иванович принимал непосредственное участие в разработке и внедрении генеральной схемы управления нефтяной промышленностью, которая предусматривала переход отрасли на двух-трёхзвенную систему управления производством. <...> При активном участии В. И. Сопина был разработан вахтово-экспедиционный метод работы производственных бригад, связанных с освоением нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири и других отдалённых районов».

Совет пенсионеров-ветеранов войны и труда ОАО «НК «Роснефть», «Всеволоду Ивановичу Сопину — 90 лет!» // Журнал «Нефтяное хозяйство» №2, 2003


При этом Всеволод Иванович успешно совмещал работу с преподавательской деятельностью. Являлся автором книг, учебных пособий для студентов и нескольких десятков научных работ. Одна из его книг переведена на арабский язык. За большие трудовые заслуги он был награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями «За оборону Кавказа» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Кроме того, он был удостоен высоких званий «Почётный нефтяник» и «Заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности РСФСР». Скончался Всеволод Сопин на 93-м году жизни в своей московской квартире в районе Нагатино-Садовники в 2005 году, пережив жену Ольгу на 11 лет.

Брат Ольги Васильевны — Николай (троюродный дед Анастасии Бахтияри) — советский разведчик, журналист-востоковед, переводчик и публицист, о котором в 2000-х годах будут писать историки В. Я. Кочик, В. М. Лурье, А. И. Колпакиди и другие.


«МАТУС Николай Васильевич. Родился 21.10.1919 в г. Керчь. Сотрудник военной разведки. Старший лейтенант. Участник Великой Отечественной войны. Переводчик 1-го разряда на Кавказском фронте (ноябрь 1941 — февраль 1942). Участник Парада Победы 24 июня 1945 в составе сводного полка Наркомата обороны СССР. После войны офицер ГРУ ГШ ВС СССР. После увольнения в запас работал в Гостелерадио РСФСР. Награждён медалями».

В. М. Лурье, «ГРУ: дела и люди», 2002


В дополнение к словам ведущих историков спецслужб, писавших когда-либо о Николае Матусе, необходимо сказать, что он родился в так называемом селе Старый Карантин в Керчи. Что же касается участия Матуса в первом Параде Победы (24 июня 1945 года), о чём друг за другом неустанно повторяют биографы советских разведчиков, то, несмотря на то, что он действительно должен был участвовать в Параде, в тот день на Красной площади его не было. Дело в том, что во время одной из последних репетиций Парада он сильно повредил ногу и буквально за несколько дней до торжественного прохождения советских войск по главной площади столицы был госпитализирован, вследствие чего его заменили одним из запасных офицеров. И это неудивительно, ведь, несмотря на жёсткий отбор участников, где учитывались не только подвиги и заслуги, но и вес, и рост, и общий вид, соответствующий облику победителя, строевая подготовка подчас приобретала характер настоящей муштры.

При этом Николай Матус действительно был награждён медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (09.05.1945) и «За боевые заслуги» (15.11.1950), был удостоен ордена Красной Звезды (26.10.1955) и ордена Отечественной войны II ст. (06.04.1985) и в системе Главного разведывательного управления дослужился до майора. И хотя прочая информация, связанная с личностью военного разведчика по понятным причинам засекречена и отсутствует в Центральном архиве Министерства обороны РФ, из истории его жизни всё-таки кое-что известно. В самом начале войны Матус был зачислен на учебные курсы военных переводчиков разведуправления Генерального штаба РККА при одном из гражданских востоковедческих институтов Закавказского военного округа, и с ноября 1941 по февраль 1942 года он действительно воевал на Кавказском фронте, а вот уже с июля 1942 — на Сталинградском. В конце 1943 года, после участия в наступательной Операции «Уран», был отправлен в Москву, где было принято решение о его зачислении в ГРУ Генштаба Вооружённых сил СССР. Во время проведения известной в истории спецслужб Операции под кодовым названием «Цицерон» он уже находился на закордонной работе в Турции. После войны Николай Васильевич носил звание старшего лейтенанта ГРУ. В начале 50-х годов Матус — сотрудник редакции радиовещания на Турцию — переводил различные тексты и писал статьи, работал в сфере внешнеполитической пропаганды, занимался, что называется, своеобразной идеологической диверсией. Благодаря опыту работы журналистом и знанию персидского и нескольких языков тюркской группы в 1953 году он снова был отправлен в Турцию, где на протяжении нескольких лет работал под прикрытием должности корреспондента Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС). По долгу службы ездил в Анкару, Стамбул, Бурсу, посещал Принцевы острова, в том числе остров Бююкада, куда, как известно, в 1929 году из Советского Союза был выслан Л. Д. Троцкий. 30 сентября 1965 года уволен в запас в звании майора. В начале 70-х годов Николай Васильевич переехал в Москву. Тогда же благодаря приглашению своего старинного приятеля Э. Н. Мамедова (первого заместителя председателя Гостелерадио СССР) был принят на работу в Гостелерадио. Перед выходом на пенсию Николай Васильевич работал в должности заведующего отделом Центрального радиовещания на зарубежные страны — Иновещания, 90-летний юбилей которого 29 октября 2019 года отметили все, кто имел отношение к этому подразделению и сегодня продолжает деятельность в этой сфере. Опыт шпионской службы и понимание специфики профессии журналиста-востоковеда впоследствии нашли своё отражение в приключенческой повести Матуса «Часы Ататюрка», изданной 5-тысячным тиражом в 1991 году. Это была его единственная книжка, выпущенная под собственной фамилией, ведь известно, что служба на Иновещании накладывала определённые ограничения. И хотя труд Н. В. Матуса неплохо оплачивался, он, как и все остальные «неизвестные бойцы невидимого фронта», по сути, был лишён плодов своей деятельности. Его статьи, выходившие в Турции, печатались под псевдонимами местных журналистов, а в текстах для радиоэфира чаще всего указывалась несуществующая фамилия. Умер Николай Васильевич 3 мая 1997 года на 78 году жизни в своей московской квартире (м. Ленинский проспект, улица Вавилова, дом 31-1, кв. 79, кирпичный дом серии «Башня Вулыха») и был похоронен в закрытом колумбарии Ваганьковского кладбища. Интересный факт: существует мнение, что его супруга Алия Алиева состояла в дальнем родстве с будущим президентом Азербайджана Г. А. Алиевым и, по некоторым данным, водила дружеские знакомства с видными представителями номенклатуры ЦК Компартии Азербайджана, была знакома с Героем Советского Союза З. М. Буниятовым, ставшим основоположником фальсификации истории современного азербайджанского государства. Как бы то ни было, семейный союз Николая Матуса и Алии был не долгосрочным. Однако известно, что в 1954 году у них родилась дочь Наталья (Натаван Алиева).

Что касается Натальи, то про неё известно, что в 70-х годах она училась в Московском государственном университете (МГУ), где познакомилась со своим будущим мужем Андрашем Кроо (1954 г.р.), уроженцем Ужгорода венгерского происхождения, ставшим в последствии известным венгерским математиком, лауреатом нескольких престижных научных премий. В браке с Андрашем у Натальи родились дочери Адриенн и Анита. Несколько лет семья Кроо прожила в США, где глава семьи преподавал в различных вузах. Однако брачный союз Андраша и Натальи тоже продлился недолго. Вскоре математик женился на одной из своих аспиранток, оставив, однако, своей бывшей жене и дочерям дом в Будапеште. А уже в начале 2000-х годов Наталья Николаевна вышла замуж за бывшего британского шахтёра и, продав доставшееся от первого мужа жильё, перебралась в тихий пригород мадьярской столицы. Старшая дочь, Адриенн, которая является четвероюродной сестрой Анастасии Бахтияри, впоследствии стала клиническим психологом. С 2002 по 2008 год она проходила обучение в Университете имени Лоранда Этвёша в Будапеште, а в качестве стипендиата с 2006 по 2007 — в Германии — в Свободном университете Берлина, а также в Констанцском университете. В 2015 году она окончила факультет теоретического психоанализа в Печском университете, где защитила кандидатскую диссертацию. При этом во время учёбы с 2012 по 2016 год в Университете Земмельвайся — старейшем венгерском медицинском вузе — она являлась постоянным психологом в больнице Святого Яноша. Долгое время Адриенн работала в качестве члена одной из некоммерческих организаций, занимающихся реабилитацией беженцев. Сегодня же является штатным медицинским психологом в одной из англоязычных клиник Будапешта, а также школьным психологом в немецкой школе. Помимо этого, Адриенн Кроо — постоянная участница различных конференций и семинаров. Занимается исследованиями в области посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), преподаёт.

А вот родная сестра Адриенн, Анита Кроо, стала художницей. В начале 2000-х годов она училась в школе изящных искусств в венгерской столице, затем окончила факультет изобразительных искусств Печского университета, а в 2006 — подготовительный курс по искусству в Будапеште. Среди её педагогов были известные венгерские художники, писатели и историки. В 2011 году она получила свою первую степень магистра в венгерском университете изящных искусств. С 2012 Анита — член студии Ассоциации молодых художников Венгрии. За заслуги в области изобразительного искусства в 2015 году она была награждена стипендией американского Института Пратта, что позволило ей в 2017 в Нью-Йорке добиться получения второй степени магистра изящных искусств. Будучи весьма талантливой художницей, Анита получила множество грантов, в том числе стипендию фонда «Инициативы Венгрии» в США, грант Венгерского национального фонда в Риме, премию фонда Элизабет Гриншилдс и премию в виде стипендии Неркенов еврейского благотворительного фонда Нью-Йорка «UJA-Federation». Кроме того, она является лауреатом премии «Pratt Institute Circle Award» за выдающиеся академические достижения. Её картины неоднократно выставлялись на выставках в Будапеште, Риме и Нью-Йорке. Кроме того, в начале 2010-х годов в столице Венгрии состоялось несколько её персональных выставок. В настоящее время дальняя сестра Анастасии Бахтияри продолжает творческую деятельность в Берлине.

Впрочем, о некоторых современных родственниках Анастасии и связях с ними я ещё поведаю. Однако сейчас вернёмся к тем, кому Анастасия обязана как минимум своим появлением на свет. Стоит сказать, что среди её разнообразных предков, помимо описанных выше, были ещё малороссы и даже так называемые молокане. Например, прадед Анастасии по прямой мужской линии, Илья Литовченко, родился в семье украинского сектанта, последователя одного из некогда запрещённых в Российской Империи духовных учений. В начале XX века, оказавшись в Баку, он познакомился с четырьмя девушками, родными сёстрами, уроженками молоканского села Наримановка Кубинского уезда Бакинской губернии. Одна из них, Мария, в итоге стала его супругой. В браке с Марией родилась сначала Зоя (двоюродная бабушка Анастасии), а в 1927 году — Владимир Литовченко (родной дед Анастасии). Из этого же рода происходит тётя Анастасии (единокровная сестра её отца) Оксана Литовченко (в замужестве Хейс), которая является гражданкой Канады и состоит в браке с ветераном Национальной гвардии армии Аляски Дэвидом Хейсом. Любопытно, что у самой Анастасии тоже есть сёстры, связанные с ней узами единокровного родства, — Ксения и Мария, родившиеся и выросшие в Выборге.

Ко всему прочему, среди предков Анастасии есть представители шляхты, а если точнее, одна из её пра-прабабушек (по женской линии отца) относилась к одной из обедневших ветвей польского рода Стефановских (иногда Стефанских), в XIX веке утративших дворянские привилегии. В конце XIX века она вышла замуж за уроженца села Запорожье-Каменского Екатеринославской губернии, земле- и домовладельца Трофима Фёдоровича Будило. Именно о нём, его жизни, особенностях характера, а также о его родном селе, которое с 1936 по 2016 год будет городом Днепродзержинском, необходимо рассказать более подробно.

Известно, что пра-прадеду Анастасии принадлежала земля при деревне Андреевке, а также дом, находившийся в Киеве. Помимо этого, за семьёй Будило числился мануфактурный магазин, располагавшийся в родном селении Трофима Фёдоровича, который приносил относительно небольшую, но постоянную прибыль вплоть до самой революции 1917 года. Юридически он принадлежал его жене. Можно сказать, что семья любила жить «на широкую ногу», ничуть не уступая многим приезжим «буржуа» из Европы. Даже большой белый попугай, живший в доме Трофима Фёдоровича, по рассказам потомков, был научен польскому языку. «Lili lili laj, wielki Krolewicu, lili lili laj, niebieski Dziedzicu», — заученно напевала диковинная птица. Нередко в доме Будило принимали гостей. Инкрустированный дубовый комод в гостиной и стоявшие на нём бронзовые канделябры нескромно указывали гостям на довольно высокое материальное положение предприимчивого хозяина. При этом небрежно расставленные обитые красным бархатом мягкие кресла располагали к лёгкому и незатейливому общению. Однако, по словам правнука, Трофим Фёдорович был человеком строгих правил. «Сидя в высоком готическом тронном кресле, прадед походил на какого-то римского правителя», — вспоминал, описывая одну из утерянных в советское время фотографических карточек с изображением Трофима Будило, отец Анастасии Бахтияри Илья Владимирович Литовченко. Свободная поза и немного презрительный взгляд, по словам его потомка, не в силах были скрыть в нём презрительное отношение к «миру сему». Видимо сказывалась древняя казачья кровь.

Вероятно, и родовое прозвание Трофима Фёдоровича связано с жизнью низовых казаков, запорожских черкасов, ведь фамилия Будило является отголоском древнейших легенд о днепровских речных порогах, которые в старые времена преодолевали казаки, а в XIX веке — лоцманы. Интересно, что впервые один из этих порогов под названием «Несъпи» упоминается ещё в X веке Константином Багрянородным. В «Книге Большому чертежу» (XVI—XVII веков) Ивана Грозного этот порог упоминается под названием «Будило». В конце XVII века о пороге с таким названием пишет и автор знаменитой «Скифской истории».


«Порогов же тех от тамошних жителей названия суть и сия и:... 10) порог Будило назван по тому, яко некто козак спящий, спущающися в лотке с порога Волнега, на сем месте взбудился».

А. И. Лызлов, «Скифская история», 1692 (1776)


Само же село Каменское впервые упоминается, как небольшое казачье поселение с церковью (судя по всему, Рождества Пресвятой Богородицы) в 1750 году. А вот высокий уровень жизни в Каменском отмечается с последней четверти XIX века, после того, как в 1887 году из Праги на берега Днепра было переведено Южно-Русское Днепровское Металлургическое Общество, акционерами которого были бельгийские, польские и французские промышленники. Благодаря И. И. Ясюковичу, село разрасталось и богатело, стремительно превращаясь в полноценный город с населением в несколько десятков тысяч человек. В аристократической части появились дорогие особняки. Со временем были построены и стрельчатый готический костёл, и две синагоги, и православный Свято-Николаевский собор, выполненный из так называемого «черкасского» жёлтого кирпича, и, конечно, знаменитый яхт-клуб. В селе постоянно проводились сеансы синематографов, в парке играли музыканты, а в красивейшем здании Народной аудитории труппа постоянно давала различные представления. Для полноты картины следует упомянуть, что в гимназиях в то время изучали французский, польский, немецкий, русский и церковно-славянский языки. Нельзя было обойтись и без изучения Закона Божьего, словесности, естественной истории, математической географии, математики, педагогики, гигиены, рукоделия и многого другого. Подобная среда, безусловно, не могла не влиять на характер и мировоззрение коренных жителей села.

Не зря потомки говорят, что Трофим Фёдорович Будило, в одночасье разжившийся после выгодной продажи иностранным промышленникам части сельских земель, которыми владела их крестьянская община, очень скоро стал человеком незаурядным, с причудами, присущими обыкновенно «богатеям». Не приученный ни в чём отказывать своей супруге, имевшей репутацию большой модницы и любительницы сладостей, он нередко баловал её подарками, одаривал цветами и покупал ей леденцы в небольших красивых металлических бонбоньерках, которые она всегда носила с собой. А однажды даже подарил живую обезьяну, которая с радостью была принята супругой в качестве необычного домашнего животного. По словам его правнука, этот момент был даже запечатлён известным в то время каменским фотографом (по всей видимости, М. Т. Минакером). Что же до дел, связанных с прибылью, то Т. Ф. Будило оказался довольно непредсказуем, однако на редкость везуч, о чём красноречиво говорят некоторые архивные документы. Известно, что в 1912 году Трофим Фёдорович заложил принадлежавшие ему земли и продал киевский дом. На деньги, вырученные от скорой сделки, семья приобрела акции Бакинского нефтяного общества, выпускавшиеся тогда номинальной стоимостью 100 рублей. После вложения денег в ценные бумаги чета Будило переехала в город Баку, где пра-прадед Анастасии приобрёл неплохой двухэтажный дом, в котором смогла разместиться вся его большая семья, состоявшая вместе с ним из 13 человек.

Изогнутый полумесяцем солёный берег Каспийского озера радушно принял новых жителей. Новый дом на удивление пришёлся по нраву всем членам семьи. Очень скоро любимой забавой детей, превратившейся в захватывающее, но весьма опасное приключение, стал проезд на конном трамвайчике из одной точки города в другую. Конки, как ни странно, почти полностью вытеснившие с улиц Баку паровой трамвай, в то время активно бороздили городские просторы. Вместе с тем для жителей дореволюционного Баку было привычным делом наблюдать, как по Торговой улице (ныне улица Низами), мимо нового роскошного здания оперного театра братьев Маиловых, кондитерского магазина Зейца, «Империала», «Лондона» и других дорогих гостиниц, неспешно бредёт верблюжий караван, гружённый большими пыльными тюками.

Супруга Трофима Фёдоровича была в восторге от необычной архитектуры древнего закавказского города, сочетания итальянского барокко и пёстрых восточных базаров с шёлковыми тканями, коврами и разнообразной медной утварью. Но особенной популярностью у семьи Будило пользовалась Александровская набережная. При расширении береговой полосы, согласно Ш. С. Фаттулаеву-Фигарову, там был создан великолепный бульвар. Напротив бульвара по проекту известного в Баку гражданского инженера Н. Г. Баева в 1914 году были построены красивые купальни. С набережной в просветах и сквозь зелень они открывались «в виде изящного летнего дворца». В газетах писали: «Новые бакинские купальни представляют из себя замечательно красивое сооруженте на воде. Такой красивой и обширной постройки на воде не имеется нигде в Европе, если не считать Ниццы».

Впрочем, главу семьи вся эта красота мало заботила. Необходимо было как никогда сосредоточиться на делах. Недаром ещё в XIX веке кавказский журналист И. И. Евлахов, описывая особенности Баку, заметил: «Я воображаю Баку коммерческим человеком по призванию, с серьёзной физиономией, ему не до зелени, не до поэтической обстановки, он всем существом своим погружён в расчеты». Что правда, то правда: за короткий срок Трофим Будило освоил профессию бухгалтера и некоторое время служил в кредитном банке. Семья строила грандиозные планы, счастливая жизнь миллионера мнилась Трофиму Фёдоровичу. Но, спустя несколько лет, его супруга скоропостижно скончалась от внезапно поразившей её болезни. Чтобы хоть как-то сохранить положение Будило был вынужден жениться на бакинской немке, которая, как ему казалось, могла поддержать порядок, не нарушая привычный семейный уклад. Однако в доме, который приобрёл Трофим Фёдорович, семья прожила недолго.

Ни для кого не секрет, как сильно революционные события тех лет изменили и всколыхнули всю Российскую империю. Непростые времена настали и для предка Анастасии Бахтияри. Сразу после революции дом, в котором жила семья, отняли большевики и устроили в нём общежитие для солдат Рабоче-крестьянской Красной армии. После революции её пра-прадед, наделённый природой недюжинным умом и проницательностью, увы, был почти разорён. А к 1918 году дела его совсем расстроились. И без того незавидное положение семьи усугубило болезненное пристрастие Трофима Фёдоровича к вину. Несколько лет, прожитых им в ожидании перемен в политике новой власти, не принесли должного результата, и однажды Т. Ф. Будило бесследно исчез. Дальнейшая судьба его, к сожалению, неизвестна. С исчезновением Трофима Фёдоровича его вторая жена, вопреки мольбам и просьбам ещё надеявшихся на смену власти родственников передать им уцелевшие после революции документы и долговые векселя, наотрез отказалась, тем самым решив судьбу детей Трофима Будило на тот момент не лучшим образом. В итоге со смертью матери и исчезновением отца начался, по сути, уже совсем другой период в жизни Алексея, Надежды, Полины, Елизаветы и остальных семерых детей, оставшихся на попечении нелюбимой ими мачехи.

С тех пор прошло много лет и многое изменилось, но до сих пор живы потомки Трофима Будило. Сегодня они разбросаны по всему земному шару и носят такие фамилии, как Гордиенко, Мазур, Литовченко, Бурак, Положенцевы (Polozeniec / Polozeviec) и другие.

Но всё же самым любопытным в родословной Анастасии Бахтияри я считаю то, что среди её предков, а также дальних родственников, с которыми она поддерживает близкие отношения, есть не только славяне и народы, говорящие на финно-угорских языках. К примеру, её троюродная сестра, Аида Эльшановна Шейхи, имеет как русские, так и азербайджанские и армянские корни. А по прямой отцовской линии происходит из старинного иранского рода, проживавшего в Иране, а именно в остане (провинции) Азербайджан (Восточный Азербайджан). Часть этого рода, в связи политической обстановкой во время Второй мировой войны, покинула Иран и переселилась в 1945 году в советский Баку. А уже Аида, выйдя в начале 2010-х годов замуж за молодого ветерана Корпуса морской пехоты США ирландско-польского происхождения Майка Барретта, уехала в Чикаго, сменив тем самым каспийский «город ветров» на американский мегаполис, в отношении которого, как ни странно, употребляется эта же перифраза. Кстати сказать, известной представительницей фамилии Шейхи в Иране в 70-х годах была мать современного иранского актёра Аттилы Песьяни, актриса Джамиля Шейхи.

Вместе с тем, один из родных прадедов Анастасии, Аркадий Ефремович Юрханов, был армянином и родился в 1898 году в старинном армянском селении под названием Матраса (до революции иногда Матрасы, Мадрасы (араб. «мусульманская школа») Шемахинского уезда Бакинской губернии. Как известно, Шемаха — древний город Кавказской Албании, в начале X века — столица Государства Ширваншахов, а с XVIII по XIX — Ширванского, или как его ещё называли, Шамаханского царства. Отсюда — знаменитая Шамаханская царица — придуманный поэтом Павлом Катениным в 1833 году образ восточной правительницы, к которому позднее обратиться и Пушкин в своей «Сказке о золотом петушке». О реально существовавших шемахинских баядерках — бывших ханских танцовщицах, известных на весь Кавказ в XIX веке, и говорить нечего. Поэтому именно история места жительства армянских предков Анастасии представляет особый интерес, тем более, шемахинское село являлось и до сих пор во многом является уникальным с точки зрения истории и этнографии.

Ещё со времён существования Государства Ширваншахов в этом селении, по-видимому, жили только христиане. И доныне в Матрасе существует церковь, построенная, по некоторым данным, в 1864 году и в российских источниках упоминаемая уже c 1866 года. Сегодня этот старинный армяно-григорианский храм, который Азербайджан намеренно называет албанским, а не армянским памятником архитектуры, находится в руинированном состоянии, несмотря на заявления властей о якобы ведущихся реставрационных работах и активных поисках виновников разрушений. Дело в том, что после депортации местных армян в конце 1988 года их дома и сельскохозяйственные угодья были переданы мусульманам — предположительно туркам-месхетинцам. Со временем новые жители Матрасы приспособили христианскую церковь под сеновал. Возможно, и сами армяне время от времени использовали её в подобном качестве в советское время. Однако если в ту пору вся Страна Советов носила ярмо коммунистического безбожия, то, очевидно, цель некоторых современных граждан Азербайджана из числа, по всей видимости, нынешних селян — надругательство над армянской верой. Впрочем, подобное плачевное состояние испытывают и другие дошедшие до наших дней армянские памятники Шемахинского района. В этой связи на ум приходят слова филолога, герменевта В. Э. Айрапетяна: «Овин, гумно — противоположность церкви, монастыря, как и кабак, баня, мельница, кузница...». Тем не менее, несмотря на создаваемую азербайджанскими властями видимость работы по сохранению албанской, по их словам, церкви, сомневаться в том, что давними жителями этого селения были именно армяне, не приходится. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в ревизских сказках города Астрахани за 1724 год А. А. Шумковым была обнаружена запись о некоем Мартине Михайлове сыне: «<...> родиною отец ево Медресе арминин и в прошлых годах лет тому сорок два года выехал из за моря <...>». Кроме того, существуют и более ранние упоминания о том, что в Матрасе жили христиане. Согласно С. Карапетяну, в колофоне одного из армянских рукописных памятников, составленного в этом селе в 1403 году и сегодня хранящегося в Матенадаране (ереванском хранилище древних рукописей), есть упоминание: «<...> в провинции Ширван, в деревне, которая называется Мадраса, под защитой матери светлой святой Богородицы, в трудные, ?, горькие времена <...>» (перевод с древнеармянского Т. С. Вартаняна).

Любопытным представляется тот факт, что на фоне других шемахинских армян, значительная часть населения Матрасы выделялась более восточной внешностью. Другой уникальной особенностью этой этнической группы армян был би- и даже полилингвизм. Матрасинцы долгое время использовали в общении друг с другом не столько армянский, сколько тюркский, а в большей степени так называемый армяно-татский («персийский») язык — особый разговорный диалект фарси, сегодня находящийся под угрозой окончательного исчезновения, но приобретённый матрасинцами, вероятно, вследствие их переселения если не из Исфахана, то из других армянских колоний Персии ещё в эпоху Средневековья. Недаром в роду прадеда Анастасии Бахтияри с давних пор существует предание, что именно предки Юрхановых были выходцами из Персии. Гипотезу о персидском происхождении, по крайней мере, некоторых татоязычных матрасинских родов, подтверждает и М. Нейман, написавшая в 1899 году книгу «Армяне. Краткий очерк их истории и современного положения». Рассуждая о своеобразии разных групп армян, она утверждает, что армяне-христиане Матрасы являлись давними переселенцами из одноименного села, располагавшегося в Персии, близ древнего города Мераги. А если учесть, что часть армянской родословной Анастасии выглядит так: Анастасия — Марина — Ревмира — Аркадий (Аршак) — Епрем (Ефрем) — Сагател — Хыдыр, где последний — пра-пра-пра-прадед Анастасии, то версия о том, что род Юрхановых действительно был пришлым, имеет некоторые основания. Интересно, что фамилия Юрханов (до революции иногда Юрханянц), вероятнее всего, происходит либо от тюркского гурхан (юрхан) — буквально — «хан ханов» (почётный титул правителей Каракитайского ханства 1140—1212 годов), либо от монгольского гюрген, что, со слов В. В. Григорьева, означает «зять». По мнению Л. Н. Гумилева, гурхан — это титул хана, возглавлявшего союз добровольно объединившихся равноправных кочевых племён Средней Азии в период раннего средневековья. Как бы то ни было, с уверенностью можно сказать, что фамилия Юрханов имеет весьма древнее происхождение, но в первую очередь теснейшим образом связана с историей христианского села Матраса, некогда входившего в состав армянских поселений Шемахинского края, издревле окружённых магометанским населением.


«Матраса — большое село. До революции 1917 года в селе было 1200 дворов, большая школа, белокаменная церковь, самодеятельный театр, 4 отделения разных банков, несколько винных заводов, дизельная электростанция с мельницей на электроприводе, лечебные серные ванны (на 20 ванн и большая баня), несколько магазинов, почта, телеграф, швейная мастерская, курсы кройки и шитья, парикмахерская, пекарня, амбулатория с небольшой больницей, аптека, несколько кузниц, производство винных бочек, и шахта по добыче голубой глины. Было развито большое гончарное производство мисок и красного кирпича, разноразмерных кувшинов и горшков, а также больших карасов (глиняных сосудов. — прим. авт.) для подземного хранения вина».

Ш. С. Донгарян, «История нашего рода: как мы её помним», 2005


Не менее интересна история и самого рода Юрхановых. Первым известным предком Анастасии является упомянутый выше Хыдыр, в конце XVIII — самом начале XIX века живший неподалёку от известного в Матрасе источника питьевой воды. У его сына Сагатела было семь сыновей: Степан, Овсеп, Погос, Акоп, Мартирос, Рафаэль и Епрем. Издавна представители этого рода, как и многие другие жители Матрасы, занимались садоводством, огородничеством, торговлей и, конечно, виноградарством и виноделием. Именно выращивание винограда для производства вина «Матраса», которое, по рассказам старожил, значительно превосходило по вкусовым качествам современные одноимённые напитки азербайджанских заводов, было для многих армян Матрасы главным занятием. Со временем это позволило по-настоящему его прославить почти на всю Россию.


«Персидский поэт Хаганы (Хагани Ширвани. — прим. авт.), уроженец упомянутого ханства, известен своими дифирамбами армянскому вину, которое он считает источником всех своих вдохновений».

М. Нейман, «Армяне. Краткий очерк их истории и современного положения», 1899


В 1867 году действительный член Императорского русского географического общества П. П. Семёнов (Тян-Шанский) о матрасинцах писал: «Жители армяне занимаются выделкою вина, которое считается лучшим в целой губернии». А в 1877 году в Статистическом временнике Российской империи прямо говорилось, что матрасинское вино по своему качеству было первое в губернии и являлось одним из лучших закавказских вин вообще, которое было известно далеко за пределами края, в том числе в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде и других северных городах России. В свою очередь, бывший инспектор Шемахинского городского училища Т. Г. Мамаладзе в своей статье «Садовыя культуры и промышленные занятия в г. Шемахе и его уезде» в 1908 году отмечал, что вино из Матрасы нисколько не уступало даже лучшим красным кахетинским винам.

Коренным образом жизнь матрасинцев долго не менялась. Жители зажиточного закавказского села продолжали заниматься торговлей, овцеводством, молочным животноводством, виноградарством, виноделием; изготавливали виноградную водку; выращивали ячмень и пшеницу для собственных нужд; а несколько семей занимались бахчеводством — выращивали тыквы. Однако в 1905 году началось обострение «татаро»-армянских межнациональных отношений. Согласно А. А. Акопяну, ссылающемуся на некую публикацию в армянской газете «Мшак» за 1905 год, во время конфликта армяне Матрасы сочли долгом защитить своих соплеменников из других сёл Шемахинского уезда, укрыв их в своём селении. А уже с началом Великой войны (Первой мировой), некоторые армяне не преминули принять в ней участие на стороне Русской императорской армии. Участвовали в этой войне и некоторые представители рода Юрхановых. Сохранились, к примеру, данные о Юрханове Погосе (Павле) Арутюновиче (иногда Артёмовиче), рядовом 8-го Кавказского стрелкового полка. Известно, что, следуя в составе полка на поезде с 30 июля по 1 августа 1915 года по дороге Джульфа — Карс — Бегли-Ахмет (современный Бенлиахмет), он заболел. Но на лечение в лазарет Союза городов города Александрополя (современного Гюмри в Армении) он отправился, по некоторым источникам, только 21 января 1916 года. Про него же известно, что позднее он находился в звании ефрейтора в составе 3-го Армянского стрелкового батальона, под командованием полковника А. И. Тер-Никогосова, и в январе 1917 года отбыл на лечение в александропольский лазарет, где ему поставили диагноз «dysenteria». Известен и другой участник этой войны из матрасинского рода Юрхановых — Юрханянц Аршак Сагателович (иногда Савельевич), рядовой 10-го Кавказского стрелкового полка, который в мае 1915 года по случаю ранения в правую ногу, полученного во время сражения 26 мая 1915 года, был направлен на излечение в Ростов-на-Дону, в лазарет Всероссийского земского союза №12/37. Был среди Юрхановых и кавалер Георгиевских крестов IV-й и III-й степеней — Юрханов Исай (иногда Есай, Исаак) Айрапетович (иногда Арапетович, Аарапетович, Априянович), старший унтер-офицер 3-й роты 8-го Кавказского стрелкового полка. Документы тех лет донесли до нас весьма примечательные факты, характеризующие этого человека как поистине храброго воина. Георгиевский крест IV-й степени он получил «за то, что 12 января 1916 года, командуя отделением и, за выбытием из строя раненого взводного командира, принял первый взвод, успешно выдержанным залповым огнём взвода противодействовал огню пулемётов противника. При наступлении и атаке села, примером личной храбрости ободрял стрелков, будучи сам всё время под ураганным огнём пулемётов». А уже в феврале 1916 года Исай Айрапетович, вступивший в ряды армянских добровольцев под командованием А. Т. Озаняна, впоследствии ставшего национальным героем Армении, участвовал в знаменитой Битлисской операции, когда во время Великой войны Русская армия билась с турками за стратегически важный город Битлис, и, несмотря на превосходящие силы неприятеля, выиграла бой. Во время этого сражения Исай Юрханов заслужил Георгиевский крест III-й степени «за то, что командуя 1-м взводом, при ночном штурме г. Битлиса 19 февраля 1916 года, первый ворвался в турецкие окопы и, выбив противника штыковым ударом, захватил одно турецкое легкое орудие». При штурме города он получил первое лёгкое ранение и был отправлен на перевязочный пункт 2-й Кавказской стрелковой дивизии. Но уже 15 марта этого же года он был второй раз ранен — вражеская пуля зацепила левую руку, и Исай Айрапетович был отправлен в александропольский лазарет.

К сожалению, проявление национализма у большинства народов Закавказья в те времена привело к тому, что к 1917 году «татаро»-армянские стычки, начало которым было положено в конце XIX столетия, приняли ещё более жестокие формы. И уже в 1918 году началось формирование Азербайджанской Республики, германо-турецкая интервенция в Закавказье и последующие гонения всего христианского населения со стороны мусульман. Вследствие этого матрасинцы были вынуждены оставить родное село. Согласно всё тому же А. А. Акопяну, во время трагических событий 1918 года село стало важным центром сопротивления шемахинских армян, где в итоге нашли своё прибежище жители более пятнадцати других армянских сёл уезда. Он же, ссылаясь на С. Карапетяна, говорит, что после трёхдневного противостояния жители Матрасы, не выдержав наступления османской армии и местных инородцев, были вынуждены с боями отступить.

С маленькой дочкой на руках в 1919 году был вынужден уехать и Рафаэль Сагателович Юрханов. Дойдя на пароходе до Красноводска Закаспийской области (ныне город Туркменбаши на западе Туркмении), он на некоторое время поселился у родных братьев Осипа (Овсепа) и Акопа, которые там занимались торговлей и были довольно зажиточными — им принадлежало несколько торговых лавок в городе. ННо как бы братья не предлагали ему остаться жить в Красноводске, как ни уговаривали, он отказался и, спустя какое-то время вернулся обратно.

Таким образом, уже только в советские годы армяне смогли возвратиться в родное село. К счастью, на судьбы некоторых представителей рода Юрхановых, в том числе на судьбу Аркадия Ефремовича (прадеда Анастасии), оказал положительное влияние его дядя Павел (Погос) Сагателович. Интересно, что родной сын Павла Роман Юрханов во время Второй мировой войны носил звание капитана и в 1945 году занимал офицерскую должность инструктора политотдела 2-й отдельной бригады ПВО, а позднее стал достаточно известным человеком в Баку. До сих пор Романа Павловича помнят, как депутата многих созывов городского и районных Советов, десятилетиями занимавшегося благоустройством Наримановского района в ранге председателя районного Исполкома. Кроме того, по рассказам его родственников, он заведовал в Баку магазином. В свою очередь, сын Романа Павловича, Павел, будучи ещё совсем молодым человеком, в советское время занимал должность заместителя директора Управления Азербайджанского союза потребительских обществ «Азериттифак» и уже в 80-х годах был начальником Управления Министерства торговли республики. А вот, к примеру, её троюродный прадед Анастасии Георгий (Геворк) Степанович до 1935 года был председателем земельного отдела Шемахинского района Азербайджанской ССР. Однако, являясь соратником известного азербайджанского революционного деятеля Г. Г. Султанова (главного обвиняемого на «шемахинском процессе» 27 октября—2 ноября 1937 года), он вместе с другими восьмерыми из тринадцати задержанных был приговорён к высшей мере наказания, признавшись в том, что, будучи заведующим земельным отделом, являлся исполнителем директив контрреволюционного, националистического центра, целью которого было «свержение Советской власти, ...восстановление капиталистической собственности, осуществление подготовки террористических актов против руководителей партии и правительства, вредительство в народном хозяйстве и шпионаж».

Сам же Аркадий Ефремович, окончивший юридические курсы, в начале 20-х годов был прокурором в Шемахе, затем в Гандже. Несколько лет он занимал должность старшего помощника прокурора Азербайджанской ССР, но, заболев пневмонией, был вынужден на некоторое время оставить государственную службу. А уже после выздоровления решил переквалифицироваться из прокуроров в адвокаты. В итоге в конце 20-х годов он окончил курсы по переподготовке юристов при 1-м Московском университете (ныне МГУ). Вероятнее всего, именно это обстоятельство спасло Аркадия Юрханова от расстрела во второй половине 30-х годов. Примечательно, что преподавателем Аркадия Ефремовича был небезызвестный А. Я. Вышинский, ставший впоследствии известным государственным деятелем и организатором массовых репрессий.

Стоит сказать, что должности, которые занимал Аркадий Юрханов, позволяли ему отдыхать и лечиться в лучших здравницах Кавказа и Крыма, где до революции нередко проводили время Русские Цари и Великие князья. Например, в 1929 году прадед Анастасии проходил курс лечения в санатории Аразиндо, в грузинском поселке Аббас-Туман (Абастумани). Там же долгое время жил и лечился, но в итоге в 1899 году умер от чахотки Великий князь Георгий Александрович. Посещал этот санаторий вместе с братьями и сослуживцами Аркадий Ефремович и в 1932 году. А в 1936—37 годах он проходил лечение в крымском санатории «Красное знамя» (бывшем дворце Великого князя Петра Николаевича под названием «Дюльбер»), с 1922 года являвшегося «первой в стране здравницей для партийных работников, политкаторжан и зарубежных революционеров». Любопытно, что в это же время там находился известный советский государственный деятель, народный комиссар социального обеспечения РСФСР И. А. Наговицын, двоюродный дед российского «шансонье» Сергея Наговицына.


«В разное время в «Красном знамени» отдыхали видные деятели международного коммунистического и рабочего движения Гарри Поллит, Клара Цеткин, Георгий Димитров, Долорес Ибаррури, участники баррикадных боёв 1934 г. в Австрии, деятели Коммунистической партии и Советского государства В. В. Куйбышев, Г. И. Петровский, Н. А. Семашко, один из членов первого советского правительства Украины В. П. Затонский, профессиональный революционер Ф. Я. Кон. В 1934 г. сюда приезжали челюскинцы, а в 1937-м — дети мужественных испанских антифашистов».

С. П. Шантырь, «Три южнобережных курорта», 1978


О семейной жизни Аркадия Юрханова известно, что женат он был дважды. Его первая жена умерла при родах вместе с ребенком, после чего он женился на Воробьевой Елене (Лине) Антоновне 1909 г. р., происходившей из крестьян села под названием Белая Глина, что относилось к Медвеженскому уезду Ставропольской губернии. В этом браке родился двоюродный дед Анастасии, которого назвали Борис, а также её бабушки Светлана и Ревмира (от словосочетания революционный мир). И если Борис Аркадьевич родился в 1924 году в Шемахе, а Светлана — в 1934 году в Степанакерте Нагорно-Карабахской автономной области, то Ревмира Аркадьевна родилась в 1928 году в Гандже, так как известно, что в конце 20-х годов семья жила на исполкомской даче в урочище Аджикенд. Борис Юрханов был участником Великой отечественной войны, дослужился до капитана, а после войны стал врачом. Светлана Юрханова, успешно выдержав экзамены в Азербайджанский педагогический институт русского языка и литературы им. М. Ф. Ахундова, получила профессию педагога. А вот Ревмира Аркадьевна (родная бабушка Анастасии) окончила Азербайджанский государственный университет им. С. М. Кирова, в котором ещё в 20-х годах преподавал выдающийся поэт, идеолог символизма, учёный, эстет Вячеслав Иванов. Знавшая не только русский, но и азербайджанский и персидский языки, Ревмира Юрханова после окончания университета стала вести занятия по истории студентам вечернего отделения родного института, а затем преподавала в средней школе № 111. В 1958 году она вышла замуж за Кубасова Анатолия Павловича, а в 1960 году родила дочь Марину (мать Анастасии Бахтияри). Но уже в 1965 году брак с Анатолием Кубасовым был расторгнут. Впоследствии дед Анастасии женился на  Нине Израилевне Ветюковой, дочери Израиля Плинера (известного деятеля органов госбезопасности СССР, начальника ГУЛАГа НКВД 1937—38 годов) и Лидии Ветюковой (дочери питерского (купца ?), до революции владевшего прачечным заведением в доходном доме В. В. Оржевского на Малой Московской улице). С ней Анатолий Павлович и прожил до конца своих дней. А Ревмира Аркадьевна в ходе развития Карабахского конфликта в 90-х годах, будучи армянкой по отцу, была вынуждена переехать в Калининград (ныне Королёв Московской области). Уже в преклонном возрасте она вышла замуж за коллекционера живописи Константина Михайловича Фёдорова и долгое время преподавала историю в средней школе №2, а также в Авторском педагогическом центре небезызвестной в советское время семьи Никитиных. А уже спустя годы, сменила место жительства и Анастасия Бахтияри, покинув с родителями древний закавказский город, который для нескольких поколений её предков и для неё самой являлся самой настоящей родиной, родиной, где любой местный житель на вопрос о его национальности не задумываясь гордо отвечал: «Я — бакинец».


С. Бухтияров-Орловский
руку приложил