Как солдат в 1943 году призывал немцев сдаваться

Фронтовая быль
 
Моя двоюродная сестра 20-летняя Софья Тарханова была на Калининском фронте переводчицей поарма (политического отдела армии по работе среди войск противника). Изучала трофейные немецкие документы, в том числе письма, делала их обзоры, допрашивала пленных, печатала на немецком языке листовки и тексты выступлений наших пропагандистов. Сама выступала на передовой с рупорными передачами. Её детство прошло в Берлине, где её отец служил торгпредом СССР - отвечал за обеспечение советской индустриализации западными технологиями и специалистами. Идеальный немецкий язык был оружием Тархановой.

Рассказывает Софья Тарханова:

Получила задание начальника: вызвать из ближайшей дивизии десятка два бойцов и за два дня подготовить из них рупористов.

Считалось, что такое прямое обращение – простых солдат к простым солдатам через линию фронта – сможет оказать желаемое психологическое воздействие на противника. Солдаты вермахта, как известно, не спешили переходить на сторону Красной Армии и даже попросту сдаваться в плен. Не было на нашем участке фронта и таких впечатляющих – с нашей стороны – атак, которые могли бы склонить немцев к такому решению.

Тем важнее – указывало нам командование – было бы донести до них новый приказ Сталина о введении особых льгот в системе продовольственного обеспечения перебежчиков.

Приказ был отпечатан в тысячах листовок, поступавших из Москвы. Некоторые из них сбрасывались на вражеские линии непосредственно самолётами, другие присылались нам для дальнейшего распространения. От нас они передавались разведчикам, отправлявшимся на добычу «языка». Разведчики же, понятно, тяготились этим подарком и сбрасывали как главпуровские, так и наши собственные драгоценные листовки – пачками – в ближайшее болото.

Но начальству этого было мало…

В назначенный день – с самого утра – в отделение прибыли 20 бойцов,
в чисто выстиранных и отглаженных гимнастерках, в начищенных до блеска сапогах, – радостные, весёлые. Какое неожиданное счастье привалило им – вырваться, пусть на миг, из окопного ада в глубокий тыл, каким, наверно, казалась им наша стоянка…

На машинке с прыгающими во все стороны буквами я заранее распечатала для них – русскими буквами – короткий текст рупорной передачи, который они должны были выучить наизусть, чтобы затем донести его до немцев.

Тем троим из них, которые, оказывается, изучали в школе немецкий язык, текст был роздан также и в нормальном виде – латинским шрифтом. Вот он:

Deutsche Soldaten!
Ihr seid eingekesselt. Eure Lage ist aussichtslos. Gebt Euch gefangen! Ihr werdet gut behandelt. Kommt freiwillig her;ber!
Laut Befehl des Oberkommandierenden der Roten Armee Generalissimus Stalin, erh;lt jeder deutsche Soldat, der freiwillig her;berkommt, pro Tag: 60 Gramm Fleisch, 60 Gramm Butter, 60 Gramm Zucker!
Kommt her;ber!

Что означало:
«Немецкие солдаты!
Вы окружены. Ваше положение безнадёжно. Сдавайтесь в плен! С вами будут хорошо обращаться. Переходите к нам добровольно!
Согласно приказу Верховного Главнокомандующего Красной Армией Генералиссимуса Сталина, каждый немецкий солдат, добровольно перешедший на нашу сторону, будет ежедневно получать 60 грамм мяса, 60 грамм масла,60 грамм сахара!
Переходите к нам!».

Все вместе, хором, мы несколько раз прочитали этот текст. Затем его должен был прочитать вслух каждый боец. Я старалась научить моих слушателей правильно произносить немецкие слова.

В перерыве экипаж нашей МГУ накормил всех «студентов» отличным борщом, да ещё хозяйка дома, где мы квартировали, выставила им горшок пшённой каши. Ребята мгновенно всё умяли и с новой охотой приступили к занятиям.

В разгар наших экзерсисов в комнату вошёл старший инструктор майор Егоров. Какое-то время он спокойно сидел в углу и слушал. Потом вдруг встал и сказал:
– Всё это хорошо. Но надо проверить на объекте!
Т.е. на передовой.

Лицо Егорова по обыкновению ничего не выражало, но в глазах его притаилась сатанинская усмешка:
– «Никак ты сейчас при всех струсишь и откажешься!..».

Я и сама собиралась ехать с рупористами «на объект», но только завтра утром: весь сегодняшний день я хотела посвятить тренировке.
Егоров спутал мне все карты.
Но ослушаться приказа – а это был приказ, хоть и сформулированный
в нейтральной форме, – было нельзя.

– Велите, пожалуйста, Третьякову отвезти нас в ближайший полк! – попросила я.
Понятно, я не собиралась брать с собой весь мой хедер – взяла только
двух лучших моих учеников.

Саша Третьяков быстро примчал нас «на объект». Там уже поджидал нас здешний инструктор подива (политического отдела дивизии) по работе среди войск противника, которому позвонил Егоров. Он встретил нас хмуро. Ведя нас по окопу к избранной им точке, он сказал:
– Вы только не затягивайте это ваше мероприятие. У нас здесь сейчас тихо, а вы можете эту тишину разворошить. Ребятам за вас расплачиваться.

Первый солдатик, самый лучший мой ученик, пристроил рупор и начал:
– Дойче зольдатен! Ойре ляге ист аусзихтлёс…

Поначалу всё шло довольно гладко. Но как только мой рупорист дошёл до перечисления обещанных перебежчикам щедрых норм выдачи продовольствия, значительно превышающих нормы солдатского пайка, его вдруг охватила ярость.

Дальше передача звучала примерно так:
«…про таг 60 грамм фляйш… я тебе – трам-пам-пам – такого фляйшу покажу! Я те – трам-пам-пам твой главный фляйш отрежу!
И вдруг спохватившись, ко мне виновато, вежливо:
– Простите, барышня!..
(Не «товарищ младший лейтенант», как следовало бы по уставу, а «барышня»).

Я прошипела:
– Продолжайте передачу! Только нормально, без штук!
Солдатик продолжал:
– Ляут бефель дес генералиссимус Сталин… про таг зехциг грамм буттер унд цуккер…

И снова приступ ярости:
– Вишь, буттеру нашего ему захотелось! Да я тебе, б… такая, трам-пам-пам-пам… такого буттеру покажу, такого цуккеру, что ты своим трам-пам-трам-пам-пам-пам подавишься!

И снова ко мне виновато, ласково:
– Простите, барышня!
Безнадёжно.
Немцы открыли стрельбу.
Инструктор подива сердито сказал:
– Комедию кончать надо! Срам один!

Я отняла рупор у горе-пропагандиста и, даже не испытав умения второго ученика, велела всем тикать.
Немцы усилили огонь, явно хотели нас «накрыть». Еле ноги унесли.

Над этой комичной историей можно было бы посмеяться, если не знать её трагической развязки.
Утром, уже на рассвете застрекотал полевой телефон: командир приказал вернуть всех бойцов на передовую.
И они уехали недоучившись.

Дня через два вернулся из дивизии наш сотрудник. Он коротко бросил мне:
– Тут заварушка небольшая была. Деревню отбили, потом отдать пришлось. Все твои рупористы в том бою полегли…