Мама

Смеркалось, в комнату заползала постепенно вечерняя сумрачность, сгущаясь по углам, предметы теряли свои очертания в наступающей темноте, но Антонина не замечала этого. Вот уже больше часа сидела она у окна, уставившись в одну точку, и одна только мысль сверлила ее висок: «Ну, вот и все…вот и все…», - бесконечно повторяла про себя женщина, так и не осознав до конца, как это все так вот случилось.

Причиной такого состояния Антонины был переданный ей разговор соседки с Натальей, ее невесткой: «Да, вот так вот и сказала: чего это я буду за ней горшки выносить? Я еще молодая, пожить хочу. Не мы первые, не мы последние. Все так делают».

Разговор этот состоялся между ее младшим сыном и его женой, и касался он дальнейшей судьбы ее, Антонины. В дом престарелых решила сдать ее невестка. Ей молодые пока не сообщали своего решения, но по тому, как почернело в последнее время лицо ее сына, как спешно он стремился покинуть комнату, как только она в нее входила, Антонина поняла: не соврала соседка.

Николушка был ее последним и самым младшим сыном. Мужа и первого сына отняла война, муж хоть и живой с фронта возвратился, но места живого на нем не было, быстро так сгорел, умер от ранений. Сына съела блокада. Дочь, Ксюша, вышла замуж за иностранца и живет с ним теперь в Америке. Она постоянно зовет к себе мать, но как она бросит его, Николушку? Да и чего ей там по заграницам искать? Помирать на чужой земле.

Приезжала Ксения часто, привозила детей и странного своего мужа с улыбкой до ушей и постоянным: йес, йес… А чего йес? То ли есть все время хотел, то ли еще чего? Поначалу Антонина спрашивала гостя: «Кушать хотите?». «Йес, йес», - радостно кивал иностранец, а подаст ему тарелку, так сидит, вилкой ковыряет, а есть ничего толком и не ест. Стеснялась его Антонина, не понимала, не знала, как к нему подойти.

Хотела внучат приголубить, побаловать, повкусней им чего-нибудь приготовить, но они только прыскали со смеху на ее разговор и как-то ее дичились. Не своя стала Ксения, чужая. И любит мать, и скучает, а разговора душевного не получается у них. Нет уж. Какая Америка? Где родился – там и сгодился. Чего людей смешить, по Америкам разъезжать?

Видела она свою судьбу с младшеньким, с Николаем. Ведь и достался он ей как милость Божья, когда уж и не ждала совсем. В сорок шесть лет. Только мужа схоронила, только отплакала, а тут  толк вдруг птенчиком в стенку живота, и забилась с нем с тех пор другая жизнь.

Родился раньше срока слабеньким, но выходила, вырос, окреп. С тех пор судьба вроде как улыбнулась ей и озарила ее жизнь новым светом. Только для него жила, только им дышала.

Ксения замуж вышла рано, рано из дома улетела. Мать не забывала, конечно, но ведь и своя семья много внимания требует. Антонина не обижалась никогда, понимала дочь. А вот с Николушкой жили душа в душу. Никогда мать не обидит ни словом, ни поступками. Теплый рос, свой человечек.

Окончил школу, потом институт. Антонина хоть сама и полуграмотная осталась, но образование уважала очень и дала сыну все, что ему было нужно для достойной жизни. Потом и для другой радости время подоспело, привел в дом невесту. Наталья сразу понравилась Антонине, видела ведь, как сияют глаза сына, осчастливила она его – значит хорошая жена будет. Стали жить втроем. Все было ладно и хорошо. Только вот одно печалило Антонину, с внуками молодые не торопились, решили, что успеют еще, а ведь и ей хотелось тоже успеть. Сына-то ведь родила поздно. Успеет ли внукам-то порадоваться? Здоровье стало слабнуть, сказались голодные блокадные годы.

И вот сегодня соседка как обухом по голове огрела. «Молодые-то твои в дом престарелых тебя сдать хотят!», - выпалила с порога.

Почва поплыла у нее под ногами. Как опустилась на стул у окна, так и сидит на нем, не шелохнувшись. Как же ей Коленьку своего жаль сердечного! Ведь не сможет он матери такое-то сказать, а она ведь его загрызет, не даст больше жизни. И откуда же это горе такое на них обрушилось? Ведь не беспомощная она инвалидка. Горшки-то за ней выносить не надо. Сама чем может по хозяйству помогает.  Да и места в квартире полно, три комнаты, всем хватит, и не объест она их. Зачем же? За что же?

Совсем стемнело, когда Антонина вдруг спохватилась. «Ой, чего это я расселась? Придут ведь скоро. Ужин давно пора готовить.» И захлопотала привычно над плитой.

За ужином вдруг сказала спокойным голосом: «Я вот что, дети, хочу вас попросить. Тяжело мне с вами. Стара я стала совсем уж. А слышала я, что дома такие специальные есть для стариков. Там за ними и уход, и вместе им там не скучно. Есть с кем поговорить. Так, может, можно меня туда устроить как-нибудь?»

Сын вздрогнул, выронил вилку  и уставился на мать.

«Да что ж, ты так перепугался-то, Николушка? Я ведь только спросила, да и не за тридевять земель же буду, приезжать ко мне будете, как заскучаете.»

«Ой, конечно, мама! Там вам будет намного лучше, чем с нами! Мы на работе, а вы все одна да одна, а там люди!»,- засуетилась невестка. – «И как это нам самим в голову не приходило?» «Ну, вот и решено», - спокойно сказала Антонина и вышла из кухни.

С тех пор начались сборы. Антонина спокойно отбирала вещи: что взять с собой, что оставить, что соседке подарить. Наталья бегала по инстанциям с оформлением бумаг, и только Николай мрачнел, слонялся из угла в угол, и постоянно спрашивал мать: «Мама, ну неужели ты, правда, туда хочешь? Ты сама так хочешь?» «Вот чудак! Конечно сама. Я же тебе говорила. Да не переживай ты так. Большой ведь уже. Без мамочки пора обходиться, вот смотри, как Ксюша, с младых ногтей без мамы живет.»

***

«Мама, вы здесь?», - послышался слабый голос с постели. Антонина встрепенулась. Не заметила, как вздремнула, сидя на кресле перед кроватью. «Здесь, здесь, Лапушка. Что тебе подать?», - наклонилась она над подушкой, откуда не нее смотрели впалые измученные глаза невестки.

Не получилось у Антонины покинуть семью сына. Когда уже все документы были готовы, и Антонина была поставлена на очередь в районный дом престарелых, как гром среди ясного неба свалилось вдруг на семью нежданное горе. У Натальи обнаружился рак в запущенной стадии.

За тот год, что прошел с их последнего разговора, невестка успела пережить уже две операции, курс облучения и химиотерапии. Слабая надежда на выздоровление уже забрезжила на горизонте, но пока Наталья была прикована к постели, измученная тяжелым лечением и совсем ослабевшая.

Пришлось отказаться от своих планов и Антонине. Какой дом престарелых? Надо ведь за больной ухаживать. Антонина привычным движением подхватила полное судно и направилась в ванную.

«Мама», - вдруг окликнула ее Наталья слабым голосом. «Что, моя родная?», - повернулась к ней Антонина. «Мама, простите меня», - прошептала невестка.

«Да, что ты, моя сердечная? Чего это ты вздумала? Сейчас вернусь, и бульончик будем кушать. Хватит тебе уже разлеживаться. Пора на ноги подниматься.», - мягко улыбаясь пожурила ее Антонина.