Раннее утро. В посёлок

МОЗАИКА ДЕТСТВА (не связанные друг с другом воспоминания)

Раннее утро… Поёживаясь от утреннего холодка и свежести, выбегаю на улицу, умываюсь и выгоняю из себя остатки сна и постельной лени. Рукомойник на улице, вода прохладная, налитая Мамой с вечера. Рядом крутится Шарик, тоже потягивается, выгибая спинку и сладко зевая. Они, собаки, тоже любят поспать - думается мне. Сегодня едем с Отцом в районный центр, посёлок, расположенный в двенадцати километрах от дома, где мы живём на закрытом золотом прииске, жители которого частично уже переехали и все основные административные конторы тоже переехали в райцентр. Шарика не берём, он остается с Мамой, будет охранять наш дом и хозяйство. Посматриваю в сторону своего любимого места, где встаёт солнце. Жду его! Медленно выплывает из-за горизонта его шар. Наблюдаю… Не часто приходится так рано вставать и видеть его восход. Каждое явление природы чудесно и удивительно в детском восприятии, а восхождение солнца великолепно вдвойне! Много занимательного скрывается в этом действе. Меняются краски утра вокруг, освещение предметов ежеминутно сменяются, распускаются цветы, закрывающие свои бутоны на ночь. С появлением первых лучей, оживают птицы, да и я сам радуюсь несказанно всему, что происходит вокруг, я встраиваюсь саму канву протекания жизни.
Солнце поднялось над соседним леском, облило своими лучами деревья, траву, цветы, которые не замедлили повернуть свои головки в сторону тепла и света родного светила. Встрепенулись птицы, расправили крылья, пёрышки и затянули свои неумолкаемые песни. Чириканье, посвистывание и трели огласили окрестности и вместе с лучами солнца в хоре, всё запело, зазвенело пробудившись. Как красиво и мило кругом в этом вечном водовороте жизни! Мне и хочется и не хочется уезжать, но дорога привлекает, много нового можно увидеть.

Мама нас накормила, Отец проверил ещё раз телегу, колёса, ось которых смазал  солидолом, запряг коня. На «транспорте» уже с вечера накошенная трава,  для корма коню. Я уселся на плащ, которым покрыта трава, чтобы не холодило и брюки влажными от росы не стали - знаю, пройдёт немного времени и всё высохнет. Всё готово и мы трогаем… Шарик завывает от горя... Привязан! Как так? Не берут его с собой? Ведь конь запряжён и уезжает!… Папа натянул вожжи, цокнул по-особому (звук, понукающий коня трудно словами передать), прибавив при этом «Но!» и телега, покачиваясь на ухабах дороги и кочках, покатила послушная коню, а тот в свою очередь, послушный вознице. Оборачиваюсь назад и вижу Маму, стоящую возле крыльца дома. Правая рука её, прикрываясь от солнца, приподнята ладошкой ко лбу, всё стоит и смотрит… Грустно как-то, хочется поплакать… Так я и делал… Под стук колёс и скрип телеги я тихо, чтобы не слышал Отец, плакал о чём-то грустном, несбывшемся, необъяснимом, о чём? А я и сам не смог бы ответить, но что-то томило меня, звало куда-то, одновременно, прощаясь… Мне много раз приходилось уезжать из родного дома, а Мама, провожая меня, всё оставалась у крыльца, у ворот до тех пор, пока я не скрывался из виду. Сквозь пробежавшее время и годы до сих пор слышаться её тихие слова молитвы, благословляющие в дорогу: «Господи, спаси и сохрани! Господи, благослови!». А фигура, одиноко стоящая, меня и приводило в такое состояние. «Спаси и сохрани!»

Дорога от дома, после изгородей заворачивает налево и попадает в лесок. Ели, густо растут друг к другу, создают сплошную стенку, не проходимую для лучей солнца. Здесь ещё хранится прохлада утра. За ельником следует марь, местами труднопроходимая, приходится коня брать под уздцы и вести более сухими безопасными. Меня обилие картин отвлекает, начинаешь сосредотачиваться на виденном. Лучи солнца пригревают, становится тепло и я решаюсь скинуть тёплую одежду. Смотрю на всё перед мною происходящее, как в первый раз. Мелкие птички вспархивают из травы, кузнечики разлетаются в стороны, куропатки внезапно вылетают из насиженных мест… От этого конь шарахается в сторону, пугается, но быстро приводится в норму опытной рукой и голосом Отца. Проехав марь, мы подъезжаем к горке. Мне она интересна тем, что на вершине построена геодезистская вышка (я и выговорить название её не мог), вершина которой видна издалека. Строение её просто, а мне представляется она загадочной… По лестнице, расположенной внутри строения, попадаешь на площадку, с которой видны окрестности на далёкое расстояние, где я ещё не разу не был… Там в далёкой дали интересно и завлекательно, там, рисуется мне, много необычностей…

Перед горой мы всегда останавливаемся возле ключа природного. Вода бьёт из-под земли и всегда холодная. Мы осторожно пьём, чтобы зубы не ломило и горло не застудить. Набираем студеную воду в подготовленные ёмкости и начинаем подъём в гору. Он трудноватый для запряжённого коня, для облегчения повозки, идём пешком. Слева показалась вышка, значит мы на вершине! Дальше будет легче … Спуск более пологий и путь наш петляет по лесной дороге, которая рассекает тайгу  на две половины. Далее мы попадаем на луга, покрытые обильно цветами и травами, цветов много, разных, от этого красота его, луга, только возрастает. Лёгкий нежный ветерок временами приносит чуть больше, чуть меньше ароматов цветущих лугов… И везде, в воздухе, звучит симфония голосов птиц в сочетании со стрекотом кузнечиков. Песня жаворонка звонкая в виде непрерывной быстрой трели, протяжный тонкий свист овсянки, синицы громкая трель, заканчивающаяся как бы треском… Звуки непередаваемы, они завораживают, правда сюда примешивается скрип телеги и фырканье коня, но это ничего, не портит песнь жизни. Под эту песнь поспать бы, но расслабиться и уснуть не удаётся, под колёса, всё чаще, попадаются камни, кочки и телегу постоянно лихорадит на ухабах. Скоро будет посёлок, осталось немного… Конь мотает удилами, пофыркивает, бежит, не ленясь. Скоро  хозяин даст отдых и травы вдоволь…

В посёлке, заезжаем в гости к дяде Роману, папиному брату. Дом его находится недалеко от въезда в посёлок, конечный на улице, названной в честь самого великого вождя всех народов. Улица перед окончанием раздваивается, налево уходит к аэропорту, а прямо в самый раз к дому моего дяди… Он всегда с шуткой и улыбкой под мохнатыми чёрными бровями, при абсолютно белых седых волосах, встречает нас.
— А-а!? Маёр приехал! — приветствует он возгласом.

Меня всегда, почему-то называет «маёром», почему? Не знаю! Может от воинского звания майор? Но я привык, «маёр», так «маёр»… Черты моего дяди правильные, резкие, он даже красивее моего Отца. Папа немногим мягче своего брата, и чертами и характером, лицо слегка шире. Пока Отец распрягает коня и даёт ему заготовленный корм, они перебрасываются короткими фразами о своих новостях, делятся какими-то впечатлениями… Мне интересно наблюдать за ними, они родные братья, очень похожие и в тоже время разные. Между ними год с небольшим разницы в возрасте и дядя чуть ниже ростом, он младше… Общаются уважительно, обходительно друг с другом. Не удивительно, столько вместе прошли, такое пережили, остались едва живыми… Видимо хранил Господь.

Собака встретила нас громким лаем, её  убрали под навес, но она и там всячески облаивает. На неё шикают, но бесполезно. Рвёт и мечет! Чужие посмели забрести на её территорию, да ещё и другим псом пахнут. Это никуда не годится…
— Славно отрабатывает свой хлеб, — замечает Отец и улыбается, а я бы подошёл, но боюсь, может укусить, ведь на лбу у меня не написано, что свой, племянник его хозяина. А-а-а! Что взять-то с него, одно слово - пёс… То ли дело у меня, Шарик, друг мой развесёлый!

Вышла тётя Клава, пригласила в дом, чай пить, пока обед готовится. Заходим… В доме пахнет не так, как у нас, и дом больше нашего, немудрено, покупался для большой семьи. Просторные сени, там и останавливаемся, лето на улице, а в сенцах полумрак и прохлада, на полу половики разноцветные, уютно… Здесь я не первый раз, но чувствую себя в гостях, я всегда был прилипшим к своей семье, к Маме, а если её рядом не было, к Отцу или к сёстрам и больше никто не мог меня очаровать, даже родной дядя, ни с кем не могли оставить ни на миг. К стыду своему, я закатывал такой скандал и поднимал рёв, что ничего не оставалось делать, как брать меня с собой… Никакие уговоры ни к чему не приводили, решимость моя была стальной, а воля непошатной. С улыбкой пишу сейчас эти строки, сын такой же рос, ему нужны были только мама и папа, бабушку и дедушку любил, родителей жены, но мы были в гораздо большем приоритете. «Что за ребёнок? Остальные дети как дети, любят оставаться у нас, а этому подавай только родителей», - недоумевали они…

Перекусив наскоро, оставив коня у дяди, мы отправились с Отцом сначала по делам, которые требовали немедленного решения, в центр, а потом к моим сёстрам, они жили недалеко, метрах в двухстах, в двухэтажном доме, но об этом ещё будет рассказ, а пока вернусь к родным братьям, замечательные были люди они. Не писал ранее, а обойти невозможно о том, что они оба обладали такими красивыми голосами, что на праздниках, когда случалось застолье, если они начинали петь, то все смолкали и затаённо слушали их… Сейчас бы послушать Вас, мои родные, послушать не только песни душевные, но и рассказы ваши о жизни своей. Рассказали бы Вы о том, как пригнало Вас из Белоруссии в товарных вагонах бесовское племя, строившее светлое будущее на костях ваших. Как пережили Вы страшное время тридцатых? Спросить бы! Да некого… Вы  и теперь вместе покоитесь под нежным светом белых берёз, недалеко друг от друга… Сколько уж лет шумят над Вами берёзы и плачут дождями тучи, давно ушли Вы от нас, детей своих… Скажите, Вы нашли покой, вечные труженики? Как Вам Там?... Но глухо ухо наше… Царство Вам Небесное! Мы помним и любим Вас!
 
Возвращались мы поздно, когда вечер уже касался нашего края. Луна, светившая сквозь ветви деревьев, поднималась из-за леса и бежала с нами по пути… Куда она стремилась, ко мне или по своей надобности? А вместе с ней, не отставая, бежала и тень от коня, телеги и фигуры Отца на телеге… Начиналась чудная летняя ночь, виденная мною много раз, но в этой было что-то особенное. Что? Не знаю… Может быть я думал так о каждой ночи, что они особенные, может быть были какие-то особенные мысли мои, скакавшие с одного предмета на другой и часто на одном долго не останавливаясь. Я смотрел на луну и вспоминал ту, которая  всходила над леском, где жили Алейниковы, виденная от нашего дома. Там она вставала и шла по небосводу мимо, а эта бежит за нами. И чем быстрее мы ехали, тем быстрее она следовала за нами, а когда остановились, то и она остановилась, в нетерпении ожидая нас… Зачем? Охраняла нас? Что ей надо было? И когда тронулись опять в путь, тронулась и она... Я лежал и смотрел вверх… Убегающее небо, свет блеклых звёзд, при яркой луне, сама луна… Была в этом какая-то торжественная красота непостижимого… Добавлялась прелесть мягкого скрипа телеги, пофыркивание коня, сидящая фигура Отца на фоне этого далёкого неба, всё складывалось в своеобразную гармонию вечера… Хорошо-то как! Телега катила дальше, вот и гора, а дальше ключ со студеной водой и начинается марь… Скорее бы домой, скорее… Вспомнил Маму провожающую нас, плачущего Шарика… Они ждут нас! Вот сейчас сию минуту стоят возле дома и вслушиваются в звуки вечера, не скрипнет ли телега и не послышится ли голос Отца: «Но-о! Поживей давай!».

И стало на душе как-то спокойно, езда укачала, набежавший сон сморил меня до самого дома. Очнулся от скулившего в радости Шарика и голоса Мамы. Я посмотрел на луну. Той, что бежала за нами уже не было, а была другая, которая стремилась мимо нас по небосклону… Куда?... Зачем?...