Неоплаченный отпуск

— Я не пойду с тобой в ресторан на переговоры.
— Кукла Лена, ну перестань! Мы просто обязаны сдать в аренду этот чертов Цементировочный Агрегат «АЦ-32У» на шасси Урал 4320191230... 
Да что ты плачешь, о Господи, да что случилось то!?
— Короновирусоносители всю-уду. И в ресторане этом я заражусь и сдохну. А мой Антошка сиротинушкой оста-анется.
— Так, вечер перестаёт быть томным. Плакать перестала?
— Начал он неуклюже изворачиваться и выкручиваться. И ищет слова утешения, нехристь. А если я боюсь? Ну перестала
В этом сезоне модно все розовое, кстати. А вообще — я пойду куда ты скажешь, не волнуйся. Что в ресторане в Новом Уренгое с тобой, что в привокзальном ресторане в Рузе без тебя — конец то один...
— Ты не права, кукла Лена. И рестораны разные, и концы тоже. И потом — русский дух сильнее басурманского коронавируса, кукла Лена. Иль ты не простая женины из деревни под Рузой...
— У вас в голове, христопродавец, ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, ни пандемии коронавируса. Когда речь идет о деньгах — вы вообще ничего не боитесь.
Слушай, обормот, а давай возьмем отпуск на месяц? И не надо на меня деньги тратить это время — я переживу, честно... Поживем в деревне под Рузой... Это будет неоплачиваемый отпуск по инициативе работника... В смысле — мы не будем договоры заключать. А в плане постели — ты не бойся...
— Что, твоя мама звонила?
— Да. Неужели тебя меня совсем не жалко, мировая ты закулиса?
— И что? Стон разнесся над деревней под Рузой?
— Угу. В сообщении моей мамы с болью отмечается, что играет реквием.
— На балалайке в три струны?
— На мандолине, бин. Во время реквиема все молча встают с мест и растерянно хлопают глазами. Мама плакала. Боится, что меня больше живой не увидит.
— В тех же прекрасных тонах была описана общая ситуация в деревне под Рузой?
— Народ там расхватывал туалетную бумагу как в последний день Помпеи. Батюшка говорит, что молиться надо дома, в Храм не ходить, иконы не целовать и избегать посещения общественных мест. Горячо так доказывает...
— Религия всегда вставала на пути сумасшествия.
— А потом батюшка внезапно исчез, чем породил слухи.
— Неужели опять презренное преступление против Аль-Кудса, Палестины и Родины?
— Ну, не без этого. Впрочем, он быстро нашелся. Но слухи от этого стали только более зловещими...
— В самой Рузе они возводят баррикады, устраивают собрания, требуют свободы?
— Почти. В соцсетях распространяется страстный призыв выйти на балконы и выразить аплодисментами благодарность...
А в ресторане на вокзале вообще все беспробудно совокупляется, в том числе и бесплатно. Представляешь, нехристь?
— С трудом.
— Тьфу, глаза б мои не видели!  Это все вы виноваты, со своими УАЗами Патриотами. А одна моя знакомая, но ты ее, славу Богу, не знаешь, пользуясь паникой, в шестой раз отметила своё 28-летие.
— А на сколько она выглядит?
— Да пошел ты... А еще моя мама считает, что все окончится исключительно печально. А пока бдительные соседи уже стучат куда надо. Но ты не бойся — батюшка обещал ей, что тебя в три счета выкрестит если что...
— Понятно. Значит в деревне под Рузой все полетело в тар-тарары. Как в Италии.
— Не-е, ну у нас не все так как там. Не клевещи, христопродавец.
— Да? А со слов твоей мамы ситуация рискует стать модельной. Хорошо, завтра летим.
— Правда!? Красота твоей души, обормот, и очарование внутреннего мира будет по достоинству оценены в постели. А надолго?
— Пока ты не скажешь, кукла Лена, что можно возвращаться в Новый Уренгой. А пока поживем в Москве на Новослободской. Там, в отличии от деревни под Рузой, в случай чего, хоть медицинскую помочь получим.
— Но...
— Я тебя люблю кукла Лена. А ты плачешь...
— Любит он меня... А я, если хочешь знать, тоже испытываю уважение к надежным, медленно стареющим вещам.  Так что наши чувства взаимны...
Лапает он меня. Ручища распускает, обормот.  Подтяжки над тельняшкой, блин (см. картинку над текстом).
Как халат мне расстегнул — так и капитулировал бесславно.
В свете чего хотелось бы вновь напомнить о страданиях несломленных палестинцев... Ты сначала билеты на самолет закажи, а потом лапай...