ДОМ 99

Дом 99 (2018)


Неведомая дорога.

Меня зовут Мира. Хочу оповестить вас об истории из моего далекого детства. Она, возможно, покажется вам с изобилием мистицизма, но именно она стала самой яркой в моей жизни.


Осень очаровывала своей золотистой листвой, которая медленно кружилась в воздухе, напоминая чарующий вальс. Дети отправлялись в школу, суетились и были очень напряжены. Мои родители были не менее напряжены, поскольку мы готовились переезжать в другое место. Мама и папа активно собирали чемоданы, а я клала в рюкзак все свои рисунки, игрушки, подаренные моими одноклассниками. Мне было очень трудно расставаться со своим домом и друзьями, но так как место работы моего отца теперь было не в нашем городе - Свердловск (теперь уже Екатеринбург), мы вынуждены были покинуть родные края.

 Мы сели в машину и поехали. Половину дороги я смотрела в окно. Мы проезжали поля с жёлтыми бутонами, сменявшиеся на ярко-фиолетовые. Проехали маленький деревенский дом, где, по моим ассоциациям, наверное, жила какая-нибудь старушонка, которая развесила белые покрывала сушиться. Даже издалека я словно слышала аромат стирального порошка, который сменился уже отчетливым ароматом листвы, еще не успевшей пожелтеть. Пожалуй, в шумном городе - это редкость.

 И вот сейчас я вижу железную дорогу вдали, а затем - снова цветочные сады, а затем... и вовсе заснула. Меня разбудила мама, погладившая меня по голове и сказав, что мы на месте. Ох, я бы ещё продлила эту поездку хотя бы на час! Мои глаза словно слиплись в сонном забвении. Тишина. Голубое, ясное небо сменилось на темно-сероватое. И, почему-то, мне очень холодно. Вокруг виднелся лес с холмами. Я, потихоньку, приходила в себя, и только сейчас вспомнила, что это переезд! Что же за дом будет? Как выглядит моя новая комната? Родители вынимали чемоданы из багажника, а я, словно в ступоре, наблюдала за происходящим. Мне всё это казалось каким-то сном и вздором. Пришло время выходить из машины и я, взяв сумочку, направилась за суетливыми родителями. Мы остановились у небольшого дома, стоящим за холмом. Древесный запах внушал уют, возвращая прежнюю сонливость. Придя в дом, мне налили горячий чай, а потом я тотчас легла спать, даже не приняв вечерний душ.



Утро. Напротив моей кровати окно, откуда светило на меня раздражающее солнце. Даже занавес бессилен скрыть столь яркое светило, которое навязчиво врезалось мне в глаза. Спать уже не хотелось и я просто начала оглядывать помещение: маленькая, обыденная люстра. Какой-то шкаф, около которого кружилась освещенная солнцем пыль. Свежие цветы на маленьком туалетном столике, рядом с которым стояло старое, твердое кресло, покрытое коричневой, клетчатой шалью. Громкие беседы доносились за дверью комнаты, а потом она открылась глуховатым скрипом. Мама вошла, сказав срочно собираться. Мне предстоял день в новой школе. Собрав все свои тетради, ручки, записную книжку, я отправилась в путь. Вокруг, как я уже сообщила, лес. Мне непривычно жить рядом с лесом, а порой и боязно.

 Мы с папой проделали непомерный путь через него. Я даже начала жаловаться, почему же мы не воспользовались машиной для того, чтобы побыстрее прибыть? Кстати, машины не было на парковке. Видимо, в гараже. После нескольких обхождений, мы вышли из леса и увидели мост. Скажу честно: он не внушал мне никакого доверия. Скорее, это не мост, а деревянная доска, проложенная через речку каким-то ленивым чудаком. Нам пришлось пройти через неё, и я поняла, что машина здесь явно ни к чему. Хотя нет, мне уже хотелось уехать на ней обратно домой! Дальше снова лес, через который виднелось громадное, серое здание, похожее на каменное. Вблизи оказалось, что это такие кирпичи. Здание своей величественностью напоминало крепость из старых, добрых сказок про отважных рыцарей. Этажей 10 уж точно, что, по своей сути, не характерно для школ, а уж тем более сельских школ. Окна крупные и в некоторых из них горел оранжевый свет. Не светло-желтый, как у большинства лампочек, а какой-то прям оранжевый. Чтобы туда попасть, нужно пройти за каменную калитку, а потом подняться по крыльцу, лестница которого была каменная. Дверь совершенно обыкновенная, без излишеств. Вокруг много деревьев и поляна со скамейками.


Знакомство.

И вот мы вошли в школу. Возможно, вы, читатель, уже смеётесь над моим обонянием, подмечающим всё, что только можно, но запах здесь стоял, как в детском садике, напоминая мне гороховый суп. Пол не в самом лучшем состоянии, словно здесь прыгали балетмейстеры с утра до ночи, 24/7. Сама школа очень просторна, что было довольно неожиданно. Честно признаюсь, в таком провинциальном месте, я ожидала наткнуться на маленькое, захудалое учебное заведение. Осмотревшись, я услышала цоканье приближающегося человека. Это, как я поняла, директриса. У неё было какое-то мужеподобное лицо: очень вытянутое, скуластое, с грубой челюстью. Серого цвета волосы, постриженные под каре. Она очень длинная с тонкими ногами, руками с тонкими сухожилиями, а каблуки придавали особый ужас её росту.
 Директор меня встретила с улыбкой. При том, что улыбка её весьма неоднозначна: она улыбалась ртом, но глаза её холодны и отчужденные от этого мира.

— Здравствуйте. — низким голосом поприветствовала меня директор, — Пойдемте заполним документы. Я так рада, что у нас новенькая. Я, собственно, Лидия Велимировна.

Мне снова стало как то не по себе, потому-что она всё делала крайне наигранно и монотонно, оставляя холод возле себя. Сразу предупредила, что здесь есть строгие преподаватели, которые будут очень требовательны и внимательны ко мне. В этот же день меня отправили на уроки. Мои одноклассники общались друг с другом, а ко мне подошла милая девочка по имени Виктория. Темные, кудрявые волосы и голубые, как небо, глаза. После первого урока, мне, соответственно, надо отправиться на другой. Самое шокирующее - добраться туда. Все дети куда-то вскочили, а я смотрю и нахожусь в полном недоумении: чтобы попасть на урок, нужно было подняться по лестнице (не просто лестнице, а такой лестнице, на которую нужно залезать со стены!) и только потом войти в маленькую дверку наверху. Что же мне остаётся делать? Я полезла за ними. Дверка была входом на нормальную лестницу, но без перил. Я человек жутко боящийся высоты, а высота на которую вела эта лестница - неимоверная. Лестница достаточно узкая. Все мои сверстники так уверенно ходили по ней, бежали, словно это совершенно обыденно, а я поднималась на корточках, держась за стену. Виктория на меня с недоумением посмотрела и протянула мне руку. Я уже была на четвертом этаже и вошла в совершенно нормальную дверь. Хорошо, что здесь мне не пришлось пробираться по настенной лестнице. Я уже стояла в коридоре и с ужасом на него глядела. В коридорах на полу были дырки. Да, дырки! Дырки, в которые можно запросто провалиться, если не посмотреть вовремя вниз. Коридоров хоть отбавляй, лестниц много, несколько раз за день я терялась, спрашивала, куда мне попасть. Оказалось, что сейчас должна быть физкультура, которая находится на последнем этаже. На последнем этаже. Виктория куда-то ушла. Вижу очередную стенную лесенку, решила лезть по ней. Моё сердце настолько учащенно билось, что мне казалось, будто, этот стук слышит весь коридор. Руки тряслись, я остановилась. Слышу, подходит Лидия Велимировна и говорит слегка повышенным, но не угрожающим голосом:

— Новенькая, ты это куда? - она подошла ближе, а её дыхание стало учащенным, словно она чего-то очень боялась, - это не та лестница, она закрыта. Туда не ходи ни в коем случае.

 Я сразу же спустилась и Лидия Велимировна провела меня к другой лестнице, никак не отличавшейся от той. Сначала, как обычно, нужно залезть, открыть дверь и попасть на большую лестницу без перил. Ах да, но вот оно снова! Я добираюсь, можно сказать, лёжа, обхватывая каждую ступеньку. Решила, по дурости своей, посмотреть вниз, когда уже поднималась на шестой этаж. Моя голова начала кружиться и мне казалось, что я и лестница - одно целое, неразлучное. Колени тряслись, руки тряслись, а в горле всё перехватило. Одно неловкое движение - и всё! Я почти добиралась до седьмого этажа, но мне ещё предстояло целых три. Осторожно передвинувшись между лестницами, я вцепилась за новую. И жутко вздрогнула, поскольку услышала противный, оглушающий звонок. Я закрыла глаза, ведь мне казалось, что я уже падаю. На самом деле, я всё ещё была вцепившейся в лестницу. Коленки дрожали. Пожалуй, не буду подробно рассказывать, как я добиралась до десятого этажа, а то вы, вероятно уже зеваете. Это было очень долго, трепетно и устрашающе. Час прошёл уж точно, но физкультура должна идти два часа. Позже, в коридоре я не могла найти кабинет физкультуры, но вдруг увидела женщину лет шестидесяти. Женщину с темными, с примесью фиолетового, кучерявыми волосами, уложенными как то вверх. Это завуч.

— Почему вы не на уроке? — слегка растянутым, басистым голосом спросила женщина.

— Я новенькая. Не знаю, где урок! Очень долго добиралась до десятого этажа, там такая лестница, что...

Слушать она меня не стала, а лишь взяла за руку и повела в кабинет физкультуры.

— Заходишь, просишь прощение. Опоздания он не любит!

Гневно произнесла она, а затем, даже не посмотрев как туда войду, пошла по своим делам.

 Да уж, но дверь надо открыть. Урок вовсю шел. В конце концов, я новенькая, ко мне не должны быть настолько завышенные требования, ведь я еще осваиваюсь! Ну же! Я открыла дверь. Физрук, дяденька с бородкой, что-то объяснял детям, смирно стоявшим по линейке, а затем - повернул на меня голову и пронеслись десять секунд неловкой тишины.

— Это еще что такое?

Кричал мужчина.

— Простите... Я новенькая! Я опоздала... Могу войти?

— Опоздала?

Снова неловкая тишина.

— Я немного заблудилась...

— Ты, черт побери, опоздала на целый час! Прикрываться тем, что ты "новенькая" - кощунственно! Аморально! Отвратительное начало обучения, скажу я вам, с первого дня показать себя так. Никогда не позволю настолько неуважительно относиться к моим урокам!

Он кричал на весь зал. Я почувствовала, что мои ладони вспотели. В моей школе никто не повышал голос на меня, я всегда была примерной ученицей и круглой отличницей. Сейчас, напротив - я ощутила себя самой худшей из всех, а также двоечницей, нарушающей законы школы. Для одиннадцатилетней девочки с комплексом отличницы - это было самое настоящее потрясение и позор! Я, сдерживая слезы, прошла в зал и встала в одну линию с учениками. Они косо посмотрели на меня.

— Не понял. Это что такое?

Продолжал кричать учитель.

— Евдоким Павлович, а как нам теперь по росту расступиться?

Спрашивала одна из учениц.

— Стойте там, где стояли. А ты, новенькая, на выход!

— Что?

Мне казалось, что я во сне.

— Я говорю по-английски? Быть может по-китайски?

Я пошла к двери, чувствуя, как к моим глазам подступаются слезы.


 Оказалось, что у него есть правило. На его урок категорически нельзя опаздывать. Все дети на меня косо смотрели, словно я совершила какое-то страшное преступление. Физрук продолжал ворчать. А я, честно вам скажу, несмотря на слезы, не выдержала хамство физрука и хлопнула дверью, сказав перед этим всё, что я думаю: и про лестницы, и про маленькие двери, про дырки в полах.


Я, прекратив истерику, взяв себя в руки, некоторое время просто стояла и смотрела в окно. Так безлюдно, какой-то мрак. Хочу в свою родную, любимую школу. Я прошлась по коридору, чем дальше шла, тем в нем было темнее, а потом - я завернула в другой. Пол ржавый и жёлтый, но без дырок. Кругом лежали доски, мольберты и даже книги, а из кабинета сбоку доносился звук с урока. Там что-то объясняли. Честно говоря, даже думала туда зайти, чтобы мне помогли, проявили хоть какое-то сочувствие. Почему же здесь настолько плохо с ремонтом? Как дети не боятся залезать на такую высоту? Но, все же, а вдруг здесь все учителя такие резкие и обозленные? Повторный всплеск гнева в мою сторону мне будет трудно выдержать, но... Это же урок к которому я даже не причастна, может стоит попробовать... Вздохнула и постучалась в дверь, где шёл урок. Никто не открывает. Думаю, может все-таки мне и не стоит врываться. Решила не отходить от двери. Эти голоса давали хоть какое-то успокоение. Преподавательница продолжала вести урок, а кто-то, видимо, стоял у доски и отвечал. Я снова решила постучаться, но на этот раз громче и дольше. Снова никто не открывает. Уж лучше я побуду невоспитанной девочкой, нежели со мной здесь что-нибудь случится. Решила я сама проявить инициативу и открыть эту дверь, ибо жизнь мне дороже - умереть в одиннадцать, упав с огромной высоты я не хотела. Она открылась противным скрипом, который засел в моих ушах на 5 секунд. Класс пустой. Тишина. Лучи солнца с запыленного окна падают на меня, из-за чего мне было неимоверно жарко и душно. На стене не менее запылённая, коричневая доска. Лежат мятые бумаги на партах. Меня насторожило, что класс был пуст и звуки сразу же пропали после того, как я сюда вошла. Мурашки по коже. Некоторое время я просто стояла, боясь шевельнуться и уж тем более, обернуться назад. Надеюсь, вы, читатель, понимаете моё состояние в этот момент? Колоссальное количество длинных коридоров, которые ведут непонятно куда, лестницы без ограждения. Я одна в огромном, пугающем меня здании. На последнем этаже. Простояв, прошлась по классу. Остановилась и закрыла глаза. Вдруг это сон? Открыла. Нет. Я вижу всё тот же пустой класс с бумагами на партах.
 "Уж лучше я вернусь на физкультуру", подумала я. Вышла из класса, закрыла дверь.


 Если пройти дальше, то там красовалась стеклянная дверь в темноту. Я начала снова слышать голоса с урока из этого кабинета. Дрожь и ком в горле. Опять открыть дверь? Открыла. Кто же здесь? Никого. И тут побежала я со всех ног, не оборачиваясь, обратно в кабинет физкультуры. Урок продолжался. Мои сверстники уже заканчивали занятия. Все вышли из зала. Я тотчас подошла к Виктории, но она была очень взволнована и куда-то спешила. Меня всегда настораживали суетливые люди. Одноклассники спускались вниз и я помчалась следом за ними. Я, осторожно, прислоняясь к стене, спускалась с лестницы. Спускаться нужно было очень долго. Одноклассники делали это спокойно, бежали друг за другом. Некоторые умудрялись даже бежать вприпрыжку! Видимо, привыкли. Они привыкли и я привыкну! Сейчас должен быть последний урок. Дети все уже убежали вниз, а я, как обычно, тихонько спускалась. Мои ноги резко стали трястись и я села на ступеньки, закрыв лицо руками. Я не могла подавить слезы, потому-что у меня было чувство, что я одна в этом мире. Дальше, собравшись с мыслями, продолжила свой путь. На урок пришла, на удивление, вовремя. Мне помог добраться мальчишка из нашего класса. Наверное, он мечта всех девочек: высокий, красивый, голубоглазый блондин. Он дал мне руку и я шла слева от него, ближе к стене. Почему у него не было страха? В классах зверски холодно и неуютно. Пока преподавательница искала классный журнал, я поговорила со своим соседом по парте. Мальчишкой, который поступил как джентельмен по отношению ко мне.

– Что это за школа вообще? Что за кошмар здесь творится? — спросила я. Мальчишка отвёл взгляд, подумал, потом посмотрел в свою тетрадку и ответил:

– Моё имя Яков. Я понимаю, как тебе сложно! Позволь мне помочь тебе!

Я улыбнулась, поскольку почувствовала некую опору. На душе стало теплее, ведь появился человек с которым можно поговорить! Я ничего не ответила, ибо без слов было понятно, что мне нужна помощь. Уроки кончались. Отправилась в раздевалку. Посмотрев в зеркало и видя перед собой всю ту же, отважную, но в тоже время немного пугливую, светловолосую, одиннадцатилетнюю зеленоглазую девочку, мысленно сказала себе, что я справлюсь. Надеваю своё синее пальто. Когда я направилась к выходу, ко мне подошла библиотекарь, немного полноватая женщина, с кудрявыми волосами, спросив, все ли хорошо сегодня было. Про лестницы я говорить не стала, но задала вопрос, идут ли какие-то занятия на последнем этаже в левом коридоре. Женщина немного искривилась в лице от удивления, потупилась и сразу бросила глаза на уборщицу, стоящую рядом, но потом ответила:

– Дитя, но там не может быть никаких уроков, кроме физкультуры. Это место является аварийным и не советовала бы тебе вообще подходить туда.

Я прибавила шаг и вышла со школы. Вместе со мной шел какой-то худощавый мальчик, похожий на самого настоящего ботаника и Яков. Они что-то друг с другом активно обсуждали, а я не вслушивалась и задумалась над словами библиотекаря, сопоставляя их со словами завуча. Но эти анализы не дали никакого результата. Всё тщетно. Я не понимаю, что к чему. Почему запретная зона, почему всё вот так? И окончательно поняв, что ни к чему не приведут мои размышления я обернулась, воскликнув:

 — Яков!

И сразу же замолчала. Потому-что Якова уже нигде не было, он словно испарился в безвестности. Я тотчас побежала домой, пройдя через извилистый, темный лес. Дом искала долго, но нашла. Войдя в дом, увидела маму, готовящую что-то вкусненькое. Но есть мне совершенно не хотелось и я сразу же принялась рассказывать маме о произошедшем. Самое возмутительное, что она отреагировала на это весьма спокойно. Абсолютно нормально, что дочь рискует жизнью во время учёбы. Всё в порядке! Она наложила мне румяных пирожков и налила апельсиновый сок. После некоторого молчания сказала:

— Ты главное радуй мамочку! А я в любом случае готова поддержать тебя!

Эти слова меня окончательно добили. Мне казалось, что я сошла с ума, а может и мама. Я не кричала, не устраивала истерик, а просто смотрела куда-то в пол, поедая пирожное, совершенно неосознанно. Но мой крик был в душе. Очень громкий. Позже с работы вернулся папа и я побежала встречать и обнимать его. Он приветливо меня встретил и принес много сладостей! Я рассказала и ему про школу, но мама меня подхватила, продолжая за меня эти рассказы.

 — Ого! Дырки в полу? Какая нелепость! — воскликнул папа, снимая шарф.

— Да! Я не хочу больше туда ходить! Можно я больше не пойду туда? Может есть какие-то другие школы? Мне здесь не понравилось! — сказала я папе.

 — Ой, — призадумался отец, — других школ здесь на территории нету. Это одна-единственная. Доченька, ну походи ты в неё. Может, это просто первое впечатление? Оно иногда бывает обманчиво. И пойми, что образование штука серьезное, его нужно получить даже если существуют какие-то препятствия. Сейчас у нас, к сожалению, нет возможности отправить тебя в другую школу.

— Папа! Препятствия, которые могут меня убить? Нет, спасибо!

— Да что с тобой будет?! Все ходят, радуются! Я же видел учеников.

— Пап! Неужели ты не боишься за меня? Там лестницы ужасные, в них легко провалиться. Ты бы видел!

— Вот на счет лестниц, могу сказать, что отчасти согласен. У них что, финансов не хватает на самые обыкновенные перила?

— Что мне делать?

— Пока походи в эту школу. Если будет совсем несносно, то придумаем что-то.

 Мама пристально смотрела на отца, кивая головой на каждое его высказывание. Потом сказала:

— Ну да, школа, конечно, старая. Я помню в детстве училась в школе, где даже не было нормальных дверей. Они были без ручек, а на парты не хватало стульев. Приходилось учиться стоя.

Поделилась мама, мешая суп.

— А у меня в детстве была проблема, похожая на твою, Миранда: я выступал на школьной сцене, а на ней были ямы. Но я же не умудрялся на них наступить! — заявил отец.

— Ого, вы мне даже не рассказывали это!

— Да у нас много еще всего происходило, расскажем потом. — ответил отец, целуя меня в лоб.

Я посмотрела на отца, который облокотился на спинку стула, чуть постукивая ложкой по тарелке, в раздумьях.

— Понятно. Получается, здесь ничего такого нет?
 
— Ну а что такого? Если ты аккуратная девчонка, а ты аккуратная, то это не должно тебя пугать.

Отвечал он, наливая чай из чайника.

— Ладно.

Сухо ответила я, после этого направившись делать уроки.

Проматывая происходящее в голове, мне становилось всё хуже и хуже. Был какой-то гнев, хотелось на всех кричать. Такое ощущение, повторюсь, что мир резко сошел с ума! Мне очень хотелось верить, что это сон, но ущипнув себя, убедилась, что это явь. Я хотела приступить к чтении книги, но словила себя на мысли, что о каких книгах речь? Я не могу ничего… Моя голова занята лишь мыслями о выживании. Настала ночь. Я легла спать и жуткий холод сковывал меня. Накинув толстый плед с кресла, постепенно начала засыпать, но сон был прерывистым.

Откровения Якова.

Я проснулась в жутком смятении и холодном поту. Мне предстоит снова отправиться в эту сомнительную школу. Вставать совершенно не хочется, может, удастся не пойти? Погода пасмурная. В одеяле так спокойно и приятно. Зачем мне снова эти мучения? Но, тем не менее, папа уговорил меня сходить ещё. Как обычно, он проводил меня. Пройдя через деревянный мост, я стала подходить к зданию. Меня удивило то, что никого около школы нет. Был слышен ветер, трава колыхалась, а из реки даже не раздавалось свойственное ей журчание. В школе толпились ученики, что-то друг с другом активно обсуждая. Яков отчужденно стоял и что-то записывал в своём блокноте. Правда, на его щеке я увидела ссадину. Увидев меня, сразу же убрал блокнот в сумочку и встретил дружеским рукопожатием. Мы прибыли на урок, который, к счастью, на первом этаже. Преподаватель что-то лениво рассказывал, такое создавалось ощущение, что самому ему не интересен материал, который он преподаёт. Было ощущение, что совсем скоро он заснёт. После этого урока все ребята ушли. Но куда? Я не проследила за этим. Коридор пустует. Ни единой души. Только не говорите, что мне придется снова подниматься по той лестнице. Но, как понимаете, пришлось. Доползла я до этажа третьего, а когда была в коридоре, то увидела, что народу здесь предостаточно. Я спрашивала у прохожих, где же сейчас проходят занятия у шестого класса? Мне сказали идти прямо, а потом завернуть в коридор налево, позже пройти снова прямо, затем идти через проход и попасть в следующий коридор. Я так и сделала. Правда, чтобы пройти через проход, нужно было пройти через пол с двумя огромными, темными дырами по бокам. А потом самое интересное: тоненькая дощечка служила дополнительным проходом к коридору вместо пола. В коридор я попала. Здесь множество кабинетов. Любопытности ради я заглядывала в каждый из них. Везде темно, повсюду разбросанные книжки и тетради. Самое интересное то, что во всех кабинетах горела синяя лампочка. Ничего не найдя, я просто валандалась из коридора в коридор, который мне уже напоминал бесконечный лабиринт. Я решила идти обратно, поскольку меня охватил страх. В этом коридоре стояла мертвая тишина. И, если быть честной, то при каждом моём проникновении в кабинет, было ощущение, что за мной кто-то пристально наблюдал. Я решилась бежать. В моих глазах быстро пролетали многочисленные кабинеты, узоры на полу. Сбавив шаг, я стала узнавать место и постепенно нашла выход. И вот уже я стояла в том коридоре, где были недавно люди. Видимо, уже начался урок, потому что везде было пусто. В конце коридора, рядом с окном, стояла Лидия Велимировна, которая украдкой поглядывала на меня. Я сделала вид, что всё нормально, но, видимо, у меня этого не получилось. Руки тряслись, а в горле стоял ком. Я не знала куда мне идти, поэтому просто решила остаться на месте, ожидая помощи директрисы, но эта странная женщина, долго смотрела на меня, а потом и вовсе покинула место. С правой стороны коридора возвращались мои одноклассники, обсуждая что-то друг с другом. Среди них был Яков, задумчиво и изучающе поглядывая на меня.

— Почему тебя не было на астрономии?

Не отрывая изучающий взгляд, спрашивал Яков.

— Я заблудилась.

Вдруг, один из одноклассников спросил:

— А что ты там вчера говорила про полы и лестницы?

— А вы что, — начала я, — считаете отсутствие перил, ужасный ремонт в школе - нормой?


Все одноклассники переглянулись. Даже посмеялись, но лицо Якова было неподвижно.

— Мира, подожди, какие перила? О чем ты?

Мальчишки смеялись, переглядываясь.

— Щас тебе это фашистское отродье расскажет сказки!

Проговорил один из мальчишек, а другой, его друг - незаметно торкнул его.

— А что я сказал? Помнишь, куда его прошлые сказочки привели? Ту новенькую?

Его друг снова торкнул несдержанного одноклассника, а затем, они вдвоем направились на занятия. Яков прижался к стене, его лицо отражало отрешенность, задумчивость с его лица не сходила.

— Почему они тебя зовут фашистским отродьем?

— Потому-что я беженец. Мы перебрались с семьей сюда из Германии, но, как видишь, мне здесь не рады.

— А что это у тебя на щеке?

Яков приложил руку к щеке, его лицо также было задумчивым.

— Это старшие ребята вчера позабавились. Не обращай внимание, я к этому уже привык.

— Позабавились? Какой ужас, Яков! Не давай себя в обиду!

Мальчишка поднял на меня свои глаза и слегка улыбнулся. Глаза его по-прежнему были чем-то озабочены. Мне так хотелось узнать: что же у него на душе...

— Я тебе позже побольше расскажу о себе, а сейчас меня больше волнует, как ты сюда попала?

— По случаю переезда.

 Оливер снова стал серьезным, такое ощущение, что он взвешивал каждое моё слово, движение, взгляд. Мне стало очень дурно. Я прервала столь долгую паузу:

— Ну что, пойдём на урок?

— Да.

Урок географии мною совершенно не воспринимался, поскольку это всё казалось каким-то сном. Я думала лишь о непонятных моментах, странных коридорах и анализировала подозрительное молчание Якова. То, как с ним обращаются, эта ссадина, не дающая мне покоя. Мои размышления прервала Лидия Вилимировна, вошедшая в класс. Она сразу же остановила свой взгляд на мне.

— Мира Бондаренко, пройдите пожалуйста в мой кабинет.

 Произнесла директриса хриплым голосом.

— А что я сдела… .

— Немедленно.

 Перебила она.

 Спустя 5 минут я сидела в её кабинете. Её кабинет, к моему удивлению, являлся лучшим из всего, что я видела в этом месте: обои с изображением куполов темно-бежевого цвета, несколько больших картин с изображениями императоров, писателей и поэтов в золотистых рамках, медно-коричневого цвета занавес в восточном стиле, а потолок расписан изящными золотистыми узорами. Подле стола стоял комод с многочисленными, искусственными цветами. Единственное, что портило эстетический взор - это сплошной беспорядок на столе. Бумаги, книги, газеты, ручки лежали в одну кучу. Аромат тяжёлых духов с нотками красной розы, похожий на "красная Москва" затмевал разум. Директор немного дрожала и смотрела как бы сквозь меня, уперевшись лицом на свои ладони, кончики пальцев которых были сведены друг с другом, а сами тонкие, длинные пальцы украшены изобилием колец с разноцветными камнями.

 — Радость моя, — яростно выдавив, начала директриса, — что вы делали в аварийной зоне сегодня рано утром?

— Аварийной зоне? Не знаю про что вы, но я искала кабинет.

Нервно продолжила она:

— Номера кабинетов висят на 1 этаже. Запишите их куда-нибудь.

— Хорошо.

— Я думаю вы правильно поняли меня, Мира. — сказала Лидия, выдержав небольшую паузу, — И никогда. Никогда не ходите по аварийной зоне. Если я вас ещё раз там увижу, то пеняйте на себя. Отчисление обеспечу.

— А что за аварийная зона? Что случилось там? Какова история всего этого?

Мне было настолько любопытно, что я не могла сдержаться.

Лидия начала оглядываться по сторонам, дрожь в её теле продолжалась и усиливалась, но теперь я видела в ней не просто беспокоящуюся женщину, а будто человека с ярко-выраженной болезнью Паркинсона.

— Я скрыла эту правду от самой себя.

Еле внятно отвечала директор.

Лидия Вилимировна выглядела очень растерянно и уязвимо. Мне стало очень страшно, потому что никто не знает, что можно ожидать от человека в таком состоянии. Но я спросила:

— От самой себя? Какую же правду?
 
Она бросила на меня взгляд с долей гнева и слабо ударила по столу. Важно отметить, что у этой женщины были очень длинные, красные ногти. И я уже стала бояться не её, а её ногтей. Поскольку казалось, что она может оцарапать тебя в пух и прах. Она смотрела на меня угрожающим, но в тоже время растерянным взглядом. Дальше снова, спустя некоторое молчание, с деланным спокойствием сказала:

— Я повторяю ещё раз: в аварийные зоны ходить строго запрещено. Вы меня поняли?

Больше вопросов я не задавала, а только кивнула и отправилась в свой кабинет, где продолжался урок. Яков что-то старательно записывал. Записывал он явно не тему, а какие-то непонятные штрихи с зарисовками. Увидев, что я смотрю в его тетрадь, он спросил:

— Зачем тебя Лидия Вилимировна звала?

— Она сказала, чтобы я не ходила в какие-то аварийные зоны.

Достаточно громко произнесла я, что весь класс вздрогнул и обернулся на меня.

Профессор застыл и обронил свой мел.
— Ты там была? Зачем ты туда ходила?

Спросила Виктория.

— Я случайно там оказалась.

— Ну вот видишь, люди оттуда возвращаются, а ты говорил… — толкнув плечом, твердила Виктория своему соседу по парте.
Профессор с интересом вслушивался в наш диалог и только дождавшись тишины, поднял мел и продолжил урок. Яков шепотом сказал:

— После уроков встретимся у моста школы. Больше ни слова об этом среди учеников, это у нас табуированная тема.

Вечер. Я уже стою у моста школы и поджидаю Якова, который так и не заявился. Как только я надумала пойти домой, он сразу же подбежал ко мне.

— Мира, прости что заставил ждать. Старшеклассники снова привязались. Я знаю где ты была и хочу тебе сказать, что это и правда опасно, но ты не попала в ловушку, как другие. Так что лучше забыть об этих местах.

— Ловушку? Всё, хватит! Уеду отсюда!

— Стой! — вскрикнул Яков, — Пожалуйста, послушай меня. Я ведь ещё ничего тебе не рассказал. Ты не первая, кто врывается в аварийные зоны. Все они также твердили о кошмарных лестницах, а потом и вовсе пропадали. Я не хочу тебя пугать, но я должен это рассказать! Одна девочка по имени Амина, отправилась туда и нашла в ящике мои фотографии. Она мне их показала! — Яков потупился и в растерянности стал копаться в своём портфеле, — Вот, кстати, они.

Яков достал из своего блокнота две фотографии. Одна фотография крупным планом, другая во весь рост, где светловолосый, кудрявый мальчишка стоит в черном костюме.

Яков продолжил:

— Эти фотографии были в запретной зоне, коридоре слева на третьем этаже. Что они там делают? И почему на них именно я? Она мне сказала, что помимо фотографий, там было огромное количество бумаг, также записки в которых множество угроз тем, кто вошел туда, а дальше она услышала шаги и убежала. Я в любопытности заставил её снова пройти в ту запретную зону, найти все бумаги. После долгих уговоров она пошла, но не вернулась! Я сам пробовал пройти туда, дабы найти Амину, поскольку чувствовал на себе ужасную вину. Как только я переступал порог, я чуть ли не терял сознание, а глаза мои слепли. Честно, не знаю почему. Я уже составлял множество планов по забегу туда, но всё безуспешно. Все ученики обходят стороной эти коридоры, но если кто-то и отважится, то они или пропадают, или попадают в кабинет завуча. Она говорит, что там опасно. В чём опасность заключается - умалчивает. Вот.

— А что за кабинет, в котором была та девочка? Она тебе рассказала?

— Единственное, что она мне рассказала - это то, что она прошла по какой-то синей лестнице вверх. С того момента прошло очень много времени. Не знаю, жива ли она. Никто не знает, поэтому в классе и была такая тишина, когда ты о запретной зоне заговорила. К слову, после исчезновения Амины и нахождения моих фотографий, в классе была шумиха. Каждый стал интересоваться закрытым коридором, что выводило из себя Лидию. Легенду о кошмарной, синей лестнице знают практически все, но говорить об этом в присутствии Лидии и педагогов - опасно. Я знаю о чем говорю, каким бы безумием это не казалось. Год назад наш одноклассник пренебрег этим условием и «легенда о синей лестнице» стала любимым повседневным обсуждением. Таким образом, интерес учеников снова подогревался. Он даже хотел создать команду для расследования, но закончилось это отчислением. Как по мне, само отчисление - ерунда, самое непонятное произошло позже. Этот одноклассник был моим лучшим другом, жил в соседнем доме. После отчисления я его нигде больше не видел. Ни родителей, ни брата, никого. Вместо них в доме появилась какая-то ворчливая старуха, которая при упоминании имени друга сразу начинает ругаться и вести себя крайне неадекватно. Очень долгое время ко мне было еще более жестокое отношение, меня прозвали убийцей, а также источником всех неприятностей, которые происходят в нашей школе. Меня часто избивали, просили сознаться, называя "фашистом" и "враг народа", но я ничего не знаю. К сожалению, такое происходит и сейчас, но я привык.

— Привык? С этим нужно бороться!

— Бороться с толпой тяжело. Правда, я очень желаю выяснить, что произошло с Аминой и моим другом. Мне это не дает покоя.

— Я надеюсь, ты не просишь меня о том, чтобы я вернулась туда? — ответила я.

— Мне конечно интересно почему там мои фотографии, но думаю, что это не стоит никаких потерь. Как ты поняла, наоборот, я хочу тебя предостеречь от глупостей.

С убедительностью проговорил Яков.

— А ну-ка иди сюда, паршивец!
Услышала я голоса подростков. За Яковом подходила толпа парней: один упитанный, другой чуть худее, два обыкновенного телосложения. Тот, который упитанный, растирал себе ладони, гневно смотря ему в спину.

— Яков... Сзади!

Яков не оборачивался, улыбаясь, продолжая смотреть мне в глаза. Когда упитанный парень дотронулся до него, он резко обернулся и повалил его на пол, затем остальные парни набросились на Якова.

— Ах ты мерзость немецкая!

— Прекратите немедленно! Отпустите его!

Кричала я.

— Этот паренек - источник зла и бед, ты плохого дружка выбрала!
Отвечал один из них.

— Ну уж точно получше вас, подонков!
Отвечала я.

— Слышь, — упитанный главарь стал подходить ко мне с язвительной улыбкой, — а вот это ты уже зря, подонками нас назвала!

— Не подходи к ней!
Кричал Яков, пытаясь выбраться от рук остальных ребят.

— Ты пришла еще вчера, а о тебе уже трындит вся школа, причем, в не самом лучшем свете. Этот упырь тебя где-то грохнет, да так, что о тебе никто не узнает! У него это в крови, да? — он пнул его ногой по животу.

Яков закашлял.

— А ведь никто и доказать ничего не может, как мастерски этот подонок избавляется от людей! Все, кто с ним связывается, оказываются в могиле. Я всё сказал. — парень пристально посмотрел мне в глаза, с приоткрытым кривым ртом, дыша им же, улыбнулся и пошел в сторону Якова, — отпустите этого придурка, пусть девчуля любуется своим красивым дружком.

Они отпустили его и пошли в противоположную сторону. Яков лежал на траве, около глаза у него была кровь.

— Яков, ты как?

— Теперь ты видишь, как меня все любят в этой школе.

— Это ужасно! Что говорят твои родители?

— Родители говорят, чтобы я радовался тому, что я вообще жив. Быть может, мы скоро уедем в другое место, но пока... Пока я здесь.

— Бедный Яков! Пошли ко мне домой, рану нужно обработать!

— Ты живешь за мостом ведь?

— Да...

— Мне бабушка не разрешает туда идти одному. Ты не переживай за меня, я с таким сталкиваюсь почти ежедневно, дома верну себе приличный вид. А ты иди. Завтра встретимся!

— Ты точно в порядке?

Яков чуть закатил глаза и добрейшей улыбкой посмотрел на меня.

— Да.

— Я почему-то верю тебе. Я верю, что ты не способен на зло. Пожалуйста, будь осторожен! Пока!

Попрощалась с ним я.

До дома я дошла довольно быстро. Точнее, даже и не заметила как. Всю дорогу я провела в размышлениях о пропавших детях, фотографиях Якова, этой дракой и о странном поведении директрисы. Эти размышления меня никуда не привели, а лишь только запутали. Всё как то нескладно, непонятно и мрачно.

Дома меня снова ожидали вкусные булочки, сладости и пряничный чай. Отец, держа чашку с кофе, спросил меня:

— Что там со школой?

— Да ничего, всё нормально.

Папа и мама переглянулись и мило улыбнулись. Рассказывать все подробности желания не было. Почему, спросите вы? Сейчас у меня непреодолимое желание влезть во всё это дело. Я серьёзно. Мне хочется узнать, что случилось с теми детьми, которые прошли в запретные коридоры. Мне хотелось узнать, что делали фотографии Якова в ящике. Я хочу разобраться во всём этом деле. Мне и родители казались какими-то странными, среди всего этого вздора. Еда, которую готовит мама, казалась также странной. Такое ощущение, что весь мир поменял свои краски. Яркие, ясные на мутноватые, смешанные. Всё казалось былью, сном, цирком, но уж точно не реальностью. Я долго наблюдала серебристую луну за окном, слушала стрекотание цикад, видела светлячков. Виднелся пустынный, чёрный лес. Представить только, как страшна и ужасна школа в это время суток. А те коридоры… Кошмар! И только глаза мои начали смыкаться, я услышала жуткий звон в голове. Этот звон оглушал меня, было ощущение, что у меня в голове дрель. Шевелиться не могу, но чувствую какую-то опасность. Я встала с кровати, смогла шевельнуться, но звон в голове не отпускает меня. Моя комната пуста. Я даже перестала видеть свою кровать. В испуге побежала в комнату к родителям, но там их не было. Мебели тоже не было. Всё пусто и мрачно, темно и страшно. Я закричала во весь голос, но голоса у меня нет. Всё глухо, а звон становится громче и громче. Куда мне податься? Я ничего не вижу! Дверь открылась и я увидела женский силуэт. Черты лица были размыты. Приглядевшись, я узнала Лидию Вилимировну. Сквозь звон я слышу голос, но я никак не могу разобрать слов. Скорее всего, это были душераздирающие крики и рыдания. Я проснулась снова в холодном поту. Сейчас раннее утро, даже солнце пока ещё не взошло. Видимо, я сама и не заметила, как заснула. Чувствовала себя как-то опустошенно, подавлено.



Синяя лестница.
 
Уроки закончились. За это время я изрядно поползала по весёлым лестницам. Самое страшное - это перепутать лестницы, потому-что в этой школе их неимоверное множество. Некоторые ведут вообще в другие кабинеты. Вход в актовый зал был просто ужасен: туда ведёт железная лестница, она, кстати, с перилами, но на самой высоте перил нету. Иди как хочешь, называется, но попасть в актовый зал ты должен. Сейчас я нахожусь на третьем этаже. Я могу спокойно идти домой, но что-то меня словно удерживало здесь. Даже не знаю, как вам, читатели, это объяснить, но было ощущение, что я просто обязана войти в тот коридор. Если этого не сделаю, то будет нечто ужасное, а если сделаю, то… Безвыходная какая-то ситуация. Я полетела со всех ног в коридор, прошла по дощечке, проложенной между пропастью первой части коридора. Дальше было всё темнее и темнее. Я продолжала путь и мысли в голове о детях, которые не вернулись отсюда, заставляли моё сердце биться с неимоверной силой, но я не могу никак остановиться. Выбора уже нет, я в этом коридоре. Лучше буду бежать со всех ног, чем остановиться и стать пойманной кем-то. Бегу, а коридор не кончается, словно целая бесконечность. И вот он - тупик. Передо мной дверь. Я открыла её и увидела огромное пространство с узкими лестницами, конечно же без перил, у стены. Стены были расположены очень далеко друг от друга. Освещение синего цвета делало это место холодным, жутким и опасным. Это уже было куда страшнее, чем обычные, школьные лестницы, пусть и тоже без перил. Может стоит попробовать вернуться назад? Может всё-таки получится вернуться? Что мною двигало? Но нет! Мне показалось, что пути назад точно нет, только вперёд. Я наступила на лестницу, закрыла за собой дверь. Поползла вверх, поскольку вниз пути не было, там обрушена лестница. Огромный разрыв и куча хлама виднеется в темноте. Ох, главное не смотреть вниз! Я решилась и я это сделаю! А вдруг эти дети просто упали с неё? Вот и поэтому она аварийна. Может подвох в этом? Ох, ну почему же эта мысль пришла ко мне, когда я уже карабкаюсь на большой высоте от той двери. Ладно, я просто доберусь до вершины, ведь там наверху ещё одна дверца. Случайно наклонила свою голову вниз и ужаснулась! Внизу так темно и туманно, что если туда упасть, твоё тело разобьется по маленьким кусочкам, а кусочки также разобьются, превратившись в пыль. От данной мысли мои и без этого потные ладошки, начали соскальзывать с лестницы. Ухватиться абсолютно не за что! Оставалось только облокачиваться к стене и ползти, ползти, ползти. И вот я, находясь совсем близко от дверцы, услышала хруст. Словно сзади что-то хрустит. Так, нужно бросить из головы все негативные мысли. Быстрым темпом я добралась до двери. Она была на десять сантиметров  меньше меня. Я, с осторожностью, вошла, захлопнув перед собой дверь. Вижу чёрный зал с высоким потолком и корявыми, сломанными, железными, книжными лестницами. Да, снова лестницы. Куча хлама и всего-всего. Этот зал освещало маленькое окошко другой двери, проходящей в коридор, откуда ярко издавался свет. В шкафу было много-много ящиков. Я пересмотрела все, но ни фотографий Оливера, ни других бумаг я не нашла. Я полезла на железную, стенную лестницу, потом поползла по другой её части. Оказалась на шкафу, пересекающимся с другим, рядом стоящим, более высоким. Там были ещё ящики, но снова пустующие. Хотя стойте, здесь какая-то бумажка. Ой, кажется это: «Сочинения, обязательные для сдачи риторики». Пожалуй, не то. Нет, видимо она говорила про другой ящик. Быть может, это не та лестница? Нет-нет, другой такой я не выдержу! Лучше остаться здесь до конца своих дней! Я смотрю на эту полутёмную библиотеку, и вижу из темноты, среди книг, глаза. Глаза мелькнут то в одной части книг, то в другой. Просто отдельно глаза, без лица, прочего. Глаза напоминали светлячков, потому-что они светились и освещали частично книги. С осторожностью я открыла ящик, являющимся ближе всего ко мне. И не поверите! Я тоже нашла фотографии Оливера! Правда, это фотографии из больницы, или что это? Ой! Это же завуч! В документе со статьей я увидела её фотографию! Какая-то она совсем другая здесь. А что за статья? Совершенно ничего не вижу! Я поползла поближе к стеклянной двери, откуда доносился яркий свет.

« В 1950 г. произошло трагическое происшествие. Школа «Зеленые горки» потерпела горестные события. 18 мая, прямо перед выпускным, загорелась центральная часть школы. Сбежавшие очевидцы утверждают, что перед этим директор школы Казакова Лидия Вилимировна - совершила убийство.
На лестнице образовалась драка, где старшеклассники начали придираться к одиннадцатилетнему мальчишке, называя его "нацист". Директор, совершенно не разобравшись, когда услышала слово "нацист" толкнула мальчика с лестницы.
Мальчик погиб моментально. По словам очевидцев, женщина была не в себе. После содеянного, Лидия начала паниковать и кричать, убеждать себя в том, что она этого не делала. Затем принялась прыгать вслед, но ей не дали этого сделать. Она отправилась в кабинет и закрылась там. Все ворвались и увидели, что она наглоталась таблеток, содержащие нейтротропные вещества. Она твердила: «Я хочу это забыть. Пускай всё будет так, как прежде!» После этих слов, она неожиданно достала спички и подожгла себя, а огонь распространился почти по всей школе. Чудом удалось сбежать нашим очевидцам. Погибло около 70 учеников и 8 преподавателей, включая завуча.

Вижу перед собой длинный список пострадавших, среди них были знакомые мне имена:

Гончаров Евдоким Павлович 1890-1950 (пострадал во время пожара, спасая детей)
Карасева Виктория Евгеньева 1940-1950 (задохнулась при пожаре)
Лихтенберг Яков Иоаннов 1939-1950 (смертельно упал с седьмого этажа лестницы)


Сейчас нам удалось найти информацию о Лидии Вилимировной. Наши очевидцы отправились в дом Лидии под номером "99". Как выяснилось, она имела психическое заболевание «Диссоциативное расстройство идентичности». Она давно находилась под наблюдением врачей, но об этом никто не знал. Женщина часто изменяла своё поведение и вела себя крайне неадекватно. Подобные трудности у неё начались после того, как её ребенок погиб в издевательской форме от рук немецких фашистов. Некоторые твердили, что у неё раздвоение личности. И вот в одну роковую минуту раскрылись плачевные последствия её присутствия в школе «Зеленые горки».


После этого я начала всё анализировать. Яков, мой одноклассник, давно умер. Все ученики, преподаватели и Лидия Вилимировна — мертвы. Центральная часть школы - это школа, вне «запрещенных» коридоров. Получается, коридоры, которые завуч называет аварийными - это те, которые не подожгли. А там, где находилась я… О Господи! Бросилась я бежать, но не назад к той лестнице, а в ту дверь, излучающую яркий свет. Ой! Надо же, это тот коридор, где я была в мой первый день обучения. Эти доски, мольберты, лежащие под ногами… Я аккуратно прохожу прямо, но неожиданно слышу чьи-то шаги сзади. Я побежала со всех ног! Ничего не вижу, кроме быстро пролетающих коридоров, найдя школьную лестницу, побежала вниз. Так быстро с неё я ещё не спускалась! Я вышла со школы и побежала прямо, куда глаза глядят. Передо мной огромное поле, светит ярко солнце, а в душе появилось спокойствие. Сбавив шаг, продолжала идти прямо. Маленькая церковь виднеется у леса. Возникло сильнейшее желание войти в неё, как в место спокойствия и свободы от страхов, но к сожалению, платка с собой у меня не было. К счастью, рядом со входом, я увидела небольшую полочку с завязанными платками. Я взяла один. Войдя в церковь, села на скамейку. Перед собой я увидела икону, а глаза застилали мне слезы. Мне казалось, что я во сне, и я просила Бога, чтобы я проснулась от этого сна. Здесь всё безумно и непонятно, а я чувствую себя сумасшедшей. Ведь такое может быть только в кошмарном сне! В церковь вошёл батюшка с длинной, темной бородой. Он сел рядом и сказал:

— Дочь моя, что вы приуныли?

— Благословите, батюшка. Я вижу людей, умерших более 50 лет назад.

Священник без доли удивления ответил:
— Вы, дочь моя, напишите на этом листочке их имена, а я помолюсь за них.

— Но я не знаю имена всех учеников! Но знаю имя той, которая является убийцей!

— Всё, что вам нужно - вы знаете. — сказал он и протянул мне листочек с ручкой.

Я успокоилась и написала имена всех людей, которых запомнила. Лидия, Оливер, Амина, Виктория и… Всё. Священник взял лист и вычеркнул все имена, оставив только Лидия.


— Так лучше, дочь моя. — с улыбкой произнес священник, — А теперь ступайте и истина будет звучать из Ваших уст.

Я отправилась обратно. Но сейчас я шла медленно, размеренно, лучи солнца падали на меня, а я чувствовала какую-то благодать. Вижу школу, подхожу к ней. Оливер берёт меня за руку, что-то говорит, а я словно в каком-то забвении, не различаю никаких слов.

Сейчас я стою в коридоре, а передо мной собралась огромная толпа учеников и преподавателей, сердито смотрящих. В центре всего этого стояла завуч. Она также что-то говорит, но я еле слышу её. Всё кажется каким-то сном.

— Лидия, — начала я, — Вы должны кое-что узнать.

Женщина закрыла лицо руками и что-то продолжала говорить, а ученики стояли и смотрели на меня, недоуменно поглядывая на Лидию.

 — Лидией совершено убийство Якова, — сказала я, смотря на мальчишку.

Лидия начала истерически кричать, затыкать уши, дрожать, а потом застыла, продолжив смотреть и слушать.

— Лидия убила саму себя, а затем и всех вас.

 Обращаясь к ученикам и преподавателям сказала я.

— Лидия не позволяла никому проникать в запретные коридоры, боясь узнать страшную правду о самой себе. И да, те дети из аварийного коридора не умерли и не пропали, как вы полагаете. Они просто сбежали. Мертвы - вы все, а они лишь вернулись в свою привычную действительность. Лидия начала реветь и упала, опустив голову на пол.

Я подошла к ней, наклонилась и продолжила:

— Лидия убийца, но не её душа. Вы не убийца. И даже не самоубийца. Вы просто были больны и травмированы. Вы видели врагов там, где их нет. А дети, преподаватели… — обернулась я, глядя на погасшие лица людей, — Такова их судьба.

 Лидия посмотрела мне в глаза.

 — Мира, — с дрожью в голосе произнесла Лидия, — Я всё вспомнила... Мне было очень плохо и я отправлялась за таблетками в свой кабинет, поднялась на лестницу и… Дальше не помню ничего, а потом вижу мертвого мальчика внизу. Все смотрят на меня, а я… Какой это ужас! Не могу! Я отправилась в кабинет и… Дальше снова ничего не помню! Яшечка… — снова с дрожью произнесла, — Прости меня! Прости! Прости, что лишила жизни! Простите все! Я не должна была со своей болезнью находится рядом с вами! Я ненавижу себя.

Яков держался как мог, но было несложно заметить, что глаза его на мокром месте. Он все вспомнил. Я взяла его за руку.

— Лидия, — продолжила я, — вы так хотели всё забыть и вернуть назад, что скрыли от себя правду. Вы знали, где она находится, но боялись её. Вы предпочли замкнуться в мире иллюзий реальности, тем самым замкнув всех. Признаться, у вас это получилось. Вы забыли причину вашего страха, но вам удалось вбить в голову, что эти места хранят в себе нечто ужасное. Из-за вашего страха и желания всё вернуть назад, души этих детей здесь. Вы даже не знали, что вы уже мертвы. Всё шло обычным чередом, а пятилетия длились полгода. Вы не замечали даже то, что лестницы находятся в ужасном состоянии, поскольку вам это уже не угрожало. Но сейчас вы свободны и спасены. Вас, Лидия, простили.

 После этой фразы Лидия встала и изменилась в лице. Внешность уже не выглядела мужиковатой, а приобрела нежные, женственные черты. Холодный цвет кожи стал нежно-розовым. Взгляд смиренный и спокойный. Она подала мне руку, улыбнулась и начала исчезать. Все стали исчезать. А вместо коридора я уже видела руины и осколки.

Я начала подходить к школьному мосту и, наклонив голову к речке, меня кто-то взял за руку. Это Яков. Светловолосый, кудрявый принц, смотрящий на меня своими голубыми, ясными глазами. Он проговорил:

— Мира, я хочу с тобой попрощаться.

— Яков, мне так жаль, что…

— Нет, вы не должны ни о чем жалеть, прекрасная мисс! Такова правда! Я её уже принял. — перебил Яков, — Но ты, моя милая Мира… Не забывай меня, пожалуйста! Хорошо?

— Как я могу тебя забыть?

После этих слов мы обнялись крепко-крепко. В его объятиях чувствовалась сильная, искренняя любовь. Мне не удалось сдержать своих слёз. Я решила взглянуть на него в последний раз, но, к сожалению, не удалось. Его также забрали небеса, как и остальных. Небо выглядело мрачно и тотчас начался сильный дождь. Моя душа была ранена, поскольку в этот момент я впервые почувствовала такую безграничную любовь к другому человеку. Этот дождь я сопоставила со слезами ни в чем не виноватых людей, которые погибли из-за ни в чем виноватой женщины. Иногда нам не понять решения свыше. Почему некоторые вещи происходят так или иначе? Почему кто-то живёт и радуется, прожигает свою жизнь, а кому-то суждено в один миг узнать такую страшную правду о себе?

К дому я шла разительно долго, спотыкаясь об камни и вытирая слезы. Я промокла до ниточки, но мне было совершенно всё-равно, ведь я находилась вне этой действительности.

Вошла в дом. Пришло время рассказать своим родителям о произошедшем. Конечно же, они мне не поверят, а может даже отправят в психушку, но меня уже ничего не волнует.

— Мама! — крикнула я, вешая пальто и встряхиваясь от дождя.

Но мама не пришла, видимо ей было всё-равно. Я последовала на кухню, но и там мамы не было. Папа на работе. Может быть мама отправилась за продуктами в магазин?

Я взяла из холодильника йогурт, фрукты и пошла есть. Просидела около 4-х часов, но родители всё так и не появлялись. Неужели это всё не закончилось? Ещё и родители пропали. Выйду-ка на улицу, пройдусь вокруг дома. В отчаянии я вышла на улицу в легком платье, не накинув на себя ничего. Прошлась. Вокруг дома туман, ливень, пустота, ни души. Есть только маленькая будка с телефоном. Я начала набирать номер бабушки, но из-за дрожащей руки, нажала не туда, пришлось сбросить. Заново набрала, гудок шёл, но ответа не последовало. Вернувшись в дом, я взяла одеяло и укуталась в него. Села на кровать и дрожала не то от пронзительного холода, не то от страха. Куда они пропали?

— Мира! Это она! — услышала я голос матери. Я открыла глаза и увидела вокруг себя чёрную, страшную комнату. Мебель настолько стара и в пыли, где я нахожусь? На мне какая-то рваная шаль. Моя мама стояла передо мной, а затем подбежал и папа. Из улицы слышались странные звуки: сирена, что-ли.

— Мы тебя искали три дня! — закричала мама, рыдая.

— В смысле три дня? — испугано произнесла я.

Мама обнимала меня, а потом задался вопросом папа:

— Да что же это такое?! Кто тебя сюда затащил?

— Ничего не понимаю! Кто-кто? Вы! Твоя работа переехала сюда и вы меня устроили в новую школу. В школу с лестницами без перил, дырками на полу и ужасными коридорами! Ты что?

Папа круглыми глазами посмотрел на меня, а мама лишь вопросительно взглянула на него.

— Моя работа? Переехала? Сюда? В эту глушь?! — со смехом и с каким-то шоком отвечал мне отец.

— В школу с лестницами без перил? Так, подожди, ты вообще цела? Как себя чувствуешь? — спросила мама, внимательно оглядывая меня.

 — Мама… — начала я, но прервалась из-за сильного кашля.

— Господи! Теперь всё будет хорошо! Слышишь меня? — обняла меня мама.

— Вы же переехали сюда и взяли меня с собой! Здесь, кстати, было всё по-другому! Что же… — и я снова закашляла.

Мама и папа вновь переглянулись и сообщили кому-то на улице:

— Нашлась!

Они взяли меня за руку и повели из этого дома. Ночь. На улице я увидела 4 полицейских машины. Полиция смотрела на меня и перешептывалась. Дяденька полицейский выдал мне горячий чай. Я оглянулась назад, передо мной стоял чёрный, полуразрушенный, маленький дом. Наверху крыши, вместо маленького балкона, была огромная, круглая дыра. Может это снова нелепый сон? Ущипнула себя. Нет, это не сон.

 — Ты идёшь? — крикнул из машины папа.

Я с открытым ртом продолжала глядеть на этот дом, где прожила целых 3 дня. Затем мой взор был обращён на леса, пройдя через которые была моя школа. На фоне тёмно-синего неба они казались абсолютно чёрными. Папа взял меня за руку, и я села в машину. Меня укутали в два пледа.

Мама звонила по телефону и кому-то, быть может бабушке, рассказывала, что они меня нашли.

— Мирочка, — плача начала мама, — Я думала я умру.

— Я тоже. — ответила я.

И мы поехали. Я посмотрела на заднее окно. Чёрный, разрушенный дом становился всё дальше и дальше. Прощайте.

Это был словно дурной, кошмарный сон, теснившийся в моем детском подсознании. На счёт кашля, не бойтесь, к счастью, это была самая обычная простуда. Меня в течении полутора лет водили к психологам и даже психиатрам. В эту историю поверить было сложно, поэтому я придумала другую версию, более правдивую. Всем рассказывала, что пошла в лес с незнакомыми ребятами и заблудилась. Остановилась в этом доме. Родители припомнили мои слова в момент встречи, но я отнекивалась, сказав, что это просто был бред спросонья. Конечно же, на протяжении долгого времени я вспоминала эту историю. Это было похоже на мираж.

С этого момента прошло уже 15 лет, но воспоминания прокручиваю и по сей день.

И вот однажды я решилась снова поехать туда. Сейчас меня уже ничто не останавливало. Мне просто хотелось вспомнить детство и побывать в месте, которое оставило столь яркое послевкусие. Я взяла с собой восьмилетнюю дочку Еву, которая является любительницей подобного рода заброшенных мест. Ехали мы сюда достаточно долго, проезжали множество заброшенных домов, которые практически идентичны. Было очень сложно найти именно тот.

— Мам, какая разница у какого дома останавливаться? Они же все друг на друга похожи. — с возмущением проговорила дочь.

Я остановилась.

— Просто тот дом особенный. Волшебный. — ответила я, глядя в зеркало машины на дочку.

Мы продолжили движение. Спустя двадцать минут я увидела чёрный, обгоревший дом.

Наверху была круглая дыра. Сверху от двери была обшарпанная, кривая табличка с цифрами "66", создавалось ощущение, что она вот-вот упадёт.

— Ева, мы выходим.

Мы вышли. Я осмотрела дом, а дочка с восторгом рассматривала какие-то бумажки, а потом отправилась на крыльцо.

— Ух ты, мам! Смотри! — крикнула она из полуразрушенной будки.

— Осторожно! Здесь стекла, не дай Бог порежешься. — ответила я, направляясь к дочке.

— Мама, смотри! Это что, пульт от телевизора? Хотя нет, не похоже. Смотри, тут даже провод есть!

Я улыбнулась.

— Это телефон моей молодости, милая. А вот здесь, — показала я кнопочки на будке, — набирался номер. Правда, некоторые кнопки уже отвалились.

— Точно! Я видела такие телефоны в старых фильмах! — рассматривая телефон, сладким голоском отвечала Ева.

Я вспомнила с каким отчаянием в этой самой будке набирала номер бабушки. Дрожащими руками. Видимо мне тогда удалось дозвониться...

— Мама, что с тобой? — спросила Ева.— Да ничего, просто задумалась. Ну что, продолжим наше приключение?

— Давай!

Мы отправились с ней в лес. Мне раньше казалось, что он был не таким густым. Высокая трава была всюду, дорожек не виднелось, но мы прошли.

— Мама, я боюсь! Здесь паук! — чуть не плача воскликнула Ева.

Я аккуратно обошла паутину и помогла перебраться Еве.

И вот передо мной то мрачное здание, которое было для меня когда-то школой. Казалось, что оно стало меньше и не таким величественным, нежели в детских воспоминаниях. Маленький ручей был превращен в канаву, которую с легкостью можно было перепрыгнуть. И вот мы стоим у полуразрушенной школы с разбитыми стеклами, расположенной перед небольшим парком. Дочка смотрела по сторонам, а потом с какой-то осторожностью взглянула на меня:

— Мама, почему здесь так много народу? И почему все смотрят именно на тебя?

Я стояла неподвижно, наблюдая за пустым, маленьким парком. Яркое солнце ослепляло меня, а чудный аромат свежей листвы придавал легкую безмятежность. Место моего детства, место, которое оставило яркий след в моей памяти.
Старенький, седой священник проходил мимо, увидев меня, остановился. Я ничего не сказала, а лишь улыбнулась. Он ответил мне такой же улыбкой.