Машина забвения

      В связи с публикацией на ЛитРес - https://www.litres.ru/vlada-manchini/mashina-zabveniya/ - работа удалена из свободного доступа на этом сайте и других ресурсах. Оставлен ознакомительный фрагмент. Для пересылки файла с полным текстом - автору в личку.

      Угон, любви удар, секса угар, мечты венец… и наконец…
      Строго  18+, ссылка на музыкальное оформление второй части — в рецензии.   

      1. ПОМРАЧЕНИЕ СОЗНАНИЯ


      Эта история стала самой удивительной в моей жизни, и, несмотря на то, что закончилась она не так, как мне хотелось бы, я ни о чём не сожалею: если бы мне предложили переиграть последнюю неделю, я, не задумываясь ни на минуту, пошёл бы по тому же пути.



      Всю свою сознательно бессовестную жизнь я угонял машины и делал это довольно успешно, так как, дожив до двадцати семи лет, ни разу не испытал удовольствия любоваться голубыми небесами в чёрную сеточку. Выбор идеальной позиции — вообще мой конёк; ступая на путь авантюр, прежде всего я озаботился тем, кто будет за мною стоять — и расположился с максимумом комфорта. Под началом моего босса к моему поступлению на службу уже находились несколько гаражей в разных точках страны и три десятка хорошо организованных работников. Машины, уведённые у их законных владельцев, сперва перегонялись в ближайший гараж и подвергались в нём тщательному техосмотру и доведению до ума, иногда их даже перекрашивали и почти всегда что-то меняли — для запутывания и утопления концов, естественно. Впрочем, это уже не моя специализация: я только угонщик и водитель, свободный художник. Угнать красотку, сдать в опытные руки, а потом доставить клиенту — вот мои обязанности. Договорённостями и сбытом занимался шеф, он вообще был прекрасным дипломатом, потому что помимо продаж обеспечил всем нам хорошее крышевание со стороны доблестных сил правопорядка. Нас покрывала какая-то важная шишка из верха полицейских структур — и жили мы спокойно и счастливо.

      Наверное, ещё нас хранил господь бог, поскольку в каждом романтике с большой дороги всегда остаётся немного от Робина Гуда; во всяком случае я никогда не уводил собственность на четырёх колёсах, представленную скромным «Фольксвагеном» или примитивным «Опелем» с шести-семилетней пробежкой. Благонамеренные трудяги, чтобы обзавестись ими, вкалывают у станка, зачем же мне вносить треволнения в их тихое существование? Совершенно другое дело — богатенькие сыночки, проматывающие папашины подачки, или офисный планктон из звена выше среднего — при доставлении неприятностей им не испытываешь никаких укоров совести, более того: уверен, что творишь справедливость, а, значит, и добро. Я действовал в ценовом сегменте от пятидесяти до ста пятидесяти тысяч баксов и, как никогда не опускался ниже, так же никогда и не зарывался: представительские «Майбахи» и миллионные спортивные кары меня не интересовали. К чему связываться со столь приметными тачками? — выдающееся всегда и замаскировать, и пристроить труднее; к тому же готовые выложить несколько сот тысяч за приличный транспорт обычно довольно щепетильны в способах его приобретения и предпочитают не рисковать, отовариваясь в официальных салонах (ведь важные люди наверняка всегда на виду), а у распрощавшихся со своей элитной тачкой всегда могут быть соответствующая охрана и опытные детективы, которые в своих поисках определённо зайдут гораздо дальше нашей славной полиции. Строгий расчёт и умеренность во всём — вот на чём основывалась моя работа. Хотя я уже говорил, что прекрасно выбираю место в жизни…

      Так вот, в основном я действовал на стоянках при ночных клубах — не утопленных под землю, а вынесенных на свет божий. Сидел в скромном кафетерии напротив, тихо-мирно попивал кофе и записывал коды замков прибывавших машин на свой мобильник со специальным приложением. Всё остальное было делом техники, которой у меня, гроссмейстера, всегда хватало: я рассчитывался за выпитый кофе, выходил на свежий воздух, разблокировывал дверцу выбранной жертвы — и через минуту летел к своим сослуживцам в ближайший гараж на приличном внедорожнике или изящном «Лексусе». Жизнь была прекрасна и упоительна, а её владелец — молод, красив и удачлив.


      И прошлый роковой вторник начался прекрасно. Утром я проснулся в светлом настроении — том беспричинном, которое иногда накатывает в погожий солнечный день. Просто приснилось что-то тёплое, пушистое и золотистое, просто оглушительно чирикали воробьи, просто донёсся с улицы обрывок приятной мелодии, и так хорошо пошла первая сигарета после банки холодного пива! Решение я принял сразу: выхожу сегодня на охоту! Грех сидеть дома в восхитительный, судя по начавшемуся дню, вечер. И другие будут думать то же самое, ну и людно же будет сегодня в ночных клубах! И машинно поблизости, что самое главное…

      Мой настрой никуда не пропадал, всё шло одно к одному: зашёл Макс и вручил мне приличную долю от последней успешной операции; отец, судя по общению в скайпе, быстро отходил от удаления аппендикса; подружке завтра предстоял  последний экзамен — и после его сдачи её затворничество должно было закончиться.

      Наверное, меня должна была насторожить такая идиллия, но пьяный воздух солнечного июньского дня сыграл со мной злую шутку. Правда, я понял это только неделю спустя… Но об этом сейчас не стоит…


      Итак, переношусь через несколько часов и вступаю в тот самый достопамятный вечер, в тот поворотный в моей жизни момент, когда я, отсидев полчаса в кафе и выбрав для увода новенький навороченный «Вольво», уже вышагивал к своей жертве. Дойти до неё мне не было суждено: огибая зады других каров, я увидел такую лапочку, что сразу загорелся, позабыв о гордом шведе. Блестящая, ухоженная и безукоризненно красная «Феррари Калифорния» поразила моё воображение. Почему я не заметил её ещё из окон кафетерия? — только лишь потому, что она дремала на середине стоянки и несколько рядов других машин загораживали её и не давали возможности лицезреть это чудо. Я профессионал высокого уровня, я специалист, я не мог спокойно пройти и равнодушно отвернуться от этих двухсот тысяч, поставленных на колёса и так и манящих ими попользоваться, хотя они и превышали ценовой диапазон, в котором я привык действовать. Я обошёл красавицу, ласково проведя рукой по её отполированному боку, во мне уже бесновалось желание поменять расписанную ранее программу и заняться свеженькой восхитительной итальяночкой. Я потянул дверцу — о чудо! — она открылась! Я уселся за руль и к своему великому изумлению увидел в замке ключи зажигания. Удача сама плыла мне в руки! Тотчас же вспомнился эпизод со знаменитым гонщиком Бергером, у которого тоже похитили почти такую же роскошную цацу, причём, когда она исчезла, он был уверен, что её просто отогнали на сотню-другую метров, потому что она мешала выехать какой-то другой машине, и только через некоторое время уяснил: дело обстоит серьёзнее… Я включил зажигание, всё во мне пело. Люблю красивые машины, сознаюсь, люблю!

      Я вывел «Феррари» со стоянки и полетел в наш гараж на встречу с подельниками. Машина стрелой неслась по пустынной дороге, сверкая в ночи своими благородными контурами. Ход был великолепен, я пребывал в упоении…

      Возможно, я подсознательно ждал какого-то чуда (а как же иначе в такую погоду, в такой вечер, в такой машине?), поэтому не очень удивился и совсем не испугался, когда на мои плечи легли две нежных ручки. Призывно белея в темноте, они перебрались на мою шею, потом правая опустилась на мою левую щёку. Ситуация становилась непредсказуемой, я притормозил. Машина остановилась, только тогда (о, о моей безопасности уже пеклись!) маленькая ладошка развернула мою голову вправо. Меня внимательно изучали тёмно-серые глаза. Прелестное личико, чистые линии говорили о крайней молодости, мелкие русые кудряшки задорно торчали во все стороны. Было что-то неизъяснимо трогательное, наивно беззащитное, доверяющее безгранично и вместе с тем — успокаивающе тёплое, родное, домашнее. Черты чуть припухли, не отошедши ото сна, но это нисколько не портило общей картины.

      — Ну и слава богу! — облегчённо произнесла незнакомка после того, как в течение минуты разглядывала меня, и перебралась на переднее сиденье.

      Осмотром открывшегося теперь я был очарован ещё больше. Моя неожиданная пассажирка была миниатюрна и стройна, именно поэтому до этого довольно вольготно чувствовала себя на в общем-то маленьком пространстве, отведённом в «Феррари» для задних сидений, и выспалась неплохо.

      Она рождала множество образов: с неё спадал лёгкий плед — и она казалась Афродитой, воплощающейся в плоть из пены и ступающей на берег; она усаживалась рядом со мной — и мнилось, что маленький кораблик возвращается из дальних странствий и швартуется к причалу. Она рождала множество ожиданий: это был шаловливый подросток, готовый в любую секунду взять тебя за руку и повести в свою загадочную таинственную прекрасную страну, или просто завернуть за угол, или отправиться навстречу опасным приключениям. Она рождала множество желаний: доверчивая, вверяющаяся беспечно, она так и просилась в ласковые руки, чтобы они укрыли, покачали и укачали этого младенца, а её бесхитростность, в свою очередь, манила предаться и ей самой, прижаться, прирасти к ней намертво и навечно, сплестись неразрывно.

      Она была всем — и продолжала оставаться прекрасной молодой девушкой. Я откровенно любовался стройным телом, её можно было бы назвать худощавой, если бы в формах не было законченности, но они были хорошо развиты и совершенны. Она была девочкой и женщиной одновременно — и это дополнительно будоражило воображение. Потягиваясь на переднем сиденье, чтобы отойти ото сна, она закинула руки за голову — и под тканью резче обозначились небольшие высокие широко расставленные грудки. «Созданы для любви», — мелькнуло в сознании определение Арагона. Её руки были белы, тонки и прекрасны, с узкими запястьями и крошечной изящной кистью, а ноги… Нет, это было умопомрачение! Она сидела в коротком красном платье, они были открыты для обзора, и даже не посвящённый в таинства красоты ахнул бы от этого восхитительного зрелища: красиво вырезанная идеальная ступня, аккуратные умилительные пальчики, высокий подъём, тонкая совершенно выточенная лодыжка переходила в длинную голень, крупные круглые коленки вели далее, к бёдрам, от линии которых захватывало дух. Не понимаю, как мне удалось сдержаться и не завалить её сразу, на этом же сиденье… Быть может, меня озадачило это «ну и слава богу!»…


      Тем временем красавица разбиралась с делами насущными: достала из холодильника (это в «Феррари»-то холодильник! — машину определённо комплектовали по индивидуальному заказу) две банки кока-колы и протянула одну мне:

      — Хочешь?

      Я принял и выпил, мы расправились с ними за один приём, она нажала стеклоподъёмник и отправила пустую тару на обочину.

      — А ты кидай сильнее, чтобы через дорогу перелетела: если и мусорить на трассе, так лучше на муравьиной.

      Я рассмеялся, тоже опустил стекло и кинул банку через шоссе в придорожную траву, а незнакомка уже распечатывала пачку «Мальборо».

      — Куришь?

      — Давай! — И я решил озвучить своё любопытство: — Слушай, а что значило твоё «и слава богу!»? Оно меня чертовски заинтриговало.

      — А! — Она кивнула головой. — Через пять минут, о’кей? Не люблю с сигаретой разговаривать, — и с наслаждением затянулась.

      Я прикурил свою сигарету и узнал в её вкусе натуральный табак и специфический аромат, практически исчезнувший сейчас из-за искусственных вкусовых добавок. Такие сигареты стоят очень дорого, безусловно, с наличностью у моей попутчицы всё было более чем в шоколаде.

      Она не думала таиться от меня и после сигареты, как и обещала, действительно перешла к рассказу:

      — Ты знаешь, к девушкам всегда пристают. На улице, в транспорте, в кафе… Но поголовно какие-то уроды: чурбаны, лысые, старые… Как-то мне одна подружка с такой досадой посетовала: «Вечно пристают, так хоть один нормальный был бы!» И я должна была признать: да, истинная правда. Скольких сама отшивала! Одни страхолюдины!

      И как-то раз… Мне тогда лет семнадцать было, я ни с кем не встречалась, да и то, что было ранее, меня не устраивало, я расставалась без сожаления и всегда по своей инициативе… Мы пошли в кино, я и две сокурсницы. Не помню, что мы смотрели… И вот, когда погас свет, это началось. Ко мне на плечо легла рука сидящего сзади. Я хлопнула по ней — она была убрана, но скоро вернулась снова. А я тогда так легко шла за своими иллюзиями, вечно фантазировала что-то, и мне почему-то представилось, что на этот раз приставший ко мне будет симпатичным. Во мне ещё и самолюбие говорило: ну не было у меня до этого достойных, хотя бы просто хорошеньких — почему бы не сейчас? Рука возвращалась, я её хлопала, она задерживала мои пальцы, они ускользали неохотно, словно что-то обещая… Так мы и провозились весь сеанс, потом зажёгся свет, я не искала того, кто сидел сзади, была уверена, что он сам подойдёт. Распрощалась с подружками и отправилась на остановку к своему автобусу. Только они отошли метров на десять, он объявился и пошёл рядом. Я повернула голову и… Ты не представляешь силу моего разочарования! Это был очередной уродец с препротивными чёрными усами и здоровым носом, такой отталкивающий! Насилу от него отвязалась, он был убеждён, что, уже подыграв, я приму предложение о дальнейшем совместном времяпрепровождении. Так и хотелось бросить в его ненавистную морду: «В зеркало сначала посмотри!» Злилась потом долго… На себя прежде всего: разве я отвечала бы там, в зале, на его заигрывания, если бы знала, какая это образина! И на судьбу: опять подсунула какого-то урода, а мне всего-то и надо, чтоб был просто приятный, хотя бы так… И ещё на то, как быстро разрушаются мечты и что я вечно горожу замки на песке. Да, жестокое разочарование, долго оно во мне жило. Наверное, подсознательно я до сих пор жду какой-то компенсации за все эти неудавшиеся опыты, — моя красавица посмотрела на меня и торжествующе заключила: — и вот наконец дождалась! Первый раз за всю жизнь, представляешь, ко мне подъехал красавец, и мне абсолютно плевать, что он, собственно, не за мной шёл, не ко мне, а чтобы тачку угнать, — сугубо фиолетово, совершенно всё равно! Самое главное, что ты есть и это свершилось, состоялся контакт! Даже если через минуту мы расстанемся и не увидимся больше никогда, я счастлива, просто петь хочется!


      Она действительно выскочила из машины, ухватив свои босоножки — произведение искусства из тонких полосочек кожи, такое же невесомое и миниатюрное, какой была и сама, — и начала что-то петь и пританцовывать. Я включил дальний свет и любовался изгибающейся стройной фигуркой, обнажёнными руками, молочной белизной кожи ног, совсем незагоревших, несмотря на июнь. Меня поражала её беспечность. Что это? Неужели она действительно счастлива? Но вверяться вот так, оставляя в руках незнакомого человека руль и ключи от своей шикарной машины? Нет, это была не женщина, не девочка — бутылка шампанского, готовая выстрелить пробкой в любой момент и дать старт в какие-то сказочные дали, на край земли… или космоса… Она просто излучала праздник и позитив, и меня манило к ней — всё сильней, и телом, и душой, и сердцем, и рассудком, и… что там ещё у меня оставалось и было ли что-то из вышенаписанного, я уже не сознавал…

      Я был тронут: она была такая красотка! Я был глубоко уязвлён несправедливостью судьбы: надо же, за целую жизнь ни одного нормального! Я был поражён, изумлён, ошарашен: какие же печали, какое одиночество, когда даже пришедший не за ней и держащий в уме лишь корысть, корысть преступную, так радует! Все мои злые умыслы испарялись с чудовищной быстротой; желание, сострадание, жажда обладания выступили на первый план, мысленно я посылал к чёрту свою работу, я хотел принадлежать только моей красавице и только ею наслаждаться!

      Её танец продолжался минут десять, пока она не почувствовала дискомфорт: держа в руках свои маленькие босоножки, она и не подумала обуться и выделывала свои па босиком. Асфальт, конечно, не песок и не галька, но и на паркет не походит. Ей пришлось вернуться, подойдя к дверце, она нагнулась перед нею, смотря на водителя:

      — Ещё здесь? Праздник продолжается!

      — Неужели ты думаешь, что я оставил бы тебя одну? Ночью, на пустой дороге?

      Она пожала плечами:

      — Я бы это приняла… Дождалась бы машины, проголосовала бы и вернулась.

      — Неизвестно, кто бы тебе встретился.

      — Почему? Очень хорошо известно: точно не ты.

      Она улыбнулась, это вышло у неё так мило! Даже смотря исподлобья (ей пришлось нагнуться, она ещё не уселась в машину, а продолжала стоять у дверцы снаружи), она не выглядела хмуро и замкнуто, неприветливо: в глазах скакали чёртики, на лице установилось выражение готовности к чему-то прекрасному, она вся была движение и ожидание — в любую минуту готовая поразиться, отдаться мысли, чувству, порыву.

      Она снова уселась рядом со мной. Я тонул в волнах её очарования и всё же чего-то не понимал…

      — Как ты можешь доверять человеку, угоняющему твою машину?

      — А у меня есть выбор? — Она смешно сморщила носик. — Или ты думаешь, что я могу оказать серьёзное сопротивление, если ты захочешь меня вышвырнуть?

      Конечно, я давно уже не хотел…

      — Может, это просто защитная реакция: сдаться на милость победителя и проникнуться к нему каким-то подобием симпатии?

      — Стокгольмский синдром? Слышала нечто вроде… Да нет: для меня в мужчине главное — внешность. Наверное, она заставляет меня забыть о многом, особенно если встречаешься с нею впервые. У тебя прекрасные чёрные волосы, тёмные выразительные глаза, правильные черты лица, такой вид… важный, что ли… хотя нет, я хотела сказать: уверенный, мне нравится. Возможно, в женщине заложено это: ощутив рядом силу, поддаться ей… Плюс красота… Очарование вечера, романтика опустившегося на пригород мрака, пустынная дорога…

      — Ну да. Но неужели элементарно машину не жалко?

      — А! — Она  снова беспечно махнула рукой. — Кажется, какая-то компенсация предусмотрена на случай угона, не помню точно, надо в документах покопаться или в салон съездить. Кроме того, я уже месяц на ней езжу, расстанусь — обзаведусь «Lamborghini Veneno», она меня недавно поразила. Пойми, что для меня вот здесь, в данный момент вовсе не это главное…

      — Ну что ж, такая откровенность обезоруживает. Что же для тебя главное, чего ты хочешь, какого продолжения?

      — Я? — И тут её глаза загорелись. — А свези меня на пляж, какой-нибудь дикий! Я никогда не была у моря ночью, бульвары не в счёт…

      Она озадачивала меня ежеминутно… Но я и сам не хотел с ней расставаться, всё остальное я похоронил и забыл накрепко — и мы поехали к морю.


      Ночь, как я уже говорил, выдалась дивною, под стать ушедшему дню. Мы летели в предвкушении чего-то необычно прекрасного; не прошло и десяти минут, как перед нами разостлалась тёмная чуть колышущаяся гладь воды. Мы оставили машину в полусотне метров от её кромки, прошли оставшееся расстояние пешком и замерли в восхищении. Неумолчный шум, древний как мир, бередил душу, а луна успокаивала её, она стояла низко и стелила светлую блестящую дорожку на толщу воды, крохотные искры, отсветы этой тропки падали по обе стороны рядом… Мы опомнились только тогда, когда наши ноги увязли во влажном песке, моя красавица ухватила меня за руку и с усилием развернулась. Только этого касания мне и не хватало раньше; пространство вокруг мгновенно наэлектризовалось и заискрило совсем другим огнём. Дурман желания накрыл меня с головой, я потянулся к своей спутнице, и мы обменялись первым жгучим поцелуем. Она ответила — сразу, не раздумывая! Во мне всё ликовало, нежные объятия сменились увлекательным походом моих рук по завоёванной территории, срывая с неё платье, я чувствовал себя конкистадором, возбуждение зашкаливало. Она осталась в крохотных бикини, я расстегнул застёжку и…


      Конец ознакомительного фрагмента