Сон, навеянный, очередным посещением, редакции лит

Сон, навеянный, очередным посещением, редакции литературного журнала

Почему, все эти тётки кажутся одинаковыми? Нет, конечно, внешне они разные, но вот выражение лица. Глядишь в такое лицо и в голове, под аккомпанемент печатной машинки, голосом лишенным даже намёка на чувства, звучит: «Как же вы надоели, ходят и ходят, пишут и пишут»
Папка с пьесой (моей пьесой), описав красивую дугу, шлёпнулась, приземлившись в стопку таких же папок, принесённых до меня. Интересно, сколько дней копится вот такая кучка и куда потом…
- Спасибо, что захотели сотрудничать с нашей редакцией – голос тётки, был как у робота – мы обязательно с вами свяжемся.
Сколько раз я слышал такие или почти такие слова? Сейчас это уже не вызывает раздражения. Уже не возмущает даже то, что пообещав связаться, не просили даже контактов.
Я давно не носил по редакциям, повести, рассказики и даже один большой роман. Почему? Просто всё это, законченные произведения. Все эмоции, уже на бумаге, а будут это читать, или нет, совсем не интересно. Пьеса же, как только что, рождённый ребёнок и для того, чтобы она выросла, расцвела, слов на бумаге, недостаточно, надо еще и душу вложить.Причём многих людей, начиная от актёров и режиссёра и так по цепочке, до простых рабочих.
На улице шёл дождь. Из двора редакции медленно выползал мусоровоз. Ветер трепал прилепившийся к кузову листок бумаги. Потом лёгким порывом оторвав его от машины бросил к моим ногам. Листок был исписан неровным, мелким почерком.
Не удержался, поднял: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего меся…» Дальше буквы расплывались превращаясь в мокрое, грязное пятно. «О чём это вообще и кто это будет читать?» - подумалось мне. И сразу же иголкой кольнуло: «А может я графоман? Может мне не стоит…?»
А в голове, пока еще тоненькой, слабой ниточкой бился, зарождаясь, очередной сюжет.