Примерно 100 лет назад, в 1920 году, Герберт Уэллс, английский писатель, вернувшийся из поездки в большевистскую Россию, написал книгу "Россия во мгле" (в английском оригинале "Russia in the Shadows"). Эта книга интересна сейчас тем, что полностью опровергает идеологию, сложившуюся за последние полвека и известную нам как булкохрустничество.
В советский период про "Россию во мгле" больше говорили, чем ее читали. Эту книгу издали один раз небольшим тиражом, а другой раз - в составе собрания сочинений Герберта Уэллса, и вряд ли кто-нибудь из советских людей ее тогда читал. В основном о ней говорили в связи с встречей автора с Владимиром Лениным в Кремле, в ходе которой Уэллс усомнился в возможности будущей электрификации и индустриализации России. Относились к этому примерно так, как это описано у Евтушенко в поэме "Братская ГЭС":
"А однажды в ковбойках и кедах
к нам ввалился народ молодой
и запел о туманах и кедрах
над могучей рекой Ангарой.
Танцевали колеса и рельсы.
Окна ветром таежным секло.
«А теперь за здоровье Уэллса!» -
кто-то поднял под хохот ситро.
И очкарик, ученый ужасно,
объяснил мне тогда, что Уэллс
был писатель такой буржуазный
и не верил он в Братскую ГЭС."
Очкарик тоже не читал "Россию во мгле", потому что прочитать ее было негде - ему ее пересказали.
Уэллс был проницательным журналистом, и он в режиме реального времени понимал то, что не желали понимать люди, развалившие впоследствии советский социализм, возмечтав о лакеях, юнкерах и хрусте французской булки. Российская империя не была развалена злоумышленниками - она рухнула сама под грузом накопившихся внутренних проблем. "Громадная монархия, которую я видел в 1914 году, с ее административной, социальной, финансовой и экономической системами, рухнула и разбилась вдребезги под тяжким бременем шести лет непрерывных войн. История не знала еще такой грандиозной катастрофы... Эта несчастная Россия не есть организм, подвергшийся нападению каких-то пагубных внешних сил и разрушенный ими. Это был больной организм, он сам изжил себя и потому рухнул. Не коммунизм, а капитализм построил эти громадные, немыслимые города. Не коммунизм, а европейский империализм втянул эту огромную, расшатанную, обанкротившуюся империю в шестилетнюю изнурительную войну".
В такой ситуации власть валялась на улице, и большевики ее просто подобрали, потому что кроме них подобрать власть было некому. Если бы ее никто не подобрал, произошло бы примерно то, что было предначертано 20 с лишним годами позже германским планом "Ост", но только без немецкой колонизации - города вымерли бы от голода, промышленность исчезла бы, и страна превратилась бы в конгломерат деревень, очень слабо связанных друг с другом и живущих натуральным хозяйством. Большевики волею случая оказались единственной реальной организованной силой на корабле, с которого сбежала команда, и они достаточно быстро осознали эту реальность.
Ужасы большевизма, включая продразверстку и борьбу со спекулянтами, взвинчивающими цены на дефицитное продовольствие, были единственно возможным в той ситуации вариантом, на который пошло бы любое суверенное русское правительство независимо от того, какой идеологией оно руководствовалось бы. Иностранные оккупанты, как было сказано, реализовали бы план "Ост". Достаточно случайно у руля оказались большевики-марксисты, и это пришлось делать им. Всё прочее - история.
Сейчас мы подзабыли, кому обязаны победой над вооруженной анархией, начавшейся после того, как бывшая царская армия со своим оружием разбежалась по стране, но Уэллс об этом свидетельствует:
"Среди бела дня на улицах Москвы и Петрограда людей грабили и раздевали, и никто не вмешивался. Тела убитых валялись в канавах порой по целым суткам, и пешеходы проходили мимо, не обращая на них внимания. Вооруженные люди, часто выдававшие себя за красногвардейцев, врывались в квартиры, грабили и убивали. В начале 1918 года новому, большевистскому правительству приходилось вести жестокую борьбу не только с контрреволюцией, но и с ворами и бандитами всех мастей. И только к середине 1918 года, после того как были расстреляны тысячи грабителей и мародеров, восстановилось элементарное спокойствие на улицах больших русских городов. Некоторое время Россия была не цивилизованной страной, а бурным водоворотом беззаконий и насилия, где слабое, неопытное правительство вело борьбу не только с неразумной иностранной интервенцией, но и с полнейшим внутренним разложением".
Булкохрусты не объясняют, кто и как смог бы справиться с такой ситуацией вместо большевиков, окажись он на их месте. Примерно в аналогичной ситуации Россия оказалась в начале 17 века, когда после двух неурожайных лет мужики побросали семьи и сбились в банды, дравшиеся между собой за скудные ресурсы и жившие по принципу "умри ты сегодня, а я завтра". Этот период вошел в историю как Смутное время, и население России сократилось тогда как минимум вдвое. Восстановление порядка в стране было забытым сейчас подвигом большевиков, спасших миллионы людей. Уэллс это понимал, и он был беспощаден в своей оценке предыдущей власти:
"Россия попала в теперешнюю беду вследствие мировой войны и моральной и умственной неполноценности своей правящей и имущей верхушки (как может попасть в беду и наше британское государство, а со временем даже и американское государство). У правителей России не хватило ни ума, ни совести прекратить войну, перестать разорять страну и захватывать самые лакомые куски, вызывая у всех остальных опасное недовольство, пока не пробил их час. Они правили, и расточали, и грызлись между собой, и были так слепы, что до самой последней минуты не видели надвигающейся катастрофы".
Не менее беспощадна и характеристика Уэллсом в режиме реального времени тогдашних оппонентов большевиков, возводимых сейчас на пьедестал национальных героев:
"Сомнительные авантюристы, терзающие Россию при поддержке западных держав, - Деникин, Колчак, Врангель и прочие - не руководствуются никакими принципиальными соображениями и не могут предложить какой-либо прочной, заслуживающей доверия основы для сплочения народа. По существу, это просто бандиты. Коммунисты же, что бы о них ни говорили, - это люди идеи, и можно не сомневаться, что они будут за свои идеи бороться. Сегодня коммунисты морально стоят выше всех своих противников".
Уэллс критично относился к марксизму, и именно по этой причине "Россию во мгле" предпочитали не публиковать в СССР. Маркса он считал "скучнейшей личностью" и воспринимал его учение, развившееся за 40 лет до описываемых событий, в качестве одной из философских систем интеллектуального 19 века, страдавших тенденциозностью и неполнотой. Противопоставление пролетариев капиталистам казалось ему идиотизмом.
"На обложке "Плебса" я видел бросающийся в глаза лозунг: "Между рабочим классом и классом работодателей нет ничего общего". Но возьмите следующий случай. Какой-нибудь заводской мастер садится в поезд, который ведет машинист, и едет посмотреть, как продвигается строительство дома, который возводит для него строительная контора. К какой из этих строго разграниченных категорий принадлежит этот мастер - к нанимателям или нанимаемым? Все это - сплошная чепуха".
Так и есть в спокойные времена, но в чрезвычайной ситуации действует другая логика. Марксизм чисто случайно превратился в знамя русских людей, испытывающих бремя социальной эксплуатации и борющихся за более справедливое и счастливое общество. "Марксисты появились бы даже если бы Маркса не было вовсе", - пишет Уэллс. Понятно, что тогда их учение называлось бы иначе и формулировалось бы иначе, но содержание вряд ли было бы принципиально отличным. Скорее всего, оно было бы религиозным, а не "научным", как получилось в реальной истории, и это было бы лучше.
Идеологическая индоктринация мешала лидерам большевиков разглядеть реальный мир, и Уэллс делал все возможное для того, чтобы раскрыть им глаза на него. Он в 1920 году понимал, что мировой революции, о которой мечтали большевики, никогда не будет, и объяснял своим собеседникам, включая Ленина, почему ее не будет. Усилия Уэллса не прошли даром - уже через год большевизм начал эволюционировать, и был объявлен НЭП. При этом альтернативу большевикам автор книги представлял себе так:
"Если мы поможем какому-нибудь новому Врангелю свергнуть не такое уж прочное московское правительство, ошибочно полагая, что этим самым установим "представительный строй" и "ограниченную монархию", мы можем весьма сильно просчитаться. Всякий, кто уничтожит теперешнюю законность и порядок в России, уничтожит все, что осталось в ней от законности и порядка. Разбойничий монархический режим оставит за собою новые кровавые следы по всей русской земле и покажет, на какие грандиозные погромы, на какой террор способны джентльмены, пришедшие в ярость; после недолгого страшного торжества он распадется и сгинет. И тогда надвинется Азия. Снова, как тысячу лет назад, на огромной равнине, до берегов Днестра и Немана, всадник будет грабить крестьянина и крестьянин подстерегать всадника. Города превратятся в груды развалин среди безлюдной пустыни, железнодорожные пути - в ржавый лом, пароходы исчезнут с затихших рек".
Антибольшевистскую эмигрантскую интеллигенцию Уэллс презирал:
"Политический облик русских эмигрантов в Англии вызывает презрение. Они бесконечно твердят о "зверствах большевиков": крестьяне поджигают усадьбы, разбежавшаяся солдатня грабит и убивает в глухих переулках, и все это - дело рук большевистского правительства. Спросите их, какое же правительство они хотят вместо него, и в ответ они несут избитый вздор, обычно приспосабливаясь к предполагаемым политическим симпатиям своего собеседника. Они надоедают вам до тошноты, восхваляя очередного сверхчеловека, Деникина или Врангеля, который наведет наконец полный порядок, хотя одному Господу Богу известно, как он это сделает. Эти эмигранты не заслуживают ничего лучшего, чем царь, и они не в состоянии даже решить, какого царя они хотят".
Полагаю, что на Западе это понимали и без Уэллса, и именно таким пониманием, а не злым умыслом или русофобией, объясняется недостаточная, по мнению современных булкохрустов, помощь западных держав российской оппозиции.
Что же касается беседы Уэллса с Лениным, лучше всего процитировать самого Уэллса:
"Ему хотелось услышать от меня побольше о моих впечатлениях от России. Я сказал, что, по моему, во многих вопросах коммунисты проводят свою линию слишком быстро и жестко, разрушая раньше, чем они сами готовы строить; особенно это ощущается в Петроградской коммуне. Коммунисты уничтожили торговлю раньше, чем они были готовы ввести нормированную выдачу продуктов; они ликвидировали кооперативную систему вместо того, чтобы использовать ее, и т.д. Эта тема привела нас к нашему основному разногласию - разногласию между эволюционным коллективистом и марксистом, к вопросу о том, нужна ли социальная революция со всеми ее крайностями, нужно ли полностью уничтожать одну экономическую систему до того, как может быть приведена в действие другая. Я верю в то, что в результате большой и упорной воспитательной работы теперешняя капиталистическая система может стать "цивилизованной" и превратиться во всемирную коллективистскую систему, в то время как мировоззрение Ленина издавна неотделимо связано с положениями марксизма о неизбежности классовой войны, необходимости свержения капиталистического строя в качестве предварительного условия перестройки общества, о диктатуре пролетариата и т.д. Он вынужден был поэтому доказывать, что современный капитализм неисправимо алчен, расточителен и глух к голосу рассудка, и пока его не уничтожат, он будет бессмысленно и бесцельно эксплуатировать все, созданное руками человека, что капитализм всегда будет сопротивляться использованию природных богатств ради общего блага и что он будет неизбежно порождать войны, так как борьба за наживу лежит в самой основе его.
Должен признаться, что в споре мне пришлось очень трудно. Ленин внезапно вынул новую книгу Киоцца Моней "Триумф национализации", с которой он, очевидно, был хорошо знаком.
- Вот видите, как только у вас появляется хорошая, действенная коллективистская организация, имеющая хоть какое-нибудь значение для общества, капиталисты сразу же уничтожают ее. Они уничтожили ваши государственные верфи, они не позволяют вам разумно эксплуатировать угольные шахты".
Полагаю, что прошедшие 100 лет внесли ясность в этот спор. Оба оказались правы.
Уэллс написал свою книгу, пытаясь убедить западные правительства в том, что с большевиками надо сотрудничать, что им нет в России реальной альтернативы. На Западе уже были готовы к этой мысли, а в России были готовы протянуть руку, свидетельством чему деятельность наркома иностранных дел Чичерина. В то же время надуманная идеологическая доктрина, жившая в головах большевистской верхушки, не исчезла, их другая рука продолжала готовить мировую революцию, и это сыграло роковую роль в дальнейшем. А дальнейшее, как говорится - история.
Россия во мгле 100 лет спустя
© Copyright: Леонид Рабин, 2020
Свидетельство о публикации №220031400040
Свидетельство о публикации №220031400040
Рецензии
В своё время Маркс высказал предположение, что капиталистический способ производства с определённого этапа развития характеризуется не столько обобществлением средств производства, сколько переходом от частного характера приобретения средств потребления посредством денег к стремлению к их распространению по количеству и квалификации труда частично сокращая их товарное производство в экономике общества. Это его высказывание закреплено и в первом томе Капитала на русском языке стр. 88-89.
Этот переход обусловлен перманентным процессом разделения труда и, соответственно, новым более высоким уровнем развития производительных сил. Такое обобществление — главный процесс социалистических преобразований и этот процесс, с точки зрения Маркса, раскрывает реальные социалистические формы распределения средств для жизни при определённом развитии экономики и левых сил в обществе. Реальное обобществление средств для жизни в соответствии с общественным характером их производства неразрывно связано с процессом постепенного исчезновения противоборствующих классов и, как следствие, института буржуазного государства и становления его социалистической формы при победе левых сил. Марксизм раскрывает процесс развития экономики от монополии капитала к монополии закона о социальных гарантиях по количеству и квалификации общественно необходимого труда граждан общества и этот закон точно определяет реальные формы обобществления средств для жизни с целью приведения общественного характера потребления этих средств для жизни в соответствие с общественным характером их производства.
В основании идеи обобществления базовых и необходимых каждому производимых в обществе средств для жизни по количеству и квалификации труда лежит диалектическое понимание общественного развития. Но когда этот процесс, развиваясь и вбирая всё богатство исторического развития, все его достижения и результаты разрешённых противоречий, преобразуется в более совершенные формы за время развития своей сущности, то он, при определённых условиях, становится необратимым. В экономических отношениях результатом такого развития и будет социализм, то есть общество, где потребности в жизненных средствах каждого будут определяться совместным трудом по законодательно оформленному относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества общественно необходимого труда, что должно определять и относительно равные нормы необходимых каждому средств для жизни при общественном владении всеми природными богатствами своей страны. При этом сохраняется рыночное разнообразие сверх необходимых норм для социального благополучия, для гостей страны и более богатых деньгами её граждан. В этом случае население полностью принимает такую форму своих социально-экономических взаимоотношений и считает эти взаимоотношения абсолютно правильными.
Именно общее владение и использование природных ресурсов и всех производимых материальных благ, подобно тому, как это происходило в первобытных обществах древних общин, но на новых, более справедливых отношениях, вобравших в себя все человеческие ценности, выработанные на противоречивом пути от дикости к цивилизации, и является сущностью общества социальной справедливости. Подтверждение этому положению Маркс находит в процессах капиталистического развития, что позволило ему выдвинуть экономическое обоснование замены капитализма социализмом и представить капитализм последней фазой частнособственнического этапа движения человеческого общества. Но представляя эту последнюю фазу развития капитализма как следствие при переходе к социализму, он обосновывает это как диалектическую закономерность.
Раскрывая законы капиталистического развития Маркс доказал проявление необходимости перехода к действительно справедливым социально-экономическим взаимоотношениям и именно это служит в марксизме доказательством смены капиталистической общественно-экономической формации на формацию более высокого экономического уровня. Переход к социализму есть неизбежность, но только когда капитализм достигнет пороговых величин своего развития. Обобществление базовых средств для жизни есть необходимое условие для перехода от монополии капитала к монополии законов о социальных гарантиях каждого по количеству и квалификации своего общественно необходимого труда и в этом есть объективная закономерность, ибо без этого невозможно благополучие всего общества с тем условием, что каждый будет иметь необходимое для своего блага.
Но Ленин и его партия "банда" большевиков, а в последствии и КПСС, не приняли эту позицию Маркса, полностью извратив его учение о социализме и коммунизме для сохранения своих буржуазных привилегий.
Чего нельзя сказать о социал-демократах многих западных стран мира...
Сущностью капитализма является наемный труд и товарное производство. Это значит, что для ликвидации всех пороков капитализма необходимо постепенно избавляться как от наемного труда, так и от товарного производства.
Вот как Маркс это видел при переходе к социалистической форме хозяйствования:
“Наконец, представим себе, для разнообразия, союз свободных людей, работающих по производству необходимого для своей счастливой жизни и которые расходуют свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу в общее для всех рабочее время. Соответственно в этом случае все продукты труда общества представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства и она остаётся общественной. Но другая часть потребляется в качестве жизненно необходимых каждому средств для продолжения своей жизни членами общества и она должна быть честно и справедливо распределена между ними. Способ этого распределения будет изменяться соответственно характеру самого общества и ступени его исторического развития.
Но для того, чтобы провести параллель с товарным производством, мы предположим, что доля каждого производителя в потреблении жизненных средств должна определяться его относительно равным для всех рабочим временем. При этом условии рабочее время будет играть двоякую роль. С одной стороны его функция определяет относительно равное для всех количество труда в различных трудовых функциях для удовлетворения различных потребностей населения, то есть меру индивидуального участия населения в совокупном труде. С другой стороны относительно равное для всех рабочее время определяет вместе с тем и относительно равную для всех количественную меру индивидуально потребляемой части необходимого каждому общественного продукта. В этом случае общественные отношения людей к их труду и к необходимым каждому производимым средствам для жизни становятся справедливыми и прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении." (Маркс К., Капитал, т. I, с. 88-89).
В процессе развития экономики подобное распределение можно применить и к средствам коммуникации (связь, информация, транспорт, энергия, водопровод, санитарная канализация), а их конечные устройства, которые необходимы для достойной человека жизни, могут приобретаться тоже по зарплате. Вот и вся разница между социализмом и коммунизмом. Естественно, что человек к двадцати-двадцати пяти годам должен получить достойное воспитание и образование.
Дети должны иметь всё необходимое для своего развития в силу своего несовершеннолетия по преемственности поколений, имея дополнительные бонусы за послушание, хорошую учёбу и примерное поведение, старики иметь нормальные условия для жизни как уже заслужившие своим трудом достойную старость.
Деньги при социализме и коммунизме не отменяются, а сокращается их монопольное влияние на жизнь людей в обществе для более справедливого распределения между гражданами страны необходимых каждому средств для достойной человека жизни
Аникеев Александр Борисович 14.03.2020 08:58 • Заявить о нарушении
Этот переход обусловлен перманентным процессом разделения труда и, соответственно, новым более высоким уровнем развития производительных сил. Такое обобществление — главный процесс социалистических преобразований и этот процесс, с точки зрения Маркса, раскрывает реальные социалистические формы распределения средств для жизни при определённом развитии экономики и левых сил в обществе. Реальное обобществление средств для жизни в соответствии с общественным характером их производства неразрывно связано с процессом постепенного исчезновения противоборствующих классов и, как следствие, института буржуазного государства и становления его социалистической формы при победе левых сил. Марксизм раскрывает процесс развития экономики от монополии капитала к монополии закона о социальных гарантиях по количеству и квалификации общественно необходимого труда граждан общества и этот закон точно определяет реальные формы обобществления средств для жизни с целью приведения общественного характера потребления этих средств для жизни в соответствие с общественным характером их производства.
В основании идеи обобществления базовых и необходимых каждому производимых в обществе средств для жизни по количеству и квалификации труда лежит диалектическое понимание общественного развития. Но когда этот процесс, развиваясь и вбирая всё богатство исторического развития, все его достижения и результаты разрешённых противоречий, преобразуется в более совершенные формы за время развития своей сущности, то он, при определённых условиях, становится необратимым. В экономических отношениях результатом такого развития и будет социализм, то есть общество, где потребности в жизненных средствах каждого будут определяться совместным трудом по законодательно оформленному относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества общественно необходимого труда, что должно определять и относительно равные нормы необходимых каждому средств для жизни при общественном владении всеми природными богатствами своей страны. При этом сохраняется рыночное разнообразие сверх необходимых норм для социального благополучия, для гостей страны и более богатых деньгами её граждан. В этом случае население полностью принимает такую форму своих социально-экономических взаимоотношений и считает эти взаимоотношения абсолютно правильными.
Именно общее владение и использование природных ресурсов и всех производимых материальных благ, подобно тому, как это происходило в первобытных обществах древних общин, но на новых, более справедливых отношениях, вобравших в себя все человеческие ценности, выработанные на противоречивом пути от дикости к цивилизации, и является сущностью общества социальной справедливости. Подтверждение этому положению Маркс находит в процессах капиталистического развития, что позволило ему выдвинуть экономическое обоснование замены капитализма социализмом и представить капитализм последней фазой частнособственнического этапа движения человеческого общества. Но представляя эту последнюю фазу развития капитализма как следствие при переходе к социализму, он обосновывает это как диалектическую закономерность.
Раскрывая законы капиталистического развития Маркс доказал проявление необходимости перехода к действительно справедливым социально-экономическим взаимоотношениям и именно это служит в марксизме доказательством смены капиталистической общественно-экономической формации на формацию более высокого экономического уровня. Переход к социализму есть неизбежность, но только когда капитализм достигнет пороговых величин своего развития. Обобществление базовых средств для жизни есть необходимое условие для перехода от монополии капитала к монополии законов о социальных гарантиях каждого по количеству и квалификации своего общественно необходимого труда и в этом есть объективная закономерность, ибо без этого невозможно благополучие всего общества с тем условием, что каждый будет иметь необходимое для своего блага.
Но Ленин и его партия "банда" большевиков, а в последствии и КПСС, не приняли эту позицию Маркса, полностью извратив его учение о социализме и коммунизме для сохранения своих буржуазных привилегий.
Чего нельзя сказать о социал-демократах многих западных стран мира...
Сущностью капитализма является наемный труд и товарное производство. Это значит, что для ликвидации всех пороков капитализма необходимо постепенно избавляться как от наемного труда, так и от товарного производства.
Вот как Маркс это видел при переходе к социалистической форме хозяйствования:
“Наконец, представим себе, для разнообразия, союз свободных людей, работающих по производству необходимого для своей счастливой жизни и которые расходуют свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу в общее для всех рабочее время. Соответственно в этом случае все продукты труда общества представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства и она остаётся общественной. Но другая часть потребляется в качестве жизненно необходимых каждому средств для продолжения своей жизни членами общества и она должна быть честно и справедливо распределена между ними. Способ этого распределения будет изменяться соответственно характеру самого общества и ступени его исторического развития.
Но для того, чтобы провести параллель с товарным производством, мы предположим, что доля каждого производителя в потреблении жизненных средств должна определяться его относительно равным для всех рабочим временем. При этом условии рабочее время будет играть двоякую роль. С одной стороны его функция определяет относительно равное для всех количество труда в различных трудовых функциях для удовлетворения различных потребностей населения, то есть меру индивидуального участия населения в совокупном труде. С другой стороны относительно равное для всех рабочее время определяет вместе с тем и относительно равную для всех количественную меру индивидуально потребляемой части необходимого каждому общественного продукта. В этом случае общественные отношения людей к их труду и к необходимым каждому производимым средствам для жизни становятся справедливыми и прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении." (Маркс К., Капитал, т. I, с. 88-89).
В процессе развития экономики подобное распределение можно применить и к средствам коммуникации (связь, информация, транспорт, энергия, водопровод, санитарная канализация), а их конечные устройства, которые необходимы для достойной человека жизни, могут приобретаться тоже по зарплате. Вот и вся разница между социализмом и коммунизмом. Естественно, что человек к двадцати-двадцати пяти годам должен получить достойное воспитание и образование.
Дети должны иметь всё необходимое для своего развития в силу своего несовершеннолетия по преемственности поколений, имея дополнительные бонусы за послушание, хорошую учёбу и примерное поведение, старики иметь нормальные условия для жизни как уже заслужившие своим трудом достойную старость.
Деньги при социализме и коммунизме не отменяются, а сокращается их монопольное влияние на жизнь людей в обществе для более справедливого распределения между гражданами страны необходимых каждому средств для достойной человека жизни
Аникеев Александр Борисович 14.03.2020 08:58 • Заявить о нарушении