Платеро и я. Петухи

   Не знаю, с чем сравнить такую неприятность, Платеро... Острота кармина и золота, что не имела того обаяния флага нашей Родины на море или в голубом небе... Да. Возможно, испанский флаг а голубом небе площади и быков... Мудехар... Как станции Уэльвы и Севильи... Красный и жёлтый от неблагополучия, как в книгах Гальдоса, видах архивов и дурных картинах о другой войне в Африке. Такой дискомфорт, как этот, мне всегда давали тонкие игральные карты с ярмом на золотых медалях, хромированные коробки из-под табака и изюма, этикетки на бутылках вина, награды школы дель Пуэрто, шоколадные фигурки....

   Зачем я пошёл туда или кто меня туда отвёз? Жаркий зимний полдень показался мне рожком из ансамбля Модесто. Пахло новым вином, отрыжкой от копчёной колбасы. Был депутат, с мэром и Пижоном, тем тореро из Уэльвы,  лоснящимся и толстым. Арена для петушиных боев была зеленой и маленькой и её ограничивали выплескивающиеся в деревянное кольцо лица, скученные, словно коровьи внутренности на телеге или свиные в лавке мясника, с глазами, выпученными от жары, вина и обилия падали в пошлых сердцах. Крики изрыгались из глаз... Было жарко и всё - такое маленькое:  петушиный мир! - было закрыто.

   В широких лучах высокого солнца, что беспрепятственно проникали, изобразив, будто сквозь мутное стекло, обилие медленной синей дымки, бедные английские петухи, два гигантских и тяжёлых карминовых цветка, рвали друг друга, сцепившись, заклевывая друг друга в одинаковых подскоках с человеческой ненавистью, вспарывая друг друга отовсюду шпорами с лимоном... или с ядом. Они не шумели, не видели и даже не были там...

   Но и я, зачем я был там в тот недобрый час? Не знаю... Время от времени, когда я смотрел с бесконечной ностальгией на изодранный парусиновый мешок, колышущийся на ветру, мне он казался парусом на боте из Риберы, здоровым апельсиновым деревом, что снаружи, при ясном солнце, наполняло воздух ароматом своих белых цветков... Как хорошо, - душистая моя душа, - быть цветущими апельсином, быть чистым ветром, быть высоким солнцем!

    ... И все же, я не уходил...