Эффект Домино. 11. Поступление. Что значит ПВ

Доводились ли вам когда-нибудь бежать со скоростью велосипедиста? И не десять метров вдогонку уходящему автобусу. А целых три километра, стараясь уложиться в пятнадцать минут.

Легкие всасывают с хрипом воздух, ты задыхаешься. Дикая боль под ребрами. От переизбытка крови вот-вот лопнет селезенка. Или первой разорвется печень? Бежишь почти в отключке, как зомби. Но не можешь перейти даже на шаг. Потому что тогда — провал и аллес капут. Короче, писец, со свистом вылетишь. В спину тебе еще четыре претендента тяжело дышат. А попытка всего одна.

После кросса Димка чуть не сдох. Дотянул до финиша только на характере, но тест Купера  все же прошел. Позже ему объяснили удивительную пользу бега. Доходчиво, на живом примере, раскрыли истинный смысл букв «ПВ», что раньше красовались на погонах пограничника:

— Курсант Корбашов! Три шага из строя!
— Есть!
— Год основания пограничной службы?
— Тысяча восемьсот девяносто третий!
— Главная задача пограничников?
— Охрана и оборона государственной границы!
— Как расшифровывались буквы «П» и «В»?
— Пограничные войска!
— Неверный ответ. Это значит: «Поймаю,  вы…у»! Так что или убегай быстро или тебя отымеют. Теперь ясно?
— Так точно, товарищ старшина.

В этот год на одну из «престижных» специальностей института претендовало четыреста человек, а поступило всего... двенадцать.

И виной был не только фантастический конкурс. Половину желающих даже не допустили к экзаменам. Требования по физподготовке были сродни конкурсу на супергероя. А где найти столько Ван Даммов и Шварценеггеров?  Кто-то сломался на кроссе. Кто-то повис мешком на перекладине, так и не дотянув до шестого подтягивания.
 
Из удачливых бегунов и атлетов еще половина тупо не прошла личностных тестов. Испытаний на полиграфе, детекторе лжи. Причем восемь из десяти провалившихся соврали насчет личного знакомства с наркотой.

Потом на внутриведомственном совещании начальник института приводил сей печальный  факт как абсолютный нонсенс. Куда мы катимся, вопрошал он коллег риторически, если в институт ФСБ уже потянулись любители ганджубаса, колес и мета?

Димка тогда этого, конечно, не знал. Прошел тест спокойно, отлично владел собой. Помог опыт работы в полиции. Но не только. Придумывать ничего не пришлось. Он реально не уважал торчков. И вполне сознательно ни разу не притрагивался к дури.
 
Словом, поступил он на заветную «Пограничную деятельность». Как иначе? Любимый дед Коля со своей «пуговкой в пыли» был бы доволен. Да еще у специализации было убойное название. «Оперативно-боевая деятельность подразделений специального назначения».

Куда уж круче? Димка же всегда считал себя прирожденным опером. Дело было, конечно, не только в везении… Звонок генерала Петра Григорьевича своему бывшему подчиненному расставил в этой цепочке все камни по своим местам.

Кроме одного. Оставшегося у судьбы в запасе на случай, если все пойдет хорошо.

…Мама была просто в восторге. Она прилетела на присягу и не могла оторвать взгляд от сыночка. Статного, красивого. В парадной форме.

«Слава тебе господи, — думала Марина Николаевна, — сбудется Митина мечта. Теперь у него такие возможности, всего, чего хочет добьется».  — С любовью поглаживала рукой замечательные янтарные бусы, подаренные сыном. Теплые. Пропитанные солнцем и ее радостью.

«Видел бы папа, царствие ему небесное если бы дожил, гордился бы внуком. Какая же я счастливая. Жаль, что Антонина не смогла выбраться. Загранпаспорт оформлять, говорит, мороки много, если на поезде ехать. А на самолете здоровье не позволяет — не девочка уже».

Дима слегка расстроился, что «Шапокляк» не приехала и, когда мама возвращалась домой, передал подарок для Антонины Сергеевны. Целый ящик балтийской корюшки. Свежего копчения. По которой вслух скучала бабуля, принюхиваясь на рынке к местной донской таранке.

Соседка успела порадоваться подарку из Калининграда. Запах корюшки напомнил ей послевоенное детство. Малышей кормили ею почти каждые день в детдоме под Ленинградом. Веселая хохотушка Тоня называла рыбку золотой и перед тем, как съесть, обязательно загадывала желание.

Она представляла, как в один чудесный день за ней приходят мама и папа. И поднимают на руки свою доченьку. Она бы обняла их крепко-крепко и никуда больше не отпускала. Никогда.

И родители оправдали Тонины ожидания. Они встретились. Правда, с большим опозданием. Почти на восемьдесят лет. На третьем курсе Димкиной учебы не стало и самой Антонины Сергеевны. Ушла так же тихо, как тетушка Адель.

Похороны организовывал военкомат. На бархатных подушечках поблескивали многочисленные награды «Вдовы». На прощании присутствовало несколько никому не знакомых людей в штатском, которые стояли отдельной группкой, тихо переговариваясь. До Марины донеслось несколько обрывочных фраз и пленках, которые соседка незадолго до смерти передала в органы. Типа записей из личных архивов. Что посмотреть нужно, может осталось чего интересного…

На этот раз обошлись без залпов холостыми. Военного оркестра также не было. Иначе Антонина Сергеевна, будь она в состоянии что-либо воспринимать, очень удивилась бы звукам марша «Коль славен»* над собственной могилой.

Кадровый офицер госбезопасности просто обязан был перевернуться в гробу, услышав, как родное государство прощается с героями невидимого фронта под музыку с весьма специфической историей. Полное название марша звучит так: «Коль славен наш Господь в Сионе». Марш, вообще-то, считался вторым гимном Российской империи, а потом и белых эмигрантов, беглецов из большевистской России. Стал «священным гимном» для русских массонов. А еще почитался в «освободительной» армии генерала Власова.

Незадолго до этого Антонина горевала:

— Не будет рядышком моего Коленьки, — соседка была в курсе, Марина Николаевна рассказал ей историю с рыбалкой и что тело так и не нашли. — А то лежали бы вместе, болтали о своем…

Марина Николаевна согласно кивала, хотя внутренне поеживалась. Она как-то вскользь говорила соседке, что Коленька был «моим» скорее для ее мамы Лены. Но Антонина сочла факт наличия живой супруги Николая не стоящим внимания недоразумением. Марина смирилась и вопрос более благоразумно не поднимала. Все ради Димочки…

— Так получилось, Марин, что вы моя единственная родня. Детей у меня не было, еще девчонкой насмерть простудила живот.  Мужиков то хватало, я особо не скромничала. Все надеялась, что ребеночка мне кто-то сделает… А вот Коленька все равно мой единственный. Как там, кстати, Дима поживает, звонит тебе часто?

Марине было стыдно за сыночка, что редко названивает соседке и она рассказывала, что Димочка настолько занят, что сама редко слышит его голос.

Дима так и не смог толком поблагодарить соседку за поступление в пограничный институт.  Позвонил через недельку после зачисления. Скороговоркой выпалил несколько дежурных фраз, пожелал здоровья. Потом набирал пару раз. «Еще успеется. Вот приеду в отпуск, поболтаем, время будет», — думал он.

Где-то к весне, ближе к окончанию третьего курса парня совсем замучила совесть. И он три дня пытался дозвониться Антонине Сергеевне. Маме не звонил в это время из суеверия. Не хотел услышать плохие вести.

Тоня хорошо разбиралась в технике. Сигналом к его номеру «Шапокляк» выбрала песню Ирины Аллегровой «Младший лейтенант». А вместо Диминой аватарки скачала снимок молодого Николая.

После похорон Антонины, Аллегрова еще какое-то время задорно пела в пустой квартире, раздражая соседей снизу и сверху, которые Иру терпеть не могли. Хотя знали, что «императрица» российской эстрады родилась в их родном городе. Звали ее тогда Ирочкой Саркисовой и до девяти лет голосистая девчушка жила на улице Шаумяна.

Марина только вздыхала и плакала. Диме она тоже не хотела звонить — расстраивать. Через три дня аккумулятор в стареньком телефоне «Шапокляк» сел навсегда.

Квартиру Антонина Сергеевна завещала Диме. Словом, сделала все, что могла за свою такую короткую длинную жизнь.
 * Указ Президента РФ от 10.11.2007 № 1495 «Об утверждении общевоинских уставов ВС РФ» Гл. 12 Отдание воинских почестей при погребении, ст. 392