Орлянка

   Он сидел на облачно-пушистом ложе под голубым балдахином, и ему снова было скучно. После неудачи на прошлой неделе уже не было желания снова заниматься творчеством. Ну нельзя же было считать удачей последнее творение, виднеющееся в прорехе облаков там внизу. Что-то он, видимо, не учел при его создании – неумолимый естественный отбор быстро построил все созданное им живое в пищевые цепочки, а смыслом их жизни стала грубая борьба за существование вида. Как-то регулировать процесс не было ни сил, ни желания – быстро размножившись до неисчислимого количества, создания жили уже в каком-то другом непредусмотренном и непонятном ему мире.  В этом мире время текло стремительно, действовали свои законы, а окружающее пространство распахнулось до неимоверных широт, где он со своим престолом вынужден был ютиться где-то за облаками, словно ненужный хлам на холодном, пыльном чердаке. Отсюда он мог только смотреть на окружающий мир, как через форточку, а его редкие попытки что-то в нем изменить оставались незамеченными на фоне огромного быстротекущего потока бурных событий и жизненных судеб, уже неуправляемых свыше.

  На днях Темный Князь принес ему снизу то, что теперь стало высшей ценностью у людей.  Возможно, он и сам приложил руку к возвышению этого маленького металлического диска, однако борьба за презренный металл и так шла там уже давно и без его участия.

И теперь единственным развлечением в скучном и бесполезном существовании в его заоблачном убежище стала «орлянка» со ставкой на чью-нибудь случайно выбранную жизнь. Такие одиночные проявления высшей воли как-то тешили самолюбие, но в целом мало влияли на течение жизни внизу.

– Эй  там, кто-нибудь? Позовите Темного! – крикнул он.

В прореху облака снизу всплыло серое бесформенное пятно и, сгустившись, материализовалось в господина средних лет. Одет он был странно ¬– элегантный черный смокинг никак не сочетался с бейсболкой, рваными джинсами и разбитыми кирзовыми сапогами.

– Опять внизу был? – спросил Творец, – Чего это ты так вырядился?
– А что? Там все это носят. Маскироваться приходится, а то сразу распознают. А сам-то чего драный халат нацепил? Тоже вид дурацкий, не по штату тебе, Всевышний!
– А перед кем мне тут в белом балахоне являться? Зато тепло – сквозит тут изо всех щелей. Надо ж, куда загнали, совсем укромного места для престола не найти уже, везде достанут.
Внизу что-то пыхнуло, взревело, и огромное стальное веретено медленно и натужно стало продираться сквозь облака на столбе вонючего пламени.
– Ну вот, опять! – Творец отмахнулся от огненного ревущего чудища, как от назойливой мухи; от того что-то отвалилось, и чудище, превратившись в огненный шар, с грохотом начало оседать обратно вниз роем обломков.
– Здорово ты их! – восхитился Темный.
– Кого их? – удивленно спросил Творец.
– Ну там же люди были. Что, не знал?
– Не знал. Действительно, нехорошо получилось. Как-то не по-божески, – расстроился Творец.
– А они с тобой по-божески?  Вон куда загнали – неуютно здесь, холодно, дует. Чердак какой-то, а не престол Всевышнего.  Да и здесь они тебя достают, покоя нет. И где он, твой Эдем, я тебя спрошу? Пустыня там сейчас, а твои творения на ней войну устроили - взрывают, жгут, режут друг друга. Впору мне свое ведомство закрывать и всех грешников переводить туда к ним, в их более современный ад с применением высоких технологий.
– Ну, ты чего, меня укорять вздумал? Знай свое место, Темный, я тебя сотворил – могу и обратно, того … растворить!
– Ну и зачем тогда создавал-то? И зачем звал? – обиженно спросил Темный
- Да вот скучно что-то стало. Давай-ка еще сыграем в ту игру? – предложил Творец, – Только сегодня давай по-крупному не играть. А то ты меня вчера на целую армию развел.
– Ну так ты сам виноват, зачем так высоко ставку поднимал? Кстати, а как ты это сделал-то? На целую армию и твоей силы не хватило бы!
– Зачем на целую армию? Погода под Ватерлоо скверная была – вот я насморк на Наполеона и наслал. Вполне достаточно оказалось, чтобы он битву проиграл.
В общем, правила прежние – выбираем и бросаем по очереди, но ставим только на одного. Орел – ему жизнь и мой выигрыш, решка – ему смерть, выигрываешь ты.
– Пусть так. Выбирай первым, но, однако, обоснуй, – согласился Темный. Его непонятное хиппово-бомжовое одеяние медленно трансформировалось в щеголеватый костюм и лакированные туфли салонного игрока. Творец иронически и снисходительно посмотрел на его трансформации, уселся поудобнее на ложе и достал из кармана халата монету. Темный вскарабкался на ложе и сел рядом.
– Ладно, вот выберем одного из этого пулеметного расчета, например. Первый номер - правильный мужик, умный и смелый.  На войне давно, с жизнью уже много раз прощался и с мыслью, что рано или поздно все равно убьют, уже смирился. Потому и смелый, что жизнь уже ни в грош не ставит. А второй только что попал на фронт – еле живой от страха тащит за ним патроны, пригибается при каждом разрыве и про себя молится. Выбираю первого – он не верит ни в тебя, ни в меня, но жив... пока. Бросаю монету.

***

Внизу уже второй день продолжался штурм большого города. Сотни тысяч людей сошлись в смертельной схватке, кроша друг друга в стремлении поставить точку в страшной войне, которую не они затеяли, но никто кроме них не мог остановить.
Командование гарнизона не приняло предложение о капитуляции, а машина возвращающегося из города парламентера была расстреляна из орудия на виду изготовившихся к штурму войск. Теперь обороняющиеся были обречены, и им осталось только подороже продать свою жизнь, высыпая на атакующих все остатки своих арсеналов и встречая их огнем в упор в тесных улочках города. Войска медленно продвигались от окраины к центру, оставляя за собой кровавое месиво изуродованных и порубленных тел. Пехота шла за валом массированного артиллерийского огня, зачищая уцелевшие островки обороны.

Пулеметный расчет, прикрывавший наступление взвода, был накрыт минометным обстрелом из-за толстой стены старого кладбища. Оглушенные, они выбрались, волоча пулемет, из-под обломков сарая, рухнувшего от попадания мины и пригибаясь побежали на запасную позицию. Взвод изготовился к атаке на засевших за стеной; по ней били орудия, разнося в щебенку старую кирпичную кладку. За стеной, в грохоте разрывов, потерялся одинокий хлопок миномета; мина пошла вверх и на мгновенье застыла черной точкой в вышине.

***

А там, наверху, уже падала, вращаясь, монета.
Творец прихлопнул ее ладонью, открыл и радостно воскликнул – «Орел!».  Он протянул руку к мине и чуть оттолкнул ее пальцем. Развернувшись в верхней точке траектории, мина понеслась вниз, упала под ноги расчета и рванула. Осколки подкосили первого и разнесли голову второму номеру.

- Ну это же нечестно! – воскликнул Темный, – Первый должен быть цел!
– Ничего, он настоящий мужик – выживет. А на второго мы не ставили, да он все равно был не жилец. Погиб бы не сегодня, так завтра, тут таких уже тысячи лежат, – ответил Творец. – А вот давай глянем, как там наш первый через полгода? Ну вот видишь – выжил и дошел до Победы. Шагает по Вене во главе пулеметного взвода и уже почти не хромает. Ну что, играем дальше? Выбирай, твоя очередь.
– Ладно, вот тебе выбор в пику! – мстительным голосом сказал Темный. – Во всем положительный мужик, умный, работящий, любит ближних, и ближние любят его, в тебя верит, в церковь ходит. Едет с семьей поутру на дачу, радостный и довольный жизнью. А вот как ты на него примеришь свою волю? Придется ведь убить своей рукой, если проиграешь? А за что?
 – Ну что делать – таковы правила игры. Проверим его удачу – бросай! – ответил Творец.
Монета взлетела и, вращаясь, пошла вниз.

***

Машина неслась по пустынной дороге. Сквозь утренний туман оранжевым диском просвечивалось восходящее солнце, летний день обещал быть теплым и радостным. Впереди был физический труд на природе и отдых мозгам после недели изнурительного умственного труда. В голове по инерции еще роились какие-то остатки мыслей о работе, но они постепенно таяли под впечатлением от раскрывающихся в свете восходящего солнца живописных пейзажей Волговерховья.

Серая «буханка» стояла на въезде с прилегающей дороги, собираясь повернуть налево, на главную.
Монета упала «решкой» вверх. Творец, тяжело вздохнув, тронул пальцем водителя буханки. Тот встрепенулся от утренней дремы и рванул на поворот. Вылетевший из тумана наперерез ему «Пасссат» впечатался в «буханку», уложив ее набок поперек дороги. В «Пассате» все были целы. Кроме водителя.

***

 – Что, небось, жалко? – ехидно спросил Темный.
– Конечно, жалко, таких, как он, у меня мало осталось. Теперь вот отпевать его будут – душевно и красиво, в мою честь. А знали бы, почему я это сделал – прокляли бы меня.
- Ладно, выбирай теперь ты. Может, вон ту? – предложил Темный. – Сама молилась и за нее молились, просили помочь, вытащить из болезни, спасти, оставить детям – мать, мужу – жену. Может, на ней попробуешь удачу?
– Нет, – грустно ответил Творец – а ну как выпадет ей смерть от моей руки вместо спасения? Несправедливо будет. А так глядишь, может и повезет, выкарабкается. Подождем минуту – там за это время месяц пройдет.

***

Она тихо умирала в постели, то теряя сознание, то приходя в себя, задавливая в себе боль, чтобы не напугать детей, спокойно спящих в ночи за стенкой. Муж сидел рядом, держа за руку, и читал по ее просьбе Писание. Раз за разом выходы из беспамятства становились все реже и короче, она уходила куда-то все дальше и дальше из этого мира. Он и сам уже находился в каком-то отстранении от этой жуткой реальности – только обязанность читать поддерживала его. Время тянулось, измеряемое главами Писания, неизбежное приближения последней страницы заставляло его читать все медленнее и медленнее.
Последняя страница закончилась. Он держал за холодную руку только тело, ее там уже не было.

***

- Ну вот видишь? Кто-то сильнее тебя и распорядился по-своему, – удовлетворенно подытожил Темный.
– Сильнее меня только Случай, – встав с ложа, провозгласил Творец. – Если я не вмешиваюсь, то решает он. И весь мир там внизу, в котором они живут и который они стремятся понять, живет по законам вероятности и управляется волей случая. Может, я и пытался как-то этим управлять, когда их было совсем мало. Но, позволив им плодиться и размножаться, я потерял эту возможность. Моей воли и силы просто не хватает, чтобы вмешиваться своевременно в огромное количество происходящих там событий.

Творец снова сел на ложе и, задумчиво шлифуя монету полой халата, продолжил:
¬– Пусть все течет само по себе, чередуя удачи и ошибки. В конце концов то, что это творение способно жить и развиваться без моего вмешательства – это уже моя удача. Значит, сотворено крепко и правильно. И пусть какая-то часть людей верит, что всем этим управляет моя рука. Им так легче.
    А мы тут с тобой играть на них будем, ну надо же иногда как-то напомнить о себе. Хотя то, как эта монета упадет, тоже Случай решает. А я, по правилам игры, только исполняю его волю, – Сказал Творец, разглядывая стертый старинный пятак – символ и орудие чего-то более сильного и высокого, чем он.
– Пожалуй, я ее мужа выберу – вот он ни во что не верит, только в науку, которую такие же, как он, и создали, и поэтому творцами считают себя. Что из того, что он у ее постели Писание читал? Он только ее желание исполнял, ну и помогало ему это чтение как-то держаться в тяжелый момент. Во мне он никогда не нуждался, даже как в гипотезе. Вот сейчас он сам уже на краю, но уверен – не позовет, не попросит отвести от края – будет упираться до конца, надеяться и верить в свой счастливый случай, пока не сорвется и не упадет в небытие, обессилев.
Ставлю на него и бросаю.

***

Белый потолок палаты качался и плыл. Я лежал пришитый к кровати иголками, трубками, капельницами и проводами, начиненный какой-то химией, которой меня откачивали врачи скорой помощи прямо в машине. Состояние было уже получше, приступ прошел, но радоваться было рано – помещение меня в палату интенсивной терапии не предвещало ничего хорошего.
Нас в палате было четверо, одна койка была свободна. Кого-то с нее увезли в морг прошлым утром привычные к такой работе санитары. Безрадостную весть, что тут так начинается почти каждое утро, сообщил мне лежащий на соседней койке здоровенный мужик.
– Меня им, наверное, будет тяжеловато тащить, – обреченно заметил он. Он тут лежал дней пять, и его мрачный пессимизм, наверное, уже не имел под собой оснований. Через пару дней его наверняка переведут в общую. А вот что ждало меня здесь в первые дни – предположить было трудно.
Ночь выдалась жуткая. В углу тяжело дышал и всхрапывал молодой парень. Периодически приходила сестра, что-то делала у его кровати. Далеко за полночь прибежал дежурный врач и началась какая-то суматоха. Потом пришли два санитара с каталкой и увезли на ней тело, прикрытое простыней. Я сумел наконец заснуть.

***

Где-то наверху взлетела подброшенная монета и вращаясь упала. Творец прихлопнул ее рукой и открыл.
– Решка! – грустно сказал он, отложил монету и, протянув руку вниз, что-то там выдернул. Потом резко встал и сердито сказал:
– Все, я в эту игру больше не играю. Иди-ка ты отсюда, Темный, иди вниз, к ним. Это они всю жизнь играют в такие игры, и каждый надеется на свой счастливый случай. Я создавал мир, где все правильно и все четко предопределено. А получился какой-то хаос, где вероятно все и невозможно предвидеть ничего.
Он подошел к прорехе в облачном покрове и задумчиво поглядел вниз. Из протертого кармана халата выскользнула монета и провалилась куда-то.

***

Под утро мне снова стало плохо. Дежурной сестры поблизости не было, наверное, заснула в дежурке после беспокойной ночи. Меня корежило, я задыхался в кашле и судорожно искал куда-то завалившуюся кислородную маску. Наконец нащупал ее, жадно припал, но кислорода в ней не было. Я начал сползать с кровати, надеясь как-нибудь добраться до дежурки.

Вдруг что-то упало на стеклянный столик у двери, и резкий звон прокатился по палате. Вбежала заспанная сестра и, увидев меня на полу, позвала на помощь вторую. Вместе они затащили меня обратно на кровать, что-то вкололи, поставили капельницу, подключили провода и трубки – в общем, быстро и споро делали уже знакомую мне по «скорой» процедуру.
Через некоторое время мне полегчало. Вдруг сидящая рядом сестра наклонилась и подняла что-то с пола.

– Это, наверное, Вы уронили, – сказала она и положила на тумбочку позеленевший стертый пятак. Я взглянул на него – пятак лежал вверх орлом.
За окном постепенно светлело, а я снова стал погружаться в свой сон, в котором пока еще существовали эти двое игроков в «орлянку», странно связанные с происходившим здесь ночным кошмаром.

Над облаками парило грубо сколоченное низкое ложе, грязно-серое бесформенное пятно сползало с него и постепенно проваливалось вниз. Грустная сутулая фигура в халате медленно шагала по вязкой облачной массе прочь от ложа. Постепенно теряя цвет и очертания, Он уходил вдаль, растворяясь в белоснежным слое облаков, простирающемся под сине-черным небом.

Он мне был больше не нужен. Пока…