В. Глава 41

41


     “Рука устала, пришлось сделать перерыв. Уже за полночь, но спать мне совершенно не хочется. Когда я углубляюсь в этот дневник, то перестаю чувствовать усталость, голод и прочие потребности. Не знаю, почему так получается. Но – продолжаю.
     На самом деле, мне не очень-то хотелось ехать к Приёмову. В той схеме, которая уже вполне составилась у меня в голове, ему было отведено далеко не самое важное место. Однако ситуация сложилась так, что без этого визита обойтись всё равно было нельзя. Как-никак, именно ему таинственный информатор сообщил о возможных нарушениях при проектировании «Золотого города». Конечно, мне нужен был сам информатор, а посредники меня не слишком интересовали. Но только Владимир Леонидович Приёмов мог меня на информатора навести. И потом, был ещё, так сказать, культурно-исторический аспект. Архитектор Приёмов играл не последнюю роль в развитии города в последние десять-двенадцать лет. За вычетом пяти самых последних, разумеется. И уж, конечно, он знал всю кухню изнутри. От него можно было получить какие-нибудь любопытные сведения, да и чисто человеческий интерес у меня присутствовал. Всё-таки не каждый день получается поговорить с человеком, который определял многое в облике твоего родного города. Поэтому я и запасся заблаговременно адресом его нынешнего пребывания.
     Когда такси высадило меня у нужного дома, меня, признаться, неприятно удивило увиденное. Нет, не то чтобы я ожидал чего-то особенного… Но представить, что известный конструктор живёт в унылой панельной девятиэтажке, которая морально устарела ещё на стадии строительства, а тридцать лет спустя имела вид до убогости безликий, было нелегко. Да, сюда он переехал относительно недавно, после развода, однако, насколько мне удалось понять, по своему собственному желанию. Не знаю, как это объяснить. Вряд ли уж он так нуждался в средствах, что мог позволить себе лишь подобное жильё. Но мотивация человеческих поступков – тёмный лес. Она порою может быть чрезвычайно изощрённой, поэтому нет особого смысла гадать.
     Поразмышляв немного на эту тему, я подошёл к подъезду и набрал полустёршимися кнопками домофона нужную мне квартиру. Ответа не было довольно долго. Даже неприлично долго, если предположить, что хозяин находился дома. А дома он, скорее всего, находился, потому что инвалид-колясочник в принципе не слишком мобильный человек. Хотя кто его знает? Мне приходилось встречать инвалидов, чьей энергии я даже завидовал. И тем не менее, если он всё-таки дома…
     – Кто там ещё? – раздался из домофона глухой и не то чтобы слишком приветливый голос. – Я никого больше не жду.
     “А вот это ты зря, дружок, – подумал я. – Ты хоть и инвалид, но в таком тоне со мной говорить не изволь”.
     – Владимир Леонидович? – спросил я как можно вежливее, приблизив губы к заржавленным прорезям домофона.
     – А кто ж ещё, по-вашему?
     – Меня зовут Евгений. Я к вам по просьбе вашего адвоката Виталия Знаменского.
     – Кого-кого? Ах, Вити! Вы это о Вите! Я просто… я не понял. Входите, входите, я с удовольствием… я вас приму.
     Чувствовалось, что он как-то резко вдруг занервничал. Это показалось мне занимательным. И уж, конечно, я не преминул отметить про себя эти его “никого больше не жду” и “кто там ещё”. Конечно, это могло и ничего не значить. Но с другой стороны, если к безногому архитектору зачастили гости, это любопытно.
     Я взбежал по ступенькам к уже ожидающей меня открытой двери. Приёмов высунулся из неё, свесившись вперёд, и буквально подгонял меня взглядом. Эта деталь также представлялась интересной. Вот только времени осмыслить её инвалид мне не дал.
     – Проходите, проходите сюда, – яростно вращая колёсами, он освободил мне путь. – В комнату, в комнату будет лучше… Вы не так сказали… Витя не мой адвокат. Уже не мой, потому что… Впрочем, неважно, вам это неинтересно. 
     Комната, в которую он меня почти втолкнул, напирая сзади на пятки, производила мрачное впечатление. Шторы были задёрнуты, свет сквозь них почти не пробивался. Вместо этого горела настенная лампа, мало что, впрочем, освещавшая. Потрёпанная, видавшая виды мебель, диван, выглядевший так, будто на нём ночевала целая компания бездомных. И запах – кисловатый, тонкий, характерный запах запустения.
     Я вдруг ясно почувствовал, что нахожусь в совершенно чуждой мне обстановке. Мой костюм, мой французский парфюм, даже мои намерения, с которыми я сюда пришёл, – всё это резко контрастировало с атмосферой жилища архитектора Приёмова. Я был иноземным элементом в этой комнате, предназначенной для одиночества.
     Но мысли хозяина были сосредоточены совсем на другом. Он довольно бесцеремонно взял меня за рукав и с жаром спросил:
     – Итак, вы приехали?
     Бессмысленность этого вопроса не показалась мне забавной. Я посмотрел на Приёмова сверху вниз. Всклокоченные давно не мытые волосы, щетина, горящие полусумасшедшие глаза. Глубокие складки вокруг рта, свидетельствующие об испытанных горестях. Острый выступ кадыка, пульсирующий, живой. Да, решил я, ему многое пришлось пережить и передумать в этих четырёх стенах. И на меня он смотрит, как на решение, на ответ на многие свои вопросы. Впрочем, он сильно возбуждён, очень некстати возбуждён. В таких условиях вряд ли у нас получится нормальный диалог.
     – Да, приехал, – осторожно подтвердил я, не вполне понимая, какой смысл Приёмов вкладывал в эти слова. – Виталий описал мне… ваши обстоятельства и просил помочь. Я решил, что кое-что сделать смогу.   
     – Это… это хорошо, – произнёс он как будто через силу. – Я даже… не особенно надеялся. Потому что Витя… извините, я привык его так называть… не слишком-то любит всякие такие вещи. 
     – Такие – это какие?
     Инвалид дёрнул головой, явно досадуя на такой вопрос.
     – Ну, знаете… когда что-то делается по знакомству. Витя у нас – сторонник закона, как ни крути. Ему моё предложение пришлось не по душе. Но раз вы тут…
     – Раз я здесь, значит, Виталий преодолел своё предубеждение. Он ведь разумный человек, и понимает, что если ваши сведения окажутся верными, это поможет предотвратить много неприятностей. 
     Приёмов хмыкнул.
     – Мои сведения верны, – медленно проговорил он. – Я сам в этом только сегодня убедился, но… они верны. Войнов пошёл на риск. Знаете, такое бывает, когда… да что мне вам говорить, ведь вы… кажется, вы из столичного комитета?
     – Совершенно верно. Если в проекте «Золотого города» имеются архитектурные решения в ущерб безопасности, то, несомненно, нам удастся его застопорить. Пока не будут исправлены все недочёты. Стандартная процедура, которая, конечно, вам хорошо знакома.
     Эта вполне невинная фраза произвела несоразмерно сильное впечатление на хозяина. Он вдруг подался вперёд и схватил меня за руку. Я даже вздрогнул от неожиданности. Пальцы у него были с длинными острыми ногтями, которые довольно больно врезались мне в кожу.
     – Эта процедура, – быстро-быстро зашептал он, глядя на меня немигающим взглядом, – эта процедура мне знакома, да… Только разве она помогла в «Дельфине»? Вы ведь знаете, да, слышали?
     – Я… я, конечно, слышал про «Дельфин», – стараясь выдернуть руку, ответил я. Но Приёмов держал меня крепко. – Очень вам соболезную, но, право…
     – Не нужно мне соболезновать, – всё таким же странным шёпотом произнёс архитектор. – Всё случилось так, как и должно было случиться. Сейчас не обо мне, не обо мне… Я вас хотел спросить… только ответьте честно, Евгений…
     – Борисович, – мне, наконец, удалось высвободить руку, и я демонстративно потёр её. В конце концов, нужно же знать меру, будь ты даже инвалидом. 
     – Скажите, Евгений Борисович, вы… хотите идти до конца?
     – Простите? Что вы имеете в виду?
     – Да, я не очень ясно выразился, – сказал он с неожиданной задумчивостью. –Видите ли, в таком деле почти наверняка потребуется… экспертиза. Раз Витя пригласил вас, то… это предполагает, что в качестве эксперта выступите именно вы?
     Так вот, значит, что его беспокоит, подумалось мне. Он хочет поквитаться с Войновым и выступить со своей экспертной оценкой. Они ведь давние соперники, если не сказать больше. А возможно, тут и другое. За пять лет в этом кресле инвалид перестал чувствовать себя нужным. Ему требуется доказать себе и остальным, что он всё ещё в деле. Что ж, у него есть на то законное право – моральное право, конечно. И потом, информатор именно его выбрал на роль поверенного. Почему бы тогда Приёмову и не выступить в роли эксперта?
     Однако дипломатия есть дипломатия. Я не стал прямо высказывать архитектору все свои мысли. Требовалась известная осторожность.
     – Я ещё не задумывался насчёт экспертизы, – голос мой прозвучал вполне естественно, хотя сказанное было неправдой. – Конечно, я могу изложить собственное заключение в письменном виде, когда… ознакомлюсь с вашими материалами. А что с ним делать дальше и привлекать ли меня в качестве эксперта на слушаниях – это вы вполне можете решить сами. В конце концов, я действую неофициально.
     – Вы куда официальнее меня, – осклабился Приёмов. – У вас должность, и влияние, и инструменты воздействия… Я лишь спросил, потому что… да неважно почему.
     Но мне показалось, что ответ на этот вопрос для него весьма важен. Странно, он вовсе не обрадовался тем потенциальным возможностям, которые я перед ним раскрыл. Будто возможность стать экспертом в этом разбирательстве скорее его пугала, нежели привлекала. В таком случае зачем он затеял этот разговор? Тут была некая неизвестная, какой-то (наверняка) психологический выверт. Но у меня не имелось особого желания разбираться в психологических мотивировках этого странного человека. Да и сам бы он, конечно, подобного вмешательства не одобрил.
     – Так или иначе, – заметил я, показывая всем своим видом, что разговор подходит к концу, – мне нужно будет ознакомиться с чертежами. Если бы вы могли мне их предоставить…
     Но Приёмов лишь сурово покачал головой. Упоминание о чертежах ему почему-то совсем не понравилось.   
     – Предоставить не могу, – коротко бросил он. – Да их у меня и нет, остались у информатора. Можете мне верить, там есть, за что зацепиться.
     – Охотно верю, но сами знаете, пока не увидишь своими глазами…
     – Да-да, знаю. Но что теперь сделаешь? Впрочем, он уже готов действовать. Завтра или само позднее послезавтра понесёт чертежи в стройкомитет. Предварительно дав мне знать. Ну а я дам знать вам. Оставьте мне свой телефон только.
     От прежней его возбуждённости не осталось и следа. Он смотрел на меня почти с отвращением. Я понял, что пора было уходить: большего добиться бы не получилось. Поэтому я протянул инвалиду свою визитку, которую он сцапал своими когтистыми пальцами и убрал куда-то в глубь балахона, в который был закутан.
     – Значит, до скорой встречи, – буркнул он. – Увидите Витю, передавайте от меня привет. Ну и благодарность, за то… за то, что связался с вами.
     Благодарности в его голосе, впрочем, не слышалось. Я уже понял, что Приёмов был склонен к непредсказуемым перепадам настроения. Что ж, не стоило пытаться выяснить, куда его приведёт следующий такой перепад. Несколько поспешно попрощавшись, я покинул жилище инвалида, которое теперь ещё больше напоминало мне склеп. И, выйдя на свежий воздух, с облегчением вздохнул полной грудью.