Лыжница

  Но в данном воспоминании уж точно обойдёмся без имён и фамилий.
  Казанский вокзал. Перрон. Скоростной Москва-Абакан. Билетов нема, жок, ноу, а по-русски: кто не успел, тот опоздал.
  Но опаздывать мы не привыкли, и в результате я договариваюсь с проводником одного из вагонов, что поеду я до Новосибирска в их купе.
  Зашёл, распоковался, развалился на нижней полке, коих всего две, и думаю прикорнуть, время уже к полуночи, но...
  Но треск, шум, и вваливает моя попутчица, что второе место выкупила. Вваливает, надо сказать, не одна, а с парой лыж, и парой же палок, но о последних позже.
   Вот скажите: сможете ли вы догадаться о смысле слова ВОЗЗАИЛ? И я сразу не допёр. Подумал англичанка, не иначе. Давай я с ней на ломанном английском изъясняться, как говориться: ху из ху?
   Она в недоумении продолжает по своему лепетать, и не может понять почему я не понимаю её. Но прислушался я к интонациям, и догадался, чёрт бы её побрал, что она пытается общаться со мной на русском. ВОЗЗАИЛ, надо понимать, - вокзал, а позза ком, - это вовсе не поза задом ко мне, а банальное желание познакомиться.
  Минут через 10 я стал разбирать её невнятные звуки, понимать речь, и знал уже кто она такая - моя блондинка попутчица.
  За окном Январь 92-ого. Лыжница она оказалась известная. Она назвала мне своё имя, и я тут же назвал её фамилию. Она изрядно удивилась, но я следил за спортом, и эта прибалтийсквя лыжница мне была хорошо знакома по трансляциям международных состязаний.
  Почти иностранка. Я не намного ошибся. Но акцент бешенный, и если я понял её за десять минут, то мне тоже полагалась медаль, но всем дали медали, а нам не дали медали.
  Однако я рассчитывал на приз, кубок, который собирался завоевать ночью.
   На моё предложение по шампусику, знаменитая спортсменка ответила отказом, и лишь предъявила мне:
- У тебя же обручальное кольцо (мой перевод без её акцента). А такие чёрные глаза, как у тебя были у моего отца. Я его знаю только по фотографиям. Он оставил меня с мамой, когда мне было два годика.
   Мои глаза могли стать моим провалом в завоевании нет не кубка, а сердца девушки рождённой на берегах холодного моря.
   У меня была всего одна ночь. Она выходила в Екатеринбурге, в окрестностях которого находилась база подготовки Сборной Союза по лыжным гонкам, и вероятно биатлону.
   Мало того я к ней подкатывал, так к ней подъезжал почти весь наш купейный вагон, в смысле похотливые мужские рожи.
   Она не обращала внимание ни на кого. А вот у меня был козырь, - это мои карие глаза, которые она ненавидела всю свою жизнь. А ведь от ненависти до любви не дальше, чем от любви до ненависти.
  Оставалось только развеять её сомнения. И я рад был стараться, включив всё своё обояние, и получил-таки от неё заслуженный поцелуй.
   Этих жарких поцелуев, когда целующиеся готовы проглотить язык партнёра, мне оказалось достаточно.
  Среди ночи я спустился на нижнюю полку, которую предусмотрительно уступил дамочке плохо говорящей по русски. И дальше мы уже общались на языке стонов и пылких прикосновений.
   Короче, устроил я тренировку лыжнице, от которой сам задыхался. Кто я? - Любитель. И кто она? - Профессиональная лыжница - чемпионка. И её привычные движения палками на моём уровне означали только: давай ещё, и ещё.
   Не знаю сколько той ночью под стук колёс я потерял калорий, но километров двадцать по лыжне, ведущей в гору одолел, и заслуженно получил свой приз в виде разомлевшей удовлетворённой кошёлки...

  P. S. Год на самом деле был 94-ый, потому как в 92-ом у меня не могло быть обручалки. Но к 94-ому Союз уже давно почил с миром. Тогда зачем она ехала на тренировочную базу? Нестыковочка, но спишем на огрехи моей памяти.