de omnibus dubitandum 128. 14

ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ (1939-1941)

Глава 128.14. ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ…

    В 1939 году Сейдаметов Д., и Шляпников Н. выпустили книгу «Германо-австрийская разведка в царской России». — М.: Воениздат НКО СССР, 1939.
Книга, безусловно, своевременная и необходимая для подготовки молодых и не очень командиров пока еще Рабоче-Крестьянской Красной Армии. С самого начала в ней мягко подводился фундамент под марксистско-ленинскую теорию о насквозь прогнившем капитализме в России, крепостничестве и слабости Русской императорской армии в противостоянии вооруженным силам Германии и Австро-Венгрии.

    Прусские юнкера и помещики издавна с вожделением смотрели на обширные и богатые территории России. Однако в течение долгого времени эти хищнические устремления не только далеки были от конкретного воплощения, но и не имели законченного выражения во внешней политике Германского государства. Происходило это по причине общей политической, военной и экономической немощи Германии.
Существование многочисленных германских, с позволения сказать, государств нередко стояло под сомнением, и в частности сама Пруссия не раз находилась на грани полной гибели.

    Особенно показательна в этом отношении Семилетняя война, которую спровоцировал Фридрих II — этот кумир нынешней фашистской Германии, «великий» полководец, прославившийся своими поражениями. По свидетельству крупнейшего военного историка Франца Меринга, в период Семилетней войны «русская армия... приобрела полностью всю провинцию Восточной Пруссии... Померанию и Бранденбург. Почти всегда она разбивала наголову прусские войска... — словом, Россия поставила прусское правительство «на край гибели... Пруссия должна была стать не конкурентом России, а ее вассалом...»

    «Результатом Семилетней войны, — пишет дальше Франц Меринг, — было для прусского государства и непосредственно для всей Германии не что иное, как зависимость от России...»

    Наряду с этим не могли изгладиться из памяти пруссаков и кончавшиеся, как правило, позорным разгромом посягательства немецких «псов-рыцарей» на земли славян. Постоянная опасность быть стертыми с лица земли умеряла пыл и аппетиты рыцарей-хищников.

    По мере того как в XIX в. завершался процесс экономического и политического объединения  Германии, рождались и внешнеполитические концепции, трактовавшие о необходимости территориальных захватов. Одной из первых ласточек в этом направлении была теория Фридриха Листа*, который выдвинул идею борьбы на два фронта — против Англии и России.

*) ЛИСТ Фридрих (List, Friedrich) (1789–1846) - немецкий экономист, публицист, политик. Родился 6 августа 1789 в Рейтлингене (Вюртемберг) в семье зажиточного ремесленника. Работал в мастерской отца, состоял на государственной службе, закончив карьеру чиновника в должности счетного советника в Штутгарте. Учился в Тюбингенском университете на факультете права, в 1817 был назначен профессором практики государственного управления этого университета. Проявил себя блестящим публицистом и незаурядным оратором, неоднократно выступал за проведение радикальных демократических реформ. В 1819 Лист стал одним из основателей Всеобщей ассоциации германских промышленников и купцов, с помощью которой надеялся добиться экономического объединения Германии. В том же году вынужден был оставить преподавательскую деятельность в университете. Вскоре его избрали в парламент Вюртемберга, однако по обвинению в подрыве государственной власти он был лишен депутатского мандата и приговорен к 10 месяцам тюрьмы. В 1825 году Лист под давлением властей эмигрировал в Америку, где успешно занимался предпринимательством и написал для правительства США протекционистскую экономическую программу. В 1832 году вернулся в Германию американским гражданином и консулом США в Лейпциге, а в 1837 году перебрался в Париж, где изучал политическую экономию и написал свою главную экономическую работу Национальная система политической экономии (Das Nationale System der Politischen Okonomie, 1841), изданную в Аугсбурге. Умер Лист в Куфштейне (Германия) 30 ноября 1846.

    Относительно последней Лист намечал продвижение зарождавшегося германского империализма по пути: юг России — Кавказ с выходом к Черному морю и с одновременным пресечением экспансии русского царизма на Ближнем Востоке и Балканах.

    В 80-х годах прошлого столетия креатура Бисмарка Э. Гартман* выступает с более конкретным проектом германской политики на Востоке.

*) ГАРТМАН Эдуард фон — известный немецкий философ, творец системы «философии бессознательного» (1842—1905). Среди многочисленных его произведений имеется посвященная специально евр. вопросу книга «Das Judentum in Gegenwart und Zukunft» (1884). Считая агрессивный антисемитизм нецелесообразным, Г. разделяет чувства той части нееврейского населения, которая не желает немедленно уравнять евреев в правах. Евреям, по мнению Г., присущи известные отрицательные черты, вытекающие из иудаизма как миросозерцания. С другой стороны, те же евреи обладают и некоторыми достоинствами: они здраво относятся к действительности, не обнаруживают склонности к грубым удовольствиям (напр. пьянству); можно сказать, что евреи трезвее своих соседей и в буквальном, и в переносном значении слова. Ввиду этого население тех стран, в которых живут евреи, при известных условиях могло бы выиграть, растворив в себе евр. население. При этом нечего опасаться, что евреи передадут коренному населению больше недостатков, чем достоинств. Если бы даже недостатки евреев являлись свойствами, присущими только им как определенной расе, то вследствие своего незначительного количества они не могли бы привить эти недостатки нациям, с которыми они слились бы. Нужно совершенно не уважать немцев, говорит Г., чтобы предполагать, что они утратят собственную национальную физиономию, если в их жилы вольется 1;% еврейской крови. Кроме того, Г. полагает, что недостатки евреев нельзя объяснить их расовыми особенностями. Христианскому населению мусульманских стран, даже чисто арийскому, присущи те же недостатки, что и евреям христианских стран. Очевидно, недостатки, которые принято считать отличительной особенностью евреев, всегда возникают, когда окружающая обстановка способствует этому. Тем не менее в настоящее время с этими недостатками, по мнению Г., нельзя не считаться. Евреи сначала должны исправиться. Только тогда им можно будет открыть доступ в те сферы, куда их пока еще нельзя допускать (Г. имеет в виду, главным образом, государственную службу). Прежде всего евреям следует отказаться от своего племенного чувства и проникнуться одним лишь патриотическим чувством искренней любви и преданности интересам той нации, среди которой им приходится жить. До наступления этой перемены евреи должны воздерживаться от занятия государственных должностей и терпеливо ждать своего внутреннего преобразования. — Ср.: С. М. Дубнов, «Восход», 1884; ст. наст. энц. Антисемитизм.

    Доказывая, что все культурные и политические задачи России лежат не в Европе, а в Азии, Гартман предлагает произвести раздел России.

    По плану Гартмана, из российских территорий, расположенных к западу от Москвы и прилегающих к Балтийскому морю, должно было быть образовано «Балтийское королевство». Юго-запад России с Украиной и Крымом мыслился как «Киевское королевство». Гартман даже наметил будущую границу, которая у него проходила по линии Витебск — Днепр — Курск — Саратов — Волга — Астрахань. На северо-западе она намечалась под самым Петербургом.

    Еще ранее, в период Крымской войны, в дипломатических кругах Пруссии возникла политическая группа, проповедовавшая «восточный вариант» внешней политики, как единственно приемлемый для Германии.

    В эпоху расцвета германского империализма с аналогичными теориями выступает целая плеяда немецких «ученых».

    Один из них, Рошер*, утверждал, что все славянские земли, в том числе и Россия, «раньше или позже должны сделаться достоянием великого германского народа». Рошер родился в Ганновере в 1817 году в семье судьи. Он изучал историю и политические науки в университетах Геттингена и Берлина и читал лекции по обеим этим дисциплинам в Геттингенском университете начиная с 1840 года. В 1843 году он положил начало исторической школе программной публикацией «Конспект лекций по политической экономии на основе исторического метода» (Grundriss ги Vorlesungen i;ber die Staatswissenschaft nach geschichtlicher M;thode). B 1848 году он стал профессором политической экономии в Лейпцигском университете и взялся за написание «Принципов политической экономии» (Principles of Political Есопоту, 1854), работы, которую он расширял и пересматривал вплоть до своей смерти в 1894 году. Эта работа, возможно, стала самым читаемым учебником по экономике в Германии во второй половине XIX века.

*) РОШЕР Вильгельм - был одним из главных основателей немецкой исторической школы. Бруно Гильдебранда (1818-78), Карла Книса (1821-98) и Рошера часто объединяют как представителей «старой» исторической школы, чтобы отличить их от Шмоллера  и Зомбарта, представляющих «новую» историческую школу следующего поколения. Все трое разделяли мнение о том, что четкое изложение целей и методов экономического исследования должно предшествовать разработке значимых доктрин; что все экономические истины исключительно относительны и имеют силу только для конкретной совокупности национальных и исторических условий; что в соответствии с этим экономическая наука должна развиваться через историю экономической мысли, безжалостно критикуя идеи прошлого; что экономическое развитие проходит через определенные стадии роста, схожие с биологическими стадиями младенчества, юности, зрелости и старости; и что для улучшения условий жизни рабочего класса и сдерживания распространения социалистических идей требуются разнообразные меры социальной политики. Рошер был ближе к идеям английских экономистов-классиков, чем Гильдебранд и Книс, и он, единственный из них, провел фундаментальное исследование в сфере истории экономической науки, наилучшим образом представленное в его книге «История политической экономии в Германии» (Geschichte der Nationaloekommik in Deutschland, 1874), которая до сих пор сохраняет научную ценность.
 
    В сравнении с тем, что можно было ожидать, итоговый результат трудов Рошера оказался очень скромным. В действительности, он заключался в критическом переосмыслении общепринятой экономической науки того времени с обилием примеров и иллюстраций так называемых «законов» исторического развития, которые он почему-то никогда не мог четко сформулировать. Умышленное нежелание вдаваться во что-либо, имеющее привкус нормативной экономики, удерживало его от разъяснения политических следствий его идей.

    Другой германский профессор, Карл Иенч*, рекомендовал, «послать в Россию 10 млн. немецких колонистов», а в случае, если Россия, набравшись «дерзости», решила бы не пускать их, то силой принудить ее к этому.

*) ИЕНЧ Карл
У фрицев, которые пришли к нам (в 1941 г.) за жизненным пространством», был предтеча. Передо мной труд профессора Карла Иенча под названием «Ни коммунизма, ни капитализма». Эта книга издана в Лейпциге в 1893 году, и фрицы могут праздновать пятидесятилетие ее опубликования. Профессор любил говорить напрямик. Свой опус он начинает вопросом: «Где лежит земля для нашей колонизации?». Указав, что немцам «тесно в Германии», Карл Иенч возмущенно восклицает: «Количество русских громадно, между тем, как их нравственность стоит на весьма низком уровне». Засим «ученый» предлагает немцам наилучший выход: «Россия для нас то, чем были земли славян к востоку от Инна и Эльбы для наших предков, то-есть страна, самой природой предназначенная для нашей колонизации».
Бесноватому фюреру было тогда четыре года, а его предтеча уже подробно разрабатывал план «колонизации России». Карл Иенч писал, что в новой колонии «одни будут господами, другие рабами». Задолго до проходимца Розенберга проходимец Иенч преспокойно заверял, что «немцы несут культуру русским варварам» и что «в России нет интеллигенции». Тогда жили и работали Лев Толстой, Чехов, Менделеев, Мечников, Сеченов, а эрзац-ученый Карл Иенч самодовольно говорил, что необходимо «послать в Россию десять миллионов немцев, дабы просветить эту страну».
Еще не было ни самолетов, ни танков, и фриц-предтеча в своих проектах ограничивался артиллерией. Он писал: «Зачем обращать пушки против наших братьев немецких безработных, когда можно завоевать новые пространства и неисчислимые богатства?» Предвидя «расовую теорию», Карл Иенч не доволен ушами русских. Духовный отец Риббентропа и Гесса пишет: «Первая задача дипломатии — это восстановить и направить против России всю Европу».
Книга Карла Иенча заканчивается призывом: «Нужно действовать! Земля, которая нам нужна, не вырастет для нас сама собой, ее придется завоевывать».
Как известно, с тех пор немцы дважды попытались захватить Россию. Черновая репетиция была проведена кайзером. Немцы некоторое время порезвились на Украине. Вернувшись в свои Свинемюнже и Швайнфурты, они отдышались и начали готовиться к решительному походу.

    Наконец, за несколько лет перед первой мировой империалистической войной в Германии вышла анонимная брошюра, в которой обсуждался вопрос предстоящего в ближайшем будущем передела мира между великими державами. На карте, приложенной к брошюре, Россия значилась отброшенной за Волгу. Брошюра рисовала картину переселения русских после захвата европейской части России в Пруссию в качестве батраков прусских помещиков. В свою очередь, в Россию должны были массами устремиться немецкие колонисты.

    Таковы многочисленные «теории» и теорийки Гартманов, Рошеров и прочих «ученых» и политиков довоенной Германии, определявших необходимость политики «движения на Восток» («дранг нах Остен»). Выдвигавшаяся ими внешнеполитическая концепция не только встретила официальное признание и одобрение в правительственных сферах тогдашней Германии, но и полностью отразила надежды и чаяния немецкой буржуазии. С тех пор (со времен Бисмарка) «движение на Восток» стало составной частью внешней политики Германии.

    Германская экспансия на Восток мыслилась в двух направлениях: первый путь шел к юго-востоку через Балканы и Турцию к берегам Евфрата, к Персии и Кавказу; второй шел непосредственно на восток и частично на северо-восток через Прибалтику, Польшу, Белоруссию, Украину и Кавказ. Первый вариант был направлен как против России, так и против Великобритании, кровно заинтересованной в моссульской нефти.

    Первыми практическими шагами германского империализма на поприще «дранг нах Остен» явилась борьба с экспансией царской России на Балканах и Ближнем Востоке.
Необходимо отметить, что предпринимавшиеся на протяжении второй половины XIX и в начале XX в., вплоть до 1905 г., неоднократные попытки Германии и в частности Вильгельма II сблизиться с Россией имели определённую подоплеку. Заключалась она в том, что Германия своим стремлением к союзу с Россией шантажировала другие европейские страны и срывала невыгодные ей группировки государств. Например, такие попытки, как известное Бьеркское соглашение*, имели характер дипломатического маневра, направленного к срыву франко-русского союза и намечавшегося уже оформления Антанты.

*) Бьёркский договор, между Россией и Германией, подписан 11(24) июля 1905 Вильгельмом II и Николаем II в Бьёркё, близ Выборга. В силу Б. д. не вступал. Был подписан после заключения англо-французского соглашения 1904 и в условиях, когда существовал союз России и Франции. Договор выразил стремление Германии предотвратить сближение России с Великобританией и свести на нет русско-французский союз. Переговоры происходили непосредственно между императорами в тайне от министра иностранных дел России В.Н. Ламздорфа. Статья 1-я Б. д. обязывала каждую из сторон, в случае нападения на др. сторону одной из европейских держав, прийти на помощь своей союзнице в Европе всеми сухопутными и морскими силами. Согласно статье 2-й, обе стороны обязывались не заключать сепаратного мира ни с одним из общих противников. Статья 3-я устанавливала, что договор вступает в силу после заключения мира между Россией и Японией и будет оставаться в силе до тех пор, пока его не денонсирует одна из сторон с предупреждением за год. Статья 4-я обязывала Россию не сообщать Франции о договоре до его вступления в силу и только после этого Россия имела право предоставить Франции соответствующую информацию с тем, чтобы побудить её присоединиться в качестве союзницы. Обязательства, взятые Россией, находились в противоречии с союзническими отношениями, связывавшими Россию с Францией, и с военной конвенцией, заключённой между ними в декабре 1893. Под влиянием Ламздорфа и С.Ю. Витте, выступивших решительными противниками Б. д., Николай II [письмом от 13(26) ноября 1905] уведомил Вильгельма II, что считает необходимым дополнить договор двусторонней декларацией о неприменении статьи 1-й в случае войны Германии с Францией, в отношении которой Россия будет соблюдать принятые ею обязательства впредь до образования русско-германско-французского союза. Такое заявление Николая II было равносильно расторжению Б. д. Окончательно это было подтверждено в августе 1907.
   Лит.: Фейгина Л., Бьоркское соглашение, М., 1928; История дипломатии, 2 изд., т. 2, М., 1963, с. 575—77, Л. А. Фейгина.

    Нужно добавить, что в лице «лоскутной монархии» (т.е. Австро-Венгрии) Германия нашла неизменного и послушного участника всех своих внешнеполитических авантюр.

    Политика «движения на Восток» явилась тем базисом, на котором строилась в последующем вся подрывная деятельность вильгельмовской Германии против России. Задачам реализации этого лозунга была целиком подчинена и работа германо-австрийской разведки против царской России. Не чувствуя себя достаточно сильной для того, чтобы справиться даже с насквозь прогнившим режимом царской России в открытой войне, Германия решила прибегнуть к уже испытанному во время франко-прусской воины методу предварительного разложения и деморализации тыла намечаемого противника.

    Необходимо отметить, что общая обстановка в тогдашней России необычайно благоприятствовала замыслам германского империализма. Его агентуре приходилось иметь дело или с известными своей продажностью и беспринципностью царскими генералами и чиновниками или же со своими соплеменниками, проникшими во все поры военной, политической и экономической жизни страны. Велико было немецкое влияние и при царском дворе.

    Немецкий шпионаж в конце XIX в. вступает на дорогу широкой, всеобъемлющей подрывной деятельности в царской России. Перед германским генеральным штабом была поставлена задача: вклиниться в экономику России, затормозив развитие всех областей народного хозяйства, связанных с обороной; разместить вокруг русских крепостей на западе, а также и по основным стратегическим коммуникациям резервы германской армии под видом «колонистов» и наводнить страну армией шпионов.
Впоследствии этот план осуществлялся немецкой разведкой в непосредственном контакте с австрийской. Тесные взаимоотношения и согласованность в работе между германской и австрийской разведками установились примерно в конце 80-х годов прошлого столетия. С этого момента работа австрийской разведки в царской России принимает активный и организованный характер, чего не было раньше.

    Германский капитал, и без того крепко запустивший свои щупальца в экономику России, получил новый стимул к своему дальнейшему проникновению. В 1880 г. германский рейхстаг утвердил правительственный законопроект о так называемых «колонизационных кредитах». Кредиты эти в целях маскировки передавались в распоряжение группы частных банков и обществ, главным образом «Дейче колониальгезельшафт», «Дейче экспортбанк», «Дейчер колониальферейн». Через их посредство и под руководством промышленно-статистического бюро германского генерального штаба происходило дальнейшее распределение денежных средств между немецкими фирмами, работавшими в России. Такая политика не замедлила принести свои плоды. Как грибы после дождя, возникали в самых различных местах России новые германские фирмы, общества, конторы и т.п. Одновременно разрастались и ранее существовавшие. В течение короткого времени немецкий капитал занял господствующее положение в ряде решающих отраслей русской промышленности.
Перед войной ему принадлежали целиком все химические заводы, около 90% предприятий электротехнической промышленности, свыше половины металлургических и металлообрабатывающих заводов, около половины текстильных предприятий и т.д. Так же велико было проникновение немцев в банковскую систему, железнодорожный и морской транспорт, куда ими были вложены значительные капиталы.
Все это дало возможность германскому генеральному штабу затормозить развитие в России военной промышленности и связанных с нею других отраслей народного хозяйства. Попутно было заторможено развитие существующих и изыскание новых источников сырьевых ресурсов, в особенности имеющих стратегическое значение. В области экономической к началу первой империалистической войны германская разведка сумела реализовать значительную часть своего плана по подрыву мощи России, чему немало способствовали общая экономическая отсталость и бескультурье царской России.

    Кроме выполнения этих основных своих функций, германские фирмы широко практиковали занятие экономическим шпионажем. Под их вывесками часто укрывались целые шпионские резидентуры и организации. Авторы настоящего труда довольно подробно осветили эту сторону подрывной деятельности германо-австрийской разведки в России.

    Следующим по своему значению методом подрывной работы, применявшимся германо-австрийской разведкой в царской России, являлась колонизационная политика. Начало поселения немецких «колонистов» в России нужно отнести не к 1762–1770 гг., а гораздо раньше со времен Алексея Михайловича, использующего германских, шведских, голландских, французских наемников, которые после службы становились новым сословием - дворянством, получающим за службу земли в Московской Руси. Такая политика привела к латинскому перевороту и смене власти.  Царское правительство в первый период колонизации предусмотрительно отводило земли для поселения подальше от границы. В середине XIX в. прусское правительство неожиданно «заинтересовалось» положением немецких поселенцев в России. В Петербург был командирован некий барон Гакстгаузен* со специальной миссией, произвести обследование всех немецких «колоний».

*) ГАКСТГАУЗЕН Август, барон фон (Haxthausen) — писатель по аграрным вопросам и исследователь России; род. в 1792 г. в Вестфалии. Первое сочинение его: «Ueber die Agrarverfassung in den F;rstenth;mern Paderborn und Corvey» (Берлин, 1829) обратило на себя внимание тогдашнего прусского наследного принца. Г. был вызван в Берлин, и ему поручено было на месте исследовать аграрный строй отдельных прусских провинций. Результатом трудов Г. был первый том сочинения:. «Die l;ndliche Verfassung in den einzelnen Provinzen der preussischen Monarchie» (Кенигсберг, 1839), где рассмотрены сельские учреждения провинции Пруссии; впоследствии Падберг издал II-й том этого издания (Штеттин, 1861), посвященный Померании. Во время своих путешествий Г. заметил, что во всех местностях Германии, где жили в древности славяне, коренятся «какие-то загадочные отношения, не вытекающие из основ чисто германской народной жизни» («Ueber den Ursprung und die Grundlagen der Verfassung in den ehemals slavischen L;ndern Deutschlands im allgemeinen und des Herzogtums Pommern im besonderen»; Берлин, 1842). Для уяснения этих загадочных (общинных) отношений он счел необходимым изучить и Россию — эту «колыбель славянского племени». В мае 1842 г. русский посланник в Берлине обратился к министру государственных имуществ, гр. П. Д. Киселеву, с письмом, в котором, прилагая восторженный отзыв Г. об указе 1842 г. (об обязанных крестьянах), появившийся в берлинской «Staatszeitung», высказывал мнение, что путешествие Г. по России могло бы послужить нам на пользу. Император Николай повелел назначить Г. пособие в 1500 руб., «не делая, впрочем, из сего путешествия меру правительственную». Г. прибыл в Петербург весной 1843 г. Из м-ва госуд. имущ. ему сообщено было много материалов печатных и рукописных, а также ответы на вопросы, присланные им еще в 1842 г. Между прочим, члену ученого комитета министерства А. П. Заблоцкому-Десятовскому было поручено составить для Г. краткий обзор положения помещичьих крестьян до указа 2 апреля 1842 г. и объяснение юридического и внутреннего быта государственных крестьян. Гр. Киселев прикомандировал к Г. чиновника Адеркаса, знавшего немецкий язык. Адеркасу было предписано оказывать путешественнику всякое содействие в его ученых изысканиях, но вместе с тем «отстранять незаметным образом все то, что могло бы сему иностранцу подать повод к неправильным и неуместным заключениям, которые легко могут произойти от незнания им обычаев и народного быта нашего отечества». 28 апреля 1843 г. Г. выехал из Петербурга. Крайними пунктами его путешествия были: на В Саратов, на юге Эривань, на ЮЗ Одесса и Киев. На всю эту поездку назначено было только шесть месяцев, и действительно, 28 октября Г. прибыл в Москву, проехав более 11000 верст. В начале 1844 г. Г. возвратился в Германию. Результатом знакомства Г. с Poccиeй были появившиеся почти одновременно на немецком и французском языке «Studien ;ber die inneren Zust;nde, das Volksleben und insbesondere die l;ndlichen Einrichtungen Russlands» (т. I и II, Ганновер и Берл., 1847), на издание которых русским правительством было выдано пособие в 6000 руб. В 1851 г. Г. стал ходатайствовать о назначении ему нового пособия для напечатания на французском языке третьего и последнего тома его сочинения, немецкий текст которого вышел в свет в Берлине, в 1852 г. Так как этот том заключал в себе «важные рассуждения» о внешней политике, армии и флоте о церкви и дворянстве, то гр. Киселев предложил поручить рассмотрениe каждой из этих частей соответственным учреждениям. Государь на это согласился, но с тем, чтобы к соч. Г. не были применяемы правила цензуры. Обращение сочинения Г. в России было допущено, с исключeниeм из 3-го тома трех мест, признанных предосудительными, и с воспрещением переводить книгу на русский язык [впоследствии Л. Рагозиным издан был русский перевод, но одного только 1-го тома: «Исследование внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений Poccии», М. 1869 г. Еще раньше, в «Современнике» 1857 г. № 7, появилось извлечение из соч. Г. по вопросу об общине]. На французское издание 3-го тома (Берл., 1853) Г. было выдано дополнительное пocoбиe в 3000 руб. Первые два тома содержат главным образом описание путешествия Г. При его поспешности и полуофициальном характере, Г. легко мог принять показную сторону за действительность. Отчасти это и случилось: он слишком яркими красками описывает материальное благосостояние сельского населения. Но таких ошибок у него мало. Он старался проникнуть во внутренний миp русск. крестьянина, и ему удалось сделать массу наблюдений и даже открытий, особенно в области аграрного строя (главы о половниках, о колонизации в России). В 3-м томе помещена глава об общинном землевладении, составляющая главную заслугу Г. Можно сказать, что Г. открыл у нас общину: хотя еще в Екатерининскую эпоху она обратила на себя внимание правительства и литературы, но замечания Болтина (1788) и других были уже давно забыты. Г. указывает на патриархальный характер русской общины, усматривая в ней расширение семьи. Общность полей, по его мнению, исчезла в домосковскую эпоху и вновь возродилась в XVIII в., под влиянием подушной подати. Г. горячо ратует за сохранение общинного строя, как единственного средства предохранить Россию от пpoлeтapиaтa. Он не отрицает невыгодных его последствий для развития сельского хозяйства, но советует устранить их, не касаясь самого принципа общины. Исходной точкой Г. при обсуждении крестьянского вопроса было положение, что «уничтожение или преобразование крепостного права в России должно рассматривать как местный, а не общегосударственный вопрос». Указывая на «необходимость крупных поместий для культурных усовершенствований, а следовательно, и благосостояния народа», он утверждал, что во многих местностях России нельзя еще хозяйничать при вольнонаемном труде. Он полагал, что крепостное право в России может быть уничтожено лишь постепенно; он требовал лишь ограничения его и установления таких юридических отношений между крепостными и помещиками, при которых крестьяне собственными интересами были бы привязаны к земле, и крепостное право пало бы само собою. Еще в письмах к гр. Киселеву, писанных в 1842 г., Г. ратовал против личного безземельного освобождения крестьян, причем указывал на пример Померании, где «из крестьян сделали бродяг». Мнение Г. о невозможности введения в России хозяйства при вольнонаемном труде принято было Тенгоборским, но оспаривалось в «Современнике» (1858 г. № 2 и 4). Г. был убежденный папист. Путешествуя по России, он не мог не остановиться перед таким неожиданным для него явлением, как наш раскол. Он первый из светских писателей описал раскол и даже открыл многие секты, поразившие его ясностью и возвышенностью понятий. По мнению Г., раскол в русск. церкви явился следствием ее внутреннего обессиления, в свою очередь происшедшего от ее обособления; если она желает избежать полного разложения на секты, ей нужно поспешить соединиться с великою, твердою в своих основах церковью римско-католическою. Переписка его по этому поводу с протоиереем Базаровым (см. т. II, стр. 684) напечатана в «Чтениях в Общ. Любит. Дух. Просв.» (1887 г., кн. 9). Г. принадлежат еще: «Transkaukasia» (Лейпц., 1856; русск. перевод: «Закавказский край. Заметки о семейной и общественной, жизни и отношениях народов, между Черным и Касп. морями»; СПб., 1856); «De l’аbоlition par voie l;gislative du partage ;gal et temporaire des terres dans les communes russes» (Пар., 1856); «Die l;ndliche Verfassung Russlands, ihre Entwickelung und Feststellung in der Gesetzgebung von 1861» (Лейпциг, 1866). Полагая, что коренные социальные реформы в России, ознаменовавшие собою начало 1860-х годов, могут повлечь за собою перемены и в ее государственном строе, Г. издал сборник: «Das konstitutionelle Princip» (Лейпц., 1864; русск. перевод Б. Утина и К. Кавелина: «Конституционное начало, его историческое развитие и взаимодействие с политическим и общественным бытом государств и народов», СПб., 1866), имевший назначением всесторонне ознакомить русское общество с конституционными учреждениями. За статьями поклонников конституционных учреждений (Бидерман, Гнейст и др.) следует здесь очерк Козегартена, в котором учреждения эти подвергаются резким нападкам. Переводом статьи Г. об отмене и выкупе помещичьих прав в Пруссии («Русск. Вестник» 1857 г., т. XII) открылось в нашей литературе обсуждение крестьянского вопроса. В 1847 г. Г. был членом объединенного прусского сейма; состоял одно время членом первой прусской палаты, † в 1866 г. Ср. «Franz Ludwig August Maria, Freiherr von Haxthausen. Ein Versuch von Freundeshand» (Лейпц., 1868 г.; издано в качестве манускрипта); Семевский, «Крестьянский вопрос в Poccии в XVIII в. и в первой половине XIX» (т. 2-й, гл. XIV, СПб., 1888); «Исторические материалы из архива мин. гос. имущ.» (в. I, СПб., 1891 — подробности о путешествии Г.).

    Нужно полагать, что не одним интересом к быту своих соплеменников вызвана была эта командировка.

    Начиная со второй половины XIX в., немецкая эмиграция в Россию резко возрастает, причем на этот раз немецкие поселенцы расселяются почти исключительно в западных пограничных губерниях. В бывшей русской Польше общее количество немцев составляло в 1867 г. 290 тыс. человек,  в 1897 г. их число возрастает до 407 274 человек, а в 1913 г. — до 500 тыс. В одной Волынской губернии вокруг крепости Дубно было поселено 307 тыс. немцев, а в районе крепости Ковно — 15 тыс. немцев. Немецкие поселения окружали со всех сторон и крепость Ивангород. Они располагались вдоль шоссе Киев — Брест-Литовск и по путям, ведущим в направлении Петербурга и Москвы.

    Характерно, что земли, конфискованные у польских помещиков за участие в восстании 1863 г., раздавались бывшим в то время наместником Польши графом Бергом* (немец по происхождению) не русским и польским крестьянам, а немецким поселенцам.

*) БЕРГ Фёдор Фёдорович, фон (нем. Friedrich Wilhelm Rembert von Berg; 15 мая 1794 — 6 [18] января 1874) — Граф (с 1856 г.), русский военный и государственный деятель, дипломат, географ, топограф. Один из последних генерал-фельдмаршалов (1866). Принимал участие в войнах с Наполеоном (1812—1814), турками (1828—1829) и польскими повстанцами (1830). В 1854—1861 генерал-губернатор Финляндии. С 1863 года — последний наместник Царства Польского. С 1861 года — почётный президент Николаевской военной академии. (см. фото)

    Немецкая эмиграция в Россию широко поощрялась прусским, а затем германским правительством. Переселенцы получали материальную поддержку в виде долгосрочных кредитов. В России они всецело находились в орбите германского влияния, осуществлявшегося через многочисленные общества и союзы («ферейны»). Эти последние, будучи тесно связаны с германским правительством, получали от него денежные средства и пропагандистскую литературу. Для посещения Германии оказывались всевозможные льготы. Немецкие учителя получали пособия из средств немецкого школьного союза и снабжались агитационным материалом. Делалось все для того, чтобы превратить немецкого поселенца в России в послушное орудие для подрывной работы.

    В этом отношении мощным средством в руках германской разведки была лютеранская церковь. Служители церкви — пасторы сплошь были немецкими разведчиками и пропагандистами идей пангерманизма. Немалую роль играл и германский баптистский союз. Один из его представителей, Карл Ондра, объезжавший в 70-х годах прошлого столетия баптистские общины в России, как было установлено царской полицией, являлся крупным немецким шпионом.

    Когда в 1887 г. в России был издан закон, воспрещавший иностранным подданным приобретать в собственность в пограничной полосе земли и недвижимое имущество, выход был быстро найден в применении немцами «двойного подданства». Перед войной в России проживало около 100 тыс. немцев с «двойным подданством». Таким путем было устранено внезапно возникшее препятствие.

    По переписи 1897 г. число жителей царской России, признавших за свой родной язык немецкий, составляло 1 813 тыс. человек. Из этого количества 1 488 тыс. немцев проживало в пограничных с Германией и Австрией губерниях, из них 1 300 тыс. являлись непосредственно выходцами из Германии. И это количество неуклонно росло вплоть до самой войны, достигнув тогда свыше 2 млн. человек. Характерно, что, например, за тридцать лет (до 1914 г.) владения Германией колониями в Африке и других местах туда было переселено только 20 тыс. немцев-колонистов.
Переселение из Германии происходило организованным порядком. Отбор переселенцев в Германии производился в соответствии с их «политической благонадежностью» и преданностью идеям германизма. После переселения в Россию старательно насаждалась в среде поселенцев кулацкая прослойка. Все это вело к тому, что в целом ряде случаев германской разведке удавалось превращать немецкие поселения «а западе и юго-западе России в настоящие гнезда шпионажа.

    Немецкая «колонизация» в России осуществлялась по плану, разработанному германским генеральным штабом; на это явно указывал тот факт, что немецкие поселения располагались по основным стратегическим направлениям и вокруг крепостей.

    Осуществляя «колонизационный метод» подрывной работы, германская разведка в своих задачах далеко выходила за рамки организации шпионажа и диверсий. Целью ее являлось создание в России, в тылу русской армии, опорных стратегических пунктов. Отдавали себе в этом отчет и царские генералы. Еще в 1881 г. начальник штаба Киевского военного округа генерал Косич писал: «Наплыв немецких поселений в Юго-западном крае дал основание предполагать, что все это идет систематически и поддерживается германским правительством, что у нас организуется и обучается целое германское воинство».

    Еще резче расценила этот маневр германского генерального штаба иностранная печать. В связи с предпринятым выселением из пограничных районов России немецких поселенцев английская газета «Таймс» в 1887 г. писала: «Не надо забывать, что большинство выселенных колонистов состоит в резерве германской армии, и что в случае войны они могли бы неожиданно образовать враждебные банды, уже знакомые с топографией края, с его средствами и спокойно занимающие самые важные стратегические пункты».

    Отсюда понятно также, почему в 1905–1906 гг., когда некоторые немецкие поселенцы в России возымели желание вернуться в Германию, правительство Германии всполошилось и восстало против этого «антипатриотического» поступка. На то обстоятельство, что германское правительство рассчитывало в «подходящий» момент найти в немецких поселенцах, проживавших в России, опору своих агрессивных устремлений, указывала и сама немецкая печать.

    В вышедшей в Германии перед войной брошюре под заглавием «Где находится большая часть Германии?» говорилось, что она, находится «...в России от Балтийского до Черного морей», и указывалось, что в России «...мы найдем земляков, на которых можем опереться, и таким образом, не подвергая себя голоду, заставим русских с голоду подписать угодные нам условия мира, так как японцы с востока отрежут им пути доставки провианта».

    Писали об этом неоднократно и немецкие газеты.

    Дети немецких поселенцев — германских подданных, проживавших на западе и юго-западе России, по достижении ими 21 года получали предписание от германских консулов о явке для призыва в Германию, где они были приписаны к призывным участкам.

    Среди немецких поселенцев усиленно культивировался стрелковый спорт. Стрелковый «ферейн» представлял собой целый союз обществ, состоявших из отрядов хорошо обученных и прекрасно обмундированных и вооруженных стрелков. В отрядах систематически проводилось военное обучение.

    Наряду с этим германская разведка широко использовала немецких поселенцев для ведения шпионажа. Каждый германский подданный из числа поселившихся в России, имевший офицерское или унтер-офицерское звание, имел еще другое, нелегальное, наименование — «кёниглихер информатор». Наблюдению каждого из них поручался самостоятельный участок, который он обязан был знать лучше всяких карт и справочников. Время от времени его вызывали в Германию для прохождения повторных военных занятий, где он одновременно отчитывался и в своей разведывательной деятельности. При каждой русской воинской части также состоял подобный «информатор».

    Таким путем на протяжении многих десятилетий плелась австро-германской разведкой тонкая, зачастую неосязаемая паутина шпионажа, сложной системы вредительства, пропаганды и тому подобных методов подрывной работы. Вся совокупность противоречий социального порядка в царской России, весь насквозь прогнивший режим Николая Кровавого, с его типичными для капитализма чертами продажности и взяточничества, в сочетании с подрывной деятельностью германо-австрийской разведки и определили общую экономическую и военную отсталость России. В таких условиях царская Россия, естественно, не была подготовлена к войне вообще и к продолжительной в частности.

    Особый, резко выраженный характер прямой подготовки к войне приняла подрывная деятельность австро-германской разведки в последнее десятилетие перед возникновением империалистической войны 1914–1918 гг.

    Однако, несмотря на то, что вся внутренняя обстановка царской России целиком отвечала требованиям германской разведки, ее многолетняя работа не сказалась на самом ходе войны в той мере, в какой это можно было ожидать.
Огульное использование, без тщательной проверки, всей массы поставляемых осведомительных материалов привело в ряде случаев к грубым ошибкам. Слабым местом в работе австро-германской разведки в России был еще так называемый групповой метод (применявшийся ею и в других странах), который в результате привел к тому, что большинство ее агентурной сети находилось на учете русской контрразведки. Если бы не упомянутые выше продажность и беспринципность царских генералов и чиновников, парализовавшие нормальную работу русской контрразведки, то с началом войны картина была бы аналогична английской (т.е. вся сеть была бы обезврежена).
Однако это обстоятельство не помешало русской армии во время первой империалистической войны неоднократно бить немцев, не говоря уже об австрийцах.
Германский фашизм, придя в январе 1933 г. к власти, не принес чего-либо нового в области внешней политики Германии и, ее исконного орудия — подрывной работы. Хотя Гитлер в своей книге «Моя борьба» и распушил внешнеполитические концепции Вильгельма II, но впоследствии в своей практической деятельности воспринял целиком ту же политику «дранг нах Остен», ту же политику непрерывного шантажа и блефа.

    Фашистская разведка также многое, позаимствовала из арсенала Штибера и его преемников. Система подрывной работы, ныне практикуемая гитлеровцами, во многом схожа с организацией немецкой разведки довоенного периода.

    Однако, если в шпионской деятельности Штибера в некоторых случаях имели место подлинные примеры ловкости и изобретательности человеческого ума, то современные Николаи этим похвастать не могут. Применяемые ими методы работы не блещут особой утонченностью или хитроумием, они стали только во много раз гнуснее, подлее и наглее.

    Если в хищнической агрессии «Третьей империи» и способах ее осуществления оказалось много тождественности с империалистическими устремлениями гогенцоллерновской Германии, то зато резко изменилась обстановка в худшую для фашистов сторону.

    Вильгельмовская Германия имела объектом своих устремлений на Востоке культурно и экономически отсталую, разъедаемую режимом самодержавия и слабую в военном отношении царскую Россию. Гитлеровская же Германия имеет перед собой одну из крупнейших индустриальных стран мира, обладающую неисчерпаемыми экономическими и людскими ресурсами и располагающую сильнейшей в мире армией, — великий Советский Союз.

    Произошли за это время изменения и в самой Германии. Изрядно потрепанная за годы первой империалистической войны, Германия в результате ее вконец подорвала свою экономику. В послевоенный период, вплоть до 1929 г., народное хозяйство Германии не смогло достигнуть уровня 1913 г. Наступивший затем небывалый в истории мировой экономический кризис наиболее сильно ударил по Германии и не только приостановил дальнейший рост промышленности, но вновь привел германскую экономику на грань катастрофы. В итоге же последовавшего затем гитлеровского владычества Германия превратилась в страну — концентрационный лагерь, раздираемую внешними и внутренними противоречиями, зажатую в тиски голода и пресловутой «автаркии».

    Вот этих в корне изменившихся условий, по-видимому, и не учитывают хозяева «новой Германии», как они не учитывают и того обстоятельства, что политика «движения на Восток» может получить свое окончательное завершение не где-нибудь на Востоке, а на Западе, на берегах Шпрее, водой из которой донские казаки еще в 1760 г. поили своих коней.