Суламифь

          Занятия закончились. Аудитории опустели. Стало непривычно тихо. Аня возвращалась домой не спеша. Спешить было некуда. Дома её ни кто не ждал. Вечно пьяному отцу было всё равно, придёт она или не придёт. Вчера он вытащил из её сумки последние деньги. Как дожить до стипендии? Как назло страшно хотелось есть. Но даже на хлеб денег не было. Копейки, сохранившиеся в кармане плаща, она приберегла на завтра на метро. Утром идти пешком в институт не захочется. А вот сейчас можно и  прогуляться. Она шла, разгребая упавшие на тропинку последние листья со старых клёнов, всё ещё стройных и строгих охранников аллеи, сопровождавших её с самого рождения парка. Они напоминали Анне богатырей из сказки «О царе Султане».
- Тридцать три богатыря есть, а где же дядька Черномор? Хотя, вот же он!
И она радостно усмехнулась и обхватила ствол единственного дуба, стоящего в конце аллеи. Он был невысокий, кряжистый, «широкий в плечах»- отметила Аня. Но сколько в нём было мощи  и «самоуверенности»!
- Ну, что, Черномор, не смог ты со своей сказочной силой перед осенью устоять? Всю свою богатую шевелюру по ветру пустил, облысел, погрустнел. А теперь в спячку до весны уйдёшь? Прямо как медведь! Ну, точно, как косолапый  - спишь и не ешь ничего. А я вот не могу залечь в спячку,  сессия после Нового Года, а сейчас зачёты, поэтому надо организм подкреплять калориями. Вот почему я это тебе рассказываю? Да чтобы заглушить страшные, ну просто ужасные муки голода! Но, увы, не получается. Моя физическая суть буквально стонет, даже скорее вопит во весь голос от голода. Так-то вот, Черноморушка. До свидания. Крепкого тебе сна. А я пойду искать приют измученному организму. Карету мне, карету! Хотя мне и без кареты пять шагов до Танькиного дома. Вот там мне руку помощи обязательно протянут и чаем напоят однозначно.
Она засмеялась, погладила шершавую кожу ствола дуба и помахала ему рукой. Потом подышала на озябшие пальцы, согревая их, сунула руку в перчатку и ускорила шаг.
                Через час она уже сидела на кухне у своей близкой подруги, наслаждалась теплом и, со счастливой улыбкой наворачивала жареную картошку, запивая её тёплым молоком. Таня сидела напротив, и рассказывала ей новости за прошедшие три дня, что они не виделись. Рассказ прерывался Аниными комментариями и взрывами их весёлого смеха.
- Ань, а чего ты не уйдёшь от отца? Сколько можно терпеть его пьянство?
- А куда?
- В общежитие.
- Кто же мне даст разрешение, у меня же прописка в городе, а общежитие дают иногородним.
- А если комнату снять в коммуналке?
- А деньги? Их не было, нет, и пока не предвидятся. Просто теперь стипендию буду оставлять у тебя. А пока перекантуюсь, как-нибудь. Давай сменим тему, не хочу о плохом. Душа праздника просит!
- Вот хорошо, напомнила, сейчас мы с тобой пойдём как раз на праздничный ужин.
- Ой! Ни как ты меня в ресторан приглашаешь? А я бальное платье своё замяла и как на зло ожерелье в сейфе забыла !
Аня, шутливо, начала разглаживать воображаемые складки на своих потёртых джинсах  и с ужасом обхватила горло, ощупывая отсутствующее ожерелье.
- Да ну тебя, Анька. Всё ты шутишь, а я серьёзно. Сегодня у моего брата в мастерской собираются его друзья художники. У кого-то из них день рождения. У Андрюхи моего самая просторная комната, вот они и собирают у него свои сабантуи. Нас с тобой будут рады видеть.
- Тебя - да, а я - то тут причём?
- Очень доброжелательные люди эти художники, поверь мне. Хватит раздумывать, поехали.
                Они довольно быстро добрались до нужного адреса. Таня нашла нужную дверь буквально на ощупь в абсолютно тёмном подъезде. Звонок не работал. Девчонки постучали. Никакого ответа. Но за дверью слышались мужские голоса и смех.
- Вот черти глухие. Придётся стучать ногами.
Дверь распахнулась. В проёме стоял мужчина со свечой в руке. Он поднял свечу выше, и его лицо резко обозначилось и причудливо исказилось, от колеблющегося света и глубоких подвижных теней.
«Как в кривом зеркале» - подумала Аня и улыбнулась.
- О, дамы! Привет, Танюха! А у нас свет отключили. Хорошо, что свечку нашли. Проходите.
Вдруг он замолчал и пристально уставился на Аню, ещё выше подняв свечу. Он не отрываясь смотрел на неё. Аня даже занервничала. «Зря я, наверно, пришла сюда. Господи, чудик какой-то». Вдруг он глубоко вздохнул и с силой выдохнул:
- Суламифь…
- Ванька, ополоумел, что ли? Впускать нас будешь? Чего застыл? Посторонись.
Таня протиснулась в комнату, потащив за собой Аню. Вспыхнул свет, осветив большую комнату, все стены которой были завешены картинами. В центре стоял мольберт с начатым натюрмортом. Сам натюрморт располагался на низком журнальном столике.  В старой с одним отбитым краем крынке стоял, уже завядший букет цветов, рядом – небольшая корзинка полная яблок. Яблоки были рассыпаны по всему столу. А чуть в сторонке – банка с коричневой жидкостью. «Скорей всего, чай налит» - подумала Аня. И ещё эта же жидкость наполняла гранёный стакан, в котором плавал таракан. «Видно, давно стоит…».  Её мысли прервал дверной звонок. Андрей пошёл открывать. Пришли ещё двое мужчин.
- Ваня, к тебе пришли наши старшие товарищи, чтобы поздравить, а ты.… Да, отвлекись ты!  Что ты уставился на девушку? Ещё насмотришься. Гуляние ещё не заканчивается. Кстати, хочу всем представить, пришедшую к нам девушку. Это Аня, подруга моей Тани. Ну, быстрее все рассаживайтесь, уже слюни до колен висят от  этого восхитительного запаха.
                На столе, застеленном картонкой от большой коробки, стояли в рядок бутылки пива, горкой высился ломтями наломанный чёрный хлеб, большой пучок зелёного лука. А в центре стоял небольшой ящик с салакой горячего копчения, которая наполняла аппетитным ароматом всю комнату. После слов Андрея, как после приказа все задвигались, придвигаясь к столу. Девчонкам уступили место на старом, продавленном, но кожаном диване, ещё тёплом, нагретом телами предыдущих «сидельцев». Шутки, смешки, скрип диванных пружин и придвигаемых сидячих мест смолкли, когда встал один из вновь пришедших мужчин.
- Ваня, ты сейчас вошёл в тот возраст, в котором Илья Муромец сполз с печи и пошёл совершать подвиги. Поэтому я тебе желаю взять булаву в виде кисти, и вперёд на поле битвы, что предполагается на этом большом холсте, который мы с Николаем принесли тебе в подарок. Дерзай!
И он указал на большой холст на подрамнике, стоящий у входа.
- Спасибо, Юра. Это как раз  то, что сейчас понадобится. Я решил принять участие в конкурсе. Раньше сомнения мучили, не знал с чем выходить к жюри. А сейчас понял, что напишу портрет. А вот эта изумительная девушка мне будет позировать. Я при всех прошу её не отказать  и помочь мне творить своим долготерпением в позировании. Мы обязательно выиграем этот конкурс, получим первую премию и поженимся. Да? Или нет?
Бурные аплодисменты, смех, реплики «смело!», «браво!», «Ну дал, Ванька, гигант!». Эта реакция настолько смутила Аню, что она даже не нашлась, что ответить, а только сильно покраснела и прижала ладони к пылающим щекам.
                Разошлись поздно, уже за полночь. Как только за последним ушедшим художником захлопнулась дверь, Татьяна схватила Аню за руку, с силой усадила её на стул напротив себя и, заговорщицким шёпотом спросила:
- Ань, объясни мне, почему это он назвал тебя какой-то кличкой? А ну, колись, ты с ним была знакома раньше? Уж очень подозрительной была ваша встреча. Как будто вы давно не виделись.  Теперь ты пришла, и  он очень удивился и поэтому назвал тебя, только вам двоим известным именем Суламифь. Да  ещё предложение тебе сделал.
Аня выдернула руку из цепких Таниных пальцев и, засмеявшись, сказала:
- Ну, и выдумщица ты, подруга. Суламифь – это возлюбленная царя Соломона, который правил 4о лет в Палестине в тысячных годах до н.э. Он был очень мудрым правителем, При его правлении Палестина стала богатым, сильным государством. О его мудрости слагали легенды. К нему шли люди за решением спорных вопросов. Примером тому служит легенда, дошедшая до наших дней, о том, как две блудницы одновременно родили детей. У одной из них ребёнок умер, и она решила отобрать малыша у другой, но та не отдавала. Тогда они пошли к Соломону, чтобы он разрешил спор, чей это ребёнок. Соломон выслушал обеих. Потом он подозвал палача и сказал, чтобы тот разрубил дитя пополам и отдал половинки женщинам.  Услышав это, одна из них плача, бросилась в ноги к царю и сказала: «Великий царь, не губи малыша, лучше уж он будет сыном той женщины». Тогда Соломон велел отдать ребёнка ей и сказал: «Вот его настоящая мать».
Соломон был очень богат, красив и большой любитель женщин. У него был гарем из сотен женщин и сотни наложниц. И никого он не обходил своей любовью. Он делил своё ложе и с царицей Египта Савской, красивейшей и богатейшей из женщин.
                Но однажды Соломон отдыхал в своём винограднике и услышал нежный женский голос, поющий незатейливую мелодию. Он пошёл на этот голос и увидел очень юную красавицу, собирающую виноград.
«Как зовут тебя, дева? Что ты здесь делаешь?». «Моё имя Суламифь. Я помогаю своим братьям собирать виноград». Она взглянула на Соломона, и любовь поразила её в самое сердце. Вспыхнувшая с первого взгляда любовь между ними была недолгой. Всего семь дней и ночей.
Послушай, Таня, как об этом написал Афонасий Плаксеев в своей легенде о любви «»Соломон и Суламифь».

Семь дней и ночей, пролетели как миг.
Скоротечно,
С тех пор, как дворец у царя
Суламифь обживала.
И ночи любви в наслажденьях у них проходили.
На шкурах тигровых совсем
обнажённая дева
Лежала в ту ночь и в
ласканьях к царю прижималась.


Скажи, Соломон, удивлён
Ты любовью внезапной?
Чем так ты пленил меня
Сразу и с первого взгляда?
Царь молвил: «Вопрос твой
Извечен у женщин к любимым.
И я на него философски могу
Лишь ответить.
Три действа не ведомы мне,
И четвёртое – в тайне.
Полёты орла; путь змеи;
Корабля ход по морю;
Порывы мужчин к сердцу
Женщин, что непостижимо.
            Одна из жён Соломона, ревнивая и завистливая царица  Астис соблазнила одного из охранников царя, влюблённого в неё, и уговорила его убить Суламифь.
          «Чтобы никто и ни когда больше не увидел её и не любил! Я не позволю!
Охранник пробрался в опочивальню к царю, и когда Суламифь поднялась с ложа любви на седьмой день, убийца вонзил в неё свой меч.
              Соломон смотрел на тело своей возлюбленной, когда её выносили из комнаты, и одинокая слеза катилась по его щеке. Это была последняя любовь Соломона. Он больше не мог уже никого полюбить и в тоске умер через семь лет в возрасте пятидесяти двух лет. Астис была изгнана из гарема, а убийце отрубили голову.
               Об этой любви слагали легенды, и она пережила в них тысячелетия. Тысячи портретов написали художники разных стран, создавая женскую красоту, соответствующую их пониманию и времени. Мне даже кажется, что на картине Брюллова «Девушка собирающая виноград» тоже изображён мифологический образ Суламифь.
- Ну, ты, Анька, даёшь! Откуда ты всё это знаешь?
- Я же филолог в будущем. «Ещё не волшебник, конечно, а только учусь» - смеясь ответила Аня. Видимо Иван искал модель, соответствующую Его представлению о Суламифь. Вот я и попалась на удочку его воображения. Ну, всё. Пора спать, друзья-товарищи.
                Андрей уговорил Аню остаться ночевать у него в мастерской и помочь ему навести в ней порядок, а сам уехал с Татьяной домой. Аня согласилась. Она так устала за день, что старый, скрипучий, продавленный диван стал для неё свершившейся мечтой.
                А Ваня в эту ночь совсем не спал. Его взбудораженный мозг ставил и ставил задачи, которые надо было решать, прежде чем приступить к работе. Ваня смотрел на белый холст и мысленно уже писал и писал. Стирал и опять писал, отметая разные варианты композиций. Перед глазами всё время стояло воспоминание о ярком впечатлении, которое произвело на него лицо Ани  -  серьёзное, красивое, с большими тёмными глазами, в которых отражался мелькающий свет свечи, создавая ощущение таинственности и какой-то глубинной природной женской притягательности.
- Да, да и ещё раз да! Я прав  - это Суламифь. Современная женщина, пришедшая из глубины веков с силой, данной ей богом для любви.
                Работа продвигалась быстро. Иван работал, не отрываясь, только иногда, видя, что Аня очень устала от неподвижного сидения, со вздохом клал кисть на палитру и сам разминал затёкшие мышцы. Они с Аней шли на кухню, ставили чайник, готовили, что ни будь быстрое из еды. Чаще – яичницу или пельмени. Аня часто по его просьбе читала ему стихи, которых он знала множество, рассказывала какие-то забавные случаи из студенческой жизни. Смеялась, глядя на Ивана, который настолько был увлечён своей работой, что часто за столом замирал с вилкой в руке или не слышал Аниного вопроса, а потом отвечал невпопад и долго извинялся. А в голове решал:
- Так…  - фон красный выбран правильно. Это сгусток солнечного цвета, сгусток энергии и силы женской души, её мощная аура. Одежда  -  черное платье. Это - тайна, глубина, бездна, которая втягивает, заставляет думать. Кто ты женщина? Откуда в тебе эта сила и власть над мужчиной?  Подобно чёрному квадрату Малевича – это чёрная дыра в мироздании, в которую хочется заглянуть, запустить туда руки и нащупать ту грань бытия, которая скрыта от глаз человека, и вряд ли когда-либо будет ясна. Ещё, ещё  - зелень нужна, обязательно зелень. Моя Суламифь – женщина, как часть природы. Нет! Это сама природа. Значит, рядом должна быть обязательно зелень! Решено. Она будет сидеть в зелёном кресле. Теперь глаза…. В них мудрость, вековой опыт материнства, терпения и притягательности, обещание рая. Только так! Тогда люди будут останавливаться, вглядываться в эти черты, отходить и опять возвращаться к нему, пытаясь разгадать, что привлекает их в этом образе. А мужчины должны мечтать о такой женщине, хотеть её.
                Ане было тяжело часами сидеть неподвижно в одной и той же позе. Но, видя, как самозабвенно работает Иван, она старалась ему помочь и терпела неудобства. Чтобы не дремать, она читала про себя стихи. Однако, плавность, музыкальность стиха постепенно тоже начинали своё убаюкивающее действие и тогда на помощь приходила поэзия Маяковского. Вот её чёткость и рубленность отвлекали.
               Но вот всё. Работа закончена.
- Аня, иди сюда.  Теперь я тебе покажу свою картину. Не обижайся, что я раньше не показывал. Незаконченная работа может вызвать негативную реакцию.
На Аню смотрела удивительная женщина. Она была более взрослой, зрелой, но красивой и тревожащей своим серьёзным взглядом, заглядывающим в душу.
- Ванечка, ты талантливый художник. Я потрясена.
              Ваня сдал картину в конкурсное жюри и, освободившееся время, он с Аней не расставался ни на один день. Они ходили в кино, на каток, в кафе, в музеи, на выставки.
               Наконец – итоги конкурса. «В жанре портретной живописи первое место присуждено картине «Суламифь». Выставка конкурсных работ состоится в Центральном Доме Художника».
               Народу было столько, что к картинам близко подойти было не возможно. К Ивану подходили художники, поздравляли. Около него и Ани собралась кучка их друзей, со стаканчиками шампанского, радовались успеху друга. Неожиданно, резко раздвинув обеими руками, стоящих людей, к Ивану подбежал Юрий. Перекошенное злобой лицо, побагровевшие щёки.
- Ты выскочка! Как они смели тебе дать первую премию? Это не справедливо! Я, я, я старше тебя и я заслужил эту премию! Меня любят зрители, поклонники настоящей живописи. А ты за какую-то смазливую девицу – первую премию? Да, я со своими связями, уничтожу тебя! Я не дам права выставлять твою мазню рядом с моими картинами! Маляр!
И он выскочил из зала. Тишина опять постепенно сменилась шумом разговоров, смехом, возгласами удивления и поздравлениями.
               Праздник уже подходил к концу. Народ постепенно начал заполнять гардеробную, когда в зал вбежал Юрий с дробовиком в руках. Оттолкнув с силой охранника, он вскинул ружьё и с криком:
- Пусть больше никто и ни когда не увидит её! Я не позволю!
Он дал залп по картине. К счастью, стоящий рядом мужчина ударил по стволу, опуская его, и заряд дроби разорвал нижнюю часть холста. Пришедший в себя охранник и ещё несколько человек навалились на обезумевшего Юрия и, буквально, выволокли его из зала.
                Ваня остолбенело стоял и смотрел, как его детище снимают со стены. Одинокая слеза покатилась по щеке. Андрей внимательно осмотрел холст.
- Ничего, Ванька! Ни так страшен чёрт, как его малюют. Всё поправимо. Отреставрируем. Поехали ко мне, отметим твой триумф. И я считаю, что Юркин выстрел – это салют в твою честь. Гордись, мужик! Это признание.
Аня подошла, обняла его и сказала:
- Ванюша, помнишь,  за столом при нашей первой встрече ты спросил меня, согласна ли я на твою долгосрочную программу. Тогда я не смогла ответить. А сейчас я отвечаю тебе – Да! Да! Да!