Дыхание смерти

На пороге нового тысячелетия мало кто думал о смерти, все почему-то думали о жизни, о том, что будет дальше. А дальше для кого-то была смерть. И первой среди наших друзей в третье тысячелетие ушла Нина.

Эпитафия
Нине Николаевне Редько (1951 - 2000)


Господь, даруй покой в святых селеньях Нине!
Мы иногда встречаем счастье, как беду.
В путь всей земли она идет отныне,
Честна кончина и в 2000-м году.
Привычно оставаться в этой жизни,
И горько к лучшей жизни провожать,
И с чувством превосходства править тризны,
Честнее будет всё же умирать.
Когда б поджилки не тряслись от страха,
Костлявой заглянул бы я в лицо,
И душу бы легко оттряс от праха,
И проводил бы Нину
на крыльцо.
                26 сент. 2000 г.

Стихотворение было написано во время похорон, прочитано на поминках. Поразительную проповедь сказал священник, который оказался её духовником. Он руководил её жизнью и проводил в последний путь. Как хорошо иметь таких духовников. Он говорил, что Нина с интересом и страхом постигала новое состояние, новое отношение к жизни, которое открывается на пороге смерти. Такого я еще никогда не слышал, чтобы умирать с интересом, открывая для себя новую жизнь, какая должна быть вера, какая высокая настроенность души. Оказывается, самая интересная жизнь начинается на пороге смерти, а совсем не в Крыму на отдыхе, и не в детском пионерлагере. Как покойно, даже радостно делается на душе, когда видишь конец жизни, и всю целиком жизнь церковного человека. И эти похороны были неким откровением. Все были не подавлены, а умилены, удивлены. Неожиданно возникшая торжественность процедуры, поражала всех.
У Нины была онкология. Она не знала, какая у неё болезнь и взяла у духовника благословение не обращаться к врачам. Но потом, пришлось обратиться. Два года она болела, перенесла несколько операций. За два года она превратилась в увядшую старуху. Но вот чудо, болей она не ощущала. Болезнь проходила без болей. Этому поражались все, особенно, конечно, врачи, поразителен был и оптимизм Нины. Она совсем не падала духом, даже не унывала.
Когда я прочитал это стихотворение, то мне сказали, что я переборщил, и к смерти надо бы относиться более уважительно. Я сам это понимал. Но всё равно записал и прочитал, пришедшие на ум строки. Хотя конечно, был не уверен, что так запросто могу заглянуть в лицо смерти, и не запаникую. И есть ли там какое-то крыльцо, куда можно выйти. Вернее, знал, что обязательно струшу. Но тогда бравада брала своё.
Прошло немного времени, я стоял в храме Скоропослушницы на всенощной. Началось величание Пресвятой Богородицы, священник вышел из алтаря и стал кадить храм. Мы, уплотнившись, уступили ему дорогу. И вот священник, покадив иконы, стал кадить и нас. Большой клуб ладана окутал мою голову, и только я стал вдыхать этот воздух, как впереди стоящая женщина неожиданно обернулась. Предо мной предстало лицо смерти. Это не был голый череп. Нет, то была именно Смерть – костлявая. Желтая, пергаментная кожа, натянутая на череп, седые патлы волос. Не помню, держала она косу в руках,или нет, разглядывать было некогда. Она оскалила на меня свои страшные желтые зубы, приблизила ко мне лицо и дохнула на меня из оскаленного рта. Моё дыхание моментально сперло. Это было зловоние. Я отвернулся, схватившись за горло. Священник прошел, все заняли свои места. Я хотел было бежать из храма, кричать, но взял себя в руки, хотя нормально дышать долго не мог. 
В ужасе я стал искать глазами лицо той женщины, но она уже повернулась, и я видел только платочек. Никто ничего не заметил. Служба продолжалась. Я и сзади узнал эту женщину. Это была юродивая, которая всегда вела себя в храме эксцентрично, иногда она читала мысли людей, и говорила им. Иногда говорила о том, что у них дома. Иногда она со значением посматривала и на меня, как бы намекая, что все и обо мне знает. Я всегда улыбался в ответ, воздевал вверх руки и произносил немыми губами: «Господи, помилуй». Эту женщину в храме не любили. По всей видимости, она делала и то, что нарушало порядок. Правда я таких случаев не помню.  Приставала она к людям уже на выходе. Появилась она в нашем храме неожиданно, и ходила недолго. Так же неожиданно исчезла и навсегда.
Я тут же вспомнил свое необдуманное стихотворение. Да, вот и "заглянул костлявой в лицо" , но чтобы без страха отрясти душу от праха, я ещё не созрел. Господь пощадил меня на этот раз за мою наглость. Смерть явилась мне в облаке Его благодати, в ароматном облаке ладана. Который и смягчил это видение смерти. Перенёс бы я его иначе? Никто из смертных не переживал этой встречи. Ладан это и есть символ благодати Божией, которая распределяется, так же, как это курение равно всем предстоящим в храме. Господь не оставил меня. Без Господа я этот взгляд, этот смрад выдержать бы не смог. А встретиться нам ещё предстоит. Не надо торопить время, всему свой черед.