Перекрёсток

       В доме дореволюционного типа, чудом уцелевшим в военное время после бомбёжки, жил человек. Бомба прошила здание насквозь, но, по счастливой случайности, не взорвалась. Сапёрам по окончанию войны удалось бомбу обезвредить, но здание после такого попадания перекосило. В капитальных стенах образовались трещины и оконные проёмы уже не являлись прямоугольными. Проблема возникала, при застеклении. Каждое стекло нужно было вырезать с учетом геометрии перекоса.

       Неподалёку от этого, требующего основательного ремонта здания, буквально на ближайшей улице находилось учреждение Комитета государственной безопасности.

       Разумеется, можно было бы обойтись без упоминания КГБ, если бы не тот факт, что там, в одном из отделов, работал отец нашей героини.
        Девушку звали Ирой, а ухажёра Веней. Но она с Веней по настоянию своего отца рассталась. Отец был категорически против её встреч с человеком иной национальности. Она, конечно же, могла воспротивиться воле своего папаши, но боялась, что отец, работавший в столь ответственном учреждении, способен был употребить свою власть и свое влияние во зло по отношению к её избраннику.

       Именно в этот период на задворках её жизни появился новый претендент. И надо же статься такому совпадению, что и этот новый оказался иноверцем. Во время встреч эта новоиспеченная пара поделилась друг с другом о некоторых перипетиях короткой, но в их понимании довольно насыщенной жизни.

       «Может быть и в моих жилах течёт инородная кровь?» – задавалась Ира совсем не праздным для неё вопросом 

       Стараясь не быть навязчивой, расспрашивала она о своих родственниках, пытаясь проникнуть в генетическое древо своего семейного происхождения, но неликвидных корней ни по линии отца, ни по линии матери не находила. А Даня (так звали её второго избранника) над подобными попытками её искренне иронизировал, не предавая такому вопросу какого-либо специфического значения. Тем более, что он находил Иру великолепной. Её телодвижения в моменты секса, её объятия, её потрясающие и завораживающие стоны вызывали в нём неописуемое возбуждение. Но более всего Даню потрясал в ней аристократический эстетизм и чрезмерно экзальтированное, как ему представлялось, а значит и ложное восприятие обыденности. Будущности своих отношений с Ириной он не находил, не представлял и даже побаивался. Мысль Дани сосредоточилась в итоге на том, что с Ириной надо расстаться. Но травмировать девушку грубым разрывом отношений ему не хотелось. К этому времени он успел выяснить кем работал её отец. И это обстоятельство напрягало Даню дополнительно. «Для того, чтобы всё было о‘кей необходимо, чтобы она сама решила от меня уйти», – решил Даня. Вопрос упирался лишь в то каким образом это осуществить.

       В один из воскресных дней он договорился о встрече с Ирой с утра, уверенный в том, что мысль провести с ним весь день в уютных домашних условиях будет воспринята положительно. Ира согласилась. И Даня, мечтательно уставившись глазами в перекошенные от удара авиабомбы рамы квартирного своего мирка, стал продумывать каким образом осуществить задуманное. «Она, конечно же, будет думать, что я обставлю наше уединение цветами» – говорил себе Даня с пиявочно к нему присосавшимся злорадством…
   
       Наступило долгожданное воскресенье. Даня очистил картофель от кожуры. Нарезал полную сковородку тонкими ломтиками и, перемешал с подсолнечным маслом. И дополнительно – мелко нарезанным луком и десятком куриных яиц в отдельно приготовленной кастрюльке. Когда картофель прожарился до ломко-сладковатой мягкости, он залил картофельную массу битыми яйцами и, тщательно перемешав с нарезанным луком, поставил на газовую конфорку и довел до съедобной и ароматно пахнущей консистенции. Выложив приготовленное в большую тарелку и поставив на стол бутылку вина, нарезал хлеб и, ожидая прихода Иры, весь превратился в слух.

       Стучать и звонить Ире не пришлось, потому что Даня на защёлку дверь не закрыл. Она распахнула входную дверь и  увидела Даню, сидящего за столом и поглощающего  неспеша и деловиото приготовленный им картофель. Лицо у Иры тут же исказилось и стало похожим на перекошенное окно Даниной квартиры.   

       – Присоединяйся к трапезе, – сказал он с невозмутимой наигранностью, слегка повернув голову в сторону вошедшей и тут же убедился, что изощрённое издевательство достигло цели.

       Прошло более года, и Даня в течение всего этого времени Иру не видел, хотя, казалось бы, она должна была попадаться ему на глаза, потому что жила в том же районе городского перекрёстка, что и он. И дождался. Ира объявилась, но уже с детской коляской, успев за прошедший период стать молодой мамой. А ещё Даня стал замечать, что эту коляску она катила всегда в одиночестве, без сопровождения какого-либо мужчины.

       Нежели это мой ребёнок?», – подумал Даня, имея полное основание на эту, тревожно посетившую его и уже не оставлявшую в покое, мысль.

       Чтобы выяснить этот момент, он вышел к перекрёстку и дождавшись Иру, катившую завернутое в пелёнки дитя, выдавил из себя: «Это мой ребёнок?» И тогда бывшая возлюбленная его, не отрывая от коляски озабоченных глаз, ледяным, словно огороженным колючей проволокой голосом, спросила: «Кто вы такой и по какому праву задаёте мне этот хамский вопрос?!»