Повесть об отце Гл. 7 Свадьба

               
 
    Свадьбу решили играть сразу после Рождества. Тогда как раз наступала самая пора – зимний мясоед или «зимний свадебник», который продолжался вплоть до Масленицы. Село в ту пору гудело. То в одном конце, то в другом шумно поздравляли молодых, нарядные тройки и свадебные поезда возили новобрачных по улицам и за околицу, раздавались звуки гармошки, звучали весёлые разухабистые песни и частушки.
    Бемышево – село бойкое, залихватское. История его происхождения наложила глубокий отпечаток на быт и нравы жителей. Умели они и работать, и веселиться, и ругаться, и, выясняя отношения, приложить силу свою богатырскую.  Не раз говаривала Марья Ёлышева, мол, махорукими бемышевцы родились: когда слов не хватает – сразу в рукопашную идут.
     А какая деревенская свадьба без драки?
 
 ***
    Лиза и Корнил хотели отметить событие поскромнее, без   лишнего шума, но Степан как отрезал:
        – Ещё чего. Что я единственную дочь как безродную отдам? Всё будет, как положено.
    И вправду, всё вышло, как положено. Съездили они с Анисьей в город и привезли дочери свадебный наряд. Надела его Лизанька и долго от зеркала отойти не могла. Светлое кремовое платье из тонкой кисеи, затянутое в талии, как нельзя лучше подчёркивало её стройную фигурку, пышные рюшки украшали девичью грудь, а по подолу белым шёлком были вышиты диковинные цветы. И туфельки на ножке сидели как влитые.
    «Эх, показаться бы Корнилу, покрутиться бы перед ним, да нельзя. Примета такая: до свадьбы жених не должен видеть свою невесту в подвенечном уборе. Нет, заведённого порядка нарушать не буду».
      
    В торжественный день молодым пришлось ещё раз пережить волнительные моменты. С раннего утра в обоих домах царила суматоха. Наталья торопилась управиться с хлебами, что затворила с вечера, испечь пару курников и свадебник – особый пирог – он должен был украсить праздничный стол. Она хлопотала сама и другим покоя не давала. Фёдор суетился во дворе, наряжая лошадку и выездные сани, на которых молодые отправятся под венец, Пашка с Санкой сновали из избы во двор и обратно, послушно исполняя все Натальины поручения.
    Корнил ходил сам не свой, в который раз испытывая непонятное волнение: «Вроде всё сговорено-обговорено. А вдруг?..»
    Привели его в чувство Гринька Векшин и Венька Червяков. Гринька напросился быть дружкой, а Венька – его помощником. С их приходом обстановке в избе разрядилась. Гринька – он такой, мёртвого поднимет.
          – Ну, чего жених, смурной какой-то? Радоваться надо. К вечеру мужем станешь, жену молодую в дом приведёшь.
    Он подмигнул Наталье, а та, засмущавшись, отвернулась и занялась своими делами.
      
    …У Акимовых тоже хлопот хватало. И хотя сундук с приданым был собран загодя, Анисья не раз поднимала крышку, чтобы в очередной раз удостовериться, что предназначенное невесте имущество, лежит на месте. А приданого набралось немало: на кровати разместилась пышная, мягкая перина, на которой возвышалась гора подушек, в сундуке лежали цветистые покрывала, расшитые невестой полотенца, нарядное пальто, шубка, с десяток платьев и сарафанов и разная посуда.
       По правилам всё это на свадебном поезде дружке следует увезти в дом жениха. Гринька был рад такому обычаю. Ещё бы: побывать в доме Акимовых, принять чарку от самого хозяина, да ещё руку приложить к приданому его дочери…
      Только сорвалось всё у Гриньки. Везти приданое никуда не потребовалось. Как выставили хозяева на показ гостям, что у акимовской дочери имеется, так и остался сундук на старом месте.
      
    Свадебным сборам невесты уделяли особое внимание.  Наряжать её пришли подружки, и одна из них – Любашка Тимкачёва, с которой Лизанька не раз делилась своими сокровенными тайнами, вызвалась сыграть роль «снарядихи».
       Любаша была скромной, немногословной девушкой. Семья её жила не бедно, но и богатеями их не считали. Так, среднего достатка. Жили они на другом конце села, поэтому общались не так часто, как хотелось бы. Но встречи всегда были тёплыми и откровенными. Обычно приходила Люба. Подруги уединялись в Лизиной комнате, о чём-то шушукались, время от времени громко смеялись. Село большое – новостей много.
      Вот и сейчас, собирая невесту под венец, Любаша со смехом рассказывала о том, как Домна – жена Васьки Титова – переругалась у колодца с соседской Веркой. Хотела посмеяться над рваненькой шубейкой бедной девушки, мол, такую одежину только на выброс надо, а не на люди надевать. Ну, та и дала ей жару-пару. Так словами обидными отходила, что Домна с пустыми вёдрами домой убралась. 
      
    Снарядиха вплела в косу невесты белую атласную ленту, заколола цветок, чуть дыша, взяла в руки платье и удивилась его невесомости: «Надо же, какое нежное, воздушное, прямо, как сама Лиза. А цветы по подолу, как живые. Красота!». Украсив голову подруги фатой, она отошла в сторону, чтобы полюбоваться, какое чудо она сотворила.  Ещё бы! Роль «снарядихи» в свадебном обряде имеет немаловажное значение. 
    По каким-то неведомым никому приметам, девушки заставили Лизаньку положить в туфельку монету. На счастье. Надо было, чтобы и Корнил положил, да кто ему мог подсказать. Гринька с Венькой в этом деле ничего не смыслили. Им бы только шум поднять, да людей рассмешить, чтобы никому скучно не было.

 ***
   А день выдался как по заказу солнечным, хоть и морозным. С утра на небе ни облачка. Ещё тремя днями раньше бушевала такая вьюга, что на расстоянии метра невозможно было что-либо разглядеть. Снегу намело чуть не по самые крыши. Но под самое Рождество одумалась погода. Хоть и похолодало, но снежная круговерть улеглась, небо разъяснилось, ночью вызвездило так, что на улице было светло – хоть иголки собирай. Вот и сегодня тихо, безветренно, с утра выглянуло солнышко, будто захотелось и ему на красавицу-невесту глянуть, женихом полюбоваться.
   …Когда Корнил с друзьями подошёл к акимовскому дому, народу там собралось – не протолкнуться. Тут и свадебжане – приглашённые, среди которых родные, близкие и друзья, и просто любопытствующие – те, кто никогда не упустит возможности поглазеть на чужой праздник. Кто-то толкался у ворот в надежде, что получит дармовое угощение. Таких в селе было немало.
      
     У ворот жениха и его друзей ждали подруги и родные Лизы. В руках многие держали мётлы да лопаты. Не пускали, пока выкуп за невесту не получат. Сколько ни бились парни, ни старались штурмом ворота взять, не получилось.
     Наталья, наслышанная обо всех свадебных обычаях, пришла на помощь. И монетки приготовила, и ленты яркие, и платочки. Даже четверть выставила. Вот уже  женихово войско во дворе. А там – новое испытание.
     У крыльца прямо на снегу кошма постелена. Поставили на неё Корнила, велели свахам да девчатам кланяться. Делать нечего – поклонился, чарку пригубил – в дом пустили.
     А там девки песни поют, молодых славят, жениха с дружкой за стол приглашают да ещё один выкуп просят.
     Наталья Гриньку в бок тычет, какой-то свёрток в руки суёт. Глянул: а в нём орехи да конфеты. Опять помогли жениху откупиться. Рады девчата.
      
     Вывели из спаленки Лизаньку, ахнули гости: «До чего хороша!»  Глаза её, серые, ясные так и светились счастьем, щёки пылали румянцем, алые губы, которые ни разу в жизни не видели ни помад, ни красок, привлекали взгляд. На плече коса, в которую вплетена белая лента. Фата, сколотая красивой брошью, ровными складками опускалась почти до полу. А платье-то, платье! До чего нарядно и сидит-то как ладно, будто по заказу пошито.   
    Степан, по случаю одетый в новую пару – тёмный молескиновый пиджак, под которым виднелся полосатый жилет, и брюки – взял под руку свою кровиночку, единственное выпестованное им чадо, и не мог сдержать волнения.
        – Ну что, Корнил, принимай нашу дочку, будь ей хорошим мужем, – только и смог произнести. В горле что-то запершило, не к месту подкатила непрошенная слеза.
    А жених тут как тут, взял Лизаньку за руку, встали оба перед родителями – благословения ждут.
    
    Рядом со стариками крёстные. Тихон Семёныч особенно красив.  Глаза искрятся любовью и лаской к своей крестнице, добрая улыбка с лица не сходит. И наряд на нём непривычный: красивый серый с искринкой костюм, а под ним светлая рубашка с галстуком. 
     На этот раз он приехал не один. Впервые привёз свою жену – Елену Артемьевну. Кареглазая молодая женщина, одетая по-городски в яркое цветастое платье, в сапогах на невысоком каблучке, была под стать своему мужу: такая же высокая, стройная. И улыбка её была доброй и откровенной. Точь-в-точь, как у Тихона Семёныча. 
      О том, как они встретились и поженились, Лизанька знала мало. Крёстному было уже за тридцать, когда он обосновался в Нынеке, отдав свой родительский дом дядьке. А Елена Артемьевна была родом из небольшой соседней деревушки Решетниково. Работала в нынекской школе  учительницей начальных классов. Там встретились, понравились друг другу, поженились. А потом поставили дом в центре села, завели хозяйство, одна за другой появились на свет дочери: Лида с Тоней.  Так и живут.

***
   Получили молодые родительское благословение, поклонились родным и под венец отправились. Гринька с Венькой, как заправские дружки, с иконами обошли вокруг свадебного поезда и громко в один голос крикнули: «Бояре, бояре, по местам, как ясные соколы по гнёздам!..» С шумом, шутками-прибаутками стали рассаживаться.
    В церковь покатили на четырёх возках, а молодёжь добиралась самоходом, благо, напрямки через Канигинскую улицу недалеко. 
    После венчания все отправились кататься по селу, кто-то предложил сгонять до Малинихи или Аргабаша. А почему бы и нет? Молодость! Дорога хорошая, накатанная, несмотря на то, что днями раньше сильно буранило. Считалось, что если дорога после церкви ровной будет,  будущая жизнь молодых гладко сложится.
      
     У молодых возком управлял Гринька. Его голос раздавался на всю округу. Вот ведь жук! Привёл с собой и жену Катерину, да посадил её в другие сани. Сам же глазом косил на девок, норовя то одну, то другую за талию приобнять, да за бочок щипнуть.
      Правда, и Катерина тоже веселилась. Привёз Гринька свою невесту из соседней Малинихи, а она с первых дней повела себя так, будто всю жизнь прожила здесь и знакома со всеми бемышевскими обычаями и традициями. После рождения ребёнка вошла в тело, похорошела, расцвела. Как была заводилой в своей деревне, такой и осталась. Ну, прямо, как Гринька. Два сапога – пара. Вот и сейчас, расположившись на соседнем возке, она затянула свадебную песню. Да так звонко, что её подхватил весь свадебный поезд.
     В дороге не раз останавливались, под звуки гармошки пускались в пляс, кричали: «Горько!», заставляя молодых целоваться на виду у всех.
 
     Домой возвращались  с песнями. У всех разгорелись, заалели щёки, разгулялся аппетит, так бы сразу с возка да за стол!  У ворот акимовского дома  новобрачных и гостей с хлебом-солью встречали родители. Друзья тоже не дремали. Живо образовали коридор счастья, через который должны были пройти молодые, осыпали их пшеном и овсом, чтобы жизнь богатой была.
     В горницу зашли возбуждённые, голодные, готовые быка съесть. Молодёжь рвалась побыстрее занять места за столом, но напор сдерживала крёстная Варвара.
          – По старшинству устраиваться, не лезьте поперёк батьки, – суровым голосом урезонивала она не в меру разошедшихся гостей.
    
    Молодые заняли место в переднем углу, остальные чинно расселись по степени родства.
    Первым слова попросил Тихон Семёныч, и за столом воцарилась тишина. Знали: скажет коротко, умно, напутственно.
       – Ну что, дорогие гости, уважаемые родители, любимая моя крестница Лизанька и наш новоявленный родственник Корнил. Такой день не забывается. Желаю вам всем здоровья и счастья семейного. Пусть всегда царит в вашем доме мир и благополучие. И пусть в положенный срок Степан повесит зыбку, и в доме зазвучат детские голоса. Горько!
    Наталья подошла к молодым с испечённым свадебником. Поставив его на стол, трижды перекрестила: «Добра и здоровья в дом!» Глянула на Корнила, на его молодую жену, едва скрывая волнение, добавила: «Совет вам да любовь!» Обняла и поцеловала Лизаньку, а потом повернулась к Корнилу:
        – Будь счастлив, сынок!
   Хотела ещё что-то сказать, но не смогла пересилить волнение.
   Желающих поздравить новобрачных было много. Средь свадебного шума и гама то и дело раздавались крики: «Горько!».
    
    В самый разгар веселья начался обнос сырами. Это придумала Варвара. Она знала, что по простому русскому обычаю подарки молодым надо дарить именно таким образом. Сыры – простые пряники, испечённые по особому рецепту, нарезаются помельче, укладываются на тарелку, которую ставят на платок или расшитое полотенце. Один дружка идёт с подносом, где установлены чарки с водкой, а его помощник несёт тарелку с сырами – закусить. 
    Уж кого-кого, а Гриньку учить этому обычаю не требовалось. Даже во вкус вошёл.
        – На шильце, на мыльце, на банничек, – громко выкрикивал он, подходя к очередному гостю. – Не жалей, не скупись…
    А рядом Венька – тут как тут. Сыры-пряники подносит. Куда деваться, гости щедро клали на сыры, кто что мог. Кто победнее –давал немного деньгами или что-то из птицы, гости побогаче к дарёным овечке или подсвинку давали денег побольше. Кто-то не поскупился – положил ассигнациями.
     Молодые каждому положившему на сыры, кланялись и благодарили.

***
     Первый вечер закончился ближе к полуночи. Довольные угощением и гостеприимством все начали расходиться по домам, а дальние гости остались ночевать у Акимовых. Разговоров хватило надолго.
     Лизанька и Корнил еле дождались, когда все разойдутся, и они останутся одни. За ласками и разговорами даже не заметили, как пролетела ночь.
     …Наутро, когда молодожёны ещё нежились в постели, заявился Гринька со своим помощником и пригласил новобрачных в баню, которую истопил загодя. Мол, пусть кости распарят: того обычай требует. И откуда только всё знает, шельмец. Но молодые тоже не лыком шиты. Быстро откупились от назойливого дружки и его приятеля, подарили им по платку да поблагодарили за заботу.
    
    Ближе к обеду у дома Акимовых вновь стали собираться гости. Званые и незваные.  Начались невестины испытания. Лизанька проходила проверку на готовность и умение испечь блины, принести воды из колодца, не пролив при этом ни капли. С шутками и прибаутками проверяли гости характер и хозяйственность молодой жены.
     Самые любопытные захотели ещё раз посмотреть приданое невесты. Она и тут в грязь лицом не ударила. Показала свои рукодельные изделия: шитьё, вязанки да вышивки. 
     Кто-то из неугомонных гостей принёс веник и решил проверить, на сколько рукаста да чистоплотна молодая жена. Давай, мол, подмети, а то что-то намусорено везде. Только Лиза взяла веник в руки и  начала мести, как гости со всех сторон стали на пол подбрасывать монетки, да разный мусор.
     Корнил и Лизанькины подружки, как могли, оберегали молодую хозяюшку, заслоняли от расходившихся не в меру гостей. Да только кто сможет угомонить такое веселье! Шум, смех, гомон! Свадьба есть свадьба.
   Так началась семейная жизнь…
    

Продолжение: http://www.proza.ru/2020/03/15/475