Всякое бывает

Мы с другом отдыхали в тенёчке, гоняя воздух кепками, и лениво перекидывались словами.
— Блин, завтра в школу, — вздохнул мой товарищ, и было заметно, что эта мысль ему не мила.
— Ага, — вторил я ему, с ужасом представляя, как вновь придется вставать по утрам. — Каникулы пролетели незаметно так...
— И полезного ничего не сделали. Вроде и на работу не ходили, и не готовились перед последним классом, и не отдохнули толком.
— При такой жаре даже пиво не лезет, — согласился я.
Атмосферу всеобщего уныния нарушил телефонный звонок мобильного, мелодией раздаваясь с моего кармана.
— Аль-лё?
— Когда ты будешь дома? — услышал я в трубке материнский голос.
— А что, ты опять кого-то хочешь пригласить?
— Так, не начинай... Я просто спрашиваю. Я мать.
— Скоро, — буркнул я, и нажал отбой.
— Что, мамка? — ехидно сощурился мой кореш.
— Иди в жопу, — хмуро посмотрел я на него. — Я тебе нос сломаю, если опять начнешь.
Мой друг, ничуть не боясь, весело расхохотался.
— Ну, слушай, дружище, я ведь не виноват, что у тебя мамка такая офигительная. Что здесь такого? Наоборот - это ей считается как комплимент. Молодая, симпатичная... Сколько ей? Когда она была в нашем возрасте, у нее на руках уже был ребенок годовалый.
— Да мне пофиг на нее, — сказал я, стараясь ничего не выражать на лице. — Просто молчи об этом. Это касается меня.
— Тогда почему ты ее ревнуешь?
Я посмотрел своему товарищу в глаза.
— Я не ревную...
— Да? А зачем ты тогда отвадил ее последнего ухажера? И предпоследнего? И на теперешнего крысишься.
— Потому что... Блин, да какая разница! В смысле... Мать должна заниматься ребенком.
— У нее что, младенец плачет? Сисю хочет пососать?
— Да нет, при чем тут...
— Я бы ее сисю пососал.
Я стукнул хрюкающего друга в плечо, но от этого он еще больше начал хихикать.
— Да пошел ты...
Распрощавшись с кентом и договорившись встретиться вечером, я отправился домой. Пресекать неподобающее поведение в своей обители.
Мать встретила меня красящейся перед зеркалом в коридоре.
— Ты уходишь?
— Да, жрать я оставила на столе. Разогреешь сам.
— Не хо.
Перестав краситься, она направилась на кухню.
— Иди, мой руки. Я насыплю.
Кинув обувь в угол, я без мыла намочил руки холодной водой и сел за стол.
— Что там?
— Картофель с лучком.
— Давай.
Покуда она возилась у плиты, я смерил взглядом свою необыденно одетую мать. Короткие джинсовые шорты плохо прикрывали гладкую попу, белая прозрачная футболка во всех деталях прорисовывала ее формы и бюстгальтер на ней. Волосы ухоженно спадали на плечи.
— Помидорку будешь? — спросила она, повернувшись ко мне. — Что... Что ты так смотришь на меня?
Я сверлил ее взглядом, пытаясь понять, что я чувствую. Так и не разобравшись в своих ощущениях, я встал, подошел к ней. Пол-секунды мы молча смотрели друг на друга. Затем мои руки сами потянулись к ее шее, сначала желая сдавить ее, но вместо этого - обвив ее, нежно поглаживая кончиками пальцев.
— Что ты делаешь? — самими губами спросила она, и эти губы взбудоражили меня так, что затряслись коленки. Притянув ее к себе, я поцеловал ее. Она не ответила на мой поцелуй, но и не оттолкнула. Больше себя не контролируя, я начал стаскивать с нее одежду, не забывая сдавливать ладонями сладкие груди и покрывать поцелуями ее лицо. Она застонала, и ее руки начали блуждать по затвердевающему моему ростку любви...
— Эй, алё-оу! Говорю - помидорку будешь?
Материнский голос заставил меня вернуться обратно на землю, и ошметки фантазий рассеялись как дым.
— Что?
— Ты спишь, что ли? Третий раз спрашиваю - помидорку будешь? Давай скорей, я опаздываю.
— Буду, — вздохнул я, стараясь залезть поглубже под стол, дабы как можно скорее скрыть выпирающий свой срам.

*

Ближе к вечеру я позвонил своему кенту, но он сказал, что не может выйти, и чтоб я передавал привет своей мамке. Послав его далеко и еще подальше, я решил набрать своей подруге, так как одному дома сидеть не хотелось.
— Да, конечно, приходи, бубочка! Я так давно тебя не видела!
Наши с ней отношения было сложно описать. Для всех мы вроде как встречались, и многие даже нам завидовали, но закулисные перипетии говорили мне о том, что это тяжкий груз для плеч моих, что это - лишний груз. Она была здоровской девчонкой, моей одногодкой, и было выгодно держать ее подле себя, но когда мы оставались с ней один на один...
— Привет, — радостно воскликнула она, чмакнув меня в губы. — Ты даже встретил меня у подъезда, какой галантный.
— Угу, — раздраженно пробубнел я, не разделяя ее восторга. — Куда пойдем?
— Ну, ты мужчина, ты и веди.
Пожалев, что я не остался сам дома, я решил всё же не отрываться на ней, - хоть, по большому счету, мне было на нее и плевать.
— Что за дебильное мышление - "ты парень, ты и веди"? Знаешь, говорят, что язык доведет и до Лондона? Так вот, парень может довести только до суицида!
—  Ну-у-у-у, бубочка, что ты сегодня такой злой, раздражительный какой-то? У тебя что-то случилось?
Я вспомнил про наваждение, которое охватило мой бедный разум сегодня дома на кухне. Возможно, случившееся - одна из причин, почему я не пожелал остаться дома, наедине со своими мыслями, потому как мог прийти к тому, что всё это - не просто так, и это-таки что-то, да значит? Я отогнал прочь допущение об этом. Такому не бывать, это всего лишь пустые фантазии придурошного подростка, проявления эдипового комплекса в острой форме. Вот только фантазия была настолько явной, что вырубила меня на несколько секунд, заставив впоследствии приходить в себя довольно длительное время.
— Что молчишь, бу-ба?
Как же ее голос раздражает...
— Какая, к черту, я тебе буба?! — взорвался я. — Что это за слово дебильное? Мы что с тобой, педики, мать твою?
— Не трогай мою маму, свою лучше трогай...
От этих слов у меня перехватило дыхание. Задыхаясь от ненависти, я с силой сжал руки в кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не всыпать этой дряни.
— Сука конченная! — выплюнул я. — Ты посмотри на себя в зеркало! Твоими ляжками можно пол-свинарника накормить. А лицо... Я на него смотрю, будто сквозь искажающую линзу. Кривое, сука, кривое лицо!.. Блин! — Я по чуть-чуть стал приходить в себя. — Кому ты нахер нужна, кроме меня, уродина...
Я остановился, приводя дыхание и пульс в порядок. Тяжело дыша, я смотрел ровно перед собой, не решаясь встретиться с ней взглядом. Несколько секунд она не издавала ни звука. Затем, закрыв лицо ладонями, она опустилась жопой прямо на землю, и зарыдала.
— Ну ладно, ну чего ты, ну хватит, — мямлил я, опустившись перед ней на корточки, но и сам себя не слышал. Она рыдала минут пять, затем еще пару минут всхлипывала, пока совсем полностью не успокоилась. За это время я успел шмякнуться с ней рядом на землю, в руках елозя кусок травинки, ожидая, пока та приведет себя в порядок.
— Прости, — сказал я, когда понял, что она в состоянии понимать то, что я говорю. — Прости. Забудь о том, что я брякнул. Не принимай это.
"Кому ты нужна, кроме меня"... Да, это было слишком.
— Слышишь? Прости. Не обижайся. Я ляпнул, не подумав. На самом деле я так не считаю. Посмотри мне в глаза. Честно тебе говорю. Ты мне веришь? Я так не считаю. Клянусь...
Конечно, я так не считал. Потому что прекрасно понимал, что она не нужна была и мне.

*

Дома я сидел в своей комнате, не включая свет, развалившись на диване, слушал любимую музыку. Домой мы с мамой пришли одновременно, и это напомнило мне о том, как одновременно во время секса люди кончают. Проклиная себя за скверные мысли, я дважды отказывался выйти на кухню поесть, боясь лицом к лицу встретиться с дневными воспоминаниями, которые типографской краской впитались в кухонные фотообои. Вместо этого я размышлял о том, что мне сказала моя подруга на прощанье.
— Мою сестру, которая младше нас на два года, вчера мама застукала на факте о том, что она занималась еблей. В четырнадцать лет. И знаешь, что? Отсутствие у нас половых отношений говорит мне о том, что ты в кого-то влюблен. И не можешь смотреть ни на кого боле, кроме нее.
— Да нет, ты что! — искренне воскликнул я. — Ни в кого я не влюблен.
— Даже в меня... — Она печально покачала головой. — Даже если ты в это веришь - не говорит о том, что это не так. Подсознание не обманешь.
Вспоминая этот разговор, моя нога, качающаяся в такт музыке, стала дергаться еще интенсивней, но теперь уже - в ответ на мысли.
— Да какого же черта!
Эта дрянь, эта тупая корова с лицом урагана - специально давит мне на жалость, придумывая какую-то мифическую возлюбленную, дабы я, чувствуя перед ней свою вину за неведомо что, стал расшаркиваться перед ней, лебезить, натирать мозоли на своей губе о ее свисания. Этот номер не пройдет! Фирма веников не вяжет, рыцарь даму не побьет. Завтра же скажу ей, что я сожалею, что проорался на нее и забрызгал всю слюнями, но стезя моя меня ведет на пит-стоп наших отношений, с последующим их разрывом, и вообще - пути мои неисповедимы...
— Тук-тук, можно?
В двери моей комнаты показалась мордашка женщины, которая меня сотворила. Таким.
— Что? — вопросительно приподнял я брови, делая музыку потише.
— Тут такое дело... — Следом за головой в мою комнату протиснулось всё ее тело. — Такое дело... Почему ты не ешь?
Было видно, что она не решается начать разговор на тему, с которой пришла, и я решил ее подтолкнуть.
— Ты что-то хотела? По существу.
— Да... Я не могла не заметить сегодня днем, как ты смотрел на меня.
— Как? — Холодные мурашки пробежали по моей спине.
— Расслабься, милый, я всё понимаю. Тебе шестнадцать, самое время гормонального всплеска в штанах. Рядом молодая девушка, симпатичная, сексуальная. Конечно, у тебя все мысли об одном.
Легким движением руки ее халат был отправлен в нокаут, обнажая стройное подтянутое тело в черных чулках и отблеске тусклого света, доносящегося с коридора. Одной рукой она прикрывала груди, другой - зону бикини. Я завороженно смотрел на эту потрясающую красоту, не в силах оторвать взгляд. Дав мне насладиться созерцанием прекрасного, она сделала шаг в мою сторону. Я резко вскочил с кровати. Сделав еще шаг, мы очутились столь близко друг к другу, что я ощущал на своей груди ее томное дыхание.
Рукой, которая находилась ниже, она взяла мою руку и дала почувствовать мне свой внутренний мир, полный влаги и материнской любови. В груди, в животе всё сжалось и застряло, процесс жизнедеятельности на момент прекратился. Кнопка включения режима, отключающего рассудок, нажалась. От возбуждения в глазах потемнело. Сквозь пелену салютов я увидел, как ей прекрасно, что она со мной. Когда-то я был уже в ней. Пришло время повторить это действие.
Швырнув ее себе на постель, я грубо, с силой сжал ее груди, покусывая подбородок, шею, мочку уха. Мне хотелось властвовать над ней. Сев к ней на живот, я руками сжал шею, перекрыв дыхание. Она не сопротивлялась. Ее пальцы гладили мне спину, задницу, бока. Я не увидел в ней боли. Разжав руки, я наотмашь ударил ее ладонью по лицу. Схватив мою руку, она начала целовать ту ладонь, что только что опустилась ей на лицо. Освободив руку, я впился в ее губы, переворачиваясь так, чтобы она очутилась сверху. Своими линиями жизни я чувствовал, как дрожит ее спина. Трусы мои уже валялись где-то в стороне. Она впустила меня в себя, согревая своей теплотою. Мой палец нашел и для себя пристанище, рядом.
Мама, мамочка, я так тебя люблю...

*

Утром я с ужасом осознал, что во время полудремы, в которой я то ли галлюцинировал, то ли полностью влился в мир фантазий, да до такой степени, что не смог отдавать себе отчет в том, где есть реальность, а где вымышленный мир, - случились поллюции, и самое страшное было то, что это являлось реакцией на сексуальные фантазии о собственной матери. Сменив нижнее белье и закинув "обтрушенные" трусы под кровать, я, забыв позавтракать (крошка в рот не лезла), отправился в школу, предварительно слямзив в домашней аптечке флакончик валиума.
— Плохо выглядишь. Что, прибухнул вчера? — встретил меня мой друг, по совместительству одноклассник. — Или так рад в школу вернуться?
— Совсем плохо спал. Разбитый весь.
— Айда в столовку, пока звонок не прозвенел?
— Закрыто еще. Я в класс.
После первого урока я четко осознал, что не могу сконцентрироваться ни на подаче материала от учителей, ни вообще выдерживать присутствие этих чинных голов. Решив, что отпрашиваться и симулировать плохое самочувствие - слишком чопорно, я решил просто "прокосить".
— Давай поиграем в города? — пытался на перемене расшевелить меня мой преданный друг. — Я начинаю. "Тольятти". Тебе на "и".
— Нет. Не хочу я играть. Отстань. Тебе на "х"...
Я отправился домой, не боясь быть пойманным, так как мама в это время дня обычно на работе.
Сделав бутер и попытавшись его засунуть в себя, я понял, что это лишняя трата времени, и отправился в комнату. Через минут двадцать, когда я уже засыпал перед телевизором, в прихожей хлопнула дверь. Выйдя на звук, я обнаружил там маму.
— Ты чего не на работе?
— А ты чего не в школе?
Не дожидаясь ответа, она пошла в свою комнату, чтобы снять мокрую от жаркого дня одежду. Секунду подумав, я направился следом.
— Эй, ты чего?! — вскрикнула она, пытаясь прикрыться футболкой, что была уже не на ней. Схватив футболку и отбросив ее подальше, я прижался к лоснящемуся от пота телу, и в крепком поцелуе мы опустились на пол. Ее руки пытались шевелиться, но были зафиксированы моими кулаками. Ее рот пах слюной, однако это не мешало мне языком обследовать каждый миллиметр полости ее рта. Язык ее выбивался из такта, и я решил это исправить, нанеся пару ударов пепельницей, что находилась рядом на столике, по ее виску. Притихшее тело выглядело прекрасно, как спящая красавица, которая ждет, когда ее разбудит прекрасный принц своим семяизвержением, и я, чувствуя в себе жажду познания всё новых глубин экзотического секса, стянув с себя трусы, заковырял ее пальчик себе в нужное место, другой ее рукой проделывая фрикции, покуда белесая жидкость не ударила ей в подбородок.
"Сейчас меня выведет из ступора посторонний шум, и я снова "очутюсь" в мокрых труселях".
Ее блеклое лицо подсказало мне, что скоро начнется процесс окоченения. Я выпустил ее руку из своей, забыв отереться. Реальность не вернет меня обратно к себе, потому что - вот она, реальность, в полной красоте. Смотрит на меня стеклянными глазами, а рядом, на виске, запекшаяся кровь.
Высвободившись, я оглянулся. Параноидальные опасения не подтвердились - больше в комнате не было никого. Я вновь посмотрел на нее. Ее зрачки были устремлены на то мое, что могло бы только что дать новую жизнь, будь эта жизнь в ней самой. Я опустился на пол возле нее, подмяв ноги под себя. Вытер ей лицо. Поцеловал ее губы, рукой гладя по щеке. Нет, к черту, это не реальность! Это не может быть реально. Я всё так же сумасшествую у себя на кровати, ворочаюсь во сне, а мама в это время на работе, зарабатывает деньги. Это всё мечты, мои детские фантазии, которым никогда не суждено иметь место быть. И, стало быть, не нужно мешкать, терять драгоценнейшее время столь реальной нереальности на ненужные размышления. Здесь, в этом мире, она не только моя мать, она - моя любовь, она то, что я хочу. Ее груди созданы для моих ладоней, ее уста манят только мой рот.
Отбросив все предрассудки, я лег рядом, зарывшись в волосы рукою, и стал предаваться усладе с моей любовью жизни, не забывая во время этого благодарить Бога за то, что он дал.