Пф-ф, наука! - 4 глава -

– 4 –
Космос вообще не располагает к интересным и насыщенным историям. Слишком много пустого пространства между искрами, которые можно назвать оживленными, населенными или хотя бы обжитыми. Да, для того, кто родом с Земли невозможно представить всей этой вселенской скуки, когда космический корабль рвет законы физики и преодолевает световую скорость – слишком быстро чтобы представить и просчитать, но невообразимо медленно, чтобы действительно путешествовать с комфортом. Зато наука, если ее еще можно назвать этим словом, постигла законы квантовой запутанности, мнимой определенности и механики черного ящика. И все еще ничего не объяснила. Да, она дала инструмент, закономерности, формулы, которые что-то описывают, но ничего не объясняют и не доказывают. Из этого можно сделать два вывода – первый, фундаментальный о том, что наука ни что иное, как еще одно, очередное, мировоззрение. Наука уже доказала свою несостоятельность со всеми ее формулами, моделями и экспериментами, хотя бы даже потому, что объем исключений в любом правиле должен быть конечным, если мы говорим о научном аппарате. А на деле, выходило, что большинство тезисов работает только в конкретных условиях.
А второй вывод дарит человеку и человечеству призрачную надежду, что природа среды в которой мы обитаем, не ограничивается физическими законами, и не нуждается в формальном описании.
Ладога пронзала пространство с относительной скоростью 88 миль в час, что по меркам космоса - тьфу. Скорость эта измерялась относительно ближайших кораблю точек пространства. Однако если замерить скорость корабля, как материальной точки относительно центра галактики, то в одних случаях она равнялась абсолютному нулю, а в других измерениях та же материальная точка под названием Ладога двигалась с постоянным ускорением равным скорости света, помноженной на мнимую единицу.
А теперь сделаем мысленный эксперимент и решим задачу, в которой поезд выехал из точки А, в точку Б и на это потратил примерно сорок два дня. Причем точка А и точка Б могут быть произвольно взятыми.
Сложно? Вот так и летают все, давно перестав удивляться, что полет до спутника той же планеты может занять в разы больше времени, чем скачек на противоположный край галактики.
И мы бы уже давно научились совершать такие «прыжки» в пространстве, которые позволяют преодолевать любое расстояние не более чем за сорок два земных дня, если бы первооткрыватели и их коллеги не лишались бы рассудка при попытке осмыслить принцип такого перемещения.
Кстати, на любой планете в обязательном порядке теперь устанавливают памятник умалишенному физику на центральной площади крупнейшего города с космопортом. Так, в назидание потомкам.
И все же это занятные факты, и только. Они редко интересуют работников флота.
В рядах ученых уже вторую сотню лет царила фрустрация. Инженеры и пилоты легко обходились без сложных выкладок, а те, кто умудрялся оснащать космический флот все новыми образцами техники, уже даже перестали пытаться что-то кому-то объяснить.
«Дык, либо оно тебе дано, либо нет,»– разводили руками ребята в испачканных спецовках: «Это же как кататься на велосипеде – книжки читать бесполезно. Надо пробовать!»
И все же таким одаренным приходилось тесно сотрудничать с нормальными инженерами, ведь прыжки работали только вне атмосферы и всегда выводили путешественников недалеко от желаемой точки пространства, но всегда в стороне – подальше от скопления массивных физических объектов. Швартоваться, приземляться и стыковаться им приходилось, руководствуясь классическими представлениями о вселенной и физике.
Ладога вместе с экипажем пятые сутки дрейфовала в состоянии неопределенности. По ощущениям, полет должен был продлиться еще неделю. Все было штатно и обычно. Навигационная аппаратура выключена – в состоянии неопределенности нет нужды корректировать курс, можно просто расслабиться и получать удовольствие. В этот раз даже связь с миром работала исправно, и члены команды могли привычно шерстить сеть, получать новости и спокойно переписываться с родными и знакомыми. Но гнетущее напряжение, нарочитое спокойствие и отрешенность капитана вгоняла остальных в тоску, но они даже не пытались заговорить друг с другом. Они выполняли свои обязанности, словно и не замечая остальных. От того напряжение только нарастало и крепло.
Дарью разместили в медицинском отсеке, и она в первые часы после старта с головой ушла в инспекцию кабинета. Бесконечные скляночки, порошочки, таблеточки, вызвали у нее искреннее недоумение. На борту же есть медицинская камера! Зачем иметь в наличии те же седативные, если автоматика способна устранить любой дискомфорт? Допустим, Анатолий перестраховывается и имеет набор препаратов первой необходимости на случай выхода из строя автоврача, но зачем такой богатый ассортимент и в таком количестве? Ладно, вот эти и эти Дарья смогла опознать, но дюжина флаконов пестрила совершенно незнакомыми названиями. Еще десятка два наименований казались смутно знакомыми. Но, скажите мне на милость, что делать с вот этой трехлитровой банкой, набитой на три четверти пестрыми разномастными капсулами? Есть их наугад горстями?
После того, как она четвертый раз проснулась в своей каюте, ей стало как-то не по себе. Она уже пятый день наводила здесь порядок, сортируя лекарства и прочую утварь, и до сих пор к ней так и не загляну.
Медотсек комплектовался портативным генератором питательной пасты, и девушка просто брала очередную дозу, когда чувствовала голод. Но теперь, когда уборка закончилась и она оглядела труд рук своих, пришло осознание, что прошло уже довольно много времени.
– Здравствуйте, – обратилась она к молодому парню, откинувшемуся в кресле пилота. – Я Даша, ваш новый медик. Если Вы позволите, я бы хотела познакомиться, и провести первичное обследование.
Пилот сфокусировал удивленные глаза на лице девушки:
– Как ты сюда попала? Мы же в космосе!
Сонная растерянность на лице Леонида сменилась озабоченностью и страхом.
– Леонид Чекалов? Я права? Я была нанята в качестве бортового медика на Леи. Нас же знакомил Анатолий, когда я только прибыла.
– Гм, допустим. – Парень немного успокоился, но продолжал коситься на девушку с подозрением, – Но где ты все это время была? Я готов поклясться, что нас на корабле было только трое!
– У себя в каюте. В медицинском отсеке. Там столько барахла! Я пыталась разобраться и сделать перепись вверенного мне имущества.
– У нас есть медицинский отсек? – Пилот видимо вызвал перед собой схему Ладоги. Нет, никаких голограмм он не проецировал, довольствуясь виртуальным интерфейсом, отметила про себя Даша. Но ладно, спишем эту неучтивость на крайнее ошеломление.
– А, вот… Да… А я думал, что слева от грузового отсека находится подсобка.
– Нет, подсобки у вас нет. – Покраснев от злости, чуть ли не прорычала девушка,– А ты всегда так встречаешь новых коллег? Или это для меня решил сделать исключение? Между прочим, я квалифицированный специалист и у меня нет особого желания продолжать общение с подобными хамами. Вот!
– Ну, извини. Я пилот. Леонид. И нет у меня привычки лазить по закрытым помещениям. Просто до тебя в этой комнате Сима хранила разные железяки. На твоем месте я бы не распинался, а дозиметром проверил апартаменты. Все-таки там до тебя жили старые военные двигатели и канистры с отработанной смазкой и топливом.
– Стой, так ты реальный врач? – внезапно кардинально изменив тон проникновенно поинтересовался Леонид, – возможно ты действительно можешь помочь Симе. Это наш механик. Она… Ну, что я тебе рассказываю, кроме нее и Анатолия на борту больше никого нет…
Пилот почесал затылок:
– Или есть? Я при взлете был немного не в себе. И, хоть убей, не помню, как тебя взяли в полет. Может еще что-то где-то неучтенное есть?
– Не беспокойся. – Язвительно ответила Даша, – если и есть, то ты этого не заметишь. Пойду познакомлюсь с механиком лучше. Может быть она нормальная…
– Стой! – Пилот вскочил с места и ухватил девушку за руки, – подожди! Сейчас не лучшее время. Давай через часик. Я сам схожу и позову ее сюда. Ладно?
Резкий переход на просительный тон заставил Дашу опешить.
– Тогда я доложусь Анатолию. – предположила она.
– А вот это вряд ли. Наш капитан заперся у себя и не отвечает. Никогда его не видел таким… таким злым. Он выходил часов десять назад сюда. Осведомился как идет полет, и не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Но смотрел он на меня так, словно придушить собирался.
Даша ойкнула и села.
– Кажется это из-за меня. Но я же не знала. Я ведь и правда квалифицированный медицинский работник. Просто…
– Что не так? Не может он из-за тебя так с ума сходить. Ну, что могла натворить такого страшного одна молодая девушка, чтобы такими страшными глазами смотреть на своего верного пилота, товарища и соратника?
– Мне так стыдно. Я и правда врач широкого профиля. Эта была дополнительная специализация нашего университета. А по основному профилю я ксено-психотерапевт.
– Ты чего? – после минуты молчания Леонид переспросил девушку.
– Я специализируюсь на изучении отклонений поведения иных форм жизни.
– Так ведь не было еще контактов третьего типа. – Опешил пилот,– у нас нет ни одного инопланетянина. Где-то кто-то, говорят, сталкивался с блюдцами чужих, но это настолько редко…
– Теоретически. По идеи, при контакте с другими цивилизациями я должна суметь сделать их типовой психологический портрет, независимо от того, насколько чужеродным будет их сознание. Но специализируюсь я на изучении отклонений их поведения. Это очень сложно, не зная базовой модели мышления судить о девиациях.
Леонид сморщил лоб и оскалил правый клык в попытке простимулировать мыслительные процесс.
– Другими словами, ты училась изучать то, чего нет? Не существует и быт не может? И даже не так, ты училась находить ошибки, браки в том чего нет? Это вообще реальный университет? Или… А, покажи мне диплом.
Даша сложила руки, как пристыженная школьница:
– Все документы находятся у капитана судна.
И тут Дарья увидела, как пилот сначала хрюкнул, пытаясь сдержаться, а потом и загоготал в открытую.
– Знае… Знаешь, что нам… диспетчер, знаешь, что нам сказал? Перед отлетом он заявил: «Я очень рад, что ваш врач вернулся. Надеюсь, она сумеет вас вылечить.» Я еще тогда удивился, что он имеет в виду. Я только из госпиталя после авария, про болячки Симы он не знает. От чего нас должны лечить? А он нас в пси… в психи записал. В дурке день открытых дверей! Я-то думал, почему нас в первую очередь отправили. Зеленый коридор дали… Да… Даша… Ну, не переживай, Анатолий не будет долго злиться… Он мужик нормальный… Да, но подколола ты его знатно.
Пунцовая девушка уперлась взглядом в пол и даже дышать перестала.
– Боже, спасибо Даша! Знаешь, последнее время настроение отвратительное. Ничего не получается, – внезапно посерьезнел пилот, – тупо, глупо и ничего не выходит… Да не, не стоит сейчас все рассказывать, но похоже все напрасно было. И сам я тоже загнался, вот сижу и терзаю себя. Обнадежил, а ничегошеньки не могу сделать… Кхм… А вот ты появилась и немного полегче на душе стало. Давай чаю выпьем, и я продолжу…
– Ты спал когда? – низкий грудной голос угрожающе протрубил над левым ухом Леонида. Сима вперила кулаки в боки и угрожающе нависала над парнем, – Спал ты когда?! Ты посмотри на себя, уже на зомби похож стал. Ты себя угробить решил? А руки? А руки трясутся, как у старика. Давай так, если ты сейчас спать не ляжешь хотя бы на шесть часов, то я вколю тебе снотворное. Понял?
– Сима, – голос Леонида перехватило, и он вдохновлено простонал,– Сима!
Сима взяла в охапку бедного пилота и оторвала его от земли. Уже в воздухе он затараторил:
– Сима, хватит. Ну, куда ты меня тащишь. Я этих мелких уже почти поймал. Мне еще… ну еще два часа работы нужно! И я смогу тебе подсадить колонию. Сима! Не дури. Я не ребенок! Не надо меня пеленать и убаюкивать. Я еще вполне способен работать. Смотри… Да посмотри же ты, я уже подобрал ключ шифрования. Я смог направить часть колонии на магнитную ловушку, но я не могу переписать их ядро! Почти выходит!
Водруженный на свою койку пилот внезапно рассвирепел, ударил смуглую женщину по щеке, вскочил, снова сел.
– Семь часов, – потерянно заявил Леонид, рассматривая свои пальцы, – колония ботов распадется через семь часов. Если я до этого времени не придумаю как хакнуть ядро системы, то они просто отключатся. Я должен пытаться.
Леонид уставился влажными глазами в ничего не выражающее лицо женины. Хоть они и сидели сейчас на одной койке, но парню приходилось задирать подбородок, чтобы увидеть ее большие карие глаза. Нет, Сима его не привлекала как женщина. Она для него было чем-то средним между голодным медведем шатуном и матушкой. Суровая, грубая, большая и при том мягкая и такая родная.
– Я могу направить колонию ботов куда хочу, но лечить они будут только мое тело. Все бесполезно. Я уже все перепробовал. Я только могу подделать их внутреннюю связь. Этого достаточно, чтобы привести их в твою ловушку, она потрясающа. Но дальше швах. Ни в какую не выходит. К завтраку это будет четыреста грамм бесполезной металлической пыли. Прости.
– Нет, все хорошо. – Облегченно вздохнула Сима. – Значит, я на станции Марата схожу. Зачем Анатолию понадобилось туда так срочно прыгать, не знаешь? И я не знаю… но это ничего. Лёнь,  поспи. Надо. Ты хороший мальчик. Ты и так уже очень многое для меня сделал. Эти месяцы для меня были… Посмотри, я счастлива. Я нашла самую лучшую компанию. Лучше и быть не могло.
– А в чем дело? – Робко вставила Даша,– Я ничем не могу помочь. Я ведь врач.
– Не лезь в это, девочка. Просто, старая толстая Сима стала совсем старой.
– Синдром Махорского. – Смотря в стену, сказал Леонид.– Новый модный ментальный вирус. Я так и не могу понять, как эта херня работает. Вроде как компьютерный вирус, только в голове.
Даша вскочила, округлив глаза.
–Да сиди ты, – махнула рукой Сима, – не заразно. Передается при общении через анигма-канал. Чисто военная плюшка. Вот, отдала долг родине. А в благодарность хоспис. Но благодаря Анатолию я еще долго протянула. Только медкапсула работает сейчас на одну меня. Через четыре часа кожа струпьями покрывается, мясо гнить начинает, из глаз сукровица… Дальше хуже. Да, Леня, теперь уже четыре часа.
Даша встрепенулась, желая поделиться познаниями и возможными вариантами, если не лечения, то купирования болезни.
– Ой, да сиди ты! – снова махнула Сима рукой на девушку, – Все я знаю и пробовала. И нейропрограммирование, и чипы имплантировала, и к шаманам ходила гипноз делать. Думаешь умная? Сто сорок четыре случая заражения описано. И семь лет – лучший результат. Знаешь, как его наши называли? Ксенос. Они в серьез считали, что это чужая форма жизни и разума. Да и сейчас считают.
– А что вы тогда с медицинскими микроботами делать собрались, если надежды никакой нет?
– Это даст время. А дальше мы хотели Глорьского жука подсадить.
Даша побледнела и лишь титаническим усилием воли подавила рвотный позыв.
– Это же…
– Да, – продолжил Леонид, – жуткий паразит подчиняющий разум людей. Обитает на болотах Глории. Мы прикинули, что если эта тварь легко подавляет разум человека и способна им манипулировать, то не потерпит и психовирус Мухорского. А там можно будет думать насчет физического удаления личинок, при помощи тех же самых ботов.
– Это же ужас. – бледная девчонка оперлась спиной о стену.
– Это единственное, что осталось попробовать. – Спокойно поведала Сима.– Армия уже все остальное попробовала. И токсическое поражение мозга, и лоботомия, и в кому людей сбрасывали. И все равно семь лет – крайняя граница. А жучков не подсаживали из соображений гуманности. Вот такая лицемерная у них гуманность. Зато у нас надежда осталась.
– Леонид?
– Спит он. Не буди его, Даша. Пусть поспит. В таком состоянии он ничего не сможет.
…
Леонид видел сон. Так он решил, и не стал себя переубеждать в этом. В голове шумело, картинка в глазах плыла. Но сквозь рябь он видел уже знакомую грибную поляну. Но в этот раз она была безлюдная, в том смысле, что ни белок, ни черепах, ни слонов… Ни лисов.
Пилот осмотрелся по сторонам в надежде наткнуться взглядом на рыжие отблески, но тщетно. И чего так запал ему в душу этот образ? Этот персонаж. Или все-таки, неизлечимо больной ребенок? Не оттого ли, что он так фатально напоминал увядающую подругу.
А Симе эта поляна понравилась бы. Да, точно понравилась бы. Пусть флора и фауна ее была не настоящей и чересчур красочной, но все же это не затхлые трюмы. Не унылые больничные палаты и не надоевший до отвращения машинный отсек Ладоги.
Не отдавая себе отчета, он вызвал окно настроек и поразился как легко это удалось. Ему ничего не оставалось кроме бессмысленного взгляда в пустоту. Он расслабился, расфокусировал зрение и смотрел сквозь строки. Сколько он так медитировал, он бы не ответил, но вот в его сознании засела новая заноза.
Да в чем же дело? Что не так в этом меню? Леонид копался в своих ощущениях. Но никак не мог сформулировать что же его беспокоит.
В интерфейсе все как обычно: строки настроек, менюшки отвечающие за визуализацию, пара дюжин ползунков и переключателей, позволяющих досконально настроить симуляцию, окно ввода системных команд, вкладка сетевой информации. Видимо теперь можно подключиться не только к больничной сети, но и к любому общественно-доступному сегменту. Вот чудо, и все это без камеры депривации. Однако, нейро-колония – очень удобная штука. Часок другой пошаманить и Леонид бы смог подключиться к бортовому компьютеру непосредственно из виртуальной реальности в полном погружении. А это совсем другие ощущения от управления. Какой пилот отказался бы от возможности воспринимать корабль как часть собственного тела, обрабатывать информацию сенсоров, как раздражение собственный рецепторов. И все же это всего лишь сон. Сон?
– Так! Стоп!– Пилот с горяча врезал себе по лбу кулаком,– Я же могу подключиться к кораблю! Напрямую из виртуальности. А виртуальность-то обрабатывается и транслируется для меня нейро-колонией. А это значит…
А это значит, что в теории, можно было попробовать настроить несколько извращенный, но канал связи. Да, придется поработать ретранслятором между компьютером Ладоги и колонией, или скорее интерпретатором, ведь для подобного соединения из состояния депривации, Леониду придется находиться внутри этого мира. Но шанс есть.
Эх… Если бы это было не сон. Надо срочно проснуться, и попробовать сделать это в реальности!
Вкладка сетевых настроек неказиста, но вот строка для ввода сетевого адреса. Пробуем бросить пинг по внутренней сети. Нет, нейроколония подключена к сети напрямую. Достучаться до корабля не выйдет. Хорошо, блочим прямое соединение. Нет, такой функции здесь нет.
Леонид впал в некий азарт. Да, сон. Но почему бы не попробовать это сделать во сне. А потом… Потом, когда удастся проснуться, повторить на самом деле.
На основном окне была строка ввода команд. Так, вводим код, отключающий доступ до сети.
Поляна не исчезла, но вкладка сетевого подключения стала мертва. Хорошо, хорошо. Как теперь подключиться к Ладоге? У нейроколонии точно есть другие протоколы связи, Леонид же гонял их по своему телу, вмешиваясь в протокол. Хорошо.
Выскакиваем из виртуальности…
Чернота. Интересный эффект. Тело в полной отключке. Центры мозга, отвечающие за сенсорику тела, похоже блокированы или… Леонид четко осознал, что находится в медикаментозной коме. Медицинские боты просекли дикое переутомление человека и насильно заставили его отправиться баеньки.
Так это не сон?
Поляна снова зажглась разноцветными красками. Стандартный сетевой протокол удалось подключить в считанные секунды.
– Значит, будем писать письма.
Но почтового клиента нет, браузера тоже нет. Репозиторий отсюда тоже не доступен. Да, это стандартное ограничение медицинской техники. Все запрещено кроме непосредственного восприятия. Значит, надо попасть с сегмент сети, где доступны внешние программы, где можно взаимодействовать с клиентами посредством аватара.
– Бля! Тваюж мать, Лисицын!– Леонид подпрыгнул на месте, когда понял, что уже пару минут на него таращится немигающий лис.
– И тебе не болеть. – Хихикнул звереныш. – Как бы это стремно ни прозвучало, но я рад тебя видеть.
«Не сон. Сон? Руки нервно подрагивали. Лис тоже сниться? Нет, это… Неужели! Неужели нейро-колония по привычке забросила мнея в медицинский мир, раз уж снова решила оказывать лечебное воздействие?»
– Да и я тоже. Только я сейчас сильно занят… Хотя, ты наверное знаешь, как отсюда написать письмо.
– Нет, здесь нельзя устанавливать софт, и консолей связи тут нет.
– А где есть? Хотя бы одно место ты знаешь? Мне никогда не приходилось бывать подолгу в виртуальности. Любая зацепка…
– Ну, в фойе любой сетевой игрушки есть терминалы. Но как ты туда попадешь? Мы же в закрытом секторе.
– Лисичка, я как покинул стены госпиталя, у меня в настройках открылась консоль и сетевая вкладка, я могу выбирать любой сектор сети, зная лишь его идентификатор.
– А меня утащить сможешь?– лукаво подмигнул он.
– Нужен айдишник, а там попробуем.
– Пиши, диктую.
Лис по памяти продиктовал двадцать шестнадцатеричных чисел. И нетерпеливо запрыгал на месте.
– Это игра. Я видел, как в нее играют на компьютере в реальности. Всегда мечтал в нее попасть в полном погружении.
– Ты же никогда не был в реальности, – отстранено произнес пилот, погруженный в работу с интерфейсом.
– Все это ролики. Мне иногда удается тайком смотреть ролики из реального мира. А этот айди я наизусть выучил. – Лисенок то припадал мордочкой к земле, прижимая ушки, то снова подпрыгивал, как юла. Видно было, что они и боялся поверить, и мечтал уже выскользнуть из этого мирка. В любой другой, хоть настоящий, хоть вымышленный.
– Ну, я могу отправиться хоть сейчас, а тебя сейчас заякорим. И ве-пе-эн настроим. – Наконец отчитался Леонид.
– Откуда здесь ве-пе-эн? Это же медицинский сектор!– повесил нос Лис.
– Деревня! Как можно поднять сектор с сетевым подключением, не имея при этом ни одного софтового маршрутизатора. Сейчас мы его и нащупаем. Ага… Я на всякий случай тоже через этот канал пойду… Ай, без визуализации не получается. Ладно, вот этот куст подойдет…
За спиной Леонида из земли выскочил-вырос внезапный куст. На кусте росли бежевые яблоки. А аромат… Нет, аромата Леонид почувствовать не мог. Это уже мозг сам дорисовал привычные образы. У подобранной второпях модели была только визуальная составляющая. Простенькие полигоны, даже без текстур.
– Эх, коряво получилось. Куст яблок… Переделать?
– И что теперь?
– Все просто, срываешь и кусаешь яблоко. Это активизирует канал, который пробросит соединение по названному тобой айдишнику. Вот только обратного пути нет. Односторонний канал. Чтобы вернуться придется переподключаться.
– А этот куст теперь тут постоянно будет?– наконец поинтересовался Лис.
– Да, до тех пор, пока админы не пофиксят, либо я не отключу. Вот только надеюсь, что никто лишний яблоки эти пробовать не станет. Канал хоть и узкий, на пять подключений, видишь, на кусте всего пять яблок, но случайные жертвы мне тоже ни к чему.
– А что будет, если канал отключат, пока мы будем там?
– Лисичка, ты информатику вообще не учил да? Ты сейчас в своей капсуле, а не здесь. Картинка просто рисуется в твоем мозгу. Ну, что я тебе как ребенку все объясняю? Отрубится канал, ты переподключишься к базовому сектору. Это только в дрянных фильмах показывают, что сознание человека при подключении покидает тело и путешествует по электронным линиям.
Лис до конца не дослушав лекцию вонзился зубами в низко весящее яблоко. И исчез.
По уму надо было бы отключить визуализацию маршрутизатора по переходу, но столь примитивный софт, как в этой локации не позволял тонко манипулировать настройками. Да и ладно, не велика беда. Леонид срывает плод и вонзается в него зубами. Кислый сок течет по подбородку, а картинка перед глазами стремительно меняется.
Пилоту показалось очень смешным, что ощущения подгружались неравномерно. Первый прошел прогруз зрения. И в то время, как глазам уже открылась картина средневекового города, наполненного людом в хламидах, доспехах и топорно выделанных курточках, осязание и слух все еще получало сигналы из врачебной поляны.
– Вот не надо смеяться!– обиделся лисенок,– Сейчас перезайду и сменю облик!
– Стой! Мне только десять минут надо! Помоги, а то я тут ничего не найду. Потом вернешься сюда еще раз. Куст же остался на месте.
Действительно данный сектор сильно резал привычный интерфейс. Сетевая вкладка с консолью пропала. Зато появились новые страницы, на которых теперь высвечивались характеристики персонажа, внутри-игровой чат и прочая геймерская атрибутика. Внешний вид, находясь на данном секторы поменять можно было только игровыми методами. И Леонид уже предчувствовал разочарование лисенка, когда тот сообразит, что к каждому акаунту автоматически привязывалась личина первоначального входа. А значит бедолаге поиграть за человека не придется.
– Лис, я вот чисто ради интереса, а что у тебя сейчас в главном меню? Все обычно?
– Ничего не понимаю. Инвентарь отсутствует, меню игрока нет, только бары жизни, опыта и прочего…
Леонид уже язвительно хихикал.
– Я что? Моб?– изумился Лис.
– Ага. Мы вошли в игру реально читерски. Мы не выбирали персонажа, класс и локацию входа. Нам назначили те личины, которые были на нас. Я человек, и у меня есть все что должно быть… кроме стартового комплекта вещей. А вот для твоего аватара игровой модели не нашлось, и игра сопоставила тебя с ближайшим возможным образом. Боже, радуйся, что ты не моб, а пет.
– Давай скорее найдем терминалы внешней связи, да я перевойду. Кстати, яблоки которые мы съели, снова вырастут?
– Вырастут, как только канал закроется. А вот когда наш сектор решит разорвать канал – за это я уже не ручаюсь. В принципе, теоретически, канал может провисеть открытым до перезагрузки.
– И я тебя не хочу огорчать, но мы не в фойе, а в игровом городе. Я никогда раньше здесь не бывал, но терминалы должны быть в банках и номерах таверны. И вот уж совсем тебя должно огорчит то, что туда нас без денег не пустят. А у нас даже стартового набора нет. И если ты обратишь внимание, то увидишь, что полоска голода уже наполовину пуста. Давай я перезайду и пойдем гриндить золото и хавчик.
– Давай, давай.
Лис исчез.
– Эй ты, болезный, где такой прикид достал? – перед глазами Леонида нарисовался здоровенный, явно прокаченный зеленый орк. Нижние зубы чудовища выпирали на половину лица, дополняя свирепый образ бывалого бойца.
– Подкинь золотой, расскажу.– Попытался схитрить пилот.
– А губа у тебя не дура. Давай я лучше перекуплю за серебрушку твою тряпку. Вот прикол будет, когда я это в клане покажу.
И только теперь Леонид осознал то, что одет в медицинский халат, и при ходьбе сверкает на всю округу оголяющейся задницей. Да, в такой ситуации лучше не нагибаться.
Но нет, слоты инвентаря были пусты, а снять халат не удавалось.
– Извини, это стартовое облачение. Видимо, у моего класса такое белье нижнее. – Разочарованно пояснил Леонид, – Приятель, выручи, я только вошел в игру и мне почему-то не выдали стартового набора, ни ботинок, ни штанов, ни палки завалящей.
– Кончай заливать, болезный, – рассмеялся орк. – Ты в хайлевел городе, а не в стартовой локации.
– Вот я попал,– протянул опешивший парень,– так я теперь даже в таверне не остановлюсь. И мобов пофармить не смогу. Я, получается, застрял здесь.
– Удаляй персонажа, и живи как человек. – Предложил орк,– и не пудри людям мозги.
– Легко сказать. Да только я уже удалялся, но все равно здесь появляюсь,– соврал Леонид, будучи уверенным, что если попытается разлогиниться, то это ничего не изменит.
И тут где-то под ногами раздался болезненный стон. Это лисенок подтвердил опасения Леонида. Звереныш появился в том же месте где и исчез в том же виде, как и прежде.
– Ух-ты! Классный пет. А говорил нулевка! Нет, с такими нулевка надо ухо во остро держать. Слышь, болезный, подскажу тебе и время сохраню. Здесь нельзя передавать вещи и деньги кому попало. Только внутри клана. А в клан тебя в этом городе никто не возьмет. Так что можешь время не тратить и попрошайку из себя не строить.
Сказав это, орк развернулся и стремительно понесся вон. Как Леонид отметил, здесь все передвигались стремительным бегом, некоторые утыкались лицом в стены и так продолжали стоять, видимо погруженные в дебри интерфейса, чата или журнала. А вот на лисенка было больно смотреть. Еще бы, вместо героического квеста, ему предстояло коротать игру в виде необычной собачонки. И хорошо, если его так и будут принимать за пета. А если кто решит проверить, не дикий ли зверь это. Смерть будет болезненной.
– Надо хотя бы задания взять, может получится на комнату в таверне наскрести.– Предложил Лис.
– Печаль и боль. Это хайлевел локация. Нам подходят только социальные квесты. Даже если бы у нас было оружие, то за границы города соваться нам не имеет смысла.
– И откуда такая информация?
– Да один орк рассказал. Пошли приставать к горожанам. Вон, стоят без дела, наверняка эн-пе-эсы.
Мытарства беглого сумасшедшего и его пета продолжались полтора часа. За это время они успели переговорить с тремя десятками мужиков и женщин, оравой мальчишек и даже зашли в таверну, чтобы прицениться. Трактирщик наотрез отказался дать им доступ до терминалов связи, или предоставить рассрочку на комнату.
О чем говорить, если каждый неигровой персонаж считал своей обязанностью тыкать пальцем в юродивого. Каждый из них насмехался над несчастным, а каждый третий предлагал вызвать либо стражу, либо лекарей.
И вот теперь друзья сидели на низком бортике городского фонтана и грустили.
– Может быть, ты знаешь другие сектора,– в который раз спрашивал Леонид.
И в очередной раз Лис отвечал ему, что нет, не знает.
Леонид снова глубоко и грустно вздыхал.
Лисенок тоже тянул воздух ноздрями и вздыхал еще более горестно.
И вот в очередной раз пилот вздохнул и раскинув руки в разные стороны завалился назад. Спиной он влетел в леденящую воду фонтана, небо сквозь небольшую толщу воды казалось невыносимо высоким и алмазно чистым. Спустя минуту бар жизней начал проседать. Но Леонид не стал реагировать, а просто продолжил нежиться в прохладе воды.
И вот закономерно перед его глазами появилась табличка:
«Вы погибли в первый раз, поздравляю с увлекательным приключением. Возрождение через 59 секунд.»
И сразу за ней следующая:
«Внимание, уникальное достижение. Вы погибли не причинив вреда ни единой душе. В качестве компенсации Вам предлагается подарок.»
Перед Леонидом появился бледно сверкающий желтый обруч. По характеристикам он соответствовал головному убору и не имел никаких дополнительных свойств, кроме того, что освещал пол вокруг героя на расстоянии полутора метров.
Пилот в очередной раз огляделся и обнаружил себя посреди сумрачного туманного поля. На горизонте возвышались чахлые деревца, чуть левее раскинулся погост, еще дальше угадывалась церквушка.
В метрах пяти от Леонида возвышался постамент. Этот постамент сильно отличался от остального убранства посмертной локации. Не спеша подойти к постаменту, сдуть пыль, определить, что это ничто иное как терминал. Видимо создатели игры решили дать возможность провести отведенное игроку посмертие с пользой: выйти на игровые сайты, почитать гайды, связаться с товарищами. Внутри-игровой чат сейчас был заблокирован.
И тут истекло время.
– Там есть терминал! – возбужденно проорал Леонид, когда наконец отыскал лисенка.
Тот суетливо и бестолково бегал по площади у фонтана. Да, точка возрождения была совсем рядом, но не зная города пилоту все-таки стоило некоторых усилий найти место своей первой гибели.
– Кстати, держи!– Он вытащил подаренный ему нимб и нацепил на голову лису.
Вопреки ожиданиям, нимб проскользнул через голову и остался болтаться на шее.
– Да, знаю, извини. Передавать вещи в этой игре нельзя.– Сконфуженно повинился Леонид,– просто я так рад, здесь при смерти стоит терминал. Можно написать сообщение.
– Это шутка такая? Мне системка выскочила: «Вам дарован ошейник, хотите ли Вы принять дар и служить верой и правдой Пилоту?»
– Это как?
– Это так, что у тебя теперь ник «Пилот», вещи мы можем передавать, и ты предлагаешь мне стать навеки твоим петом. Так что, мне соглашаться?
– Как много новостей. А почему мне такой ник назначили? Ух ты! А у тебя ник «Лисичка». Значит ты принял предложение? Эх, поспешил ты. Мне же сейчас еще десяток раз умереть придется. А что с тобой будет?
– Давай пробовать! Мы тут какие-то совсем баганутые. Ты в курсе, что твой ошейник называется «нимб» и определяется как головной убор?
С криком «Ага!», Леонид снова бросился на дно полуметрового бассейна при фонтане.
«Вы погибли. Возрождение через 119 секунд»
А это уже хорошо, система давала на операции уже две минуты. Так будет проще письмо написать.
«Подсказка: Вода приводит к утоплению. Попробуйте держать голову над поверхностью воды.»
Терминал! Так, вбиваем адрес почты. Доступно! Сначала простенькое письмо для автоответчика корабля. Ага, стандартный ответ получен!
Пробует отправить простенький скрипт, и компьютер его отказывается выполнять. Логично. Пробуем авторизоваться. Шиш. Время кончилось.
– Так что было? Тебя не убило?– Осведомился Леонид у Лиса, как только отыскал его глазами на точке восстановления.
– Убило! Я был с тобой! Ты что совсем не видел?
– Извини, не обратил внимания. Мало времени. Надо придумать, как скрипт написать и запустить.
– Так передай кому-нибудь из своих. Пусть они запустят.
«Вы погибли. Возрождение через 239 секунд»
О! Великолепно! Каждая следующая смерть удваивает время. Не придется каждые десять секунд убиваться. Так проще. Письмо Симе. Описание сложившейся ситуации. Через минуту ответ «Ты же спишь!». Леонид успевает набить в ответ, что не спит, а в смоделированном нейро-колонией пространстве, но тело блокировано для проведения медицинских процедур. Просьба о помощи. Время кончается.
Стремительный бег до фонтана, пол минуты на дне бассейна, и снова можно работать.
Теперь система дает восемь минут. Великолепно!
Леонид набивает простенький скрипт, который будет транслировать код из специально помеченного письма в систему, и пересылать ему в ответ логи. Время кончилось.
Точка возрождения, спринт, бассейн, смерть. Лис только мешается под ногами, что-то кричит.
Шестнадцать минут. И новое сообщение.
«Что же Вы так убиваетесь, так вы никогда не убьетесь!»
И в подарок маленькая капсула, в свойствах которой красуется название «Цианид», и строчка «только для личного применения».
– Теперь я натуральный шпивон!
Запоздалое системное сообщение:
«Внимание, уникально достижение. Утоп в тарелке супа», и в пояснительном тексте информация о том, что время нахождения под водой до смерти увеличено втрое. Но появился шанс утонуть при приеме жидкой пищи или напитков.
Непростительно долго маячат перед глазами эти таблички.
Проверка системы простенькими скриптами. Вроде все работает. Теперь можно инициализировать протокол связи, использованный Леонидом при «заманивании» ботов. Да, сигнал есть, канал стабильный. Но не успевает Леонид осознать, что делать дальше, как время истекает.
Снова он на точке возрождения. Недолго думая, глотает пилюлю.
Мгновение тьмы, сообщение, отсчитывающее уже тридцать две минуты. Вот это красота. Целые полчаса спокойной работы.
За то время он успевает перебросить канал связи не через медицинский сектор с его устаревшим прокси, а через внутренние системы связи.
Все еще по инерции он отправляет листы кода через почту, и таким образом поднимает микросервер виртуального интерфейса прямо на бортовом компьютере, естественно с расширенными правами доступа.
Опять истекает время, но уже нет смысла убиваться. Леонид просто выходит из игры, вернее пытается, из игры его выкидывает в никуда. Хотя, из ниоткуда оказывается довольно легко попасть в локальную микролокацию бортового компьютера.
Пилот в первую секунду стоит пораженный. Виртуальный сервер предстает перед ним, как чистая белая комната. Интерфейсы в ней вешаются в любое место и легко масштабируются, дублируются и ведут себя как надо оператору. Лисенок ошарашено смотрит на все это богатство с раскрытой от удивления пастью. Но модель животного изображена чисто схематически. Никакой шерсти – одна низко-полигональная модель даже без текстуры.
– Ты то здесь откуда? – Поражается Леонид.
На что животное недоуменно моргает. Пилот было решает, что это пост-эффект, просто случайная моделька, но вскоре Лис начинает что-то невразумительно бурчать. Леониду не до этого. Он обходит защиту одного бота, взламывает систему фабрики. Подсаживает вирус, который каскадно сносит настройки во всех фабриках колонии. Теперь боты будут плодиться неограниченно долго. В теории. Нет, нельзя! Леонид вешает временное ограничение на две недели. Потом можно будет и продлить. А если что-то пойдет не так. Если фабрики будут работать неустанно, то в один прекрасный момент они просто сожрут носителя. Да он видит эту ошибку в программе. Нет, он не сможет сейчас это исправить. Но этот баг сработает позже. Не сейчас.
Лисенок скулит под ногой.
Но еще куча дел. Он успел только предотвратить полный распад. Боты работники все равно издохнут. Уже издохли! Фабрики способны собрать металлолом от своих сородичей и снова вдохнуть в него бинарную жизнь.
А в колонии уже меньше пяти ста особей. Нет, этого недостаточно для функционирования колонии. Вычислительной мощности мало…
– Да, Лисек, подожди, мне еще пару минут! Они же сейчас все сдохнут!
Леонид выделяет вычислительные мощности Ладоги на обработку колонии микроботов. Уже четыреста фабрик. Ориентируем их на производство скаутов! Пол сотни скаутов, но триста шестьдесят две фабрики. Вычислительных мощностей катастрофически не хватает! А нет! Просто фабрики недостаточно мобильные. Они не могут собирать ресурсы в нужном количестве. А выходят из строя из-за физического износа.
Двести скаутов, и триста фабрик. Скауты собирают останки ботов, фабрики работают по максимуму. Хорошо, вышли в стабильный плюс. Ставим верхнюю границу фабрикам в пять тысяч. Да, на первое время. Скаутов десять тысяч. Постепенно начинаем производство ботов других типов…
К Леониду постепенно приходит осознание, что он управляет ботами, которые сейчас ползают по его телу. Роют его кости в поисках нужных минералов и веществ. Он тут же уменьшает верхние границы производства вдове. Дает компьютеру команду воспроизвести текст для экипажа Ладоги. Он просит вколоть витаминный раствор. Дюжину капсул. На что получает сообщение о том, что уже третий час у него температура тела не опускается ниже пятидесяти.
Ужас. Во-первых, пятьдесят градусов – это не очень здоровая температура тела. Во-вторых, третий час!
Надо срочно проверить! Да, внутренние органы выдерживают температуру 38-39 градусов. Боты просто максимально отводят тепло через кожу, вот и кажется, что температура тела поднялась до пятидесяти. Боты рапортуют, что температура мозга тридцать пять градусов.
Леонид с удовлетворением откидывается в появившееся кресло.
– Лисенок?
– Я не могу-у поп… попасть назад. – Лисенок плачет навзрыд. Нарисованный низкополигональный зверь заходится ревом. Самым настоящим человеческим ревом. В его треугольных глазах отчаяние.
– Как ты вообще сюда попал?
– Я твой пе-е-ет, я привязан к тебе. Ошейник не снимается. Канал не рвется. Я не могу выйти!
– Прости. Что же делать… Да, такого просто не может быть! Я же тебе говорил. Твое сознание, душа, да все что угодно, остается на месте, в теле. Если просто выключить твою медкапсулу, то ты осознаешь себя с своем теле!
– А я не могу-у! Я-то тут!
Все верно. В моем мире у Лиса нет всех прав. Он не видит консоль, он не видит кнопки выхода. Что он может сделать? Просто наблюдать. Странно, что фаирвол пропустил это соединение.
Леонид просто отрубает сеть. Аватар Лиса исчезает.
Спать… Просто спать.
«А потом уже буду выслушивать все упреки от команды и капитана. Что они переволновались, что думали, что я копыта отброшу.»– не трезво соображал Леонид: «Боже, бедный ребенок, сколько ему пришлось просидеть в моем мирке? Без возможности что-то сделать. И я хорош, даже внимания на него не обращал. Сколько он просто сидел и плакал?»
Корабль автоматически аварийно подрубился к сети. Леонид еще успел увидеть, что от Лисенка пришло письмо. С реальным обратным адресом, с именем, и идентификационными номерами. Как и положено нормально отправленному письму. И как только он успел запомнить адрес Ладоги?
«У нас переполох. Меня пытались отключить от сети на протяжении пяти часов. Опекунов известили о чрезвычайной ситуации. Рядом дежурит реанимационная бригада. Классно прогулялись. Жду повторения. Только в этот раз, чур, я человек.»
…
Очередное пробуждение.
Затхлое липкое пробуждение. Во рту стоит кислый вкус. Снова к горлу подкатывает рвотный позыв, но застревает в горле ломящим комом. Он хочет встать, но его ведет, и ему приходится ухватиться руками за кровать, чтобы не упасть.
Что же его заставило так подорваться в этот раз? Сон, снова этот сон, который и сном то не был. Бред. Горячечный ужас. Глаза, вымерший лагерь, разложившиеся тела. Мухи. И смрад. Но совсем не этот смрад замкнутой каюты, а смрад погибшего места.
Он с отчаянным порочным, мазохистским наслаждением пытается вспомнить все подробности жуткого кошмара. Но нет, это уже не сон, это реальные воспоминания. Ему уже который раз сниться этот день, вернее окончание дня.
А на столике среди пустых пластиковых тарелок, измазанных запекшимся соусом и масляных стаканов стоит черная коробочка. Куб. Черный мерзкий куб сантиметров пятнадцать в высоту. Как символ его кощунственного предательства. Как укор.
Против воли с резью в глазах выступают слезы.
Он в который пытается смахнуть рукой влагу с лица, и натыкается на жирные остатки закуски. Как же можно так низко пасть. Он сейчас сам воняет не хуже этой горы грязной посуды. А еще рука натыкается на колючую щетину, и на куски чего-то прилипшего к щетине. В каюте есть зеркало, но как же противно сейчас смотреть в зеркало. Но, нет. Все хорошо. Зеркало уже заботливо зашторено чем-то. Да, об этом он уже позаботился заранее.
И новый приступ паники – а вдруг кто-то из экипажа заходил в его каюту! А вдруг он сам в пьяном бреду выходил на мостик! В конце концов, он должен был выходить, хотя бы для того, чтобы справить нужду.
И тут-же волна стыдного облегчения – доступ в капитанскую каюту есть только у капитана. Даже в экстренных ситуациях. А вон в углу и абсорбирующие салфетки. Как же стыдно! Сколько дней он уже ссыт и срет в эти салфетки?
И это еще не апогей падения. Ведь рано или поздно ему придется выйти.
Черная коробка на столе.
Все же его рвет. Все же выворачивает наизнанку. И это не последствие выпитого. Один вид «посылки» заставляет его опять пережить все те эмоции. Но и это тоже хорошо. Вместе с рвотой, его душу словно покидают излишние переживания. Словно амеба он медленно примакает рвотные массы салфетками. И отправляет их в срачную кучу.
А мысли снова возвращаются ко сну. И дальше, к воспоминаниям о проклятом спасителе. О прогнившей Леи, о подлости и собственной противной беспомощности.
Он на коленях. Он бережно придерживает левую руку. Почему она так болит? Кода удалось ее подвернуть? В голове не осталось воспоминаний об этом. В голове роятся только мысли об ЭТОМ.
Через гнетущую поволоку безразличия к своей судьбе, он собирает мусор, он отправляет его в утилизатор. Наконец-то он находит в себе силы заняться… Уборкой…
Холодок по спине. Мерзкий холодок, и он резко оборачивается, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит. От резкого движения снова мутит, перед глазами плывет.
Перед глазами плывет.
Это все просто не может быть правдой.
…
Почему так часто хорошая идея оборачивается крахом? Не провалом или неудачей, а именно крахом. Полным, глубоким и безоговорочным.
Анатолий Окский, журналист, подающий надежды писатель на пике карьеры, вдруг решает стать одиночкой. Блогером. Он решает порвать со всеми своими старыми связями и начинает сольную карьеру.
Анатолий Окский, блогер, сделавший имя на проницательных разоблачениях. Блогер, попавший в сотню наиболее влиятельных людей, внезапно пропадает изо всех новостей. Почему?
Да, потому что стал слишком влиятельным. Да, потому что всегда работает в одиночку. У него нет команды, нет поддержки со стороны юристов, продюсеров. Никто не встанет на защиту этого выскочки. Да потому что миллиарды поклонников – это миллиарды равнодушных людей. Они не зависели от блогера. Если вдуматься, то оставшись в рядах медиа портала, он не попал бы в такую засаду. Потому что, будучи журналистом, он был одним из многих. Потому что претензия была бы не личная, а ко всему порталу, ко всей редакции. Его бы прикрыли. Да, он не стал бы таким успешным. Но он и не стал бы таким ничтожным.
А задавить амбициозного блогера просто. Особенно если он только блогер.
Анатолий Окский, капитан курьерского судна. Снова дурак. Снова Донкихот. Жизнь его словно и не учила.
Анатолий Окский презренный агент с Леи.
Или Анатолий Окский отступник и труп?
Пока еще не труп. Пока еще не отступник. Отступник чего? Да, его завербовали. Как это получилось? А вот как-то так и получилось. И черная коробочка жжет руки. Простое поручение: «Доставь посылку в ангар космической станции Марат. В любой ангар. В любое укромное место. Или не укромное. Можешь оставить в своей каюте. Главное, чтобы посылка осталась на станции, когда вы ее покинете.»
Что в ней? Маяк наблюдения? Это было бы хорошо. Не так противно. А если это бомба? А если это капсула нейропаралитического газа? Биооружие? Заражение мерзкой фауной? А зачем еще может понадобиться тайком подкидывать коробку на станцию. Между прочем крупную станцию. С людьми: персоналом, небольшим военным гарнизоном общего правительства и конечно-же обычными людьми. Даже если кто-то из этих людей был в чем-то виновен, то никак не все. Вот в чем могли быть виновны исследователи, остановившиеся на станции для дозаправки? Или туристы? Такие же как он курьеры. Все они попали в черный список Леи? Не слишком ли высокая цена за… Черт возьми, да за что он заплатил такую цену? Он ведь и виновен ни в чем не был. Просто высадился на планету, просто посидел в баре. Просто помог сбежать симпатичной девчушке от бандитов. Все что было дальше просто не укладывается в голове.
Так много вопросов. Так много.
Открывать коробку страшно. Даже сканировать слишком… Нет, это перебор. Надо найти в себе силы и встать. Надо показаться экипажу. И все рассказать. Надо. Надо…
Надо!
Но почему так сильно дрожат руки?