Мои предки иноверцы

Данный труд-исследование (или как там его назвать – не знаю) считаю для себя едва ли не самым главным, потому как в нем я попыталась собрать воедино всё, что мне самой было и стало известно о моих предках по материнской линии и всё, что с ними сопряжено, включая атмосферу, их окружавшую. Ей богу, они того стоят! Особенно один, самый в роду главный – мой прадед Эрих Виллер.

                ***

Так уж, видно, было угодно насмешнице Судьбе, что во мне – простой московской девчонке, выращенной исконно русской бабушкой, Еленой Ивановной (урожденной Верзиловой), странным образом соединилась кровь отца-армянина (плюс русская четвертинка от бабушки) с кровью немцев (а может французов) по происхождению.
Лично я предпочла бы французов, потому как немцев люто ненавижу за все их «художества» во время войны. Одно утешает – что мои предки, в любом случае, к фашистской Германии (и к Германии вообще) никакого отношения не имели.
В семье деда-немца (был ведь еще дед-армянин, но он умер задолго до моего рождения) хранились сведения о том, что род их ведет свое начало от французских гугенотов – фамилия «Виллер» звучала, как Вилье(р), что предки моих предков бежали из Франции от погрома и резни, вошедшей в историю, как «Варфоломеевская ночь». Случилось это 24 августа 1572 года, накануне Дня Святого Варфоломея. В результате массового избиения гугенотов католиками, во Франции тогда погибло почти 30 тысяч гугенотов. Около 200 тысяч бежали в соседние государства – Англию, Польшу и немецкие герцогства... Так или иначе, Виллеры до конца своих дней оставались в России немцами, за что в конце концов жестоко поплатились.

Ну а в мамину кровь немецкую составляющую внес сын Эриха Виллера, Бернард, взявший в жены мою русскую бабушку и покинувший этот мир в год моего рождения. По дореволюционным метрикам он Бернгард Оскар Эдмунд Виллер. Чтобы не ломать себе языки, русское окружение опускало в его имени одну согласную, а то и вовсе заменяло его на «Бориса». (Соответственно, мама всю жизнь была в паспорте «Наталией Бернардовной», а по жизни «Наталией Борисовной».) В дореволюционной России было принято менять мудреные иностранные имена российских немцев (начиная с царстующих особ) на более удобоваримые – русские.
Не могу только понять, как родители бабушки отпустили свою совсем еще молоденькую дочь в чуждую ей среду, и по менталитету, и по вероисповеданию. Что ни о большой любви, ни об альянсе речи не шло, я догадалась по одной забавной фразе, как-то оброненной в сердцах моей уже состарившейся и давно овдовевшей бабушкой: «Мужчины... Фу, какая гадость!» А ведь кроме своего мужа она не знала других мужчин.

В молодости мало кто стремится вникать в коллизии семейной родословной – всегда находятся дела поважнее да поинтереснее. Эта потребность приходит с годами. И все же сохранились в памяти детства отдельные эпизоды из воспоминаний бабушки и мамы. Неоценимыми оказались семейные альбомы, которые педантично собирал дедушка, а потом и мама. Постепенно набралась целая папка старых документов семьи Виллеров и публикаций, связанных с их жизнью и деятельностью. Удалось даже заглянуть – с помощью отыскавшихся родственников – в санкт-петербургские дореволюционные архивы; наладить связи с научными сотрудниками, собиравшими музейную экспозицию семьи Виллеров в Царицыно. Привнесли свою лепту и поиски в интернете. И картинка, как пазл, сложилась довольно любопытная, представляющая, на мой взгляд, интерес не только для нас, прямых потомков этой фамилии.

                Откуда корни растут

Итак, отец деда-немца, то есть мой прадед, Э.Э. Виллер (1851-1921), был личностью не просто значительной, а очень даже незаурядной – известный в свои дни предприниматель, общественный деятель, промышленник-фабрикант, благотворитель, глава большой, многодетной семьи...
В сохранившихся данных о нем он значится как Эрих Эдуард (или Эдуардович) Виллер. Но у немцев все выглядит несколько иначе, поскольку имена у каждого двойные, а то и тройные. Прадеда звали Эрих Готтфрид Вениамин. А прапрадеда – Эдуард Рудольф. Поэтому в царских указах Николая II, например, он фигурировал в каком-то невероятном до нелепости, сверхусложненном варианте: «Эрих-Готтфрид-Вениамин Эдуардов Рудольфов Виллер».
 
В семейных альбомах предостаточно фотографий прадеда. Но лишь на одной-единственной он запечатлен с орденами и медалями на груди и на шее. Узнать историю этой фотографии мне удалось совсем недавно. Уже в Америке, работая над мемуарами и собирая сведения о своих предках, я решила открыть на Facebook страничку, посвященную прадеду и дедушке.
Разместила там фотографии их семьи и весь свой архив, включая собственные статьи, с ними связанные. Среди посетителей сайта отыскались, как водится, родственники и единомышленники. 
Один из последних – москвич Кирилл Сокол, профессионально изучающий памятники Российской империи (а прадед отливал их на своем заводе сотнями), прислал мне копию книжной страницы с «ятями» и прочими стиллистическими и орфографическими особенностями дореволюционного слога. На странице излагалась биография прадеда, с его портретом – тем самым, с орденами и медалями. Теперь мне стало понятно, зачем он сфотографировался при полном параде с «кавалерией» (как тогда говорили) знаков, медалей и орденов на груди – его об этом попросили – для публикации, в которой перечисляются все его награды.
Кирилл желал уточнить через меня некоторые указанные там данные. А назвать источник забыл. Я ломала голову, каким изданием (журналом или газетой) при жизни прадеда была напечатана его полная биография. А когда сам Кирилл помог разгадать загадку... раздулась, как индюшка, от гордости за своего предка.
Оказалось, что страничка с его биографией принадлежит шикарнейшему юбилейному изданию 1913 года, на высококачественной глянцевой бумаге : «Трехсотлетие царствования державного Дома Романовых». Я нашла экземпляр книги на аукционе «Антикварий. Антикварный дворик», продавшем ее за 220 000 рублей. Поэтому там не только дается полная характеристика книги, с фотографиями обеих обложек и корешка переплета, но и выборочно размещены 24 страницы (при общем объеме 542 стр.) Последняя из представленных на сайте и есть та самая, прадедушкина – в разделе «Торговля и промышленность». (Разделы перечислены отдельно.)
Вот как аукционное общество описывает сей антикварный фолиант: «Полукожаный художественный переплет, роскошное золотое и цветное тиснение с барельефами Романовых, художественное тиснение и орнаметальные украшения! Большой альбомный формат: 35,5 х 27,5 см, вес ; 6 кг! Кожаный бинтовой корешок с богатым золотым /глубоким!/ тиснением! Стилизованные цветные форзацы с гербами России, торшированный обрез блока, шелковое ляссе!»
В информации о содержании говорится: «В книге изложена история царствования каждого из членов правящей династии, а также приводятся краткие биографии всех выдающихся государственных служащих, военачальников, медиков, педагогов; деятелей искусства, спорта и духовенства; промышленников и предпринимателей».
Привожу текст прадедушкиной страницы, как есть, только без ятей:

«Художественно–Бронзо–Цинко–Литейный Завод Э.Э.Виллера в гор. Москве.
Виллер – Эрих Эдуардович, почетный потомственный гражданин. Родился в 1851-ом году в г. Юрьеве (Лифл.губ.) и образование получил частью в г. Юрьеве, частью в г. Петербурге. В 1870-ом году Э.Э. поступил на службу в один из крупнейших С.-Петербургских механических заводов, где изучил на практике механическое и литейное дело. В 1875-ом году Э.Э. основал собственную мастерскую, имевшую очень скромные размеры. В этой мастерской Э.Э. работал сам с 1-м мальчиком-рабочим. Благодаря энергии и упорному труду владельца, спустя 5 лет мастерская Э.Э. преобразилась в небольшой слесарный завод, на котором работало 30-40 чел. рабочих.
В настоящее же время завод Э.Э. достиг грандиозных размеров, причем на нем изготовляются всевозможныя художественно-бронзо-цинко-литейныя и слесарно-строительныя работы, сооружаются памятники, как светские, так и церковные и т.д... Э.Э на собственные средства выстроил в гор. СПБурге часовню в память павших воинов, которую пожертвовал городу; затем Э.Э. участвовал в постройке памятника Н.В. Гоголю в гор. Москве, а в 1911 году, в память 50-летия освобождения крестьян, Э.Э. соорудил памятник Александру II в гор. Саратове. Вообще Э.Э. сооружено более 500 памятников Императору Александру II в России. Оборот завода в настоящее время достигает 200 000 р. в год. И за доброкачественность выполнения заказов Э.Э. удостоен многих высших наград на всевозможных заграничных и русских выставках.
Э.Э.Виллер состоял присяжным попечителем при Московском Коммерческом суде, состоит членом Коммерческого о-ва Взаимного Кредита, членом Московского ремесленно-кредитнаго т-ва, почетным членом о-ны «Утоли моя печали», членом Российского о-ва Красного Креста, членом Императорскаго человеколюбиваго о-ва, членом Евангелическаго Миссионернаго о-ва, членом Императорскаго сельско-хоз. о-ва птицеводства и т.д. и т.д., в то же время жертвуя крупныя суммы на благотворительныя и просветительныя дела...
В 1894 году Э.Э. Высочайшим указом Правительствующему Сенату возведен в звание почетнаго потомственнаго гражданина. Э.Э. – кавалер орденов св. Анны и св. Станислава II и III степ., медалей – большой (на шею) золотой на Андреевской ленте и серебряной за охрану при короновании Николая II-го; помимо этих знаков отличия Э.Э. имеет много различных медалей и знаков от разных учреждений.
Москва. Гороховский пер. собств. дом №21. Тел. 67-34. Магазин: Москва. Маросейка, 2. Тел. 28-57.»
 


                Утоли моя печали

О том, что прадед занимался благотворительностью, делал щедрые пожертвования на богоугодные дела, в частности – активно помогая Общине сестер милосердия «Утоли моя печали», я узнала из царского указа Николая II.
Общину сестер милосердия создала на собственном энтузиазме и на собственные средства княгиня Наталья Борисовна Шаховская (1820-1906), начав со строительства в Немецкой слободе (в ту пору уже Лифортово) главного здания общины и церкови. А потом и многочисленных филиалов. Взращенные ею сестры милосердия самоотвер-женно, с полной отдачей, иногда – рискуя собственной жизнью (при эпидемии холеры, например, в 1872, и на полях сражений) ухаживали за тяжело больными и ранеными, отправляясь за ними в самое пекло, а также – за немощными, бездомными, психически неполноценными людьми, оказывая помощь всем, кто в них нуждался.
После того как император Александр II за высокие заслуги общины взял ее под свое личное покровительство, она начала называться Александровской общиной «Утоли моя печали». Высокое покровительство с той поры было ей обеспечено преемниками императора – Александром III и Николаем II. К началу ХХ века община превратилась в благотворительную империю. Одни помогали благому делу своими знаниями и навыками, другие – сердечным теплом и заботой, как сестры милосердия, третьи поддерживали общину материально. В числе последних был и мой прадед.
За щедрые пожертвования и поддержку Э. Виллер получил звание Почетного члена Александровской общины сестер милосердия «Утоли мои печали» и Знак Общества Красного Креста.

                Возлюби ближнего своего как самого себя

Чтобы удовлетворить свое любопытство, я немного порыскала по источникам. Знак Российского Общества Красного Креста в форме белого щита, увенчанного короной монарха, с наложенным на него красным крестом, был учрежден в 1899 году указом императора Николая II. Он вручался «за услуги, оказанные делу человеколюбия в период военных действий и во время общественных бедствий; за продолжительную полезную деятельность в мирное время; за пожертвование не менее определенной Правительством суммы (5 000 руб)».
Изготовлялся сей знак из серебра, позолоты и рубиновой эмали. Надпись по канту призывает цитатой из Библии на церковнославянском языке: «ВОЗЛЮБИШИ БЛИЖНЯГО ТВОЕГО IАКО САМЪ СЕБЕ». Знак выдавался Главным управлением Российского Общества Красного Креста с разрешения императрицы Александры Федоровны, его покровительницы. Почетными членами Общества были сам император, все великие князья и княгини, многие высокопоставленные светские лица и представители высшего духовенства.

                Кавалер ордена и почетный гражданин

В романовском фолианте указано, что Э.Виллер был кавалером орденов св. Анны и св. Станислава II и III степ., медалей – большой (на шею) золотой на Андреевской ленте и т.д. (Кресты орденов Св. Георгия, Св. Владимира, Св. Анны и Св. Станислава принято было носить на шее.)

Один из потомков Виллеров (Кирилл Самурский, фотограф, историк, специалист по японской культуре), с которым мы в родственно-дружеском контакте через Facebook, откопал в архивах Санкт-Петербурга несколько уникальных документов и переслал мне их копии, за что я ему безмерно благодарна. Приведу парочку из них:

«Божиею Милостию МЫ, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая и прочая и прочая
Нашему московскому 2 гильдии купцу, почетному члену Александровской общины сестер милосердия «Утоли моя печали» Эдуарду Готфриду Виллеру. В воздаяние особых трудов и заслуг, оказанных Вами, согласно положению Комитета о службе чинов гражданского ведомства и о наградах, всемилостивейше пожаловали МЫ Вас, Указом в 23 день Апреля 1899, Капитулу данным Кавалером Императорского и Царского Ордена Нашего Святого Станислава третьей степени с правами по 148 ст...»
 
   
«Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая и прочая и прочая
Манифестом в 10 день Апреля 1832 года установлено сословие почетных граждан на правах, в оном предначертанных; а как верноподданный Наш Московский второй гильдии купец и кавалер ордена Св. Станислава 3 ст. Эрих-Готфрид-Вениамин Эдуардов Рудольфов Виллер представленными актами доказал право на почетное потомственное гражданство, то, возводя оного Эриха-Готфрида-Вениамина Эдуардова Рудольфова Виллера с женою Эммою-Маргаритою Александровою Михайловою, сыновьями Александром-Бруно, Николаем-Александром, Леонидом-Августом-Альфредом, Робертом-Александром-Эдуардом, Бернгардом-Оскаром-Эдмундом и дочерьми Лидиею-Каролиною и Женни-Каролиною-Эммою в сословие почетных граждан всемилостивейше повелеваем пользоваться как ему так и его потомству всеми правами и преимуществами Манифестом сему сословию дарованными. В свидетельство чего повелели МЫ сию грамоту Правительствующему Сенату подписать и государственною НАШЕЮ печатью укрепить.
Дана в Санктпетербурге ..........дня 1902 года.»

 

Почетный Потомственный Гражданин – это сословие. «Потомственный» означало, что все его потомки, начиная с детей, автоматически обретают тот же статус. Звание это было введено в 1866 году и просуществовало до 1917 года, упраздненное вместе с другими чинами и званиями царской России. Присваивалось оно Московской городской думой за особые заслуги перед москвичами и утверждалось императором.

Из истории Юрьева – города в Лифляндской области, в котором родился Э.Виллер: Это бывший Дерпт. До присоединения к Российской империи в начале XVIII века Лифляндия (Как по-сказочному звучит!) была Шведской Ливонией. Дерпт (по-немецки Dorpat, D;rpt) – один из древнейших городов Европы, ведущий свою историю с V века (только тогда он назывался Тарбату). В XI веке Ярослав Мудрый захватил эти земли, переименовав Дерпт в Юрьев. После распада Древнерусского государства город переходил из рук в руки, меняя, как перчатки, свои названия и хозяев: Новгородская республика – Ливонский орден – Речь Посполитая – Шведская империя – Российская империя – СССР – Эстония. Александр III, «разнемечивая» в очередной раз завоеванный им Прибалтийский край, вернул городу имя Юрьев. Позднее Лифляндия, вместе со Смоленской губернией, вошла в состав Рижской губернии. С 1919 года Дерпт-Юрьев стал эстонским городом Тарту (эстонский вариант Тарбату), вторым по численности населения после Таллина.
 
И мать, и отец прадеда родом из Дерпта, из семей простых тружеников, лютеранского вероисповедания. В уцелевшем свидетельстве дерптской церкви Св. Иоанна (на немецком и русском языках), где прадед был крещен, записано, что отец его, Эдуард Рудольф Виллер –переплетчик, мать, Августа – урожденная Гросберг.
Во времена прадеда Юрьев-Дерпт вроде как был своим – российским, хоть и сохранял немецко-эстонский состав населения. А следовательно Эрих Виллер в Москву перебрался не из-за границы (с родителями или без – не знаю). Приехал он в 1867 году 16-летним юношей, имея при себе гроши на дорогу да рекомендательное письмо по-немецки к старым друзьям, жившим в Немецкой слободе. Предположительно, у него уже было базовое профессиональное образование, поскольку в Дерпте в те времена находились десятки заведений металлических изделий, принадлежавших немецким подданным.
По сведениям упомянутой выше «биографии», Эрих совершенствовал свои навыки на известных предприятиях Санкт-Петербурга. В Москве осел, само собой, поближе к своим – к бывшей Немецкой слободе, на Басманной (Покровке), в доме Бондырева, затем в доме Леонова. (А может это одно и то же.) Свои дома и фабрику построил в центре Москвы, в Гороховском переулке...
Немецкая слобода, сегодня москвичами совсем забытая, сыграла немаловажную роль в истории столицы, а то и – в становлении петровской империи. Она являла собой как бы город внутри города, выгодно отличаясь от грязной тогда Москвы чистотой, опрятностью, планировкой и архитектурой. Ее называли «Маленькой Европой в российской столице», «немецко-лифляндским предместьем Москвы». Такой она предстала перед юным Петром I, убегавшим сюда из Преображенского не только развлекаться, но и учиться у иноземных мастеров «уму-разуму», их образу жизни, их культуре быта и взаимоотношений, их знаниям и навыкам. Можно сказать, что «окно в Европу» он «прорубил» через Немецкую слободу.
После пожара 1812 года слобода начала терять свою исключительность, но немцы продолжали там жить, являясь второй по численности – после русских – этнической группой Москвы. (На рубеже ХХ века из 17 тысяч всей «иностранной» общины 14 тысяч составляли немцы, остальные 3 – латыши, эстонцы, финны и шведы.) И все они по традиции предпочитали селиться именно здесь, поближе к сохранившейся лютеранской церкви.

                Старая Новая церковь

В 25 лет Эрих женился на красивой статной немке, 24-летней Эмме Маргарите Фогелер (1852-1922), дочери московского купца Александра Фогелера и Эммы Каролины Вейнгольд. Венчание состоялось в церкви Святых Петра и Павла, старейшем и крупнейшем лютеранском приходе на территории России.
Поначалу, в XVI веке, это был неказистый, деревянный молитвенный дом. После очередного пожара построили каменную церковь с колокольней. Петр Первый, собственноручно заложивший основной камень в ее фундамент, пожертвовал из казны большую сумму денег на ее строительство.
«Новая церковь», как ее иногда называли, с тех пор трижды горела, каждый раз возрождаясь вновь. Но после пожара 1812 года восстановить ее уже не удалось. Несколько лет спустя в Немецкой слободе московская лютеранская церковь появилась снова, только на другом месте. Строили ее на средства короля Пруссии Фридриха Вильгельма III и российского императора Александра I, пожертвовавших огромные ссуды. Со временем ее несколько раз расширяли, увеличивая приход.
Последний раз – по проекту архитектора В. А. Коссова, одного из авторов Храма Христа Спасителя, после чего ее начали называть Кафедральным собором Московского Консисториального округа. Претерпев еще целый ряд «катаклизмов», в постсоветское время он стал главным собором региональной Евангелическо-лютеранской церкви всей Европейской части России. 
На сегодняшний день в Москве всего две лютеранские церкви. Вторая, совсем крохотная – Св.Троицы, на Немецком (Введенском) кладбище. В первой Эрих и Эмма венчались, под сенью второй покоятся. Они пришли в этот мир с разницей в один год, и с такой же разницей покинули его. Он – в 1921-м, она – в 1922-м. А в промежутке между рождением и смертью была долгая, счастливая жизнь в созданной и взращенной ими обширной семье. В церкви Свв. Петра и Павла супруги крестили и венчали всех своих семерых детей, а потом и внуков.
Неожиданно для себя вычитала в «Научном вестнике Царицына», что прадед, плюс ко всем своим достоинствам, еще и неплохо, с удовольствием пел и был членом Общества любителей смешанного хорового пения при церковной общине евангелическо-лютеранской церкви Святого Михаила. Там существовало мужское хоровое общество «Liedertafel», которым руководил композитор М.М. Иполитов-Иванов, чье имя сейчас носит один из ведущих музыкальных ВУЗов России и мира – ГМПИ (Государственный музыкально-педагогический институт).

                Предок – фабрикант. Впечатляет!

Эрих Виллер был неутомимым тружеником, постоянно расширявшим свое производство, завоевывавшим (а точнее – выигрывавшим на конкурсах) рынки сбыта. Нет, магнатом или просто «шибко богатым» он не стал, но зарабатывал, видимо, прилично, если годовой оборот его завода составлял 200 000 рублей (по тем временам деньги немалые), а сам слыл щедрым меценатом.
Кстати, начало ХХ века (до Первой мировой войны) в плане покупной способности считается лучшим временем за всю историю дореволюционной России. Бабушка рассказывала, что за 3 копейки можно было купить ведро слив, лукошко яиц. За рубль – 25 буханок ржаного хлеба, 20 килограммов картошки... А за 3 рубля – корову.
Не поленилась покопаться в интернете, и нашла-таки приблизительный курс «николаевского» рубля по отношению к рублю нынешнему: 1 = 1335. Таким образом 200 000 рублей эквивалентны 267 000 000.
Эрих Виллер держал несколько контор и магазинов в разных районах Москвы для сбыта производимой им продукции и для заключения договоров. Имел конторы-представительства и в других городах – в Нижнем Новгороде, Владикавказе, Томске, в частности.
 

На дореволюционной открытке Маросейки хорошо видна (справа) броская вывеска его магазина-конторы в доме Леоновых – «Э.ВИЛЛЕРЪ и Ко».
Он построил несколько каменных домов рядом со своей фабрикой – в Гороховском переулке (под номерами 15-21) – для себя и для обеспечения жильем своих сотрудников. Его дети с семьями имели в них свои апартаменты, в том числе и семья моего деда. В его собственности находились также складские помещения на «Малой Покровке, участок Маросейки, дом Леоновых». Есть сведения, что для работников своего предприятия прадед построил несколько дачь в Царицыне и Софрино, где имел собственные усадьбы.

После революции на базе и на территории фабрики прадеда возник крупный завод «Технолог», существующий по сей день. Вот так начинается печатный проспект его истории:
«В 1875 г. Виллер Эрих Эдуардович основал свое дело в Москве, в Гороховском переулке, на очень скромных началах, изготовляя собственноручно художественые и хозяйственные принадлежности из металла. В 1885 г., все больше расширяя свое дело, занялся сооружением памятников, церковными и строительными работами. В 1900 г он превратил мастерские в завод художественных и металлических изделий с количеством рабочих, доходящим до 150 человек... После Октябрьской Социалистической Революции завод был национализирован и в связи с разрухой законсервирован. В 1929 г. был реорганизован в медно-литейный и механический завод «Технолог». И т.д.
Явный перепев этих сведений, причем недостаточно компетентный дан в очерке «История промышленности России в фотографиях: Московский экспериментальный завод Технолог». Он начинается словами: «В городе Москва в доме 21 в Гороховском переулке, потомственный Почетный Гражданин Виллер Эрих Эдуардович в 1875 г. основал свое дело в Москве...» И дальше фотография – крупное изображение жилого дома Э.Виллера, построенного им для себя и членов своей семьи. (https://32.livejournal.com/4770289.html)

Завод же его выглядел совсем иначе – с отдельно стоящими цехами, офисным корпусом, просторным рабочим двором, где отливались бронзовые монументы, и большими воротами, над которыми чугунной вязью, дугообразно красовалось имя владельца.

Сегодня Гороховский переулок – одно из исторических мест Москвы. Все здания находятся под защитой государства, как культурное наследие: Дворцовая усадьба богатого заводчика И.И.Демидова (дом № 4), ныне Московский государственный университет геодезии и картографии. Частная женская гимназия В. Н. фон Дервиз (№10), ныне «Центр образования». Особняк статского советника К.В.Паженкопфа (№12), ныне посольство Эквадора в России. Особняк Морозова (№14), сейчас в нем редакция журнала «Международная жизнь». А «Приют для сирот Евангелического попечительства о бедных женщинах и детях» (дом №17) похож на средневековый готический замок из какой-нибудь сказки... Он был построен архитектором Максимом Геппенером в 1888 году на пожертвования состоятельных московских немцев, в числе которых был и Э.Виллер.

В «Исторической справке туристического проспекта города Москвы» говорится: «Комплекс разноэтажных зданий, выполненных в стиле неоклассицизма, принадлежал семье потомственного почетного гражданина Эриха Готфрида Эдуарда Виллера, владевшего крупным производством по изготовлению скульптуры, памятников, бронзовых изделий, церковной утвари». Только где теперь этот «комплекс разноэтажных зданий» - никто из его потомков найти не может.

В деловых кругах Москвы прадед имел репутацию честного, энергичного и профессионально состоявшегося человека, обладавшего художественным чутьем. О чисто человеческих его качествах говорит хотя бы такой эпизод: В смутном 1905-м семья владельца художественно-кузнечной мастерской, талантливого литейщика Евграфа Сергеевича Куприянова (автора ворот и ограды перед Банком России, на Неглинной), практически оказалась выброшенной на улицу. Прадед не побоялся протянуть ему руку помощи, предложив не только место старшего мастера на своем предприятии, но и жилье в одном из своих домов.

                От монументов до надгробий

Эрих Виллер регулярно принимал участие в крупных конкурсах, определявших, какому предприятию поручить осуществление проекта по сооружению памятника в том или ином городе, и часто выигрывал, получая престижнейшие заказы, с которыми блестяще справлялся.
В 1880 г. на его заводе были отлиты декоративные детали к памятнику Пушкина (А.М. Опекушина) – гирлянды-цепи и лавровые венки вокруг 18 гранитных тумб, четыре чугунных фонаря потрясающей красоты и бронзовые детали пьедестала. Памятник был установлен в начале Тверского бульвара на Страстной площади (ныне Пушкинская). Значительно позже, в 1950-м весь комплекс переместили на противоположную сторону площади, где он и находится по сей день. 
К выполнению этого заказа мой дед (Бернард) – первоклассный литейщик и скульптор, отношения не имел по той простой причине, что в 1880 году ему было всего 7 лет от роду. А вот в другом выигранном его отцом конкурсе – на изготовление монументального комплекса Гоголю в Москве – принимал самое активное участие.
Автор памятника выдающийся скульптор-монументалист Н.А.Андреев, а автор всего проекта один из крупнейших российских зодчих рубежа столетий Фёдор Осипович Шехтель (в оригинале – немец Франц-Альберт Шехтель). По имеющимся у меня данным, на заводе Виллера были отлиты в бронзе сам монумент, четыре тематических барельефа пьедестала, цепи и четыре декоративных фонаря.
В семейном альбоме дедушки сохранилась фотография, запечатлевшая как он извлекает из гипсовой формы базу хорошо известного всем москвичам фонаря гоголевского комплекса, составленную из трех смотрящих в разные стороны львов.

Торжественное открытие памятника на Пречистенском (ныне Гоголевском) бульваре было приурочено к столетию со дня рождения писателя в 1909 году. Длилось оно целых три дня при огромном скоплении людей – юбилей Гоголя вылился в Москве в широкомасштабный праздник.
Несмотря на неоспоримые художественные достоинства, андреевский вариант Гоголя, сидящего в согбенной позе и в упадническом настроении, вызывал много толков и недовольства. Он простоял 42 года, после чего несколько раз менял «место жительства», пока окончательно не перекочевал во двор бывшей усадьбы графа А. П. Толстого, на Никитском бульваре, где Гоголь провел последние четыре года своей жизни. На смену Гоголя хмурого пришел Гоголь жизнерадостный, «стоячий», работы Н. Томского. Но фонари со львами остались на прежнем месте, всё также украшая собой Гоголевский бульвар...
Затем было сооружение мемориальной часовни в Петербурге – в память о павших воинах (упомянутой в «биографии» Э.Виллера). Для Нижнего Новгорода был выполнен памятник Александру III.
Под занавес российского царизма произошел небывалый всплеск украшательства едва ли не всех городов и даже сел памятниками Царю-Освободителю Александру II – в связи с празднованием 50-летнего юбилея отмены крепостного права. Причем монументы или бюсты заказывались местными управами, средства собирались добровольно, «всем миром». Заказы сыпались как из рога изобилия. За период с 1911 по 1914 год их появилось по всей Руси порядка 2,5–3 тысяч. Безостановочно трудились, отливая бюсты и монументы, литейные заводы Э.Новицкого, Морана, Сан-Галли, Козлова, Городецкого и конечно Виллера. В его рекламном листке значится: «Завод участвовал в сооружении следующих выдающихся памятников Царю-Освободителю в Саратове (вся бронза), в Черниговской, Костромской, Воронежской, Тамбовской, Рязанской, Саратовской, Владимирской, Киевской и других губерниях.»
В «Богородском городском форуме», от 29.08.2012, подробно описывалось как местное сельское общество при поддержке купцов-промышленников крупного и богатого села Богородское, Нижегородской губернии, заказало фирме Э. Виллера монумент Царю-Освободителю. «Виллер воспользовался услугами Опекушина, купив права на тиражирование статуи, выполненной скульптором для села Хоружевка Полтавской губернии и установленной на пьедестале 3 июля 1886 года в честь 25-летия отмены крепостного права. Ее серийная копия и была освящена в селе Богородском Нижегородской губернии 26 мая 1913-го года при громадном стечении публики...»
А «Нижегородская земская газета» (№ 21) сообщала: «С раннего утра по селу, и особенно по Александровской улице заметно было оживленное движение; дома были убраны зеленью и флагами, а на некоторых были выставлены портреты Государей. К молебну у памятника собрались все учащие и учащиеся, шпалерами расположившиеся вокруг памятника; а также депутации с венками, богородская вольная пожарная дружина и горбатовская потешная рота, накануне прибывшая на торжество. Молебен был отслужен соборне, пели два хора певчих. После молебна священником о. Михаилом Сигрианским было сказано прочувственное слово на тему события и была отслужена краткая лития. При пении «Вечная память» пелена с памятника упала и пред глазами молящихся предстала на высоком пьедестале величественная фигура Императора Александра II во весь рост, в мантии, с грамотой в правой руке и скипетром в левой. Г. начальником губернии была провозглашена здравица за Государя Императора Николая Александровича, покрытая долго несмолкаемым громогласным «ура», смененным народным гимном, который был исполнен духовым оркестром и хором певчих. Представителем Феодосийского общества трезвости была произнесена речь, после чего депутации возложили венки на памятник...» 
Жизнь богородского монумента оказалась недолгой. После октябрьского переворота 1917 года статую Александра II низвергли. А ее помпезный пьедестал более 60 лет использовали в качестве памятника жертвам контрреволюционного мятежа, и лишь в 1980-х окончательно демонтировали. Аналогичная участь постигла и все прочие памятники царским персонам. Увидеть их можно теперь разве что на чьих-то старых, пожелтевших от времени коллекционных открытках.

В 1912-м к столетию Отечественной войны 1812 года и в память о Бородинском сражении был перестроен Бородинский мост. Металлические детали дизайна к нему отливались на заводе Виллера. Перекинувшись через Москву-реку в двух километрах от Кремля, он соединял Смоленскую улицу с Большой Дорогомиловской и Киевским вокзалом. (Позднее, при сооружении нового моста, от него использовали только опоры.)
Чтобы осуществлять столь крупные и трудоемкие заказы, нужны были опытные умелые руки не одного и не двух специалистов. В печатной литературе, посвященной Эриху Виллеру, мне не раз попадались оценки, подобные этой: «Такому выходу на один уровень с известнейшими предпринимателями он обязан исключительно своим деловым неординарным способностям, художественному вкусу и умению подбирать талантливых лепщиков, формовщиков, кузнецов, литейщиков». Могу добавить: помимо всего прочего, немаловажную, если не главенствующую роль играло высочайшее качество литья, предлагаемое Виллером.
Продукция его завода выставлялась на художественно-промышленных выставках России, в частности – в Нижнем Новгороде, и заграницей. Ассортимент изделий был более чем широк и разнообразен – от статуй и бюстов до художественных предметов интерьера.
Предприятие Виллера в разное время называлось по разному, хоть смысл был заложен один: «Художественно-строительная, бронзо-цинковая и литейная фабрика». «Фабрика Художественных работ из разных металлов» «Бронзо-медно-литейный, чугуно-литейный и арматурный завод и фабрика».

Отдельной отраслью завода было выполнение частных заказов на оформление могил – мемориальных памятников, чугунных оград и цепей, усыпальниц, часовен и т.д. Мама рассказывала, что ее дед для тех же нужд выписывал из Германии фарфоровые гирлянды и букеты цветов потрясающей красоты. 
Заказы на надгробия выполнялись и для других городов, о чем сейчас, так много лет спустя, можно узнать разве что случайно – наткнувшись, например, вот на такую фразу о пермских двух кладбищах в книге «Перми старинное зерцало», В.Гладышева: «На рубеже веков художественные намогильные кресты выполняла московская фабрика "Э. Виллер на Покровке". Великолепные образцы "расцветших" крестов (правда, поржавевших) - в семейных оградках священников Будриных, Петровских и Пушиных (с фигурой архангела), купцов Досмановых (VIII). С конца 90-х кованые железные кресты появляются и на Егошихинском».
Основная часть такого рода заказов, естественно, исходила от единоверцев, жителей Немецкой слободы. Поэтому особенно много авторских надгробий, выполненных самим Бернардом Виллером и им же отлитых в металле, было на Немецком (Введенском) кладбище.
С детских лет я ездила туда с мамой и бабушкой. Они показывали мне могилы наших предков, сгруппированные в одном месте и занимающие довольно обширную территорию недалеко от главного входа, рассказывали о каждом. Больше всего – о самых близких... Здесь, в фамильной усыпальнице, похоронены практически все члены семьи Виллеров. Бабушка, а затем и мама присоединились к ним, обретя здесь вечный покой.
               
                Самое иноверческое кладбище Москвы

Не могу удержаться, чтобы не рассказать о Немецком кладбище все, что сама знаю. Немецкое кладбище – одно из самых старых и самых загадочных кладбищ Москвы, окутанное легендами и невероятными историями. Согласно одной из них, кладбище стоит на древнем подземном городе с многочисленными ходами-тоннелями, и попасть в него можно только через один из старинных склепов. Через какой именно – никто не знает. Скорее всего, это просто вымысел. А может и нет. Ведь Земля хранит столько тайн, сокрытых под нашими ногами.
Едва ступив за помпезные готические ворота высокой кирпичной ограды в этот обособленный, словно застывший во времени мир безмолвия, я всякий раз благоговейно замирала, как от погружения в жутковатую, таинственную сказку, будоражащую и умиротворяющую одновременно. Преобладание черного камня в надгробиях непривычной формы, иммитирующей европейский, зачастую готический архитектурный стиль. Мавзолейчики, некрополи, часовни, склепы в виде порталов-врат в загробный мир. И обилие скульптур грустной, но дивной красоты – херувимы, коленопреклоненные ангелы с поникшими крыльями, скорбящие женские фигуры под мраморными складками накидок.
А рядом неожиданные композиции, типа убегающей из дома к любовнику молодой жены с красной живой гвоздикой, зажатой в бронзовой руке. (Обманутый муж сначала заказал это надгробие, а когда оно было готово, убил жену и себя.)
Чугунные и каменные ограды, запутавшиеся в самостийно разросшихся кустах. На всем лежит налет запустения и замшелой старины, подобный зеленой патине на омытой дождями и ветрами бронзе. Рассеянный полумрак под сомкнувшимися кронами таких же старых деревьев превращает кладбище в полулес-полухрам. Ощущение такое, что попадаешь в иной век, в иное измерение, изолированное от суеты живых.

Когда-то в Немецкой слободе было два своих кладбища. Но В 1771 году, в связи с эпидемией чумы, по указу Екатерины II, под иноверческое кладбище было отведено место за пределами города – на Введенских горах (одном из семи холмов, на которых стоит Москва). В 1798-м, по просьбе пасторов и старост лютеранской церкви, оно было существенно увеличено. На его территории открыли протестантский и католический участки, куда были перенесены захоронения с Немецкой слободы и Марьиной рощи.
Ныне это не просто кладбище, а объект культурного наследия российской столицы и одновременно – оазис культуры европейской. Здесь покоятся бароны, графы, дворяне, купцы, крупные промышленники и меценаты, деятели культуры и ученые. Над их надгробиями трудились немецкие, русские, итальянские и многие другие мастера. А моему деду и прадеду здесь принадлежит авторство как минимум нескольких десятков памятников.

 В книге «История московских кладбищ», Юрия Рябинина, мне попался на глаза любопытный эпизод с немцем, «лившим слезы над каждой могилой» Введенского кладбища. Разговорив его, автор книги узнал о том, как в Польше в первые же дни после Второй Мировой Войны он стал свидетелем полного истребления немецкого духа с польской земли, когда запросто убивали мирных немцев, забирали их квартиры, ровняли с землей их кладбища. «И вот этот человек, – пишет Рябинин, – оказавшись в Москве на Введенке, был совершенно потрясен тем, что у русских, у которых, казалось бы, претензий к немцам больше, чем у какого-либо другого народа, в их столице находится большое немецкое кладбище, благополучно пережившее и «Германскую», и Великую Отечественную, и до сих пор не утратившее свой «немецкий колорит».
На колорит тут действительно никто не посягнул, не потревожил. Разве что потеснил немного. С послевоенного времени кладбище просто начали называть Введенским – по местности, на которой оно расположено, и разрешили москвичам, независимо от вероисповедания и национальности, хоронить здесь своих близких. Но оба названия сохраняются по сей день.
Из новых «соседей» бывших жителей Немецкой слободы упомяну лишь нескольких: крупнейший российский издатель И.Сытин; известные архитекторы и художники отец и сын Мельниковы; оба брата художника Виктор и Аполлинарий Васнецовы; писатель М.Пришвин; литературовед М.Бахтин; всемирно известная российская балерина О.Лепешинская; прекрасные советские актеры А.Тарасова, Т.Пельтцер, Рина Зеленая, М. Козаков, Г.Бортников; спортивный комментатор Н.Озеров; оперная певица М.Максакова и т.д. и т.д.
Здесь случайно можно натолкнуться на работы скульпторов С.Коненкова (Птица Сирин на могиле Пришвина), Наталии Крандиевской (беломраморная фигура Христа у фамильной усыпальницы Третьяковых-Рекк), на мозаику художника Петрова-Водкина и усыпальницу архитектора Ф. Шехтеля. (К последним двум я еще вернусь.)
Как любят повторять многие, кладбищенская земля Введенки примирила не только представителей разных конфессий, но и бывших смертельных врагов. Здесь находится братская могила немецких военнопленных, погибших в московских госпиталях от ран в 1914-м. Полегли в русскую землю французы наполеоновской армии, сложившие головы в Москве в 1812-м - оградой братской могиле служат восемь орудийных стволов, вкопанных в землю и объединенных цепью. А неподалеку от них – братская могила русских воинов, сражавшихся с французами за Москву. Солдаты и офицеры Советской армии. Здесь с почестями были захоронены сбитые фашистами во Вторую Мировую летчики французской авиационной эскадрильи «Нормандия-Неман». В 50-х годах их останки перевезли во Францию, но у памятника по-прежнему раз в год собирается несколько десятков ветеранов.

Кстати о французах. Был такой замечательный шеф-повар Люсьен Оливье, прибывший в Россию из Франции в 1860-х и открывший в Москве очень вкусный ресторан французской кухни «Эрмитаж». А прославился он тем, что придумал рецепт салата, который так крепко держал в секрете, что унес его с собой в могилу. Впрочем, это ничуть не помешало русским хозяйкам ввести в традицию готовить на праздники, и особенно на Новый Год «салат оливье», заполняя пробелы рецепта собственной фантазией.
О том, что ресторатор-француз почил именно здесь, на Немецком кладбище, стало случайно известно только в 2008 году, благодаря проведенной инвентаризации бесхозных захоронений. Родных у него в Москве повидимому не было, поскольку надпись на памятнике гласит: «Люсьенъ Оливье, скончался 14 ноября 1883 г. Жилъ 45 летъ. Отъ друзей и знакомыхъ». С тех пор, как стало известно место его захоронения, к могиле автора «салата оливье» регулярно начали наведываться студенты кулинарных учебных заведений, в основном перед экзаменами – на счастье так сказать, превратив ее в своеобразный талисман.
У могилы человека-легенды Фридриха Гааза, сына пастора из немецкого города Мюнстерайфеля, ставшего в России Федором Гаазом, другой контингент поклонников – бывшие зеки, особенно те из них, кто был осужден по ошибке.
Будучи членом Московского тюремного комитета и главврачом московских тюрем (с 1829 года), Гааз посвятил свою жизнь облегчению участи заключенных и ссыльных. Он добился открытия лазаретов для них и школ для их детей; отделения осужденных от подозреваемых; отмены бритья половины головы у женщин. Изобрел «щадящие кандалы» – более легкие, на кожаной подкладке; добился, чтобы от кандалов освобождали стариков и больных. И многое другое. Безвозмездно лечил бедных, снабжая их лекарствами и одеждой. На благотворительность ушли все его сбережения. Его девизом, высеченным на надгробном камне, было: «Спешите делать добро!»
А когда тюремный доктор умер, хоронить его было не на что – он ничего себе не оставил. Гроб несли на плечах через всю Москву. (А ведь Введенское кладбище очень далеко от центра – метро Семеновская.) За ним шла 20-тысячная процессия.
Более чем полтора века прошло с тех пор. Но благодарные потомки не забыли «святого доктора», как его окрестили при жизни. (Кстати, церковь рассматривает вопрос о его канонизации.) Его именем названы больницы, приюты, школы, улицы, фонды – в Москве, Санкт-Петербурге, в Перми, Гомеле, Одессе. А в Ессентуках и Железноводске (где он открыл источники минеральных вод) установлены памятники и мемориальные доски.
К другой могиле – старца Захария, протоптали тропу верующие. Зосима (Захарий), схиархимандрит Троице-Сергиевой Лавры, слыл при жизни чудотворцем и ясновидцем. К нему за помощью и наставлением приходило множество людей. В те времена, в молодом советском государстве на представителей духовенства были гонения, вплоть до расстрела.
Над Захарием, попавшим под колпак НКВД, постоянно висела угроза ареста. На него накладывали домашний арест, запрещали принимать людей. Но к нему все равно шли и шли. За несколько дней до своей кончины старец сказал: «Я после смерти буду гораздо более жив, чем сейчас». И действительно. Он является во сне своим ученикам и близким, кого-то предостерегая от опасности или неверных поступков, кого-то благословляя на добрые дела.   
Старца Захария похоронили на кладбищенском участке, принадлежавшем его духовной дочери Екатерине Висконти и её сестре. Так они все трое там и покоятся. Могила стала местом паломничества страждущих. Этот святой старик и после смерти, как обещал, помогает людям.
Табличка у могилы Зосима-Захарии сообщает: «Прожил 86 лет (1850-1936), совершил много подвигов, сотворил множество чудес, засвидетельствованных очевидцами. Некоторые чудеса сотворил Бог ради Захарии еще в детстве его. Он трижды видел Троицу и трижды наяву Богоматерь; дважды ходил по воде, как по суше, по его молитве воскрес умерший, он исцелял больных и очищал от грехов. Это подвижник, достойный имени святого».

На Немецком-Введенском кладбище, давно уже стало традицией среди верующих нести к могилам усопших свои невзгоды, просить у них помощи – в делах, в любви, в семейных неурядицах, в избавлении от врагов, от разного рода недугов. Еще один пример тому – усыпальница Эрлангеров, стены которой сплошь испещрены надписями, адресованными Всевышнему. Люди верят, что мольба их достигнет цели... Но, в данном случае, с хозяином захоронения, Антоном Эрлангером, эта вера напрямую не связана. Его в посредники между людьми и Богом никто не записывал.
Его отец, Максим Эрлангер, приехавший в Россию из Германии, был композитором и дирижером, и работал в Мариинском театре. Антон пошел по другому пути, став крупным мукомольным промышленником. В 1881 году он открыл в Москве (в Сокольниках) мукомольный комбинат, и построил первую в России гигантскую паровую вальцевую мельницу фантастической производительности, перерабатывавшую до 170 тонн зерна в сутки. А потом начал строить аналогичные мельницы по всей стране (около 800 штук). Он делал щедрые пожертвования на благотворительные нужды, учреждал стипендии, помогал бедным, открыл школу мукомолов в Москве. А в Ялте купил землю и разбил на ней огромный общественный парк, который ялтинцы до сих пор знают, как «Парк Эрлангера».
Антона Эрлангера называли «мучным королем», основателем мукомольной промышленности России. Превратившись в Мелькомбинат №1, его мельница в Сокольниках работает по сей день. Ей и имя присвоили – увы, не ее создателя, как следовало бы ожидать, а председателя Госплана СССР Цюрупы. А имя Эрлангера осталось только на его усыпальнице.
Построил ее друг Антона, Франц-Альберт Шехтель, тоже обрусевший немец, один из крупнейших зодчих рубежа XIX-XX столетий, кавалер орденов Св. Анны и Св. Станислава. Компактный, уютный и в то же время монументальный молельный домик в виде часовни-склепа с летящими ангелами на фронтоне был спроектирован Шехтелем по типу античных храмов, с полукруглым куполом.
Там, на алтарной стене, напротив входа, в неглубокой нише, находится большое мозаичное панно (2 на 1,5 м). На нем аллегорическая композиция в древнерусском стиле: Христос, сеющий на земле зерна добра. Панно освещено естественным светом, льющимся сверху из трех полукруглых окон. Автор живописного эталона к мозаике известный русский художник Петров-Водкин. В качестве сюжета он не случайно избрал рассказанную Христом «Притчу о сеятеле», учитывая род деятельности семьи Эрлангер, хлебных торговцев и мукомолов.
Вот к этому «Христу-сеятелю» и обращались верующие, записывая свои мольбы и просьбы на стенах часовни карандашами, ручками, фломастерами. Они-то про панно знали, тогда как миру искусства оно долгое время оставалось неизвестным – до тех пор, пока одна простая женщина, московская армянка Тамара Павловна Кронкоянс, не имея за душой ни гроша, не умудрилась отреставрировать за свой счет усыпальницу Эрлангеров и попутно защитить от разрушения могилу старца Захария.
До своего духовного подвига, как классифицировала ее поступок церковь, Кронкоянс лет 10 была прикована к постели – отказывали ноги. Женщина горячо молилась, прося у Бога исцеления, чтобы успеть совершить какое-нибудь благое дело. Ее молитва была услышана. Чудо свершилось. Она встала на ноги. 
Тамара Павловна не забыла свой обет. В 1990-х она поселилась на Немецком кладбище, в железном строительном вагончике, терпя жару и холод, ухаживала за могилами – не теми, за которые платят, а за заброшенными. Видя, в каком запустении находится могила старца Захария и усыпальница Эрлангеров, она задалась целью привести их в надлежащий вид. Поскольку своих средств у женщины не было, она просила милостыню у посетителей кладбища. Ее многие знали и практически никогда не отказывали. За 12 лет ей удалось собрать необходимую сумму – 100 тысяч рублей.
Благодаря стараниям этой удивительной женщины, и с благословения Патриарха Алексия Второго, могила старца Захария укрылась от непогоды часовней – медной снаружи, обшитой деревом изнутри, а усыпальница Эрлангеров обрела свой первозданный вид.
В 2001 году киностудия «Патсмос» сняла документальный фильм «Прощеное воскресенье», рассказавший о подвижничестве Тамары Павловны Кронкоянс. Тогда-то общественность и узнала о еще одной работе Петрова-Водкина, сокрытой в частной усыпальнице и не значившейся ни в одном каталоге. Кронкоянс уже глубокая старушка. Но она жива и здорова.

До склепа, известного в народе, как «Дом на песке», «Вампирский склеп» или просто «Вампирка», у подвижницы из народа руки еще, видимо, не дошли. (Вампирским его окрестили потому, что кто-то якобы наткнулся в нем на торчащую из земли руку.) Это ветхое, полуразрушенное сооружение, несмотря на свою безусловную архитектурную ценность, пользуется дурной славой – в первую очередь, из-за готов, повадившихся в последние десятилетия совершать там свои ритуальные обряды, сродни черным мессам сатанистов.
Кто такие готы? Goths (варвары) – крайне экзотическая молодежная, скорее даже подростковая субкультура, зародившаяся в конце 70-х прошлого века (а в России еще позже), зацикленная на смерти, мистике, загробной жизни, на страданиях и боли (через садо- и мазохизм).
Выглядят готы вызывающе странно. Одеваются только во все черное, вычурное, бьющее в глаза. Ногти черные, волосы черные, иногда выбритые на висках до макушки. Густой макияж – мертвенно белые лица с черными или красными губами и непременной черной обводкой вокруг глаз. В одежде и украшениях используют атрибутику Смерти и сатанинскую символику. Откровенно подражают некроманам (испытывая особую страсть к кладбищам), вампирам (при встречах целуют друг друга в шею), зомби (демонстрируют полную отрешенность от внешнего, материального мира) и сатанистам, эпотируя окружающих. Любят устраивать ночью на кладбищах коллективные сходки под музыку с оргиями. Этакая полудетская извращенная романтика, которая с возрастом, как правило, проходит.
Вот эти московские готы и облюбовали «Вампирку» на Введенском кладбище. Они так «достали» его администрацию, что той пришлось принимать защитные меры – усиливать ночную охрану, оснащать их излюбленные места видеокамерами. «Некроманов» после этих мер явно поубавилось. Но прошло несколько лет, и они снова начали объединяться – пока в интернете, для возобновления ритуальных встреч у «Вампирки». Воззвание к готам-единомышленникам на их сайте начинается так: «Все, кто любит бывать на этом замечательном Кладбище, кто понимает его красоту, слышит вечный диалог Жизни и Смерти... Те, которые касаясь вековых стен склепов, ощущают дуновение времени... Все, понимающие величайшую ценность Введенского Кладбища... ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС!»
 «Вампирка» или «Дом на песке» – усыпальница со склепом, вход в который, по древним лютеранским традициям, выполнен в виде полуразрушенного античного портика храма, символизирующего Врата в загробный мир (что, видимо, и привлекло готов). Кому она принадлежала, доподлинно неизвестно, так как на ней нет имен. Но есть версии. По одной из них – семье крупного предпринимателя и инвестора фона Вогау. По другой – семье немецкого купца Людвига Кноопа, ставшего в России мануфактурщиком-миллионером Львом Герасимовичем Кнопом, «отцом русского ситца», о котором в Москве ходила поговорка: «Где церковь, там и поп, где фабрика – там Кноп».
Я не случайно заострила внимание на последнем захоронении. Именно с ним, еще до появления на свет московских готов, связана самая интересная, самая загадочная и печальная история Введенского кладбища. Точнее будет сказать – со статуей, некогда его украшавшей.
               
Начинается эта история с другого захоронения, находившегося напротив «Дома на песке». Монументальный фамильный некрополь принадлежал представителям старинного немецкого дворянского рода, баронам фон Мекк. Глава династии строителей и владельцев железных дорог, Карл Фёдорович фон Мекк, до революции был одним из основоположников российского железнодорожного транспорта. Его сын и преемник, барон Николай Карлович фон Мекк, четверть века (с 1892 по 1927) возглавлявший Общество Московско-Казанской железной дороги, внес огромный вклад в развитие транспортной системы всей страны, как до революции, так и после.
Николай Карлович был связан делами с Флоренцией, где имел два собственных дома. Там он и заказал известному флорентийскому мастеру, профессору Рафаэлло Романелли, скульптуру Христа (на пьедестале размашистым почерком автора поставлена подпись, дата и адрес его мастерской во Флоренции), и сам же привез отлитую в бронзе двухметровую статую в Москву – сначала по воде до Крыма, а оттуда – железной дорогой.
Это потрясающей красоты произведение искусства, как вскоре выяснилось, обладало не только огромной силой эмоционального воздействия на человека, буквально приковывая к себе его взгляд и душу, но и чудодейственными свойствами.
 
Христос изображен в непринужденной, полной внутреннего достоинства позе со слегка откинутой головой, обеими руками указывающий куда-то вправо и вниз. Есть версия, что первоначально, по задумке автора, это была композиция из двух фигур, называвшаяся «Блаженный у ног Христа». Блаженный, притулившийся тут же, на ступеньках некрополя, со страдальческим выражением лица смотрел на Христа. Москвичи – и лютеране, и православные, боготворили статую Христа, окрестив ее «Иконой Спасителя», но невзлюбили юродивого. Даже фотографируясь рядом с «Христом», старались заслонить собой вторую скульптуру, чтобы на фото ее не было видно. А потом «Урод», как его называли, и вовсе с кладбища пропал.
В 1929 году советская власть «по-советски отблагодарила» Николая фон Мекка за все, что этот яркий и благородный человек для России сделал – его расстреляли. А фамильный некрополь уничтожили, сровняв с землей. Накануне этого варварства неведомые почитатели «Иконы Спасителя» успели тайно перетащить статую к соседнему безымянному захоронению – к «Дому на песке».
Там она и простояла до 1947 года. Слава о том, что статуя чудотворна, быстро распространилась по всей Москве. Верующие устраивали к ней настоящее паломничество. Собирали стекавшую с кистей бронзовых рук дождевую воду, омывались ею, пили ее. А когда дождя не было, приносили воду с собой и поливали статую. Даже в зимнюю стужу. Говорили, что «Икона Спасителя» способна снять неизлечимый недуг или исполнить просьбу в течение получаса. Верующие оставляли записки с мольбами о помощи у подножья статуи или писали прямо на стенах склепа.
 В «Житии» широко известной святой блаженной Матроны («Сказание о житии старицы Матроны») записано, что когда она тяжело заболела и у нее отказали ноги, она послала свою келиньицу в 30-градусный мороз на Немецкое кладбище к статуе Спасителя. Облив водой руку «Христа», монашка собрала ее в сосуд и принесла матушке. Матрона исцелилась.
О чудодейственных свойствах статуи я впервые услышала от мамы и бабушки. Всякий раз, навещая могилы близких, они видели толпившихся перед ней людей. Одни шли за исцелением для себя, другие приводили древних старцев и нуждавшихся в божьей помощи детей. А когда получали то, о чем просили, в благодарность несли цветы к подножью статуи.
Теперь уже мало кто из них знал, что предназначалась она совсем для другой могилы. Да и какое это имело значение. Для тех, кто в нее верил, статуя существовала сама по себе, как прямая связь с Господом. А «Дом на песке» стал для идущих к ней ориентиром, проводником, посредником. Этаким объектом номер один на всем Введенском кладбище. В те годы, когда статуя Христа стояла перед ним, все его стены были испещрены надписями-просьбами. Администрация кладбища их раз в год терпеливо закрашивала.

Такой фанатизм не мог не насторожить власти города. После совещания в верхах было принято решение проблемный объект с кладбища убрать. При этом действовали довольно вероломно. Скульптуру обшили досками, засыпали опилками и ночью тайно с кладбища вывезли. А на ее месте оставили такой же деревянный ящик, только пустой. Людям долгое время морочили голову, дескать, статуя вот она, здесь, ждет реставрации. А когда терпение людей иссякло и собравшаяся толпа потребовала: «Верните нам нашего Христа», ящик у них на глазах вскрыли, и все увидели, что он пуст. Ожидавшим цинично заявили: «Ваш Христос вознесся».
Произошло это в 1947 году. С тех пор никто не знал, куда увезли статую и что с ней сделали. А между тем вокруг нее шли непрекращавшиеся письменные и устные 89дебаты (или, как их церковь окрестила – торги), продолжавшиеся до 1976 года, когда было принято окончательное решение передать статую Христа, музею Московской православной духовной Академии Троице-Сергиевой лавры (Сергиев-Посад). О том, что судьба статуи решалась долгих 30 лет, стало известно благодаря директору музея, Давиду Саркисяну. Он, как выяснилось, по собственной инициативе, собирал все документы, связанные с соответствующей перепиской должностных лиц, а перед смертью передал церкви всю папку с архивом.
Так статуя Христа, наконец, нашлась. Она украшает церковно-археологический кабинет музея Академии и снова доступна для обозрения.   


                Прадедовы потомки

Вернусь однако к свом предкам. Кипучая деловая активность ничуть не мешала прадеду быть прекрасным семьянином. Вместе с супругой, Эммой Александровной, они вырастили, как я говорила, семерых детей и их внуков. Дети у Эммы и Эриха, как по заказу, появлялись на свет каждые два года. Первыми были близнецы Александр-Бруно (1878) и Лидия-Каролина (1878). За ними – сын Николай-Александр  (1880). Потом – дочь Женни-Каролина-Эмма (1882), сыновья Леонид-Август-Альфред (1884), Роберт-Александр-Эдуард (1886) и мой нетерпеливый дед, Бернгард Оскар Эдмунд (1887), родившийся, в нарушение семейной традиции, через год после предыдущего ребенка. 
Несмотря на то, что родным языком Эриха и Эммы был немецкий, в семье говорили по-русски. Их дети воспитывались на русской культуре. Данная тенденция сохранялась и в семьях их повзрослевших детей, включая двух дочерей, вышедших замуж за британских подданных, кузенов Николая и Альфреда Барто.
Мужчины Немецкой слободы проходили военную службу в царской армии, в полках «иноземного строя». Их брали в основном как специалистов в пехотные, кавалерийские полки, артиллеристами, инженерами, медиками, музыкантами. Отслужили свое и сыновья Эриха Виллера, не знаю, правда, в каком качестве. Судя по форме, дед был простым солдатом, и вернулся домой последним, как самый младший.
Женился он тоже последним. Для него эта служба, которую он проходил в Смоленске, практически на Родине своего отца, оказалась, в известном смысле, судьбоносной. Там он познакомился с одной из трех дочерей генерала царской армии, Ивана Верзилова (под началом которого служил), влюбился в нее, и домой после службы вернулся, нарушив еще одну семейную традицию, с русской невестой. (Как это происходило по части ритуала – кто за кем ездил и кто невесту привез, он или родители, честно говоря не знаю. Не сообразила спросить бабушку, когда было время.)
Не знаю я и того, как поначалу среагировали родители деда, его братья и сестры, и их супружеские пары на появление в их среде чужачки. Но приняли ее, как родную. Бабушка моя, Елена Ивановна, надо отдать ей должное, была красива, хорошо воспитана и к тому же обладала кротким, покладистым нравом. Для свекра она стала самой любимой невесткой. Причем ей не пришлось даже менять свое христианское

Все сыновья Эриха Виллера получили хорошее образование и были при деле. (К сожалению, располагаю лишь фрагментарными сведениями о них.) Старший сын, близнец Александр-Бруно окончил 4-ую мужскую гимназию в Москве, жил отдельно от семьи, в Введенском переулке (если не ошибаюсь – заведовал там же конторой отца, принимавшей заказы на оформление могил), был женат на Элли Эмильевне Бернгард. В советское время работал переводчиком с немецкого языка в библиотеке Наркомместпрома РСФСР.
Николай-Александр – самый успешный из всех и самый удачливый, поскольку был единственным из братьев, кто смог дожить до глубокой старости. По образованию архитектор. Долгое время работал с Францем Альбертом Шехтелем, одним из крупнейших зодчих рубежа XIX-XX столетий.
Леонид-Август-Альфред. Образование незаконченное высшее. Инженер.
Могу судить по фотографиям, что смолоду он был щеголем и сердцеедом, этаким картинным красавчиком-офицером, знавшим себе цену. Женился. Имел четырех детей – сыновей Германа, Игоря, Олега, и дочь Нину. В советское время работал инженером на Ачисайском полиметаллическом комбинате в Казахстане.
Получается, что о Роберте Виллере я вообще ничего не знаю, кроме причины его преждевременной смерти, к которой еще вернусь.
Бернард Оскар Эдмунд, мой дедушка, учился в «Реальном училище с пансионом» (на Мясницкой), известном как частная Фидлеровская гимназия или как Реформаторская лютеранская гимназия Ивана Фидлера и считавшаяся одним из лучших учебных заведений Москвы. 
Меня заинтересовал находившийся в стенах этой гимназии аквариум, какой-то невероятный, трехэтажный. Все три аквариума были установлены по вертикали, друг над другом. Верхний имел в длину 11/2 аршина, средний – 1; аршина и нижний – 21/2 аршин. (1 аршин равен 0,71 метра.) Над ними был сооружен искусственный скальный грот, из которого вода водопадом стекала в верхний аквариум, из верхнего – в средний, из среднего – в нижний. Оттуда уходила в задекорированный под ним резервуар и поднималась наверх, под «скалу», что обеспечивало циркуляцию воды.
Но Фидлеровская гимназия вошла в историю не своим аквариумом, а кровавой трагедией в ее стенах, послужившей началом Декабрьского восстания в Москве. Вот историческая справка:
«Училище Фидлера с начала 1905 года – один из центров революционной деятельности: здесь разместился штаб боевых дружин Москвы. Вечером 9 декабря в училище собралось около 150-200 дружинников, гимназистов, студентов, учащейся молодёжи. Шла подготовка к вооруженному восстанию. 5 декабря в училище Фидлера состоялась открытая общегородская конференция большевиков Москвы.
Дом Фидлера был окружён войсками (две роты солдат Самогитского полка с артиллерией, эскадрон драгун Сумского полка, жандармы и полиция), которые предъявили ультиматум о сдаче. После артиллерийского обстрела (дом был пробит снарядами в нескольких местах) «восставшие дружинники», потеряв несколько человек убитыми и более десятка ранеными, сдались. Часть сдавшихся (около 20 человек) была зарублена драгунами. Разгром училища Фидлера правительственными войсками ознаменовал переход к вооружённому восстанию по всей столице.»
Бернарду Виллеру в 1905 году было 17 лет, то есть он уже заканчивал гимназию, и вполне мог оказаться втянутым в разыгравшиеся события. Но я, честно говоря, ничего об этом не знаю.

Как я уже говорила, дедушка по профессии был скульптором и первоклассным литейщиком, перенявшим творческие и профессиональные навыки и знания своего отца, работал под его началом. У него было двое детей – моя мама, Наталия – Нелли (1915), и сын Мирослав – Мира (1919).
О членах семьи старшей дочери Лидии, прожившей долгую жизнь (87 лет), благодаря ее правнукам и многочисленным, хорошо сохранившимся фотографиям (включая и альбомы моего деда), информация наиболее полная. Лидия вышла замуж за Николая Ричардовича Барто (1865-1931), британского подданного, как я упоминала, выпускника Комисаровского технического училища, служившего управляющим на заводе Виллера. У Лидии и Николая было трое детей: дочь Евгения и два сына – Ростислав и Павел.
Ростислав Барто (1902-1974) был художником. Павел Барто (1904-1986) – прозаиком и поэтом. В начале 20-х служил помощником при штабе командующего всеми морскими силами Республики, во время II Мировой войны – на Северном флоте.
Известная детская поэтесса и писательница Агния Барто (урожденная Волова) была первой женой Павла Барто. Брак их продлился 6 лет, но она сохранила его фамилию. После Агнии у него было еще три жены, и от всех он имел детей. Последняя, Рената Николаевна Виллер  – его кузина, дочь Николая Виллера. Они прожили вместе 25 лет.
Вторую дочь прадеда, Евгению (Женни), всю жизнь преследовал злой рок. Она вышла замуж за кузена Николая Барто – Альфреда Богдановича (1876-1919), родила двух очаровательных детей – Елену (1910) и Жоржика (1912). Ее муж скончался в 43 года, сын – в 5 лет, а дочь – в 21 год. На могиле своих близких Евгения написала: «Любовь никогда не умрет. Спите спокойно, мои дорогие, скоро и я приду к вам». Остаток своей жизни она провела с сестрой Лидией и на их могилах, и умерла в 61 год.
Но все это, и многое что еще, не менее ужасное, случится с семьей Виллеров позже. А пока что все они жили дружно, весело, сплоченно, тесно общаясь друг с другом, особенно после того, как прадед построил просторную семейную усадьбу в подмосковном Царицыно.

 Поскольку дачный поселок Царицыно, возникший в конце позапрошлого века рядом с одноименным дворцово-парковым ансамблем, играл очень большую роль в жизни моих предков, проводивших там не просто лето, а добрую половину года, у меня был стимул, мотив и интерес узнать об этом проблемном историческом объекте как можно больше, пройтись по основным его вехам. Я не стала бы даже называть это очередным отступлением, поскольку, повторюсь, судьба Виллеров крепко-накрепко вплетена в историю Царицына дачного.

                Из истории Царицына: Черная Грязь

Места те в разное время именовались по-разному. И хозяева у них были разные. Поначалу – бояре Годуновы, при Иване Грозном. По приказу Бориса Годунова (1552-1605) были построены плотины на здешних речках, образовавшие цепочку каскадных прудов, протяженностью в 5 км. Один из них, самый большой в Московской области, по сей день зовется Борисовским. (А все вместе они теперь Цареборисовские.)
После того, как были обнаружены целебные грязи и «Живоносный источник», отмеченные часовенкой в честь Богородицы, обширная безлюдная пустошь с несколькими избами получила название село Богородское. Позже его переименовали в Черную грязь, переданную в пользование Евдокие Стрешневой (1626-1645), ставшей русской царицей и родоначальницей династии Романовых.
Отец царицы, Семен Стрешнев, подошел к полученным землям по-хозяйски и занялся их благоустройством – построил боярские хоромы, погреба, амбары, мельницу, заложил фруктовые сады и огороды. В строительстве помогали ему несколько сотен белорусских пленных.
Следующий владелец князь В.Голицын, фактический глава государства русского при царевне Софье Алексеевне (1682-1689), обустраивался с княжеским размахом, много чего добавив и модернизировав на французский манер, включая ландшафтный парк. Его усадьба вполне себе могла сойти за дворец. Но после того, как Петр I отправил Голицына в ссылку, все его черногрязенское хозяйство было конфисковано и отошло к казне.
Позднее Пётр I подарил Чёрную Грязь молдавскому господарю Дмитрию Кантемиру (бежавшему от турок в Россию), который с удовольствием там обосновался и над дальнейшим расширением своего нового поместья хорошо потрудился. И Голицын, и Кантемир особенно заботились о поддержании прудов в надлежащем состоянии, возводя новые плотины и обновляя старые, украшая их водяными мельницами и искусственными островками.

                Царицыно дворцовое

К концу XVIII века Екатерина II, задумав сделать Москву второй столицей, подыскивала себе живописное местечко для загородной резиденции, на манер Петергофа, и остановила свой выбор на Черной грязи, придя в восторг от прудов, ландшафтного паркового ансамбля, фруктовых садов и умиротворяющего русского раздолья. Екатерина выкупила поместье с прилегающими к нему селами у престарелого сына Кантемира. А неподобающее царственной особе название местности переименовала в Царицыно – то бишь: «принадлежащее царице». Остаток лета 1775 года она провела вместе с князем Потемкиным в голицынско-кантемировской усадьбе, организуя здесь не только празднества, но и приемы, и даже заседания Государственного совета.
Строительство царицынской резиденции Екатерина поручила придворному зодчему Василию Баженову. Свой архитектурный подход Баженов окрестил «нежной готикой», хотя по существу это была все та же, присущая российскому стилю, эклектика. Им впервые было использовано сочетание красного кирпича и белого камня (а не штукатурки).
По проекту Баженова царицынский ансамбль должен был состоять из двух дворцов (один – для императрицы, другой – для ее сына, цесаревича Павла) в окружении нескольких корпусов (хозяйственных, для придворной знати), с павильонами, ротондами и мостами. Плюс разбросанные по парку имитации древних развалин, модные в те времена.
На протяжении десяти лет (с 1775 по 1785) Баженов вкладывал в свой проект не только душу, талант и время, но и собственные средства, когда денег из казны не хватало. За все эти годы императрица ни разу в Царицыно не появилась. Чтобы реализовать свой замысел, он влез в долги, продал свое имение и дом в Москве, разорился, и вместе с женой во время строительства жил в Царицыне. Увы. Все его жертвы и рвение закончились для него личной трагедией.

Архитектор больше концентрировал внимание не на внутреннем облике своих творений, а на внешнем, украшая их белокаменными орнаментами, как праздничные торты – кремом. Императрице результаты его многолетних трудов не понравились. Внутри дворца ей было тесно, темно и неуютно, «как в гробу» – потолки низкие, окна узкие, и ни одного туалета. А посему Екатерина повелела разрушить до основания практически законченное, покрытое кровлей дворцовое здание – случай беспрецедентный в истории архитектуры.
И разобрали, на что ушло еще несколько лет. Следом пошли на снос Большой Кавалерский и Камер-юнгфарский корпуса, но это позднее.
Есть весьма любопытная версия, что гнев императрицы был вызван дошедшими до нее сведениями о тайном вступлении ее придворного архитектора в масонскую ложу и о том, что он является связующим звеном между масонами и цесаревичем Павлом, что для нее было равносильно заговору.
Считается даже, что в дворцовых постройках Царицына зодчий-масон закодировал иконографическую программу масонской символики. Из его построек до наших дней сохранилось несколько деталей ансамбля. В частности – необычайно красивый Большой мост над глубоким оврагом со стрельчатыми арками в стиле готических соборов. Зигзагообразный орнамент моста и воспроизводит, якобы, ту самую масонскую символику. Так или иначе, Баженов был отстранен от работ и навсегда попал в немилость. Перестраивать дворцовый комплекс поручили его ученику, Матвею Казакову, что больно ударило его по самолюбию.

Строительство (а это еще 10 лет – с 1786 по 1796) несколько раз прерывалось из-за государственных финансовых проблем. И окончательно остановилось на стадии внутренней отделки семнадцатикомнатного двухэтажного дворца – заказчица, Екатерина II, приказала долго жить. Ненавидевший ее наследник престола, император Павел I, все последующие работы в Царицыне отменил. Казаков успел перестроить только Большой дворец, все остальные детали комплекса остались баженовские.

С годами так и не законченный дворец, в котором никто никогда не жил, начал ветшать и разрушаться (особенно после того, как обвалилась его кровля, а потом и внутренние перекрытия). От дворца оставались практически только наружные стены. Прекрасные здания зарастали травой, и даже деревьями, умудрявшимися пристроиться на верхних поверхностях. Теперь дворцовый комплекс величали не иначе, как «руиной» или «мрачной развалиной». Хотя мрачным он вовсе не был, скорее – сказочно-открыточным. 

Прогулки среди «старины глубокой» доставляли массу эстетического удовольствия. А уж для влюбленной парочки лучшего места и не сыскать. Романтика заросших диким лесом руин, безмятежные бескрайние просторы, сочная зелень трав, холмы и овраги, сверкающая гладь озер – вот что представляло из себя Царицыно тех лет.

Оживление наметилось с появлением главноначальствующего Кремлёвской экспедицией (ЭКС) Петра Валуева (1801), человека мало приятного, но отдавшего много сил возрождению Царицына. По его инициативе реконструировали и благоустроили оранжереи, приносившие неплохой доход царицынскому хозяйству, отремонтировали плотины, разбили английский парк с беседками и павильонами. И разумеется позаботился сей энтузиаст о собственном проживании. Построенная им усадьба, вошедшая в историю Царицына, как «Валуевский дом», имела на редкость выгодное расположение – на высоком пригорке над прудами с панорамным видом на дворцовые постройки и парк. Увы, «валуевский расцвет» был недолог – в 1814 году главноначальствующий умер. Но история его дома имела длинное и «веселое» продолжение. (Об этом пониже.)

Император Александр II, побывавший в Царицыне (1856), решил, что тратить деньги казны на поддержание бесполезных руин прабабки – непростительное расточительство, и наказал перевести нефункциональное поместье из дворцового ведомства в удельное. Вот этот императорский указ и решил неожиданным образом судьбу райского уголка, так долго не находившего себе применения.
Из дворцовой постройки на содержании казны Царицыно превратилось в выставленное на продажу «бесхозное хозяйство», которое отныне обязано было само себя содержать, да еще и приносить доход казне. Продавали его за 82 тысячи рублей, как «склад кирпича». А ведь ансамбль обещал быть уникальным. Каждая его деталь – произведение искусства. Чего стоят одни только баженовские Фигурные ворота и галерея-ограда с помпезной, высоко вознесенной аркой, отмечающие символическую границу между дворцом и парком, Малый дворец, Хлебный дом и Кавалерские корпуса. К счастью, желающих заняться разборкой дворцовых руин по кирпичику не нашлось.               

                Царицыно дачное

Тогда-то и возникла идея сдавать участки в аренду (сроком почти на сто лет) под дачное строительство, благо дачный бум стремительно набирал в Москве обороты. Стимулировала данную тенденцию открывшаяся в 1866 году станция «Царицыно» на Московско-Серпуховской ветке Южной (позднее –Московско-Курской) железной дороги – первая остановка поезда после Москвы. Всего 18-20 минут в пути, и вы на месте. В дачный сезон курсировали специальные поезда Москва-Царицыно и обратно  – этакий шатл на рельсах. Позднее, в начале ХХ века, железнодорожное сообщение с Москвой в летние месяцы стало еще удобнее. Поезда «Молния» доставляли дачников и их гостей в Царицыно с интервалами в четверть часа. А утром и вечером (для тех, кто работал в Москве) интервалы сокращались до пяти минут.

Среди состоятельной московской интеллигенции стало престижным строить дачи в Царицыно. Здесь жили философ Владимир Соловьев, поэты Федор Тютчев и Алексей Плещеев, писатели Леонид Андреев, Иван Бунин и Андрей Белый, композитор Петр Чайковский, певец Леонид Собинов и многие-многие другие видные деятели культуры и искусства. Формировался свой, царицынский мирок со своим эксклюзивным обществом и своим образом жизни, настроенным на отдых, общение, развлечения и удовольствия.
Помимо домовладельцев были, как везде, и сезонные арендаторы. Двое из них – знаменитый археолог и нумизмат А.Орешников и не менее знаменитый историк-москвовед И.Забелин, директор Исторического музея, занялись вдруг в Царицыне археологическими раскопками. Они первыми заметили, что заросшая лесом земля вокруг них дыбится одинаковой, полусферной формы холмиками, и предположили, что это могут быть рукотворные курганы. Их предположение вылилось в открытие. То были могильные курганы славян-вятичей ХI–ХII веков, из которых они извлекали уникальные предметы обихода, украшения, статуэтки, что добавило новый акцент здешним местам. (К этой таинственной страничке истории Царицына я еще вернусь.)

В долгосрочную аренду отдавали все, пригодные для дачного строительства участки, и даже Кавалерские корпуса дворца. В баженовских Третьем Кавалерском и Хлебном доме (самых достроенных) открыли трактиры с номерами. Дачные поселки возникали один за другим – Старое Царицыно, Центральный, Воздушный Сад, Поповка, Покровская Сторона, Новое Царицыно, Воробьевка. Старым Царицыно стали называть дачи, построенные рядом с дворцово-парковым ансамблем, а Новым – поселок, возникший на левом берегу Царицынских прудов, на самом высоком, наиболее сухом месте, среди вековых сосен.
Один за другим открывались магазины, места бытового обслуживания, керосиновая и скобяная лавки, продовольственный магазин, столовая, буфеты, пекарня, аптека, парикмахерская, мастерские ремесленников и т.д. Появилось и своё почтово-телеграфное отделение с телефонной связью (но это уже попозже). В «Путеводителе по Царицыну» упоминается, что из Москвы «ежедневно приезжали разносчики со всевозможными товарами».
Имелась, разумеется, и своя церковь – не церковь, а целый храм, с колокольней и трапезной. Самая первая, деревянная, была построена еще боярами Стрешневыми в 1682 году над источником целебных грязей, и именовалась Храмом иконы Божией Матери «Живоносный Источник». Ее кирпичный аналог, в стиле елизаветинского барокко, доживший до наших дней, был возведен в 1765 году князем Кантемиром. Стараниями царицынских дачников при церкви учредили церковно-приходское попечительство с бесплатной амбулаторией для крестьян, прислуги и рабочих.
Центром дачной жизни, ее козырем и главной достопримечательностью конечно же оставался Царицынский парк с его живописными руинами и каскадными прудами. На Нижнем Царицынском и Борисовском прудах, помимо базы Московского общества любителей рыболовства (со своими гостиничными номерами), построили купальни, лодочные и спасательные станции, солярии. Пруды содержались в идеальном порядке.
Дачники приезжали сюда на летние месяцы семьями, с полным штатом прислуги – от дворников до поваров. В альбоме моего дедушки есть фотографии, на которых запечатлен их дворник – с женой и тремя детьми. То есть прислуга тоже завозилась целыми семьями. (А может такие, как семья дворника, жили здесь круглый год.)

                Мои предки в Царицыно

Прадед купил огромный участок леса в Новом Царицыно и построил на нем просторную усадьбу с тремя двухэтажными зимними домами. Один попроще – для прислуги. Один – для гостей и членов семьи. И один, так сказать, общий – богато украшенный деревянной резьбой, резными колоннами и цветными витражами на нижней веранде, с мезанином под высокой готической башенкой.               
С тех пор с ранней весны и до поздней осени вся многочисленная семья Виллеров жила на даче. Дружно жила, с удовольствием. Им было о чем поговорить, что рассказать и чем поделиться друг с другом. Они любили слушать музыку. А прабабушка использовала каждую свободную минуту для рукоделия – весь дом был украшен ее кружевными или вышитыми салфеточками, модными в те времена. Обучала она рукоделию и своих невесток. Что же касается внуков, неукоснительно действовал принцип: делу время, потехе час. Каникулы – каникулами, но и для обучения музыке, искусству, иностранным языкам время находилось.

Все члены семьи собирались вместе в Большом доме за длинным обеденным столом на просторной нижней веранде, пили чай из пузатого бронзового самовара, отдыхали в тенистых уголках большого сада с фонтаном, беседками и аллеями, гуляли в лесу или вдоль живописных прудов дворцового парка, с тогда еще полуразрушенными руинами замка и необыкновенно красивыми мостами.
В этот добрый, гостеприимный дом часто наведывались родственники, в частности – две родные сестры прабабушки, и конечно гости. Чаще остальных – известная балерина Петербургского императорского театра (Мариинского) Анна Иосифовна Собещанская, ставшая другом семьи. Уже значительно позже, где-то в 20-х годах, сестры Николая Ричардовича Барто, тоже балерины, вместе с Собещанской открыли на Тверском бульваре частную балетную школу.
Дачники, как им и положено, приезжали в Царицыно отдыхать – от работы, от городской суеты. Но прадед мой не позволял себе расслабиться даже на природе. Вернее, отдыхом для него были его хобби – он любил садоводство, разводил редкие породы домашней птицы, экспериментируя с улучшением яйценосных и мясных пород кур (птицу он разводил конечно же не на дачном участке, для этого у него было что-то вроде небольшой сельской фермы).
Особой его страстью были сенбернары. Он их обожал и держал целую псарню. Занимался селекцией, совершенствуя породу, выбирал себе любимчика, и практически с ним не расставался. Мой дед, Бернард, с удовольствием разделял хобби отца, регулярно выгуливая сразу по несколько псин. Сенбернары в ту пору были редкостью, их первые экземпляры появились в России где-то в 1880-х. Свои достижения прадед лично представлял на выставках птицеводства и собаководства, получая награды и призы, как в России, так и за рубежом. Выведенные и выращенные им сенбернары часто занимали первые места...

Такой в целом была внутренняя жизнь одной большой семьи. Но была еще и многогранная жизнь «внешняя», объединявшая всех дачников и развивавшаяся по двум направлениям. Культурно-развлекательная ее составляющая концентрировалась в том самом «Доме Валуева» (о нем отдельно). А общественно-полезным трудом состоятельные активисты занимались, основав в 1908-м «Общество благоустройства дачной местности Царицыно», в котором Эрих Виллер принимал самое деятельное участие.
Просто удивительно, как этого энергичного, неутомимого человека на все хватало – руководить своим заводом, держать конторы в разных городах, участвовать в разных конкурсах, отстраивать и благоустраивать свои дома в Москве и за городом, не изменять своим хобби, общаться с семьей – с женой, детьми, внуками, да еще и заниматься общественно-полезным трудом. 
Научный сотрудник Царицынского музея О.Габуева в 28-страничной статье под названием: «Семья Э.Э.Виллера и дачное Царицыно в начале ХХ века» (в журнале «Научный царицынский вестник», выпуск 9, 2008 года) пишет:
«Вступление в «Общество» не было ни обязательным, ни формальным актом. Это было свободное объединение людей, постоянно занимавшихся огромной, многообразной и трудоемкой деятельностью по благоустройству быта большого царицынского поселения, попечительскими заботами, организацией досуга всей царицынской общины. Учитывая количество постоянно возникающих проблем, затратных к тому же, в комитет выбирались наиболее деятельные и внушающие доверие люди. Годовые балансы Комитета отличались скрупулезностью подсчетов и сводились до копеек... Э.Э. Виллер деятельно участвовал в чрезвычайно интенсивной жизни Царицына и, безусловно, оставил свой след в его истории... Новые сведения о нем, его семействе и окружении, его участии в работе «Общества» расширяют наши познания о царицынском дачном укладе».
 
Прадед попал в первую волну становления дачного хозяйства в здешних местах, став одним из четырнадцати организаторов «Общества» (с 1908), в дальнейшем составивших актив его «Комитета». Неизменно являясь членом Комитета, прадед с большим энтузиазмом посвящал поселку все свое свободное время. Занятие было не из легких и к тому же требовало вложения личных средств. Но ему оно было в радость, доставляя моральное удовлетворение.
Жизнь царицынских дачников во многом зависела от деятельности «Общества». Благодаря энтузиазму его членов и их финансовым вложениям Царицыно действительно год от года становилось все более благоустроенным. На улицах поселков появилось уличное освещение, таксофоны, заработали система охраны, пожарные службы – в основном из самих домовладельцев. (Дома-то все были деревянные, пожары случались довольно часто, и тушили их, что называется всем миром. А инвентарь предоставляло «Общество».)

                Сад Диппмана

Что же касается «Дома Валуева», то ему суждено было стать этаким центром культурной жизни Царицына дачного. Московская Удельная контора начала сдавать его в аренду – сначала мещанину Щеглову, который приспособил его под гостиницу и пристроил летний театр. Ему было позволено «нанимать музыку, устраивать спектакли, фейерверки на пруде и в саду».
От Щеглова дом на тех же условиях перешел к Орлову. «Рядом с рестораном есть летний театр, хотя небольших размеров, но по Царицыну весьма достаточный; лож нет, только один партер, т. е. стулья и скамейки, освещение – стеклянные фонарики. Оркестр, состоящий из 14 человек приезжает из Москвы. После спектакля стулья убирали, и до двух часов ночи продолжались танцы», - так описывала газета «Московский листок» в 1882 году царицынское развлекательное заведение. Да видно сглазила. Не долго музыка играла – для Орлова, бедняга преждевременно скончался.
С 1883-го и на целых три десятка лет хозяином «Валуевского дома», уже изрядно обветшавшего, стал саксонец Балтазар Диппман, германский подданный. Несмотря на то, что развлечения и при нем продолжались, дачники снисходительно величали местную достопримечательность «царицынским сарайчиком». Но саксонец не лыком был шит. Энергичный, деятельный и дотошный, через несколько лет он добился разрешения на снос старого и постройку нового «дома культуры» - с колоннами и балюстрадой. И теперь уже его заведение называлось «Садом Диппмана».
Трудно было бы найти место более удачное для «царицинского дома культуры» – он, как и Дом Валуева, возвышался на пригорке, с которого открывался великолепный вид на парк и дворцовые постройки. Находился совсем близко от станции и к тому же – на перекрестке основных дорог. Пройти мимо «Сада Диппмана», не заметить его было невозможно. Тем более, что его знал, любил и посещал каждый дачник. 
Все утопало в зелени густых кустарников, вьющихся растений, цветников, под сенью вековых сосен. Вокруг фонтана столы под электрическими фонариками. Если посетителям не с кем было оставить своих детей, в усадьбе на этот случай имелась детская площадка с воспитателем-развлекателем. Позаботился Диппман и о коммуникациях: приглашенные немецкие специалисты оснастили усадьбу собственной электростанцией, канализацией, отопительной системой и водоснабжением. Его хозяйство больше было похоже на этакую коммерческую империю, включавшую в себя гостиницу и несколько дач, сдававшихся в наем.
Диппман держал на своем участке ресторан, театр, летнюю музыкальную эстраду, бильярдную, в которой играли в лото и бильярд исключительно «на интерес». Его кегельбан и теннисные корты знала вся Москва.
В обновленном театре регулярно показывали небольшие спектакли-комедии, такие как «Лолотта» Мельяка и Галеви, «Веселый месяц май» Л.Иванова, «Медведь» Чехова. Труппы артистов приезжали из Художественного, Малого, Интернационального театров. На его сцене давали концерты Шаляпин, Лемешев, Рихтер, выступали приглашенные танцоры, артисты балета и цирка (дрессировщик В.Дуров, в частности).
А для танцевальных вечеров, случалось, нанимали оркестр военной музыки 36-й артиллерийской бригады или 3-го гренадерского Перновского полка под управлением Г. Миллера. Устраивались маскарады, летние балы с иллюминацией и фейерверками. Танцевали допоздна, благо последний поезд на Москву уходил во втором часу ночи. Позднее Диппман приобрел синематограф и организовал у себя первые киносеансы. Благодаря ему культурная жизнь Царицына процветала.
В 1911-м царицынский энтузиаст умер. Ресторанную часть его «развлекательной империи» наследовала его вдова, а театрально-спортивная перешла в пользование «Общества благоустройства», пожелавшего сохранить созданные Диппманом традиции.

                Прощай, печальная руина!

Но вернусь к незаконченной мною судьбе самого Царицына. Недостроенный дворцовый комплекс все больше приходил в упадок, превращаясь в «зону с неблагополучной криминальной обстановкой», с 1930-х по 90-е став излюбленным местом всех окрестных скалолазов. Поначалу любители-экстремалы освоили парковые имитации развалин и мосты, а потом, войдя во вкус, начали взбираться и по стенам Большого дворца, благо выпуклостей во всех постройках хватает и есть за что ухватиться. «Тут вся Москва лазала, – усмехается ветеран спортивного скалолазания Леонид Мач. – Сударыня-императрица недаром вложила большие деньги, получился хороший скалодром, которым пользовались многие поколения московских и вообще советских альпинистов.»
Скалолазов было так много и фотографий, запечатлевших их геройства, сохранилось такое количество, что нынешние смотрители музея подумывают даже посвятить им отдельную экспозицию.

Царицыно переименовали в поселок Ленино и сделали центром Ленинского района. Станцию метро рядом с Царицыно, открывшуюся много позже – под новый, 1984 год, поначалу тоже назвали «Ленино». В «Хлебном доме» (одной из самых интересных и самых больших построек Баженова) устроили коммуналки – туалеты во дворе, вода из колонки. Второй Кавалерский корпус был разобран на кирпич, а в достроенном под советские нужды Первом Кавалерском (за счет кирпича Второго) расположился Ленинский райисполком, со статуей Ленина перед фасадом.
Стал «Ленинским» и «Сад Диппмана», причем он не закрылся, а продолжал функционировать, как сельский театр и кинозал. Более того – деревянную усадьбу Диппмана снесли и на ее месте построили каменный Дом культуры, со временем переродившийся в Театр юного зрителя.
               
В 1960 году, находясь в пределах Московской кольцевой дороги, Царицыно-Ленино было включено в состав Москвы, после чего начало меняться буквально на глазах. Интенсивно разраставшаяся столица подступила к нему вплотную, обложив хрущевскими многоэтажками микрорайонов Ленино, Бирюлёво Восточное, Орехово-Борисово Южное и Орехово-Борисово Северное.
«По живому» прокладывали транспортные магистрали. В 1980 году высокая дамба автотрассы Новоцарицынского шоссе перерезала Нижний дворцовый пруд, образовав пруд Средний, что, как минимум, нарушило целостность всего ансамбля. От прежней пасторальной благости не оставалось и следа.
Но Царицыно от застроек уберегли, увеличив охранную зону вокруг дворцового комплекса и каскада прудов до 1000 гектаров. Уцелевший таким образом зеленый оазис превращался в любимое место отдыха москвичей, как скажем, Парк культуры и отдыха им. Горького, благо туда теперь можно было легко добираться на метро. Приезжали коллективами на массовки, шли колоннами с песнями под оркестр.

Периодически, в разные годы предпринимались попытки отреставрировать царицынские развалины. А потом Судьба, развернувшись совсем уж неожиданной гранью, уготовила им возрождение. В Правительстве России долго не могли решить, что с ними делать. Чья-то умная голова предложила нереализованный замысел давно почившей Екатерины реализовать. Назвали эту странную затею реконструкцией. Хотя как можно реконструировать то, чего никогда не было? В частности – внутренние покои дворца со всей его несостоявшейся начинкой и предполагаемым убранством.
Многие специалисты пытались протестовать, доказывая, что комплекс не нужно трогать, что его руины романтичны, живописны и привлекательны сами по себе, являясь истинным историческим наследием, тогда как в воссозданном виде это будет уже совсем другой объект. Победили те, кто ратовал за его воссоздание. Думается, немаловажную роль тут сыграла некая духовная ущербность столицы, не имевшей, в отличие от Петербурга, своих пышных царско-императорских хором. «А вот нате вам, теперь и у нас будут!»
Решение принято. Средства выделены – аж 14 миллиардов рублей. Архитекторы и проектировщики взялись за дело, надо отдать им должное – досконально изучив чертежи и проекты Баженова и Казакова, парковую планировку, а заодно – обычаи, вкусы и стили екатерининской эпохи. Дворцовый комплекс поднимался из руин, как птица феникс. К началу XXI века были отреставрированы все не снесенные Екатериной постройки Баженова. Полномасштабную реконструкцию Большого дворца завершили к 2007 году – ко Дню города Москвы, с торжественным открытием в присутствии президента страны.
«Прощай, печальная руина! Здравствуй, возрожденное Царицыно!» – првозгласил тогдашний мэр Москвы, Юрий Лужков, объявив Царицынский ансамбль «крупнейшим историко-культурным, музейно-выставочным, природоохранным, досугово-рекреационным и туристическим комплексом». (Язык сломать можно!) А попроще – ГМЗ (Государственным музеем-заповедником).
Перед дворцом установили скульптурную композицию – памятник двум великим русским зодчим Баженову и Казакову, отдавая им дань уважения. (На мой взгляд, не особо удачный.) Не забыли и молдавского господаря Дмитрия Кантемира – еще один бронзовый памятник (2014).
Весь ансамбль, отстроенный практически заново, являет собой сегодня творение уже не XVIII, a XXI века. Этот самый дорогостоящий объект острословы окрестили «главной архитектурной драмой последних лет», «фантазийной реставрацией», «постмодернистской пародией». Что впрочем не мешает туристам с удовольствием его посещать.
Английский пейзажный парк со всеми его украшениями восстанавливали по литературным источникам и архивным документам. Искусственные парковые руины (созданные Баженовым как дань культу руин, существовавшему в эпоху романтизма) и сами-то по себе выглядели довольно спорно. А после того, как парк привели в порядок, расчистив и посыпав гравием дорожки вокруг них, смотрятся даже нелепо. Руинам ведь положено зарастать травой, кустарником, а то и деревьями (как, собственно и было до реконструкции). А эти лоснятся от чистоты.
Гигантская работа была проделана с возрождением оранжерей, которые в свое время слыли лучшими в подмосковье и весьма доходными. Самые первые, деревянные, построил для себя еще Кантемир. Потом Баженов заменил их на каменные. В начале XIX века это уже был комплекс из пяти больших оранжерей, в которых выращивались тропические фрукты и диковенные декоративные растения.
Однако с развитием дачного строительства оранжереи и фруктовые сады перестали существовать, уступив место дачному поселку. И вот теперь оранжерейный комплекс из четырех корпусов отстроили заново по сохранившимся чертежам. А в них завезли 1800 видов субтропических и тропических растений, некогда культивировавшихся здесь. Оранжереи совершенно великолепны. По интерьерам, чистоте и ухоженности они больше похожи на залы музея, откуда, зайдя, не захочется уходить.
К баженовской планировке добавились не только новые строения, но и современная инфраструктура – кафе, рестораны, увеселительные заведения. Самый впечатляющий и самый спорный среди них светодинамический музыкальный фонтан на острове вновь образованного Среднего пруда, площадью 2400 кв м. Его почти тысяча струй способна взлетать на высоту до 15 метров.
У «Хлебного дома» появился зал-атриум со стеклянным куполом и небольшим органом. Там теперь устраиваются концерты классической музыки. И не только. Практикуется интерактивное театральное представление «Царицыно глазами старожилов», по проекту Playback House, в основу которого положены рассказы людей, живших в здешних местах до 1970 годов.
«В Царицыно изобретена машина времени, позволяющая вернуться в любую точку прошлого и навести там порядок, - иронизировал архитектурный критик Григорий Ревзин в статье «Пустое вместо», имевшей широкий резонанс. – Зачем говорить, что это музей? Назовем это дворцом Лужкова, широко открытым для публики.» 
Иные критики сравнивают «феерически огламуренное» Царицыно, его «тортово-кондитерскую версию» с Диснейлендом, где «все прилизано, осовремененно, все кричит».
Инженеры-специалисты превратили дворцовый комплекс в суперсовременный музей со всеми, соответствующими его новому назначению удобствами, техническими приспособлениями и придумками. (Для обслуживания инвалидов, например, внутри дворца появились лифты, эскалаторы, специальные подъемники, пандусы.)
Из трех десятков ресторанов, функционирующих на обновленной территории ансамбля, один, зазывающий посетителей на корпоративы и свадебные банкеты, расположился непосредственно в Большом дворце, обещая познакомить посетителя с императорской кухней XVIII века. (Для желающих отобедать или сфотографироваться в интерьере дворцовой роскоши в туалетах той эпохи, гардеробная с костюмами напрокат по-соседству от него.)
Большой Дворец снабдили приличествующей ему дворцовой начинкой, с лепниной и позолотой. А «Екатерининский зал» украсили беломраморной статуей Екатерины II, ставшей символом всего Царицына. Ее можно увидеть повсюду – от буклетов до киосков мороженого, сувенирных маек и бейсболок.
Кстати, судьба статуи заслуживает отдельного внимания. Задумана она была в 1885 году Московской городской думой – к 100-летию издания императрицей Жалованной грамоты городам Российской империи. Статую планировали установить на высоком пьедестале перед ещё не построенным зданием Думы. Исполнить ее должен был совершенно потрясающий скульптор М. М. Антокольский, умевший одухотворять мрамор до «невесомости». Но Александр III представленные им варианты отклонил. И заказ был передан другому известному российскому скульптору А. М. Опекушину (автору памятника Пушкину в Москве). Статуя была установлена не снаружи, как предполагалось, а внутри Московской городской думы, в ее Большом зале, в 1896 году.
После революции скульптуру переместили в Музей изобразительных искусств им. Пушкина, где ее неоднократно пытались уничтожить – по примеру памятников всех прочих, чуждых советской действительности, царственных особ. Спас мраморную Екатерину директор музея, скульптор-монументалист С. Д. Меркуров. Он тайно переправил ее в Армению, спрятав у своих друзей.
Статуя много лет украшала Ереванскую картинную галерею. А в 2003 году уже независимая Армения согласилась вернуть ее Московскому правительству. Отреставрированная в мастерских Третьяковской галереи, она была передана на постоянное местожительства в Музей Царицыно. Екатерина II во плоти так и не стала хозяйкой задуманного ею дворца – это сделала Екатерина мраморная.
 

                Музей-заповедник

Началом истории Царицынского музея можно, наверное, считать 1927 год, когда в Кавалерском корпусе впервые открылся историко-художественный и краеведческий музей. Его с удовольствием посещали те, кого интересовали баженовские чертежи и находки из курганов древних вятичей.
В 1930-е, на фоне развернувшейся коллективизации, его переквалифицировали в Ленинский краеведческий музей садово-огородного района, с муляжами сельхозпродук-ции в качестве экспонатов, что естественно не пользовалось популярностью. Через несколько лет Кавалерский корпус отдали под сельский клуб с кинотеатром. Статус Государственного музея-заповедника (ГМЗ) «Царицыно» по-настоящему получило только в 1984 году. А выставочные залы заработали уже после полной реставрации всего комплекса.
В 2015 году в круглом зале Кавалерского корпуса открылась Краеведческая выставка «Невидимый слой». Ее инициатором и организатором, совместно с ГМЗ «Царицыно», выступило объединение «Выставочные залы Москвы». Экспозиция, как сообщается, посвящена «самому счастливому периоду в жизни Царицыно – дачной идиллии конца XIX, начала ХХ века».
Научные сотрудники Музея готовили эту выставку более десяти лет, собирая ее по крупицам – опрашивали жителей окрестных деревень, разыскивали потомков царицынских дачников, вели переговоры о передаче музею сохранившихся документальных и материальных свидетельств. Так одна из сотрудниц – Любовь Ерёмина, недавно издавшая книгу «Царицыно в дневниках и воспоминаниях», вышла и на меня. (С тех пор мы с ней в постоянном контакте, что позволяет мне быть в курсе всех царицынских событий.)   
Один из залов посвящен «семье фабриканта Э.Э. Виллера». Помимо фотоархива, закрепленного на каких-то уродливых, совсем неэстетичных крючках, в нем представлена незначительная часть обиходных вещей, хорошо знакомых мне по альбомам дедушки – посуда, изящные столовые приборы, пяльца, веер, щипцы для завивки волос, перчатки, шкатулки, зонтик, образцы прабабушкиного рукоделия, праздничный женский наряд на портняжном манекене... А посреди зала – кресло-качалка, на котором любила сидеть с рукоделием или внуками прабабушка, и накинутая на него тонкая шаль ее работы.

Вещи предоставлены потомками, в числе которых есть и фотографии из дедушкиного альбома, подписанные моей мамой, переданные мною музею, как «Архив Наталии Бернардовны Виллер». На одном из стендов почему-то сообщается, что часть «артифактов» собиралась в окрестных поселках «Воздушные сады», «Старое Царицыно», «Новое Царицыно», «Поповка»...
Впрочем, могу представить себе ситуацию. Когда в 1994-м мы с семьей, переезжая в Америку, продали дачу в Загорянке, под Москвой, (по иронии судьбы, случайному немцу-фабриканту, открывшему в Щелково колбасный цех), мы не успели вывезти свои вещи, пообещав при первой же возможности вернуться за ними. А когда я год спустя постучалась в уже чужие мне ворота и попросила вернуть мой литературный архив и фотоальбомы, жена колбасника, бывшая русская модель, с вызовом сообщила, что они делали ремонт, вещи наши им мешали, и они их раздали всем соседям поселка (мебель, посуду, одежду, ковры и т.д.)... Возможно, нечто подобное случилось и с содержимым дач прадеда после национализации.
Сама я на той Краеведческой выставке не была, но одна, видно очень прилежная и любознательная девушка, досконально осмотрев ее, разместила в интернете фотографии едва ли не каждого зала, в том числе и посвященного Виллерам. Благодаря ей я смогла ознакомиться с экспозицией в полном объеме.
Не откажу себе в удовольствии привести запись, оставленную той милой девушкой о ее впечатлениях: «В одном из залов Большого царицынского дворца выставлены предметы быта и одежды, подлинные костюмы, дарованные музею семьей Виллеров. Загадочное описание тканей, из которых изготовлена одежда, как волшебное заклинание: тафта, метанит, муаровая лента, лён, кружево, жемчуг, трунцал, серебряная нить, пайетки, сукно, саржа...»

Приятно все это читать и видеть, нет слов. Приятно сознавать, что память моих предков не канула в Лету, что кто-то ее бережно сохраняет и для кого-то она еще представляет определенный интерес. Но, не могу не сказать... Хоть я и лицо однозначно заинтересованное, хоть каждое, вновь обнаруженное упоминание о них я читаю или рассматриваю «с благоговейным придыханием», при всем моем уважении к самоотверженному труду научного коллектива музея, мне не совсем понятно, к чему такой гиперинтерес к обычным дачникам дореволюционных лет. Иной раз кажется, что во всем этом «огламуривании» – от давно почивших семей до псевдо-исторического дворцового комплекса – есть нечто нарочитое и определенный перебор.
Кстати, современные обитатели Рублевки, где наверняка сейчас происходят вещи не менее интересные, а по размаху так во сто крат более грандиозные, могут представлять для любознательных потомков ничуть не меньший познавательный интерес. И изучать их можно было бы вживую, а не по артефактам.

                Культурно-развлекательный рай

Итак, живописные руины «старины глубокой» преобразились в развлекательный парк-музей, куда с удовольствием устремляются не только москвичи, но и гости столицы. Можно без натяжки сказать, что жизнь в обновленном Царицыне не просто кипит, она бьет ключом. Посетители ходят многотысячными толпами, компаниями и семьями, иной день не протолкнуться – за год порядка полутора миллионов человек, благо добраться до музея можно на метро, на поезде, маршрутным такси или автобусом.
 По просьбам горожан царицынский парк функционирует теперь круглосуточно. Ну а если массам нравится, значит цель достигнута (!?)
Сотрудники без устали придумывают для посетителей все новые и новые развлечения, чувствуется, что все они буквально живут этим. Концерты, городские праздники, представления, летние фестивали. Для детей – спектакли, утренние зарядки, мастер-классы, уроки искусства, лекции. Для взрослых своя программа – театральные постановки и концерты, переносящие их на 100 лет назад – в ту самую дачную благость. Всевозможные спортивные мероприятия – бадминтон, волейбол, баскетбол, футбол, с чемпионатом по мини-футболу на кубок музея-заповедника «Царицыно». На лодочной станции можно взять лодку или катамаран, заказать экскурсию с аудиогидом по воде или по парку на электромобиле, взять непрокат ролики, самокат, велосипед... А с наступлением вечера отправиться на танцплощадку или любоваться завораживающими хитросплетениями водяных струй музыкального фонтана.

Это в теплое время года. А что же зимой? Ёлка в 23 метра на Дворцовой площади под Новый Год, встреча которого длилась до утра; театральные представления артистов московских театров, праздничная иллюминация, яркие инсталляции, сверкающая царская карета, запряженная шестеркой лошадей, императорская корона, световые тоннели и т.д.
Для зимних развлечений лыжные трассы. Прибавился и каток (коньки и лыжи напрокат). Есть тюбинговая трасса по склону оврага. И еще... Прогулки в санях на ростовских рысаках, на нартах, запряженных хаски (сибирскими лайками) или северными оленями – рогатыми красавцами, доставленными сюда из Магаданской области. Управляют ими каюры и кинологи в национальной одежде.
Так развлекает гостей Царицыно под открытым небом. А в музейных залах и оранжереях активная культурная жизнь не прекращается круглый год. Выставочные экспозиции сменяют одна другую. Последняя - «Екатерина II. Золотой век Российской империи», разместилась в Большом дворце. Царицынский музей сегодня это русский Диснейленд для всех возрастов, в котором каждому хоть раз непременно захочется побывать.

                Царицыно мистическое
               
В заключение стоит наверное упомянуть, что, несмотря на такое феерическое возрождение, за Царицыно прочно закрепилась слава одного из самых таинственных, самых непредсказуемых и даже «проклятых» мест Москвы. (Спецрепортаж телеканала «Москва Доверие» вот прямо так и был назван: «Проклятая земля»: Что скрывает музей-заповедник «Царицыно».)
В основе всех этих эпитетов, в первую очередь, лежит драматическая судьба незавершенного екатерининского дворца. Но не только. Здесь чаще, чем где бы то ни было в столице, случаются техногенные аварии и пожары, внезапные возгорания на территории дворца. А после неоднократных поломок, пожаров и потоков грунтовых вод в тоннеле метро на подъезде к станции Царицыно, даже работники Замоскворецкой линии метрополитена поверили в то, что вся эта зона во власти нечистой силы.
Кстати о нечистой силе. Подземные ходы под дворцовым комплексом это довольно разветвленная сеть полуразрушившихся, уходящих в неизвестном направлении тоннелей. А в них, по многочисленным свидетельствам очевидцев разных лет, включая современников, обитают странные нематериальные существа – не люди, не звери, покрытые густой черной шерстью. (Я, в данном случае, лишь пересказываю прочитанное и целый ряд имевших место телепередач.) Чтобы читатель не обвинил одну меня в несерьезности и легковерности, добавлю, что ночные сторожа телебашни Останкино жаловались на периодическое появление точно таких же существ в ее коридорах.
В 90-х годах прошлого века царицынские подземелья стали прибежищем сатанинских сект, привлеченных их мистической славой, что звучит уже куда более правдоподобно.
Для изучения аномальных явлений сюда устремлялись мистики всех мастей – от лозоискателей с рамками и волхвов современного разлива до парапсихологов и ученых. В 1993 году геологи из Российской академии наук, проведя большой цикл исследований, пришли к заключению, что практически вся территория парка «Царицыно» представляет собой геопатогенную зону.
Эзотерики утверждают, что это напрямую связано с могильниками вятичей. Археологические раскопки подтвердили – царицынский комплекс (а в свое время и всё Царицыно-дачное) разместился над ритуальным местом древних язычников – некрополем. Сколько тут захоронено умерших никто не знает. Но при внимательном рассмотрении нельзя не заметить, что парковый лес вырос поверх бесчисленного множества округлых холмиков.
Древние язычники сжигали своих покойников на ритуальных кострах и возводили над могильниками курганы, многие из которых до сих пор не вскрыты. Может, огненный шлейф истории протянулся от них через века до наших дней? А может сами могильники создают вокруг себя негативную энергетику (как любое захоронение)? Правда, всегда остается и другой вариант – что все это лишь досужие домыслы.
Современные последователи древнеславянских языческих культов уже много лет устраивают паломничество к некрополю царицынских вятичей. В потаенных уголках парка они сооружают свои капища с деревянными идолами языческих богов (Даждьбог, Лада, Велес рогатый) и совершают подле них магические и ритуальные обряды.
Одна такая религиозно-языческая секта называет себя общиной «Коляда Вятичей». А ее главный волхв Велимир в миру Николай Сперанский – художник, физик и писатель, автор многих трудов по язычеству.
Как бы там не было, думается, что витиеватая судьба Екатерининского дворца на сегодняшнем дне не закончилась. Его сюрпризы и трансформации еще могут продолжиться, причем самым неожиданным образом. Но лучше уж пусть процветает на радость москвичам!
 

                Немецкие погромы в Москве

Однако, вернусь назад, к своим предкам. Недолго им оставалось наслаждаться прелестями царицынского подмосковья, безмятежной дачной идиллией и мирной жизнью вообще. Мир стоял на пороге грандиозных событий и потрясений. Набирала силу кровопролитная, жестокая Первая Мировая.
Противостояние с Германией неизбежно должно было вызвать всплеск не только настороженности, но и агрессии по отношению к «своим», «отечественным» немцам, изменить «уровень доверия» к ним. Поначалу была осуществлена депортация немецкого населения из 100-километровой зоны, граничащей с Австро-Венгрией и Германией. Но этим дело не кончилось.
Народ подогревала пресса. Особенно старалась гучковская газета «Голос Москвы» (орган октябристов), открыто призывавшая к борьбе с «внутренними немцами», к ликвидации немецкой торговли и предпринимательства. Одна за другой возникали националистические организации антинемецкой направленности – «Самодеятельная Россия», «Общество экономического возрождения России», «За Россию».
Чем хуже становилась ситуация на фронтах, тем яростнее разжигали эти организации антинемецкую истерию внутри страны – через печать, листовки и плакаты. Что под ружьем на тот момент находилось до трехсот тысяч этих самых «отечественных» немцев, отдававших за Российскую империю свои жизни, а те, что оставались в тылу, работали на армию и фронт, поддерживали материально страну, давно ставшую и их Родиной, в рассчет не шло.

Недовольство и страхи вылились в погромы. Начавшись в мае 1915-го в Петербурге, они перекинулись на Москву и начали распространяться по всей стране. В Москве многотысячное шествие с пением «Боже царя храни», с флагами и портретами императора двигалось на Красную площадь, а оттуда зрастекалось по близлежащим улицам. Погромщики жгли и рушили собственность иноверцев – громили их дома, квартиры, магазины, учреждения, все потенциально иностранные фирмы. «Самое активное участие в беспорядках, – свидетельствовали очевидцы, – принимали женщины, подростки, фабрично-заводские рабочие в возрасте от 17 до 23 лет и деклассированные элементы.»
Немецкий «патриотический» погром перерос в массовые грабежи и открытый бандитизм. На стихийно возникавших рынках, продавали награбленное. Эти погромы, достигшие апогея 26 мая, стали самыми масштабными и разрушительными.
«Разгром немецких фабрик, магазинов, квартир в Москве летом 1915 года, – вспоминал современник, – в действительности был только прелюдией к тому страшному, безумному нечеловеческому пожару, который разразился и обуглил потом всю Россию... Фактически мы имеем дело с репетицией февральского переворота 1917-го.»
Переименовывались города с нерусскими названиями. Именно тогда Санкт-Петербург стал Петроградом.
Власти поначалу попросту не вмешивались, ничего не предпринимая. Полиция бездействовала. Беспорядки за несколько дней перекинулись на русские предприятия. Погромы охватили практически всю Москву. То там, то здесь вспыхивали пожары, за три дня их насчитали около семидесяти.
Когда же стало ясно, что само собой это не прекратится, была задействована не только полиция, но и армия. Чтобы остановить бесчинствующих, их расстреливали прямо на месте. Только на десятый день удалось прекратить разгул толпы.
Будущий маршал Советского Союза Георгий Жуков, которому в ту пору было 19 лет, в своих воспоминаниях писал: «В это были вовлечены многие люди, стремившиеся попросту чем-либо поживиться. Но так как народ не знал иностранных языков, то заодно громил и другие иностранные фирмы – французские, английские.»
За несколько дней погрома «Москва приобрела такой вид, что даже немецкие войска Вильгельма не смогли бы довести ее до такого состояния», – записал один журналист-историк.
 
Бывшей Немецкой слободе был нанесен огромный материальный ущерб, загублено множество жизней. Вот выдержка из книги: «Приют для сирот Евангелического попечительства о бедных женщинах и детях в Гороховском переулке»:
«Грабежу и мародерству подверглись не только крупные промышленники, банкиры, юристы и хозяева торговых домов с немецкими фамилиями, но и квартиры, конторы небогатых московских немцев. Толпы погромщиков «не обошли вниманием» даже богоугодные заведения. Так, в Немецкой слободе жертвами беспорядков стали Богодельня для вдов, здание Евангелического общества... Несколько квартир и особняков в Гороховском переулке – дом Э.Э.Виллера «Фабрика художественных работ из разных металлов». (Рядом фото домов Виллера и реклама его фабрики.)
Благодаря этой выдержке мне удалось найти «документальное» подтверждение тому, что под немецкие погромы попала и семья моих предков. Правда, бабушка рассказывала, что как раз фабрика прадеда пострадала совсем незначительно, что на ее защиту встали сами ее рабочие, относившиеся к прадеду с большим уважением. Моей маме в ту пору было всего 4 месяца. Могу себе представить, что пережили в те дни ее родители.

Погромами дело не кончилось. Для российских немцев были введены правовые ограничения на государственном уровне: В общественных местах немцам-мужчинам не разрешалось отныне собираться вместе в количестве больше двух человек, говорить по немецки, слушать в церкви проповеди на родном языке и так далее. То есть такая, скажем, семья, как Виллеры, не имела возможности пойти сообща в церковь на воскресную службу, отметить праздник, похоронить близкого и т.п.

А потом пришло время событий, окончательно перевернувших страну с ног на голову, уничтоживших всю прежнюю систему ценностей, выбивших у огромного количества людей почву из-под ног – февральский переворот, отречение Николая II, двоевластие Госдумы (Временного правительства) и зарождавшихся Советов. Октябрьская революция с мучительным хвостом гражданской войны и иностранной интервенции (на стороне белых).
Для моих предков это естественно означало конец прежней жизни и тревожную неизвестность в будущем. Завод прадеда национализировали, но не закрыли. И даже Эриха Виллера оставили в нем управляющим, что, видимо, было удобнее и проще, чем искать новых специалистов. Ведь молодое советское государство нуждалось в новых идолах, которых нужно было срочно создавать, а у прадеда все для этого имелось в готовом виде. Так что недостатка в заказах у него по-прежнему не было. Только теперь ему приходилось отливать памятники не писателям, поэтам и императорам, а вождям революции.
Мой прадед и дедушка владели секретами отливки разных металлов. Поэтому изделия завода славились высочайшим качеством, особой точностью и чистотой, что было оценено по достоинству перед закатом Российской империи и не осталось незамеченным новыми хозяевами страны. 
Мама, будучи еще ребенком, очень любила заглядывать (вместе со своей мамой) на завод к отцу и деду, благо завод был рядом с их домом, и часто вспоминала потом, как на его широкий двор свозили с разоренных церквей низвергнутые колокола, разбивали их и плавили для отливки монументов. Все члены семьи Виллеров были глубоко верующими людьми. И явление это воспринималось ими, как вопиющее кощунство...

...Маме было уже где-то под 80, когда она написала письмо на телевидение, в Останкино, рассказав об этих эпизодах своего детства. Не прошло и недели, как к ней домой заявилась съемочная группа в полдюжины человек с телевизионной аппаратурой, и мама во всех подробностях повторила свой рассказ на камеру.
Рассказала она и о том, как новые советские литейщики, обосновавшиеся на заводе ее деда после его национализации, пытались выведать, подсмотреть у отца его секреты литья. А когда поняли, что это бесполезно, начали вредить ему. Она видела, как один из них тайком всыпал в расплавленную бронзу очередного памятника яичную скорлупу, от которой она запузырилась...  (Ту передачу мы потом вместе с мамой посмотрели по телевидению.)


                Закат

Владения царицынских дачников национализировали, многие из которых вскоре сгорели. Поговаривали, что сами домовладельцы не пожелали отдавать свои насиженные места в чужие руки.
Что касается усадьбы Виллеров, то по сведениям научных сотрудников Царицынского краеведческого музея, она была национализирована только в 1920 году и передана Трудовой сельскохозяйственной железнодорожной артели «под культурные нужды». А потом таинственным образом тоже сгорела.
Почему ее отобрали так поздно? Возможно потому, что прадед состоял на службе у советской власти на бывшем своем заводе.
Эрих Виллер не смог пережить перемен, свалившихся на него, на его семью, на всю страну. Он скончался в 1921 году. А через несколько месяцев вслед за ним ушла из жизни и прабабушка, Эмма Виллер.
Мне мало что известно о советском периоде жизни детей Эриха и Эммы. Зато я знаю, как он для них закончился... Лучше бы не знала!
 
                «Немецкая операция»

В преддверье Второй Мировой Войны Сталин, в целях безопасности, так сказать, решил заблаговременно избавиться от «врагов внутренних». И дал команду начать широкомасштабную охоту на «отечественных иностранцев», немцев в первую очередь. «Погромные списки» всех немцев, работавших в СССР, составлялись заранее, с 1934 года – по поручению ЦК ВКП(б). Репрессивные кампании по национальному признаку стали одной из форм широкомасштабных «политических чисток», смертоносным катком проутюживших всю страну, вошедших в историю как «Большой террор» 1937-1938 годов. (О нем говорить не буду – без меня все сказано.) 
«Всех немцев на наших военных, полувоенных и химических заводах, на электростанциях и строительстве, во всех областях – арестовать», – повелел вождь народов. Эта записка, приложенная им к протоколу заседания Политбюро ЦК ВКП(б) 20 июля 1937 года, и положила начало «немецкой операции». Уже через пять дней после волеизъявления вождя полетели во все концы страны, по всем управлениям НКВД телеграммы с приказом Ежова:
«Агентурными и следственными материалами последнего времени доказано, что германский Генеральный штаб и Гестапо в широких размерах организуют шпионскую и диверсионную работу на важнейших, и в первую очередь оборонных, предприятиях промышленности, используя для этой цели осевшие там кадры германских подданных. Вновь выявляемых в процессе следствия германских агентов-шпионов, диверсантов и террористов, как из числа советских граждан, так и подданных других государств, немедленно арестовывать, независимо от места их работы».
На массовые аресты было отведено пять дней. В темпе блиц-броска фабриковались обвинения в связях с какой-нибудь надуманной фашистской организацией. Компроматы особо и не требовались, они выбивались из арестованных, по установке Ежова, «в ходе следствия» - зверскими пытками и угрозами. Да и следствия, как такового, тоже не было, его заменяли пресловутые «внесудебные тройки». Оправданий не существовало – не для того забирали. Дела арестованных направлялись на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда или Особого совещания при НКВД, в основном для статистики.
А, кстати, что скрыто под аббревиатурой «НКВД»? Народный Комиссариат Внутренних Дел СССР. Как бы не так, «народный»! А может «противонародный» или «анинародный»? Вы видели как выглядит наградной Знак «Заслуженный работник НКВД»? Под прикрытием серпа и молота разлегся во всю длину мощный меч, зловещее острие и рукоять которого не умещаются в пределах овального знака. А вокруг клинка ярко красная финифть, будто кровь, расплескавшаяся от его удара во все стороны. На «крови» выпуклые буквы: «НКВД».

 

Вот это самое НКВД и учиняло настоящий геноцид над собственным народом – расстрелы, массовые высылки на принудительные работы в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ системы ГУЛАГа) с совершенно невыносимыми условиями, где расстрелы, а точнее сказать убийства (пуля в затылок на глухой лесной поляне), продолжались по «разнарядке сверху»: лишних убирать.
Система расстрелов работала как адская машина – до полутора тысяч казней в сутки. За один только день – 12 декабря 1937 года – Сталин и Молотов отправили на смерть 3 167 человек. За два года «Большого террора» (с августа 1937 по ноябрь 1938) было арестовано без малого полтора миллиона человек (доля немцев – более 70 тысяч): 681 692 из них расстреляны.
Репрессии против советских немцев получили название «немецкая операция». За ней последовали польская, румынская, греческая операции, репрессии по «латышской линии», эстонской, литовской, финнской.
Для «советских иностранцев» подразумевались только два варианта вынесения приговора – заключение в лагеря сроком на 5–10 лет или расстрел, что по сути было одно и то же. Не избежали сей злой участи и сыновья моего прадедушки. На год раньше своих братьев был арестован дедушка, Бернард Виллер. В то время – с 1935 по 1936 – он работал конструктором треста «Универпром».
 В рассекреченных отчетах НКВД значится:

Бернард (Борис) Эрихович Виллер (1887).
Арестован 15 октября 1936 года по доносам сослуживцев «Универпрома»,
Обвинен по статье 58-10 в «враждебном настрое против Советской власти и контрреволюционной агитации».
20 декабря 1936 года Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к 3 годам исправительно-трудовых лагерей в Балашихе. 
Год смерти 1939. 
Реабилитирован посмертно в 1995 – за недоказанностью состава преступления.

А вот данные по его братьям:

Александр Эрихович Виллер (1878).
переводчик с немецкого в Наркомместпроме РСФСР.
Арестован 14 апреля 1937 года.
Обвинен по статье: 58-10 ч – за «контрреволюционную агитацию», по доносам сослуживцев.
26 июня 1937 года приговорён НКВД СССР к ссылке в ИТЛ Казахстана на 5 лет. 
Год смерти 1938. 
Реабилитирован посмертно в 1996 – за недоказанностью состава преступления.

Леонид Эрихович Виллер (1884), инженер.
Арестован 11 августа 1937 года Туркестанским РО НКВД
(по месту работы на Ачисайском полиметаллическом комбинате)
Обвинен по статье: 58-10 Тройкой НКВД
27 сентября 1937 года приговорен к 10 годам в ИТЛ.
Год смерти 1938.
Реабилитирован посмертно в 1962 – за недоказанностью состава преступления.

Роберт Эрихович Виллер (1886)
Арестован по доносу 13 августа 1937 года.
Обвинен по статье: 58-10 ч. Приговорен НКВД СССР к 10 годам в ИТЛ
Год смерти 1938.
Реабилитирован посмертно в 1996 – за недоказанностью состава преступления.

Что представляла из себя эта пресловутая статья «58-10», по которой было осуждено подавляющее большинство «политических» арестантов (начиная с Солженицына)? Обвинение в контрреволюционной деятельности, направленной против Советской власти – пропаганда или агитация, содержащая призывы к ее свержению.

Какое зловещее и странное совпадение! Все три брата таинственным образом скончались через год после заключения в лагеря. (Дедушка – годом позже.) Понятно, что их не расстреляли даже, а пристрелили. Уничтожили подло, коварно, как бесчисленное множество им подобных. (Мой дедушка умер по официальной версии, от кишечного отравления.)

Управление ГУЛАГ открывало лагеря для заключенных повсеместно, где требовалась в больших количествах рабская рабочая сила – на крупных стройках, при заводах. Хватало лагерей и в окрестностях Москвы. В один такой ИТЛ в Балашихе – изолированный трудовой поселок для заключенных, и угодил мой дедушка. Режим в нем был общий на всю систему ГУЛАГа – тюремный. За самовольную отлучку с места поселения 20 лет каторги. Но дедушка умудрился один раз приехать к жене и дочери в подмосковный поселок Клязьма, где мы тогда жили (уж не знаю, сбежал или договорился с конвоирами). 
 
1936 год. Последнее фото: дедушка, бабушка, мама и ее брат Мира

Мне было несколько месяцев от роду. Но каким-то непостижимым образом впечаталось в память, как он подошел к моей коляске, прямой, отчужденный, и долго смотрел на меня сверху вниз изучающим взглядом. До этого я хныкала, а тут сразу умолкла, не спуская с него глаз. Это была наша первая и последняя встреча. А потом, суровой зимой того же года, маме с бабушкой сообщили, что дедушка умер. Знаю уже с маминых слов эту жуткую историю.
Отец мой был в командировке. Мама оставила со мной бабушку и отправилась за ним. Наверное, поездом, с детскими санками. (Больше у нее ничего не было.) На этих санках она привезла со станции домой одеревеневшее тело отца, завернутое в казенное одеяло, и, не зная куда его девать, втащила на себе к нам на второй этаж, вертикально втиснув его в узкий тесный чуланчик. Так он там и простоял несколько дней, пока ей не удалось заказать гроб и найти место для захоронения.

Из пяти братьев только одному – Николаю-Александру, посчастливилось избежать лагерей – он умер естественной смертью в 1962 году, в возрасте 82 лет, сохранив все свои регалии. Хотя в тюрьме он все же посидел..
Николай Виллер был талантливым и успешным художником-архитектором, получившим образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Шесть лет он работал в одной творческой связке со знаменитым архитектором Ф.О.Шехтелем, принимая непосредственное участие в проектировании таких масштабных архитектурных объектов, как «Бородинский мост», «Музей изящных искусств», Торговый дом «Мюр и Мерилиз», кинотеатр «Колизей», педагогический институт на Девичьем Поле; в строительстве жилых домов и особняков Москвы. После чего начал выполнять заказы самостоятельно. В 1914-м был награжден орденом св.Станислава III степени. (И это накануне немецкого погрома.)
В советское время карьера Николая Виллера развивалась не менее успешно. В частности, по его проекту было осуществлено оформление «Братских могил» под Кремлевской стеной в Москве...
Тогда, в ноябре 1917-го, по постановлению Московского военно-революционного комитета, у Кремлевской стены начали рыть две большие траншеи, длиной по 75 метров, под братские могилы для участников Октябрьского вооруженного восстания, получившие название Кремлевский некрополь. За последующие десять лет добавилось еще 15 братских могил. Всего у стен Кремля захоронено 550 человек (включая Ленина и Сталина), 422 из них в братских могилах, из которых далеко не все идентифицированы. Колумбарий (114 урн с прахом) был устроен в Кремлевской стене в 1927 году, после того, как на территории Донского кладбища заработал первый Московский крематорий. (Кстати именно в этот крематорий свозили по ночам с Лубянки тела расстрелянных и замученных.)
Весной 1918 года первый вариант Кремлевского некрополя было решено эстетически облагородить. Разработкой проекта, на конкурсной основе, занялся Николай Виллер – ничего особенного: ограничились газонами, цветниками, светильниками и памятной доской на Сенатской башне. А 20-метровый обелиск, установленный в Александровском саду в честь 300-летия династии Романовых, с легкой руки Ленина переделали в первый памятник революции с именами Карла Маркса, Фридриха Энгельса и прочими.
 Казалось бы, Николай доказал советской власти свою лояльность. Но осенью 1919 года он вдруг оказался в Бутырской тюрьме. В архивных данных Жертв террора, рядом с приведенной выше информацией о четырех арестованных братьях Виллер, стоит и такая:

Виллер Николай Эрикович (1880)
Профессия / место работы: строительство, архитектор
Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 4 октября 1919 г.
Обвинение: по политическим мотивам
Осуждение: 20 февраля 1922 г.
Осудивший орган: МЧК
Приговор: дело прекращено
Дата реабилитации: октябрь 2003 г.
Реабилитирующий орган: Прокуратура г.Москвы

Если бы мне не попалась на глаза неизвестно кем помещенная в интернете «Карточка арестованного Николая Виллера», заполненная им в тюремной камере по требованию юридического отдела МПКК, так бы этот арест и остался для меня загадкой.
В «карточке» скупые данные: «39 лет, женат, двое детей (жене 32 года, сыну 12, дочери 7)». А дальше подробнейшее описание самого Николая, как под вечер он зашел в писчебумажный магазин на Арбате купить приглянувшуюся ему на витрине коробочку акварельных красок, и нежданно-негаданно наткнулся на засаду, устроенную там МЧК. Его задержали, допросили, вроде бы поверили, что он человек случайный, просто покупатель, пообещали через пару часов отпустить... Данное ходатайство Николай писал на третьей неделе своего заключения.
В начале 1920 года, то есть по прошествии нескольких месяцев, юридический отдел МПКК обратился в Президиум ВЧК с просьбой «принять меры к освобождению художника-архитектора Н. Э. ВИЛЛЕРА из-под стражи».
«За отсутствием состава преступления» дело его было прекращено только 20 февраля 1922 года. То есть человек ни за что ни про что просидел в тюрьме почти два с половиной года. Зато возможно именно этот инцидент спас его от репрессий 1937 года, погубивших всех его братьев.
За свою долгую «советскую» жизнь Николай Виллер был членом Союза эстонских архитекторов и инженеров, членом Союза архитекторов Украины, преподавал в Львовском государственном институте прикладного и декоративного искусства, работал в архитектурной мастерской «Львовпроект», принимал участие в выставках в Париже и Дюссельдорфе и т.д.

С началом Второй Мировой Войны истребление немецкого населения СССР продолжилось, приобретя характер тотальных «зачисток». Аресты – без суда и следствия, по одному лишь национальному признаку – теперь назывались «мобилизацией». Государственный Комитет Обороны СССР под грифом «Сов. Секретно» отдал распоряжение направлять всех мужчин-немцев (от 16 до 60 лет) и женщин (от 16 до 45), под строжайшим контролем органов НКВД, в «трудармию» или «рабочие колонны», представлявшие собой самые настоящие закамуфлированные концлагеря ГУЛАГа, специально для них построенные в восточных и северных районах страны. Отозванные из Красной Армии военнослужащие немцы, квалифицированные правительством как «внутренние агенты внешнего врага», направлялись туда же.
 «Трудармия» – это полная изоляция, непосильный каторжный труд в нечеловеческих условиях, антисанитария, издевательства и унижения со стороны конвоя. Лишь один пример из рассказов в том аду побывавших: Сибирских «трудармейцев» заставляли работать даже в пятидесятиградусный мороз, а отмороженных за неспособность выйти на объект лишали тюремной пайки и горячей еды, что неминуемо заканчивалось смертью. При отсутствии какой-либо медицинской помощи, они гнили заживо в общих бараках. Не обходилось дня без смертей. Трупы «хоронили» под тонким слоем снега в соседнем лесу. То был второй преднамеренный, хорошо спланированный и замаскированный геноцид немецкого населения страны, продолжавшийся до конца 1947 года.
Только в конце 1955-го Верховный Совет СССР издал декрет «О снятии ограничений в правовом положении немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении с обязательными явками в комендатуру», формально признав за ними право называться гражданами СССР. А право самостоятельно выбирать место жительства, правда с оговорками, «внутренние немцы» получили только в 1972 году. (Москва, Ленинград и многие крупные города, а также Калининградская область и Прибалтийские республики были для них закрыты.)

В советской и постсоветской России о погромах, депортациях и репрессиях немецкого населения предпочитали не говорить и не вспоминать, будто ничего этого и не было. Документы, с ними связанные, до последнего времени оставались засекреченными. На собственном опыте могу подтвердить, что только в 2019 году я впервые узнала о трагической участи сыновей прадеда – из «случайно» всплывших документов, в частности «Открытого списка» Прокуратуры Москвы в категории: «Жертвы политического террора в СССР (База данных)».

Прослеживая линии их жизней, я удивлялась тому, что они внезапно обрывались, приписывая это своей неосведомленности или отсутствию письменно зафиксированной информации. Мне даже в голову не могло придти, где и как оборвалась жизнь мужской части детей прадеда.
Помню только, что в детстве меня удивляло, почему в нашей семье никогда не говорили о предках-немцах – это было табу – почему мама всячески умалчивала свою к ним причастность и называла себя исключительно «Наталией Борисовной». А когда я начинала их с бабушкой расспрашивать, они уходили от ответа, и в глазах обеих появлялся панический страх. Только сейчас, оглядываясь назад, я начала понимать, что они конечно же знали о том, что произошло с братьями дедушки и с ним самим. И мама всю жизнь жила в страхе, что в один прекрасный день во дворе нашего дома остановится черная машина и раздастся звонок в дверь...

Чтобы не заканчивать воспоминания о своих предках на такой грустной ноте, я открыла дедушкин альбом и заново погрузилась в запечатленные на фотографиях фрагменты счастливого периода их жизни, вглядываясь в полные благородного достоинства лица. Вне сомнения каждый из них прожил интересную, полнокровную жизнь, а плоды трудов многих из них до сих пор не утратили своего значения и ценности. Светлая им память.

Опубликовано (в два приема) в электронном журнале "Кругозор" - с иллюстрациями.
https://www.krugozormagazine.com/show/article.4061.html