Любовь к искусству

***  Рассказ из сборника С.Е.Золотухин «Что было то было…»
Документальные истории из жизни врача.  ***

Во время учебы в мединституте к моему товарищу  Александру Поливанову приехал школьный друг Юрий Росанов. Мы были первокурсниками и проходили общие предметы, в том числе анатомию. Наш преподаватель по анатомии на тот момент находился в научной командировке, группу объединяли с другими студентами, я был старостой группы и поэтому Александр обратился ко мне с просьбой дать возможность Юрию побывать на занятиях по анатомии. Сам Юрий, только окончивший промышленный техникум, на следующий год  хотел поступать в медицинский институт.

Мы переодели добровольца в медицинскую форму и дали ему возможность соприкоснуться с медициной. Юрию на протяжении нескольких занятий работа у трупа не могу сказать что нравилась, но и отвращения не вызвала.

Однажды к нам на занятие заглянул заведующий кафедрой и попросил преподавателя выделить двух студентов для погрузки испорченных трупов в ящики. Я подумал, что Юрию уже пора пройти более жесткий тест на профессиональную пригодность. В ответ на просьбу заведующего кафедрой я  вызвался выполнить  работу и позвал себе в помощь Росанова. Трупы находились в подвале в специальных ваннах, частично заполненных формалином. Задание оказалось простое: вытащить из ванн неподходящий для занятий биоматериал и погрузить его в ящики для последующего захоронения. Проблема состояла лишь в том, что ящики были слишком маленькими и не вмещали в себя целые останки людей. Нас переодели в черные халаты, выдали резиновые сапоги, перчатки и медицинские маски. Для приведения в соответствие размеров останков и упаковки выдали ножовку по дереву и большой секционный нож. Трупы находились в сильно разложившемся состоянии. Условий для обрезания частей тела не было и поэтому приходилось все делать на полу. Расчленял трупы я, а Юрий помогал мне грузить части тел в ящики. Глаза разъедал трупный запах и пары формалина. Пот лился ручьем, болели мышцы, но я не мог отступить. Юрий стоял в стороне, наверное, его мутило, но он держался. Я пытался укрепить его дух, рассказывая, что так работали на войне многие великие хирурги.

Когда мы закончили работу, он сказал, что решил повременить с поступлением в мединститут и больше на занятия по анатомии не приходил.
Я поначалу винил себя в неправильном подходе к обучению будущего специалиста. Позже от Александра узнал, что Юрий поступил в радиотехнический институт и успокоился. О товарище я больше не вспоминал, но неожиданно после окончания четвертого курса института мы с ним снова встретились.

Дело было в Жданове (сейчас это Мариуполь). Там у нас на базе роддома проходила врачебная практика. В  первый же день практики с Александром появился Юрий. Он страстно желал хоть на время побыть в шкуре акушер-гинеколога, обещал никому не мешать и к тому же после работы угостить холодным пивом. Надо сказать, что на место сбора прибыли не все практиканты и дублер за «того парня» мог оказаться полезным.
 
Александр надлежащим образом экипировал «студента», и наш небольшой отряд двинулся штурмовать роддом, а заодно и приобретать очень важные для врача любой специализации практические навыки.

За месяц работы в отделениях этого учреждения мы успели научиться принимать роды, ассистировали врачам во время разных операций, в том числе выполняли кюретаж при абортах, а также помогали хрупким медсестрам перекладывать и транспортировать послеоперационных больных. Юрий больше других читал по ночам  соответствующие учебники и тяжело осваивал для себя новую медицинскую специальность.

Однажды мы с Юрием привезли из операционной в палату больную после лечебного выскабливания  слизистой матки в связи с эндометриозом и  находившейся в состоянии посленаркозного сна. Мы ее аккуратно переложили на кровать и уже собирались уходить, но пришлось задержаться. В палате лежало несколько  молодых и красивых женщин и во время нашего появления они оживились и стали задавать нам  вопросы:

— Доктора, скажите, а когда после выписки можно будет
голову мыть шампунем?
 
— А применение после операции фена не будет для нас вред
ным?

Эти темы поставили нас в тупик.

— А почему эти действия вы связываете с больницей? —
спросил я.

— Ну как же! — ответила женщина, которая первой задала вопрос. — Наркоз и шампунь с феном влияют на голову. Не опасно ли их совместное действие на мозги?

Смех в палате позволил нам красиво уйти от каверзных вопросов.

В разгар нашего общения с пациентками в открытое окно с улицы запрыгнула кошка. Она прошлась по подоконнику и уселась на кровати новенькой, которую мы недавно переложили с каталки.

— Знакомьтесь, это наша Даша, — сказала одна из женщин. — Мы ее кормим. У нее скоро будут котята.

— А как на это смотрит ваша заведующая отделением? — спросил Юрий. — Она же вас в порошок сотрет при виде заразы в палате.

— Не сотрет, вы же ей об этом не скажите? — только успела сказать пациентка, как в палату вошла собственной персоной Галина Марковна, заведующая отделением. За ней тянулся длинный хвост из врачей и медсестер.
 
«И что это за экстренный обход?», —  подумал я. Между тем ход моих мыслей неожиданно прервал крик сразу всех женщин:
 
— Беги, Дашка, беги!
 
Я смотрел на Галину Марковну и видел, как ее глаза  округлились. Не знаю, может в это время кошка выпрыгнула из окна, может резкий звук ее удивил и напугал, но я сам в это время вдруг оказался на полу.  На мне лежало тело новенькой пациентки, которую мы привезли в палату и я не нашел ничего дру
гого, как спросить:
 — Ты кто?
— Я Даша.
Вся палата дружно засмеялась. Никто не ожидал, что новенькую также звали как кошку и что, проснувшись и  испугавшись крика с упоминанием ее имени, она прыгнет с кровати на меня.Врачебная практика нам всем понравилась и запомнилась.

Через десять лет после описываемых событий я, окончив свой первый этап образования, включавшего аспирантуру и научно-практическую работу в мединституте, перешел в НИИ травматологии и ортопедии  в качестве заведующего лабораторией патофизиологии. Создавая эту лабораторию, я искал необходимые кадры, привлекая на вакантные должности знакомых мне специалистов. Через Александра Поливанова, работавшего  в областном онкодиспансере и поддерживавшего связь со своим  одноклассником, я привлек на инженерную должность  Юрия Росанова, который за эти годы не потерял своей любви к медицине.
 
Лаборатория в годы своего становления по большей части строилась. Мы для нее приобретали новое оборудование и аппаратуру, а что-то по технической части для будущей работы изобретали сами.Руководство института в скором времени в состав лаборатории включило и мастерские, переподчинив мне работавших там людей. Мастерские выполняли заказы врачей, создавая по
их чертежам индивидуальные металлические конструкции для лечения сложных переломов костей.

С одним из мастеров, Вячеславом, Росанов подружился. Тот был добрым и отзывчивым, имел «золотые руки», но пил практически ежедневно, поскольку часто за изготовление различных металлических узлов и механизмов в благодарность от врачей получал «жидкую валюту». Мягкость характера Вячеслава зашкаливала. Он не только практически никому не отказывал в просьбах, но даже не возражал, когда врачи называли его по ошибке Валерой. Так и получилось, что настоящим именем его называли только у нас в лаборатории. Росанов пытался воспитать в друге черты гордой и независимой личности. С этой целью он часто цитировал древнекитайских философов и для развития Вячеслава давал ему читать разную паранаучную и парамедицинскую литературу. На тему прочитанных книг они потом часто и долго беседовали.
 
Как-то Вячеслав собрался идти в отпуск. Но директор института Олег Георгиевич Калинкин задержал мастера. Вячеславу нужны были отпускные. Без денег он не только не ел, но и не пил алкогольных напитков.  Скрипя зубами, мастер терпел и ни у кого не просил денег взаймы, надеясь, что вот-вот у него они появятся. Олег Георгиевич не подписывал заявление на отпуск Вячеславу по причине незавершенности конструкции реанимационной кровати, которую он разработал и готовил для выставки медицинских изделий.
Утром мои сотрудницы обратили внимание на очень странное поведение Вячеслава.

— Шеф, сегодня Славик какой-то странный, он молчит,
как в рот воды набрал, — говорила мне Наталия Куршина. — Мы пытаемся с ним поговорить, но он только улыбается и периодически стучит по дереву.
Я подошел к мастеру. Меня он встретил странной улыбкой, но узнал и на мой вопрос: «В чем дело?», на листке бумаги написал, что ему инопланетяне запретили разговаривать. Оказалось, разрешение отвечать письменно на вопросы людей он должен согласовывать с ними и для этого с помощью стука по дереву отправляет сигналы в космос.

— Евгеньевич, — обратилась ко мне Алла Буфистова, — у Славика в детском отделении работает невеста, может она знает, что с ним? Может они поссорились?

Наконец появился Росанов. Он удивился поведению Вячеслава, но в серьезность психических отклонений друга  не поверил, сообщив, что выбранный способ общения с инопланетными сущностями они недавно обсуждали.

Я предложил вызвать психбригаду скорой помощи,  поскольку у Вячеслава явно диагностировался какой-то психоз.
Вполне вероятно, что так могла проявляться у него «белая горячка» в связи с воздержанием от употребления спиртного.

— Шеф, — сказал Росанов, — не будем спешить, доверься мне. Я его сейчас напою успокаивающими травами, настоянными на «живой» электролизной воде, проведу коррекцию электропунктурных точек на теле и отведу домой. Там он проспится, а завтра будет как новенький.
 
— Ладно, пробуй, — ответил я. — Но если через три часа у тебя ничего не получится, то будем вызывать скорую помощь.

В конце рабочего дня  состояние Вячеслава стало лучше. Он уже отвечал на вопросы, глупо не улыбался и хотел спать. Росанов отвел друга домой и уложил на кровать. После недавней смерти матери мастер жил один в трехкомнатной квартире на третьем этаже пятиэтажного дома.

Следующим утром Вячеслав на работу не пришел. Днем в лабораторию зашел Олег Георгиевич и сказал, что вчера вечером Валера выпал из окна своей квартиры и насмерть разбился.
 
Мы были в шоке. Если бы я настоял вчера на вызове скорой помощи, то неблагоприятного исхода у сотрудника не было бы.
Не придать настоящему психозу повышенного внимания с моей стороны было верхом непрофессионализма. Даже не вызывая скорой помощи,  Славику можно было помочь, дав небольшую дозу алкоголя или седативных препаратов. Но мы тогда к оказанию  лечебной помощи в стенах лаборатории не были гото
вы. Росанову я сказал, что для лечения больных одной «любви к искусству» недостаточно. К тому же серьезные заболевания методами альтернативной медицины не лечатся. Потом я еще добавил, что самоуверенность врача в лечебной практике всегда опасна. Настоящий врач должен всегда понимать, когда его желание помочь и возможность реальной помощи больному совпадают, а когда нет. В случае недостатка своей квалификации и ради здоровья больного он просто обязан искать помощи у специалистов более высокого уровня.  И тут нет ничего зазорного.
 
Мы все извлекли уроки из данного случая и через несколько лет на базе лаборатории патологической физиологии НИИ травматологии и ортопедии открыли первую в стране частную научно-медицинскую фирму, в которой была предусмотрена экстренная реаниматологическая помощь алкоголикам и наркоманам.