Церковная реформа XVII века и Московская Библия
Л.Б.
Исправи, государь, хромое, да не како до конца совратится, но да исцелеет.
Из челобитной патриарху Московскому Иосифу, 1636 г.
…тот факт, что наши богослужебные книги подвергаются латинизации и после ухода Никона, подтверждает, что не он был автором и инициатором «реформ».
Б.П. Кутузов. Церковная реформа XVII века: трагическая ошибка или диверсия?
I
17 августа 1681 года в приходе Никольского храма Тропинской слободы города Ярославля скончался монах Кирилло-Белозерского монастыря Никон. Тело покойного было доставлено в подмосковный Новоиерусалимский монастырь. Несмотря на протесты патриарха Иоакима, сам царь Фёдор Алексеевич присутствовал на отпевании монаха и со слезами читал над ним заупокойную молитву. За что же простой монах удостоился такой посмертной почести? Дело в том, что умерший являлся когда-то предстоятелем Православной церкви в Московском государстве и носил титул «Великий Государь».
Никон, в миру – Никита Минин (Минов), родился в 1605 году в крестьянской семье. В 1626 г. после семи лет послушания в Макарьево-Желтоводском монастыре он был рукоположен в сан священника, служил в расположенной неподалёку церкви, а затем – в одной из московский церквей. В 1635 г. он и его жена пришли к решению принять монашеский постриг. Их брак оказался бездетным: младенцы либо рождались мёртвыми, либо умирали вскоре после рождения. Никита отправился в Соловецкий монастырь, где стал монахом, взяв имя Никон. Через четыре года, после конфликта со старцем Елеазаром Никон покинул Соловки и ушёл в Богоявленский Кожеезерский монастырь, в котором в 1643 году его избрали игуменом. По существовавшей традиции новопоставленный игумен должен был прибыть с поклоном к царю. После встречи с Никоном в 1646 г. царь Алексей Михайлович велел ему остаться в Москве. Никон стал архимандритом Новоспасского монастыря, в котором находилась усыпальница Романовых. Здесь он проявил себя талантливым руководителем, заведя строгие порядки, упорядочив богослужения и организовав ремонтные работы. Царь стал часто наведываться в монастырь. Москвичи узнали о близости Никона к царю, и к архимандриту потекли челобитные с различными просьбами. Помогая тем, кто обращался к нему, решая вопросы на «самом высоком уровне», Никон приобрёл популярность.
В 1649 году в Москву прибыл с визитом Иерусалимский патриарх Паисий. Восточные патриархи нередко наведывались к патриарху Московскому. Возглавляя Православные Церкви в землях, находящихся под властью мусульман и с преобладанием мусульманского населения, они постоянно нуждались в средствах. Не стал исключением и приезд Паисия: официальной целью визита патриарха был заявлен сбор пожертвований на украшение храма Гроба Господня. Приняв участие в московских церковных службах, Паисий заметил царю, что в русских богослужениях имеются отступления от обрядов восточных Православных Церквей. Также отличается и содержание церковных книг. В то время считалось, что где-то на Востоке хранится изначальный текст Библии на греческом языке (перевод Семидесяти Толковников или Септуагинта), и восточные Церкви, будучи ближе географически к месту пребывания этого текста, лучше сохранили правила и традиции. Поэтому замечание Иерусалимского патриарха весьма огорчило Алексея Михайловича. Возможно, именно тогда у самодержца, которому не исполнилось ещё и двадцати лет, появилась идея о реформировании Церкви для её соответствия канонам восточных Церквей. Однако царь не мог самостоятельно решить столь сложный вопрос, каковым являлось начало церковной реформы, и должен был обратиться за советом к своим приближённым.
К тому времени в столице уже несколько лет существовал кружок, в который входили как духовные, так и светские лица. В историографии они известны под названием «ревнители благочестия». Члены кружка выступали за улучшение нравственности среди всего населения и, в частности, среди духовенства, за просвещение, реформирование религиозно-церковной жизни в Московском государстве. В кружок входили такие значительные люди, как духовник царя, протопоп Благовещенского собора Кремля Стефан Вонифатьев, протопоп Казанского собора Иоанн Неронов, игумен Павел (будущий епископ Коломенский) и другие священники, а также фаворит царя боярин Фёдор Михайлович Ртищев. Царь знал о существовании кружка и поддерживал его деятельность.
Алексей Михайлович, как впоследствии его сын Пётр I, всю жизнь находился под влиянием людей из своего окружения. Именно эти люди, в первую очередь Стефан Вонифатьев и Фёдор Ртищев, составляли основу кружка «ревнителей благочестия». К ним-то и обратился царь за советом по поводу необходимости церковных изменений. Члены «кружка» отреагировали сразу: предложили план будущей церковной реформы, которая, в общем, сводилась к приведению русской богослужебной практики и литературы в соответствие с греческими «стандартами». При этом они даже не подвергали сомнению необходимость реформы, поскольку видели в её итогах результат, более важный, чем «стандартизация» обрядов. И царь, и его советники полагали, что проведение реформы открывает перспективы для практической реализации концепции «Москва – Третий Рим».
Считается, что эта концепция была изложена в письмах старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, которые он отправил великому князю Московскому Василию III Ивановичу в 1523–24 гг. Суть теории состояла в том, что после падения Рима и Константинополя (Второго Рима), именно на Москву легла задача защиты Православия от неверных. (Прим. - Подобная теория существовала в Венеции, которая видела в качестве Третьего Рима себя. Это не удивительно, учитывая, что после завоевания Константинополя крестоносцами в 1204 г. значительная часть византийских богатств, в том числе культурных и религиозных ценностей (например, мощи св. Марка), была вывезена в Венецию. Кроме того, венецианцы получили право беспошлинной торговли в Константинополе и заняли ряд стратегически важных территорий, включая Дарданеллы. С этого момента выход русским кораблям из Чёрного моря в Средиземное был закрыт на пять с половиной столетий. Венецианское влияние сохранялось и после завоевания Константинополя турками в 1453 г.) Практическая реализация концепции, как представляли себе влиятельные люди в окружении царя Алексея Михайловича, предполагала либо создание единой православной империи с центром в Москве, либо завоевание Константинополя, захваченного турками, и освобождение всех православных народов от мусульманского владычества. Во втором варианте столицей православной империи должен был стать Константинополь, но под управлением московского царя. В любом случае основой единения освобождённых народов виделось Православие, а Москва обретала бы такое же значение, какое имеет Рим в католической церкви. Поэтому соответствие всех Православных Церквей единым стандартам, а Священного Писания – греческой Септуагинте становилось принципиальным моментом.
Для начала реформы русского богослужения необходимо было заручиться поддержкой Московского патриарха. Но сделать это было непросто, поскольку патриарх Иосиф отличался крайним консерватизмом: он и слушать не хотел о каких-либо изменениях, считая мнения восточных патриархов лишь результатом влияния на них европейских еретических учений. Хотя дата рождения патриарха Иосифа точно неизвестна, скорее всего, он был уже стар, поэтому члены кружка «ревнителей благочестия» решили подготовить ему преемника из числа сторонников реформ. Для этого в круг «ревнителей» ввели архимандрита Новоспасского монастыря Никона. Алексей Михайлович доверял ему и считал человеком способным, образованным и целеустремлённым. Известно, что Иерусалимский патриарх Паисий за время пребывания в Москве неоднократно встречался с Никоном, обсуждая различия русской и греческой церковно-обрядовой практики. После этих встреч патриарх через Посольский приказ предоставлял письма в адрес царя, в которых хвалил государя за удачный выбор Никона в качестве приближённого лица. Понятно, что встречи Паисия и Никона происходили с согласия «ревнителей благочестия» и по воле самого царя. Встречался Паисий и с патриархом Иосифом, также обсуждая обрядовые расхождения. В итоге Иерусалимский патриарх возвёл Никона в сан митрополита, а Московский патриарх назначил его на Новгородскую кафедру.
В том же 1649 году в Москве было принято Соборное уложение – свод законов, который менял взаимоотношения светской и церковной власти. Так, если ранее судебную функцию по отношению к людям, закреплённым за монастырскими землями, осуществляли архиереи и монастыри, то теперь эта функция передавалась Монастырскому приказу – государственному органу. Данное изменение не относилось к владениям патриарха, что являлось своего рода компромиссом. Фактически Уложение стало первым шагом реформирования церковно-государственных отношений, которое закончилось отменой патриаршества и учреждением Святейшего Синода уже при Петре I, а затем секуляризацией церковных земель в 1764 году. Архиереи, вынужденные принять Уложение, в большинстве отнеслись отрицательно к ограничению своих прав, но только митрополит Никон решился на деле выступить против новых порядков. Он обратился к царю и получил от него привилегию сохранять за собой право суда над людьми церковного ведомства и наблюдения за церковной экономикой. Более того, Никон получил право надзора за государственным судом в пределах митрополии. Тем самым, он осуществил первую часть своего проекта возвышения церковной власти над государственной. Он и далее, уже будучи патриархом, продолжит реализацию этого проекта, а Алексей Михайлович, как ни странно, станет поддерживать его, но лишь до тех пор, пока интересы царя и патриарха будут сходиться в плоскости реализации программы «Москва – Третий Рим».
В 1650 году по благословению патриарха Паисия в Москву приехал назаретский митрополит Гавриил. Он также неоднократно встречался с царём Алексеем Михайловичем, представителями высшей церковной иерархии и членами кружка «ревнителей благочестия». В своих беседах митрополит более чем о несоответствии обрядовой практики восточных Церквей и Московской Церкви, говорил о различиях в содержании богослужебных книг. Расположившись в Богоявленском монастыре, Гавриил принимал участие в церковных службах, активно занимаясь проповеднической деятельностью. Он хорошо знал русский язык, поскольку являлся посредником в связях гетмана Богдана-Зиновия Хмельницкого с московским государем. Наиболее известной стала проповедь Гавриила, произнесённая в 1651 году в праздник Пятидесятницы. В этой продолжительной речи он выступил с обличением русских в неправедности: как светских лиц, так и духовных особ, включая архиереев; как представителей простого народа, так и высшего класса. Он указал на отступления от традиционной православной практики, якобы свято сохраняющейся на Востоке. Митрополит Гавриил видел их как в организации богослужений и управлении Церковью, так и в повседневном быте, и утверждал, что подвержены этим отступлениям все общественные слои. По правде говоря, выпады митрополита были отнюдь не безосновательны: нравственное состояние всего русского общества и духовенства в частности не могло не обращать на себя внимание. Ещё в 1636 году девять нижегородских священников, в числе которых находился и Иоанн Неронов, подали патриарху Иоасафу челобитную с подробным перечислением нарушений приходским духовенством правил поведения, на его лень, пьянство и небрежение к духовно-нравственным потребностям населения, на непристойное поведение молящихся в храмах, на грубые народные забавы и yвeceлeния, свидетельствующие об отсутствии в народе истинной христианской религиозности и сохранении языческих традиций.
Проповедь митрополита Гавриила, который так же, как и его предшественники, посещавшие Москву, прибыл для сбора средств на поддержание своей митрополии, оказалась знаковой, поскольку показала изменение отношения восточных Церквей к Московской Церкви. Если раньше представители восточных Церквей, в том числе их первые лица, желая получить материальную помощь для своих относительно немногочисленных и ограниченных в средствах епархий, составляли только радушные отзывы в адрес московских благодетелей, то отныне тон изменился: они начали указывать на обрядовые несоответствия и укорять не только мирян, но и служителей Церкви в неправедном поведении, убеждая в необходимости реформирования всей духовной жизни русского общества.
II
Важным элементом церковной реформы её организаторы считали исправление богослужебных книг, но для его реализации необходимо было, во-первых, иметь греческие источники, а во-вторых, призвать «специалистов», которые смогли бы точно указать места несоответствия этим источникам в русских книгах. Когда Иерусалимский патриарх уезжал из Москвы, к нему по приказу царя присоединился иеромонах Арсений с заданием описать церковные службы, принятые в Восточных Церквях.
Арсений, в миру – Антон Путилович Суханов (1600–1668), являлся одним из наиболее образованных людей в Москве того времени. Он владел греческим, латинским и польским языками, которые освоил, обучаясь в одной из духовных школ западно-русских братств. Одно время состоял личным секретарём при патриархе Филарете. В 1637 г. он совершил путешествие в Кахетию в составе посольства князя Фёдора Волконского. По возвращении Арсений составил подробный отчёт Посольскому приказу с информацией об экономическом и военном состоянии Кахетии, нравах и обычаях народа, обстановке при дворе царя Теймураза I. Иными словами, иеромонах Арсений занимался шпионажем. На сей раз целью Арсения был Константинополь. Но добрался он только до Молдавии . В Яссах Арсений принял участие в богословских спорах, в которых пытался отстаивать точку зрения о том, что греки утратили истинное благочестие, и оно сохранилось только в русском Православии. Когда же Арсений указал афонским монахам на наличие в их книгах, отпечатанных в Венеции, «латинской ереси», архиепископ Охридский Даниил сказал, что путь московскому эмиссару на Афон закрыт. В конце 1650 года путешественник вернулся в Москву. В своём отчёте он, в частности, указал, что афонские монахи считают книги московской печати неправильными и даже сожгли некоторые имевшиеся у них экземпляры. Царь Алексей Михайлович и его окружение, убеждённые в том, что проверку московских книг следует осуществлять именно по греческим текстам, решили на время отложить получение источников для сверки, поскольку в Москве уже находились киевские монахи во главе с Епифанием Славинецким.
Ещё в 1646 году боярин Фёдор Ртищев по согласованию с духовником царя Стефаном Вонифатьевым направил письмо игумену Киево-Печерского монастыря Зосиме с просьбой прислать учёных монахов для организации в Москве духовного училища. В московском Чудовом монастыре с 30-х годов XVII века существовала школа, основанная старцем Иосифом, прибывшим из Александрии, чтобы учить детей греческому языку и грамматике. Школа была создана на средства патриаршего двора и находилась под его контролем, но к концу 1640-х годов её деятельность практически прекратилась. Переписка с Киево-Печерским монастырём длилась два года. За это время на Воробьёвых горах около Москвы по инициативе всё того же Ртищева был основан Андреевский Преображенский монастырь, в котором должно было расположиться училище. И хотя из Киева пообещали прислать монахов, их приезд затягивался. Они прибыли вслед за патриархом Паисием: в 1649 году – Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский, в 1650-м – Дамаскин Птицкий.
Епифаний Славинецкий (? – 1675), которому было суждено остаться в Москве до конца жизни, ко времени своего «призвания» считался непререкаемым авторитетом как переводчик и церковный писатель. В 1640-е годы он служил учителем греческого и латинского языков в Киевской братской школе и составил «Лексикон греко-славяно-латинский» (известен список 1642 года), который, впрочем, не являлся полностью оригинальным трудом, а имел в своей основе словарь Амбросия Калепина.
Расположившись в Андреевском монастыре, киевские монахи сформировали «Учительное братство», но с организацией духовного училища не торопились, занимаясь оценкой московской книжности. В своих встречах со Стефаном Вонифатьевым и царём Алексеем Михайловичем, а также с патриархом Иосифом Епифаний Славинецкий указывал на выраженное несоответствие богослужебных книг греческим канонам и впервые высказал мысль о несогласованности текстов Священного Писания. При этом он утверждал, что единственным возможным источником для «книжной справы» могут стать книги, используемые в Афонских монастырях и Константинополе. Патриарх, попав под влияние авторитета Епифания, изменил своё отношение к исправлению книг на положительное. Сам он, как известно, не отличался большой учёностью, и его прежний консерватизм более объясняется нежеланием менять что-либо в устройстве Московской церкви, чем научно обоснованной позицией. Теперь вопрос о необходимости исправления богослужебных книг, как таковой, уже не стоял, оставалась только проблема «образца», поскольку некоторые члены кружка «ревнителей благочестия» доказывали, что современные печатные книги произведены в Европе, в частности – в Венеции, а также в открытых «латинянами» типографиях в Константинополе и не могут использоваться для исправления. Было решено исправлять книги не по печатным изданиям, а по старинным рукописям.
В начале 1651 года Арсений Суханов вновь направляется на Восток. Ему было дано чёткое предписание: не вступать в сношения с окружением Иерусалимского патриарха Паисия, который оставался в Яссах. Путешествие оказалось более успешным, чем предыдущее, но и более опасным. Турецкие власти, зная, что Арсений интересуется не только делами Церкви, но и оборонительными сооружениями, пытались задержать его. Монаху пришлось выдать себя за мусульманского паломника, направляющегося в Мекку. Арсений побывал в афонских монастырях, а затем через Константинополь отправился в Египет, где встретился с Александрийским патриархом Иоанникием и выяснил местные церковные воззрения и обычаи. Он побывал в Палестине, Сирии и Малой Азии. Через два года, пройдя Кавказ, Арсений вернулся в Москву. Он представил в Посольский приказ «Поклонник» («Проскинитарий») – подробный отчёт о путешествии, состоявший из трёх частей. Первая содержала сведения о посольстве с описанием регионов, через которые проходил его путь: климата, растительности и животного мира, нравов местного населения, крепостных укреплений городов. Вторая часть представляла информацию о состоянии дел на подворье Иерусалимского патриарха Паисия. Третья, названная «Како греки церковный чин и пение содержат», была посвящена описанию церковных богослужений. Следует обратить внимание на то, что хотя Московский патриарх и согласился на исправление богослужебных книг по греческим рукописям, Арсению Суханову пока ещё не было дано задания привезти образцы для сверки. Тем не менее, во время отсутствия Арсения процесс исправления книг в Москве не стоял на месте.
«Учительное братство» начало свою деятельность с перепечатки краткого Катехизиса, вышедшего в Киеве во времена митрополита Петра Могилы (1597–1647). В том же 1649 году была издана Кормчая, исправленная по греческой книге, предоставленной Иерусалимским патриархом Паисием; в 1650-м напечатан Шестоднев, в 1652-м – Учительное Евангелие. (Прим. - Катехизис – книга, содержащая основные положения вероучения. Кормчая (или Номоканон) – сборник церковных законов, являвшихся руководством при управлении церковью. Шестоднев – книга, содержащая библейский сюжет о сотворении Богом мира за шесть дней, пересказ начальных глав книги Бытия. Учительное Евангелие – сборник извлечений из бесед отцов Церкви (Иоанна Златоуста, Кирилла Александрийского и др.) на воскресные евангельские чтения.) Все книги издавались по благословлению Московского патриарха Иосифа, во всяком случае, такая надпись ставилась на титульных листах. Организация духовного училища, ради которой и приглашали монахов из Киева, закончилась лишь в 1652 году.
Кроме того, пока Арсений Суханов странствовал на Востоке, в Москве произошло ещё одно важное событие – 15 апреля 1652 года скончался Московский патриарх Иосиф.
III
В качестве кандидатов на патриарший престол было представлено двенадцать служителей церкви, среди которых выдвигались и члены кружка «ревнителей благочестия». Казанский митрополит Корнилий и протопоп Аввакум (Петров) подали государю челобитную о поставлении патриархом Стефана Вонифатьева – одного из основателей кружка. Кроме того, кандидатом был назван и другой член общества реформаторов Церкви – игумен Пафнутьево-Боровского монастыря Павел. Но царь предложил избрать митрополита Новгородского Никона. Во время интронизации Никон, понимая, что Алексей Михайлович нуждается в нём для проведения реформ, вынудил царя дать обещание не вмешиваться в дела Церкви.
Можно сказать, что раскол всего русского общества, который последовал за официальным утверждением новых церковных установлений Московским собором 1654 года, начался с раскола среди идеологов реформы – членов кружка «ревнителей благочестия». Этому способствовал сам неоднородный состав кружка: в него входили как представители высшей церковной иерархии, так и представители простого духовенства, хотя и приближённые к царю. К первым относились духовник Алексея Михайловича Стефан Вонифатьев, архимандрит Никон (ещё не патриарх), архимандрит Спиридон (Потёмкин) – дядя боярина Фёдора Ртищева, архимандрит Илларион (будущий архиепископ Рязанский), игумен Павел (будущий епископ Коломенский); ко вторым – настоятель Казанского собора Иоанн Неронов, протопопы Аввакум, Логгин, Лазарь и Даниил, переведённые в Москву из провинции – Юрьевца, Костромы, Романова, Мурома – основателями кружка С. Вонифатьевым и Ф. Ртищевым по согласованию с царём.
Безусловно, одной из основных фигур в стане реформаторов являлся Стефан Вонифатьев (? – 1656). Как царский духовник он имел огромное влияние на царя, который уважал его за учёность и благочестие. Став настоятелем Благовещенского собора в Кремле, он приобрёл и значительную власть, которую, впрочем, старался употреблять на пользу государю. Так известно, что на время торжеств по случаю бракосочетания царя и Марии Милославской в 1648 году Стефан подготовил царский указ, запрещавший по всей стране какие-либо несанкционированные народные гуляния, поскольку считал этот союз скорее духовным событием, чем светским, которое и надлежало обставлять соответствующим образом. Когда летом того же года в Москве начались беспорядки, известные как Соляной бунт, именно Стефан Вонифатьев вёл от имени царя переговоры с восставшими на Лобном месте. Он являлся сторонником преобразования обрядов и богослужебных книг в Московской церкви по греческим образцам, а также призвания киевских монахов для редактирования книг. В 1648 г. его стараниями в Москве была выпущена «Книга о Вере», написанная игуменом киевского Михаиловского монастыря Нафанаилом, а также славянская грамматика Мелетия Смотрицкого с обширным предисловием. Поэтому издание в следующем 1649 г. «Учительным братством» краткого Катихизиса Петра Могилы стало продолжением выпуска книг южно-русских авторов, начатым по инициативе основателя кружка «ревнителей благочестия». С началом церковной реформы Стефан Вонифатьев упрекал Никона в том, что тот перестал считаться с мнением «ревнителей», но на деле до конца оставался на стороне патриарха.
Все «ревнители» желали церковной реформы, но видели её по-разному. Большинство полагало, что достаточно строгого следования церковным уставам и постановлениям Стоглавого Собора 1551 года, от которых Церковь к тому времени частично отступила, но некоторые желали от реформы иных результатов. В частности, Никон считал необходимым не только преобразование церковной практики, но главным образом – изменение взаимоотношений Церкви и Государства. Государство, по его мнению, должно было стать если не подчинённым, то, по крайней мере, подконтрольным Церкви, а царь – не столько фигурой государственной, сколько духовной, согласующей все свои действия и решения с мнением Предстоятеля. Иными словами, Никон видел будущее Московского государства в теократической монархии. И в этом он полностью расходился в планах с царём и партией «ревнителей благочестия», которые желали поставить во главе освобождённых от мусульманского владычества православных народов московского царя и сохранить зависимое положение Православных Церквей от Москвы. Никон понимал, что провести реформу в нужном ему направлении он сможет, только если займёт патриарший престол. Он знал, что Алексей Михайлович видит именно в нём преемника патриарха Иосифа. Поэтому на словах Никон, ожидая своего часа, не противоречил идеям, выдвигаемым царским окружением.
У Никона был пример – патриарх Филарет (в миру – Фёдор Никитич Романов), возглавлявший Московскую церковь с 1619 по 1633 годы, отец первого царя из рода Романовых – Михаила Фёдоровича. Он был пострижен в монахи насильно в возрасте 47 лет после опалы, которой подверглись Романовы при Борисе Годунове. Историк, последний обер-прокурор Святейшего Синода А.В. Карташёв в масштабной работе «Очерки по истории русской церкви» пишет: «Патр. Филарет являет собой на фоне других русских иерархов особую фигуру по своему исключительному положению родного отца царя. Он "соцарствовал" своему сыну. Все прошения – челобитные подавались на имя не одного только царя, но вместе и "Великого Государя, Святейшего Патриарха". Доклады о государственных делах выслушивались царём совместно с патриархом. Указы и грамоты верховной власти писали от лица двух суверенов. <…> Иногда по чисто государственным вопросам распоряжения давал один Филарет». Следовавшие за Филаретом патриархи Иоасаф I и Иосиф такого значения при государе не имели. Не исключено, что Никон, у которого в своё время была семья, но которому не суждено было увидеть своих детей взрослыми, испытывал к царю Алексею Михайловичу некие отеческие чувства – разница в возрасте между ними составляла 24 года. Соглашаясь до поры с мнением царского окружения в отношении внешней и церковной политики Московского государства, Никон внутренне придерживался иного взгляда, считал неправильным влияние, которое оказывали на государя «ревнители благочестия».
Церковная реформа началась в 1653 г. с предписания Никона совершать крестное знамение тремя перстами. Предписание («Память») разослали по московским церквям перед наступлением Великого поста. Кроме того, менялось количество земных и поясных поклонов, которые следовало класть при чтении молитвы Ефрема Сирина. Троеперстие противоречило актам Поместного Стоглавого Собора 1551 года, закрепившим двоеперстие. Интересно, что единственным источником, содержащим теоретическую основу учения о троеперстии, была книга «Сокровище» греческого митрополита Дамаскина Студита. Книга представляла собой собрание проповедей и была издана в Венеции на греческом языке в 1528 году. В Москве о существовании книги не знали, информацию о ней, а соответственно и обоснование троеперстия Никон мог получить только от киевских монахов.
Большинство членов кружка «ревнителей благочестия», считавших необходимым строгое соблюдение правил Стоглавого Собора, не поддержали обрядовые изменения, введённые Никоном. Они направили царю грамоту «о сложении перст и о поклонех», составленную протопопами Аввакумом и Даниилом, в которой критиковали начатую патриархом реформу. Реакция Никона была незамедлительной: Аввакум, Даниил, Иоанн Неронов и другие были арестованы. В частности, протопоп Аввакум Петров провёл три дня в подземелье Спасо-Андроникового монастыря, но отказался признать нововведения и был сослан в Тобольск. Епископа Павла Коломенского гнев патриарха пока не коснулся. (Прим. - Игумен Павел стал епископом сразу после интронизации Никона. Есть мнение, высказанное французским историком-славистом Пьером Паскалем, что Павел и Никон были близки в юности: отец будущего епископа Павла учил грамоте будущего патриарха Никона.) Впоследствии все «ревнители благочестия», не согласные с патриархом, так или иначе пострадали за свои убеждения, а реформа Церкви пошла совсем другим путём, чем они себе представляли. Не случайно архимандрит Спиридон (Потёмкин) доказывал наступление с началом реформы в Московском государстве «последнего времени», предсказанного «Книгой о вере единственной» Захарии Копыстенского. Она была издана Киево-Печерской типографией в 1621 г., перепечатана в Москве – в 1648 г. Позднее «Книга о вере» активно использовалась старообрядцами при изложении эсхатологического учения, поскольку содержала в главе 30-й предсказание о скором наступлении «последнего времени» и конце Света в 1666 г.
IV
Патриарх Никон планировал провести столь значительное изменение богослужебной практики, что его единоличного решения, даже при полном согласии царя, было недостаточно – требовалось одобрение кого-либо из первоиерархов. В то время Москве находился бывший Константинопольский патриарх Афанасий Пателларий. Он трижды занимал патриарший престол, причём первые два назначения стали частью борьбы католических и протестантских держав Европы за «своего» человека на Вселенском престоле. В 1634 г. Франция выплатила турецкому султану 60 тысяч талеров за смену патриарха. Предыдущий патриарх Кирилл Лукарис обвинялся католиками в приверженности кальвинизму. Наиболее подходящим кандидатом посчитали Афанасия. Через несколько дней Голландия заплатила больше: когда султан получил 70 тысяч талеров, Кирилл вернулся на патриарший престол. Спустя год история повторилась и снова не в пользу Афанасия. После этого он долгое время жил в Венеции. Известно, что папа Римский предлагал ему сан кардинала, однако назначение не состоялось. В 1652 г. Афанасий снова занял патриарший престол и снова лишь на несколько дней, после чего вынужден был покинуть Константинополь. В следующем году он оказался в Москве, где начал искать сторонников в борьбе за своё возвращение.
Никону не составило большого труда уговорить нуждавшегося в средствах экс-патриарха поддержать реформу. Но когда одобрение Афанасия было получено, Никон пошёл дальше: по рекомендации московского патриарха Афанасий составил письмо царю Алексею Михайловичу, в котором побуждал его вступить в войну с Турцией, чтобы после победы московский царь занял трон византийских императоров. Идея Никона очевидна: если бы Афанасий при поддержке Москвы окончательно утвердился в Константинополе, заняв пост «первого среди равных» предстоятелей, то он, Никон, становился бы «вторым среди равных». Понимал ли Московский патриарх, что, продвигая Афанасия, он втягивает свою страну в конфликт европейских держав за влияние на султана? Скорее всего – нет, но важнее другое: Никон начинает, пусть и необдуманно, совершать внешнеполитические шаги за спиной у царя. Впрочем, у Алексея Михайловича на тот момент были совсем другие планы – приближалась война с Польшей.
Ещё один вопрос: какова роль членов «Учительного братства» в продвижении Афанасия Пателлария Московским патриархом? Киевская митрополия, возрождённая в 1620 году, находилась в юрисдикции Константинопольского патриархата. Она объединяла православных польско-литовского государства (Речи Посполитой), которые подвергались притеснениям как со стороны католических властей, так и со стороны греко-католиков (униатов). Глава митрополии носил титул митрополита Киевского и всея Руси. Такая же приставка «и всея Руси» стояла в титуле Московского патриарха, что в некоторой мере уравнивало их значимость. Киево-Печерская Лавра, выходцы из которой и составили «Учительное братство» в Москве, являлась духовным центром Киевской митрополии, а сам митрополит был крайне заинтересован, чтобы Константинопольским патриархом стал «свой» человек. Поэтому можно предположить, что Епифаний Славинецкий или кто-либо из его окружения влиял на развитие связей патриарха Никона с Афанасием Пателларием.
И всё же, одобрения реформы Церкви низложенным Константинопольским патриархом для её легитимации в глазах всего русского общества, а главное – в глазах предстоятелей Православных Церквей, было недостаточно, и Никон прекрасно это понимал. Его нововведения нарушали установления Стоглавого собора 1551 года, на что и указывали противники реформ. Решения собора может отменить только другой собор, поэтому требовалось созвать новый церковный собор для утверждения реформы.
Поместный собор состоялся в Москве весной 1654 года. На нём был принят целый ряд изменений богослужебной практики, а также утверждён новый вариант Символа Веры, который зачитывается в церквях до сих пор. Что касается трансформаций чинов и обычаев, то к началу собора они уже были прописаны в новой редакции Служебника, изданного «Учительным братством» в 1653 г. (Прим. - Служебник – богослужебная книга, содержащая тексты, произносимые священниками и диаконами во время богослужения. Содержит в себе чины Литургий, употребляющиеся в Православной Церкви (Иоанна Златоуста, Василия Великого и Преждеосвященных Даров), а также последования вечерни и утрени.) По сообщению архимандрита Сильвестра Медведева, работавшего на Московском печатном дворе в 1678–1688 гг., для правки текста использовался греческий Евхологион венецианского издания 1602 г. Он назвал эту книгу «безсведетельствованной», поскольку у неё отсутствовал титульный лист. В новом Служебнике была впервые произведена замена имени Исус на Иисус, а также выполнено изменение содержания Символа веры. Надо заметить, что в книгах, печатавшихся в Киеве, такие замены произошли уже давно. Решения собора были оформлены в виде дополнения к книге «Скрижаль» Иоанна Нафанаила, подаренной патриархом Паисием в 1653 г. и изданной в переводе Епифания Славинецкого в 1655 г.
По отношению к теме нашего исследования более интересно другое решение Московского собора: на нём патриарх Никон утвердил исправление богослужебных книг по современным изданиям на греческом языке. Это выглядит странным, поскольку в том же 1654 году он «командировал» уже упоминавшегося иеромонаха Арсения Суханова на Афон и в Константинополь с заданием достать греческие рукописи, не содержащие «западную» редактуру, которой, как считалось, страдали печатные издания. Арсений с провожатыми везли деньги, а также груз соболиных шкурок, которые следовало продать для получения средств на приобретение рукописей, – в целом на сумму около пятидесяти тысяч рублей, поэтому поездка представлялась весьма опасной. Из-за большой вероятности ограбления Арсений продал соболей уже в Яссах молдавскому воеводе. Там же он нанял некоего Ивана Панкратия, который знал турецкий язык и должен был в случае нападения выдавать себя за купца, направляющегося за товаром, поскольку купцы находились под защитой турецких властей. Путешествие продолжалось два года, а в это время церковная реформа в Московском государстве шла своим чередом.
Никон требовал как можно скорее ввести в обиход по всей стране новый Служебник. К его распространению подключили Тайный приказ, созданный в 1653 г. царём Алексеем Михайловичем. С одной стороны, этот орган выполнял функции царской канцелярии, а с другой – занимался «государственными делами», в число которых входило множество вопросов: от борьбы с изготовлением фальшивых монет до организации царской соколиной охоты. Тайный приказ имел своё силовое подразделение – «приказных» стрельцов. При их поддержке уполномоченные Никона начали совершать рейды по епархиям и производить замену старых книг на новые, нередко используя насильственные меры. Описаны случаи, когда такие походы завершались прилюдным сожжением старых книг и рукописей, а также усмирением недовольных прихожан. В дальнейшем, после выхода постановления патриарха об изменениях в иконографии, кроме книг стали изымать и сжигать иконы, на которых имя Христа изображалось по-старому. Естественно, что подобные действия властей, обрастая в народе многочисленными слухами, приводили к возникновению волнений среди населения по всей стране. Руководил процессом ускоренной «замены» старых книг на новые Арсений Грек – один из приближённых патриарха.
Ещё в 1649 году прибывший в Москву Иерусалимский патриарх Паисий представил Алексею Михайловичу иеромонаха Арсения, который получил по своему происхождению прозвище Грек и знал греческий и латинский языки. Он присоединился к свите патриарха в Киеве, через который посольство направлялось в Москву. По приглашению царя, которому понравилась образованность монаха, а также его предложения по практической реализации концепции «Москва – Третий Рим», Арсений Грек остался в Москве. В столице была спешно организована греко-латинская школа, в которой Арсений Грек стал преподавателем. Но его деятельность оказалась недолгой. Находясь на обратном пути в Киеве, патриарх Паисий получил сведения, дискредитирующие Арсения. Выяснилось, что он родился в еврейской семье, принявшей православное христианство, учился в Венеции и Риме, перейдя для этого в католичество. В Падуанском университете он обучался философским и врачебным наукам. В возрасте 23 лет вернулся в Грецию и стал православным монахом. Арсений путешествовал по Восточной Европе, в Варшаве вылечил польского короля от «каменной» болезни и с королевской рекомендацией появился в Киево-Могилянской коллегии. В Киеве Арсений и встретился с Иерусалимским патриархом, которого также подкупил своей образованностью. Но Паисий не знал, что Арсений уходил в католичество, а это в глазах патриарха являлось тяжким грехом. Патриарх написал в Москву обличительное письмо, в котором, кроме прочего, указал, что по свидетельству знакомых с Арсением лиц он «обрезан по бусурманскому обычаю». В Москве устроили разбирательство, обвинения подтвердились. Арсений раскаялся, и по суду был сослан в Соловецкий монастырь. Первое, что сделал новоизбранный Московский патриарх Никон в 1652 году – вернул из ссылки Арсения Грека и выхлопотал для него царское прощение.
V
Несмотря на утверждения изменений богослужебной практики Московским собором, вопрос о поддержке реформы кем-либо из предстоятелей Православных Церквей так и не был решён. Более всего Никон желал заручиться поддержкой действующего Константинопольского патриарха. Поэтому после Собора 1654 г. он направил в Царьград письмо, в котором задавал 27 вопросов, касающихся правильности ритуалов и содержания церковных книг. Патриарх Паисий (не путать с Иерусалимским патриархом Паисием) плохо представлял, какие процессы происходили в Москве, но чувствуя по сути вопросов, что грядёт некое реформирование, и не зная, как оно отразится на взаимоотношениях двух Церквей, из которых одна нередко получала материальную поддержку от другой, ответил уклончиво. Он указал, что церковный обряд не имеет решающего значения и может отличаться в разных Церквях по форме. На вопрос о троеперстии он вместо конкретного ответа объяснил только смысл, который вкладывает в него греческая Церковь. Никона такой ответ не устроил, и он решил созвать в Москве Собор с участием патриархов для официальной ратификации реформы.
Поместный собор состоялся в начале 1656 года. На нём присутствовали Антиохийский патpиаpх Макаpий, Сеpбский патpиаpх Гавpиил, Hикейский митpополит Гpигоpий и митрополит всея Молдавии Гедеон. Решением Собора двоеперстие было осуждено, а крестящиеся по-старому признаны еретиками и прокляты. С этого момента русское общество окончательно разделилось на два лагеря: сторонников старого обряда (старообрядцев) и тех, кто поддерживал реформы (никониан). По сути, такое разделение произошло уже с началом церковной реформы. Но тогда по понятным причинам противников реформы в народе было значительно больше, чем её сторонников. Между ними уже происходили столкновения, причём описаны случаи нападения сторонников старого обряда на приходы никониан. Но теперь такое разделение было утверждено соборно, то есть стало официальным, и гонения на старообрядцев начались уже со стороны Государства. Сомневающиеся сразу перешли в стан сторонников реформы, а её противники оказались в меньшинстве. Решение о проклятии всех крестящихся двоеперстно было ещё раз подтверждено на Большом Московском соборе 1666–67 гг., и лишь в 1971 году на Поместном Соборе Русской православной церкви все решения соборов XVII века против старых обрядов отменили.
События, последовавшие за Московским Собором 1656 года, известные как Церковный Раскол, подробно описаны во множестве исследований, и их детальное рассмотрение выходит за рамки данной работы. Её задача – показать процессы, не сопровождавшиеся столь громкими событиями, но имевшие не меньшее историческое значение, а именно – исправление и замена в практике богослужебных книг, а также изменение текстов Священного Писания.
Появление в середине XVI века в Москве книгопечатания выявило расхождения в рукописных текстах и определило необходимость единства церковных книг. Сравнение одних и тех же книг, составленных разными переписчиками, обнаружило значительную разницу в их текстах. Поэтому сразу возникла проблема эталона – текста, который стал бы образцом для типографской печати. Стоглавый собор 1551 года, на котором рассматривался вопрос об однообразии текстов, постановил, что печатать следует с текстов, содержащих меньшее количество ошибок – «писать с добрых переводов», где под словом «перевод» подразумевалось просто переписывание одного текста с другого (перевод = перенос). Однако оставалось неясным, что считать «оригиналом» той или иной книги. В самом начале XVII в. в церковной среде появилось мнение, что тексты на греческом языке более правильные, чем тексты на славянском. Следовательно, «оригиналом» для правки должны стать греческие тексты. На тот момент в стране имелось крайне небольшое число людей, владеющих греческим языком: чиновники посольской службы, изучавшие язык по необходимости, и несколько самоучек. При этом и те, и другие изучали язык преимущественно в Литве, где с конца XVI века активно развивалось образование. Оттуда же в Московское государство попадали и греческие тексты.
В начале правления царя Михаила Фёдоровича было решено напечатать Требник, используя перевод с греческого издания. (Прим. - Требник – богослужебная книга, содержащая чинопоследования Таинств и других священнодействий, совершаемых в случаях богослужения вне храма.) В качестве переводчиков призвали монахов Троице-Сергиева монастыря старца Арсения Глухого, библиотекаря Антония и попа Ивана Наседку. Начав перевод и сравнив его с используемыми при богослужениях текстами, переводчики выявили, что звучание нового текста будет значительно отличаться от привычного, и поняли, что введение исправленного текста в обиход требует разрешения церковных властей. В 1616 году они выхлопотали у государя приглашение для участия в переводе игумена Лавры Дионисия, авторитет которого должен был укрепить правильность перевода. Однако окончательный перевод должен был быть утверждён главой Церкви в период так называемого «междупатриаршества» – митрополитом Крутицким Ионой. А он являлся резким противником использования греческого текста в качестве эталона. Начались гонения на переводчиков, и в 1618 г., когда работу над переводом практически завершили, они были объявлены еретиками. Специально созванный собор осудил их и приговорил к отлучению от священства, епитимии и заключению под стражу. После этого мнение духовенства о церковных книгах на греческом языке изменилось на отрицательное, что в отечественной историографии принято объяснять ксенофобией как последствием Смутного времени и польско-литовской интервенции.
При патриархе Филарете в 1620 году в Москве на Никольской улице была возобновлена деятельность типографии, сгоревшей в пожаре. Началась активная работа, в результате которой был напечатан полный цикл богослужебных книг. При этом образцом для печатания служили рукописные книги на славянском языке, без использования греческих текстов. Царь и патриарх рассылали новые издания по всей стране. Интересно, что инструкция патриарха Филарета не запрещала употребления прежних книг, хотя и указывала на содержащиеся в них ошибки, возникавшие при переписывании. В то же время патриарх запрещал использование в богослужебной практике книг на славянском языке, выпущенных в типографиях Литвы, Львова и даже Киево-Печерской Лавры, а к уже попавшим в страну книгам предлагал применять цензуру. Так, внимательному анализу подвергли текст «Учительного Евангелия» (Транквиллиона) Кирилла Ставровецкого. Выяснилось, что книга была осуждена в Киеве специальным собором, а московские богословы подвергли её критике по 61 пункту. В результате был объявлен сбор всех экземпляров книги, которые прилюдно сожгли в Москве в декабре 1627 года. Но именно эта книга стала одной из первых, подготовленных к печати «Учительным братством» киевских монахов в 1652 году в ходе реформы московской книжности при царе Алексее Михайловиче.
Схожая история произошла и с «Катехизисом», который привёз в 1626 году его составитель Лаврентий Куколь-Тустановский (или Лаврентий Зизаний). Следует заметить, что катехизис как форма трактовки вероучения, принятая в католической и униатской среде, не был в ходу в Московской церкви. Это понимал и автор, но он пострадал в Литве за веру и прибыл в Москву беженцем, поэтому рассчитывал на благосклонность патриарха. Филарет отдал «Катехизис» своим советникам, которые дали положительный отзыв о книге. В то время в Москве были склонны принимать образованных православных людей, бежавших из Речи Посполитой под московский протекторат, и по политическим соображениям Лаврентий получил разрешение на печатание книги. Однако при детальном её рассмотрении уже после изготовления тиража возникли серьёзные вопросы к содержанию в догматическом и каноническом аспектах. В итоге патриарх приказал не выпускать книгу из типографии без соборного суждения о ней, а поскольку такового не последовало, то тираж со временем ликвидировали, хотя и сохранилось несколько экземпляров. Напомним, что «Катехизис» – книга, не применявшаяся в православной практике, стал первым изданием, напечатанным в Москве киевскими монахами в 1649 году (правда, не авторства Зизания, а текст Киево-Печерской Лавры).
Можно проследить эволюцию взглядов московского духовенства на книги православных писателей, выпущенные в других странах. При патриархе Филарете преобладало мнение о неполноценности текстов на греческом языке, а в качестве эталона для печати утверждались рукописи на церковнославянском. В период деятельности кружка «ревнителей благочестия» при внуке Филарета царе Алексее Михайловиче уже принято считать более правильными рукописные тексты на греческом языке, ещё не подвергнутые «латинской» правке. В середине XVII века патриарх Никон утверждает в качестве источников для печати книг в Москве современные печатные греческие книги. Тем самым он значительно упрощает процесс книгоиздательства: не нужно сравнивать многочисленные варианты текстов, ведь все книги, требующие переиздания в Москве, уже напечатаны в Киеве. Тогда с какой целью Никон направил Арсения Суханова в экспедицию за греческими рукописями? Возможно, он, с одной стороны, не владея греческим языком и будучи не в силах самостоятельно контролировать правильность издаваемых текстов, а с другой стороны, не доверяя полностью киевским монахам, считал, что следует собрать некоторое количество рукописей, которые в будущем могут стать основой для новых переводов. Хотя источники не подтверждают этого, но также есть вероятность, что к 1654 году «Учительное братство» поставило вопрос об исправлении вслед за богослужебными книгами текстов Священного Писания. В этом случае Никон определённо желал подстраховаться от возможных ошибок, имея на руках греческие рукописи.
Арсений Суханов вернулся в Москву в 1656 году. Он посетил восемнадцать афонских монастырей, в которых лично отобрал 500 рукописей. Ещё 200 рукописей было им приобретено в других местах. Основная часть текстов была написана на греческом, но среди них было и 29 текстов на славянском языке. Считается, что многие рукописи имели возраст от 400 до 700 лет. Помимо книг духовного содержания иеромонах Арсений привёз 58 светских манускриптов, в том числе сочинения древнегреческих философов и драматургов. Приобретенные рукописи стали украшением Патриаршей библиотеки, часть из них была издана на Московском печатном дворе. Задание Никона было выполнено в полной мере, однако к этому времени над головой самого патриарха начали сгущаться тучи.
VI
В 1654 году Московское государство вступило в вооружённый конфликт с Польским королевством. Война, известная в историографии как Тринадцатилетняя (1654–67 гг.), оказала значительное влияние на дальнейшее развитие не только русского и польско-литовского государств, но всего северо-восточного региона Европы. К середине XVII века Польско-Литовское королевство, образованное как федерация (Речь Посполитая) в 1569 году, разрослось до огромных размеров. Оно простиралось от Балтийского моря на севере, где граничило со шведскими владениями в Прибалтике, до Каменца и днепровских порогов на юге; от Познани и Кракова на западе до Смоленска на востоке. Граница страны с Московским царством была установлена в 1618 г. по Деулинскому перемирию, в результате которого Москва утратила смоленские и брянские земли. Царь Алексей Михайлович хотел вернуть их, чтобы ответить полякам за поражение его отца Михаила Романова. Но это была лишь «задача минимум». В качестве исхода войны царь видел освобождение от католического гнёта и присоединение к своему государству православного населения Речи Посполитой, то есть жителей территории Поднепровья и Белоруссии. К этому у него и его окружения создавались и существенные экономические предпосылки, которых мы коснёмся позднее.
Наиболее активную в плане противодействия королевской власти часть православного населения Речи Посполитой составляло казачество. В ответ на притеснения властей казаки, официальной задачей которых считалась защита южных пределов страны от набегов со стороны Крымского ханства, периодически организовывали восстания. Самое успешное из них началось в 1648 году под предводительством Богдана-Зиновия Михайловича Хмельницкого, гетмана Войска Запорожского при поддержке крымского хана Ислама III Гирея. Восставшие одержали ряд серьёзных побед над польскими войсками, в результате чего король Ян II Казимир был вынужден заключить с Хмельницким договор, по которому украинским землям (Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства) предоставлялись значительная автономия. В частности, руководящие должности в названных воеводствах должны были занимать только представители местного дворянства, польские войска выводились с Украины, также в ней запрещалось жить евреям и иезуитам. К сожалению, договор не предусматривал изменения подчинённого по отношению к дворянству (шляхте) положения городского и сельского населения, а потому не приобрёл популярности среди простого народа, да и сами условия договора плохо выполнялись подписавшими его сторонами. Наконец, в 1651 году конфликт возобновился: польский Сейм объявил войну Запорожскому Войску. На этот раз удача оказалась не на стороне Хмельницкого, преданного к тому же крымскими татарами. (Прим. - Считается, что за содействие в казачьем восстании татарам было обещано право брать ясырь – пленников для продажи на невольничьих рынках, но в реальности им этого не позволили.) После первого же серьёзного поражения Хмельницкий начал искать сближения с новым потенциальным союзником, в качестве которого он видел Московское царство. Посредниками в переговорах верхушки казачества с царём стали высокие церковные чины, направлявшиеся в Москву через Киев. Уже упоминавшийся митрополит Назаретский Гавриил и бывший патриарх Константинопольский Афанасий Пателларий встречались с Б. Хмельницким в его столице Чигирине и, находясь с ним в переписке, передавали от него Алексею Михайловичу обращения с просьбами о помощи в войне с Речью Посполитой.
Осенью 1653 года в Москве состоялся Земский собор, принявший решение о поддержке Б. Хмельницкого и объявлении войны Речи Посполитой. В январе следующего года в Переяславле-Русском Хмельницким была созвана Рада – собрание представителей запорожского казачества, на которой с общего согласия казаков и местного населения было принято решение об объединении земель Войска Запорожского и Московского царства. Весной начались военные действия.
В течение первых двух лет войны царь Алексей Михайлович часто и подолгу отсутствовал в столице, находясь в расположении войск. Фактическим правителем в этот период являлся патриарх Никон. Начатая, как полагали в народе, им церковная реформа вызывала активное противодействие и со стороны простого населения, и со стороны дворянства и высшего духовенства. Напомним, что официального утверждения реформы ещё не произошло (оно состоится на Поместном соборе в 1656 г.), вопросы реформы подвергались обсуждению и осуждению. Но немногие решались на открытые выступления. Чаще противники Никона применяли более безопасный, но испытанный способ – доносы. К царю потекли челобитные. Изначально основной их темой было противостояние патриарха и Монастырского приказа, созданного по Уложению 1649 года. Одной из задач Приказа определялся сбор в царскую казну доходов от монастырских вотчин. Никон пытался этому помешать, ещё находясь на Новгородской кафедре, теперь же он практически саботировал его деятельность. Это могло отрицательно сказаться на пополнении казны, что имело особое значение в военный период.
Выступая в боярской думе, Никон часто обличал бояр в корысти и опасной политический игре с иностранцами. Бояре не любили критики, и постепенно начали формировать свою оппозицию, которую возглавили Стрешневы – родственники царя по матери и Милославские – родственники царицы Марии Ильиничны. Однако царь пока мало обращал внимание на дурные известия. Вообще, с началом войны он практически перестал интересоваться ходом церковной реформы, поэтому жалобы о «перегибах на местах» при внедрении новой богослужебной практики не находили в нём желаемого отклика.
Первые два года войны московские войска одерживали одну победу за другой. К концу 1655 г. они заняли значительную часть территории Речи Посполитой от Киева до Львова на западе и Минска на севере. Но в том же году на сцену театра военных действий вступил новый участник – Швеция. Пользуясь тем, что Польша ослаблена войной, шведы решили захватить часть её территории и взять контроль над южным берегом Балтийского моря. Тем самым Швеция становилась главенствующей державой в Балтийском регионе. Польский король, понимая, что не может вести войну на два фронта, заключил с московским царём перемирие. Но ещё до этого царь объявил войну Швеции. Он почему-то был уверен в возможности войны на два фронта. Русские войска двинулись в сторону Риги. Этот город, расположенный в устье Даугавы (Западной Двины), служил ключом к выходу в Балтийское море через земли, завоёванные у Речи Посполитой. Однако осада Риги провалилась. Между тем шведские войска в Польше заняли Краков и столицу страны Варшаву.
Тем временем действия патриарха Никона по борьбе с ограничениями имущественных прав Церкви начали угрожать экономике воюющего государства. Никон увеличивал земельные владения, находившиеся в его ведении, а также расширял границы собственной патриаршей области. От доходов ни с тех, ни с других земель налог в государственную казну не собирался. Интересно, что многие из этих земель жаловались патриарху самим царём. Никон приобрёл значительные территории в Архангельском, Вологодском, Новгородском и Тверском краях, рыбные ловли в районе Казани и Астрахани. После присоединения Украины он получил земли вплоть до степных границ с Крымским ханством. Он основал три монастыря: Иверский на Валдае (1653 г.), Крестный на острове Кий возле устья Онеги в Белом море (1656 г.) и Воскресенский Новоиерусалимский под Москвой (1656 г.). Все три монастыря находились в его личной собственности. До Никона в патриарших владениях числилось 10 тыс. хозяйств, при Никоне их количество возросло до 25 тыс. Это было уже государство в государстве.
В начале 1657 г. боярская оппозиция Никону перешла к более активным действиям. Противники патриарха вызвали из ссылки Иоанна Неронова, принявшего постриг с именем Григорий, и устроили его встречу с царём. Григорий называл Никона «врагом Христовым» и еретиком и рассказывал о многих злоупотреблениях, совершаемых при продвижении церковной реформы. Царь был поражён. Он начал осознавать и всю опасность экономической деятельности Никона, которая усугубляла надвигавшийся финансовый кризис, спровоцированный начатой ещё в 1654 г. денежной реформой.
VII
Основной задачей денежной реформы являлось внедрение крупных денежных номиналов. К середине XVII в. в Московском государстве самой крупной монетой была серебряная копейка, равная двум деньгам или четырем полушкам, которые называли «чешуйками». Такие номиналы были удобны для расчёта при мелочной торговле, но при крупных сделках их приходилось отсчитывать тысячами. При расчётах с иностранными купцами обычно использовали европейские серебряные монеты, в основном талеры, и к 1654 году в государственной казне их накопилось достаточно большое количество. Дополнительный приток талеров произошёл после присоединения Украины, где применялись польские монеты, соответствующие германским талерам.
Согласно плану реформы, в оборот вводился серебряный рубль, приравненный по весу к талеру (28–29 г). В обиходе рубли назывались ефимками по сокращению от полного названия европейской монеты – иоахимсталер. Сырьём для производства рублей стали хранившиеся в казне талеры: на них прямо поверх старых изображений молотовым способом чеканились новые.
Однако серебряные рубли собирались использовать только для внешнеторговых сделок, ими же пополнялась казна, а для внутренних расчётов вводились медные рубли. В 1655 г. из фунта меди стоимостью 12 копеек начали чеканить по 10 монет номиналом в 1 рубль. Введение медных денег вызвало в народе недоверие, ведь невозможно стало определить, скольким медным монетам соответствует одна старая серебряная. Кроме того, медные монеты было легко подделать, чтобы потом обменять на более надёжные серебряные. В результате возросла инфляция, что быстро привело к уменьшению товарооборота и сокращению поступлений в казну. В конечном итоге денежная реформа провалилась: через семь лет, в 1662 году рыночная цена медных денег упала по сравнению с изначальной в 15 раз, в Москве начался голод, поскольку возросли цены на продукты питания, которые пытались продать сельские жители. Всё это вызвало беспорядки, известные как Медный бунт – первое в российской истории восстание, началу которого предшествовала идеологическая подготовка в форме развешанных по всей столице прокламаций.
Неудачную денежную реформу принято связывать с именем царя Алексея, так же как церковную реформу – с именем патриарха Никона, хотя в том и в другом случае идеологами и организаторами реформ являлись совсем другие люди. Но только один государственный деятель того времени участвовал в подготовке обоих проектов – боярин Фёдор Михайлович Ртищев (1626–1673).
За свою короткую жизнь – менее пятидесяти лет, боярин Фёдор Ртищев сделал замечательную карьеру. Её вершина приходится на конец 50-х – начало 60-х годов XVII века, когда он поочерёдно возглавлял Дворцовый судный приказ, Приказ Большого Дворца и Приказ тайных дел. Но вот начало этой карьеры покрыто завесой тайны. В детстве и юности Фёдор Ртищев, происходивший из старинного дворянского рода, жил далеко от столицы. Об этом периоде его жизни известно только, что Фёдор рано лишился матери, а в юности жил отшельником, жертвуя причитавшуюся ему часть семейного имущества бедным. Об этом говорится в книге «Житие милостивого мужа Феодора, званием Ртищева», составленной после смерти боярина и представляющей собой подобие жития святого, хотя её герой оставался мирским человеком. Поэтому информация о детстве Ф. Ртищева, соответствующая житийному «стандарту», вряд ли может считаться объективной. В 1645 г. отец Фёдора Михаил Алексеевич, служивший в Туле, был призван вместе с сыновьями взошедшим на престол царём Алексеем Михайловичем в Москву. Причины призвания неизвестны, возможно, сыграла роль протекция князя Якова Куденетовича Черкасского, под началом которого служил старший Ртищев. Вскоре 19-летний Фёдор Ртищев, а также его младший брат, также носивший имя Фёдор (Меньшой), стали приближёнными 16-летного царя. Боярин Фёдор Ртищев нередко подавал царю различные реформаторские идеи. Именно он предложил призвать для исправления московской «книжности» киевских монахов и на свои средства построил монастырь для их размещения. Во время подготовки Виленского перемирия в 1656 году в ходе войны с Речью Посполитой именно он настоял, чтобы к титулу московского царя «Государь, Царь и Великий Князь всея Руси» было добавлено «…всея Великия и Малыя и Белый Руси», поскольку земли исторической Украины и Белоруссии к тому моменту уже были заняты московскими войсками. Не без участия Фёдора Ртищева принималось и важное экономическое решение – прекращение торговой монополии английской «Московской компании».
Создание «Московской торговой компании» стало одним из результатов экспедиции англичан в Белое море. Из трёх кораблей, вышедших 10 мая 1553 года из Лондона, до устья Северной Двины добрался лишь один – «Эдуард Бонавентура» под командованием Ричарда Ченселора (Ченслера). Два других судна сбились с пути и вынуждены были остаться на зимовку, во время которой их команды погибли. Принято считать, что экспедиция открыла морской путь из Атлантического океана в обход Скандинавии в Баренцево и Белое моря, хотя известно, что новгородские мореплаватели ходили этим путём на Шпицберген (Грумант) с незапамятных времён. Ченселор представился холмогорскому воеводе и сообщил, что имеет письмо к московскому царю от короля Эдуарда IV. Воевода отправил капитана в Москву, и тот предстал перед Иваном IV Васильевичем. По итогам состоявшихся переговоров царь разрешил английским купцам торговлю в Московском государстве. По возвращении Ричарда Ченселора в Лондон в 1555 г. была основана «Московская торговая компания».
Однако бизнес возник не на пустом месте. Ещё во второй половине XIV века в Англии была организована гильдия купцов-путешественников, в задачи которой входил поиск новых торговых путей. В 1551 г. на её основе в Лондоне появилась «Mystery and Company of Merchant Adventurers for the Discovery of Regions, Dominions, Islands, and Places unknown», одним из учредителей которой стал алхимик и астролог Джон Ди, фактический создатель английской разведки. Именно эта фирма и была преобразована в «Московскую компанию». Но «Mystery» стала основой и для других внешнеторговых фирм, в частности «Ост-Индской компании», торговая деятельность которой завершилась колонизацией Индии.
Уже в первые годы существования «Московской компании» стало ясно, что её интересы не ограничиваются торговлей с Московским государством. Один из членов команды Ченселора Энтони Дженкинсон неоднократно посещал Москву в 1553–61 гг. и по итогам собственных путешествий, а также бесед с московскими купцами составил карту Московского государства, известную как «Карта Руссии, Московии и Тартарии». Этот интереснейший документ вызывает массу вопросов, начиная с самого названия и заканчивая изображением царя Ивана Васильевича в восточном одеянии на фоне походного шатра. Но главное другое – англичан интересовала внутренняя география Московского государства, о которой они имели весьма туманное представление, а также пути выхода из него в Среднюю Азию, Китай и Индию. В то время считалось, что по Северной Двине или Оби можно добраться до Китая. На карте Дженкинсона показано некое Китайское озеро (Kitai lacus) в нижнем течении Оби. Возможно, эта деталь попала на карту из более раннего источника – «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна, в которой также имелась карта страны. Никакого крупного озера в течении Оби нет, поэтому остаётся загадкой, какой водоём принимали за Китайское озеро. Можно лишь предположить, что таковым являлся Байкал: в него можно попасть из устья Енисея и далее по Ангаре, а из него, двигаясь вверх по рекам в юго-восточном направлении, приблизиться к границам Китая. Тогда придётся признать, что столь далёкий путь был известен русским купцам, но в дальнейшем, когда им перестали пользоваться, детали маршрута забылись: первая информация о нём содержится в «Книге о Московитском посольстве к папе Клименту VII» итальянского епископа Паоло Джовио, выпущенной в 1552 г., со ссылкой на посланника Дмитрия Герасимова, согласно которому путь в Китай начинался из Северной Двины. Поэтому закономерно, что в 1558 году Дженкинсону предложили в Москве другой, более «тёплый» путь: вниз по Волге до Астрахани и далее через Бухару. Побывав там, англичанин узнал, что торговые связи с Китаем давно прервались. В Лондоне поняли, что следует использовать иной путь в Восточные страны, а именно – морской. Поэтому основное значение в этой программе стало отводиться «Ост-Индской торговой компании».
Несмотря на неудачную попытку выйти на торговлю с Китаем, деятельность «Московской компании» разворачивалась активными темпами. В 1567 г. английская королева Елизавета I выдала компании патент на право монопольной использования торгового пути в Белое море. К тому времени компания имела в Московском государстве право беспошлинной торговли, её представительства находились по всему торговому пути от Холмогор на севере до Астрахани на юге. Компания занималась оптовой торговлей, скупая товары у московских купцов и продавая их в устье Двины европейским купцам. В 1584 г. вблизи Михаило-Архангельского монастыря на Двине возникло торговое поселение, позднее разросшееся в город Архангельск. (Прим. - Точно так же, на месте торговых поселений, основанных Ост-Индской компанией, возникли крупнейшие города Индии Бомбей (Мумбаи) и Калькутта.) Такая политика привела к практически полному отсутствию в стране собственной крупнооптовой торговли. Огромные доходы компании проходили мимо царской казны. Царь Фёдор Иванович в 1587 г. попытался изменить ситуацию: англичанам запретили самостоятельно продавать товары, ввезённые из других стран; они могли продавать их только в казну и оттуда же приобретать для дальнейшей перепродажи. Тогда компания стала всё чаще прибегать к контрабанде импортом, и пополнение царской казны шло по-прежнему плохо.
В период междуцарствия в 1610–13 гг. «Московская компания» предприняла политические шаги. Известно, что некий капитан Чемберлен был направлен королём Яковом I в Москву с посольством к дворянству, которому предлагалось перейти под покровительство британского монарха. Архангельск предлагалось передать под непосредственное управление Англии. В переговорах участвовали тогдашний глава «Московской компании» Джон Смит и её представители Джон Меррик и Уильям Рассел. Переговоры по столь щекотливому вопросу, как обычно бывает в России, затянулись, а с воцарением Михаила Романова вообще прекратились. Интересно, что в отчёте посольства указывался ежегодный доход Московского государства, который составлял 8 млн. фунтов стерлингов. К царю Михаилу Фёдоровичу компанией был приставлен свой человек: личным врачом царя стал Артур Ди, известный как Артемий Иванович Дий, астролог и алхимик, как и его отец Джон Ди – один из основателей фирмы.
В 1646 году, вскоре после восшествия на престол Алексея Михайловича, московское купечество подало царю челобитную с просьбой ограничить деятельность «Московской компании». Царь долго советовался со своими приближёнными, и то, что возможное решение всё чаще сводилось к сохранению привилегий компании, говорит о наличии в окружении царя «шпионов» фирмы. Решение пришло неожиданно и как раз под влиянием англичан. В 1649 г. английского короля Карла I предали казни по решению парламента, в стране вводилась республиканская форма правления. Это и послужило формальным поводом для разрыва отношений Московского государства с «Московской компанией». Хотя полного разрыва не произошло, были лишь значительно урезаны монопольные права компании. В последующем Пётр I ещё раз сократил их, а окончательно деятельность «Московской компании» в России прекратилась в 1917 году.
После выхода царского указа об ограничении деятельности «Московской торговой компании» произошло странное событие: в Костроме взорвался Троицкий собор Ипатьевского монастыря, в подклете которого находился пороховой склад. Учитывая, что монастырь стал отправной точкой истории царской династии Романовых, поскольку именно здесь состоялось призвание на царство Михаила Фёдоровича, а собор служил усыпальницей бояр Романовых, следует предполагать неслучайность взрыва. В Костроме находилась одна из контор «Московской компании», местные купцы вкладывали средства, полученные от сделок с ней, в строительство храмов. В частности, одна из красивейших в городе церковь Воскресения на Дебре была построена, как сказано в документах, на «английские» деньги. В оформлении главных ворот храма использованы изображения льва и единорога – геральдических символов Великобритании, а также изображение пеликана, кормящего кровью своих птенцов, символ «бескорыстного стремления к облагораживанию», характерный для масонской и герметической символики.
Не стоит думать, что английская торговая фирма легко отказалась от привилегий, приносивших ей колоссальные доходы. Вероятно, её руководители попытались воздействовать на ситуацию другими методами. Нужно было как-то вернуть доступ к царской казне, в которой скопилось огромное количества талеров, получаемых от сделок с иноземными купцами. Вот тогда и появились идеи войны с Польшей и денежной реформы. Перед началом любой войны и в ходе её основные доходы получает тот, кто продаёт оружие. Московское государство покупало его в Европе за талеры. Денежная реформа, в процессе которой произошло обесценивание собственной серебряной монеты (копейки), использовавшейся во внутренних расчётах, при введении в оборот серебряного рубля, перечеканенного из талера и равного ему по стоимости, привела к кризису мелкой внутренней торговли при сохранении возможности совершения внешнеторговых сделок. Однако уровень внешнеторговых операций снизился, поскольку покупательная способность жителей Московского государства резко упала вследствие введения медных денег: импортные товары перестали покупать. Казна начала пустеть. Поэтому деятельность патриарха Никона, складывавшего доходы от собственных земель и монастырей в свои закрома, а не в государственную казну, можно расценивать как подрыв не только обороноспособности (точнее, способности вести войну), но и отрицательное влияние на целостность государства. Ведь в случае поражения в войнах с Речью Посполитой и Швецией Москва должна была бы пойти на значительные территориальные уступки.
VIII
Окончательный разрыв отношений между царём и патриархом произошёл летом 1658 года. В Москве готовилась встреча грузинского царевича Теймураза. Среди представителей царя и патриарха возник спор о том, кто первым должен входить в храм во время официальных мероприятий. Спор перешёл в драку: представитель царя ударил палкой по голове представителя патриарха. Царь, вопреки ожиданиям Никона, не стал разбирать случившегося, а затем передал ему послание, в котором, в частности, говорилось: «Ты пренебрег царское величество и пишешься Великим Государем, а у нас один Великий Государь – царь». Никон понял, что его хотят отправить в отставку. Он удалился в свой подмосковный Воскресенский монастырь, а на требование царя объяснить свой уход сослался не болезнь и указал, что «впредь де в патриархах быть не хочет». Перестав формально исполнять обязанности патриарха, Никон сразу утратил всякий интерес к церковной реформе, занимаясь преимущественно расширением земельных владений основанных им монастырей. У Никона давно существовали земельные споры с боярином В.П. Шереметьевым, князем А.Н. Трубецким и стольником Р.Ф. Боборыкиным, владевшими территориями, соседними с Воскресенским монастырём. Как только конфликт Никона и царя перешёл в открытую форму, они составили письмо царю с жалобой на патриарха, указав все злоупотребления Никона, который, по их словам, беззаконно забрал их земли в собственность монастыря. С этого письма в Москве началось «дело патриарха Никона», затянувшееся до 1666 года. Возымели действие многочисленные жалобы и доносы на патриарха, значение которых оценил впоследствии и сам Никон, утверждавший, что все его беды «от супостат», т.е. от доносчиков.
Безусловно, основными причинами низложения патриарха Никона стали его политические амбиции и злоупотребления при расширении патриарших владений. Он постоянно вступал в конфликты с крупными землевладельцами, основную массу которых составляло боярство. Одним из богатейших людей в Московском государстве являлся в то время боярин Борис Иванович Морозов (1590–1661). Он был принят ко двору царя Михаила Фёдорович ещё в 1615 г., а в 1634-м назначен воспитателем царевича Алексея. После воцарения Алексея Михайловича и женитьбе его на Марии Милославской, Б.И. Морозов женился на сестре царицы Анне и впоследствии оставался одним из наиболее близких в царю людей. Боярин Морозов руководил несколькими Приказами, в том числе Приказом налогов. Будучи владельцем крупных соляных промыслов, Морозов ввёл высокий косвенный налог на соль, что привело к возникновению в Москве и других городах страны в 1648 г. Соляного бунта. В столице восставшие требовали головы Морозова, и хотя бунт был усмирён в первую очередь удачными переговорами Стефана Вонифатьева, царю пришлось временно удалить от себя любимого боярина. Отсидевшись четыре месяца в Кирилло-Белозерском монастыре, Морозов вернулся в Москву и до конца жизни сохранял статус наиболее влиятельного царедворца. С началом Тринадцатилетней войны в 1654 г. Борис Морозов стал дворовым воеводой – фактически главнокомандующим царскими войсками.
Боярин Б.И. Морозов интересовался техническими и культурными достижениями Европы, приглашал на службу иностранных специалистов. В 1652 г. согласно царскому указу под Москвой было выделено место для поселения иностранцев, не принявших православие – Новая Немецкая слобода, получившая в народе название Кукуй. Именно Морозов стал одним из инициаторов разрыва отношений с английской «Московской торговой компанией». К тому у него были свои интересы: после прекращения монополии англичан на некоторые отрасли торговли, Морозов стал контролировать их единолично. Экономические же интересы столкнули боярина Морозова и патриарха Никона, поэтому неудивительно, что боярин возглавил партию противников патриарха.
В течение 1618–48 гг. в Западной и Центральной Европе бушевала Тридцатилетняя война. Начавшись с конфликтов на религиозной почве, она превратилась в опустошительное бедствие, затронувшее преимущественно германские государства, многочисленные в то время. Достаточно сказать, что население южногерманских регионов в результате военных действий и последовавших эпидемий сократилось на две трети. На восстановление экономического и социального упадка ушло более столетия. Было практически полностью разрушено сельское хозяйство – основа экономики германских государств, население которых остро нуждалось в продуктах питания. Ни Московское государство, ни Польша (Речь Посполитая) не принимали активного участия в ходе войны. Её локальными конфликтами принято считать Русско-польскую войну 1632–34 гг., в ходе которой Москва безуспешно пыталась вернуть Смоленск, а также серию польско-шведских конфликтов. Что же касается событий в Центральной Европе, то Польша ограничивалась лишь отправкой наёмников.
Оба государства, владея значительными пахотными землями, были заинтересованы в экспорте зерновых в Германию. В Московском государстве этому мешала монопольная деятельности британской «Московской торговой компании», которая была значительно сокращена уже в 1649 г. После её отстранения от торговли зерном русские землевладельцы начали сказочно богатеть. Они осуществляли торговлю самолично, отчего страдало купечество, численность которого в результате сократилось. Неслучайно в этот период происходит активное закрепощение крестьян – земельные «олигархи» старались выжать из своих владений максимум прибыли.
Огромными земельными угодьями владели монастыри, также осуществлявшие собственные торговые операции. С приходом Никона начали расти патриаршие владения, доходы с которых, как уже указывалось, не отчислялись в царскую казну. После присоединения Украины в 1653 году Никон, получив в собственность значительные территории, стал крупнейшим землевладельцем и экспортёром зерна в Московии. Переход его конфликта с другими «олигархами» в острую фазу стал лишь делом времени.
Война с Польшей, начавшаяся в 1654 г. имела абсолютно наступательный характер. Украинские земли с православным населением перешли Московскому государству ещё до начала боевых действий. Напомним, что основной причиной войны указывалось желание освободить православных от угнетения католических властей Польши. Однако истинная причина в другом: Речь Посполитая, раскинувшаяся «от моря до моря», являлась естественным непреодолимым препятствием для торговли с Европой. Единственно возможным путём экспорта зерна являлся путь по Балтийскому морю в Северную Германию. Москве требовался выход к Балтике (причём к южному её берегу, а не к Финскому заливу, куда стремился позднее Пётр I), Западной Двине и Риге, расположенной в её устье, но эти земли принадлежали Польше и Швеции. Последняя очевидно должна была вступить в московско-польский конфликт, что и произошло в 1655 г., как только стало ясно, что московские войска одерживают одну победу за другой. В итоге война затянулась на тринадцать лет, обескровив экономику Московии. Кризис усугубила денежная реформа. Критическое состояние экономики Московского государства сохранялось до конца правления Алексей Михайловича, доставшись в наследство его детям, внукам и правнукам: от царя Фёдора Алексеевича через правительницу Софью, царей Ивана и Петра, императора Петра II до императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны. Окончательно последствия экономического кризиса удалось преодолеть лишь в правление Екатерины II, когда Польша как суверенное государство была стёрта с карты Европы.
Победе партии противников опального патриарха способствовало и постепенное устранение от влияния на царя бывших «ревнителей благочестия», когда-то принявших сторону Никона. Один из ближайших к царю сподвижников Стефан Вонифатьев умер ещё в 1656 году. До конца жизни он пытался примирить сторонников и противников «никоновского» варианта церковной реформы. Незадолго до смерти он вступил в переписку бывшим участником кружка «ревнителей благочестия» Иоанном Нероновым, который был сослан Никоном на Север, но сбежал с места ссылки. Стефан Вонифатьев укрывал Неронова, находившегося в розыске, в своём доме в Москве, убеждая его к примирению с патриархом. Официальное утверждение реформы на Московском соборе в начале 1656 года и последовавшая вскоре смерть Стефана помешали этому.
Уже после опалы Никона, в 1662 году был постепенно отстранён от государственных дел другой приближённый государя – Фёдор Михайлович Ртищев. Причиной стал Медный бунт в Москве, явившийся последствием неудачной денежной реформы, идея которой приписывалась Ртищеву. Перед началом бунта в столице за одну ночь появились прокламации («подметные листы»), в которых утверждалось, что Ртищев хочет переметнуться в Польшу. Царь не поверил обвинению, но карьера Ртищева пошла на закат. В 1664 г. его назначили воспитателем наследника престола царевича Алексея Алексеевича с отстранением от всех занимаемых постов. После неожиданной смерти царевича в 1670 г. Фёдор Ртищев был окончательно удалён от царского двора.
В 1660-х годах в окружении Алексея Михайловича возникли новые люди, оказывавшие на него не меньшее влияние, чем некогда «ревнители благочестия». В 1664 г. в Москве появился Симеон Полоцкий, с которым царь Алексей Михайлович познакомился ещё в 1656 г. при посещении Полоцка в ходе Тринадцатилетней войны. Симеон (в миру – Самуил Гаврилович Петровский-Синтианович, 1629–1680) учился в Киево-Могилянской коллегии и затем в иезуитской школе в Вильно, в 1656 году принял православное монашество. Прекрасно владея латинским языком, Симеон был назначен в Москве учителем служащих Приказа тайных дел. На царя он произвёл впечатление тем, что занимался стихосложением, оформляя свои опусы в виде сложных геометрических фигур, например, восьмиконечной звезды. Помимо поэзии, Симеон составлял астрологические таблицы. Известно, что он подготовил стихотворное поздравление царю по случаю рождения царевича Петра, содержащее астрологические элементы. Позднее возникло мнение, что Симеон предсказал в нём великое будущее Петру I. Предположение опубликовал в 1787 г. П.Н. Крекшин в сочинении «Сказание о рождении, о воспитании и наречении на всероссийский царский престол его царскаго пресветлаго величества государя Петра Перваго». После суда над патриархом Никоном Симеон был назначен наставником царских детей Софьи, Фёдора и Ивана. То, что воспитание проводилось в европейско-католических традициях, уже никого не смущало – идеология при дворе существенно изменилась. Царя Алексея Михайловича окружали «западники». Результаты воспитательного влияния Симеона вполне отражает политика, которую стал проводить преемник Алексея Михайловича царь Фёдор Алексеевич. Новый самодержец был сторонником западной политики, свободно владел польским и латинским языками, требуя, чтобы члены боярской думы учили европейские языки и даже читали обзоры западной прессы, которые специально готовились Посольским приказом. Но главное – он ввёл прямые налоги на доходы и имущество, принятые в странах Европы; утвердил правило, по которому критериями продвижения по службе становились личные заслуги и выслуга лет, а не заслуги предков, уничтожив разрядные книги, в которых такие заслуги фиксировались. Неудивительно, что нововведения не получили одобрения в боярской среде, и время правления Фёдора Алексеевича оказалось кратким: он умер при странных обстоятельствах в возрасте 20 лет. Можно утверждать, что если бы Фёдор правил дольше, то его единокровный брат Пётр вряд ли получил власть, а история России сложилась бы совершенно иначе.
В конце 1666 года начался церковный суд над патриархом Никоном. Ещё в 1660 г. на Поместном соборе в Москве было решено лишить Никона сана, но тогда суд не состоялся, поскольку для такого шага требовалось присутствие и согласие нескольких первоиерахов. Письма главам Восточных церквей с приглашением участвовать в суде разослали лишь через два года. Тогда же митрополит Сарский и Подонский Питирим был назначен местоблюстителем патриаршего престола, за что Никон предал его анафеме. Однако в 1665 г. Никон сам написал царю о готовности к отречению и согласии на поставление нового патриарха. Только к ноябрю 1666 г. в столицу Московского государства для участия в церковном суде прибыли патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, а также уполномоченные представители других православных Церквей.
Суд над патриархом Никоном проходил в рамках Большого Московского собора 1666–67 гг. В первой своей части, в начале 1666 г. собор осудил активных противников церковной реформы – «старообрядцев», большинство из которых принесли покаяние и были либо прощены, либо отправлены на жительство в не очень отдалённые монастыри. Среди подсудимых оказались и бывшие члены кружка «ревнителей благочестия». Так, иеромонах Григорий – бывший протопоп московского Казанского собора Иоанн Неронов – раскаялся и был отправлен на жительство в Иосифо-Волоцкий монастырь. В отличие от него протопоп Аввакум (Петров) и поп Лазарь из Романова отказались принести покаяние. Их сослали в Пустозерский острог – единственное крупное поселение того времени, находившееся за Полярным кругом, где впоследствии они приняли мученическую смерть.
Обвинения против патриарха Никона касались в основном его неправедного поведения, обходя проступки политического и экономического характера. В вину ставились обиды, учинённые царю, анафема, которой Никон предал патриархов Паисия и Макария, когда узнал, что они едут для участия в суде над ним, а также рукоприкладство в отношении епископа Коломенского Павла. Однако звучали и более суровые обвинения – в приверженности Никона «латинской ереси». Главными обвинителями по этому пункту выступили Симеон Полоцкий, а также Паисий Лигарид. Последний получил образование в Греческой коллегии св. Афанасия в Риме и был рукоположен в сан священника по униатскому обряду. В Риме он издавал книги католических миссионеров, подвизавшихся в Польше и Греции, а затем был направлен в Константинополь, откуда его скоро изгнали как агента Папы Римского. В 1651 г. Паисий Лигарид оказался в свите Иерусалимского патриарха Паисия I, возвращавшегося из Москвы. По прибытии в Иерусалим патриарх возвёл Лигарида в сан митрополита Газского, но тот в своей митрополии так и не появился, вследствие чего преемник Паисия Нектарий отлучил его от Церкви. С 1657 г. Паисий Лигарид жил в Валахии, где получил приглашение от патриарха Никона принять участие в реформе Московской Церкви. Однако приехал он в Москву лишь ко времени суда над опальным патриархом. В Москве не знали об отлучении Лигарида от Церкви, и всё время пребывания там он носил титул митрополита, не имея на то никакого юридического права.
Паисий Лигарид не принимал непосредственного участия в Московском соборе, выступая лишь в кулуарных слушаниях, где и высказывал своё мнение. Дело в том, что, не владея русским языком, он состоял переводчиком с греческого при патриархах Паисии и Макарии. Он переводил их слова на латынь, а Симеон Полоцкий, не владевший греческим языком, переводил, в свою очередь, с латинского на русский.
Обвинения Никона в приверженности «латинской ереси» из уст выходцев из «латинской» среды Симеона Полоцкого и Паисия Лигарида выглядели как минимум странно, тем более что сам Никон в письмах патриархам Восточных Церквей называл царя Алексея Михайловича «латиномудреником», окружившим себя тайными католиками. Но судьба Никона, в любом случае, была уже предрешена: его извергли из сана, оставив простым монахом, и сослали под надзор в вологодский Ферапонтов монастырь.
Решения Большого Московского собора, зафиксированные Симеоном Полоцким, окончательно утвердили изменения в церковной практике, принятые в ходе реформы. Многие из них интересны в плане характеристики существовавших в обществе отношений. Так, кроме известного запрета совершать крестные ходы посолонь, т.е. по солнцу, по часовой стрелке, утверждался запрет на совместное купание мужчин и женщин, на употребление в пищу удавленины и крови, на принесение в храмы собственных икон, перед которыми люди молились, а потом уносили их обратно. Несколько решений касались храмовой живописи и иконографии: запрещалось изображать Бога Отца в виде человека, Святого Духа в виде голубя (кроме изображения Богоявления), а также вводился запрет на изображение Новозаветной Троицы, который часто не соблюдался. Однако к тому времени в церковном искусстве Московского государства уже несколько лет формировалась новая традиция.
IX
В 1653 г. по указанию патриарха Никона в Успенском соборе Московского кремля воздвигли новый иконостас. Работали над ним мастера из Ярославля и Костромы. В отличие от предыдущего четырёхярусного иконостаса был построен пятиярусный – самый большой в Москве. В написании икон для него использовались новые приёмы изображения, заимствованные из западноевропейских иллюстрированных изданий Библии. Эта странная, казалось бы, для консервативной Московии тенденция начала развитие ещё в 1640-х годах.
Первые иллюстрированные Библии или «Библии без текста» появились в Европе ещё в конце XIV в. Во второй половине XV в. в ходу были издания Biblia pauperum (Библия бедных – лат.) – они производились посредством печати вручную с деревянных досок без использования пресса. Популярность таких изданий объясняется неграмотностью большей части населения Европы: люди не могли прочесть библейские тексты поскольку либо не имели читать, либо не знали латыни. Первая причина оставалась актуальной и после Реформации, когда при печати перешли с латыни на национальные языки. С середины XVI в. стали распространяться более качественные и дорогие издания, получавшие название увражей (от фр. ouvrage – труд, сочинение). Они представляли собой горизонтально ориентированные альбомы с иллюстрациями и короткими подписями. Гравюры для них изготавливались на металле, что позволило облегчить процесс печатания книг. Расцвет выпуска увражей пришёлся на XVII век. Они известны в основном по именам художников или издателей: Евангелие Наталиса, Библия Мериана, Библия Борхта, Библия Схюта.
С середины XVII в. в Москве в границах Белого города и в Замоскворечье велось интенсивное строительство каменных церквей. Здания сразу строились с расчётом на сооружение высоких иконостасов, количество ярусов в которых доходило до семи и восьми. Заказы на изготовление икон для этих храмов исполняли преимущественно художники Оружейной палаты, которые постепенно внедрили новые иконографические варианты в традицию. Одним из таких храмов стала церковь Введения во Храм в Барашах, построенная в 1647 г. при финансировании Андрея Денисовича (Андреаса Деонийсзоона) Виниуса – крупного промышленника и государственного деятеля. Будучи уроженцем Амстердама, он в 1627 г. перебрался в Москву и стал заниматься торговлей зерном между Московским государством и Голландией. С 1632 г. после обнаружения под Тулой месторождения железной руды, А.Д. Виниус основал там первые «железоделательные» заводы. Перейдя в подданство московского царя и получив дворянство, он выполнял дипломатические миссии московского правительства в Голландии, Италии и Германии. Из Голландии Виниус привёз в Москву иллюстрированную Библию издания 1639 года.
Этот увраж известен под названием Библия Пискатора по имени её издателя Клауса Янсзоона Висхера. Латинский эквивалент его имени – Николаус Иоаннес Пискатор – был указан на титульном листе. «Пискатор» (лат. – piscatorus) означает «рыбак», поэтому в России издание известно также как «Библия Рыбака».
Значение Библии Пискатора и других подобных изданий, попавших в Московское государство, для изменения характера церковных изображений огромно. Русские мастера не могли выезжать за границу для приобретения нового опыта, в отличие от нидерландских художников, совершавших массовые поездки в Италию и создавших романизм – одно из направлений Северного Возрождения. Романская «циркулирующая графика» и стала образцом для увражей. Русские художники сначала копировали отдельные элементы изображений, не имевшие собственной традиции: появились «фряжские» мотивы в изображении сюжетов, поз и одежды персонажей, пейзажных и архитектурных элементов, иные светотеневые приёмы. На иконах и фресках возникли типично итальянские постройки и южные растения, перерисованные с иноземных гравюр. Но постепенно художники начали полностью копировать целые изображения из иллюстрированных Библий. Примером может стать хранящаяся в Третьяковской галерее ярославская икона «Праздники со страстями и мучениями апостолов», на которую практически без изменений (только в цвете) перенесены изображения из Библии Пискатора. Полное копирование изображений из Библии Пискатора имеется и во фресковых росписях одного из красивейших храмов Ярославля – церкви Пророка Илии (построена в 1647–50 гг., расписана в 1680 г.). В Москве подобные копии появились на изображениях, созданных для иконостасов и росписей Успенского и Благовещенского соборов, церкви Распятия в Теремном дворце Кремля, уже упоминавшейся церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы в Барашах (построена в 1647 г.), церкви Григория Неокесарийского (1668 г.), церкви Алексия митрополита Московского на Глинищах (1690 г.), церкви Николы в Воробине (1693 г.), церкви Николы в Толмачах (1697 г.), а также в многочисленных храмах, возведённых в первой половине XVIII века. Массовое заимствование привело к абсолютному изменению русского церковного искусства и, тем самым, к угасанию существовавшей традиции живописи. Она сохранилась лишь благодаря староверческим художественным школам, не принимавшим никаких «западных» влияний.
В 1663 году «Учительное братство» Епифания Славинецкого закончило подготовку издания полного текста Библии на церковнославянском языке. Иллюстрации к ней были заимствованы из западноевропейских увражей, а текст представлял собой копию Острожской Библии издания 1580–81 гг., который лишь привели в соответствие с правилами, введёнными патриархом Никоном.
Считается, что Острожская Библия напечатана в имении князей Острожских на территории Речи Посполитой русским первопечатником Иваном Фёдоровым (Фёдоровичем). Однако это утверждение спорно, поскольку ни в одном источнике XVI–XVII вв. при упоминании московских первопечатников нет указания на издание ими полного состава Библии, хотя эта большая работа не могла пройти незамеченной. Традиция приписывать издание Фёдорову возникла лишь в середине XVIII века. (Прим. - Подробнее об этом см.: Радимир Строганов. Россия на пути к безверию. Часть 2.)
X
Чтобы понять всю цепочку изменений в Московской церкви в 1650–60 гг. следует вернуться ко времени существования кружка «ревнителей благочестия», а точнее – ко времени его формирования, и снова рассмотреть идеологические воззрения его участников. Выше уже говорилось о том, что членов кружка можно чётко разделить на две группы: первая – представители высшего и столичного духовенства, а также приближённые царя Алексея Михайловича; вторая – провинциальные священники, за те или иные заслуги призванные в столицу представителями первой группы. Теперь можно дополнить их характеристики принципиальными отличиями во взглядах на предполагаемые изменения церковной жизни Московского государства.
Ещё в 1636 году девять нижегородских священников, в числе которых находился Иоанн Неронов, подали патриарху Иоасафу челобитную. В ней подробно перечислялись различные нарушения церковного порядка как со стороны священнослужителей, так и со стороны прихожан; на возмутительное поведение приходского духовенства: его лень, пьянство и отсутствие интереса к духовно-нравственным потребностям мирян; с другой стороны – на грубые нравы народонаселения, в среде которого упорно сохранялись языческие традиции, свидетельствующие об отсутствии в народе истинной христианской религиозности.
Того же мнения придерживались Аввакум, Даниил, Логгин, Лазарь – провинциальные священники, рассеянные по разным городам Московского государства. Для них было ясно, что нужны перемены, но они видели их лишь в изменениях церковных обрядов, а главное – в большем влиянии духовенства, как приходского, так и высшего, на нравственное состояние общества. При этом они, во-первых, абсолютно отвергали применение с этой целью иноземной науки и просвещения, а во-вторых – не видели принципиальной необходимости исправления богослужебных книг. Дело в том, что значительных отличий в книгах, повседневно используемых в церковных службах и домашних молитвах, непосвящённому человеку найти было трудно. К тому же, многие провинциальные священники, просто не владея грамотой, заучивали всё необходимое для богослужений наизусть, и таким образом, книги им были нужны лишь как атрибут священнодейства.
Но при взгляде на Московскую церковь вообще, при оценке её положения среди других православных Церквей, представители «провинциальной» группы «ревнителей благочестия» сохраняли убеждение в её особом, мессианском предназначении, роли её как хранительницы истинных христианских традиций, которые в Восточных церквях уже были частично нарушены влиянием мусульманского окружения, а также католического или протестантского вмешательства.
Такого же мнения придерживался и Никон, вступая в члены «ревнителей». Ещё не будучи патриархом, он видел основную задачу церковных изменений в освобождении Церкви от контроля Государства, в подчинении государственной и общественной жизни духовным принципам, исходящим из божественных законов и заповедей. Но в отличие от членов «провинциальной» партии он имел политические амбиции. Став при непосредственной поддержке царя и его сторонников патриархом, он начал реализовывать идею независимости главы Церкви от государя, равности царя и патриарха, очевидно желая в дальнейшем подчинить Государя мирского Государю духовному. Поэтому, когда возможность реализации его планов провалилась, он вовсе утратил интерес к реформированию Церкви, посвятив себя всецело внешнеторговой деятельности.
Члены «государевой» партии «ревнителей», также имея политические амбиции, соглашались с «провинциалами» лишь в одном – особой роли Московской церкви по отношению к прочим православным Церквям. При этом, исходя из интересов Царства, они считали церковную реформу не самоцелью, а этапом в проекте объединения всех православных Церквей и народов под главенством не московского патриарха, которому отводилась второстепенная роль, а московского царя. Поэтому они считали важнейшим этапом реализации концепции «Москва – Третий Рим» исправление московской книжности по современным, а не древним греческим книгам, стараясь привлечь на свою сторону Вселенского патриарха как «первого среди равных». Поэтому они призвали для исправлений учёных-монахов из Киевской митрополии, которая находилась в юридическом подчинении Константинопольскому патриарху. Поэтому остались невостребованными многочисленные древние рукописи, привезённые Арсением Сухановым из восточных монастырей. Неслучайно и показательно апогеем деятельности членов «Учительного братства» киевских монахов стало издание в 1663 году Острожской Библии, подготовленной с использованием католических текстов, практически без купюр под видом Московской Библии, оформленной гравюрами, скопированными из западноевропейской Библии Пискатора.
С возникновением церковного раскола, начавшегося с разделения партий кружка «ревнителей благочестия» Никон, в чём-то соглашаясь и с теми, и с другими, но реализуя свои цели, оказался между двух огней. В результате он в скором времени утратил связь со всеми бывшими соратниками, часть из которых сам же изолировал. Но главное – он разошёлся с царём в принципиальном подходе к реализации церковной реформы. Алексей Михайлович, поняв, какие резкие изменения произошли в обществе с началом реформы, посчитал виновными не своё ближайшее окружение, а киевских «справщиков» во главе с Епифанием Славинецким. Поэтому он постепенно охладел к «эллинистической» партии, которую тот сформировал при дворе, и нашёл ей замену в лице партии «латинской» во главе с Симеоном Полоцким. Проблема в том, что Киевская митрополия под активным влиянием католических и униатских братств и учебных заведений давно утратила связь с древним Православием. Поэтому как выбор киевских «эллинистов», так и «латинистов», а все они вышли из одних духовных школ, на самом деле было «игрой в одни ворота», уходом от сохранения лучших отечественных духовных традиций.
Впрочем «эллинистическая» партия продолжала плодотворно существовать и далее. После смерти Епифания его дело (уже при царе Фёдоре Алексеевиче) продолжил его ученик Евфимий, при царевне Софье – Иоанникий и Софроний Лихуды. В руках «эллинистов» оставалось образование и книгоиздательство. «Латинисты» же, хотя и основали в Москве свою школу, в основном действовали при дворе, занимаясь обучением и воспитанием царских детей.
Сделав в начале церковной реформы ставку на киевских «эллинистов», а затем избрав в качестве ближайшего своего окружения «западников», царь Алексей Михайлович совершил крутой разворот от реализации концепции «Москва – Третий Рим» в сторону сближения с Европой, заражённой финансово-ростовщической Доктриной, которая заключена в ветхозаветных библейских текстах. Не приняв во внимание горький опыт Европы по реформированию Церкви, закончившийся Тридцатилетней войной континентального размаха, царь и его окружение впустили Реформацию в собственную страну, что привело к многовековому социальному расколу. Только в отличие от ряда европейских стран, не принявших протестантские течения и сохранивших приверженность католицизму, в Московии победили сторонники Реформы, то есть протестанты. Поэтому закономерно, что в дальнейшем внешняя политика страны была направлена в основном на сближение с протестантскими государствами Европы. Оно началось значительно раньше, чем правление Петра I, которому обычно ставят в заслугу прорубание «окна» на Запад. Россия, разорённая захватнической войной, провалившейся денежной реформой и непомерной жадностью землевладельцев, разобщённая социально-религиозным расколом, пошла по пути к безверию.
2015–20 гг.
Литература:
Архим. Макарий (Веретенников). Вонифатьев // Православная энциклопедия. – М., 2005. – Т. IX.
Белокуров С.А. Арсений Суханов. Часть I. Биография Арсения Суханова. – М., 2013.
Биллингтон Дж.Х. Икона и топор: Опыт истолкования истории русской культуры – NY., 1966.
Гамлицкий А.В. Россия и Европа XVII века в зеркале гравюры. Лица, связи, влияния // Библия Пискатора – настольная книга русских иконописцев. – М., 2019.
Кагарлицкий Б.Ю. Периферийная империя: циклы русской истории. – М., 2009.
Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович – Сергиев Посад, 1909.
Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви.
Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. – М.: 2016.
Кутузов Б.П. Тайная миссия патриарха Никона – М., 2007
Кутузов Б.П. Церковная реформа XVII века: трагическая ошибка или диверсия? – Ржев, 2018.
Любимченко И.И. Планы английской интервенции в России в начале XVII века // Советская наука. №2, 1941.
Мельник А.Г. Интерьер московского Успенского собора как одна из важнейших парадигм в русском храмовом зодчестве XVI в. // История и культура Ростовской земли. – Ростов, Ярославль, 1995.
Монашество и монастыри в России XI–XX века. Исторические очерки. – М., 2002.
Рансимен С. Великая Церковь в пленении. История Греческой церкви от падения Константинополя в 1453 г. до 1821 г. – М., 2006.
Славянская энциклопедия. XVII век. – М., 2004.
Россия на пути к безверию. Часть 3
© Copyright: Радимир Строганов, 2020
Свидетельство о публикации №220031601468
Свидетельство о публикации №220031601468
Рецензии